Ким Харрисон, Кевин Джеймс Андерсон
На несколько демонов больше

Серия: Рейчел Морган – 5

 



«На несколько демонов больше»:
АСТ; 2009; ISBN 978-5-17-055948-0
Перевод: М. Левин
 
 
Аннотация

Криминальный мир нежити славного своей преступностью города Цинцин-нати. Вампиры, чьей территорией считаются стильные клубы…
Оборотни, подстерегающие своих жертв на тропинках ночных парков…
Демоны, с наслаждением выпивающие души из зазевавшихся колдунов…
Полиция не может, да и не пытается справиться с подобным «континген-том». Значит, здесь начинается работа для белой ведьмы Рэйчел Морган, «охот-ницы за наградами» и достойной наследницы Аниты Блейк и Гарри Дрездена!
Но на этот раз Рэйчел придется встать на защиту своих исконных врагов.
Вервольфов Цинциннати кто-то убивает одного за другим.
Кто этот убийца?
Чего добивается?
Пока ясно одно: происходящее как-то связано с вожаком стаи волков-оборотней, Дэвидом, ставшим новым хранителем тайны экс-возлюбленного Рэй-чел…
Но в чем заключается эта тайна? Почему она так опасна?.. 
 

Глава первая

Стучать кулаком в заднюю стенку шкафа – сон не самый приятный, потому что это больно. Боль пробилась сквозь уютную сонную одурь, и я почувствовала, как первобытное ядро моего существа, которое никогда не спит, холодно оценива-ет мои попытки собрать силу воли и проснуться. С непонятным чувством отчуж-денности я смотрела, как во сне срываю вещи с вешалки и швыряю на собствен-ную смятую постель.
Но что-то было тут не правильно: я не просыпалась. Сон не желал послушно рваться на уплывающие из памяти клочки. Толчком пришло понимание, что я в сознании, но не проснулась.
Что за черт? Что-то стряслось, что-то очень скверное, и инстинкт плеснул в кровь адреналином, требуя проснуться. А я не просыпалась.
Быстро и отрывисто дыша, я опустошила шкаф, рухнула на пол и принялась выстукивать тайник, которого здесь не было, и я это знала. Совершенно перепу-ганная, я собрала волю в кулак и заставила себя проснуться.
Во лбу гулко гудела боль. Я распласталась на полу, все мышцы стали как тряпки. Мне удалось повернуть голову, и нос не сломался, зато ухо расплющилось в лепешку. Твердое холодное дерево вдавилось в тело через пижамные шорты и майку, вырывающийся крик превратился в бульканье. Я не могла дышать! Что-то… что-то было во мне, в голове у меня, оно пыталось овладеть мною!
Ужас окутал меня одеялом. Я никого не видела, не слышала, почти не ощуща-ла, но мое тело стало полем боя – такого, в котором я не знала пути к победе. Ов-ладение, одержимость – раздел черной магии, я ее в колледже не учила. Черт по-бери, такая жизнь не для меня!
Отчаянная паника придала мне сил, я попыталась завести под себя руки и но-ги и подняться, и мне удалось встать на четвереньки – и свалиться на прикроват-ный столик. Он упал набок, покатился к пустому шкафу.
Пульс колотил молотом, страх удушья пересилил все чувства. В поисках спа-сения я проковыляла в коридор. Мы с напавшим на меня неизвестным нашли об-щую почву, и совместными усилиями смогли сделать вдох, вырвавшийся сдавлен-ным рыданием. Куда, к чертям, подевалась Айви? Оглохла, что ли? А может, еще не вернулась с работы, на которую ушла с Дженксом. Они предупредили, что бу-дут поздно.
Будто испугавшись моей помощи, напавший вцепился сильнее, и я свалилась на пол. Глаза у меня были открыты, конец темного коридора заслонял рыжий зана-вес моих волос. Оно победило меня, не знаю, что оно такое, но оно победило, и я в панике ощутила, как медленно, жутко медленно поднимаюсь в сидячее положение. И в нос ударил густой запах жженного янтаря, исходящий от моей кожи.
Нет! – крикнула я мысленно, но даже говорить не могла. Я хотела завопить, но мой обладатель заставил вместо этого меня сделать долгий и спокойный вздох.
– Malum, – услышала я из собственных уст ругательство с непривычным ак-центом и изысканной интонацией, никогда прежде мне не свойственной.
И это была последняя капля – страх сменился злостью. Я не знала, кто во мне сидит, но что бы это ни было, оно сейчас же уберется. Немедленно. Заставлять ме-ня говорить на языках – это уже было грубо.
Уйдя в собственные мысли, я ощутила едва заметное прикосновение чьей-то чужой растерянности. Отлично, на этом уже можно сыграть. Пока незваный гость не успел понять, что я задумала, я подключилась к лей-линии на кладбище. Меня затопило чужим ошеломлением, и как ни старался напавший оторвать меня от ли-нии, я в мыслях построила защитный круг.
Совершенство достигается упражнением, – подумала я самодовольно, потом собралась. Сейчас будет адски больно.
Я открыла мысли лей-линии так самозабвенно, как никогда еще не осмелива-лась – и она пришла- Заревела, врываясь в меня, магия, переполняя ци и вливаясь в тело, сжигая синапсы и нейроны. Tulpa, подумала я сквозь сумасшедшую боль – это слово открывало ментальные каналы для накопления энергии. Прилив ее убил бы меня, если бы у меня еще не были прожжены нервные каналы из ци к разуму. Не пытаясь даже сдержать стоны, я ощущала, как жжет сила, спеша к защитному кругу в мыслях, раздувая его, как воздушный шар. Именно так вбирала я энергию лей-линий, чтобы потом ее использовать, но такая скорость набора – все равно что нырнуть в ковш расплавленного металла.
Внутренний визг боли звенел в голове, и с мысленным толчком, повторенным руками, как в зеркале, я отпихнулась от себя.
Щелчок перерезанной связи отдался во мне гулом, но я была свободна от этой неизвестной сущности. С колокольни ударил тяжелый звон колокола – эхо моих действий.
Что-то покатилось со стуком по коридору, вмазалось в стену в конце. Я ахну-ла, подняла голову – и застонала. Двигаться было больно, слишком много во мне накопилось силы из лей-линии, как будто она проникла во все мышцы и теперь на-прягала их, выжимая энергию.
– Ox, – выдохнула я, очень-очень чувствуя, что эта сущность оказалась в кон-це коридора и сейчас поднимается с пола.
Зато она хотя бы у меня в голове не торчит.
Сердце колотилось, и это тоже вызывало боль. Бог ты мой, никогда я еще столько силы из линии не набирала. И вонь от меня шла, смрад жженного янтаря. Что тут творится, Поворот его побери?
С решимостью вытерпеть боль я сдавила защитный круг в уме так, что энер-гия через мое ци пролилась обратно в лей-линию, и это было почти так же больно, как ее набирать. Но едва я отмотала безвременье обратно, оставив столько, сколько выдерживало у меня ци, я выглянула из-под прядей волос, тяжело дыша.
Бог ты мой, это был Тритон!
– Ты что здесь делаешь? – спросила я, ощущая, будто покрыта слизью без-временья.
Могучий демон выглядел сконфуженным, но я еще недостаточно пришла в себя, чтобы полюбоваться его потрясенной рожей – то ли гладким лицом мальчи-ка-подростка, то ли женской физиономией с крупными чертами. Тощий на вид, он стоял босиком у меня в коридоре между кухней и гостиной. Я прищурилась, по-глядела снова – да, демон теперь стоял, не парил, длинные костлявые ноги были определенно прижаты к половицам. У меня возник вопрос, как мог Тритон на меня напасть, когда я на священной земле. А вот пристройка, где он сейчас стоял, освя-щена не была. Демон в темно-красной мантии озадаченно на меня смотрел; наряд был чем-то средним между кимоно и бурнусом, который мог бы напялить на себя в выходной Лоуренс Аравийский.
В воздухе нарисовалась нечеткая полоса черной лей-линейной энергии, и в руке демона возник тонкий обсидиановый посох ростом с меня – завершая образ, запомнившийся по тому разу, когда я застряла в безвременье, и пришлось покупать билет домой у Тритона. Глаза у демона были сплошь черные, даже там, где пола-галось быть белкам, но они были живее любых других, что видела я в своей жизни, и смотрели они на меня через разделявшие нас двадцать футов – жалкие двадцать футов и полоска освященной земли. По крайней мере я надеялась, что она все еще освященная.
– Как ты этому научилась? – спросил демон, и я дернулась от его странного акцента.
Гласные будто вбуравливались в извилины моего мозга.
– Ал, – шепнула я, и демон поднял почти несуществующие брови. Скользя плечом по стене, я встала, ни на секунду не сводя с него глаз. Такое начало дня мне не нравилось. Видит бог, я всего-то час проспала – судя по свету.
– А ты откуда взялся? Ты же не можешь появиться просто так! – воскликнула я, пытаясь сжечь избыток адреналина. Я стояла в коридоре в тех же майке и шор-тиках, которые надела на ночь. – Тебя никто не звал! И как ты мог стоять на освя-щенной земле? Демоны этого не могут, так в любой книжке написано!
– Что хочу, то и делаю. – Тритон заглядывал в гостиную, тыкая посохом через порог, будто ища капканы. – А такие допущения выйдут тебе боком, – добавил де-мон, поправляя нить черного золота, тускло блестящую на фоне полуночной крас-ноты его мантии. – На освященной земле меня не было – ты там была. А Миниас… Миниас говорил, что большая часть этих книг написана мною, так что кто знает, сколько там правды?
Гладкие черты его лица исказились досадой – на себя, не на меня.
– Иногда я не очень верно помню прошлое, – сказал Тритон каким-то отстра-ненным голосом. – Или его просто меняют, а мне не говорят.
У меня лицо заледенело в предутреннем холодке. Тритон сумасшедший. У меня в коридоре стоит безумный демон, а мои соседи придут домой минут через двадцать. Как такая мощная сущность выжила, будучи такой неуравновешенной? Но неуравновешенный далеко не всегда означает «глупец», чаще оно значит – «сильный». И умный. И беспощадный. Демонический.
– Чего ты хочешь? – спросила я, гадая, сколько еще до восхода солнца.
Тритон вздохнул, глядя встревоженно.
– Не помню, – сказал он наконец. – Но у тебя есть что-то мое. И я хочу полу-чить это обратно.
Пока Тритон пытался разобраться в собственных мыслях и на лице у него мелькали непонятные эмоции, я щурилась в темный коридор, пытаясь решить, мужчина Тритон или женщина. Демон может принимать любой облик, какой захо-чет. Прямо сейчас у него были светлые брови и безупречно гладкая светлая кожа. Я бы сказала, он выглядел женственно, если бы не резко очерченный подбородок и не в меру костлявые ноги. Лак на этих ногтях не смотрелся бы.
И шляпа на нем была та же, что и раньше – круглая, с прямыми полями и пло-ским верхом, сделанная из роскошной красной материи с золотым плетением. Ко-роткие, непонятного цвета волосы, висящие чуть ниже ушей, никакого намека на пол не давали. В первую встречу я поинтересовалась у Тритона, кто он – «он» или «она», а он спросил, какая разница. Сейчас, видя, как он пытается собраться с мыслями, я подумала: не в том дело, что он не считает это важным, а в том, что он забыл, с какими частями тела он – или она – родился. Может, Миниас помнит – кто бы этот Миниас ни был.
– Тритон, – сказала я, надеясь, что голос мой не слишком явно дрожит. – Я требую, чтобы ты ушел. Изыди отсюда немедленно в безвременье, и не смей воз-вращаться и беспокоить меня снова.
Отличная была формула изгнания – кроме того, что я не поставила сперва круг, – и Тритон приподнял бровь. Недоумение он отодвинул в сторону с легко-стью, свидетельствующей о большом опыте.
– Меня не этим именем призывают.
Демон рванулся вперед, я отпрыгнула, чтобы вызвать круг – каким бы жалким он ни был, не начерченный и ничем видимым не обозначенный, – но Тритон шаг-нул в гостиную, и только мелькнул подол его мантии, исчезающий за дверью. До-несся звук выдираемых из дерева гвоздей, резкий треск разлетающейся обшивки, и цветисто выругался по-латыни Тритон.
Мимо меня на мягких лапах прошла Рекс, кошка Дженкса – любопытство вот-вот кончилось бы для нее, как обещает поговорка. Я бросилась за глупой тварью, но она меня не любит, а потому шарахнулась, не даваясь в руки. Апельсинового цвета котенок остановился перед порогом, насторожив ушки. Подергивая хвостом, Рекс уселась и принялась наблюдать.
Тритон не пытался затащить меня в безвременье, не пытался меня убить. Он что-то искал, и, наверное, единственная причина, по которой вселился в меня – обыскать освященную церковь. Что наводило на мысль, что святость территории не нарушена. Но этот демон чертов – просто псих. Кто знает, сколько он еще будет меня не замечать? Пока не решит, что я могла бы ему сказать, где это! Чем бы это ни было.
Глухой удар из гостиной заставил меня вздрогнуть. Рекс, выгнув хвост, вошла внутрь.
Внезапный стук в дверь церкви развернул меня в другую сторону, к пустому святилищу, но я не успела крикнуть, предупредить, как тяжелая дубовая дверь от-ворилась, не запертая в ожидании прихода Айви. Отлично. Что дальше будет?
– Рэйчел? – спросил встревоженный голос, и широким шагом вошла Кери, одетая в линялые джинсы, промокшие от земли на коленях – она явно работала в саду, хотя солнце еще не взошло. Глаза большие от тревоги, длинные светлые во-лосы летят за спиной – она промчалась через пустое святилище, оставляя грязные следы от вышитых тапочек, так неподходящих для работы в саду. Кери – эльф ин-когнито, и я знала, что у нее режим дня как у пикси: бодрствует днем и ночью, а спит по четыре часа около полудня и полуночи.
Я отчаянно замахала руками, глядя то на нее, то на пустой коридор.
– Уходи! – чуть не заорала я. – Уходи скорее!
– У тебя звонил церковный колокол, – сказала она, бледная от беспокойства, подходя ближе и беря меня за руки. От нее чудесно пахло – эльфийский запах вина и корицы, смешанный с простым запахом сырой земли – и сверкал на груди крест, подаренный ей Айви. – Ничего не случилось?
А, точно, – подумала я, вспоминая, что слышала звон с колокольни, когда вы-пихнула Тритона из своих мыслей. Выражение «звонить в колокола» оказалось не просто фигурой речи, и я подумала, сколько же это энергии я каналировала, чтобы срезонировал колокол.
Из гостиной раздался мерзкий звук отдираемых панелей. Кери приподняла светлые брови. Черт возьми, она была спокойна и собрана, а меня трясло в моем белье.
– Это демон, – прошептала я, гадая, удрать нам или попробовать добраться до того круга, что выдолблен у меня на кухонном полу. Святилище – все еще освя-щенная земля, но я уже ничему, кроме хорошо поставленного круга, не верила в качестве защиты от демона. Особенно от этого.
Вопросительное выражение на треугольном лице Кери стало жестким и гнев-ным. Она тысячу лет провела в плену в качестве демонского фамилиара, и к ним ко всем относилась как к змеям. С осторожностью, да, но страх утратила давно.
– Зачем это ты вызываешь демонов? – спросила она строго. – Да еще и в ноч-ной одежде? – Узкие плечи ее напряглись: – Я тебе сказала, что помогу с магией. Очень тебе благодарна, миз Рэйчел Мариана Морган, что выставила меня беспо-лезной.
Я взяла ее за локоть и потащила назад.
– Кери, – взмолилась я, не в силах поверить, что по своей деликатности она так неверно все поняла. – Я не вызывала его. Он явился сам.
Ха, можно подумать, я бы стала сейчас заниматься демонской магией. У меня на душе и так столько сажи от демонов, что можно гимнастический зал вы-красить.
В ответ Кери потянула меня за руку, остановив в двух шагах от открытой две-ри святилища.
– Демоны не могут появляться по собственной воле, – сказала она, и озабо-ченность вернулась к ней. Она коснулась пальцами распятия, – Кто-то должен был его вызвать, а потом по небрежности отпустить, не изгнав.
Тихое шарканье босых ног в конце коридора резануло уши как пистолетный выстрел. Пульс заскакал, я обернулась – и Кери через секунду вслед за мной.
– Не могут – или не хотят? – спросил Тритон.
Котенок висел у него в руках, суча лапами.
У Кери подогнулись колени, я потянулась к ней…
– Не тронь меня! – завизжала она.
Я даже не сразу поняла, что отбиваюсь от ее беспорядочных размахиваний руками, а она рвется от меня в сторону святилища.
Черт, кажется, мы влипли.
Я бросилась за ней, но она дернула меня обратно, когда мы оказались посреди пустого зала.
– Сядь, – велела она и попыталась меня усадить трясущимися руками.
Ладно, остаемся.
– Кери, – начала я, и тут у меня челюсть отвисла, когда она выхватила из зад-него кармана складной нож, покрытый коркой земли. – Кери! – воскликнула я, ко-гда она распорола себе большой палец. Выступила кровь, и на моих глазах Кери начертила большой круг, бормоча по-латыни. Лицо было скрыто светлыми, почти прозрачными волосами до пояса, но видно было, что она дрожит. Бог мой, она пе-репугалась страшно.
Кери, в святилище земля святая! – возразила я, но она зачерпнула из линии и оживила круг. Поле безвременья с черными мазками окружило нас, и я вздрогнула, ощутив, как вымазывает меня ее грязь от прежней демонской магии. Круг был до-брых пяти футов в диаметре – великоват, пожалуй, для одного человека, но Кери – лучший практикующий лей-линейщик во всем Цинциннати. Она порезала средний палец, и я поймала ее за руку. – Кери, прекрати! Нам ничего не грозит!
С огромными от ужаса глазами она оттолкнула меня прочь, и я налетела из-нутри йа ее поле как на стену.
– С дороги! – приказала она, начиная чертить второй круг внутри первого.
Я в полном шоке отодвинулась к центру, и она своей кровью провела черту у меня за спиной.
– Кери, – снова начала я и остановилась, увидев, что она переплетает линию с первой, усиливая круг. Никогда еще такого не видела. Латинские слова полились с ее губ, непонятные и грозные. Иголками заколола кожу сила, и я тупо смотрела, как Кери прокалывает мизинец и начинает третий круг.
Безмолвные слезы отчаяния бороздили ее лицо, когда она завершила и ожи-вила круг. Третий слой черноты поднялся над нами, тяжелый и гнетущий. Кери переложила грязный садовый нож в окровавленную руку и приготовилась, дрожа, резать большой палец на левой руке.
– Прекрати! – возразила я, в испуге перехватывая ее руку, липкую от ее же крови.
Она взметнула голову, на меня глянули полные ужаса голубые глаза. Кери была бела как мел.
– Все нормально, – говорила я, про себя гадая, что же такого должен был сде-лать Тритон, чтобы эта уверенная в себе, невозмутимая женщина так перепуга-лась. – Мы в церкви, она освященная. Ты поставила круг, чертовски хороший.
Я подняла глаза на гудящий над головой защитный барьер. Тройной круг чер-нел от тысячи лет проклятий, за которые Алгалиарепт – демон, от которого я ее спасла, – заставлял расплачиваться ее. Впервые вижу барьер такой силы.
Хорошенькая головка Кери моталась как на ветру, губы раздвинулись, пока-зывая ровные мелкие зубы:
– Ты должна вызвать Миниаса. Вызови его, обязательно!
– Миниаса? А кто это, черт бы его побрал?
– Это фамилиар Тритонский, – ответила она, заикаясь, и в синих глазах был виден панический страх.
Она спятила, что ли? Фамилиар Тритона – тоже демон? – Дай-ка мне нож, – попросила я, пытаясь отобрать его у нее.
У нее большой палец кровоточил, и я искала глазами, чем бы его перевязать. Нам ничего не грозило – Тритон может беситься снаружи, мне плевать. Скоро вос-ход, а мне случалось уже дожидаться солнца, сидя в круге. Всплыли и растаяли воспоминания о Нике – моем бывшем бойфренде.
– Ты должна его вызвать! – выкрикнула Кери, и на моих глазах рухнула на колени и стала рисовать собственной кровью круг размером с тарелку. На дубовые половицы капали слезы.
– Кери, все в порядке, – повторила я недоуменно, стоя над ней.
Она посмотрела на меня – и моя уверенность дала трещину.
– Нет, не в порядке, – сказала она тихо, и аристократическое произношение, выдававшее королевскую кровь, сейчас звучало предсказанием поражения.
Взмыла какая-то странная волна, прогнула пузырь силы, окружающий нас скорлупой. Я невольно тянула на полусферу безвременья, и тут сверху донесся яс-ный звук отрезонировавшего церковного колокола. Защищающий нас пузырь силы покачнулся, на миг блеснул чистым цветом синей ауры Кери, и снова почернел демонской сажей.
Из арки – прохода в пристройку – донесся тихий голос Тритона:
– Кери, не плачь. На второй раз уже не так больно.
Она дернулась – я поймала ее за руку, чтобы она не бросилась к открытой двери, разрушая собственный круг. Беспорядочно мечущаяся ее рука ударила меня по щеке, я удивленно вскрикнула, а Кери мешком свалилась на пол к моим ногам.
– Тритон осквернила церковь, – сказала Кери между всхлипываниями. – Я не могу снова. Не могу. Ал однажды проиграл пари, и я для нее десять лет заклятия плела. Не могу я снова, Рэйчел, не могу!
Я в испуге положила руку ей на плечо – и остановилась. Тритон – женщина. И тут я почувствовала, как кровь отлила от щек; Тритон говорила из коридора – с ос-вященной земли!
Мысли вернулись к той волне энергии. Кери когда-то говорила, что демон может лишить церковь святости, но это маловероятно – слишком дорого обходит-ся. А вот Тритон это сделала, не задумавшись. Черт, плохо.
Проглотив слюну, я увидела Тритон – она стояла в дверях, уже хорошо зайдя туда, где раньше земля была святая. Рекс все еще валялась у нее на руке, улыбаясь дурацкой кошачьей улыбкой. Мне эта рыжая скотина не позволяет до себя дотро-нуться, а в руках сумасшедшей демоницы – мурлычет. Где логика?
У Тритон с зажатым под локтем посохом и в элегантного покроя мантии был почти библейский вид. Как только вопрос с полом решился, ее женственность ста-ла очевидной. Черные немигающие глаза безмятежно взирали на круг Кери посре-ди почти пустого святилища.
Я скрестила руки, пытаясь прикрыть свое неглиже – хотя прикрывать там особо было нечего. Сердце у меня забилось сильнее, дыхание участилось. Демон-ская метка на подошве – доказательство, что я в долгу у Тритон за возвращение меня в реальность из безвременья – стала пульсировать, будто чуя, что ее созда-тель рядом.
Из-за высоких витражных окон и открытой парадной двери доносился тихий шорох проезжающего автомобиля и чириканье ранних пташек. Я взмолилась, что-бы пикси не вздумали прилететь из сада. Нож у меня в руке был красным и липким от крови Кери, и было мне плохо.
– Поздно бежать, – сказала эльфийка, забирая свой нож. – Зови Миниаса.
Тритон застыла. Рею: спрыгнула у нее с рук прямо на мой стол. Потом в па-нике на пол, рассыпая бумаги, вылетела в коридор. Тритон в развевающейся крас-ной мантии шагнула к кругу Кери, с размаху ударила в него посохом.
– Миниасу здесь не место! – крикнула она. – Отдай мне мое! Верни мне его!
У меня голова закружилась от адреналина. Круг дрогнул, но выстоял.
– У нас мгновения, пока она не взялась всерьез, – шепнула Кери. Она была все так же бледна как мел, но немного собралась. – Могла бы ты ее отвлечь?
Я кивнула, и Кери стала готовить заклинание. У меня плечи свело от напря-жения, и очень захотелось, чтобы дипломатические способности у меня оказались лучше колдовских.
– А что тебе нужно? Скажи мне, и я тебе это дам.
Голос у меня дрогнул.
Тритон начала описывать круги, похожая на тигра в клетке, и темно-красная мантия шелестела с шипением по полу.
– Я не помню, – сказала она, и лицо ее застыло маской непонимания. – Не зо-ви его, – предупредила демоница, сверкая черными глазами. – Каждый раз, как я его зову, он заставляет меня забыть. Я хочу это обратно, а оно у тебя.
Так, все лучше и лучше. Взгляд Тритон перешел к Кери, и я загородила ей вид.
За полсекунды я получила предупреждение, что демоница снова ударит посо-хом в круг.
– Corrumpro! – вскричала она, когда жезл коснулся круга.
Кери у моих ног задрожала, когда внешний круг полыхнул непроницаемой чернотой, переходя под власть Тритон. Демоница с легкой улыбкой коснулась кру-га – и он исчез, оставив теперь только две тонких сияющих полосы нереальности между нами и смертью в темно-красной мантии, с черным посохом в руке.
– Твое умение сильно выросло, Керидвен Мерриам Дульчиэйт, – отметила Тритон. – Ал выдающийся педагог. Быть может, достаточно хороший, чтобы ты стала достойна моей кухни.
Кери не поднимала взгляда. Занавес светлых волос скрывал ее действия, и кончики этих волос покраснели от крови. Я дышала часто и быстро, поворачиваясь вслед за Тритон, и снова оказалась спиной к открытой входной двери церкви.
– Я тебя помню, – сказала Тритон, обстукивая основанием посоха соединение круга с полом. От каждого тычка по барьеру расползалась волна черноты. – Я твою душу собрала воедино, когда ты путешествовала по линиям. Ты у меня в долгу. – Я подавила дрожь, когда ее взгляд мимо моих голых белых ног устремился к Кери. – Отдай мне Кери, и мы будем в расчете.
Я замерла. Кери, сидящая у меня за спиной, взяла себя в руки.
– Я владею собственной душой, – заявила она, пусть и дрогнувшим голосом. – Я никому не принадлежу.
Тритон будто пожала плечами, играя пальцами с ожерельем.
– На всех дисбалансах твоей души – подпись Кери, – сказала мне демоница, шагнув к роялю Айви и повернувшись ко мне спиной. – Она плетет для тебя про-клятия, и ты их берешь. Если это не делает ее твоим фамилиаром, то что же сдела-ет?
– Она сплела мне проклятие, – признала я, глядя, как длинные пальцы демо-ницы гладят черную полировку. – Но дисбаланс достается мне, а не ей. И поэтому она мне друг, а не фамилиар.
Но Тритон будто забыла нас. Стоя рядом с роялем Айви, фигура в мантии будто собирала в себя всю силу в помещении, обращая все, что было когда-то свя-то и чисто, на службу своим целям.
– Смотри ты, – заговорила она вполголоса сама с собой. – Я пришла забрать что-то, что ты украла… но вот это… – Зажав посох локтем, Тритон наклонила го-лову и так осталась стоять. – Беспокоит. Мне не нравится так. Это больно. А поче-му больно?
Что Тритон отвлеклась от действий Кери – это было прекрасно, но она явно сбрендила. В прошлый раз, когда я с ней столкнулась, она хотя бы мыслила после-довательно, а сейчас – это была невообразимая сила, питаемая сумасшествием.
– Оно здесь было! – крикнула демоница, подавив резкий вздох. Когда Тритон повернулась, ее черные глаза были полны злобы. Кери довольно громко перевела дыхание. – Не нравится, – с осуждением сказала Тритон. – Больно. А не должно.
– Ты не должна здесь быть, – заявила я с ощущением головокружительным и нереальным, будто балансирую на лезвии ножа. – Ты должна вернуться домой.
– Я не помню, где дом, – ответила она голосом, окрашенным неистовой зло-стью.
Кери потянула меня за рубашку:
– Готово, – шепнула она. – Зови его.
Я отвела глаза от Тритон, и демоница снова пошла кругами, а я увидела не-приятного вида изощренную, сдвоенную пентаграмму, начерченную кровью Кери.
– Ты думаешь, звать одного демона, чтобы справиться с другим – удачное решение? – шепнула я, и Тритон зашагала быстрее.
– Он единственный, кто может ее урезонить, – сказала она в панике и отчая-нии. – Рэйчел, прошу тебя. Я бы сделала это, но не могу. Это демонская магия.
Я покачала головой:
– Ее фамилиара? Разве ты не стала бы помогать Алу?
Тритон тихо засмеялась, услышав мою кличку для тюремщика Кери, а у Кери задрожал подбородок.
– Тритон безумна, – шепнула она.
– Нет, правда? – язвительно ответила я, вздрогнув, когда Тритон ударила в барьер ногой с поворота, театрально взвихрив мантию. Она еще и боевыми искус-ствами владеет – этого только не хватало. А почему бы и нет? Она явно в курсе земных дел.
– Вот почему у нее фамилиаром демон, – сказала Кери. Глаза у нее нервно ме-тались из стороны в сторону. – У них было состязание. Проигравший стал ее фа-милиаром. И при этом чем-то вроде опекуна – сейчас он, наверное, ее ищет. Когда она уходит из-под его наблюдения, это не приветствуется.
У меня начало проясняться в голове, и челюсть отвалилась. Увидев, что я на-чала понимать, Кери притянула меня вниз, к пентаграмме, нарисованной ее кро-вью. Ухватив меня за руку, она перевернула ее ладонью вверх и нацелилась ножом в палец.
– Эй! – крикнула я, выдергивая руку.
Кери посмотрела на меня, сжав губы. Она начинала злиться – это хорошо. Значит, она думает, что она… что мы с ней можем выбраться из этой передряги.
– У тебя игла для взятия крови есть? – спросила она резко и язвительно.
– Нет.
– Тогда не мешай мне уколоть тебя в палец.
– У тебя вон кровь идет, – возразила я. – Используй ее.
– Моя не годится, – сказала она сквозь стиснутые зубы. – Это демонская ма-гия, и…
– Знаю, поняла, – перебила я. У нее в крови не было нужных ферментов, а я родилась с ними, хотя только некоторые незаконные генетические переделки дали мне возможность с ними выжить.
Гул круга над нами будто покачнулся, и Тритон вскрикнула торжествующе. Кери задрожала, теряя контроль над средним кругом, и Тритон его обрушила. Ос-тался только последний тоненький и хрупкий слой. Я протянула руку, охваченная страхом, встретилась глазами с Кери – стресс сделал красивым ее треугольное ли-цо. Я-то, когда напугаюсь, становлюсь вообще уродиной. Рука Тритон повисла над последним кругом, демоница злобно улыбалась, бормоча по-латыни. Состязание на скорость.
Кери резанула меня по пальцу, я дернулась, увидев красную бусинку,
– Что я вообще делаю? – спросила я, потому что все это мне совершенно не нравилось.
Опустив синие глаза, Кери перевернула мне руку ладонью вниз и положила ее в круг. Старый дуб половиц будто вибрировал, будто хранимая в нем сила жизни текла через меня, соединяя меня с вращением земли и горением солнца.
– Проклятие общеизвестное, – сказала она, и слова ее падали как в колодец. – Фраза вызова – mater tintinnabulum. Произнеси ее и имя Миниаса мысленно, и про-клятие сделает остальное.
– Не зови Миниаса, – предупредила Тритон, и я ощутила, как окрепла власть Кери над последним кругом, когда демоница отвлеклась. – Он тебя убьет быстрее меня.
– Ты его не зовешь, ты просишь его внимания, – с отчаянием сказала Кери. – Обычно дисбаланс был бы на тебе, но ты можешь выторговать его передачу за ме-стонахождение Тритон, и Миниас согласится. Если не согласится он, соглашусь я.
Это была колоссальная уступка от сплошь покрытой копотью эльфийки. Си-туация становилась все лучше и лучше, но солнце еще не взошло, а Тритон была готова разорвать нас на части. Вряд ли Кери сможет еще долго удержать концен-трацию против мастера-демона. И мне приходилось верить, что у демонов есть способы справиться с этим представителем собственного вида – иначе они бы уже были мертвы. Если способ зовется Миниас и выдает себя за ее фамилиара, значит, так это и делается.
– Быстрее, – шепнула Кери. По лицу ее лил пот. – Ты наверняка появишься как незарегистрированный пользователь, но если только она снова его не прокляла, то он ее ищет и ответит нам.
Незарегистрированный? Я обнизала губы, закрыла глаза. Я уже была соеди-нена с линией, так что мне осталось лишь произнести проклятие и подумать его имя. Matertintinnabulum, Minias – подумала я, не ожидая на самом деле ответа.
Я резко и глубоко вдохнула, ощутила, как сжали мое запястье пальцы Кери, удерживая руку в круге. Выброс безвременья вырвался из меня, окрашенный цве-том моей ауры. Я ощутила его выход, как вылет плещущей крыльями птицы, и очень старалась сдержать себя в руках, увидев в воображении, как он вылетает, унося с собой какой-то кусок меня самой.
– Я не дам это у меня украсть! – заорала Тритон. – Оно мое! Верните мне!
– Соберись, – шепнула Кери, и я ушла в себя, ощущая, как освобожденный кусок звенит колоколом в целостности безвременья. И как звон колокола, он при-влек к себе ответ.
Я несколько занят, – дошла раздраженная мысль. – Оставьте ваше сообще-ние на этой проклятой земной линии, и я с вами свяжусь.
Меня передернуло от ощущения чужой мысли, звучащей в моем мозгу, но Кери не дала мне двинуть рукой. В Миниасе ощущался фоном шум тревоги, вины, переживания. Но от меня он отмахнулся как от телемаркетера и готов был пре-рвать связь.
Тритон, – подумала я. – Возьми на себя дисбаланс за вызов, и я тебе скажу, где она. И обещай нас не трогать, – добавила я. – И не дать ей нас трогать. И убери ее к чертям из моей церкви!
– Быстрее! – вскрикнула Кери, и моя сосредоточенность зашаталась.
Договорились, – решительно ответил мысленный голос. Тревога Миниаса обо-стрилась и слилась с моей. – Где ты?
Мой кратковременный восторг испарился. Хм. Как объяснить дорогу демону? И мысли самого Миниаса тоже задрожали недоуменно:
Какого дьявола она делает за линиями? Уже почти восход.
Она пытается меня убить! – подумала я. – Тащи сюда свою задницу и забери ее!
Ты не зарегистрирована. Как мне знать, где ты? Мне нужно будет…
Я сжалась, выдернула руку из руки Кери и из круга, когда сущность этого го-лоса сильнее сдавила мне мысли. Ловя ртом воздух, я свалилась на задницу – тело зеркально повторило попытку отстраниться от Миниаса.
–…пройти через твои мысли, – сказал темный и сочный голос.
– Отец наш небесный, помилуй нас! – ахнула Кери.
У меня закружилась голова, и краем глаза я заметила, что Кери падает назад. Она задела круг, и меня ледяным обручем схватила паника, когда он лопнул чер-ной вспышкой.
О господи, мы погибли!
Она встретилась со мной взглядом, растянувшись на полу, и в нем читалась мысль, что она нас погубила. Тритон вскрикнула – я развернулась и остолбенела.
Ничто не отделяло ее теперь от нас – кроме мужчины в фиолетовой мантии, такой же как у нее, только цвет другой. Он был бос, и только теперь я осознала, что эта мантия мелькнула между мной и Кери, когда он отпихнул эльфийку на пу-зырь, чтобы разорвать его и добраться до Тритон.
– Пусти, Миниас! – зарычала Тритон, и у меня глаза полезли на лоб, когда я увидела эту лапу с толстыми узловатыми пальцами, ухватившую ее за руку. – У нее мое! Я хочу отобрать!
– Что у нее твоего? – спросил он спокойно, стоя спиной ко мне. Тритон была на голову ниже Миниаса, и оттого казалась хрупкой рядом с ним, несмотря на жгучую страстность в ее голосе. А в его голосе слышалось спокойствие ну-совсем-никак-не-важного вопроса, и я посмотрела, как он другой рукой зажимает ее посох, прямо над ее правой рукой. И зажимал крепко, хотя медово-янтарный голос лился в оскверненном святилище как бальзам. Успокаивающий – да, но и подпитываю-щий напряжение.
Тритон ничего не ответила. Я видела из-за спины Мини-аса, как дрожит край ее мантии.
Я кое-как поднялась, Кери рядом со мной тоже сумела встать на ноги. Круг она восстанавливать не стала – что толку? Миниас сдвинулся, закрывая вид своей хозяйке. Он был сосредоточен на ней, но не сомневаюсь, что о нашем присутствие он тоже помнил, и вообще действовал он так, будто знает, что делает. Лица его я еще не видела, а каштановые кудри были стрижены коротко и примяты такой же шляпой, как у Тритона.
– Дыши, – сказал Миниас, будто нажимая какой-то выключатель. – Скажи, что ты хочешь.
– Я хочу помнить, – прошептала она. Как будто нас вообще здесь уже не было – так сосредоточены они были друг на друге, и только теперь стала слабеть хватка Миниаса.
– Почему же ты тогда…
– Потому что это больно, – ответила она, переступив босыми ногами.
Подавшись к ней будто в порыве заботы, он спросил:
– Зачем ты сюда пришла?
Она замолчала, потом сказала наконец:
– Не помню. – Сказано было взволнованно – тихо и угрожающе, а поверила я ей только потому, что она явно забыла еще до того, как показался Миниас.
А у него злость уже совсем прошла. У меня было такое чувство, будто передо мной происходит обычное, но не предназначенное для зрителей явление, и я на-деялась, что он сдержит обещание и они не прихватят нас с собой, когда будут го-товы уйти.
– Тогда пойдем, – предложил он ей, и я подумала, насколько же он ее здесь опекает, а насколько – искренне печется. Могут ли демоны печься друг о друге?
– Может, вспомнишь, когда мы вернемся, – сказал он, поворачивая ее и соби-раясь уводить. – Когда что-нибудь забудешь, надо вернуться туда, где ты первый раз об этом подумала, и там оно тебя будет ждать.
Тритон не сделала с ним шага, и когда он сдвинулся, наши с ней глаза встре-тились.
– Оно не дома, – сказала она, морща лоб от глубинной внутренней боли и еще – от жгучей силы, которую сдерживал демон, снова сдвинувший пальцы с посоха на ее руку. – Оно тут, а не там. Или было тут. Я знаю… знаю. – Порожденная до-садой злость пробежала по ее лицу. – Ты не хочешь, чтобы я вспомнила! – бросила она ему обвинение.
– Я нехочу, чтобы ты вспомнила? – спросил он резко, убрал руку с ее руки и протянул ладонь: – Отдай их мне. Немедленно.
Я глядела то на него, то на нее. За один миг он превратился из любовника в тюремщика.
– У меня пропали запасы тиса, – сказал он. – Я не заставлял тебя забыть. От-дай.
Тритон поджала губы, щеки пошли красными пятнами. А я увидела опреде-ленную логику. Тис – вещь страшно токсичная и используется почти исключи-тельно для общения с мертвыми и для изготовления чар забвения. Противозакон-ных чар. Я нашла когда-то тис в глубине кладбища рядом с заброшенным склепом, и хотя с мертвыми не общаюсь, я его оставила, считая, что смогу правдоподобно отовраться незнанием, если кто-нибудь его обнаружит. Выращивать тис – не про-тивозаконно, но выращивать его на кладбище, увеличивающем его силу – запре-щено.
– Я их сделала! – отрезала Тритон. – Они мои! Я их сама сделала!
Она повернулась уходить, но он протянул руку и развернул ее к себе. Теперь я видела лицо Миниаса. Мощный подбородок, желваки на скулах от наплыва эмо-ций. Красные демонские глаза такие темные, что почти не виден козлиный разрез зрачков, нос выступающий, римский. И лицо его было озарено гневом, вполне со-ответствующим неукротимости Тритон.
Эмоции бушевали в них обоих быстрым и переменчивым потоком. Как будто пятиминутная ссора пробежала за три секунды – ее лицо менялось, его тоже в от-вет, и у нее менялось настроение, что тут же отмечалось у него языком мимики и жестов. Он манипулировал ею, этой демоницей, которая походя разрушила свя-тость церкви, которая подчинила своей воле тройной круг из крови – мне говори-ли, что это невозможно, но Кери знала заранее, что Тритон на это способна. И уж не знаю, кого я боялась больше – Тритон, которая могла разрушить мир, или Ми-ниаса, который держал ее в руках.
– Прошу, – сказал он, когда ее лицо задрожало в огорчении, и она опустила глаза к земле.
Секунду еще поколебавшись, она сунула руку в карман широкого рукава и достала горсть флакончиков.
– Сколько ты активировала, когда вспомнила? – спросил он, звякнув флако-нами.
Она продолжала смотреть в пол, потерпев поражение, но заметная хитринка в ее поведении говорила, что она нисколько не раскаивается.
– Не припомню.
Он перебрал их в руке перед тем, как сунуть в карман. Полное отсутствие раскаяния у Тритон не было для него секретом.
– Четырех не хватает.
Она поглядела на него, и на глазах у нее были настоящие слезы.
– Больно, – сказала она, напугав меня до потери пульса. Тритон сама вызвала у себя потерю памяти? Что же она такое помнит, чего не хочет помнить?
Кери – я почти забыла о ней – стояла рядом со мной и сейчас совсем обмякла. Я поняла, что сцена почти доиграна до конца. Интересно, сколько раз Кери видела эту пьесу.
Смягчившись, Миниас притянул Тритон к себе поближе, окутав своей пур-пурной мантией. Демоница обхватила себя за плечи, не сопротивляясь его объя-тию, закрыла глаза, склонила голову ему под подбородок. Как я могла сразу не оп-ределить ее пол? Теперь никаких сомнений не было – я даже подумала, что она могла слегка поменять внешность. Глядя на них, я ощутила легкую дрожь ужаса – Миниас был единственным якорем, удерживающим Тритон в здравом рассудке. Нет, вряд ли он всего лишь ее фамилиар. Вряд ли он что бы то ни было «всего лишь».
– Не надо было их брать, – шепнул он ей в волосы. Его голос пленял, завора-живал как музыка.
– Больно, – ответила она ему в грудь.
– Я знаю. – Его демонические глаза встретились с моими, и у меня мороз про-бежал по коже. – Вот почему я не люблю, когда ты выходишь без меня, – сказал он, глядя на меня, но обращаясь к ней. – Они тебе не нужны.
Отведя от меня глаза, Миниас повернулся к ней лицом, взял ладонью за резко очерченный подбородок.
Я обхватила себя руками за талию. Интересно, давно ли они вместе. Доста-точно давно, чтобы вынужденное бремя стало добровольным?
– Я не хочу помнить, – сказала Тритон. – То, что я делала…
Совесть у демона? А почему бы и нет? Душа-то у них есть.
– Не надо, – прервал ее Миниас, обнял чуть нежнее. – Обещаешь мне, что в следующий раз, когда что-то вспомнишь, ты скажешь мне, а не пойдешь сама ис-кать ответы?
Тритон кивнула, потом напряглась в его руках.
– Вот здесь я была, – шепнула она, и у меня свело живот судорогой, когда я услышала в ее голосе осознание. Миниас застыл, Кери рядом со мной побледнела.
– Это было у тебя в дневнике! – воскликнула Тритон, отталкивая его. Миниас отпрыгнул и насторожился, но демоница ничего не замечала. – Ты это записывал! Ты все записываешь, что я помню! Сколько этого у тебя в книгах, Миниас? Сколь-ко ты знаешь того, что я хочу забыть?
– Тритон, – сказал он предостерегающим голосом, играя пальцами в кармане.
– Я их нашла! – крикнула она. – Ты знаешь, зачем я здесь! Скажи мне, зачем!
Кери так вцепилась мне в руку, что я вздрогнула. С криком ярости Тритон за-махнулась на Миниаса посохом. Пальцы второго демона запорхали в воздухе, буд-то лопоча на азбуке глухонемых, создали заклинание лей-линии. Я ощутила вне-запное падение уровня, когда из линии резко зачерпнули, и с неожиданным выкриком Миниас закончил заклинание, вскрыв крышку одного из отобранных у Тритон флаконов. Открытый флакон он швырнул в нее.
В воздухе вспыхнули искры, Тритон отчаянно вскрикнула. Ее гнев, огорчение и боль потрясали своим масштабом. Но тут зелье попало на нее, и лицо ее лиши-лось выражения.
Остановившись, она заморгала, оглядела пустое святилище, меня и Кери без малейшего узнавания. Увидела Миниаса, потом отбросила посох на пол, будто это была змея. Он со стуком упал, отскочил. Снаружи, за цветными витражами, пели в предрассветной дымке малиновки, но здесь, внутри, воздух был будто мертв.
– Миниас? – спросила она недоуменно и печально.
– Все, все, – сказал он ласково, шагнул вперед, подобрал посох и отдал ей.
– Я тебя не стукнула? – спросила она озабоченно, и когда Миниас покачал го-ловой, вздохнула с облегчением, но тут же вновь опечалилась.
А я чувствовала, что мне нехорошо.
– Забери меня домой, – тихо сказала демоница, глядя на меня. – Голова болит.
– Подожди меня. – Миниас бегло глянул на меня, потом снова к ней: – Вместе пойдем.
Демон подошел к нам, и Кери задержала дыхание. Он шел, опустив голову, ссутулив широкие плечи. Я было подумала возобновить круг, но не решилась. Ос-тановился он передо мной – слишком близко ко мне, чтобы я не напряглась Уста-лые глаза оглядели мой ночной наряд, пятна крови Кери у меня на руках, три кру-га, которые не сумели остановить Тритон. Взгляд его пошел выше, шире, охватил все святилище с моим столом, роялем Айви и голой пустотой между ними.
– Это ты выкрала Кери у ее демона? – спросил он неожиданно.
Я хотела было объяснить, что не выкрала, а спасла, но просто кивнула.
Он дернул головой вверх-вниз, передразнив меня, и я сосредоточилась на его глазах: красных, но настолько темных, что они казались карими, и типично демон-ский разрез зрачков заставил меня оторопеть.
– Твоя кровь оживила проклятие, – сказал он, метнув взгляд красных глаз с козлиными зрачками на кровавый круг у меня за спиной. – Она мне рассказала, как зимой вытолкнула тебя за линии. – Он оглядел меня сверху вниз, оценивая. – Не удивительно; что Ал тобой интересуется. У тебя есть что-нибудь такое, что могло ее привлечь?
– Кроме той услуги, которую я ей задолжала? – спросила я дрожащим голо-сом. – Не думаю.
Он опустил взгляд к затейливому кругу, который нарисовала Кери, чтобы я к нему обратилась.
– Если что-нибудь вспомнишь, вызови меня. Я не хочу, чтобы она снова сюда являлась.
Пальцы Кери сжались на моей руке. Я тоже не хочу, подумала я.
– Оставайся здесь, – сказал он, отворачиваясь. – Я вернусь утрясти долги.
Я в тревоге высвободилась из рук Кери:
– Эй, постой, друг мой демон! Я тебе ничего не должна!
Он снова повернулся, издевательски подняв брови:
– Дура, это я тебе должен! Солнце почти взошло, мне пора отсюда убираться. Вернусь, когда смогу.
У Кери глаза вылезали из орбит. Почему-то мне показалось, что если демон мне задолжал, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Эй! – Я шагнула вперед. – Я не хочу, чтобы ты так ни с того ни с сего появ-лялся. Это невежливо.
И жуть до чего страшно.
Ему не терпелось уйти, это было видно. Он поправил на себе одежду.
– Да, я знаю. Почему, ты думаешь, демоны пытаются убить тех, кто их вызы-вает? Потому что вы грубые, глупые, тупые хамы, понятия не имеющие о прилич-ном поведении, вы требуете, чтобы мы переходили линию и еще брали на себя це-ну!
Я вспыхнула, но не успела ему еще ответить, как он сказал: – Я сперва преду-прежу. А дисбаланс за это примешь на себя ты, потому что ты этого просила.
Я глянула на Кери, и она кивнула. Гарантия, что он не появится, когда я в ванной, того стоила.
– Договорились, – сказала я, пряча руку, чтобы он ее не взял.
Из-за его спины на меня смотрела Тритон, наморщив лоб. Шаги Миниаса бы-ли беззвучны. Он подошел, хозяйским жестом взял ее за локоть, метнул на меня озабоченный взгляд. Поднял голову, глянул за спину нам с Кери в открытую дверь, и я услышала «тр-тр-тр» мотоцикла, заезжающего в гараж. В мгновение ока демо-ны исчезли.
Я выдохнула с невероятным облегчением. Кери прислонилась к роялю, на ру-ках у нее была кровь. Она затряслась в рыдании, и я положила ей руку на плечо, хотя мне хотелось заняться тем же. Снаружи вдруг наступила тишина – Айви за-глушила мотор мотоцикла – потом отчетливые шаги по бетонной дорожке.
–…так и говорит тогда пикси инспектору: «Такса? Я вообще собак не держу!» – Пикси засмеялся – как ветровые колокольчики. – Дошло, Айви? Тот про тариф говорил.
– Дошло, дошло, – ответила она. Ритм шагов изменился на ступенях. – Дейст-вительно остроумно. Посмотри, дверь открыта.
Падающий в церковь свет закрыла тень человека, и Кери собралась, обтерла лицо, измазав его кровью, слезами и садовой землей. Я чуяла запах жженого янта-ря от себя и от всей церкви и гадала, отмоюсь ли от него когда-нибудь. Мы стояли, онемев, и Айви остановилась, только войдя в прихожую. Дженкс повисел три се-кунды в воздухе, потом, рассыпая резкие слова как золотые искры своей пыльцы, рванулся посмотреть, как там его жена и дети.
Айви уперлась рукой в бедро и оглядела три – нет, четыре – круга, нарисован-ные кровью, меня в пижаме и беззвучно плачущую Кери с распятием в окровав-ленной руке.
– Что, побери вас все черти этого прекрасного мира, вы снова натворили?
Гадая, удастся ли мне когда-нибудь снова заснуть, я посмотрела на Кери:
– Понятия не имею.

Глава вторая

Я сидела на жестком стуле с жесткой спинкой за громадным антикварным столом Айви, приткнувшись между ним и кухонной перегородкой. Чувствовала я себя плохо, живот сводило тошнотой. Солнце тоненькой горбушкой золотого сия-ния освещало нержавеющую сталь холодильника – зрелище, которое я вижу не-часто. Не привыкла я вставать так рано, и мой организм начал мне об этом напо-минать. Не может же быть, что дело в предрассветном переполохе? Ага, как же.
Запахнув махровый халат, я пролистала «Желтые страницы», а Дженкс с Айви тем временем спорили у мойки. Телефон лежал у меня на коленях, чтобы Айви его не перехватила, пока я ищу, кому позвонить, чтобы заново освятили церковь. Я уже позвонила ребятам, которые перекрывали нам крышу, чтобы они обсчитали ремонт гостиной. Они люди, и нам с Айви нравится их нанимать, потому что за работу они принимаются ни свет ни заря, поутру. Тритон порвала ковер и отодрала от стен несколько панелей. Какого черта она тут искала?
По всей гостиной носились детки Дженкса, хотя им в церкви вообще быть не полагалось. Судя по визгу и взрывам хохота, они нам такое устроят из вскрытой изоляции!.. Перевернув тонкую страничку, я подумала, не воспользоваться ли нам с Айви возможностью для кое-каких переделок. Под ковром лежал отличный пар-кетный пол, а у Айви великолепный вкус декоратора. Кухню нашу она переделала еще до моего переезда, и мне очень нравилось.
Большую, промышленного размера кухню никогда не освящали – ее при-строили к церкви ради воскресных вечерних трапез и свадебных приемов. Здесь стояли две плиты, электрическая и газовая, так что мне не надо было готовить обед и варить зелья на одной поверхности. Ну, не то чтобы я часто на своей плите обед готовила – обычно разогревала что-нибудь в микроволновке или стряпала на наво-роченном гриле Айви позади здания, в ведьмином садике между церковью и клад-бищем.
А колдовством я обычно занималась на столе островка между мойкой и ку-хонным деревенским столом Айви. Над ним есть стойка, куда я вешаю травы, с ко-торыми в тот момент вожусь, и колдовскую утварь, которая не помещается под столом. А в линолеуме вырезана круговая канавка, и здесь очень удобно вызывать магический круг – его не пересекают никакие трубы или кабели, которые могли бы его прорвать. Даже на чердаке или под полом их нет – я проверяла.
Единственное окно открывается в сад и на кладбище – так встречаются мои ведьминские вольные растения с компьютером и железной организацией Айви. Это мое любимое место в нашей церкви, хотя именно здесь обычно и происходят ссоры.
Резкий запах плодов шиповника поднимался от чая, который Кери мне сдела-ла перед уходом. Я хмуро смотрела в светло-розовую жидкость. Лучше бы кофе, но Айви не стала его варить, и вообще я спать пойду, как только отмоюсь от этого запаха жженого янтаря.
Дженкс стоял на подоконнике в позе Питера Пэна, руки на бедра, наглый как тысяча чертей. Солнце подсвечивало светлые волосы и стрекозиные крылышки, дробясь зайчиками при каждом его движении.
– Черт с ней, с ценой, – сказал он, стоя между моей бойцовой рыбкой – мы этого самца так и зовем Рыбкой, – которая плавала по кругу в здоровенном графи-не для бренди, и Дженксовым аквариумом с артемиями. – Мертвому деньги абсо-лютно без пользы. – Треугольное лицо посуровело. – По крайней мере для нас это так, Айви.
Она будто окаменела – идеальный овал лица никаких эмоций не выражал. По-том на выдохе выпрямила шесть футов своего спортивного тела, оторвав зад от ку-хонного стола, пригладила кожаные штаны, которые обычно надевала на работу, и по привычке отбросила назад на зависть прямые черные волосы. Пару месяцев то-му назад она их обрезала, и все время забывает, какие они теперь короткие – выше ушей. Я на той неделе заметила, что мне так нравится, и она их уложила в ниспа-дающие склеенные пряди с золотыми кончиками. Выглядит она потрясно, и это наводит меня на вопрос, с чем связано это ее внезапное внимание к собственной внешности. Стриж, быть может?
Она посмотрела на меня, сжав губы в ниточку, на бледном лице появились цветные пятна. Слегка миндалевидные глаза выдавали присутствие азиатской кро-ви, а в комбинации с некрупными выразительными чертами лица делали ее неотра-зимой. Глаза у нее карие – почти всегда, и становятся черными как зрачки, когда ее статус живого вампира берет над ней верх.
Я однажды дала ей запустить в меня зубы, и хотя это были эйфория и кайф невероятные, мы обе напугались до потери пульса, когда она потеряла самообла-дание и чуть меня не убила. Я все равно хотела осторожно рисковать и искать ба-ланс на крови, но Айви отказалась резко, хотя до боли очевидно было, что нас обоих тянет к этому все сильнее и сильнее. Она боялась изувечить меня в тумане жажды крови. Со страхом Айви сражалась, отрицая его существование и избегая его источников, но искусственное самоограничение убивало ее, хотя и давало ей силу.
Если можно верить моим соседям – они же бизнес-партнеры, – я и свои буд-ничные дела, и свою сексуальную сферу организовала так, чтобы чувствовать опасность, ловить от нее кайф. Дженкс назвал меня адреналиновой наркоманкой, добавив, правда: если я такой жизнью зарабатываю деньги и не зарываюсь, что тут плохого? И я знала в глубине души, что Айви не попадает под эту шапку «поиски риска для адреналина». Да, конечно, прилив его был невероятным, но именно под-нявшаяся из-за меня самооценка Айви мне сказала, что это не была ошибка и не был просто кровавый восторг, ею внушенный.
На миг она увидела себя так, как вижу ее я: сильная, умелая, способная лю-бить безоглядно и так же безоглядно быть любимой. Отдав ей кровь, я ей сказала: да, она стоит того, чтобы ради нее собой жертвовать, да, я ее люблю такой, какая она есть, и в ее потребностях ничего нет плохого. Потребности – это потребности, на правильные и неправильные делим их мы. И я хотела, чтобы она всегда так себя видела.
Но видит бог, какой же это был драйв!
Будто услышав мои мысли, Айви отвернулась от Дженкса.
– Прекрати, – сказала она, и я покраснела.
Она не читает мои мысли, но эффект один и тот же: обоняние вампиров на-строено на феромоны. Мое настроение она улавливает так же отчетливо, как я – аромат шиповника от своего чая. Черт побери, Кери действительно думала, что я это буду пить?
У Дженкса покраснели крылышки – ему не понравилась смена темы разговора с того, как потратить наваренные бизнесом денежки, на то, как заставить нас не распускать зубы, и Айви длинной тонкой рукой сделала жест, включающий меня в их спор.
– Не то чтобы мне денег было жалко, – сказала она примирительным, но на-стойчивым тоном. – Но зачем это делать, если любой демон снова прорвет эту за-щиту?
Я фыркнула и перевернула страницу в телефонной книге.
– Тритон – это тебе не любой демон. Кери говорит, что она из старейших и мощнейших демонов во всем безвременье. А еще у нее полностью крыша съеха-ла, – добавила я вполголоса, переворачивая страниц снова. – И Кери думает, что вряд ли она сюда вернется.
Айви скрестила на груда руки – подтянутая, стройная.
– Так чего вообще ее освящать, силы тратить?
– Ага, Рэйч, на фиг возиться? – фыркнул Дженкс. – В смысле, и так может быть отлично. Айви матушку пригласит на новоселье – мы здесь уже год, и она просто умирает от нетерпения посмотреть. Ну, в смысле, умирала бы, если бы бы-ла еще жива.
Я испуганно глянула на Айви, забыв о телефонной книге. На лицо Айви обла-ком наползала тревога. Стало так тихо, что слышны были часы над мойкой, а по-том Айви рванулась вперед – почти стой жуткой скоростью вампира, которую она так старается скрывать.
– Дай телефон, – сказала она, хватая трубку с моих колен.
Айви потащила на себя тяжелый телефонный справочник, быстрыми шагами отступила к своему концу стола, уложила книгу на колени и добыла из стопки чис-тый блокнот. Под смех Дженкса она набросала таблицу со столбцами, озаглавлен-ными номером телефона, временем работы, стоимостью и религиозным направле-нием. Поняв, что еще до конца недели мы снова будем жить на освященной земле, я подавила гнев, вызванный ее бесцеремонным вмешательством.
Дженкс, улыбаясь, взмыл с подоконника и приземлился рядом с моей чашкой, уронив в нее золотые искорки пыльцы.
– Спасибо, – сказала я, зная, что Айви услышала бы даже шепот. – Я уже боя-лась, что не смогу спать, пока церковь не будет освящена снова, а спать я люблю.
Он подчеркнуто закивал.
– А почему вам просто не поставить церковь в круг? – спросил он. – Через не-го ничего не пройдет.
– Он был бы надежен, если убрать все входящие провода и газовые трубы, – объяснила я, не желая вдаваться в пояснения, что Тритон и так может проломить любой круг, если только у нее причины есть. – Ты без своего MTV согласен жить?
– Ну уж нет, – ответил он, глянув на Айви, которая предлагала кому-то в те-лефоне двойную плату, если работа будет сделана сегодня до заката солнца. Нель-зя сказать, что Айви со своей матушкой очень ладит.
Усталая, я плюхнулась в кресло, ощущая, как грузом наваливается на меня безбожно ранний час. Жена Дженкса, Маталина, забрала детишек из гостиной, и утренний ветерок доносил их выкрики из сада.
– Кери сказала, что если Тритон не покажется в ближайшие три недели, она может вообще о нас забыть, – сказала я, широко зевая, – но я все равно хотела бы освятить церковь заново. – Посмотрела на облупившийся лак на ногтях и огорчи-лась. – Миниас ударил ее чарами забвения, но эта демоница совсем безбашенная. И она появляется без вызова.
Айви прекратила разговор по телефону, переглянулась с Дженксом и нажала отбой, не прощаясь.
– Кто такой Миниас?
– Фамилиар Тритона.
Я улыбнулась ей сжатыми губами, чтобы смягчить краткость моего ответа. Иногда Айви ведет себя как брошенный любовник. Блин, да почти все время, по-тому что инстинкты вампира восстают против доводов разума. Я ей не тень – то есть не источник крови, но мы живем вместе, и потому размывается граница меж-ду тем, что она знает умом, и тем, что ее заставляют чувствовать инстинкты.
Она промолчала, явно услышав недостаток знания предмета в моих словах. Я не захотела вдаваться в суть вопроса – слишком близко у меня страх подступал к коже изнутри. В буквальном смысле слова. От меня несло безвременьем, и больше всего на свете мне хотелось отмыться и следующие трое суток пролежать под одеялом. Меня трясло от того, что Тритон забралась мне в голову, пусть я даже почти сразу вернула себе контроль над телом.
Айви набрала воздуху, чтобы допытываться дальше, но Дженкс предостере-гающе затрещал крылышками, и она передумала. Я расскажу все как было, только не сейчас. От поддержки Дженкса меня слегка отпустило, и я пошла за ведром и шваброй. Если уж в церковь придет святой отец, то надо убрать кровавые круги. В буквальном смысле слова.
– Ты со вчерашнего дня без сна, я сама могу, – возразила Айви, но я от недос-татка сна стала раздражительна и потому громыхнула ведро в мойку и треснула дверцей шкафа под ней, когда добыла дезинфицирующую жидкость и щетку для-мытья.
– Ты на ногах ровно столько же, – ответила я, перекрывая шум воды. – И ты организуешь нам священника. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше я буду спать.
Ага, и это было мое дело, пока ты не влезла, – подумала я, снимая подарен-ный Кистеном металлический браслет и обертывая его вокруг ножки рыбкиного сосуда. Блеснуло черное золото цепочки и простеньких амулетов, и я подумала, не стоит ли потратить время и наложить на них лей-линейные чары, или пусть себе останутся красивыми побрякушками.
В ноздри ударил резкий цитрусовый запах, и я закрыла кран. Под скрип по-звоночника я перенесла ведро над кухонным столом, плеснув водой на пол, неук-люже махнула шваброй по каплям и пошла наружу, шлепая босыми ногами.
– Это же ерунда, Айви, – сказала я. – Пять минут.
Мне вдогонку затрещали крылья пикси.
– А фамилиар Тритона – не демон? – спросил Дженкс, садясь ко мне на плечо.
Ara, это значит, могла быть не демонстрация поддержки, а просто он хочет меня прощупать, какую информацию давать Айви. Она девушка жуть до чего тре-вожная, и мне меньше всего на свете надо, чтобы она думала, будто я без ее «за-щиты» даже за банкой газировки не могу выйти. Дженкс лучше разбирается в ее настроениях, чем я, так что я поставила ведро возле кругов и сказала шепотом:
– Ага. Но он больше надзиратель-нянька, чем фамилиар.
– Тинки, шлюха диснеевская! – выругался он в адрес своей пресловутой род-ственницы, пока я макала швабру в ведро и отжимала лишнюю воду. – Только не говори мне, что ты новую метку демона получила!
Он взлетел у меня с плеча, когда я толкнула швабру от себя по полу – очевид-но, ему не нравилось это движение вперед-назад.
– Нет, это он мне задолжал, – сказала я несколько нервно, и у Дженкса отва-лилась челюсть.
– Вот интересно, не снимет ли он с меня в порядке компенсации метку Ала. Или Тритон.
Дженкс завис надо мной, и я устало выпрямилась, опираясь на швабру. Глаза у него были удивленные и недоверчивые. У этого пикси есть жена и куча детей, которые все живут в старом пне в саду. Взрослый отец семейства, но тело и лицо у него восемнадцатилетнего мальчишки. Очень сексуального восемнадцатилетнего мальчишки с крыльями, искрами и копной светлых волос, которым всегда нужна расческа. Его жена Маталина – потрясающе счастливая женщина, и одевает она его в обтягивающие наряды, которые так и притягивают взгляд, несмотря на его крохотный рост. Его срок жизни близится к концу, и это меня убивает, и Айви то-же. Он для нас не просто надежный партнер, умеющий расследовать, пробираться и прикрывать спину. Он наш друг.
– Ты думаешь, демон на такое пойдет? – спросил он. –
Черт, Рэйчел, это было бы здорово.
Я пожала плечами:
– Попробовать стоит. Но я только и сделала, что сказала ему, где Тритон.
Из кухни донесся раздраженный голос Айви:
– Номер 1597 по Оукстафф. Да. – Минута тишины, потом дальше: – Правда? Я и не знала, что вы храните такие записи. Жаль, нам не удосужились сообщить, что мы – городское паранормальное убежище. Нам за это не полагается освобож-дение от налога или что-нибудь такое?
Ее голос стал настороженным, и я заинтересовалась, что же там происходит.
Дженкс сел на край ведра, вытерев сначала местечко. Стрекозиные крылышки застыли слюдяным Плащом. Нет, шваброй здесь не справишься, надо отскребать. Вздохнув, я опустилась на колени и пошарила в ведре в поисках щетки.
– Нет, она была освящена, – говорила Айви уже громче, перекрывая четко-стью дикции шорохи моей щетки. – Она утратила освящение. – Коротенькая пауза, и она добавила: – Несчастный случай. – Снова пауза. – Тут произошел несчастный случай. Так сколько это – за церковь целиком?
У меня стеснило дыхание, когда она тихо спросила;
– А только за спальни?
Я посмотрела на Дженкса, и чувство вины поднялось во мне. Может, мы бы могли уговорить город взять расходы на себя, если бы зарегистрировались снова как городское убежище. Потребовать… э-э… ремонта от владельца помещения нам не удастся, увы. Церковь принадлежала Пискари, и хотя Айви уже не делала вид, что платит этому мастеру вампиров, за содержание помещения отвечали мы. Это как поселиться задаром в доме родителей, пока они отбыли в отпуск – в дан-ном случае в тюрьму, моими стараниями. Мерзкая была эта история, но во всяком случае я его не убила… то есть не убила навсегда.
Даже сквозь звуки моей работы слышен был вздох Айви.
– Вы можете приехать еще до вечера? – спросила она, и мне стало чуточку лучше.
Ответа на это я не услышала, но разговор больше не доносился, и я сосредо-точилась на оттирании пятен, двигаясь по часовой стрелке. Дженкс какое-то время смотрел с края ведра, а потом заявил:
– Когда ты тут раком ходишь в белье, ты чистая порнозвез-Да. Задвинь, ма-лыш! – простонал он. – Задвинь!
Я глянула – он делал непристойные движения. Ему что, заняться больше не-чем? Но я понимала, что он старается меня развеселить. Так я себе сказала, во вся-ком случае. От смеха у него крылышки покраснели, а я резко запахнула халат и се-ла на пятки, сдувая с лица рыжую вьющуюся прядь. Замахиваться на его наглую ухмылку было бы бесполезно – он стал куда шустрей с тех пор, как побывал под демонским проклятием, дающим человеческий рост. А поворачиваться к нему спиной – это было бы еще хуже.
– Можешь у меня на столе прибрать? – спросила я, позволив себе выразить легкую досаду. – Твоя кошка мои бумаги раскидала.
– Запросто, – ответил он, взмывая в воздух. Ф-фух, легче стало.
Легкими шагами подошла Айви, и Дженкс заругался на нее скороговоркой, когда она подобрала с полу бумаги и положила ему на стол. Вежливо посоветовав ему засунуть себе в задницу слизняка, она мимо меня прошагала к своему роялю с бутылкой спрея в одной руке и замшевой тряпочкой в другой.
– Сегодня приедут, – сказала она, начиная оттирать кровь Кери с полировки инструмента. Старая кровь живых вампиров никак не заводит – в отличие от шанса попить свежей. – Приедут оценить, и если наша кредитоспособность позволит, ос-вятят всю церковь. Хотите заплатить еще пять тысяч сверху за страховку?
Пять тысяч только за страховку? Сколько же это должно стоить?
С тяжелым чувством я села на пятки и макнула тряпку в ведро. Закатанный рукав соскользнул и тут же намок.
– Рэйч, соглашайся! – подал голос со стола Дженкс. – Тут вот написано, что ты миллион долларов выиграла.
Я оглянулась и увидела, что он копается в моей почте. Со злостью я бросила щетку в ведро и выжала из рукава воду.
– Мы можем сперва выяснить, сколько это стоит? – спросила я, и Айви кив-нула, покрыв рояль толстым слоем пены из бутылки без этикетки. Пена быстро ис-парялась, и Айви стерла ее замшей до блеска.
– Вот, возьми, – сказала она, ставя бутылку рядом с ведром. – Удалит пят-на… – Она замолчала. – В общем, протри этим и пол, – сказала она, и я приподня-ла брови.
– Ну, ладно.
Я наклонилась над полом, засомневавшись возле круга, который Кери нари-совала для вызова Миниаса, потом стерла этот круг в небытие. Кери, если надо, еще мне нарисует, а на полу моей церкви не будет демонических кровавых кругов,
– Эй, Айви! – позвал Дженкс. – Хочешь это сохранить?
Она покачнулась, и я подвинулась, чтобы ее видеть. Дженкс держал купон на пиццу, и я ухмыльнулась. Ага. Как будто она хоть когда-нибудь заказывала пиццу не в «Пицце Пискари».
– Что у нее еще там есть? – спросила Айви, выбрасывая купон.
Я повернулась к ним спиной, зная, что хаос на моем столе доводит Айви до бешенства. Может, она воспользовалась возможностью на нем прибрать. Господи ты боже мой, я же потом ничего не найду!
– Клуб «Заклинание месяца»… на фиг, – сказал Дженкс, и послышался стук о дно мусорной корзины. – Бесплатный экземпляр «Еженедельника колдуна»… туда же. Кредитный чек… в корзину. Рэйчел, блин, ты вообще никогда ничего не вы-брасываешь?
Я не ответила. Мне оставалась только маленькая дуга. Плеснуть спреем, сте-реть. Рука уже болела.
– Зоопарк хочет знать, возобновляешь ли ты свой пропуск для бега в нерабо-чие часы.
– Это сохрани! – велела я.
Дженкс присвистнул тихо и длинно, а я подумала, что они нашли на этот раз.
– Приглашение на свадьбу Элласбет Уитон? – вопросительно протянула Айви.
Ой, я же совсем забыла.
– Тинка вас забодай! – воскликнул Дженкс, и я села на пятки. – Рэйчел! – об-ратился он ко мне, летая над приглашением, которое могло одно стоить больше, чем мой последний. Ужин в ресторане. – Когда это ты получила приглашение от Трента на его свадьбу?
– Не помню. – Обмакнув тряпку, я стала снова оттирать пол, но шорох полот-на о бумагу заставил меня выпрямиться. – Эй! – Я стала вытирать руки о халат, чтобы развязать веревку. – Так нельзя! Вскрывать письмо, не тебе адресованное – незаконно.
Дженкс сел на плечо Айви, и они оба посмотрели на меня долгим взглядом поверх письма, которое Айви держала в руке.
– А печать сломана, – сказала она, стряхивая на пол дурацкий конверт из шел-ковой бумага, в который я аккуратненько упаковала письмо обратно, когда прочи-тала.
Трент Каламак, проклятие всей моей жизни, один из самых популярных в Цинциннати членов городского совета и самый завидный жених всего северного полушария. Никому нет дела, что он заправляет половиной всего преступного ми-ра Цинциннати и доброй порцией всей мировой торговли бримстоном. Это не счи-тая его генетические манипуляции, караемые смертной казнью, и торговлю неле-гальными медикаментами. Я-то об этом молчу в основном потому, что без них меня бы уже на свете не было. Антарктику я люблю не больше всякого другого, а если это дело выяснится» именно туда я и попаду. В смысле, если меня не убьют на месте, не сожгут и пепел не развеют по ветру.
Вдруг учиненный демоном разгром в гостиной показался мне не таким уж большим злом.
– Мать моя женщина! – снова выругался Дженкс. – Элласбет приглашает тебя в подружки невесты?
Резко запахнув халат, я подошла и выхватила приглашение из руки Айви.
– Это не приглашение. Это плохо сформулированная просьба поработать ох-ранником. Эта женщина меня ненавидит. Видишь, она даже не подписалась. И ру-чаюсь, она даже не знает, что эта бумага существует.
Я взмахнула письмом, сунула его в ящик, задвинула со стуком. Невеста Трен-та – сука во всех смыслах, кроме буквального. Стройна, элегантна, богата и язви-тельно вежлива. Мы с ней до омерзения мило общались в ту ночь, когда вместе завтракали – только она, я да попавший между нами Трент. Конечно, отчасти дело в том, что я не стала развеивать ее впечатление, будто мы с Трентом – возлюблен-ные с детства. Зато она решила, что я из эскорт-услуг. Дурацкое это объявление в «Желтых страницах».
Лицо у Айви было настороженное. Она знала, что на меня не надо давить, ес-ли дело касается Трента, но Дженкс ни за что не отпустит, раз вцепился.
– Так-то оно так, но ты подумай, Рэйч. Вечеринка будет потрясающая. Все сливки Цинциннати соберутся. Хрен угадаешь, кто туда придет.
Я подняла горшок с комнатным растением, махнула под ним рукой по столу – это я так пыль вытираю.
– Придут те, кто хочет убить Трента, – бросила я небрежно. – Я люблю острые ситуации, но я не псих.
Айви сдвинула ведро и швабру на сухой участок и щедро брызнула на пол спреем из бутылки без этикетки.
– Ты собираешься идти? – спросила она, будто не слышала, что я уже сказала «нет».
– Нет.
Одним движением я смела все бумаги со стола в самый верхний ящик. Дженкс опустился на очищенную столешницу. Крылья замерли в покое, он при-слонился к карандашнице, скрестил руки на груди и лодыжки внизу и стал как-то уж слишком сексуален для мужчины четырех дюймов роста.
– А почему нет? – спросил он тоном обвинителя. – Думаешь, он тебя хочет замочить?
Снова, – добавила я мысленно. А вслух сказала:
– А потому, что я уже спасала его чертову эльфийскую шкуру.
Один раз ошибка – это ошибка. Второй раз – это уже даже не ошибка.
Айви вышла, фыркнув, с ведром и шваброй в руке.
– Ответить просят завтра, – еще раз попробовал Дженкс. – Репетиция церемо-нии в пятницу. Ты приглашена.
– Я знаю.
Это еще и мой день рождения, и проводить его с Трентом я никак не намере-ваюсь. Кипя негодованием, я вышла вслед за Айви.
В коридор из гостиной падал солнечный свет. Дженкс сорвался с места и по-летел передо мной задом наперед, продолжая говорить:
– Я тебе две причины укажу, почему это надо сделать. Во-первых, это дико разозлит Элласбет, а во-вторых, ты с него запросишь столько, чтобы хватило на освящение церкви.
Я замедлила шаги, сдерживаясь, чтобы не скривиться от злости. Так нечестно! И Айви, стоящая у раковины, подумала то же самое:
– Дженкс!
– Я только говорю…
– Она на Каламака не работает, – произнесла Айви с угрозой, и на этот раз Дженкс заткнулся.
Я стояла в кухне, не очень понимая, зачем я сюда пришла.
– Пойду в душ, – сказала я.
– Иди, – отозвалась Айви, тщательно – и без необходимости – отмывая ведро мыльной водой перед тем, как убрать на место. – Я подожду, пока придет этот оценщик.
Это мне не понравилось. Она явно будет темнить насчет оценки, зная, что у нее карманы глубже моих. Она мне сказала, что почти разорилась, но «почти разо-рилась» для последнего живого члена вампирского семейства Тамвуд – это совсем не то, что «разорилась» для меня. Это просто когда счет в банке падает до шести-значных цифр. Денег ей хватит на все, что нужно. Только сейчас я слишком уста-ла, чтобы с ней спорить.
– Я тебе буду должна, – сказала я, прихватила остывший чай, который сделала для меня Кери, и побрела прочь.
– Господи, Дженкс! – услышала я голос Айви, когда, не заходя к себе в ком-нату, где была разбросана одежда, я направилась в ванную, – Вот что ей меньше всего надо, так это работать на Каламака.
– Да я просто думал… – начал пикси.
– Да нет, ты просто не думал, – сказала Айви прокурорским голосом. – Трент тебе не какой-нибудь богатенький чистоплюйчик. Он – жадный до власти и не ос-танавливающийся перед кровью наркобарон, который прилично выглядит в кос-тюме. Ты же не думаешь, что у него были иные причины звать ее в охрану, кроме заботы о собственном благополучии?
– Я не собирался отпускать ее одну, – возразил он, но тут я закрыла дверь.
Попивая терпкий чай, я сбросила пижаму в стиральную машину и включила душ, чтобы дальше их разговоров не слышать. Иногда у меня бывало такое чувст-во, будто они считают меня глухой – только потому, что я не слышу через все кладбище, как отрыгивает пикси, Ага, они как-то устроили состязание, кто громче. Победил Дженкс.
Теплота воды была просто чудом, и когда смолистый запах хвойного мыла уничтожил вонь жженого янтаря, я вышла из под душа освеженная и почти про-снувшаяся. Завернувшись в лиловое полотенце, я стерла капельки воды с высокого зеркала и придвинулась посмотреть, нет ли новых веснушек. Нет. Пока нет. От-крыв рот, я проверила свои красивые ровные зубы. Приятно, когда нет ни одной пломбы.
Пусть я покрыла душу чернотой, когда весной сплела демонское заклятие и превратилась в волчицу, но нет у меня чувства вины из-за безупречной кожи без отметин, которая у меня появилась при возвращении. Накопленные за двадцать пять лет жизни дефекты исчезли, и если я прежде своей смерти не найду способа избавиться от демонской грязи, вызванной плетением заклятия, то заплачу я за это тем, что буду гореть в аду.
Ну ладна, чувство вины есть, но не слишком большое, – подумала я, берясь за лосьон с максимальным УФ-фактором. И уж точно я не намерена легко расста-ваться с приобретениями. Родные моей матери приехали из Ирландии задолго до Поворота, и мне достались от матери рыжие волосы, зеленые глаза и белая кожа, теперь мягкая и нежная, как у новорожденного. От отца мне достался рост, худо-щавое спортивное телосложение и осанка. От них обоих – редкая генетическая па-тология, от которой я бы погибла, не дожив до года, если бы отец Трента не поста-вил себя над законом и не исправил бы ее в своей подпольной лаборатории.
Наши отцы дружили, пока не погибли оба с интервалом в неделю при подоз-рительных обстоятельствах. По крайней мере для меня подозрительных. И вот по-чему я не доверяю Тренту – если мало того, что он наркобарон, убийца и упорно пытается мной манипулировать.
Вдруг память о гибели отца навалилась на меня свинцом. Я пошарила в шкафчике за зеркалом и нашла деревянное кольцо, которое он подарил мне в день тринадцатилетия. Последний мой день рождения перед его гибелью. Я смотрела на кольцо, маленькое и совершенное у меня на ладони, и вдруг импульсивно его на-дела. Я не носила его с тех пор, как разрушить заключенные в нем чары, скрывав-шие мои веснушки. А после того, как я сплела то демонское заклятие, у меня и ну-жды в нем было. Но я тосковала по отцу, и после сегодняшнего нападения демонов какая-то эмоциональная защита была мне нелишней.
Улыбнувшись этому кольцу на мизинце, я почувствовала себя лучше. К коль-цу прилагался пожизненный абонемент на восстановление чар, и я ходила это де-лать каждый июль, в четвертую пятницу. Может быть, стоит на этот раз сводить хозяйку куда-нибудь кофе попить. Спросить, нет ли чар вроде крема от загара, и если есть – не лучше ли на них поменять.
Вытирая волосы, я отчетливо услышала с кухни разговор двух голосов – муж-ского и женского.
– Он уже здесь? – буркнула я, ища себе трусы, джинсы и красную блузку в сушильной машине. Натянув их, я мазнула духами за каждым ухом, чтобы мой за-пах не смешивался с запахом Айви, причесала мокрые волосы пальцами и вышла.
Но вместо святителя я обнаружила в набитой пиксенятами кухне Гленна.

Глава третья

– Привет, Гленн! – Я шлепнулась в кресло. – Что за шило у тебя сегодня в заднице?
Высокий агент ФВБ, явно чувствующий себя неуютно, был одет в костюм, и это не сулило ничего хорошего. Его со всех сторон обсели Дженксовы детишки, и это выглядело как минимум странно. И Айви сердито косилась на него из-за ком-пьютера, что тоже слегка беспокоило. Но если учесть, что при первой встрече она его чуть не укусила от злости, а он чуть ее не застрелил, можно считать, что все в норме.
Дженкс скрипнул крыльями, и детишки взлетели водоворотом шелка и воплей через мою этажерку с ведьминскими принадлежностями – у меня даже уши зало-жило, пока они не вылетели в коридор и, наверное, наружу через каминную трубу в гостиной. Я Дженкса увидела только теперь – он стоял на подоконнике, возле банки со своими ненаглядными артемиями. Отчего это у пикси больше домашних животных, чем у меня?
Я устало улыбнулась Гленну через стол, стараясь компенсировать непривет-ливость своей соседки. Между нами стоял картонный поднос с двумя дымящимися чашками, и теплый ветер из сада гнал прямо ко мне небесный аромат свежего и го-рячего кофе. И мне неимоверно хотелось одну из них тут же захватить.
Пальцы Айви злобно забегали по клавиатуре, выпалывая спам.
– Детектив Гленн как раз собрался уходить. Верно ведь?
Высокий чернокожий детектив только стиснул зубы. С тех пор, как я его ви-дела, он сбрил бородку и усы, зато обзавелся серьгами-гвоздиками. Мне стало ин-тересно, что про это думает его папочка, но лично я считала, что это прекрасное дополнение к его облику молодого, способного, следящего за собой сотрудника спецслужбы.
Костюм, конечно, был куплен готовым, но сидел на его очень недурной фигу-ре, словно по ней был сшит. Туфли, носки которых выглядывали из-под штанин, казались вполне пригодными для бега, если бегать придется. Ну и тренированное тело не подкачало, конечно – грудь широкая, талия стройная. Рукоять пистолета, поблескивающая из кобуры на поясе, придавала всему облику отличный оттенок опасности.
Так, я же себе нового бойфренда не ищу, – напомнила я себе. У меня бойф-ренд – лучше не надо, Кистей, да и Гленн мною не интересуется, хотя я уверена, что «попробуй с ведьмой – не отлипнешь». А поскольку я знала, что его отсутствие интереса с предрассудками не связано, мне оно даже нравилось.
Я выдохнула. Пальцы у меня дрожали от усталости. Я перевела взгляд с его карих глаз, прищуренных в тревоге и досаде, на кофе.
– А случайно одна из них не мне? – спросила я, и когда он кивнул, я тут же потянулась за чашкой, от всей души говоря: – Спасибо, спасибо тебе отсюда и до Поворота!
Содрав пластиковую крышку, я сделала первый глоток. Глаза у меня закры-лись, и второй глоток я на мгновение задержала во рту. Двойное попадание: горя-чий, черный, и как раз то, что мне сегодня с утра было нужно больше жизни.
Айви продолжала стучать по клавиатуре, а Дженкс извинился и полетел на плач младенца: забрать забытого пиксенка из половника и отнести обратно в садо-вый пень. Я тем временем вдумалась, что здесь делает Гленн. Да еще в столь омер-зительно ранний час. Я же ничего такого не сделала, чтобы ФВБ на меня напусти-лось… не сделала ведь?
Гленн работает на Федеральное Внутриземельное Бюро – человеческое учре-ждение, функционирующее на национальном и на местном уровне. ФВБ намного уступает по классу ОВ, Охране Внутриземелья – это такая же организация, только там работают внутриземельцы, – когда дело идет о том, чтобы силой утверждать законы. Но в одном предыдущем расследовании, где я помогала Гленну, выясни-лось, что ФВБ собрало до ужаса исчерпывающую информацию обо всех внутризе-мельцах, и я даже пожалела, что писала для его отца краткие сводки по каждому виду прошлой осенью. Гленн в ФВБЦинциннати специалист по внутриземелью, а это значит, что у него духу хватает пытаться работать по обе стороны улицы. Это была идея его отца, а поскольку я у этого отца в долгу, я и помогла Гленну по его просьбе.
Но сейчас никто ничего не говорил, и я подумала, что уж лучше я сама чего-нибудь скажу, пока за столом не заснула.
– Что за работа, Гленн? – спросила я, прикладываясь к чашке и надеясь, что кофеин уже скоро подействует;
Гленн встал. Массивные руки поправили именной значок на поясе. На квад-ратных скулах заиграли желваки, и он глянул на Айви настороженно:
– Я оставлял сообщение на автоответчике. Вы его не получили?
Бархатная глубина его голоса успокаивала не хуже кофе, который он принес, но Дженкс, который в этот момент сунулся в дыру для пикси в москитной сетке, резко сделал «поворот кругом».
– Кажется, Маталина зовет, – сказал он и исчез, оставив в воздухе ленту золо-тистых искорок. Я посмотрела на эту ленту, потом на Айви. Та пожала плечами.
– Нет, – ответила я.
У Айви глаза почернели.
– Дженкс! – позвала она, но пикси не показывался.
Я пожала плечами и виновато посмотрела на Гленна.
– Дженкс! – заорала Айви. – Если ты собираешься ткнуть кнопку сообщения, то сначала его запиши, блин!
Я медленно набрала воздуху, но Айви меня опередила:
– Гленн, Рэйчел сегодня еще не ложилась. Может, ты мог бы заехать около четырех?
– Тогда моргу придется менять часы работы, – возразил он. – Мне жаль, что мое сообщение не дошло, но вы не могли бы все-таки взглянуть? Я думал, вы по-тому еще и не спите.
От досады и раздражения у меня даже плечи свело. Я устала, все болит, и мне очень не нравится, что Айви пытается командовать моими делами. Ощутив вне-запный приступ злости, я встала.
Айви подняла голову – овальное лицо в раме новой стрижки:
– Куда ты собралась?
Я взяла сумку, заранее упакованную разными зельями и амулетами, резким движением насадила крышку на свой кофе.
– Очевидно, в морг. Мне случалось не ложиться достаточно поздно.
Но не после такой ночи, как сегодня! Я молча стянула браслет с ножки рыб-киного аквариума и застегнула на руке. Гленн медленно встал, настороженно при-гибаясь. Однажды он меня спросил, как это я живу с Айви при той угрозе, которую она представляет для моей жизни и свободной воли, и хотя я знала ответ, сказать ему правду – значило бы усилить его тревогу, а не ослабить.
– Боже мой, Айви, – ответила я, зная, что он нас анализирует и оценивает профессионально. – Лучше я сейчас съезжу. Считай, что это моя сказка на ночь.
Я вышла в коридор, стараясь припомнить, где оставила босоножки. Ага, в прихожей. Айви из кухни сказала:
– Вообще-то ты не обязана хвататься за любую работу, как только ФВБ паль-цем шевельнет.
– Точно! – рявкнула я в ответ, поглупев от усталости. – А добыть бабок, что-бы церковь освятить заново, обязана!
Шаги Гленна у меня за спиной сбились с ритма.
– Церковь осквернена? – спросил он, когда мы вышли в святилище, где было светлее. – Что случилось?
– Небольшой инцидент.
В прихожей была приятная полутьма, и я вздохнула, влезая в босоножки и от-крывая тяжелую дверь. О, боже мой, подумала я, щурясь на пылающее солнце позднего июльского утра. Не удивительно, что я в эти часы предпочитаю спать. Птицы орут так, что в ушах звенит, и уже жара. Знала бы – надела бы шорты.
Я оступилась на крыльце, и Гленн взял меня за локоть. Не закрой я чашку крышкой, сейчас бы расплескала кофе.
– Не жаворонок? – спросил он меня, сочувственно поддразнивая, и я выдер-нула руку.
– Дженкс! – крикнула я, ступив уже на потрескавшийся тротуар. Накосячил, так пусть со мной едет. Увидев припаркованный у тротуара джип Гленна, я зако-лебалась. – Давайте на двух машинах поедем, – предложила я, не желая, чтобы ме-ня видели в машине ФВБ, когда я могла проехаться на своей красненькой с откид-ным верхом. Жарко, и верх можно будет убрать.
Гленн усмехнулся:
– Это без прав-то? Не выйдет.
Шорох моих подошв стал медленнее, я глянула на своего спутника искоса. Мне не нравилось веселье этих темных глаз.
– Черт побери, как ты узнал?
Он открыл для меня пассажирскую дверцу:
– Я же вроде бы в ФВБ работаю? Наша служба наблюдения каждый раз, когда вы выезжаете в магазин за продуктами, ставит помехи. Потому что если вас пой-мают за рулем без прав, ОВ вас тут же упрячет за решетку, а нам приятнее, когда вы разгуливаете по улицам. От этого бывает для нас польза, миз Морган.
Я залезла на переднее сиденье и поставила на колени сумку. Я не знала, что ФВБ вообще хоть слышало об этом, а не то что отвлекает от меня ОВ.
– Спасибо, – тихо сказала я, и он закрыл дверь, хмыкнув в ответ что-то утвер-дительное.
Он прошел перед машиной, пока я пристегивалась. Внутри было душно, и я попыталась опустить стекло. Мотор еще не был включен, но я злилась. Кофе я всунула в держатель и продолжала возиться с окном, пока Гленн не втиснулся на водительское сиденье и не глянул на меня. Я как раз хмурила лоб от досады.
– Так нечестно, Гленн, – сказала я. – Они не имели права отбирать у меня пра-ва. Они ко мне придираются!
– Да пойдите вы снова на курсы и закройте вопрос.
– Но это несправедливо! Они нарочно осложняют мне жизнь!
– Подумать только! – Он вставил ключ в зажигание, вытащил из кармана сол-нечные очки и надел, мгновенно увеличив показатель собственной крутости раз в десять. На лице отразилось облегчение, разгладились морщины прищура. Он по-смотрел вперед, на улицу, обсаженную почти восьмидесятилетними деревьями. – А чего вы ожидали? Вы им дали повод, они за него ухватились.
Я вздохнула раздосадованно. Ну, проехала я на красный свет. Так он красным только в последний момент стал! И однажды чуть превысила скорость на феде-ральной дороге. Но тогда я должна была подставить машину, чтобы мой бывший бой-френд в нее врезался на грузовике, а надо было это, чтобы один вампир мог начать существование в виде нежити. Как-нибудь это стоило нескольких штраф-ных очков. Кроме вампира, все остались живы – а он сам хотел умереть.
Я снова застучала по кнопке, и Гленн понял намек. Стекло с жужжанием по-шло вниз, теплый воздух проник внутрь, заменяя запах моих духов ароматом ско-шенной травы.
– Дженкс! – крикнула я, когда Гленн тронул машину с места. – Поехали!
За рокотом большого автомобиля не было слышно стрекота крыльев Дженкса, влетевшего внутрь.
– Ты меня прости за то сообщение, Рэйч, – пробормотал он неразборчиво, приземляясь на зеркало заднего вида.
– Не парься, – ответила я и высунула локоть в окно, не желая, чтобы он уг-лублялся в этот вопрос. Мне самой от брата за такое доставалось не раз, и я знала, что он не нарочно.
Я устроилась поудобнее на сиденье, а Гленн вырулил на пустую улицу. Она так и будет пуста примерно до полудня, когда начнет просыпаться большинство обитателей Низин. В этот ранний час пульс у меня бился медленно, дневная жара навевала сон. Машина у Гленна была такая же аккуратная, как он сам: ни пятныш-ка от кофейной чашки, ни клочка бумаги на идеально чистом полу или на заднем сиденье.
– Ну-у, – протянула я, зевая, – так что там в этом морге – кроме того, конечно, что там всегда есть?
Гленн посмотрел на меня, притормаживая около знака «стоп».
– Суицид. Но это убийство.
Уж конечно, убийство. Я помахала джипу ОВ за разросшийся кустами, потом пальцами показала «заячьи ушки» маленькому вервольфу в камуфляже: посапывая на скамейке, он приглядывал за этим джипом. Вервольфа звали Бретт, его вышиб-ли из стаи, когда он не смог меня похитить несколько месяцев назад, и потому он навязывался в стаю непременно ко мне. Некий извращенный смысл тут присутст-вовал: я натянула нос его альфе, значит, я сильнее.
Моему собственному альфе дела до него нет – Дэвид вообще не хочет иметь стаи. Вот почему он со скандалом вышел из системы и завел фиктивную стаю с ведьмой, чтобы сохранить работу. Так что Бретт остался прозябать на окраине мо-ей жизни, ища способа в нее проникнуть. Лестно, конечно, чертовски, но и достает сильно. Придется, наверное, поговорить с Дэвидом. Иметь в своей жизни Бретта с его военизированной упорядоченностью – совсем неплохо при моей безалаберно-сти, а Бретту действительно нужен кто-то, на кого равняться. Так обычно верволь-фы в стаи и сбиваются. Возражения Дэвида, будто Бретт хочет выслужиться перед своим прежним альфой, шпионя за мной и выясняя, сохранила ли я тот верволь-фовс-кий артефакт, что и был причиной похищения, – полная чушь. Все убеждены, что он упал с Макинакского моста, хотя на самом деле он лежит у Дэвида в ко-шачьем лотке.
Дженкс прокашлялся, и когда я посмотрела на него, он потер пальцы между-народным жестом, означающим деньги. Я вслед за ним посмотрела на Гленна.
– Эй, – окликнула я его, повернувшись на сиденье. – Эта работа платная?
Гленн улыбнулся. Я в раздражении повысила голос:
– Я спрашиваю: мне заплатят?
Посмеиваясь, фэвэбешник глянул в зеркало заднего вида и кивнул на Бретта.
– А что… – начал он, но я перебила:
– Он хочет в мою стаю, а Дэвид упирается. Так что такого важного в том теле, что я должна на него смотреть? Детектив из меня хреновый, я на другом специали-зируюсь.
Угловатое лицо Глен на стало резче от не дававшей ему покоя мысли. Он по-смотрел на меня, отведя глаза от вервольфа на скамейке.
– Она вервольф. ОВ говорит – самоубийство, а я думаю, это убийство, кото-рое они хотят прикрыть.
Воздушный поток подбрасывал высунутую в окно руку, ветерок приятно хо-лодил еще мокрые от душа волосы, браслет прохладно скользил по коже. ОВ при-крывает убийство? Тоже мне невидаль, Дженкс был доволен и молчалив, по-скольку мы уже работали, и вопрос о деньгах тоже уже возник, хотя еще и не решился.
– Стандартный гонорар консультанта.
– Пятьсот в день плюс расходы, – сказал Гленн, и я рассмеялась:
– Вдвое попробуй предложить, любитель кетчупа. Мне еще страховку пла-тить.
И церковь освящать заново, и гостиную ремонтировать. Гленн на секунду отвлекся мыслями от дороги, не отводя от нее глаз.
– За два часа вашего времени это сколько выйдет? Двести пятьдесят?
Черт, он хочет почасово. Я нахмурилась, а Дженкс почти совсем перестал шевелить крылышками. Так, пожалуй, хватит заплатить за панели и ремонтникам, чтобы их установили. Может быть.
– О'кей, – сказала я, копаясь в сумке в поисках календаря-органайзера, что по-дарила мне Айви в прошлом году. Даты в нем, конечно, уже не совпадают, но страницы пустые, а мне где-то нужно учитывать свое время. – Но счет будет предъявлен по пунктам.
Гленн усмехнулся.
– Что такое? – спросила я, щурясь от то и дело заглядывающего в окно солн-ца.
Он пожал плечами.
– Очень вы… организованная, – ответил он, и Дженкс хихикнул, а я махнула рукой и тыльной стороной кулака стукнула Гленна по плечу.
– Ах, так? Вот за это тебе больше кетчупа не будет, – буркнула я, сгорбив-шись, и у него пальцы напряглись на руле. Значит, в больное место попала.
– Да не переживай, Гленн, – поддразнил Дженкс. – Скоро Рождество, я тебе подарю банку такого жаркого джалапеньо, что у тебя глаза на лоб вылезут – это если Рэйчел перестанет тебя помидорами снабжать.
Гленн покосился на меня:
– Ну, вообще-то у меня есть список, – сказал он, копаясь во внутреннем кар-мане, и вытащил оттуда полоску бумаги, исписанной его узнаваемым отчетливым почерком. У меня брови поднялись до макушки, когда я его прочла; острый кет-чуп, пикантный соус барбекю, томатная паста и сальса. Как обычно.
– Тебе ведь нужна пара наручников? – спросил он несколько нервозно.
– Ага, – ответила я, резко проснувшись. – Но если найдешь те липучки, кото-рыми ОВ связывает лей-линейщиков, чтобы они не могли подключиться к линии, это будет класс.
– Подумаю, – ответил он, и я удовлетворенно кивнула головой.
Хотя по напряженной шее Гленна было видно, как ему неловко выменивать полицейское снаряжение на кетчуп, меня забавляло, что человек весьма прямоли-нейный и стоический стесняется зайти в магазин, где продаются помидоры. Чело-вечество от них шарахалось как от чумы, и это можно понять: именно помидор был носителем вируса, который истребил приличную часть их населения сорок лет назад и вывел на свет сверхъестественные виды, ранее прятавшиеся просто из-за подавляющей численности человечества. Но однажды Гленна заставили есть пиц-цу, настоящую пиццу, а не картон под соусом «Альфредо», что подают людям. И так началось его неудержимое падение.
Я не стану его этим доставать, потому что у каждого из нас есть свои страхи. Гленна пугает, что его тянет к такому, отчего прочее человечество отшатывается в отвращении – ну и что? Это не самая большая из моих проблем. А если в резуль-тате я заполучу липучки, которые в один прекрасный день могут спасти мне жизнь, – подумала я, откидываясь на кожаную спинку, – то имеет смысл этот секрет хранить очень хорошо.

Глава четвертая

В морге было тихо и прохладно – резкий переход от июля к сентябрю, и я по-радовалась, что надела джинсы. Я спускалась по грязноватому бетону ступенек, шлепая босоножками, и флуоресцентный свет на лестнице только усиливал гнету-щее чувство. Дженкс сея ко мне на плечо, так ему было теплее, а Гленн, дойдя до площадки, резко свернул направо, следуя большим нарисованным стрелкам на стенах за большими лифтами и двойными дверями, украшенными жизнерадостной надписью: МОРГ ЦИНЦИННАТИ, СЛУЖБА РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ С 1966 г.
От подземного полумрака и принесенного Гленном кофе, который я еще дер-жала в руке, мне стало лучше, но на самом деле хорошее настроение было связано с самым настоящим, хоть и временным, именным значком, который вручил мне Гленн, когда мы пошли вниз по лестнице. Не гнутая, противная, желтая ламиниро-ванная карточка шесть на четыре, как любому дураку дают, а тяжелый пластико-вый значок с выгравированной моей фамилией. И Дженксу тоже дали такой зна-чок, от чего он совершенно омерзительно задавался – и это при том, что значок-то пришлось надеть мне, повесить прямо под своим. Значки дадут нам возможность попасть в морг – каковую иным образом не получишь. Ну, разве что умрешь.
На ФВБ я работаю не много, но как-то получилось, что я у них стала бедной любимой обиженной ведьмочкой, удравшей от тирании ОВ, чтобы идти своим пу-тем. Это они мне подарили мою машину вместо денежной компенсации, когда ОВ ополчилась на меня за то, что я помогла ФВБ раскрыть дело, которое не удалось расколоть ОВ. С тех пор и пошло, что хотя я не состою в ФВБ на службе, они меня иногда нанимают – как любой другой корпоративный или индивидуальный рабо-тодатель. На-на, на, на-а-а-ана.
Вот такие мелочи и определяют удачный день.
Гленн открыл створку двойной двери и отступил в сторону, пропуская меня вперед. Шлепая босоножками, я оглядела большую приемную, скорее прямоуголь-ную, чем квадратную, пол наполовину пустой, на второй половине – картотечные ящики и жуткий оббитый жестью стол, который еще в семидесятые надо было бы выбросить. За столом сидел парнишка студенческого возраста в лабораторном ха-лате, закинув ноги на заваленный бумагами стол и держа в руках электронную иг-ру. Тело на прикрытой простыней каталке тщетно взывало к его вниманию, но справиться с вторжением из космоса – или что у него там – куда важнее.
Блондинистый студентик отвлекся на наше появление, оглядел меня с головы до ног, отложил игру. Потом встал. В помещении стоял запах сосновой смолы и мертвых тканей. Фу.
– Привет, Айсмен! – объявил Глени, и Дженкс хмыкнул изумленно, когда подтянутый и чопорный детектив ФВБ обенялся с блондинчиком замысловатым приветствием: они хлопнули друг друга по предплечью, по кулаку, по локтю…
– Привет, Глени! – сказал блондинчик, все еще на меня косясь. – У тебя при-мерно десять минут.
Гленн сунул ему полтинник, и Дженкс поперхнулся.
– Век не забуду, друг.
– Подписано. Только не копайся.
Он дал Глен ну ключ, на котором висела большая голая кукла «Кусь-меня-Бетти». Да-а, ключ от морга Цинциннати никто на улицу не вынесет.
Я улыбнулась двусмысленно и направилась к другим двустворчатым дверям.
– Мисс! – окликнул меня парнишка, резко теряя с таким трудом усвоенный акцент и переходя к произношению деревенской Америки.
– Ща свидание будет назначать, – хихикнул Дженкс.
Я повернулась к догонявшему нас Айсмену.
– Миз Морган! – сказал он, глянув на значки с фамилиями. – Если вы не про-тив, не могли бы вы оставить ваш кофе здесь? – И добавил в ответ на мой недо-уменный взгляд: – А то он может кого-нибудь там слишком рано разбудить, а наш вампир-дежурный пошел на ленч, так что будет… – Он поежился и сменил форму-лировку: –…Может быть плохо.
Я поняла:
– Ну конечно! – Я отдала ему кофе. – Без проблем.
Он тут же успокоился.
– Спасибо. – Блондин повернулся было к своему столу, но задержался: – А вы не Рэйчел Морган, оперативный работник?
– Ух ты, да мы тут популярны! – хихикнул Дженкс у меня на плече.
Но я просияла, обернулась к мальчику полностью, хотя Гленн выражал нетер-пение. Ничего, подождет. Не слишком часто меня узнают – и еще реже мне не приходится после этого драпать во все лопатки.
– Да, это я, – ответила я, с энтузиазмом пожимая ему руку. – Очень приятно.
Руки у Айсмена были теплые, глаза выдавали его восторг.
– Айс, – представился он, подпрыгивая от радости. – Подождите секунду, у меня для вас кое-что есть.
Гленн сильнее сжал куклу, но сообразил, что тискает, и немедленно передви-нул пальцы на ключик. Айсмен рылся в ящике своего стола.
– Да здесь она, здесь, дайте мне секунду. – Дженкс загудел мотивчик из «Джепарди»,  и прекратил, когда молодой блондин триумфально со стуком задви-нул ящик на место. – Вот она!
Он побежал обратно к нам, и я почувствовала, что у меня с лица сходит вся-кое выражение, когда я увидела, что он с такой гордостью мне протягивает. Нож-ная бирка?
Дженкс взлетел с моего плеча, перепугав Айсмена до полусмерти – тот его, видно, не разглядел, – и приземлился мне на запястье.
– Рэйч, твою мать! – воскликнул он. – На этой штуке твое имя. Чернилами на-писанное! – Он засмеялся и взмыл в воздух. – Как это мило! – произнес он на-смешливо, но хозяин морга был слишком возбужден, чтобы эту насмешку заме-тить.
Покойницкая бирка? Я подержала ее в руке, озадаченная.
– Э-э… спасибо, – сумела я ответить.
Гленн откуда-то из глубины груди издал презрительное хмыканье. У меня возникло ощущение человека, над которым грубо подшутили, но Айсмен искренне и широко улыбнулся и сказал:
– Я работал в ту ночь, когда на реке яхта взорвалась, на рождество. И сделал для вас эту бирочку, а вас не привезли. Оставил тогда как сувенир. – Милое лицо его вдруг омрачилось беспокойством. – Я… ну, я думал, может, вам захочется ее получить.
С облегчением поняв, я сунула бирку себе в сумку.
– Да, спасибо, – сказала я, потом тронула его за плечо, давая понять, что все в порядке. – Серьезно, большое спасибо.
– Может, пойдем теперь? – буркнул Гленн, и Айсмен, улыбнувшись мне сму-щенно, вернулся к своему столу быстрым шагом, даже полы халата развевались. Фэвэбэшник вздохнул и распахнул передо мной створку дверей.
А я на самом деле была рада получить эту бирку. Ее сделали, искренне наме-реваясь использовать, и потому она несла мощную связь со мной: на нее могли опереться, нацеливая лей-линейное заклинание. Так что лучше пусть будет у меня, чем у кого другого. Будет время – избавлюсь от нее без риска.
За дверью была еще одна дверь, что-то вроде шлюзовой камеры. Запах мерт-вечины стал сильнее, и Дженкс приземлился мне на плечо, прямо под ухом, где я утром мазнула духами.
– Много времени здесь проводите? – спросила я Гленна, когда мы вошли соб-ственно в морг.
– Прилично.
Он не смотрел на меня, интересуясь более номерами и карточками-указателями на дверцах выдвижных ящиков в человеческий рост. У меня мороз побежал по коже: я в городском морге еще не бы вала, и потому опасливо погля-дывала на уютные кресла, поставленные у кофейного столика в дальнем конце – похоже было на приемную врача.
Помещение было длинное, четыре ряда ящиков по обе стороны широкого пролета. Здесь было только хранилище и место самовосстановления – ни каких вскрытий, взятий образцов или искусственного восстановления тканей. По одну сторону люди, по другую – внутриземельцы, хотя Айви мне говорила, что у всех есть внутри звонки – на случай попадания не туда.
Я шла за Гленном по пролету ближе к внутриземельской стороне. Он дважды проверил карточку, и только потом отпер дверцу и вытащил ящик.
– Доставлена в понедельник, – сообщил он под скрежет металла о металл. – Айсмену не понравилась суета вокруг нее, и он позвонил мне.
Понедельник. Это вчера, что ли?
– Полнолуние только на следующей неделе, – сказала я, стараясь не смотреть на закрытое простыней тело. – Не слишком ли рано для вервольфовского суицида?
На меня посмотрели его темно-карие глаза, и в них светилось грустное пони-мание.
– Вот и я то же подумал.
Не ожидая ничего дурного, я глянула, как Гленн убирает простыню.
– Твою мать! – воскликнул Дженкс. – Секретарша мистера Рея?
У меня лицо сделалось кислое. С каких это пор секретарская профессия пере-шла в разряд опасных? Ванесса наверняка самоубийства не совершала Она была не альфой, но очень близко к тому.
Удивление Гленна сменилось пониманием.
– Ага, – загудел его низкий голос. – Это ведь вы украли ту рыбку из офиса мистера Рея.
Во мне искрой вспыхнуло раздражение.
– Я думала, что ее возвращаю. И это была не его рыбка, Дэвид говорит, что мистер Рей сам ее украл.
Нахмурив брови, Гленн явно давал понять, что это без разницы.
– Она поступила в виде волчицы, – заговорил он профессиональным голосом, а его глаза смотрели только на избитые и разорванные участки голого тела. Сверху на груди у нее плыл черно-оранжевый вытатуированный карп кои – символ посто-янного членства в стае Рея. – Стандартная процедура – обратное превращение по-сле первого осмотра. Причину смерти легче найти на человеке, чем на волке.
Меня стал доставать запах мертвечины в сосновом лесу. И то, что я приехала натощак, тоже делу не способствовало, кофе никак не хотел успокоиться внутри. И я знала, что это стандартная процедура – очень недолго встречалась с одним пар-нем, который составлял чары для форсирования обратного превращения в челове-ка. Совсем был чокнутый, но у него водились крупные денежки – потому что рабо-та эта нелегкая, а делать ее никто другой не хотел.
Дженкс ощущался на шее прохладным пятнышком, и я, не видя ничего не-обычного – ну, кроме того, что она мертвая и рука у нее разодрана до кости, – спросила:
– Ну так что мне искать?
Гленн кивнул, подошел к низкому ящику в конце зала, проверил табличку и вытащил его.
– Вот вервольфовский суицид, доставленный в прошлом месяце. Различия на-лицо. Ее бы кремировали уже, но мы не знаем, кто она. Еще две Джейн Вольф  бы-ли доставлены в ту же ночь, и им решили дать дополнительное время.
– Все доставлены вместе? – спросила я, подходя посмотреть.
– Нет, – тихо сказал он, глядя на нее с жалостью. – Никакой связи, кроме вре-мени доставки и того, что никого из них нет в компьютере. Их никто не опознал, и ни под одно описание без вести пропавших по всем США они не подходят.
С моего плеча раздался голос Дженкса, приглушенный.
– От нее пахнет не вервольфом. От нее пахнет духами.
Я вздрогнула – Гленн расстегнул молнию на мешке, показывая, что у женщи-ны весь бок растерзан.
– Самоповреждения, – сказал он. – Ткани обнаружены у нее между зубов. Бы-вает не слишком редко, хотя обычно повреждения не такие грубые – самоубийцы просто открывают себе вену и истекают кровью. Ее нашел утренний бегун в пере-улке. Он позвонил в ветлечебницу.
Едва заметные морщинки вокруг его глаз стали резче от злости. Что бегун был человеком, можно было не говорить.
Дженкс сидел тихо, и я с холодной отстраненностью стала рассматривать по-койную. Высока для оборотня, но не слишком. Большая голова, волосы до плеч, там, где не спутаны, курчавятся слегка. Симпатичная. Лет примерно тридцать пять. Занималась собой, если правильно понимать это слово. Интересно, что же с ней стряслось, что она так отреагировала.
Видя, что я закончила осмотр, Гленн открыл третий ящик.
– Вот эта сбита машиной, – сказал он, расстегивая неподатливый мешок. – Полисмен опознал ее как вервольфа, и до больницы она доехала. Ее превратили обратно и пытались лечить, но она умерла. – Он смотрел на изломанное тело, и лоб его шел морщинами. – Сердце остановилось. Прямо на столе.
Я заставила себя опустить глаза, мысленно вздрагивая при виде кровоподте-ков и рассеченной кожи. Иглы капельниц еще торчали в ней свидетельством уси-лий, направленных на спасение ее жизни. У Джейн Вольф номер два тоже были каштановые волосы, подлиннее, чем у первой, но курчавились точно так же. Была она с виду того же возраста, и имела такой же узкий подбородок. Если не считать царапины на скуле, лицо осталось нетронутым, и казалась она деловой и собран-ной.
Бежать перед автомобилем – тоже не особая редкость, вервольфовский вари-ант человеческого залезания на крышу с угрозой прыгнуть. Как правило, добром не кончается, а кончается тем, что незадачливый самоубийца попадает под опеку врачей – где ему с самого начала и место.
Я подошла с Гленном к четвертому ящику и тут выяснилось, почему Дженкс был так тих; он издал рыгающий звук и бросился к мусорному ведру.
– Поезд, – сказал Гленн просто и с сожалением.
Во мне забродил кофе, усиленный недостатком сна. Но мне приходилось ви-деть жертву демона, а по сравнению с ней вот это было как тихая смерть во сне. Наверное, я заработала очки у Гленна, когда осмотрела ее тщательно, стараясь не вдыхать залах разложения, которое холод помещения остановить не мог. Похоже, что третья Джейн Вольф была также высока, как и первая, и отличалась тем же спортивным сложением. Каштановые волосы до плеч. Хорошенькая или нет – ска-зать не берусь.
Увидев, что я кивнула, Гленн застегнул мешок и задвинул ящик. Так он по-ступил со всеми выдвинутыми, возвращаясь к Ванессе. Не совсем понимая, зачем он хотел мне все это показать, я шла за ним.
Дженкс вер нулся бесшумно, без стрекота крыльев, и я улыбнулась ему со-чувственно.
– Ты Айви не говори, что меня вывернуло, – попросил он, и я кивнула. – Все они пахнут одним и тем же, – сказал он, и я почувствовала, как он взялся за мое ухо для равновесия, стоя как можно ближе к моей надушенной шее.
– Бог ты мой, Дженкс, да для меня они и выглядят одинаково.
Но вряд ли он оценил мою попытку сострить. Гленн замедлил шаги, остано-вился. Мы смотрели на секретаршу мистера Рея.
– Эти три женщины – самоубийцы, – сказал он. – Первая погибла, сама себе нанеся травмы – как с виду погибла и секретарша мистер Рея. Но я думаю, она бы-ла убита, а потом обработана для имитации самоубийства.
Я посмотрела на него, гадая, не мерещатся ли ему призраки в тумане. Он, увидев мое сомнение, пригладил рукой курчавые короткие волосы.
– Посмотрите на вот это, – сказал он, наклоняясь над Ванессой и приподнимая безжизненную руку. – Видите? – Его темные пальцы резко выделялись на поблед-невшей коже мертвой. – Очень похоже на синяки от наручников. Мягких наручни-ков, но все же. Их нет на женщине, которая добралась до больницы живой, а я знаю, что им пришлось ее связать.
О'кей, это уже меня заинтересовало. Может, Ванесса участвовала в какой-то сексуальной игре и слишком далеко зашла? Наклонившись вперед, я согласилась, что красная кольцевая полоска могла остаться от пут, но внимание мое привлекли ее ногти. Маникюр на них был сделан профессионально, но кончики расколоты и зазубрены. Женщина, задумавшись о самоубийстве, не выбросит кучу баксов на ногти, чтобы перед тем, как покончить счеты с жизнью, их подрать как следует.
– Где ее нашли? – спросила я тихо.
Гленн услышал интерес в моем голосе и усмехнулся мне, хотя тут же его лицо стало совершенно серьезным.
– В Низинах, под каким-то причалом. Группа туристов заметила ее раньше, чем она успела остыть.
Дженкс, не желая оставаться в стороне, взлетел с моего плеча и повис над женщиной.
– От нее пахнет вервольфом, – объявил он. – И рыбой. И какой-то спиртовой растиркой.
Гленн полностью снял простыню, в которую она была завернута вместо меш-ка.
– На лодыжках тоже следы сдавливания.
Я наморщила лоб:
– Значит, ее удерживали против ее воли, а потом убили? Дженкс затрещал крылышками:
– У нее в зубах обрывок лейкопластыря.
Гленн как раз набрал воздуху, собираясь мне ответить, и ахнул:
– Ты шутишь?
Со звоном в ушах от адреналина, с легким головокружением я наклонилась посмотреть. Гленн достал из кармана фонарик и жестом попросил меня открыть женщине рот.
– Меня этому не учили, – возразила я, очень осторожно беря ее за челюсть. – И яне буду тыкать в нее ножом.
– Это хорошо. – Он направил свет ей в зубы. – У меня нет на это полномочий.
Скрипнули двустворчатые двери, и я подняла голову. Дженкс выругался, я отпустила челюсть Ванессы и чуть не стукнула Дженкса, взмахнув рукой в пово-роте. Напряжение сменилось страхом, как только я узнала Денона, моего бывшего начальника из ОВ. Он гордо стоял посреди зала, как монарх царства мертвецов.
– У вас нет права даже на нее смотреть, – сказал он, и его медово-гладкий го-лос заплескался у моего позвоночника, как вода в камешках. – Чисто внутризе-мельское дело.
Да будь ты проклят до самого Поворота, – подумала я, глуша страх. Он мне больше не начальник, он мне никто. Но сейчас я была слишком глубоко под зем-лей, чтобы подключиться к линии, и мне это не нравилось.
Низкородный живой вампир улыбнулся, показывая человеческие зубы, бле-стяще-белые на красивой-красивой коже цвета красного дерева. Айсмен стоял у него за спиной со вторым, живым вампиром, на этот раз высокородным, судя по маленьким, но острым клыкам. С ними вошел запах бургеров и жареной картошки. Похоже, полтинник Гленна купил ему меньше времени, чем он рассчитывал.
Дженкс взлетел с гудением крыльев.
– Смотри-ка, что котяра притащил и на пол выблевал! – проворчал он. – По запаху это вроде когда-то что-то было, но теперь даже не скажешь что. Рэйч, мо-жет, это гнилые крысиные яйца?
Денон не обратил на него внимания – он вообще в упор не видел тех, кого считал недостойным замечать, – но я уловила подергивание его глаза, хотя он и продолжал улыбаться, пытаясь подавить меня одним своим присутствием.
Гленн щелчком выключил фонарик, убрал его, играя желваками на скулах, но без малейшего раскаяния. Денона не было смысла бояться – никогда не было, тем более сейчас. Но права у меня отобрали наверняка из-за его происков, и меня это злило.
С отработанной ловкостью крупный и мускулистый Денон подошел на ко-шачьих лапах. В строгом смысле слова он был гул ем – грубое название для Чело-века, укушенного неживым и намеренно зараженного достаточным количеством слюны, чтобы произошло частичное превращение. В то время как высокородные живые вампиры вроде Айви в этом статусе рождаются, и им завидуют из-за того, что они частично обладают силой неживых без недостатков этого состояния, низ-кородный вампир всего на шаг ушел от простого источника крови и вечно пресмы-кается перед тем, кто обещал ему бессмертие.
Денон здорово поработал над увеличением своей человеческой силы, но хотя бицепсы у него рвали тенниску, а на бедрах так и выпирали накачанные мускулы, все равно он недотягивал до собратьев – и не дотянет, пока не умрет по-настоящему и не превратится в нежить. А превратится он или нет – зависит цели-ком и полностью от его «спонсора»: даст он себе труд закончить эту работу и не забудет ли про нее вообще. После того, как из-за Денона вместе со мной из ОВ ушла Айви, шансы на превращение у него весьма хилые. Мастер Денона в упор не видит, и Денон это знает и потому непредсказуем и опасен в своих стараниях лю-бой ценой восстановить благоволение мастера. Тот факт, что он работает в утрен-ние смены, о многом говорит.
Денон оставался красивым, но потерял лишенный возраста вид, который бы-вает у того, кто питается от неживых. Но они на нем, наверное, продолжали пи-таться. Когда-то он командовал целым этажом оперативников, но вот уже второй раз после своего ухода я вижу его на полевой работе.
– Как там твоя машина поживает, Морган? – с издевкой спросил красивый го-лос, и я ощетинилась.
– Спасибо, хорошо.
Меня переполняла злость, вытесняя усталость и оглупляя. Двое местных ра-ботников потихоньку выскользнули за дверь, я услышала их негромкий разговор и металлические щелчки подгоняемой каталки.
Денон оторвал взгляд угольно-черных глаз от мертвой секретарши.
– Пришли своей работой полюбоваться? – спросил он насмешливо, и Дженкс озарил нас вспышкой света.
– Уберись от трупа, Дженкс, – буркнула я, выходя из-за ящика, чтобы иметь место для движений. – Ты ее всю пыльцой посыпал.
Денон ухмыльнулся, пряча свои человеческого размера зубы, будто стеснялся их – и правильно стеснялся.
– Ты хочешь сказать, что это не суицид? – спросила я, видя случай его разо-злить. – Ты говоришь, что я виновна в ее убийстве? Я тебя по судам затаскаю до следующего Поворота.
Одним плавным движением Гленн накрыл Ванессу простыней. Он еще ничего не сказал, и это было потрясающе, потому что года не прошло с тех пор, как он во-обще не оказывал вампирам никакого уважения. Подколки лучше предоставить тому, кто после них еще и выжить может.
– Факты говорят сами за себя. – Денон шагнул вперед, оттесняя Гленна и Дженкса. – Я передаю ее ближайшим родственникам для кремации.
Черт бы побрал все отсюда и до Поворота, через несколько часов ничего не останется – даже бумажных документов и компьютерных файлов. Вот почему все это делается в такой идиотски ранний час. Когда народ выйдет на работу, все бу-дет кончено. Прищурившись, я заставила себя засмеяться, и мне самой звук этого смеха не понравился.
– Так вот чем ты теперь занимаешься? – спросила я. – Тебя до клерка разжа-ловали?
Глаза у Денона начали чернеть – глупо так его дразнить, но я остро ощущала недостаток сна, да и Гленн стоял рядом со мной. Что он может сделать, Денон?
В разговор вмешалось дребезжание каталки, и Денон подался вперед, пытаясь своей внушительной фигурой заставить Гленна отойти. Гленн не двинулся.
– Вы не можете ее забрать. – Детектив из ФВБ жестом хозяина положил руку на ручку выдвижного ящика. – Ведется расследование убийства.
Денон засмеялся, но ребята при каталке остановились и обменялись пони-мающим взглядом.
– Смерть квалифицирована как самоубийство. Дело не в вашей юрисдикции, и тело принадлежит мне.
Черт побери, у нас ничего нет, и если мы так ничего и не найдем, то окажемся в дураках.
– Пока не будет установлено, что она не убита человеком, у меня юрисдикции вполне достаточно, – возразил Гленн. – У нее на запястьях следы связывания – ее удерживали вопреки ее воле.
– Несущественная деталь, – возразил Денон, и его коричневые пальцы потя-нулись к ручке ящика. Гленн не отступил. Напряжение росло, гудение крыльев Дженкса перешло в высокий визг.
Я пошарила в сумке и вытащила сотовый. Конечно, здесь он не взял бы на са-мом-то деле.
– Мы можем получить ордер суда в течение четырех часов. Ваше рвение к уничтожению улик будет в нем отражено. Вы еще не передумали ее выдавать?
Дженкс опустился ко мне на плечо.
– Так быстро тебе приказ суда не получить, – шепнул он, и я покрылась по-том. Да, я знаю, что на это уйдет день, если вообще его дадут, но я не могла просто стоять и смотреть, как Денон увозит тело.
А Денон скрипнул зубами:
– Следы сдавливания могут быть от чего угодно. Дженкс слетел с меня и по-вис над Ванессой:
А следы от уколов?
– Где? – выпалила я, бросаясь через весь зал посмотреть. – Не вижу.
Маленький пикси лучился самодовольством;
– Потому что они очень мелкие. Иглы для пикси, не толще оптоволокна. Ви-дишь рубец на сорванной коже? Тот, кто ее накачал наркотиком, пытался скрыть следы, ободрав руку и изобразив самоубийство. Но они есть, только их нужно в микроскоп смотреть.
Мрачная улыбка заиграла на губах Гленна, и мы все обернулись к Денону. Слово пикси в суде не значит ничего, а вот заведомое уничтожение улик может значить очень много. И вампир явно кипел от злости. Что приятно. А то я терпеть не могу, когда только у меня утро неудачное.
– Пусть осмотрят ее руку, – сказал он резко, и мышцы его напряглись под тенниской. – И рапорт мне на стол раньше, чем чернила высохнут.
О боже, – подумала я, закатывая глаза. – Не мог он выбрать менее банальный образ?
Гленн задвинул ящик, запер его перед тем, как отдать ключ Айсмену. Дженкс висел рядом со мной в воздухе, и я молчала, улыбаясь, потому что знала: мы пра-вы, а Денон – нет, и ОВ будет выставлена в совершенно идиотском виде.
Но неожиданно для меня Денон тихо засмеялся.
– Доставай, доставай народ, Морган. Кончится тем, что тебя будут нанимать только бездомные мостовые тролли да уроды, практикующие черную магию. Это твоя вина, что она погибла – и больше ничья.
У меня кровь отлила от лица, а Дженкс злобно хлопнул крыльями, будто го-товясь к драке. Денон не только знал, что ее убили и он пытается это скрыть, но еще и меня обвинял в этом.
– Сукин ты сын! – вскипел Дженкс, но я ему показала жестом, чтобы не лез в это дело. Мне не под силу поймать пикси рукой, но разозленный вампир, быть мо-жет, на это способен.
Красиво мне улыбнувшись, Денон повернулся и пошел к выходу – такой же уверенный и властный, каким входил. Дженкс превратился в размытый круг крыльев и злости.
– Не слушай его, Рэйчел. Не твоя это вина, и не может быть твоей.
Я посмотрела на труп под простыней. Боже мой, пусть это будет не моя ви-на!
– Да, я знаю, – ответила я, надеясь, что он прав.
Никак не выходило. Мы с ней были связаны только через ту рыбку, и это дело урегулировали. Она секретарша мистера Рея, за рыбку она не отвечала. И вообще это не его была рыбка, прежде всего.
Гленн жестом утешения положил мне руку на плечо, и мы медленно направи-лись к дверям, давая Денону время уйти. В приемной был только Айсмен, а из холла долетал уже угасающий разговор. Я подождала, пока Гленн поговорил со служителем и обещал, что вернется и составит все бумага, как только меня прово-дит. Тело Ванессы не будет вьдано, пока не будет исключено убийство, но как-то никакого удовлетворения мне это не доставляло. Потому что если я провалю ка-кую-то операцию, проводимую под прикрытием ОВ, конторе это очень не понра-вится. Не любят они такого, лапушки мои.
Закинув сумку на плечо, я помахала нервничающему Айсмену и вышла вме-сте с Гленном. Дженкс молчал. Гленн в одной руке держал мой кофе, другой под-держивал меня под локоть. Он вел меня по верхним уровням здания, к солнцу, а я думала о Ванессе. По дороге домой я молчала, и разговор между Дженксом и Гленном то и дело угасал. В их молчании мне слышалось согласие, что действи-тельно в каком-то смысле смерть этой женщины у меня на совести. Но ведь это не так. Этого просто не может быть.
Так я и сидела, уставясь в приборную доску, пока не почувствовала тенистую прохладу нашей улицы. Дженкс что-то буркнул и вылетел в открытое окно рань-ше, чем Гленн остановил машину. Я подняла взгляд и увидела, что утро переходит уже в день, в такое время, когда я обычно встаю.
– Спасибо, что со мной поехали, – сказал Гленн, и я повернулась и удивилась искреннему облегчению в его глазах. – У меня от офицера Денона мурашки по ко-же, – добавил он, и я сумела ответить улыбкой.
– Он слабак, – сказала я, беря сумку на колени.
– Если вы так говорите, – ответил он. – По крайней мере тело Ванессы унич-тожено не будет. А я теперь получу доступ ко всем желательным материалам, пока не будет исключено участие людей в этом деле. Я думаю, сейчас я смогу взять де-ло в свои руки.
Я возмущенно запыхтела:
– И ради этого вы меня позвали с собой, г-н агент ФВБ?
Он улыбнулся, показывая зубы:
– Дженкс нашел следы уколов, а вы отвлекли Денона и заставили сдать назад. Судебный ордер? – Он усмехнулся. Я пожала плечами, и Гленн добавил: – Вы же знаете, он вас боится.
– Меня? Не думаю. – Пальцами я стала нащупывать ручку двери. До чего же я устала, черт побери. – Но счет я вам все равно пошлю, – сказала я, запоминая вре-мя на приборной доске.
– Гм… Рэйчел, – сказал Гленн, пока я еще не успела выйти. – У меня была еще одна причина приехать.
Я остановилась, и Гленн с не очень довольным видом полез под сиденье и дал мне толстую папку, перетянутую резиновой лентой.
– Что это? – спросила я, и он мне жестом показал, чтобы я ее открыла.
Положив папку себе на колени, я сняла резиновую ленту и пролистала бумаги. В основном это были ксерокопии газетных вырезок и докладов ФВБ и ОВ относи-тельно краж по всему североамериканскому континенту и еще нескольких в Бри-тании и Германии: редкие книги, магические артефакты, ювелирные изделия, имеющие историческую ценность… я похолодела на солнцепеке, поняв, что пере-до мной досье Ника.
– Позвоните мне, если он с вами свяжется, – сказал Гленн с некоторым тру-дом. Интересно. Ему не нравится меня просить, однако просит.
Я проглотила слюну, не в силах поднять на него взгляд.
– Он упал с Макинакского моста, – сказала я с таким чувством, будто все это не взаправду. – Вы думаете, он мог выжить?
Я знала, что он выжил. Он мне позвонил, когда понял, что украл у меня под-дельный артефакт вервольфов, а настоящий остался у меня.
Вдруг будто петля захватила мою грудь и сжалась. Черт, вот что искала Тритон! Черт, черт, черт! Так ради этого и убили Ванессу? ОВ знает, что какое-то время фокусом владела я, но и ОВ, и весь мир думает, что артефакт упал с моста вместе с Ником Спарагмосом. Неужели кто-то узнал, что фокус уцелел, и сейчас убивает вервольфов, чтобы узнать, у кого он? Боже мой, Дэвид!
– Он мне нужен, Рэйчел, – сказал Гленн, возвращая меня к реальности. – Я знаю, что это Ник.
Я смотрела и слушала будто сквозь вату. Когда я повернулась к Гленну, глаза у меня, я сама знала, были слишком большими.
– Я догадывалась, что он вор. Но не знала, пока мы не расстались. Не хотела верить.
– Я знаю, что не хотели. – В глазах Гленна читались жалость и сочувствие.
У меня пульс запрыгал, дыхание стало резким. Гленн тронул меня за плечо. Наверное, он решил, что это от потрясения доказательствами, что Ник – вор, у ме-ня задрожали руки, а не оттого, что я знаю, чего хочет Тритон, и знаю, что Ванессу убили. Черт побери, ее накачали наркотиком, а потом убили, потому что она ниче-гошеньки не знала. Но рассказывать Гленну – в этом толку не будет. Дело касается только внутриземельцев, а он лишь шею себе свернет. Я должна известить Дэвида. Забрать артефакт, пока Тритон его не выследила. Дэвид не может драться с демо-ном.
Я будто могу?
Я потянулась к дверце, мысли вертелись вихрем.
– Спасибо, что подвезли, – сказала я на автопилоте.
– Постойте, постойте! – Он положил руку мне на плечо. – Вы уверены, что все с вами будет в порядке?
Я заставила себя встретить его взгляд.
– Да, все будет нормально, – соврала я. – Просто это меня ошеломило.
Он убрал руку, я положила папку между нами на сиденье и вышла, неуверен-но встав на тротуар. Мой взгляд обернулся к дому, где живет Кери. Наверное, она спит, но когда проснется, я с ней поговорю.
– Рэйчел…
Может быть, она знает, как уничтожить фокус.
– Рэйчел!
Я вздохнула и обернулась. Гленн протягивал мне папку, и мышцы его плеч круглились от ее тяжести.
– Оставьте себе, – сказал он. – Это все копии. Вам все равно надо знать… что за ним числится.
Я взяла папку неуверенно – тяжелая, большая, она тянула меня вниз.
– Спасибо, – ответила я, не думая. Закрыла дверцу и пошла к церкви.
– Рэйчел! – крикнул он еще раз. Я резко остановилась, обернулась.
– Значки верните, – попросил он.
А, да. Я вернулась, положила папку на крышу машины, сняла значки и отдала их Гленну в открытое окно.
– Обещайте, что не сядете за руль, не пройдя курсов, – сказал он на прощание.
– Ну конечно, – бросила я неразборчиво, снимая папку с крыши и уходя прочь.
Все начиналось снова. Мир знал, что фокус не утрачен, и как только кто-нибудь сообразит, что он у меня, я окажусь в дерьме по уши.

Глава пятая

Когда я снова встала, утренняя жара успела смениться дождем, и странно бы-ло подниматься так близко к закату. Ложилась я в плохом настроении и просну-лась в нем же, разбуженная звонком Стриж в дверь примерно в четыре часа дня. Понятно, что Айви открыла ей сразу же, но снова заснуть – это потребовало бы слишком больших усилий. Кроме того, сегодня вечером придет Кери – не встре-чать же ее в белье второй раз подряд.
В шортах и топе я стояла возле мойки и оттирала медный чайник до боли в руке. Безмолвное отвращение Кери по поводу этого предмета сегодня утром вы-звало у меня неодолимый импульс его отчистить. Кери сегодня поможет мне на-чертить еще один круг вызова. Может быть, на этот раз мелом, так что не будет та-кой грязи. И я уже начала ждать визита Миниаса – может быть, он за то, что я нашла для него Тритон, уничтожит фокус. Я видела, как Кери торговалась с Алом, и рассчитывала на ее помощь в переговорах с Миниасом. Эта женщина в искусстве строить фразы могла Тренту дать фору.
Дэвиду я позвонила перед тем, как лечь спать, и после довольно накаленной дискуссии, ради которой все пикси из церкви были удалены, он мне сказал просто, что если убийца еще не проследил путь фокуса к нему, то вряд ли это сделает и в дальнейшем, кто бы этот убийца ни был. В этом случае переносить артефакт из морозильника – значит лишь привлечь к нему внимание. Меня он не убедил, но ес-ли он не хочет мне его приносить, забирать придется мне самой. А это значит вез-ти его либо в автобусе, либо на заднем сиденье мотоцикла Айви. Ни то, ни другое мне не улыбалось.
Сдувая лезущий в глаза рыжий локон, я прополоскала чайник, вытерла и по-ставила на дальнюю горелку. Не сверкает, но уже лучше. Удушающий запах чис-тящей жидкости повис в спертом воздухе, а поскольку дождь перестал, я распах-нула окно тычком двух измазанных порошком пальцев.
В кухню поплыла прохладная сырость, и я уставилась в темный мокрый сад, отмывая руки. Скривилась, когда увидела ногти. Лак облез, кутикулы зеленые. Черт побери, ведь только что маникюр делала.
Вздохнув, я отложила посудное полотенце и повернулась к кладовой. Прого-лодалась я страшно, и если я ничего не съем До прихода Кери, то, как полная сви-нья, сожру в одиночку нарочно для нее приготовленный пакет печенья. Вот я и стояла в темной кладовой, разглядывая банки с фруктами, бутылки с кетчупом и полуфабрикаты кексов аккуратными рядами – наши продукты расставляла Айви. Позволь я ей, она бы их даже надписывала. Я потянулась за рожками и порошко-вым соусом – быстро, просто и полно углеводов. То, что доктор прописал – или ведьма наворожила.
Из святилища донесся глухой стук и легкий смешок, напомнивший мне, что я тут не одна. Айви подвигла свою соседку еще по школе, Стриж, передвинуть ме-бель из гостиной в святилище – отчасти чтобы там могли поместиться три челове-ка и ящик с инструментами и начать обшивку стен панелями, а отчасти – чтобы было побольше расстояния между мной и Стриж. Пусть Стриж была до тошноты приветлива, но она адвокат Пискари – будто мало мне того, что она живой вам-пир, – и потому я не особенно старалась платить ей дружелюбием.
Поставив на плиту кастрюльку для соуса, я покопалась под столом и вспом-нила, что большую кастрюлю детишки Дженкса утащили в сад в качестве форта. Огорченная этим фактом, я наполнила водой самую большую кастрюлю для зелий и поставила на плиту. Смешивать приготовление еды и приготовление зелий – не лучшее решение, но эту кастрюлю я все равно уже для зелий не использую, раз на ней вмятина размером с голову Айви.
Пока разогревалась вода, я растопила масло для соуса. Из святилища донесся взрыв звука, и у меня мышцы плеч расслабились при звуках воинственной музыки NIN. Громкость уменьшили, жизнерадостный голос Стриж приятным контрапунк-том оттенил тихий ответ Айви. Я вдруг подумала, что Стриж, хотя она и живой вампир, очень на меня похожа в том, что так же легко смеется и не дает неприят-ностям долго себя грызть – качество, которое Айви нужно в других для гармонии.
Стриж торчит в Цинциннати уже добрых полгода, приехала из Калифорнии от сочувствующей камарильи вампиров с целью вытащить Пискари из тюрьмы. Они с Айви знакомы с последних двух школьных лет, делили и кровь, и постель, и имен-но это, а не Пискари, оторвало Стриж от ее мастера-вампира и от семьи. Я с ней познакомилась в прошлом году, и началось знакомство с ее жуткого промаха, ко-гда она, приняв меня за тень Айви, проявила вежливость – в изысканных выраже-ниях попросила моей крови.
Моя рука, смазывающая кастрюльку тающим маслом, замедлила круги, и я заставила себя убрать от шеи другую руку, потянувшуюся прикрыть шрам, не вид-ный под идеальной кожей. Приступ желания, который эта женщина у меня вызва-ла, был головокружительным и ошеломляющим. Сильнее было только смущение из-за того, что она неверно поняла наши отношения с Айви. Но черт побери, я их сама никак не могла понять – смешно было бы ожидать, что их поймет Стриж че-рез тридцать секунд после знакомства.
Я знала, что Айви и Стриж восстановили прежние отношения – собственно поэтому Пискари и согласился принять Стриж в свою камарилью, если красавица-вампирша сможет выиграть его дело. Смешивая масло с молоком и порошком со-уса я задумалась, действительно ли Пискари начинает раскаиваться в своем либе-рализме, в том, что разрешил Айви поддерживать со мной отношения, основанные на уважении вместо крови. Наверное, он рассчитывал, что Стриж постепенно и ласково вернет Айви к правильному вампирскому образу мыслей.
Но с Айви стало намного легче жить в эти месяцы, поскольку она утоляла жажду крови теперь с той, кого она любит и кто может пережить ее внимание. Она была счастлива – с чувством вины, но счастлива. Да Айви вряд ли может быть сча-стлива, не разбавляя обильно счастье виной. А пока что мы могли делать вид, буд-то я не испытала первого соблазна экстаза крови, и вообще не трогать эту тему, по-тому что Айви боялась. Мы поменялись ролями, а у меня нет той практики, что у Айви – напоминать себе, что есть такое на этом свете, чего я не получу, как бы ни хотела.
Деревянная ложка стукнула в борт кастрюльки, у меня рука дрогнула. Воспо-минания о ее зубах, чисто входящих в меня, вызвали прилив адреналина, страха и наслаждения в нереальном ощущении, заполнившем меня экстазом.
И будто это воспоминание ее позвало, тонкая фигура Айви возникла в кори-доре. Одетая в тугие джинсы и очень короткую рубашку, открывающую кольцо в пупке, она шла к холодильнику за минеральной водой. Ее движения замедлились, когда она ощутила в воздухе аромат и поняла, что я думаю о ней, или чем-то, во всяком случае, отчего у меня кровь побежала быстрее. Расширяющимися зрачками она посмотрела на меня через всю кухню.
– Эти духи больше не действуют, – сказала она.
Я спрятала улыбку, подумав, что надо было бы просто прекратить ими поль-зоваться, но провоцировать ее снова меня укусить – неудачная мысль.
– Это старые, – сказала я. – У меня в ванной других не было.
К моему большому удивлению, она покачала головой и усмехнулась. Она бы-ла в хорошем настроении, и мне подумалось, чем же они там со Стриж занимались – кроме как двигали мебель. Немое дело у – подумала я и отвернулась к соусу.
Айви замолчала, сделала еще один глоток из бутылки и прислонилась задом к кухонному столу, скрестив лодыжки. Ее глаза рассеянно оглядели кухню, остано-вились на тускло сияющем чайнике на черной конфорке.
– Кери придет? – спросила она.
Я кивнула, глядя в мокрый сад, погруженный тучами в ранние сумерки:
– Она мне поможет рисовать символ вызова. – Я глянула на Айви, не переста-вая помешивать. Посолонь, посолонь, противо – ни-ни. – А что ты сегодня дела-ешь?
– Ухожу и вернусь почти на рассвете. Работа есть.
Сильным грациозным движением она оперлась на руку и прыжком села на стол.
– Дженкса берешь с собой? – спросила я, желая, чтобы он остался со мной, но мои страхи все же потом, сперва работа.
– Нет. – Айви нервно погладила пальцами концы спадающих прядей, и я по-няла, что работать она будет на Пискари, а не на свой банковский счет. Она – на-следница мастера-вампира, и это имеет приоритет – там, где дело не касается ме-ня. – Ты думаешь, что та безобразная статуэтка – это и есть то, чего хочет демон?
– Фокус? – Я провела пальцем по ложке, лизнула палец и подождала, чтобы почувствовать вкус. – А что еще может быть? Кери сказала, что если бы Тритон узнала, что он у Дэвида, она бы показалась у него там, а не здесь, но я все равно хочу его сюда вернуть. В Цинциннати кто-то знает, что вещица опять всплыла.
Я смотрела куда-то вдаль, и в животе у меня было мерзкое чувство предатель-ства. Кроме Айви, Дженкса и Кистена знало о предмете только одно лицо – и это Ник. Я не могла поверить, чтобы он вот так меня предал, но ведь он же продавал сведения обо мне Большому Алу. А теперь он еще и злится на меня.
Вода закипела, и я всыпала туда рожков столько, чтобы хватило на троих. Ай-ви потянулась и пододвинула коробку к себе.
– Чего хотел Гленн? – спросила она, хрустя сухим рожком.
Разбивая комки слипшихся рожков в кастрюле, я ответила:
– Моего мнения по поводу убийства одного вервольфа. Секретарши мистера Рея. Тот, кто это сделал, попытался выдать убийство за суицид.
Приподняв четко очерченные брови, Айви посмотрела на висящий возле ком-пьютера на стене календарь.
– Спустя неделю от полнолуния? Это точно не суицид. И ОВ это знает.
Я кивнула:
– Кажется, они не ожидали интереса со стороны ФВБ. У нее следы от связы-вания и уколов на руках. Денон пытался спустить дело на тормозах.
Айви задумалась, полезла за новым рожком.
– Ты думаешь, это как-то связано с фокусом?
– Почему бы и нет? – отозвалась я сердито.
Черт побери, у меня эта мерзкая статуэтка всего два месяца, и уже пошел слух, что она не утонула, упав с макинакского моста. Убирая с глаз прядь волос, я помешала рожки и попыталась вспомнить» видела ли я за это время Дэвида и го-ворила ли с ним. Кажется, нет, с той ночи, когда я ему отдала фокус. Он мой альфа, но это не такие отношения, как семейные или что-нибудь в этом роде. Черт, не-безопасно получается. Надо у него эту штуку забрать при случае, К примеру, сего-дня.
– Могу поспрашивать у народа, если хочешь, – предложила Айви.
Она забросила ноги на столешницу, села, скрестив их, с Пробкой в руках.
– Совсем не хочу. – Мои мысли вернулись к Айви. – Чем меньше я буду ко-пать, тем безопаснее. И кстати, если ты чего-то накопаешь, нам все равно за это не заплатят.
Она рассмеялась, и настроение у меня несколько поднялось. Айви нечасто смеется, и звук ее смеха мне нравится.
– Потому ты и вспомнила про Ника? – спросила она, и я просто поразилась. – Ты никогда не делаешь рожков в соусе «Альфредо» – только когда его вспомина-ешь.
Я разинула было рот – возражать, помолчала и захлопнула его обратно. Черт побери, ведь права она.
– М-м-м, – сказала я, помешивая рожки. – Гленн мне сегодня дал его досье. Папка толщиной в четыре дюйма.
– Нет, пра-авда? – протянула она насмешливо, и я нахмурилась. Ника она не любила с самого первого дня.
– Да, правда. – Я помолчала, глядя, как поднимается пар. – Он уже давно этим занимается.
– Извини.
Я заставила себя ничего не выразить на лице. Она ненавидит Ника, но ис-кренне сочувствует, что он разбил мне сердце.
– Все это в прошлом.
И так оно и было. Кроме одного – осознания, что меня использовали. Он про-давал сведения обо мне Алу еще до того, как мы расстались. Сволочь.
NIN негромко запели «Only», и я не удивилась, когда в кухню вошла Стриж – наверное, желая узнать, о чем мы тут. Я скорее почувствовала, чем увидела, как Айви изменила выражение лица на более замкнутое, когда джинсово-упругое тело вампирши впорхнуло сюда будто на крыльях ветра.
Айви со мной была так же открыта, как со Стриж, но ей некомфортно было бы, если бы Стриж про это знала. У нас троих как-то странно все происходило, я даже не очень понимала, как именно. Стриж попросту любила Айви и переехала сюда, заручившись обещанием, что если она вытащит Пискари из тюрьмы, ее при-мут в его камарилью и позволят остаться. Посадила его туда я, и в день, когда его выпустят, моя жизнь будет стоить дешевле газов из троллевой задницы. Основная причина, почему я жива – это Айви, и потому острие ситуации давит на нее все жестче и жестче – с каждым успехом Стриж в суде.
Стриж сделает все, что потребуется, чтобы остаться с Айви. Я сделаю все, что потребуется для удержания собственной души в теле. А Айви просто свихнется, желая успеха нам обеим. И было бы куда проще, если бы Стриж не была так чер-товски обаятельна.
Проницательная вампирша сразу почуяла, что в чем-то нам помешала, запра-вила длинную, светлую и очень прямую выбившуюся прядь за ухо и села в кресло Айви. Уголком глаза я видела, как она на секунду скривилась, переглянувшись с Айви, но тут же ее лицо с маленьким носиком и точеным подбородком разглади-лось и стало приветливым. Мне всегда кажется, что по сравнению с ее тонким ли-чиком мои крупные черты смотрятся неандертальскими. Эта женщина жестка как бич из буйволовой кожи и в своем деле непревзойденный ас, но с этими голубыми глазками и тихоокеанским загаром выглядит безобидно и трогательно – черта, ко-торая наверняка помогает ей в профессии: конкуренты ее недооценивают.
– Завтракаешь? – спросила она жизнерадостно, но выразив своим приятным голосом тщательно отмеренную дозу огорчения.
– Рожки варю, – ответила я, сливая из них воду. – У меня тут на троих хватит, если ты хочешь.
Я отвернулась от раковины и увидела, что в ее ярких голубых глазах есть внутреннее кольцо синего цвета, отчего они еще более изумительны. Густые и длинные ресницы подчеркивают тонкость черт лица. Интересно, что они там с Ай-ви делали в святилище. Укусить кого-то можно в разные места – и по большей час-ти эти места прикрыты одеждой.
– Ага, я в доле, – ответила она, глянув на часы с бриллиантовыми цифирка-ми. – Мне быть в офисе только через час, а если опоздаю, могут и подождать.
Это было красиво – как она изящно показала, что она начальница, но меня слегка напрягло, когда она подошла к холодильнику и потянулась рукой к вазе с бримстоновым печеньем Айви, Черт, как же я их ненавижу, эти штуки, и живу все время в тревоге, что того и гляди ОВ найдет предлог обыскать мою кухню и меня заметут.
– А чего нам не поесть по-настоящему? – спросила вампирша, четко осозна-вая, что я расстроена, но решительно намереваясь следовать своим курсом. – Айви сегодня работает, и мне тоже надо на работу вернуться. Но мы вполне успели бы сделать настоящий завтрак, чтобы не на ходу.
Если тебе моих рожков мало, зачем соглашалась? – подумала я сердито, но подавила злобу, понимая, что предложение было сделано из самых лучших това-рищеских побуждений. Я посмотрела на часы, решила, что до прихода Кери вре-мени достаточно, и когда Айви пожала плечами, я просто кивнула:
– Конечно, – сказала я. – Отчего бы и нет?
Стриж улыбнулась. Было видно: она не привыкла, чтобы ее не любили, и нельзя сказать, чтобы я ее терпеть не могла, но при каждой встрече она умудрялась погладить меня против шерсти, причем без всякой своей вины.
– Я тогда сделаю чесночные хлебцы, – предложила она, отбрасывая движени-ем головы волосы назад и берясь за дверцу шкафа с приправами.
– У Рэйчел на чеснок аллергия, – предупредила Айви, и вампирша останови-лась.
Она посмотрела на меня, и я просто слышала, как она себя выбранила молча.
– Тогда тосты с травами. – С деланной жизнерадостностью она пошла мыть руки.
На самом деле это нельзя было назвать аллергией – просто некоторая повы-шенная чувствительность. Связанная с той же генетической аберрацией, из-за ко-торой я бы погибла, не вмешайся отец Трента.
Айви спрыгнула с кухонного стола, закрыла коробку с рожками и начала со-бирать нужное для салата. Она стояла рядом со Стриж, и когда они едва не сопри-коснулись головами, кажется, прошептала той что-то поощрительное.
А я стояла у плиты с рожками и чувствовала, что эта женщина мне начинает не нравиться. Нет, она очень старалась, понимая, что для Айви очень важны отно-шения со мной, и пыталась вести себя непринужденно. Она знала, что когда-то Айви здорово на меня запала, но бросила добиваться моей крови с тех пор, как од-нажды ее получила – это кончилось настолько плохо, что Айви зареклась еще ко-гда-нибудь пробовать. И не секрет, что мне было глубоко безразлично, делятся ли они там кровью и спят ли на одной постели. Я думаю, что это здорово повлияло иа отношение ко мне Стриж. Я – одна из немногих подруг Айви, и Стриж знала: один из лучших способов разозлить Айви – это плохо относиться ко мне.
Ох, эти вампиры, подумала я, вытряхивая рожки в белый соус. Никогда мне их не понять.
– А вина выпьем? – спросила Стриж, стоя возле открытого холодильника с бруском масла в руке. – С макаронами полагается красное. Я тут принесла не-множко.
Мне красного вина нельзя – у меня оно вызывает мигрень, а Айви много не пьет, перед работой вообще ни капли. Я хотела просто отказаться, но Айви выва-лила:
– У Рэйчел на красное вино реакция. Повышенная чувствительность к сере.
– О господи! – Стриж вышла из-за двери, скривив свою симпатичную мор-дочку. – Извини, не знала. А что еще есть такого, чего ты не выносишь?
Только тебя.
– А знаете что? – спросила я, накрывая готовые рожки крышкой и выключая под ними огонь. – Я за мороженым прогуляюсь. Еще кто-нибудь хочет? – Не до-жидаясь ответа, я схватила сумку и один из холщовых мешков Айви и вышла из кухни. – Вернусь быстрее, чем у вас хлеб поджарится! – бросила я через плечо.
Звук моих босоножек в святилище звучал по-иному. Я остановилась посмот-реть уютный уголок, который Айви со Стриж устроили у передней стенки в каче-стве временной гостиной. Телевизор тут особо не посмотришь, потому что кабель сюда не проведен, но мне только и нужно, что стереосистема. Комнатные растения в напольных горшках, наверное, привезла Стриж, потому что у нас таких не было. Эта чертова вампириха просто сюда переселяется.
И что мне до этого?
Я в раздражении толкнула массивную створку двери, вылетела на широкое крыльцо, резко захлопнула дверь. Мокрая мостовая блестела под светом фонаря на стене. Влажный воздух погладил мне голые плечи, но не успокоил. Что же меня тревожило? То, что я привыкла считать церковь своей, или же то, что Стриж от-влекла на себя часть внимания Айви?
А хочу ли я на самом деле знать ответ?
Прошла мимо стоящей на стоянке моей машины, и настроение еще упало. Не доехать в этой дурацкой машине даже до ближайшего дурацкого угла из-за этой дурацкой ОВ!
Оглядела улицу в поисках кандидата в мою стаю, но Бретта не увидела. Мо-жет, его дождь спугнул. Да и должен же он когда-нибудь работать.
В сыром воздухе хлопнула входная дверь церкви, я повернулась с извиняю-щимся лицом – но это была не Айви.
– Я с тобой пойду, – сказала Стриж, натягивая легкую кремовую куртку и прыгая через две ступеньки.
С-супер. Я повернулась и пошла дальше.
Стриж молча шла рядом со мной, прижимая к себе сумочку, чуть ближе ко мне, чем мне хотелось бы – тротуар узкий. Мы прошлепали через лужицу, я гляну-ла на ее белые сапожки. Оперативнику для работы неудобны, но они здорово ей шли, подчеркивали маленькие ступни.
Какого черта ей надо?
Стриж медленно перевела дыхание:
– Мы с Айви познакомились, когда она въехала в мою комнату.
Та-ак, это не то, чего я ждала.
– Послушай, Стриж…
Постукивание сапожек не замедлилось:
– Подожди, дай договорить. – Попавшийся по дороге фонарь осветил ее по-красневшие щеки. – Мою прежнюю соседку исключили, и ко мне вселилась Айви. Пискари ей здорово перевернул мозги, и родители смогли убрать ее из-под его влияния на несколько лет, чтобы она могла опереться в жизни хоть на что-то, кро-ме него. Думаю, это ее спасло. И уж точно сделало ее сильнее. Ей был нужен кто-нибудь – и вот нашлась я.
У меня пульс застучал быстрее, а шаги – медленнее. Наверное, стоит мне это выслушать.
Увидев мою реакцию. Стриж сбросила напряжение, расслабила узкие плечи:
– И пошло-поехало. – У нее чернота стала расти в глазах. – Она была далеко и от мастера, и от родителей, с годичным опытом общения с мастером-вампиром. А я тогда как раз искала на свою задницу приключений. О боже, это было невероят-но, но она меня напугала так, что я малость попритихла, а я ей дала что-то такое, во что верить. – Стриж глядела на меня в упор. – Она была совсем гетеро, пока не встретила меня – если не считать небольших латентных склонностей. Два семестра мне пришлось ее уговаривать, что можно любить и меня, и Кистена, и это не зна-чит, что она его предаст.
Казалось, что от собственных легких шагов меня трясет до костей. И это хо-рошо? Мы пошли медленнее, и злость у каждой из нас стала поменьше. Стриж бы-ла мастером своего дела, и я знала, что все, ею сказанное, клонится к тому, чтобы запугать меня. Пусть попробует. Больше, чем Айви, ей меня не запугать никогда.
– Это была частная школа, – продолжала Стриж. – Все жили в кампусе. Ожи-далось, что мы с Айви как соседки по спальне будем делиться кровью, но никто этого не требовал. А что мы с ней стали любовницами, значило только… только что вот так у нас вышло. Мне она нужна была, чтобы меня уравновесить, а я ей – чтобы снова хорошо к себе отнестись после того, как Пискари вывихнул ей мозги.
Злость в ее голосе звучала гуще некуда.
– Ты его не любишь, – сказала я удивленно.
– Я его ненавижу. – Стриж резким движением закинула на плечо ремень су-мочки. – Но я сделаю все, что он скажет, лишь бы иметь возможность остаться с Айви. – Она посмотрела мне в глаза – свет уличного фонаря блеснул у нее на ли-це. – Я его вытащу, чтобы остаться с Айви. Если он потом тебя убьет – это не моя проблема.
Угроза была откровенной, но мы продолжали идти, и она шла точно в ногу со мной. Вот почему она так со мной мила и дружелюбна. Зачем подставляться под гнев Айви, когда можно передоверить неприятную работу Пискари?
Меня внутренне трясло, но Стриж еще не закончила. Ее красивое лицо свело гримасой внутренней борьбы, и она добавила с горечью:
– Она тебя любит. И я знаю, что она меня использует, что бы разжечь твою ревность. А мне все равно. – У нее глаза вспыхнули, расширяясь. – Она хочет с то-бой делиться всем, а ты швыряешь эти дары в грязь. Зачем ты с ней живешь, если не хочешь, чтобы она к тебе прикасалась?
Вдруг во всем этом стал понятен смысл.
– Стриж, ты все не так поняла, – тихо сказала я. И ночь была тиха, только влажно шуршали машины на улице. – Яхочу найти с Айви равновесие на крови. Это она упирается, а не я.
Белые сапожки щелкнули и остановились, и я остановилась тоже. Стриж смотрела на меня в упор:
– Она всегда сочетает кровь и секс. Чтобы держать себя в руках. Ты такого сочетания не хочешь. Айви мне сказала.
– Да, я не хочу с ней секса. Но это же не значит, что мы не могли бы…
Я замолчала. Зачем я это все ей говорю?
Потрясение ясно читалось на бледном лице Стриж, и в свете проехавшей ма-шины рельефно выступили его черты. Свет ушел, и ночь стала еще темнее.
– Ты ее любишь, – сказала Стриж, заикаясь.
Я почувствовала, как щеки загорелись. Да, я люблю Айви. Но это еще не зна-чит, что я хочу с ней спать.
Стриж ссутулилась, став почти отвратительной.
– Не лезь к ней! – прошипела она.
– Здесь решает Айви, не я, – ответила я торопливо.
– Она моя!
Стриж с криком выбросила руку.
Я инстинктивно, не успев испугаться, блокировала удар и шагнула вперед, метя ногой в середину ее тела. Она училась танцам, а не единоборству, и удар по-пал в цель. Ударила я не сильно, но она тяжело села на мокрый асфальт, ловя ртом воздух. Глаза у нее слезились.
– Боже мой, – извинилась я, протягивая ей руку, – Я не хотела.
Стриж вцепилась мне в руку, дернула на себя, сбивая с ног. Я с воплем пока-тилась по мокрой траве, одежда сразу пропиталась водой. Вампирша успела вско-чить первой, но она плакала, и слезы текли у нее по лицу.
– Не лезь к ней! Она моя!
Невдалеке залаяла собака. Я оправила на себе блузку, мне было страшно.
– Она сама своя, – ответила я громко, не заботясь, что соседи могут услы-шать. – Мне плевать, спите вы друг с другом или кровь друг у друга берете, или что там еще, но я не съеду.
– Ты стерва и эгоистка! – процедила она сквозь зубы и шагнула вперед. Я от-ступила. – Оставаться и не давать ей себя трогать – это жестоко! Зачем ты живешь с ней в одном доме, если не позволяешь к себе прикоснуться?
В соседних домах отодвигались шторы, и я стала беспокоиться, как бы кто ОВ не вызвал.
– Потому что я ее друг, – ответила я, начиная тоже злиться. – Она боится, ты это понимаешь? А друг не шарахается прочь, когда его другу страшно. Я подожду, пока она перестанет бояться. Видит бог, она меня ждала, я ей нужна. А она нужна мне, так что сама не лезь!
Стриж остановилась, взята себя в руки. Вид у нее стал спокойный, собранный – и сердитый.
– Ты ей дала отведать твоей крови. Что могла ты сделать такого, что ее испу-гало бы?
Я подняла глаза – разглядывала промокшие от травы штаны.
– Я доверилась ей настолько, что дала бы себя убить, если бы ее не остановил Дженкс.
Стриж, и без того бледная, просто побелела.
– Сгриж, ты прости меня, – беспомощно сказала я. – Я ничего этого не хотела.
– Но ты же спишь с Кистеном, – возразила она. – Я его запах на всем твоем теле чую.
И это тоже смутило меня невероятно.
– Что можно любить двоих сразу – ты ее научила, не я.
Резко развернувшись на каблуке, Стриж направилась туда, откуда мы пришли, четко печатая шаги. Светлые волосы развевались за спиной.
На самом деле то, что я сплю с Кистеном и при этом хочу, чтобы Айви меня укусила, все время меня мучило. Но я решила, что попавши меж двух огней – страхов Айви и вампирской ментальностыо, где множество партнеров по крови и постели считаются нормой, – буду разбираться с проблемами по мере необходимо-сти. Кистена я люблю, от Айви хочу укусов. Вполне разумно, если уж слишком не вдумываться.
В мрачном настроении я подняла сумку и холщовый мешок.
– Если еще будешь на меня наскакивать, я тебе руку сломаю к чертям, – бурк-нула я, устремляясь за ней и зная, что она меня слышит.
До чего мы договорились, я так и не поняла, но идея съесть мороженое была сейчас не более привлекательна, чем остывай на снегу хот-дог. Может, эта стычка была неизбежна, и вообще могло быть хуже; все это могла слышать Айви, Догнав Стриж у церковного крыльца, я спросила ее:
– В общем, все ясно?
Свет из окон церкви лежал желтыми полосами на мокром бетоне.
Глянув на меня исподлобья, она пощупала живот, куда пришелся удар. На ли-це ее читалось угрюмое недоверие и злость.
– Я люблю Айви и буду защищать ее любыми средствами. Ты поняла?
Я сузила глаза от ее намека, что я представляю для Айви угрозу.
– Я для нее не опасна.
– Ты-то? Еще как. – Она вздернула острый подбородок, стоя на ступеньку выше меня. – Если она убьет тебя случайно, когда ты ее во что-нибудь такое втя-нешь, она себе никогда этого не простит, Я ее знаю, она все сделает, чтобы поло-жить конец этому страданию. Я люблю Айви и не допущу ее самоубийства!
– И я тоже, – горячо ответила я.
Лицо у Стриж стало бесстрастным, и я похолодела. Спокойный вампир – это вампир, что-то замысливший. Рванув дверь, она скользнула внутрь. Лучше не при-думаешь – кажется, я вошла в ее список на ликвидацию.
Пока я сбрасывала босоножки, прислонившись к стене, Стриж что-то бурчала насчет ванной. Вытерев ноги, она довольно шумно простучала сапожками по полу в ванную Айви и со стуком захлопнула дверь. Я за запахом теплого хлеба пошла на кухню, тихо, потому что босиком. Айви сидела за компьютером, покупая музыку.
– Какое взяли? – спросила она.
– А там дождь пошел, – нашлась я на ходу, – и мы решили, что не стоит оно того.
Это даже не была ложь – просто несколько расширенное толкование.
Айви кивнула, не отрывая глаз от экрана. Я примерно ожидала такой реакции – но тут увидела, что сапожки у нее мокрые. Черт побери, она все видела.
Я хотела было объяснить, но она остановила меня взглядом карих глаз, и тут вошла Стриж с сотовым телефоном в руке:
– Там с работы звонят, – сказала она. Вранье звучало у нее естественно, как дыхание. – Хотят, чтобы я вернулась пораньше, так что придется мне вас бросить. Завтракайте без меня, девочки. Резервирую за собой право как-нибудь в другой раз.
Айви выпрямилась:
– Ты в город? – спросила она. Стриж кивнула, и Айви встала, потягиваясь. – Подвезешь меня? – Айви глянула в мою сторону и пояснила: – У меня работа как раз там. Ты не против, Рэйчел?
А если бы и против, что бы это меняло?
– Езжай, – ответила я, подвигаясь кплите и помешивая остывающие рожки. Мой взгляд упал на открытую бутылку белого вина. – Я позвоню Кери, может, она придет пораньше.
Десять против одного, что они едут на свидание к Пискари. Ну почему прямо не сказать?
– До встречи, Рэйчел, – с напряжением сказала Стриж и пошла к двери. Звук ее шагов отдавался под сводами.
Айви подтянула к себе сумочку. Я смотрела на ее сапоги, а когда я подняла глаза, на лице Айви было что-то вроде чувства вины.
– Я не стану этого делать, – сказала она. – Стоит мне тебя укусить, и все, что у нас уже есть, полетит в безвременье.
Я пожала плечами, думая, что она может быть права, но только если мы пове-дем себя глупо. Если бы она слушала, то знала бы, что я согласна ждать. Кроме то-го, думать, что я одна смогу утолить ее жажду крови – это было бы верхом безу-мия. Я даже не пыталась, я пыталась только доказать, что я принимаю ее такой, какая она есть. Надо будет только подождать, пока она будет готова в это пове-рить.
– Ты лучше давай шевелись, – сказала я, не желая, чтобы она была здесь при появлении Миниаса.
Айви остановилась на пороге:
– А насчет ленча – идея хорошая.
Я пожала плечами, не поднимая глаз, и Айви после минутного колебания вы-шла наружу. Я проследила взглядом и поморщилась, когда отчетливо услышала слова Айви:
– Я же тебе говорила, что так и будет. Тебе еще повезло, что она стукнула те-бя только ногой, а не чем-нибудь потяжелее.
Я устало села на свой стул. Густой запах вареных рожков, уксусной приправы и поджаренного хлеба. Понятно, что Айви не собирается выезжать из церкви, а то-гда единственный вариант для Стриж получить Айви только для себя – это чтобы меня не было на свете.
Здорово, правда?

Глава шестая

Я стряхивала соус с ложки, постукивая по краю кастрюли, когда от входной двери послышался голос Кери – она с кем-то негромко разговаривала. За ней сле-тал Дженкс, который как раз вернулся, когда ушли Айви со Стриж. Поскольку бе-лобрысая тощая вампирша ему не нравилась, он старался показываться реже. Солнце уже зашло, и пора было звать Миниаса. Идея будить спящего демона меня не привлекала, но надо было как-то уменьшить количество неразберихи в моей жизни, и проще всего было для этого вызвать Миниаса.
Черт побери, что я себе думаю, что начинаю вызывать демона? И что у ме-ня за жизнь, если это занятие стоит у меня в списке на первом месте?
Послышались тихие шаги Кери, и я повернулась навстречу ее улыбке, когда кухню заполнил ее мелодичный смех – это Дженкс ей что-то сказал. На ней было летнее полотняное платье трех оттенков лилового, длинные и почти прозрачные волосы в этой влажной жаре убраны с шеи лентой в тон. Дженкс сидел у нее на плече как дома, а в руках она держала Рекс – кошку Дженкса. Апельсиновый коте-нок мурлыкал, закрыв глаза. Лапки у кошки были мокрые после дождя.
– Рэйчел, здравствуй! – сказала эта женщина, с виду такая молодая, и в голосе ее слышался ленивый покой летней ночи. – Дженкс мне сказал, что тебе нужна компания. Ой, это хлеб с травами?
– Айви и Стриж собирались со мной завтракать, – ответила я, обернувшись, чтобы достать два бокала. – Это… – Я вдруг запнулась, смутившись и гадая, не слышала ли Кери, как мы со Стриж… гм… дискутировали. – Но завтрак обломил-ся, и теперь у меня еды тонна, а есть некому.
Зеленые глаза Кери прищурились в тревоге, и я поняла, что действительно слышала.
– Ничего серьезного?
Я покачала головой, думая, что это может стать очень серьезным и очень бы-стро, если Стриж этим займется.
Грациозная эльфийка улыбнулась на это, доставая из буфета две тарелки так уверенно, будто у себя на кухне.
– Очень буду рада с тобой поесть. Кизли готов каждый вечер сэндвичами с рыбой ужинать, но он хорошей еды не узнает, даже если ему ее на язык положить и разжевать.
От ее болтовни ни о чем настроение у меня улучшилось, и я уже спокойнее разложила рожки по двум тарелкам, пока Кери заваривала чай с каким-то особым листом, который она приносит для себя. Дженкс все время сидел у нее на плече, и я, глядя на них, вспомнила, как Кери взяла к себе Джи, его старшую дочь, и не-вольно спросила себя, нет ли у эльфов и пикси истории совместного существова-ния. Мне всегда было непонятно, почему Трент идет на такие усилия, чтобы не до-пустить в свой сад пикси и фейри. Почти как завязавший наркоман, удаляющий все источники соблазна, хотя сперва я решила, что он боится, как бы они не учуяли в нем эльфа – буквально, обонянием.
С восстановленным уже душевным спокойствием я пошла вслед за Кери в святилище с тарелкой и бокалом, потому что там прохладнее. Чай у нее уже был готов и стоял на кофейном столике между замшевым диваном и парой таких же кресел в углу. Не знаю, как она выносит такую жару, но в этом своем свободном платье она, должна признать, выглядела получше меня в шортах и майке, притом что закрывало оно больше. Очевидно, такое эльфийское свойство – холод их тоже не трогает. Вообще-то очень несправедливо.
Поодаль лежало мое вещее зеркало, на котором нужно будет вытравить пен-таграмму, последний брусочек магнитного мела, еще малость тисовой древесины, церемониальный нож, серебряные щипчики и грубый набросок, который сделала Кери Цветными карандашами Айви. Еще она принесла ведро из чулана, но я не хо-тела знать, зачем. Вот не хотела и все. Круг намечался не такой, как она рисовала на полу только сегодня утром: будет постоянная связь. Мне не придется пробуж-дать ее своей кровью каждый раз, когда я захочу ею воспользоваться. Большая часть всего барахла на столе была нужна, чтобы закрепить проклятие на стекле.
Под приятное постукивание тарелок по столу мы уселись, я опустилась в мяг-кое удобное кресло, на несколько минут желая притвориться, что мы – просто трое добрых друзей, собравшихся позавтракать в дождливый летний вечер. А Миниас подождет.
Я поставила тарелку на колени и взяла вилку, наслаждаясь тишиной.
Кери, поставив непочатую бутылку красного вина на стол, взяла чашку пере-бинтованными пальцами и изящно отпила глоток. У меня немножко заиграли нер-вы, побежали по хребту мурашки и пропал аппетит. Дженкс нацелился на мед, ко-торый Кери положила себе в чай, и она закрыла чашку ладонью, решительно убирая от ручонок Дженкса. Он фыркнул и полетел к моим комнатным цветам – дуться.
– Ты уверена, что это не опасно? – спросила я, бросая взгляд на все эти при-боры и материалы. Лей-линейной магии я не понимаю, а потому не доверяю ей.
Кери приподняла брови, оторвала кусочек тоста – прядь волос трепетала на ветерке из открытой фрамуги над вделанным вглухую витражом, по-ночному тем-ным.
– Привлекать внимание демона всегда опасно, но оставлять такой вопрос не-урегулированным еще хуже.
Я кивнула, наматывая на вилку еще порцию рожков. Вкус мне показался пре-сным, я положила вилку.
– Ты думаешь, Тритон может прийти с ним?
Она слегка покраснела:
– Нет. Вероятнее всего она про тебя забыла, и Миниас ни кому не даст ей на-помнить. Когда она отбивается от рук, ему делают выговор.
Интересно, что же знает Тритон такого ужасного, что ей приходится об этом забывать, чтобы хоть отчасти удержаться в своем уме.
– Она снесла твой круг. Я думала, такое невозможно.
Кери, маскируя страх, изящным движением промокнула
салфеткой уголок рта.
– Тритон делает что хочет, потому что ни у кого не хватит сил удержать ее под контролем. – У меня на лице, очевидно, отразилась тревога, потому что Кери добавила: – В данном случае речь идет об умениях. Тритон знает все – вопрос лишь в том, чтобы удержать это в памяти достаточно долго и успеть кого-то нау-чить.
Может, поэтому Миниас прицепился к ней вопреки опасности. Понемножку, по кусочкам у нее перенимать.
Кери взяла пульт и направила на стереосистему. Весьма современный жест для особы столь древней, и я улыбнулась. Если не знать, что она провела, не ста-рея, тысячу лет в качестве демонского фамилиара, ее можно счесть уверенной в себе женщиной чуть за тридцать.
Тихая джазовая музыка, струившаяся в воздухе, смолкла.
– Солнце село. Восстановить круг вызова ты должна до полуночи, – сказала она небрежно, и у меня свернулся ком под ложечкой. – Помнишь сегодняшние ут-ренние чертежи? Нужны точно такие же.
Я уставилась на нее, стараясь не выглядеть слишком глупо:
– Гм, вообще-то нет.
Кери кивнула, сделала пять отчетливых движений правой рукой:
– Вспомнила?
– Гм, нет, – повторила я, совершенно не понимая связи между начерченными фигурами и ее движениями. – И я думала, это ты сделаешь. В смысле, начертишь.
Кери тяжело и устало вздохнула.
– Это в основном лей-линейная магия, – сказала она. – Сплошь символы и на-мерения. Если ты не выполнишь все с начала и до конца, то все входящие вызовы будут попадать ко мне – а я, Рэйчел, хоть и люблю тебя, но на это не согласна.
– Прости, – вздрогнула я.
Она улыбнулась, но я заметила гримасу – когда она думала, что я не вижу. Кери – милейшее создание, она угощает детей конфетами и белочек орешками, она вежлива и приветлива со стучащими в дверь разносчиками, но когда дело доходит до обучения, терпения ей не хватает. И ее взрывному характеру трудно мириться с моим рассеянным вниманием и привычкой учиться с пятого на десятое.
Я покраснела, отставила тарелку и взяла на колени отдающее прохладой в но-ги вещее зеркало. Голод у меня прошел, а от нетерпения Кери я чувствовала себя совсем дурой. Неуверенно потянулась за магнитным мелом.
– Я это не очень-то умею, – сказала я смущенно.
– Почему и рисуешь сперва мелом, а потом только вытравливаешь, – ответила она. – Давай, посмотрим, как получится.
Я застыла в нерешительности, глядя на широкую площадь стекла. Будь оно все проклято.
– Давай, Рэйч! – подначил меня Дженкс, спрыгивая на зеркало. – Просто по моим следам.
Крутя в воздухе крыльями, он начал нарезать круг за кругом.
Я собралась провести мелом вслед за ним, но Кери напомнила:
– Сперва пентаграмма.
Я отдернула руку от стекла:
– Да, правда.
Дженкс посмотрел на меня, будто спрашивая указаний, и у меня появилось сосущее чувство под ложечкой. Кери отставила тарелку с явным отвращением на лице.
– Ты, оказывается, вообще ничего об этом не знаешь?
– Ну, Кери, – начала я жалобно, глядя, как Дженкс украдкой собирается слиз-нуть мед с ложки Кери. – Я же не училась работе с лей-линиями. Знаю, что пента-граммы у меня помойные, и понятия не имею, что эти символы значат и как их чертить.
Ощущая себя последней дурой, я схватил бокал с вином – белым, а не тем, что принесла Кери, – и отхлебнула как следует.
– Когда творишь магию, пить не следует, – сказала Кери осуждающе.
Я с досады так резко поставила бокал на стол, что едва не расплескала вино.
– Зачем тогда было ставить его на стол? – спросила я излишне громко, и Дженкс глянул на меня тревожно. Я выдохнула, стараясь взять себя в руки. Тер-петь не могу быть дурой.
– Рэйчел, – сказала эта женщина негромко, и я скривилась, услышав в ее голо-се огорченное разочарование, – я виновата перед тобой. Я не имела права ожидать от тебя искусства мастера, когда ты только начинающая. Это всего лишь…
– Дурацкая пентаграмма, – закончила я за нее, стараясь найти в этой ситуации пищу для чувства юмора.
Она покраснела:
– Просто я хотела сделать это сегодня.
– А!
Я посмотрела на пустое зеркало. Из него, из серой тени, смотрело на меня в ответ мое отражение. Очень хреново все получится, я уже заранее знала.
– Вино – это носитель для крови вызова, а еще оно смывает соль с зеркала, ко-гда работа будет закончена. – Я обратила взгляд к ведру – теперь мне было ясно, зачем оно здесь. – Соль работает как регулятор, убирает утолщения в линиях, ко-торые ты прочертишь на стекле, и снова возвращает кислотную среду тисовой дре-весины в нейтральное состояние.
– Тис токсичен, но не кислотен, – сказала я, и она кивнула с извиняющимся видом:
– Но он разъест стекло, если ты покроешь его своей аурой.
Ой-ёй! Это из тех проклятий… Ну лучше не придумаешь.
– Ты прости, что я на тебя гавкнула, – сказала я тихо, глянув на нее мельком. – Просто я сама не понимаю, что делаю, а я этого не люблю.
Она улыбнулась и перегнулась ко мне через стол:
– А ты хотела бы знать смысл каждого символа?
Я кивнула, чувствуя, как отпускает меня напряжение. Если уж я буду это де-лать, то мне действительно нужно знать.
– Это графические представления жестов лей-линейной магии, – сказала она, и рука ее двигалась, будто пела на языке жестов американских индейцев. – Ви-дишь?
Она сложила кулак, прижав большим пальцем согнутый указательный и вы-гнув руку так, чтобы большой палец указывал в потолок.
– Вот первый, – объяснила она и показала на первый символ на лежащей на столе шпаргалке. Это был круг, разделенный пополам вертикальной линией. – По-ложение большого пальца указывается линией, – добавила Кери.
Я посмотрела на рисунок, на свой кулак, повернула руку так, чтобы они сов-пали. Получилось.
– Вот это второй, – сказала она, показывая знак «о'кей» и выгибая руку так, чтобы тыльная сторона ладони была параллельна полу.
Я повторила этот жест и почувствовала зарождение понимания, когда посмот-рела на круг, из которого справа выходили три линии. Большой и указательный палец у меня образовали круг, а остальные три пальца смотрели в сторону как те линии, что выходили из круга справа. Я посмотрела на следующую фигуру – это был круг с горизонтальной линией, и Кери не успела поменять положение пальцев, как я сложила кулак, повернув руку так, чтобы большой палец был параллелен по-лу.
– Верно! – одобрила Кери, сделав тот же жест. – А следующий?
Я подумала, сжав губы и глядя на символ. Он был похож на предыдущий, только с одной стороны торчал палец.
– Указательный? – предположила я.
Кери кивнула, и я выставила палец, заработав улыбку.
– Именно. Попытайся сделать жест мизинцем, и сама почувствуешь, как это неправильно.
Я убрала указательный палец и выставила мизинец. Действительно не то ощущение, и я вернулась к правильному жесту.
– А этот? – спросила я, глядя на фигуру на последнем месте. Это был круг, так что я понимала, что какой-то палец соприкоснется с большим, но какой?
– Средний, – предложила Кери, и я сделала этот жест, усмехаясь радостно.
Она откинулась на спинку кресла, продолжая улыбаться.
– Давай теперь посмотрим.
Уже уверенней я повторила все пять жестов, читая их по пентаграмме по ча-совой стрелке. Не так уж это и трудно.
– А средняя фигура? – спросила я, глядя на длинную горизонтальную линию внизу, из середины которой на равном расстоянии друг от друга выходили вверх три луча. Здесь была моя рука, когда я в прошлый раз обратилась к Миниасу, и, судя по ее виду, концами пальцев я попала в концы лучей.
– Вот это символ открытой связи, – сказала она, – Как открытая рука. Внут-ренний круг, касающийся пентаграммы – это наша реальность, а внешний круг – безвременье. Открытой ладонью ты строишь мост через пропасть между ними. Есть и другой вариант, где между двумя кругами начерчены символы, скрываю-щие твое местонахождение и личность, но он сложнее.
Дженкс фыркнул, все еще пытаясь украсть мед с ложки Кери.
– Это уж наверняка, – сказал он. – А нам надо закончить дело до восхода солнца.
Я не стала на него реагировать. У меня было чувство, что я начинаю все это понимать.
– А пентаграмма нужна только для того, чтобы придатьпроклятию структу-ру, – добавила Кери, разрушая мое хорошее настроение.
Блин, я же и забыла, что это – проклятие. М-да, ничего себе.
У видев мою гримасу, Кери перегнулась через стол и тронула меня за руку.
– Очень маленькое проклятие, – сказала она, и от этой попытки меня утешить стало еще хуже. – Это не зло. Ты возмутишь реальность, останется метка, но чест-но, Рэйчел, это просто мелочь.
Которая поведет к худшему, подумала я, но заставила себя улыбнуться. Кери не обязана мне помогать, и я должна быть благодарнрй.
– О'кей, начинаем с пентаграммы.
Стрекоча крылышками, Дженкс приземлился на стекло, вздрогнул, потом по-ставил руки на бедра и вгляделся в меня.
– Начинай здесь, – сказал он, отходя в сторону, и просто веди за мной.
Я посмотрела на Кери вопросительно – разрешено ли это? – и она кивнула. Я расправила плечи, потом они снова напряглись. Мел в руке почти проскальзывал по зеркалу, как восковой карандаш на горячем камне. Я задержала дыхание, ожи-дая покалывания, сопровождающего прилив силы, но ничего такого не произошло.
– Теперь здесь, – сказал Дженкс, подлетая в воздух и опускаясь в новой точке.
Я соединяла точки, прикусив губу, пока пентаграмма не заняла почти все зер-кало. Спина затекла, и я выпрямилась.
– Спасибо, Дженкс, – сказала я, и он взлетел, густо покраснев.
– Не за что, – ответил он, опускаясь на плечо Кери.
– Теперь символы, – подсказала Кери, и я потянулась к верхнему треугольни-ку – осторожно, чтобы не смазать другие линии. – Не этот! – вскрикнула она ра-ныые, чем я успела опустить мел к стеклу, и я вздрогнула. – Левый нижний, – до-бавила она, улыбаясь – чтобы смягчить резкость тона. – Когда чертишь, двигаться надо по часовой стрелке. – Она сложила кулак, глядя в шпаргалку. – Вот этот вот – первый.
Я посмотрела на схему, потом на пентаграмму. Набрав в грудь воздуху, сжала покрепче мел.
– Да рисуй уже, Рэйч, – заныл Дженкс, и я под успокаивающий шорох машин по мостовой начертала их все, с каждым следующим символом все более и более уверенно.
– Я бы не смогла лучше, – похвалила Кери, и я откинулась на спинку кресла, шумно выдохнув.
Положив мел, я встряхнула кистью. Всего несколько фигур, но рука заметно ныла. Потом я посмотрела на тис, и Кери кивнула:
– Он должен протравить зеркало, если ты зачерпнешь из линии и дашь ауре впитаться в стекло, – сказала она, и я скривилась.
– А это обязательно? – спросила я, вспомнив сосущее неприятное чувство уходящей от меня ауры. Потом оглядела всю церковь. – И не должна я при этом быть в круге?
Волосы Кери плавал и в воздухе, когда она наклонилась составить наши та-релки в стопку.
– Нет. Зеркало ее не будет брать всю, только кусочек. Это безвредно.
Слова звучали уверенно, но все же… не нравилась мне идея отдавать даже ку-сочек ауры. А если тем временем Миниас появится или вызовет меня?
– Ох, дева-заступница, – мрачно сказала Кери. – Ладно, если от этого будет хоть чуть быстрее.
Я скривилась, чувствуя себя глупой курицей, и туг же вздрогнула – Кери черпнула из линии за церковью, буркнула что-то по-латыни и поставила широкий круг. Вокруг нас замерцал покрытый черным пузырь безвременья, крылья Дженкса застрекотали на тон выше. Кери стояла в самом центре – как всегда получается с не начерченными кругами, и я ощущала спиной давление безвременья. Тогда я по-далась чуть вперед, а крылья Дженкса загудели на тон выше и он устроился на столе рядом с солонкой. Я знала, что ему не нравится находиться взаперти, но я видела нетерпение Кери и решила, что Джейке уже большой мальчик и сам попро-сится выйти, если ему так уж оно невыносимо.
Круг Кери держался только ее волей, без единой проведенной линии, создан-ный лишь ее воображением. Демона он бы не удержал, но я хотела лишь оградить-ся от неопределенных влияний, пока аура не будет защищать душу. Зачем напра-шиваться на беду?
С этой мыслью я заработала возмущенный выдох, когда взялась за телефон и вытащила из него батарейки – а то входящий вызов может открыть путь.
– Ты не потеряешь всю ауру, – сказала Кери, отодвигая тарелки.
Ладно, ладно, зато так мне лучше. И как ни нравится мне Кери, как ни уважаю я ее знания, все равно я решила придерживаться отцовского правила: никогда не заниматься высокой магией, не поставив вокруг себя защитный круг. Думаю, что демонские проклятия тоже под правило подпадают.
Так что куда более уверенно я взяла со стола самодельное тисовое стило и за-черпнула из линии через поставленный Кери круг. Полилась внутрь энергия – теп-лая, приятная, хотя чуть слишком быстро на мой вкус, и я наклонила голову и хру-стнула шеей, чтобы скрыть неловкость. У меня начало гудеть ци, пальцы на тисе на секунду свело судорогой. Я их разогнула, и покалывание побежало из середины тела к кончикам пальцев. Никогда раньше я такого при колдовстве не испытывала, но ведь сейчас я черчу проклятие.
– Все нормально? – спросил Дженкс, и я моргнула, отвела волосы с глаз и кивнула в ответ.
– Линия сегодня какая-то теплая, – сказала я, и лицо Кери вдруг стало отстра-ненным.
– Теплая? – переспросила она, и я пожала плечами. Глаза ее стали далекими и задумчивыми, а потом она пока зала рукой на расчерченное мелом зеркало.
Я вгляделась в меловые линии и без колебаний потянулась к пентаграмме.
Тисовая палочка коснулась лежащего на коленях стекла, и моя аура с дрожью полилась из меня ледяной водой. От неожиданного ощущения я ахнула, вскинула голову и встретилась взглядом с Кери.
– Кери, она теряет ауру! – крикнул Дженкс. – Уже почти вся вытекла!
Эльфийка быстро справилась с тревогой – но не настолько, чтобы я этого не заметила.
– Все хорошо, – сказала Кери, вставая и нашаривая на столе мел. – Рэйчел, все в порядке. Просто сиди как сидишь. Не двигайся.
Испугавшись, я в точности выполнила это указание, а тем временем Кери внутри своего исходного круга нарисовала еще один и тут же вызвала более на-дежный барьер. Моя слегка поврежденная копотью аура окрасила отражение в стекле, л я старалась на него не смотреть. Громко стучал мел по столу, и Кери села напротив, поджав под себя ноги, выпрямив спину.
– Продолжай, – сказала она, и я замялась в нерешительности.
– Этого не должно было случиться, – сказала я, и она подняла на меня глаза – в них читался намек на стыд.
– Все в порядке, – сказала она, отворачиваясь. – Когда я такое делала, чтобы иметь возможность скрыть вызовы Ала, я такой глубокой связи не устанавливала. И допустила ошибку, не поставив надежного круга. Прошу прощения.
Для гордой эльфийки извинение было очень трудным шагом, и я, зная это, решила не цепляться за чувства типа: «Я же тебе говорила». Я понятия не имела, что я сейчас делаю, а потому и от нее не ждала, что она сделает все как надо. Но хорошо, что я настояла на круге. Очень хорошо.
Я снова стала смотреть на зеркало, пытаясь сфокусироваться на его поверхно-сти и не видеть своего отражения. Без ауры мне было не по себе, голова кружи-лась, под ложечкой скручивались узлы. Ноздри защекотал запах жженного янтаря, и я, проводя линии контура, прищурилась, увидев по обе стороны стекла дымок там, где тис прожег зеркало.
– А оно так и должно быть? – спросила я, и Кери пробормотала что-то пози-тивно-успокаивающее.
Зрение загораживал рыжий занавес моих распущенных волос, но я слышала, как Кери что-то шепнула Дженксу, и пикси подлетел к ней. Я ежилась – без ауры ощущала себя голой.
Старалась не глядеть в зеркало, чертя символы и линии, и дымка ауры каза-лась светящимся туманом вокруг моей темной тени-отражения. На когда-то свет-ло-радостный золотистый цвет ауры наложилась теперь демонская копоть. На са-мом деле, подумала я, закончив пентаграмму и начав первый символ, чернота придает ей глубины. Как старая патина.
Ага, как же.
Восходящее покалывание свело мне руку, когда я закончила последний сим-вол. Шумно выдохнув, я занялась внутренним кругом, руководствуясь остриями пентаграммы. Дымка горящего стекла стала гуще, искажая изображение, но я уло-вила момент, когда соединились начальная и конечная точки.
Плечи передернуло, когда я ощутила зазвеневшую вибрацию – сперва в моем продолжении – ауре в зеркале – и оттуда уже во мне. Внутренний круг был постав-лен, и вытравленные на стекле линии как будто отпечатались в моей ауре.
С участившимся пульсом я начала второй круг. Этот тоже зарезонировал, ко-гда был завершен, и моя аура вызывала во мне дрожь, уходя из вещего зеркала, втягивая в меня весь чертеж и вместе с ним проклятие.
– Соли, Рэйчел, соли, пока оно тебя не сожгло! – поторопила Кери, и в тунне-ле моего зрения появился завязанный как кисет белый мешочек с солью.
Я стала дергать завязки, потом закрыла глаза, потому что так было проще. Ощущение было – какой-то отстраненности, и аура возвращалась болезненно мед-ленно, будто ползла по коже и впитывалась слой за слоем, обжигая. И у меня было чувство, что если я не закончу работу до того, как аура вернется полностью, это будет очень больно.
С тихим шорохом соль коснулась стекла, и я поежилась от невидимого холод-ного песка, зацарапавшего кожу. Не стараясь следить за узором, я высыпала все на стекло, и сердце у меня пропустило удар, будто соль легла грузом не на зеркало, а мне на грудь.
У моих ног появилось ведро, и вино у колена – молча и ненавязчиво. Дрожа-щими руками я потянулась за своим здоровенным ритуальным ножом, уколола большой палец и уронила три красных капли в вино, едва слыша краем сознания голос Кери, который мне говорил что делать. Он шептал, руководил, инструктиро-вал как держать руки, как закончить работу до того, как я потеряю сознание от этих ощущений.
Вино выплеснулось на зеркало, и у меня вырвался стон облегчения. Я будто чувствовала, как растворяется соль в стекле, привязывается к нему, запечатывая силу проклятия и смиряя ее. Все тело у меня гудело, соль в крови отзывалась си-лой, уходя в новые каналы и успокаиваясь там.
Пальцы и душа были у меня холодны от вина, и я пошевелила ими, чувствуя, как смываются последние крупинки соли.
– Ita prorsus, – сказала я, повторив слова вызова, которые дала мне Кери, но лишь когда я коснулась вином – влажными пальцами – языка, только тогда они стали вызовом.
От моей работы поднялась волна демонской сажи. Черт побери, она даже видна была как черная дымка. Склонив голову, я приняла ее – не сопротивляясь, с чувством неизбежности. Как будто я умерла частично, согласившись, что не могу быть такой, как хочу, а потому приходится из себя прежней сделать другую, кото-рую все же смогу выносить. Пульс застучал быстрее, потом успокоился.
Воздух колыхнулся, и я ощутила, что круги Кери сняты. Сверху донесся еле слышный звук резонирующего колокола с колокольни. Неслышимые вибрации да-вили на кожу, и я словно чувствовала, как проклятие внедряется в меня волнами уже поменьше и помягче, волнами звука такого низкого, что его не услышишь, а только почувствуешь. Потом все завершилось, и ощущение ушла
Сделав глубокий вдох, я вгляделась в заляпанное вином зеркало у себя на ко-ленях. Блестящая красная капля набухла и упала гулко в ведро с соленым вином. Зеркало теперь отражало мир в темных, винно-красных тонах, но этот эффект бледнел при виде окруженной двумя кольцами пентаграммы, вытравленной с оше-ломляющим, ослепительным совершенством. Она была невероятно красива, свер-кая бесчисленными гранями, ловя и отражая свет в оттенках багрянца и серебра.
– Это сделала я? – спросила я, пораженная, и подняла глаза.
И побледнела. Кери пристально смотрела на меня, сложив руки на коленях, а Дженкс сидел у нее на плече. Она не то чтобы была испугана, но обеспокоена, очень обеспокоена. Я повела плечами, чувствуя легкую связь между разумом и ау-рой, которой раньше не было. Или я не чувствовала, а теперь стала лучше воспри-нимать.
– Усиливается у меня? – спросила я, встревоженная отсутствием ответа от Ке-ри.
– Что усиливается? – спросила она, и крылья Дженкса слились в круг, сдувая в сторону прядь ее волос.
Я посмотрела на ведро с соленым вином – не очень помня, как наливала вино на зеркало, – потом отложила зеркало на стол. Мои пальцы больше не касались стекла, но все равно я его еще ощущала.
– Ну, чувство связи? – пояснила я неловко.
– Ты чувствуешь связь? – пискнул Дженкс, и Кери махнула на него рукой, прося замолчать. Брови ее сдвинулись в раздумье.
– А не должна? – спросила я, вытирая руки салфеткой, и Кери отвернулась.
– Не знаю, – сказала она тихо, явно думая о чем-то другом. – Ал мне не гово-рил.
Я начала приходить в себя. Дженкс выступил вперед, а я продолжала выти-рать руки, стряхивая влагу.
– Нормально? – спросил он, и я кивнула, отбросила салфетку и вытянула ноги, чтобы положить одну на другую. Положила зеркало на колени. Ощущение было как в школе, будто играешь со спиритической планшеткой у кого-нибудь дома в подвале.
– Нормально, – ответила я, стараясь не обращать внимания на то, что сделан-ный мною хрустальный узор красив абсолютной красотой. – Давай закончим, хочу сегодня иметь возможность поспать.
Кери шевельнулась, привлекая мое внимание. Треугольное лицо казалось опустошенным и словно испуганным.
– Вот что, Рэйчел, – сказала она неуверенно, вставая. – Ты не будешь против, если мы подождем? Всего лишь до завтра?
Боже мой, я что-то напутала!
– А что я такого сделала? – выпалила я, краснея.
– Ничего, – поспешно ответила она, протягивая ко мне руку, но не касаясь. – Ты сделала все правильно. Но ты только что изменила свою ауру, и надо, наверное, выждать полный солнечный цикл, чтобы она устоялась перед первой пробой. Про-бой круга вызова, я хочу сказать.
Я посмотрела на зеркало, потом на нее. По лицу Кери ничего нельзя было прочесть. Она скрывала эмоции, а это она очень хорошо умела. Я что-то сделала неверно, и она теперь злится. Она не ожидала, что моя аура соскользнет целиком, а это случилось.
– Ч-черт, – выругалась я с отвращением. – Я что-то напутала?
Она покачала головой, но стала собирать свое имущество.
– Ты все сделала правильно. Мне пора, я должна кое-что проверить.
Я поспешила встать, толкнув стол и чуть не разлив свой бокал с белым вином, когда положила зеркало на стол.
– Кери, в следующий раз я сделаю лучше. Нет, честно, у меня уже получается. Ты мне так помогла, – заговорила я, но она отстранилась от моего прикосновения, сделав вид, что наклонилась за шлепанцами. Я застыла в страхе – она не хочет, чтобы я к ней притрагивалась?
– Что я натворила?
Она медленно остановилась, все еще не глядя на меня. Дженкс висел между нами в воздухе, с улицы доносились дружеские возгласы прощающихся соседей и гудки клаксонов.
– Ничего, – ответила она. – Уверена, что твоя аура вылилась только потому, что вызывала твоя кровь, а не кровь другого демона, как было у меня, когда я под-ключилась к его линии, чтобы отвечать на вызовы вместо него. Перед тем, как ис-пользовать
новое проклятие, нужно дать твоей ауре укорениться как следует, только и всего. Не меньше суток. Так что завтра вечером.
Я ощутила тревогу Дженкса – он тоже услышал в ее голосе вранье. Либо она на ходу придумывает причину, почему выплеснулась моя аура, либо она лжет на-счет необходимости ждать для вызова Миниаса. Первая возможность пугала меня до судорог, а вторая просто сбивала с толку. Она не хочет ко мне прикасаться?
Она повернулась уходить, и я глянула на круг вызова, такой красивый и без-обидный на вид у меня на кофейном столике. В нем отражался мир, окрашенный в темно-винный цвет.
– Кери, постой. Что, если он сегодня сам появится?
Она остановилась, склонила голову и вернулась назад. Протянув руку над средней фигурой и раздвинув пальцы, она что-то пробормотала по-латыни.
– Вот, – сказала она, поглядев на меня неуверенно. – Я повесила на него знак. «не беспокоить». Его действие кончится на рассвете. – Это было необходимо, – сказала она, будто сама себя убеждая, но когда я согласно кивнула, ее лицо выра-зило что-то вроде страха.
– Спасибо тебе, Кери, – сказала я недоуменно, и она выскользнула в дверь, беззвучно закрыв ее за собой. Я услышала, как шлепают ее бегущие ноги по мок-рой мостовой, потом стало тихо. Тогда я повернулась к Дженксу, который так и висел на месте. – Что все это значит?
– Может, она не хочет признаваться, что не знает, почему убежала твоя ау-ра, – предположил он, опускаясь ко мне на колено, когда я села на диван и сдвину-ла все барахло на край стола. – Или не может себе простить, что чуть не оставила тебя без ауры вне круга. – Он поколебался и добавил: – И она не обняла тебя на прощание.
Я потянулась к бокалу, отпила глоток, ощущая, как поднимается покалывание в моей окрашенной вином ауре, чуть ли не в ответ на то вино, что я только что вы-пила. Потом это ощущение постепенно исчезло. Вспомнилось, как Кери убрала круг, ощущение резонирующего колокола во мне, когда я вызвала проклятие. Ощущение добра. Удовлетворения. Это же хорошо?
– Знаешь, Дженкс, – сказала я устало, – вот если бы мне кто-нибудь рассказал, что это за чертовщина…

Глава седьмая

Послеполуденное солнце грело мне плечи – голые, если не считать бретелек от топа. Ночью был дождь, смягчивший землю, и влажный жар парил на дюйм над потревоженной землей, и это было приятно. Я воспользовалась случаем поухажи-вать за тисовым кустом в надежде, что смогу сделать зелье забвения, если снова появится Тритон. Все, что мне нужно сейчас – это ферментированный выжатый сок сирени. Изготавливать чары забвения закон не запрещает, нельзя только их применять, но если я применю их против демона, кто меня осудит?
Тихий стук срезанной ветки, упавшей в маленький котел для зелий, был дос-таточно отчетлив, и я, обратив лицо к земле, встала на колени перед надгробием, из которого вырос тис, и осторожно просунула руку меж ветвей, обрезая те, что росли к середине растения.
Вчерашняя реакция Кери на мою убежавшую ауру очень мне не нравилась, но теплое солнышко радовало и бодрило. Может быть, я установила крепкую связь с безвременьем, но ведь ничего не изменилось. И Кери права, мне нужен способ, чтобы Миниас мог связаться со мной, не появляясь. Так безопаснее. И легче.
Я скривилась, и вместо прореживания веток принялась выдергивать сорняки, расширяя круг расчищенной земли. Легче, да. Вот на легком пути обычно и наби-ваешь шишки.
Глянув, насколько высоко солнце, я решила, что пора объявить конец рабоче-го дня и вымыться перед тем, как Кистей повезет меня на курсы водителей. Я вста-ла, отряхнула землю с джинсов и собрала инструменты. Взгляд уже не упирался в единственное выветренное надгробие, но охватывал все окруженное стеной клад-бище, за ним – родные Низины, а дальше – самые высокие дома Цинциннати на той стороне реки. Мне здесь нравилось – островок тишины, окруженный жизнью, гудящей как улей.
Я направилась к церкви, улыбаясь и трогая по дороге камни, узнавая их как старых друзей и гадая, какими были те, кого они теперь охраняют. У задней двери церкви порхала стайка пикси, и я направилась к ним, любопытствуя, что там слу-чилось. Легкая улыбка у меня на лице стала шире, когда вспышка стрекозиных крыльев превратилась в Дженкса. Пикси закружился около меня – рабочая садовая одежда ему очень шла.
– Рэйчел, ты уже там закончила? – спросил он вместо приветствия. – Мои де-тишки помирают от желания поглядеть на твою работу.
Огибая круг оскверненной земли, окружающей могилу с плачущим ангелом, я прищурилась на Дженкса.
– Ладно. Только скажи им, чтобы остерегались сока из срезанных веток. Он ядовит.
Он кивнул, крылышки превратились в прозрачный круг, и он перелетел так, чтобы мне не смотреть против солнца.
– Они знают. – Он помялся, потом с быстротой, выдаю
щей смущение, выпалил: – Я тебе буду сегодня нужен?
Я подняла глаза от неровной опоры, потом опустила их.
– Нет, а что?
С улыбкой, полной отцовской гордости, роняя с крыльев искорки золотой пыльцы, он ответил довольно:
– Джи.
Я сбилась с шага. Джи – его старшая дочь, она живет теперь через улицу вме-сте с Кери и обустраивает сад, который будет содержать ее и ее будущую семью. Увидев мою тревогу, Дженкс засмеялся:
– Да нет, все у нее хорошо. Но вокруг нее и ее сада сейчас вертятся три парня-пикси, и она хочет, чтобы я с их помощью что-нибудь построил – посмотреть, как они работают, и тогда принять решение.
– Три! – Я перехватила горшок для зелий половчее. – Боже милостивый. Ма-талина должна чувствовать себя польщенной.
Дженкс приземлился мне на плечо.
– Наверное, – буркнул он. – Джи никак в себя прийти не может – ей все трое нравятся. Я-то просто умыкнул Маталину и наплевал на традиционное ухаживание под наблюдением в течение целого сезона. Джи хочет построить стрекозиную хи-жину – тому бедняге, кто выиграет, она понадобится.
Я попыталась на него взглянуть, но он был слишком близко.
– Умыкнул Маталину?
– Ага. Начни мы прыгать через все обручи, никогда бы не получили ни пали-садника, ни цветочных ящиков.
Я стала смотреть под ноги, будто выбирая дорогу – боялась ляпнуть что-нибудь не то. Он нарушил традицию, чтобы выиграть садик шесть на восемь и па-ру ящиков с цветами. Сейчас у него обнесенный стеной сад на четыре городских участка – процветает Дженкс. Настолько, что его дети вполне могут потратить время своей жизни на ритуалы, которые ее разграничивают.
– Хорошо, что у Джи есть ты, который может ей помочь.
– Наверное, – бросил он небрежно, но я видела, как он ухватился за возмож-ность руководить дочерью в выборе правильного решения – с кем прожить жизнь.
Может, поэтому я в своей собственной личной жизни все времяпринимаю такие выдающиеся решения, подумала я и ухмыльнулась, представив себе, как Дженкс идет со мной на мое первое свидание и допрашивает бедного парня с при-страстием… и тут я заморгала. Он ведь предупреждал Кистена, чтобы вел себя прилично, когда у нас в первый раз было свидание. Черт побери, значит, на Кисте-на Дженкс шлепнул штамп «Одобряю»? Порыв ветра от крыльев Дженкса охладил мне потную шею.
– Ладно, пора мне, она ждет. До вечера.
– Конечно, – сказала я, и он взмыл в воздух. – Передай мои поздравления!
Он отсалютовал мне и упорхнул прочь. Я секунду посмотрела ему вслед, по-том пошла дальше к двери, представляя себе тот кошмар, через который он сейчас прогонит этих троих парнишек-пикси. Из кухонного окна доносился райский запах пекущихся булочек, и я взбежала по ступеням, осмотрела подошвы шлепанцев, по-топала ногами и вошла в разгромленную гостиную. Трое типов с инструментами еще не приходили, и запах расколотого дерева примешивался к аромату выпечки. У меня в животе заурчало, и я пошла на кухню – там было пусто, только булочки остывали на плите, и я, бросив срезанные ветки у мойки, стала мыть руки, погля-дывая на эти самые булочки. Значит, Айви уже встала и была в настроении их печь. Необычно, но приятно, и надо будет этим воспользоваться.
Жонглируя булочкой и рыбьим кормом, я покормила себя и рыбку, потом на-тянула поверх майки темно-зеленую футболку и плюхнулась в кресло, довольная собой и миром. Но вдруг послышался скребущий звук когтей, и рыжий комок ко-шачьего ужаса ворвался в кухню и забился под мое кресло. За ней влетели пикси – штормовым клубком высоких писков и свистов, от которых у меня череп заболел.
– Брысь! – заорала я, вскакивая. – Вон отсюда! Церковь – ее безопасное убе-жище, отцепитесь от кошки!
Пыльца пикси повисла так густо, что у меня глаза заслезились, но после гром-ких жалоб и выражений недовольства этот диснеевский кошмар исчез так же бы-стро, как появился. Широко улыбаясь, я заглянула под кресло. Рекс сжалась в ко-мочек, распушив хвост и вытаращив глаза – просто воплощение страха. Наверное, Дженкс уже у Джи, потому что его детишки знают: он бы им крылья назад попере-ворачивал, если бы поймал за издевательством над кошкой.
– Что там случилось, сладкая моя? – засюсюкала я, отлично зная, что пытаться ее гладить сейчас не надо. – Эти гадкие пикси тебе покоя не дают?
Отведя глаза, она улеглась, вполне довольная тем местом, где находилась. Я фыркнула и аккуратно уселась обратно, чувствуя себя отважной защитницей. Рекс никогда не пыталась ко мне приласкаться, но когда угрожала опасность, оказыва-лась рядом со мной. Айви говорит, что все кошки так делают. Да и ладно.
Я потянулась за лаком для ногтей, осторожно кусая булочку в промежутках между касаниями кисточки. Потом мое внимание привлек шорох из коридора, и я улыбнулась навстречу вошедшей Айви. Она была одета как на тренировку, и на лице ее сверкали капельки пота.
– Что тут творится? – спросила она, подходя к плите и доставая булочку из формы.
Я с набитым ртом показала под кресло.
– Ах ты бедная киска, – сказала Айви, садясь в свое кресло и опуская руку к полу.
У меня лицо скривилось от отвращения, когда эта глупая тварь подошла к ней на мягких лапках. Еще противнее стало, когда Рекс прыгнула ей на колени, свер-нулась и уставилась на меня. Потом вдруг повернулась к коридору – оттуда по-слышался резкий цокот каблуков. Я посмотрела на Айви, вопросительно раскрыв глаза, но получила ответ, когда в арку влетела Стриж, причесанная, прибранная, идеальная в своей белой блузке и черных слаксах, как неразрезанный свадебный пирог.
Когда она пришла? – подумала я про себя, и покраснела: – Она же и не уходи-ла.
Я посмотрела на Айви и поняла, что права, когда она спихнула Рекс с колен и необычайно вдруг заинтересовалась своей электронной почтой: стала открывать письма и выбрасывать спам, не глядя на меня. Да черт побери, мне все равно, что они там сегодня делали! Но, видно, Айви не было все равно.
– Привет, Рэйчел! – сказала вошедшая, и прежде, чем я успела ответить, на-клонилась поцеловать Айви. Та застыла от неожиданности, а потом отодвинулась прежде, чем поцелуй перешел в страстный – что, очевидно, и было задумано Стриж. Но та, не смутившись, пошла за булочкой. – Я сегодня работу закончу око-ло десяти, – сказала она, выкладывая булочку на тарелку и осторожно садясь меж-ду нами. – Поужинаем пораньше где-нибудь?
На лице у Айви еще была гримаса досады от этой попытки поцелуя. Стриж демонстративно полезла целоваться, чтобы насолить мне, и Айви это понимала.
– Нет, – сказала она, не отрываясь от экрана. – Я тут кое-что наметила.
Интересно, что, подумала я, решив, что наши со Стриж отношения летят вниз крылатым кирпичом. Нет, я к такому не была готова. Ну никак.
Стриж аккуратно разломила булочку пополам, потом встала, чтобы взять нож и масло. Оставив их рядом со своей тарелкой, она неспешно побрела к кофеварке, и двигалась с внушительностью и силой юриста в зале суда. Черт, кажется, я влипла.
– Кофе, Айви?
Солнце отражалось от ее блузки, накрахмаленной и отглаженной для появле-ния в офисе.
– Да, спасибо.
Рекс, почувствовав напряжение, шмыгнула прочь. Мне бы тоже хотелось.
– Возьми, лапонька, – сказала вампирша, подавая Айви чашку. Не ту большую кружку с нашим логотипом «Вампирских чар», которую Айви любит… но, может, она пьет из нее только потому, что я такие люблю?
Айви отдернулась, когда Стриж попыталась украсть еще поцелуй. Но женщи-на не расстроилась, а уверенно села в кресло и стала тщательно намазывать булоч-ку маслом. Она нас обеих дергала за ниточки, полностью владея ситуацией, хотя из них двоих Айви была более доминантной.
Но я не собиралась уходить, раз она хочет заставить меня чувствовать себя неуютно. Чувствуя, что начинаю закипать, я устроилась в кресле поплотнее. Черт возьми, это моя кухня!
– Ты сегодня что-то рано встала, – сказала светловолосая и голубоглазая вам-пирша, будто намекая на что-то. Мне с трудом удалось не прищурить глаза.
– Это ты испекла? – спросила я, поднимая остаток своей булочки.
Стриж улыбнулась, показывая острые клыки:
– Да, я.
– Хорошо получились.
– На здоровье.
– Я не говорила «спасибо», – отпарировала я, и рука Айви на мыши замерла.
Стриж доела булочку, глядя на меня немигающими глазами, в которых мед-ленно расширялись зрачки. У меня стало покалывать шрам, и я встала.
– Пойду в душ, – сказала я, раздражаясь, что боюсь ее. Но помыться-то все равно надо.
– Я сообщу в газеты, – ответила Стриж, выразительно облизывая масло с пальца.
Я было хотела ей сказать, чтобы засунула эти газеты себе в задницу – вдруг поможет яйцо снести, но прозвучал дверной звонок, и мне удалось сохранить хо-рошие манеры.
– Это Кистен, – сообщила я и взялась за сумку. В конце концов не такая уж я грязная, и меньше всего мне хочется торчать голой в душе, когда в кухне у меня соберутся три вампира. – Я пошла.
Айви оторвалась от компьютера, искренне удивленная:
– Куда ты?
Я посмотрела на Стриж, чувствуя, что краснею:
– На курсы водителей. Кистен меня отвезет.
– Какая прелесть! – проворковала Стриж, и я скрипнула зубами.
Не отвечая ей, я направилась в холл и к двери, и черт с ним, если колени у ме-ня грязные.
Резкий хлопок заставил меня повернуться – я успела уловить краем глаза бы-строе движение. Стриж сидела красная, ошеломленная и устыженная, зато у Айви вид был очень собой Довольный. Что-то тут случилось, и Айви в сдержанно хоро-шем настроении подняла бровь, будто подмигнула мне.
Снова прозвенел звонок, но я не так великодушна была, чтобы выйти, ничего не сказав.
– К ужину будешь, Айви? – спросила я, подбоченившись.
Может, это было злорадство – ну, так я злорадствовала.
Айви откусила булочку, положила ногу на ногу, наклонилась вперед.
– Мне придется мотаться сегодня, – сказала она, вытирая мизинцем угол рта. – Но к полуночи буду.
– И отлично, – сказала я. – Тогда до встречи. – Я лучезарно улыбнулась Стриж – она сидела прямо, но ей явно хотелось то ли угрюмо насупиться, то ли кипятком плеваться. – Стриж, пока. Спасибо тебе за завтрак.
– На здоровье.
Перевод: чтоб ты подавилась, сука!
В третий раз позвонили в дверь, и я поспешила к ней, снова в хорошем на-строении.
– Иду! – крикнула я, поправляя волосы. Отлично выгляжу. Компания подро-стков, да и только.
Я схватила с вешалки летчицкую куртку Дженкса и напялила ее просто для виду. Она осталась с тех времен, когда ему пришлось стать размером с человека. Мне досталась куртка, Айви взяла себе шелковый халат, а две дюжины зубных ще-ток мы выбросили.
Распахнув дверь, я увидела ожидающего Кистена – его «корвет» стоял у тро-туара. У него основная работа начиналась после заката, и потому обычный его ще-гольской костюм сегодня сменили джинсы с черной футболкой, заправленной под пояс. Улыбаясь с закрытым ртом, чтобы не показывать острые клыки, он покачи-вался с пятки на носок, засунув пальцы рук в карманы, отбросив с синих глаз кра-шеные светлые волосы отработанным движением, которое весьма убедительно за-являло, что он «просто что-то». Этому верилось, потому что такова была правда.
– Отлично выглядишь, – сказала я, просовывая руку между его узкой талией и локтем и наклоняясь для ранне-дневного приветственного поцелуя прямо на поро-ге.
Закрыв глаза, я глубоко задышала, когда его губы нашли мои, намеренно во-брала в себя запах кожаной одежды и аромата, который облекает вампиров как вторая кожа. Кистей был для меня как наркотик – выделял феромоны, которые ус-покаивают и расслабляют потенциальные источники крови. Мы кровью не делим-ся, но почему бы мне не воспользоваться плодами тысячелетней эволюции?
– Ты вымазалась, – сказал он, когда мы оторвались друг от друга. Я опусти-лась на пятки, улыбаясь навстречу его улыбке. – Люблю, когда ты в земле. Ты в саду работала. – Он поднял брови, притянул меня к себе, увлекая в прихожую, где было темнее. – Я не рано? – спросил он, и от густоты его голоса у меня от ушей по всему телу прошла дрожь.
– Рано, но это хорошо, – ответила я, радуясь тихому приливу адреналина.
Люблю целоваться с вампирами в темноте. Лучше – только спускаясь в лифте навстречу верной смерти.
Я загораживала ему дорогу в святилище, и когда он понял, что я не собираюсь его приглашать, пальцы его слегка отпустили мои руки.
– У тебя занятия только в час тридцать. Еще успеешь принять душ, – сказал он, и было ясно, что на самом деле он хотел бы знать, с чего я бросилась прочь из дома.
Если ты мне спинку потрешь, мелькнула у меня озорная мысль, и я не смогла сдержать ухмылки. Он уловил мой взгляд, и когда искра возбуждения пробежала по мне, у него раздулись ноздри – он воспринимал мое состояние. Мыслей моих он не слышал, но ощущал пульс, температуру, и если учесть, какой у меня сейчас был похотливый вид (я это знала), понять, что у меня на уме, было не трудно.
Он сжал пальцы у меня на руке, но тут из коридора донесся голос Айви:
– Кист, привет!
– Привет, лапонька, – ответил Кистей, не отводя от меня глаз и не давая себе труда скрыть жар, возникший между нами.
Она фыркнула, и тихий стук закрывшейся двери ее ванной ясно дал понять, что Айви не возражает против наших с Кистеном отношений, несмотря на их бывший статус пары. Но если он хоть попробует мою кровь, дело обернется плохо, и потому Кистей надевает на зубы чехлы, когда спит со мной. Но уж если телом я намерена делиться не с Айви, ас кем-то другим, она бы предпочла, чтобы это был Кистей. И это… и это положение дел на сегодня, вот и все.
Последнее время отношения Айви с Кистеном стали почти платоническими, изредка разбавляемыми толикой крови для Поддержания близости. Наша ситуация превратилась в сложное балансирование на проволоке – потому что она попробо-вала мою кровь и поклялась никогда больше этого не делать, но не хотела, чтобы она досталась Кистену, не в силах расстаться с надеждой, что мы с ней что-нибудь придумаем, хотя она и опровергала такую возможность. Кистей, выходя из своей обычной роли послушного вампира, сказал Айви, что рискнет, если я поддамся ис-кушению и позволю ему прокусить мне кожу. Но до тех пор мы все можем при-творяться, что все нормально. Ну, в смысле того, что у нас теперь считается нор-мой.
– Может, поедем? – предложила я.
Жар у меня сбило воспоминанием, что наша перекошенная ситуация останет-ся стабильной до тех пор, пока не изменится статус кво.
Он, посмеиваясь, позволил мне подтолкнуть его к двери, но открытое покаш-ливание Стриж из гостиной превратило его из податливого вампира в неподвиж-ную скалу, и я сдалась, когда послышался ее сладострастный голос:
– Здравствуй, Кистен!
Он улыбнулся шире, глянул на нее, на меня, увидел мое нетерпение.
– Пойдем? – шепнула я.
Он, приподняв брови, повернул меня к двери.
– Дороти, привет! Ты сегодня чудесно выглядишь!
– Не смей меня так называть, подлец! – огрызнулась она, и голос ее резанул меня по спине, пока я выходила впереди Кистена. Очевидно, к нему у Стриж были те же примерно чувства, что и ко мне – не удивительно. Каждый из нас – угроза ее претензии на положение подчиненной Айви. Истинным препятствием никто из нас двоих не служит: от меня Айви отказалась сама, а с Кистом у нее слишком много было в прошлом, но попробуйте это объяснить Стриж. Множество партнеров по крови и постели для вампиров – дело обыкновенное, но и ревность тоже.
Когда дверь за нами закрылась, я глубоко вздохнула, щурясь на солнце, и по-чувствовала, как отпускает напряжение в плечах. Три секунды мы помолчали» а потом Кистен спросил:
– Стриж тут ночевала?
– Не хочу я про это, – буркнула я.
– Все так плохо? – посочувствовал он мне, идя рядом.
Я жадно посмотрела на свою машинку, потом на его «корвет».
– Она перестала вести себя любезно, – пожаловалась я, и Кистей ускорил ша-ги, чтобы галантно распахнуть дверцу до того, как я сама ее открою.
Улыбнувшись ему в знак благодарности, я села в машину, устроилась в зна-комом запахе кожи и феромонов. Господи, как же туг хорошо пахнет! Я закрыла глаза и откинула голову назад, пока Кистей обходил машину, и не открыла их даже тоща, когда он пристегнулся и завел мотор. Мне хотелось расслабиться.
Рассказывай, – попросил он, когда тронул машину с места, а я продолжала молчать.
У меня под черепом билась сотня мыслей, но сказала я вот что:
– Стриж… – Я замялась. – Она выяснила, что это Айви не допускает между нами баланса крови, а не я.
Он тихо вздохнул, и я посмотрела на него. В его щетине блестело солнце, и мне пришлось подавить в себе желание ее потрогать. Кистей бросил взгляд в зер-кало заднего вида на нашу церковь. В мрачном настроении я опустила стекло, что-бы утренний ветерок шевелил волосы.
– И что? – спросил он, резко прибавляя газу и выезжая из дымового шлейфа синего «бьюика».
Я поморщилась, отводя волосы с глаз:
– Стала невыносимой. Попыталась меня прогнать. Я ей сказала, что Айви на-пугана и я жду, чтобы она перестала бояться, и тогда она от «Я хочу с тобой дру-жить, потому что дружит Айви» переключилась на «Чтоб ты сдохла, зараза!»
Лежащие на руле пальцы Кистена сжались сильнее, и он излишне резко за-тормозил перед светофором, а я вспыхнула, поняв, что только что сказала. Я знала, он предпочел бы, чтобы я жаждала его укуса, но если я позволю ему это, Айви с цепи сорвётся.
– Кистей, прости меня, – прошептала я.
Он молча смотрел на красный сигнал светофора. Я протянула руку, коснулась его руки.
– Я тебя люблю, – прошептала я. – Но дать тебе меня укусить – это все погу-бит, что сейчас есть. Айви такого не перенесет.
Дженкс мог бы сказать, что мой отказ Кистену скорее связан с тем, что угроза его укуса заводит меня куда сильнее, чем если бы она осуществилась. Ладно, все равно. Но если бы Кистен установил со мной более тесные отношения, а она нет, это бы ее ранило, а он ее тоже любит с той фанатической преданностью, которую часто питают друг к другу жертвы – а Пискари их обоих хорошо помял.
В сумке заверещал телефон, но я не стала брать трубку – наш разговор важ-нее. Светофор переключился, Кистен выехал в поток машин, пальцы на руле были сжаты уже не так крепко. В их отношениях с Айви всегда доминировала она, но он готов был за меня сражаться, если бы у меня был достаточно сильный соблазн дать ему кровь. Беда в том, что умение говорить «нет» к моим сильным сторонам нико-гда не относилось. Каждый раз, когда я сплю с Кистеном, я призываю себе на го-лову несчастье, но это искупается потрясающим сексом. И вообще я никогда не говорила, что я умная. На самом-то деле я дура дурой. Но я повторяюсь.
В мрачном настроении я выставила руку в окно и смотрела, как дома Низин сменяются деловыми зданиями. Солнце тускло блестело у меня на браслете, на особом узоре его звеньев. У Айви есть браслет на щиколотку с таким же узором. Я еще видела в нашем городе такие же и зарабатывала улыбки и пожатия плеч, когда пыталась спрятать свой. Я знала, что это, наверное, для Кистена способ объявить миру о своих завоеваниях, но все равно браслет носила. Как и Айви свой.
– Стриж тебя не тронет, – тихо сказал Кистен, и я обернуась к нему.
– Физически – не тронет, – согласилась я, обрадовавшись, что он с этим во-просом справился вот так. – Но можешь не сомневаться, что в петицию об освобо-ждении Пискари она вложит все излишки своей любви.
Он слегка помрачнел, и в машине стало тихо – мы оба подумали, что будет, если у нее получится. Мы оба тогда не по уши в дерьме, а просто на дне дерьмовой реки. Кистен был у Пискари наследником и предал своего мастера в ту ночь, когда я железной палкой добилась от старого вампира покорности. Сейчас Пискари об этом не вспоминает, но если он выйдет, то наверняка своему бывшему наследнику пару ласковых скажет, несмотря на все Кисте но вы заслуги: это он сохранил пред-приятия Пискари на ходу, потому что Айви не стала бы даже при ее статусе на-следника.
Снова зазвонил телефон, я его достала и еще до того, как переключить в без-звучный режим, увидела незнакомый номер. Брать трубку было бы невежливо, по-ка я с Кистеном.
– Ты не злишься? – спросила я неуверенно, глядя, как на его лице эмоции сменяют друг друга: от тревоги за свое физическое бытие до беспокойства о своем эмоциональном состоянии.
– На что? На то, что тебя тянет к Айви? – Луч солнца пробежал по нему – это мы переезжали мост. Я почувствовала лицом тепло солнца, а Кистей высвободил руку из моей, чтобы маневрировать в плотном потоке. – Нет, – ответил он, и глаза его слегка затуманились. – Я тебя люблю, но Айви… с самого ухода из ОВ и твое-го переезда к ней она никогда не была так счастлива, так спокойна. А кроме того, – добавил он манящим голосом, – если так будет продолжаться, у меня может быть шанс на потрясающий альянс втроем.
У меня отвалилась челюсть. Я шлепнула Кистена ладонью:
– Ни за что!
– Ну ладно, – засмеялся он, хотя глаз не отводил от потока машин. – Ты пого-ди брыкаться, пока не попробовала.
Я скрестила руки на груди, глядя прямо перед собой:
– Кистен, этого не будет… – но тут я увидела его глаза. Он просто меня драз-нил. Хочется думать,
– На эту пятницу ничего не намечай, – попросил он, когда мы остановились возле очередного светофора.
Я сумела даже не улыбнуться, но душа просто пела. Он помнит!
– А почему? – спросила я, прикинувшись, что забыла.
Он улыбнулся, и я не смогла дальше притворяться.
– Поведу тебя отмечать твой день рождения, – ответил он. – Заказал столик в ресторане «Кэрью Тауэр».
– Иди ты! – воскликнула я, глядя на крышу упомянутого здания. – Я никогда там не ужинала… – Но в голове у меня уже завращались шестеренки. – Я даже не знаю, что надеть.
– Что-нибудь такое, что легко снять? – предложил он.
За нами загудел клаксон, и Кистен, не глядя, прибавил скорость.
– У меня все, что есть – с кучей пряжек и застежек, – парировала я.
Он хотел что-то сказать, но зазвонил его телефон. Я нахмурилась, когда Кис-тей потянулся за ним. Я-то никогда не отвечаю на звонки, если мы вместе. Ну, не то чтобы мне так уж часто звонят. Но я же и не пытаюсь править преступным ми-ром Цинциннати от имени моего босса.
– Пряжек и застежек? – переспросил он, открывая телефон. – Тоже может по-дойти. – И в телефон, уже без улыбки: – Фелпс слушает.
Я села поудобнее, радуясь даже мыслям о предстоящем вечере.
– Да, Айви, – говорил Кистей. – Что стряслось?
Я вспомнила о своем телефоне и достала его. Черт, четыре звонка пропустила. Но номер был незнакомый.
– Рядом со мной, – сказал Кистей, поглядев на меня, и моя озабоченность ста-ла сильнее. – Да, конечно, – добавил он и протянул трубку мне.
Боже мой, ну что еще?
С ощущением, будто услышала удар первого сапога в стену, я сказала:
– Что случилось? Дженкс?
– Нет, – ответила Айви. – Это твой вервольф.
– Дэвид? – промямлила я, а тем временем Кистей заезжал на парковку авто-школы.
– Он пытается с тобой связаться, – сказала Айви тревожным и озабоченным голосом. – Он говорит – ты готова слушать? – что он убивает женщин и не помнит потом. Слушай, ты бы ему позвонила? Он за последние три минуты звонил дваж-ды.
Я хотела засмеяться – но не могла. Убийства вервольфиц, которые пытается скрыть ОВ. Демоница, громящая мою гостиную в поисках фокуса. Ой, хреново…
– О'кей, – сказала я. – Спасибо. Пока.
– Рэйчел?
У нее голос изменился. Я была расстроена, и она это знала. Я попыталась ус-покоиться, сделав глубокий вдох.
– Да?
Она помедлила, и я поняла, что скрыть свой страх мне не удалось, но она зна-ла, что как бы там ни было, а я не брошусь в панике бежать. Пока что.
– Поосторожнее, Рэйчел, – сказала она сдавленным голосом. – И зови меня сразу, если нужна буду.
Мне стало немного легче. Хорошо, когда есть друзья.
– Спасибо, обязательно,
Я нажала отбой, глянула в выразительные глаза Кистена, ждущего объясне-ний, и тут же вздрогнула – лежащий у меня на коленях телефон завибрировал. За-держав дыхание, я подняла его и посмотрела на номер. Дэвид – теперь я его узнаю.
– Ты возьмешь трубку? – спросил Кистей, не снимая рук с руля, хотя мы уже припарковались.
Через одно место на стоянке я увидела девушку, захлопнувшую дверь мами-ного минифургона. Размахивая конским хвостом и непрерывно шевеля губами, она болтала, направляясь с подругой в здание школы. Они скрылись за стеклянной дверью, и женщина за рулем вытерла глаза и посмотрел а в зеркало заднего вида. Кистен наклонился вперед, загораживая мне вид. Снова задрожал телефон – я его открыла, невесело улыбнувшись.
Почему-то я заподозрила, что сегодня в автошколу не попаду.

Глава восьмая

Дэвид взял стакан воды из-под крана, и рука у него едва заметно дрожала. На секунду он прижал стакан ко лбу, успокоился, собрался, потом отпил и поставил на ясеневый кофейный столик, стоящий перед нами.
– Спасибо, – сказал он, поставил локти на колени и уронил голову на руки.
Я потрепала его по плечу и чуть отодвинулась от него по Дивану. Кистен сто-ял возле телевизора, спиной к нам, и разглядывал в освещенном запертом шкафчи-ке собранную Дэвидом коллекцию клинков времен Гражданской войны. Едва за-метный запах вервольфа, никак не неприятный, щекотал мне ноздри.
Дэвид был совершенно раздавлен, и я делила внимание между этим трясу-щимся человеком в офисном костюме и его аккуратным и явно холостяцким таун-хаузом. Он насчитывал обычных два этажа, вся обстановка, как и сам дом, пяти- или десятилетнего возраста. Наверное, даже ковровое покрытие не меняли. Инте-ресно, этот дом принадлежит Дэвиду или он его снимает?
Мы сидели в гостиной. По одну сторону за зеленой буферной зоной располо-жилась парковка, по другую через кухню-столовую можно было выйти на широ-кий общий двор – другие дома настолько далеко, что определенную степень уеди-нения гарантировало само расстояние. Стены были толстые, а потому здесь было тихо. Добротные обои коричневых и бежевых тонов свидетельствовали, что Дэвид клеил их собственноручно. Значит, владелец, решила я, вспомнив, что как инспек-тор «Верстраха» он получал очень неплохие деньги, вытягивая из неразговорчивых владельцев полисов истинные истории – отчего это у них рождественская елка вдруг вспыхнула и сожгла всю гостиную.
Жилище было островком покоя и мира, но сам вервольф был совершенно из-мочален. Дэвид – одиночка, обладающий личной силой и харизмой альфа-самца без его обязанностей и ответственности. Строго говоря, я и есть его стая – взаимо-выгодное соглашение на бумаге, которое помогло Дэвиду не быть уволенным, а мне дало возможность получить страховку по невообразимо низкой цене. В этом и состояли наши отношения, но я знаю, что Дэвид пользовался мною как жупелом, чтобы отпугивать вервольфиц, лезущих в его жизнь.
Мой взгляд упал на толстую черную книжечку рядом с телефоном. Очевидно, это его не сдерживало, когда дело доходило до романов. Черт побери, надо бы ему резинкой эту книжицу перехватывать, чтобы не раскрывалась.
– Лучше стало? – спросила я, и Дэвид поднял голову. Карие глаза красивого темного оттенка расширились от долгого страха, „и на его лице смотрелись как чужие. У него отличное поджарое тело, созданное для бега, скрытое удобным кос-тюмом. Ясно, что он собирался к себе в офис, когда что-то такое случилось, и меня тревожило, что это «что-то» привело его в такое состояние. Не знаю никого столь уравновешенного, как Дэвид.
Его ботинки под кофейным столиком сияли, сам он был чисто выбрит – ни намека на черную щетину на загорелой и даже грубоватой коже. Я его видела в длинном до земли плаще и широкополой шляпе когда-то, когда он за мной следил, и был он тогда похож на Ван Хельсинга: пышные черные волосы, длинные и вол-нистые, и густые брови. И уверенности в себе у него было не меньше, чем у этого вымышленного персонажа, но вот сейчас эта уверенность поколебалась от тревоги и беспокойства.
– Нет, не стало, – ответил он, и его тихий голос сверлил мне уши. – По-моему, я убиваю своих подруг.
Кистен повернулся – я протянула руку, останавливая его, чтобы он какой-нибудь глупости не сказал. Дэвид прежде всего уравновешен, а работа страхового инспектора требует быстроты и сообразительности. Дэвида очень трудно застать врасплох, и если он думает, что убивает своих подруг, значит, для такой мысли есть причина.
– Рассказывай, – предложила я, сидя рядом с ним, и Дэвид медленно перевел дыхание, заставил себя сесть прямо, пусть даже на краю дивана.
– Я пытался найти подругу на эти выходные, – начал он, поглядев на Кистена.
– На полнолуние? – перебил его Кистен, заработав укоризненный взгляд и от меня, и от Дэвида.
– Полнолуние только в понедельник, – ответил оборотень. – И я не сопляк-первокурсник из тех, что нанюхаются дури и громят твой бар. Я в полнолуние вла-дею собой не хуже тебя.
Это явно была больная мозоль, и Кистен поднял руку жестом извинения:
– Прости, не хотел никого обидеть.
Напряжение в комнате спало. Взгляд затравленных глаз Дэвида упал на ле-жащую у телефона книжку.
– Вчера вечером мне звонила Серена и спросила среди прочего, не простужен ли я. – Он посмотрел на меня и отвел глаза. – Что показалось мне странным, пото-му что сейчас лето. Но потом я позвонил Капли спросить, свободна ли она, и она мне задала тот же вопрос.
Кистен тихо усмехнулся:
– Ты с двумя встречался в одни и те же выходные?
Дэвид наморщил лоб:
– Нет, с неделей разницы. Так что я позвонил еще нескольким женщинам, по-скольку ничего о них не слышал почти месяц.
– На вас большой спрос, мистер Снупи?
– Кистей! – тихо сказала я, потому что мне очень не понравилась ссылка на этот старый мультик. – Прекрати.
Кошка Дэвида смотрела на меня с верхней площадки лестницы, но я была так расстроена, что даже не пыталась ее подманить.
Но Дэвид не собирался тушеваться перед живым вампиром, тем более в своем доме.
– Да, – сказал он достаточно воинственно. – Вообще-то да. Ты хочешь подож-дать на веранде?
Кистей поднял руку жестом «говори, что хочешь», но я без труда верила, что красивый оборотень за тридцать получает много звонков от женщин, ищущих сви-дания. Мы с Дэвидом вполне были довольны, сохраняя наши отношения чисто де-ловыми, хотя меня слегка раздражало, что у него пунктик насчет недопустимости межвидовых связей. Но пока он уважает во мне личность, пусть себе игнорирует целый пласт женской популяции. Ему же хуже.
– Кроме Серены и Калли, я никому не смог дозвониться. – Он снова поглядел на толстую записную книжку. – Ни одной из них.
– И ты решил, что они мертвы? – спросила я, не видя причины для такого мощного допущения.
Дэвид посмотрел затравленными глазами.
– У меня бывают о них жуткие сны, – сказал он. – О моих подругах, в смысле. Я просыпаюсь в собственной кровати, чистый и отдохнувший, а не в парке и по-крытый грязью, поэтому я не очень о них задумывался, но теперь…
Кистей хмыкнул, и я начала жалеть, что не оставила его в машине.
– Они просто не хотят с тобой дела иметь, волколак, – сказал вампир, и Дэвид выпрямился – гнев придал ему сил.
– Их нигде нет, – сказал он тихо.
Я настороженно смотрела: пусть Кистей слишком сообразителен, чтобы из-лишне нажимать, но Дэвид сейчас уж очень непредсказуем.
– Они либо не подходят к телефону, либо их соседки не знают, где они. – Его глаза, полные ужаса, посмотрели в мои и ушли в сторону. – Это те, о ком я волну-юсь. Те, с кем не могу связаться.
– Шесть женщин, – сказал Кистей, стоя теперь у стены с окном, выходящим в маленькое патио. – Неплохо. Из них половина наверняка переехала.
– За полтора месяца? – едко спросил Дэвид. И тут, будто гальванизированный этим допущением, он устремился в кухню, и шаги его гудели нервной энергией.
У меня брови полезли вверх. Дэвид за шесть недель встречался с таким же числом женщин? Вервольфы не более блудливы, чем прочее население, но я, вспомнив его нежелание осесть и обзавестись стаей, подумала, что дело тут, веро-ятно, не в том, что он не может завести себе подругу, а в том, что его вполне уст-раивает роль полевого игрока. Профессионального! Ай да Дэвид.
– Они пропали, – сказал он, остановившись в кухне, будто забыв, зачем туда вошел. – Я думаю… я думаю, у меня были провалы сознания, и я их убивал.
У меня живот свело судорогой от его интонации. Он действительно верил, что он убил этих женщин.
– Да брось, – сказал Кистен. – Одна узнала, что ты ходок, и позвонила всем прочим. Вас раскрыли, мистер Снупи! – Он засмеялся. – Так что пора заводить но-вую черную книгу.
Дэвид был оскорблен, и я подумала, что Кистен необычно для себя нечуток. Может, просто ревнует.
– Знаешь что? – сказала я, оборачиваясь к нему. – Ты бы не заткнулся?
– Да я же только и сказал…
Дэвид дернулся, будто вспомнил, зачем выходил на кухню, открыл жестянку с кошачьим кормом и вытряс сколько-то на тарелку, потом поставил на пол.
– Рэйчел, ты бы отказалась говорить с мужчиной, с которым спала, даже если бы ты на него злилась?
У меня брови поднялись еще выше. Он не просто ходил на свидания с шестью женщинами за шесть недель, он еще и спал сними?
– Э-гм… – промямлила я, – нет, пожалуй. Мне бы захотелось сказать ему хоть часть того, что я о нем думаю.
Дэвид кивнул и повесил голову.
– Они исчезли, – сказал он. – Это я их убиваю. Я знаю.
– Дэвид, – возразила я, видя на лице Кистена намек на тревогу. – У верволь-фов не бывает помутнений сознания, при которых они убивают. Если бы такое случалось, их бы сотни лет назад истребили другие внутриземельцы. Должна быть иная причина, почему они не отвечают.
– Потому что я их убил, – шепнул Дэвид, сгорбившись над столом.
Я перевела взгляд на тикающие настенные часы. Пятнадцать минут третьего – пропустила занятие.
– Не складывается, – сказала я, садясь на круглый высокий табурет. – Хочешь, я или Айви их выследим? Она большой мастер розыска.
Он с облегчением кивнул. Айви, если дать ей время, кого угодно найдет. По-сле ухода из ОВ она возвращает похищенных вампиров и людей из подпольных домов крови и от ревнивых бывших супругов и любовников. По сравнению с этим мои обычные занятия кажутся пресными, но у нас у каждой свои таланты.
Мое качание на высоком табурете взад-вперед стало медленнее. Раз уж я здесь, надо бы забрать фокус домой. Все, кто хотят его найти, знают, что я принад-лежу к стае Дэвида. Одиночка, натренированный реагировать на силовое воздейст-вие, Дэвид не был легкой добычей. Но те, с кем он работает…
– Черт! – сказала я и зажала себе рот рукой, поняв, что сказала вслух. И Дэ-вид, и Кистен уставились на меня. – Э-гм… Дэвид, ты своим подругам говорил о фокусе?
Его недоумение сменилось гневом.
– Нет! – сказал он с силой.
Кистен посмотрел на него грозно:
– Ты хочешь мне сказать, что отработал шесть теток за шесть недель и нико-гда не показывал им фокус, чтобы произвести впечатление?
Дэвид стиснул зубы, желваки выступили.
– Мне не надо заманивать женщин к себе в постель. Я прошу, и если они хо-тят, то приходят. Да и фокус не произвел бы на них впечатления. Потому что они люди.
Я оторвала локти от кухонного стола, чувствуя, как горит лицо от негодова-ния.
– Ты с людьми? С ведьмой не хочешь, потому что против межвидовых связей, но спишь направо и налево с человечески ми бабами? Ах ты лицемер чертов!
Дэвид посмотрел на меня молящим взглядом.
– Начни я встречаться с вервольфицей, она бы захотела войти в мою стаю. Мы же это уже обсуждали. А вервольфы изначально происходят от людей…
У меня глаза сузились.
– Да, поняла, – сказала я, хоть это мне и не нравилось. Вервольфы произошли от людей, как и вампиры. Но вампиром можно стать, а вервольфом – только ро-диться.
Как правило.
Мысли резко вернулись ко вчерашнему утру – как демони-ца громила мою церковь, разыскивая фокус. Ой, бли-и-ин… На этот раз я сумела произнести про се-бя, а не вслух. Пропавшие подруги. Три неопознанных тела в морге: спортивные, преуспевающие, и похожие друг на друга. Их привезли под видом вервольфиц, но если случилось то, что я думаю, они окажутся в базе данных не по вервольфам, а по людям. Самоубийства в последнее полнолуние.
– Боже мой, Дэвид, прости! – ахнула я шепотом, и Кистей с Дэвидом устави-лись на меня.
– Что такое? – спросил Дэвид осторожно, но не в прежнем безумном отчая-нии.
Я посмотрела на него беспомощно.
– Ты не виноват. Я не должна была тебе его отдавать. Я не знала, что тебе достаточно было просто иметь его в своем распоряжении. Знала бы – ни за что бы так не сделала. – Он смотрел на меня, ничего не понимая, и я, чувствуя, как под-ступает тошнота к горлу, добавила: – Кажется, я знаю, где твои подруги. Это я ви-новата, не ты.
Дэвид затряс головой:
– Что отдавать?
– Фокус, – сказала я, кривясь от жалости. – Я думаю… он обратил твоих под-руг.
Лицо у него посерело, он положил руку на стол.
– Где они? – выдохнул он.
Я с трудом проглотила слюну:
– В городском морге.

Глава девятая

Две поездки в морг за два дня, думала я, надеясь, что это не станет традицией. Мои садовые кроссовки шли по цементу бесшумно, а шаги Дэвида сбоку и чуть позади меня звучали мрачно и угрюмо. Кистей шел за ним, и его явная неловкость была бы забавной, если бы не то, что мы шли опознавать трех Джейн Вольф.
Фокус лежал у меня в сумке, безмолвный и спокойный, потому что до полно-луния еще далеко. Он все еще был холоден от морозильника Дэвида, и ощущался на теле холодным пятном. Опыт показывал, что в ближайший понедельник лицо вырезанной из кости женщины превратится в покрытую серебром волчью морду, капающую слюной и издающую высокий визг, слышный только пикси. Я должна от этой штуки избавиться. Может, расплачусь за одну из демонских меток. Да, но если Тритон или Ал продадут ее кому-нибудь другому и начнется война за власть во Внутриземелье, я буду считать себя виноватой.
Мы дошли до конца лестницы, и я, сопровождаемая моими спутниками, бы-стро свернула вправо и по стрелкам дошла до двустворчатых дверей.
– Привет, Айсмен! – бросила я небрежно, распахивая левую створку с таким видом, будто я здесь хозяйка.
Юноша сел прямо, снял ноги со стола.
– Миз Морган? – удивился он. – Ну вы и даете! Я аж перепугался.
Кистей незаметно вошел за мной, цепким взглядом охватив все помещение.
– Часто здесь бываешь? – спросил он, когда мальчишка за столом отложил электронную игру и встал.
– Все время торчу, – поддразнила я его, пожимая протянутую руку Айсмена. – А ты нет?
– Нет.
Внимание Айсмена переключилось с меня на Кистена и остановилось на Дэ-виде, который стоял, опустив руки. Энтузиазм юноши сразу потускнел, когда он понял, что мы пришли кого-то опознавать.
– Э… гм… то есть, – Он высвободил руку. – Жуть до чего рад вас видеть, но не могу впустить без сопровождения кого-нибудь из ОВ или ФВБ. – Он вздрог-нул. – Извините.
– Сюда едет детектив Гленн, – сказала я, радуясь почему-то. Да, пришла я опознавать труп, если не три, но я знаю кого-то, кого не знает Кистей, а такое слу-чается нечасто.
Облегчение снова превратило его в мальчишку, которому обслуживать бы в молле элегантных покупателей, а не в морге управляться,
– Отлично, – сказал он. – Присядьте тогда на каталку, пока ждете.
Я глянула на пустую каталку у стены.
– Я, наверное, постою, – отказалась я вежливо. – Это Кистей Фелис, – пред-ставила я и потом, повернувшись к Дэвиду: – И Дэвид Хью.
Дэвид собрался, обрел профессиональные манеры и двинулся вперед, протя-гивая руку.
– Очень приятно, – сказал он, откачнувшись назад, когда рукопожатие кончи-лось. – А сколько… сколько Джейн Вольф
доставляют к вам в среднем за месяц?
В его голосе слышалась паническая нотка, и Айсмен тут же замкнулся, сел за свой стол.
– Извините, мистер Хью, но у меня действительно нет права…
Дэвид поднял руку, отвернулся, в тревоге склонив голову. Мое хорошее на-строение испарилось, но наше внимание привлек стук твердых подошв во внешнем холле, и я облегченно выдохнула, когда в дверях показалась крепко сбитая фигура Гленна. Он мощной рукой легко отодвинул тяжелый металл, и его темная кожа и розовые ногти резко выделялись на яркой белизне чуть потрескавшейся штукатур-ки. Одет он был в обычный костюм с галстуком, из-под пиджака торчала рукоять пистолета. Изогнувшись, он вошел почти боком, чтобы не открывать дверь полно-стью.
– Привет, Рэйчел, – сказал он, когда дверь закрылась, покачавшись. Он оста-новил взгляд на Дэвиде и Кистене, сдвинув брови в суровой официальности ФВБ. Уверенность Дэвида сменилась подавленностью, а Кистей нервничал. У меня воз-никло отчетливое впечатление, что ему здесь не нравится.
– Привет, Гленн, – сказала я, вдруг осознав свой совершенно непрофессио-нальный вид в кроссовках, линялой зеленой футболке и измазанных землей джин-сах. – Спасибо, что позволил мне вытащить тебя из-за стола.
– Ты сказала, что дело идет об этих Джейн Вольф. Как я мог отказаться?
У Дэвида налились желваки на скулах, и эта реакция не осталась незамечен-ной Гленном. Его взгляд смягчился – он понял, зачем здесь Дэвид.
За мной стоял Кистен, и я обернулась к нему:
– Гленн, это Кистен Фелпс, – сказала я, но Кистен уже подался вперед, улыба-ясь сомкнутыми губами.
– Мы знакомы, – ответил он, хватая руку Гленна и энергично ее пожимая. – Если можно так назвать. Это же вы уложили официантов у Пискари в прошлом го-ду?
– Из пейнтбольного пистолета Рэйчел, – сказал Гленн, вдруг занервничав. – Я же не…
Кистен отпустил руку и отступил на шаг.
– Нет, меня вы не подстрелили. Но я видел вас во время захвата. Отличная стрельба. Редко встречающаяся точность для человека, чья жизнь поставлена на карту.
Гленн улыбнулся, показывая ровные зубы. Единственный из всех известных мне фэвэбешников, если не считать его отца, который может говорить с вампиром без страха и знает, что, если приходишь в полдень к ведьме, принеси с собой зав-трак.
– Без обид? – спросил Гленн.
Кистен пожал плечами, повернувшись к двустворчатым дверям в холл:
– Все мы делаем то, что приходится делать. Сами собой мы можем быть толь-ко по выходным.
А ведь ты не шутишь, подумала я, пытаясь себе представить, в какую кашу влипнет Кистен, если Пискари выпустят на свободу. Потому что не только со мной у мастера вампиров были несведенные счеты. И хотя Пискари и мог бы устроить Кистену трудную жизнь, даже находясь за решеткой, было у меня такое чувство, что он наслаждается, продлевая страх перед неизвестным. Кистену он вполне мог бы простить, что тот дал мне египетский бальзам для иммобилизации его, Пискари – в конце концов, назвать это предательство выходкой неуправляемого бунтующе-го дитяти. Мог бы. Но на мне он просто поставил птичку – «в расход».
Шаркая подошвами, вперед вышел Дэвид:
– Дэвид, Дэвид Хью, – сказал он, страдальчески щурясь. – Нельзя ли нам по-быстрее?
Гленн пожал ему руку, и на выразительном лице появилась профессиональная отстраненность – необходимая, чтобы он мог спать по ночам.
– Разумеется, мистер Хью.
Детектив посмотрел на Айсмена, и студент кинул ему «Кусь-меня-Бетти» с ключом. Когда Гленн поймал куколку, края ушей подтянутого и строгого офицера ФВБ покраснели от смущения.
– Рэйчел, – тихо сказал мне Кистей, когда мы с ним на правились в ту сторо-ну, – если ты можешь потом доехать до мой с Дэвидом, то мне отсюда надо дра-пать.
Я остановилась. Гленн обернулся, держа для меня дверь. За ней был виден уютный уголок с креслами и напарник Айсмена с блокнотом, глядящий на нас из-за стекол очков. Кистей боится мертвых?
– Кистей! – протянула я, не в силах поверить. Я собиралась по дороге домой остановиться у «Биг Черри» и купить томатных приправ для Гленна, в магазине чар взять вина из сирени и где-нибудь еще для себя коробку именинных свечей в надежде когда-нибудь сделать именинный пирог. Но Кистен отступил назад:
– Нет, правда, – сказал он. – Пора мне. Сегодня привозят какой-то редкий сыр, и я должен быть на местe, чтобы за него расписаться. Иначе потом придется само-му ехать за ним на почту.
Редкий сыр, как же! Так я и поверила. До него же хреново без своей машины.
Упершись рукой в бедро, я набрала воздуху, чтобы сказать ему все, что я о нем думаю, но Дэвид прервал меня простой фразой:
– Рэйчел, я тебя отвезу домой.
Кистен смотрел умоляющими глазами, и я сдалась.
– Ладно, давай. Я потом позвоню.
Он качнулся на носках – обычный его прием, делающий его очаровательно уязвимым. Нагнувшись ко мне, он быстро поцеловал меня в шею и шепнул:
– Спасибо, любимая.
Рука его у меня на плече сжалась, и, едва нажав зубами, он послал молнию желания прямо мне в сердце.
– Прекрати! – шепотом сказала я, слегка его оттолкнув и сама чувствуя, как краснею.
Он отступил, улыбаясь, уверенно кивнул всем прочим, сунул руки в карманы и вышел, не спеша, наружу.
Помоги мне, боже, подумала я, убирая руку от шеи. Такое было чувство, буд-то Кистей только что мною воспользовался, чтобы восстановить в себе уверен-ность. Да, конечно, он боится мертвых, но я – его девушка, и показать это перед тремя другими мужиками – это хорошо самоутвердиться. Ладно, бог с ним.
С еще пылающим лицом я услышала, как Гленн прокашлялся.
– А что такого? – буркнула я, входя перед ним. – Он мой бойфренд.
– Ну-ну, – тихо сказал он в ответ, потряхивая «Кусь-меня-Бетти», чтобы за-звенели ключи. Живой вампир-интерн, проверявший бирки, под взглядом Гленна вышел. Остались только мы да, может быть, несколько новопреставленных вампи-ров, маринующихся до темноты.
Гленн остановился возле одного ящика, посмотрел на Дэвида. Вервольф хру-стнул пальцами.
– Вы полагаете, что знаете этих женщин? – спросил Гленн, и я ощетинилась. В его голосе слышался более чем прозрачный намек на недоверие – рвалась нару-жу потребность обвинить кого-то в их гибели.
– Да, – перебила я Дэвида прежде, чем он успел заговорить. – У него есть не-сколько подруг, с которыми он не может связаться, и поскольку он хранит для ме-ня одну вещь, за которую некоторые лица готовы пойти на убийство, мы решили, что лучше ему посмотреть – хотя бы чтобы мы все могли спокойно спать ночью.
Дэвиду от моего объяснения стало легче, похоже, но Гленн явно не был дово-лен.
– Вы знаете, Рэйчел, – заговорил он, повернув короткими пальцами ключ, но не открывая ящик, – это все вервольфы. Строго говоря, ФВБ к этому делу отноше-ния не имеет. Если кто-нибудь поднимет шум, я могу поиметь массу неприятно-стей.
Я чувствовала страх и ожидание, исходящие от Дэвида, и подумала, не пото-му ли уехал Кистей. Пусть эти эмоции направлены не на него, но вызвать в нем ре-зонанс они могли.
– Да открой ты этот ящик, – сказала я» начиная уже злиться. – Ты правда ду-маешь, что я стукну про это Денону? Он бы тут же посадил Дэвида в башню и под прожектор. И кстати, – добавила я, искренне надеясь, что ошибаюсь, – если я пра-ва, это еще как дело ФВБ.
Карие глаза Гленна прищурились, а Дэвид нахмурил брови, когда фэвэбэшник открыл ящик. Я опустила глаза на резкий звук расстегиваемого мешка и увидела красивую женщину в новом свете, представила себе ее боль и страх, когда она пе-рекинулась волком, понятия не имея, что с ней. Боже мой, она же наверняка поду-мала, что умирает.
– Элейн! – выдохнул Дэвид, и я поддержала его под локоть, когда он покач-нулся. Гленн тут же переключился в режим детектива – глаза зажглись, поза стала собраннее, более угрожающей. Я глазами ему показала, чтобы притих. Успеет со своими вопросами, нам еще два ящика Пандоры открыть надо.
– Господи, Дэвид… Держись. – Мне ужасно хотелось, чтобы Гленн застегнул мешок.
Будто в ответ на мои несказанные слова, он медленно задвинул ящик с Элейн обратно.
Дэвид был бледен, и мне пришлось себе напомнить, что хотя он и может сам о себе позаботиться и уверенности в себе у него хватает, это были женщины, кото-рых он знал близко.
– Покажите следующую, – сказал он, и запах мускуса стал в спертом воздухе сильнее.
Гленн набросал короткую записку, вырвал из ежедневника и заткнул за таб-личку с надписью на ящике. У меня под ложечкой завязался узел – дело приобре-тало очень нехороший вид. Мало того, что Дэвид замешан в случайной гибели трех женщин, так еще и мне придется объяснять ФВБ, почему они по свидетельст-вам о рождении – люди.
Просто бутерброд с дерьмом. И. как мне с этим разбираться? Все мастера-вампиры этой страны и каждый альфа-самец с манией величия откроют за мной охоту; первые – чтобы уничтожить фокус, вторые – чтобы им завладеть. Притво-риться, что его выбросили с макинакского моста – второй раз не пройдет.
Может быть… может, это случайность? Может, Элейн была вервольфом и только сказала Дэвиду, что она человек – знала, что с сукой он встречаться не бу-дет.
Гленн отпер второй ящик, и когда мы встали над ним, расстегнул мешок. Я смотрела на Дэвида, а не на Гленна, и узнала ответ, когда он закрыл глаза и рука у него задрожала.
– Фелисия, – шепнул он. – Фелисия Борден. – Он потянулся к ней, дрожащие пальцы зарылись в каштановые волосы. – Прости, Фелисия. Я не знал… что… что ты с собой сделала?
У него подсел голос, и я бросила взгляд на Гленна. Сотрудник ФВБ кивнул: Дэвид готов был потерять самообладание. Надо бы побыстрее закончить с этим тяжелым делом.
– Пойдем, Дэвид, – сказала я ему с сочувствием, беря под руку и отводя на шаг назад. – Еще одна.
Дэвид оторвал взгляд от мертвой, и Гленн быстро задвинул ящик под скрежет металла. Осталась только одна женщина – которая попала под поезд. Это вряд ли был суицид. Скорее всего в шоке первого превращения, без обезболивающего, со-вершенно неподготовленная, она мчалась куда-то вслепую, ища ответа. Или же была в эйфории от обретенной свободы и переоценила новые способности. Я поч-ти надеялась, что это был второй вариант, хотя и он трагичен. Мне не нравилась мысль, что она сошла с ума – Дэвид тогда еще сильней будет чувствовать свою ви-ну.
Мы с Дэвидом стояли справа у последнего ящика. Заметив, что он затаил ды-хание, я осторожно вложила руку ему в ладонь – холодную и сухую. Кажется, у него начал развиваться шок.
Гленн неохотно выдвинул последний ящик – он явно не рвался показывать Дэвиду эти руины женского тела.
– Боже мой! – простонал Дэвид и отвернулся.
С наворачивающимися на глаза слезами, с чувством беспомощности я обняла его за плечи и отвела в тот «домашний» уголок с креслами и столом, где родствен-ники ждут пробуждения вампиров. Он ссутулился, двигался машинально. Вцепил-ся в спинку кресла, потом в него рухнул. Из-под моей руки он выскользнул, и я встала над ним, а он уперся локтями в колени, уронил голову на руки.
– Я не хотел, – сказал он мертвым голосом. – Так не должно быть. Не должно!
Гленн задвинул последний ящик и зашагал к нам этакой агрессивно-покачивающейся фэвэбешной походкой.
– Осади назад, – предупредила я. – Вижу, что ты подумал, но он этих женщин не убивал.
– Так почему он все себя старается убедить, что не убивал?
– Дэвид – страховой инспектор, а не киллер. Ты же сам сказал, что это само-убийства.
Дэвид издал резкий стон внутренней боли. Я обернулась к нему, тронула его за плечо.
– Черт, Дэвид, извини. Я не думала, что это так будет.
Он не глядел на меня, и голос его прозвучал безжизненно:
– Они были одни. Каждая из них. Никто им не помог, никого не было сказать им, что боль пройдет. Объяснить, чего ждать. – Он поднял голову – в глазах стояли слезы. – Они это пережили в одиночку, и вина тут моя. Я мог помочь. Они бы вы-жили, если бы я при этом был.
– Дэвид… – начала я, но вдруг лицо его переменилось, и он резко встал:
– Я должен идти, – произнес он неразборчиво. – Надо позвонить Серене и Ка-пли.
– Одну минуту, мистер Хью, – твердо вмешался Гленн с неприятным выраже-нием лица.
Дэвид побелел, невысокое, но крепкое тело напряглось.
– Я должен позвонить Серене и Капли! – воскликнул он, и Айсмен заглянул в дверь.
Я взметнула руки в мольбе, встала между Гленном и пораженным горем вер-вольфом.
– Дэвид, – начала я рассудительно, кладя ладонь ему на руку, – ничего с ними не случится. До полнолуния еще неделя. – Обернулась к Гленну, и сказала намного тверже: – А тебе я сказала, чтобы осадил назад.
От моего резкого тона глаза у него сузились, но хоть он и агент ФВБ, специа-лист по Внутриземелью, но я сама – внутриземелец.
– Осади, сказала! – Я понизила голос, чтобы ненароком кого не разбудить. – Это мой друг, и ты с ним будешь помягче, иначе, видит бог, Гленн, я тебе покажу, на что способна злая и рассерженная ведьма.
Гленн стиснул зубы. Я смотрела на него в упор. Никогда еще я не применяла к нему магии, но мы сюда пришли за ответом на вопрос, обращает ли фокус людей в вервольфов, а не за обвинением в убийстве.
– Дэвид, – сказала я, не сводя глаз с Гленна, – сядь. У детектива Гленна к тебе есть несколько вопросов.
О господи, мне бы еще хоть каких-нибудь ответов.
Оба они слегка успокоились, и когда Айсмен закрыл за собой дверь, я села и даже положила ногу на ногу, как хозяйка этого милого и уютного приема. Дэвид вернулся в кресло, но Гленн остался стоять, глядя на меня сверху вниз и хмурясь. Его дело – морщинки у него останутся, не у меня.
А я начала думать. Черт, не хватало у меня сообразительности придумать убедительную ложь, и придется говорить правду. Грустно. Морщась, я обратила взгляд на Гленна.
– Ну… в общем… ты умеешь хранить секреты, Гленн?
Я подумала о спящих вампирах и порадовалась, что ящики звуконепроницае-мые. Если бы они еще и запахонепроницаемыми были…
Гленн выдохнул, будто сдулся. Его манера сразу переменилась: только что был агрессивный и неуступчивый агент ФВБ, и вдруг – добродушный коп на со-седнем углу.
– Для тебя, Рэйчел, я готов послушать. Какое-то время. Ладно, это справедли-во – я ведь грозилась отлупить его своей магией. Посмотрев на Дэвида и убедив-шись, что он объясняться предоставил мне, я сцепила руки на коленях.
– Этих женщин в базе данных ты не нашел, потому что они не в списках внутриземельцев.
Гленн приподнял брови.
– Они в списках людей, – сказала я, почти слыша, как щелкает переключаемая стрелка. Это моя жизнь переходила на новую линию – наверное, более короткую.
Ткань костюма Гленна тихо зашелестела – это он повернулся.
– Людей? Но ведь…
– Они сюда прибыли как оборотни, да, – закончила я за него.
Взяв сумку за ремень, я перетянула ее вперед, поставила к себе на колени. Го-ворить Гленну, что фокус у меня, я не собиралась. Он наверняка начнет настаи-вать, чтобы я передала фокус ему, я откажусь – и он превратится в тестостероно-вый костер, а я – в ведьму до мозга костей. Лучше до этого не доводить. Гленн мне нравится, а каждый раз, когда я пускаю в ход магию, я обычно теряю друга.
Из-за моей спины донесся безразличный голос Дэвида.
– Это я их обратил. Я не нарочно. – Он поднял голову. – Поверьте мне, я этого не хотел. Я даже не думал, что такое может быть.
– Такого не может быть, – ответил Гленн. Его недоумение стало окрашиваться гневом. – Если вы так решили пошутить…
Он мне не верил.
– Ты не думаешь, что я могла бы что-нибудь получше придумать, если бы во-дила тебя за нос? Мне надо зарабатывать на квартплату, и я не собираюсь терять целый день, торча здесь в морге. – Я оглядела стерильную обстановку. – Как бы мило тут ни было.
Крупный агент нахмурился:
– Человек не может стать вервольфом. Это факт.
– Сорок лет назад люди считали фактом, что на свете нет ни вампиров, ни пикси. Волшебные сказки помнишь? В старых сказках говорилось, что укус может превратить человека в вервольфа. И это правда, а доказательство – что ты этих женщин найдешь в базе данных по людям.
По лицу Гленна было видно, что он на эту разводку не идет.
Я опустила голову и сказала, глядя в пол:
– Понимаешь, есть такая проклятая демоном статуя. – Господи, как же это беспомощно звучит. – Я ее отдала Дэвиду на хранение, потому что он – вервольф, а Дженкс говорил, что у него от этой статуи голова болит. Это злая магия, Гленн. Тот, кто ею владеет, имеет возможность превращать человека в вервольфа. Обо-ротни хотят ее заполучить. А вампиры готовы кого угодно убить, чтобы ее унич-тожить и сохранить баланс сил Внутриземелья. – Подняв глаза, я увидела, что он слушает. Но было видно, что он не собирается отказываться от устоявшихся и безопасных убеждений. – Я полагала, что для превращения человека нужен еще дополнительный ритуал. – Чувствуя свою вину, я тронула Дэвида за руку. – Видно, это не так.
– Вы их кусали? – спросил Гленн Дэвида тоном обвинителя.
– Я с ними спал. – Был бы его тон чуть резче, и я бы сказала, что он огрызнул-ся. – Я должен идти. Должен предупредить Серену и Калли.
Рука Гленна легла на рукоять оружия. Я бы обиделась, но он это сделал бес-сознательно.
– Послушай, – сказала я раздраженно. – Помнишь, в мае беспорядки в молле, драки вампиров с вервольфами? – Гленн кивнул, и я подвинулась к краю стула – не нравилась мне эта рука на оружии. – Так вот, это было потому, что три стаи вер-вольфов решили, будто этот их артефакт у меня, и они пытались меня устранить.
У него глаза вдруг стали большими. Он начинал верить.
– И если выяснится, что артефакт не свалился с макинакского моста, а нахо-дится в Цинциннати и превращает женщин в оборотней, я буду ходячей покойни-цей. – И после паузы я добавила: – Снова.
Агент ФВБ выдохнул – медленно, долго, но что он при этом думал, я не поня-ла.
– Вот почему убили секретаршу мистера Рея? – спросил он, жестом показав за спину, на ящики.
– Вероятно, – ответила я тихо. – Но это не Дэвид.
Черт побери, прав был Денон. Ее гибель – в каком-то смысле моя вина. Чувст-вуя себя жуть до чего несчастной, я оторвала взгляд от ящика и перевела его на Дэвида, подавленного, пытающегося как-то принять факт смерти трех знакомых женщин. Если дело вскроется, нам обоим конец. Я снова переключилась на Глен-на:
– Ты ведь никому не скажешь? – попросила я. – Про это нельзя рассказывать. Родственникам надо будет сказать, что женщины погибли от несчастного случая.
Гленн покачал головой:
– Я сохраню тайну, насколько это в моих силах, – сказал он, выходя вперед и становясь перед Дэвидом, – но я должен буду это записать. – Мистер Хью, – обра-тился он к Дэвиду вполне уважительно, – вы не могли бы проехать со мной в мой офис, чтобы заполнить кое-какие документы?
Черт! Ярухнула в мягкое кресло, на меня пахнуло благовониями от движения воздуха.
– Ты его арестуешь? – спросила я, и Дэвид побледнел еще сильнее.
– Нет, только сниму показания. Ради его защиты. Если вы сказали мне правду, – подчеркнул он, как будто я ее не сказала, – то вам нечего бояться. Ни вам, ни мистеру Хью.
Я сказала правду, но почему-то он меня не успокоил. Зная, что физиономия у меня очень мрачная, я встала рядом с Дэвидом.
– Хочешь, я с тобой поеду? – спросила я, гадая, не смогу ли я обменять свой переезд из церкви подальше от Айви на добровольную адвокатскую помощь Стрижа Дэвиду.
Вервольф кивнул. Вид у него был потрясенный, но вполне собранный в этом костюме и галстуке.
– Да нет, Рэйчел, все в порядке. Я о протоколах знаю все. – Устало помор-щившись в знак согласия, он посмотрел на Гленна. – Если мы заедем ко мне, я смогу дать вам имена и адреса всех женщин, с которыми я спал с тех пор, как стал обладателем этого… предмета.
Поджав толстые губы, Гленн провел ладонью по своей короткой стрижке:
– И с каким точно числом женщин имели вы секс в последние два месяца, мистер Хью?
Дэвид покраснел:
– С шестью, кажется. Чтобы точно сказать, мне нужно посмотреть в записную книжку.
Гленн как-то неопределенно хмыкнул, и почти видимым образом его уваже-ние к коротышке резко выросло. Ну и свиньи же все мужчины!
– Вас подвезти тоже не проблема, – предложил мне Гленн. – И этот артефакт я бы взял на свое попечение. Не имеет смысла вам подвергаться опасности.
Я приподняла брови, стараясь не смотреть на свою сумку.
– Он сейчас доставляется по почте, – соврала я, не желая пускаться в объясне-ния, почему я ему не дам статую. – Как только попадет ко мне в ящик, я тебе со-общу.
Вру-вру, вру-вру-вру-у-у-у, вру-вру…
Карие глаза Гленна прищурились, и я почувствовала, что меня изнутри обдает жаром. Дэвид не сказал, что знает, где сейчас предмет, – очевидно, согласившись с моим решением. Я собралась, поправила ремень на плече и направилась к двери. Очень все нехорошо получалось. Может, продать его в Интернете, а деньги отдать в фонд облегчения последствий войны? Потому что война тогда будет.
– Спасибо за сотрудничество, мистер Хью, – сказал Гленн у меня за спиной. – Я знаю, что это трудно, но родные и близкие этих женщин будут благодарны за избавление от неизвестности.
– Не говорите им, что это я обратил их дочерей, – прошептал Дэвид. – Я ска-жу сам. Предоставьте это мне.
Толкая качающуюся дверь, я оглянулась. Гленн шел рядом с коротышкой-вервольфом, сочувственно ссутулившись, и я, прислушавшись к своим ощущени-ям, поняла, что сочувствие искреннее.
– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал Гленн, на миг встретившись со мной глазами.
Ага, я такое уже слышала. Это значило, что он сделает все, что в его силах, пока это не будет противоречить, мать их, его правилам.
Идиотский, твердолобый, прямолинейный фэвэбешник. Ну что плохого, если это дело закопать, не вытаскивая на свет?
Я с досадой выдохнула, поймав себя на том, что начала мыслить как Трент. Да, но тут речь идет о войне за власть во Внутриземелье, а не о нелегальной лабо-ратории. И все-таки эти женщины погибли, а я хочу, чтобы он соврал их родным, отчего они погибли и как.
Мы притормозили – Гленн подошел потолковать с Айсменом, а Дэвид оста-новился передо мной. Немногие морщинки на его лице стали от напряжения резче, и выглядел он ужасно.
– Дэвид, мне очень жаль, что так вышло, – шепнула я.
– Это не твоя вина, – ответил он, но у меня было чувство, будто именно моя.
Гленн подошел к нам и жестом предложил Дэвиду идти вперед. Сам он взял меня за руку выше локтя и придержал, пока Дэвид не оказался на несколько шагов впереди нас.
– От кого вы получили это изваяние? – спросил он, когда мы снова пошли к двери.
Я посмотрела на темные пальцы, охватившие мою руку, вспомнила толстую папку – досье Ника. Трясущейся рукой я потянулась к захватанным перилам, ухва-тилась за них, поднимаясь.
– Обещай мне, что все сделаешь, чтобы это не вылезло из ящика, – попросила я. – Все на свете.
– Ответьте мне, Рэйчел, – потребовал он, не уступая ни на дюйм.
Я устало выдохнула, глядя в сгорбленную спину Дэвида.
– От Ника.
Я не видела смысла скрывать. Этот вор разыграл свою смерть, и у Гленна не будет причины его разыскивать. Мгновенно став спокойнее, Гленн кивнул:
– О'кей. Вот теперь я тебе верю.

Глава десятая

На автобусной остановке было жарко, и я стояла, вдыхая воздух, ароматизи-рованный испарениями мостовой, выхлопными газами и манящими запахами рас-положенного неподалеку «Скайлайн чили». Это, пожалуй, единственная сеть рес-торанов, где подают блюда из томатов даже после Поворота и бойкота помидоров, объявленного половиной выжившего населения. Я была голодна, и меня подмыва-ло взять себе картонную тарелку навынос, но я точно знала, что стоит мне отойти, как появится автобус, а мне придется еще полчаса ждать.
Вот я и стояла в зеленой футболке и джинсах, потея на солнцепеке и разгля-дывая плотный поток машин. От стоящего рядом со мной подтянутого вервольфа пахло приятно, и два ворлока, монополизировавшие тень недавно посаженного де-рева, вели пустопорожний треп. Что это ворлоки, а не колдуны, понятно было по тому, что специфический запах красного дерева едва различался под излишком ду-хов, от которого слезились глаза вервольфа.
Чем больше ты практикуешь магию, тем сильнее становится твой запах, хотя обычно унюхать его может только внутриземелец. То же самое относится и к вам-пирам – кто больше всех себе позволяет, от тех и аромат исходит сильнее. Дженкс говорит, что от меня разит магией, а от Айви воняет вампиром. И живем мы все в маленькой провонявшей церквушке, добавила я про себя.
Чувствуя неловкость от присутствия ворлоков, я провела пальцем под ремнем сумки на плече. Ворлок – это не пол, а квалификация. Это те же ведьмы и колду-ны, только не давшие себе труда научиться творить заклинания самостоятельно. Да, готовые заклинания и зелья они могут оживлять, но творить их – выше уровня ворлоков. Как только человечество на эту тему задумается, так сразу весь демо-графический пласт образованных колдунов может перестать задираться и рассла-биться.
У меня диплом за два года обучения плюс достаточно жизненного опыта, что-бы получить лицензию на использование в работе собственных чар. Не недостаток квалификации мешал мне получить лицензию на продажу моих амулетов, а недос-таток капитала. И это объясняло, в частности, парадокс, почему я езжу на автобу-сах с артефактом, из-за которого может начаться война за власть во Внутриземе-лье. С моей-то удачей меня еще ограбить могут по дороге домой.
Шумно вздохнув, я одернула футболку, думая, не снять ли ее и не остаться ли в майке, которую я так и не сняла. Интересно будет посмотреть на реакцию стоя-щего рядом мужика, когда я начну раздеваться. При этой мысли у меня углы губ поднялись в затаенной улыбке. А можно еще и кроссовки снять и пойти босиком. Грабители, как правило, к перемазанным босякам не пристают.
Стоящий рядом вервольф восхищенно присвистнул, и я подняла голову от своих замызганных кроссовок – к стоянке, как автобус, подрулил выехавший из потока машин лимузин «Серый призрак». Первая моя реакция – удивление – сме-нилась досадой. Наверняка это Трент. А я тут стою и жду автобуса с грязными ко-ленями и вся пропотевшая. Ну просто праздник какой-то.
Тонированное стекло пошло вниз, и я посмотрела поверх солнечных очков. Ага, Трент. Богатый сукин сын отлично смотрелся в кремовом полотняном костю-ме и белой рубашке. Загар его к лету стал темнее, и я подумала, что он выезжает в свои призовые сады и известные всей стране конюшни чаще, чем дает об этом знать. Улыбаясь уверенно, с некоторым даже ожиданием, этот эльф инкогнито вы-гнул тонкие брови, увидев мои перемазанные землей колени.
Я ни слова не сказала, а посмотрела через опущенное стекло на переднее си-денье, где, конечно же, был Квен – глава его службы безопасности. За рулем сидел он, а не главный задолиз Джонатан. Этого долговязого садиста не было, и оттого у меня пульс застучал спокойнее. Квен мне нравился, пусть даже он иногда проверял мое владение магией и боевыми искусствами. По крайней мере он, в отличие от своего работодателя, честен.
Подперев бедро рукой, я спросила ядовито:
– А где Джон?
У вервольфа чуть истерика не случилась, когда он понял, что я позволяю себе дерзить Тренту – настолько я хорошо с ним знакома. Оба ворлока лихорадочно снимали на сотовые телефоны, хихикая и перешептываясь. Может, стоит вести се-бя вежливо, а то эту мерзкую сцену развесят по всему Интернету. Я приняла не-сколько более спокойную позу.
Трент наклонился к окну, зеленые глаза щурились на солнце. Светлые, почти прозрачные волосы шевелил уличный ветерок, разрушая идеальную прическу. Как ни противно мне это признать, но мой счетчик привлекательности от этих волос просто зашкаливал. Идеал бизнесмена, владелец безупречно легального предпри-ятия «Каламак индастриз» обладает таким телом, которое в плавках и в кресле спа-сателя смотрелось бы не хуже, чем в дизайнерском костюме в зале совещаний.
– Джонатан занят, – ответил он, и в хорошо поставленном голосе мое внима-ние привлекла едва слышная нотка досады – хотя гипнотизирующее изящество го-лоса ни на йоту не стало меньше.
– С Элласбет? – насмешливо спросила я, и стоявший рядом со мной вервольф поперхнулся.
А что такое? Я перед ним должна стелиться, потому что он держит всю торговлю бримстоном на восточном побережье и половина мировых лидеров у не-го на коротком поводке из нелегальных биолекарств? Трент, когда ему не удалось заманить меня навсегда к себе на службу посулами, попытался добиться этого уг-розами. С помощью весьма симпатичного шантажа я его поставила на место, но он все равно никак не мог понять, что я не буду на него работать. Ну, быть может, от-части это и моя вина… потому что я никак не могу сказать «нет», когда он мне по-машет достаточно толстой пачкой денег.
Трент вздохнул, видимым образом не одобряя мое ребяческое поведение, но мне, черт все побери, было сейчас жарко и деньги нужны были. А потому меня весьма привлекали и его посулы, и его машина с кондиционером.
– Садитесь, – предложил он, улыбнулся, помахал рукой ворлокам и снова отодвинулся из двери в тень.
Я глянула на стоящего рядом вервольфа, решив, что Трент хочет говорить со мной насчет того Repondez S'il Vons Plait(Вежливая просьба ответить в конце при-глашения фр.), на которое я ему репондеть не стала.
– Как думаете, надо? – спросила я у соседа, и он закивал, как китайский бол-ванчик.
Трент высунулся на свет.
– Садитесь, миз Морган. Я вас отвезу куда хотите.
Хочу в Вегас, выиграть там машину, подумала я, но шагнула вперед.
– У вас там кондиционер включен? – спросила я, и он поднял брови. Ну ладно, согласна, дурацкий вопрос. – Я была бы не против поехать домой, – добавила я.
Трент поманил меня к себе, и двое ворлоков у меня за спиной просто сомлели при виде этого.
– Мне хватит пятнадцати минут, – сказал он, и его улыбка политика приобре-ла несколько вымученный вид.
Трент подвинулся, давая мне место, а я в приступе ребячьего упрямства схва-тилась за ручку передней дверцы, дернула ее на себя и распахнула. Квен дернулся от неожиданности, когда я села в машину, захлопнула дверцу и потянулась за рем-нем безопасности.
– Ах, миз Морган, – вздохнул Трент на заднем сиденье.
Кондиционер был включен, но и близко не так сильно, как надо, и я, поставив сумку на пол, стала настраивать вентилятор.
– На заднем сиденье не езжу, – сказала я, направляя шторки вентилятора на себя и открывая его на полную. – Я там себя чувствую как ребенок, Трент.
– Могу понять, – буркнул он слегка недовольно, и сидящий за рулем Квен улыбнулся.
Наши отцы работали вместе над восстановлением биологического вида, к ко-торому принадлежит Трент, но мне на это было глубоко начхать. Когда отцы у нас погибли с интервалом в неделю, Трент воспитывался в роскоши и привилегиях, а я училась отбиваться от шпаны, увидевшей во мне легкую добычу – меня растила мать, так потрясенная смертью отца, что о нас с братом она почти забыла. Может, я завистлива. Но все равно пусть не думает, что я сяду рядом с ним, будто мы дру-зья.
Позади нас раздался мощный сигнал: городской автобус пытался въехать на остановку. Мы стояли тут в нарушение закона, но кто будет выписывать штраф Тренту Каламаку?
По его жесту Квен бросил машину на опустевшую полосу – ее перегородил за нами автобус. У меня было такое чувство, будто я набрала несколько очков в этой игре, и я сняла темные очки, а потом погрузилась в плюшевую кожу, наслаждаясь прохладным воздухом, шевелившим промокшие от пота пряди. До чего ж прият-но.
– Подразумевалось, – протянул Трент громче, чем ему хотелось бы, – что мы с вами поговорим.
– А я хочу говорить с Квеном.
Повернувшись к исчерченному шрамами эльфу, я улыбнулась. Он с виду был одного возраста с моим отцом – если бы отец не погиб. Темную кожу отмечали дефекты, оставленные Поворотом даже на некоторых внутриземельцах. Квен тоже эльф, таким образом я знакома с четырьмя. Неплохо для представителей вида, счи-тающегося вымершим. У Квена наверняка есть и людские гены, иначе бы вирус Т-4 «Ангел», истребивший приличную долю человеческого населения, его бы не по-разил.
При своем маленьком росте Квен жилист и силен – и в лей-линейной магии, и в боевых искусствах. Я видела однажды, как он пустил в ход черные лей-линейные чары, хотя Тренту и неизвестно, быть может, что он ими владеет. Иногда лучше не знать, какими средствами твоя охрана делает свою работу.
Одежда на нем была черная, наводящая на мысль о военной или еще какой-нибудь форме, но достаточно просторная и удобная, обеспечивающая легкость движений. С виду лет под пятьдесят, смотрелся он отлично. Будь мне нужен в этой жизни образец профессионального поведения, я могла бы выбрать Квена. Если бы он только на Трента не работал.
– И как живешь? – спросила я у него, и этот обычно железный мужик не смог сдержать намека на улыбку. Тренту она не была видна, а я подумала, нет ли у Кве-на чувства юмора, о котором я даже не догадывалась.
– Спасибо, миз Морган, хорошо, – ответил он спокойно, и голос его был так же шершав, как его рябая кожа. – А вы выглядите… – Он замолчал, окинул меня долгим взглядом, замедлив ход в потоке идущих через мост машин. – Что вы с со-бой сделали? Вы просто… светитесь здоровьем.
Я покраснела. Он заметил, что у меня исчезли веснушки, как и вообще все об-ретенные почти двадцать пять лет моей жизни дефекты на коже – неожиданный положительный эффект превращения с помощью демонского проклятия.
– Долго рассказывать, – ответила я, не желая углубляться в тему.
– А я бы с интересом послушал, – намекнул он с едва заметным оттенком уп-река в хриплом голосе.
С заднего сиденья раздалось рассчитанное покашливание Трента. Решив, что я достаточно его уже достала – и не желая продолжать этот разговор с Квеном, – я подтянула кверху измазанное землей колено и обернулась, чтобы мы с Трентом видели друг друга.
– Вот что, Трент, – сухо сказала я. – Я знаю, что ты хочешь меня позвать ох-ранником на твою свадьбу, и мой ответ – «нет». Что ты меня подвез – большое спасибо. Но ты не в своем уме, если думаешь, что я от этого поглупею и растаю. Я не из твоих услужливых дебютанток!
– Я никогда вас такой не считал, – перебил он тоном легкого возражения, буд-то сам факт ему нравился.
– И я не буду, извини, подружкой на твоей свадьбе. Ты просто не сможешь мне столько заплатить… – Пауза. Я про себя выругала собственный рок: Трент всегда появляется, когда мне нужны крупные суммы. Везение – или он ждет, пока я окажусь на мели? – Это ведь платная работа? В том смысле, что платья подру-жек – дикая жуть, но обычно не приходится платить тем, кто их надевает,
Трент откинулся на спинку сиденья, спокойный и уверенный, нога на ногу – такой вид, будто в этой игре у него все козыри.
– Будет платной, если вы за нее возьметесь.
У меня скулы свело от напряжения, и я попыталась расслабить мышцы, хотя тут же стала думать о церкви и во сколько обойдется ее освящение. У Трента кар-маны такие глубокие, что он даже глазом не моргнет. А с моей стороны нехорошо будет перекладывать такую долю финансового бремени на Айви, потому что вина здесь моя.
Трент понял, что мне сейчас что-то очень нужно – настолько, что меня его деньги соблазняют, и на лице его появилась самодовольная улыбка, будто нарочно, чтобы меня разозлить. Одна из причин, по которым я села вперед. Это эльф – мас-тер проницательности, и мы с ним достаточно похожи, чтобы он взял надо мной верх.
– Я прошу вас пересмотреть свое решение, – сказал он, и его лицо утратило все самодовольство при следующих его словах: – Пожалуйста, очень вас прошу. Мне действительно может быть полезна ваша помощь.
Я заморгала, заерзала, пытаясь скрыть, как потрясена. Пожалуйста? С каких пор Трент выучил это слово? С тех пор, как я стала видеть в нем личность? – по-думала я, отвечая на собственный вопрос. А это почему? Захлестнутая эмоциями, я вспомнила, как не более двух месяцев назад умоляла вампира-самоубийцу поду-мать о лекарствах, облегчающих боль, как об альтернативе первой смерти. Лекар-ствах нелегальных, к которым имел доступ только Трент. Да бог ты мой, всего двадцать минут назад я просила Гленна скрыть обстоятельства смерти этих жен-щин – потому что мне так легче будет жить.
Злясь на себя, я стала видеть причины убийств и шантажа Трента. Я не гово-рю, что его методы оправданы – говорю только, что стала их понимать. Он ленив до омерзения, и потому идет легким путем, не всегда совпадающим с законным, который обычно труднее. Но попросить Гленна скрыть информацию, чтобы пре-дотвратить войну за власть во Внутриземелье – это же не то что убить своего ве-дущего генетика, чтобы он не сдал тебя властям? Или то?
Медля с ответом, я сняла футболку, и прохладный воздух ударил в разгоря-ченное тело, а я тем временем засовывала мягкий хлопок в сумку, чтобы получше спрятать фокус.
– А зачем? – спросила я в лоб. – Квен стоит троих таких, как я.
Выразив на треугольном лице нечто вроде напряжения, Трент протянул мне возвращенное приглашение. Я посмотрела, увидела птичку возле «ДА» и несколь-ко слов от руки – от того, кто это приглашение вернул. Пометка говорила, что этот адресат весьма польщен и согласен быть шафером.
– И что? – спросила я, возвращая приглашение.
– Посмотрите, от кого она, – сказал он, снова протягивая его ко мне над си-деньем.
Со стеснением в груди я глянула на безобидную и безбожно дорогую бумагу, зажатую в загорелых пальцах Трента. Под жуткую тряску – мы проезжали желез-нодорожные пути – я взяла бумагу и перевернула – прочесть адрес на обороте.
– Ох ты черт! – шепнула я.
– Примерно это я и сказал, – буркнул Трент, не отрывая глаз от мелких мага-зинчиков и домов, мимо которых мы ехали.
У меня пересохло во рту. Я переводила взгляд с Трента на Квена и обратно, но они сидели молча, наблюдая за моей реакцией. Я медленно протянула пригла-шение обратно. Оно вернулось от Саладана, и число в нем стояло примерно месяч-ной давности.
– Ли не может быть по эту сторону лей-линий, – сказала я и отключила венти-лятор.
Страх перед демонами Трент скрывал хорошо, но я его видела.
– Очевидно, он все-таки здесь, – сказал он сухо.
Я помотала головой:
– Он – фамилиар Ала. И по эту сторону линий быть не может.
– Это его почерк. – Трент бросил приглашение, и оно с тихим шорохом при-землилось на дорогую кожу там, где должна была сидеть я.
Что-то защелкало в мире, вставая на место, и я замерла. Теперь понятно, за-чем Трент хочет не только моего присутствия на свадьбе, но и моей работы в охра-не, чтобы я стояла рядом с ним каждую чертову секунду.
– Ну уж нет, – сказала я вслух. – Не буду я стоять гвоздем на твоей свадьбе, если есть шанс, что Ал покажется в качестве гостя Ли. Я с демонами дел не имею и не пойду туда, где того гляди придется защищать от демонов себя или кого бы то ни было. Ни в коем случае. Абсолютно.
– Свадьба и торжественный обед после репетиции днем раньше будут после захода солнца, – сообщил Трент слишком, пожалуй, спокойно. – Именно там будет основной риск. Но я просил бы вас прийти и на репетицию, учитывая, что вы заяв-лены подружкой невесты. Репетиция и обед в пятницу.
– В эту пятницу? У меня день рождения. Невозможно.
Выражение лица у Трента переменилось.
– В пленении Ли есть ваша вина, миз Морган, – сказал он холодно. – Уверен, что у того демона есть скрытый мотив отпустить Ли на эту сторону линий по та-кому несерьезному поводу, как свадьба. Самое меньшее, что вы можете сделать – это попытаться его вернуть.
– Вернуть? – завопила я, поворачиваясь к Тренту лицом. – Да вы знаете, как трудно пережить встречу с демоном, я уж не говорю – выдурить у него фамилиа-ра?
– Нет, – сказал Трент, совершенно не скрывая неприязни ко мне. – А вы?
Ну, я-то знала, но не собиралась рассказывать Тренту, что еще один чисто-кровнейший эльф живет от меня через улицу. Он бы ее на части разобрал в своих биолабораториях.
Пульс у меня мчался галопом, но я взяла себя в руки, пока Квен ненадолго ос-тановился перед светофором. Мы уже были почти в моем районе, слава те, госпо-ди.
– А с чего это я должна помогать Ли? – спросила я зло. – Не знаю, как расска-зывали тебе, но это он утащил меня в безременье, а не я его. Я пыталась вытащить оттуда нас обоих, но твой друг хотел отдать меня Алу. Так как мне нравится жить там где я живу, я стала отбиваться. Я его предупредила, и когда Ли раздолбал меня в кашу, Ал взял не меня, а его – потому что то он лучший колдун. Я его за это не виню. Пытаться отдать меня Алу в расчет за свои долги – это было не по-людски.
Но с лица Трента обвинительное выражение не исчезло и даже не смягчилось:
– Но разве не это сделали вы с Ли?
Скрипнув зубами, я протянула руку ладонью вверх, чтобы видна была демон-ская метка у меня на запястье.
– Нет, – ответила я просто, дрожа, что так открыто показываю шрам. – Изви-ни, Трент, но он хотел отдать меня Алу, а я сопротивлялась. Я его Алу не отдавала. Ли сам с собой это сделал – из-за своих неверных убеждений. Я не выиграла ниче-го, кроме свободы.
Трент тихо выдохнул – как будто все напряжение с себя смыл. Он мне пове-рил – как это вам?
– Свобода, – повторил он. – Это ведь то, чего все хотят?
Я глянула на Квена – понять его чувства по этому поводу,
но его лицо абсолютно ничего не выражало. Мы ехали по тихой жилой зоне, и он смотрел вперед, на небольшие дома с аккуратными двориками, надувными бас-сейнами за домом и брошенными велосипедами. Людей удивляло, как нормально и обыденно выглядит квартал, где живут внутриземельцы. От старых привычек – скрываться и прятаться – тяжело отвыкать.
– Я вас не сужу, Рэйчел, – сказал Трент, и я снова стала смотреть на него. – Я бы солгал, если бы сказал вам, что надеюсь на вашу возможность освободить Ли от демона…
– На такую работу в мире денег не хватит, – буркнула я.
– Я хочу видеть вас у меня на свадьбе на случай, если будет нападение на ме-ня или мою невесту.
Я отвернулась резко, ощутила, как охватывает меня мягкая обивка.
– Рэйчел… – начал эльф.
– Остановите машину, – потребовала я сдавленным голосом – Отсюда я пеш-ком дойду.
Машина не остановилась. Через некоторое время Трент бросил хитрую при-манку:
– Если Элласбет будет вынуждена взять вас в подружки, это ей много крови попортит.
Я не смогла сдержать мимолетную улыбку, вспомнив высокую успешную женщину, красивую ледяной красотой, и как она увидела меня с Трентом за зав-траком, причем я сидела в его халате – это было когда я вытащила его эльфийскую шкуру из ледяной реки Огайо. Они даже не притворялись, что влюблены, их брак заключался только потому, что она была самой чистокровной эльфийкой из всех, на ком мог жениться Трент, чтобы завести маленьких эльфят. Интересно, они бу-дут рождаться с остроконечными ушами, которые потом придется подрезать?
– Она ведь с ума сойдет от злости? – спросила я с улучшившимся настроени-ем.
– Пять тысяч за два вечера.
Я рассмеялась, и Квен крепче стиснул руль.
– Даже за десять тысяч за один вечер не соглашусь, – ответила я. – К тому же уже поздно, платье не достанешь.
– Они в багажнике, – быстро ответил Трент, и я выругала
себя, что вообще выдвинула этот предлог: получалось, что ему
только нужно найти устраивающую меня цену.
Тут я еще раз прокрутила его слова и повернулась к нему:
– Они?
Трент пожал плечами и из влиятельного наркобарона стал раздраженным и недовольным женихом.
– Она еще не выбрала из двух. У вас рост восемь? И руки
длинные?
Мне польстило, что он это помнит. Но у Элласбет те же параметры.
– А какого они цвета? – спросила я из любопытства.
– Она свела альтернативу к скромному черному платью сорочке и зеленому платью в пол.
Черное простое, которое мне не идет, и зеленое, как огурцовая блевотина. Ка-а-ойф.
– Нет.
Квен плавно затормозил и поставил машину на ручник. Мы стояли возле церкви. Я схватила сумку, проверила, что фокус по-прежнему у меня. Это эльфы, мало ли на что они способны.
– Спасибо, что подвез, Трент. – Я отстегнула ремень, чувствуя, как все напря-женнее становится обстановка в машине. – Приятно было повидаться, Квен, – ска-зала я, потом, помявшись, посмотрела в его зеленые глаза – он сидел, сложив руки на руле, и ждал. – Ты… ты не собираешься сегодня появляться, чтобы меня убе-дить?
Он встретил мой взгляд, сменив непроницаемое выражение лица на серьезное.
– Нет, миз Морган. На этот раз опасность реальна, и я уважаю ваше решение.
Трент закашлялся бессловесном упреке, и я благодарно кивнула Квену. На-чальник охраны был достаточно самостоятелен, чтобы возражать Тренту, если имелись серьезные причины, и мне было приятно, что кто-то может сказать ему «нет» – хотя вряд ли это очень уж часто бывает.
– Спасибо, – сказала я, но вместо облегчения почувствовала, что взволнова-лась еще сильнее. На этот раз опасность реальна? А что, в прошлый раз она та-кой не была?
Я вышла, окунулась во влажную жару и стрекот цикад. Старые деревья, заго-раживающие солнце, заодно и сырости не давали развеяться. Посмотрела на дом Кизли напротив, в надежде, что Трент и Квен сразу уедут. Мне не нравилось, что они так близко к Кери – я ничего не знаю про эльфов. Черт, может, они могут уню-хать друг друга, если подойдут достаточно близко.
Я снова посмотрела на Трента, подтянула сумку и направилась к церкви. У тротуара стоял фургон, и я поморщилась, увидев на борту большой и гордый пла-кат «ЭКЗОРЦИЗМ – НАША ПРОФЕССИЯ». Ну, класс. Ну, лучше не придумаешь. Вся улица теперь будет знать, что у нас тут проблемы.
Я повернулась на звук захлопнувшейся дверцы автомобиля. Трент вышел и возился с багажником.
– Я сказала «нет»! – повторила я громко.
– У вас какие-то проблемы с церковью? – спросил он, поднимая крышку ба-гажника.
Я поджала губы, стоя так, чтобы видеть и его, и дом Кери. Очень мне все это не нравилось.
– У нас тут был некий инцидент. Послушай, я не соглашусь ни за что, так что езжай своей дорогой, ладно?
Ощущение было такое, будто я говорю с собакой, которая увязалась за мной до самого дома. Плохая собака! Быстро домой!
Храбро повернувшись к нему спиной – хотя по шее сзади мурашки бежали – я направилась к лестнице. Чтобы он не пошел за мной, за два шага до площадки я остановилась.
– Десять тысяч за два вечера, – сказал Трент, вытаскивая
из багажника два пакета с платьями.
– Ваша репетиция будет в мой день рождения. У меня свои
планы – столик заказан в «Кэрью тауэр».
При этих словах меня даже охватил трепет предвкушения. Должно очень за-поминающееся свидание получиться.
Но Трент прищурился – жара его будто совершенно не трогала.
– Приводите своего кавалера.
Он осторожно опустил крышку багажника. Включился с тихим жужжанием моторчик, запер багажник. Поправив на руке пакеты, Трент двинулся ко мне, и чем ближе, тем я сильнее нервничала.
– Вы-то каждый вторник можете завтракать в «Кэрью тауэр», – заметила я, – а я там никогда не была, и мне очень хочется. Я не буду просить моего кавалера это отменить.
– Тридцать тысяч. И я перенесу ваш заказ столика на любой другой вечер.
Он стоял на ступеньку ниже меня, и его глаза были на одном уровне с моими.
– Тебе вообще все просто, да? – спросила я с неприязнью.
У него в глазах мелькнуло затравленное, усталое выражение, и волосы ше-вельнулись на ветру, портя безупречно-профессиональный вид.
– Нет. Это только кажется.
– Бедная детка, – сказала я как будто про себя, и у него напряглись желваки на скулах. Аккуратно поправив волосы, он восстановил непроницаемый облик.
– Рэйчел, мне нужна ваша помощь, – сказал он, явно недовольный, что прихо-дится это признавать. – Будет очень много народу, и я не хочу некрасивых сцен. Ваше присутствие может оказаться достаточным, чтобы пресечь их в зародыше. Вы не в одиночку будете работать. Квен со своими сотрудниками…
– Я ни под чьим руководством работать не буду, – сказала я, чувствуя, как сворачивается в животе узел, когда я гляжу поверх его плеча на дом Кери. Мне очень хотелось, чтобы Трент уже слинял. Стоит ей выйти из дому – и черт знает что начнется.
– Эти люди будут работать вокруг вас, – убеждал меня он. – А вы только на случай, если они что-то пропустят.
– Я плохо играю в команде и хожу с заряженными пистолетами, – возразила я, отступая на шаг, чтобы сохранить дистанцию. – И вообще Квен куда лучше, чем я, это умеет. – Ветер снова шевельнул волосы Трента. – Вообще нет смысла меня звать.
Он пригладил рукой пряди, увидев, что я на них смотрю.
– Вы сели впереди. Почему?
– Потому что знала: это будет тебе неприятно.
Из святилища через открытые окна донесся звук незнакомых голосов. Я шаг-нула еще назад, а Трент остался стоять на месте с весьма уверенным видом – хотя сейчас я стала выше, чем он.
– Вот почему вы мне и нужны, – сказал он. – Вы непредсказуемы, и это может послужить залогом успеха. Как правило, решения принимаются из злости, страха, любви или долга. А вы принимаете решения, чтобы кому-то досадить.
– Лестью ты ничего не добьешься, Трент.
– И эта непредсказуемость мне нужна, – продолжал он так, будто я ничего и не говорила.
Я посмотрела на него заинтересованно:
– Знаешь, сорок тысяч за вечер непредсказуемости – дороговато.
Лицо его переменилось, и с хитрецой удовлетворения он повторил:
– Сорок тысяч?
Я съежилась внутренне, сказав свою цену, но решила продолжать:
– Или сколько понадобится на переосвящение моей церкви.
Трент впервые за время разговора отвел от меня взгляд, посмотрел на шпиль, прищурившись.
– Вам понадобилось переосвящение? А что случилось?
Я вздохнула, поднялась еще на ступеньку.
– Некий инцидент, – ответила я, голосом давая понять, что не его это дело. – Я тебе сказала мои условия. Можешь их принять и уезжать. Или просто уезжать.
У Трента блеснули глаза:
– Я вам заплачу пять тысяч за все три мероприятия, если ничего не случится. И сорок тысяч, если потребуется ваше вмешательство.
– Ладно, годится, – буркнула я, глядя на ту сторону улицы. – А теперь увози свою эльфийскую задницу с моей дорожки, пока я не передумала.
Тут я замерла – меня поразило, когда Трент легко взбежал по разделяющим нас ступенькам, и лицо его выражало облегчение и искреннюю благодарность. Не эталон успешного бизнесмена, а нормальный мужик, слегка встревоженный и не очень уверенный в своем будущем.
– Спасибо, Рэйчел. – Он протянул мне пакеты с платьями. – Джонатан позво-нит и сообщит, когда она выберет.
Надушенные пакеты легли мне на руку. Черт возьми, даже чехлы шелковые. Интересно, сами платья каковы. Странное ощущение – услышать от Трента благо-дарность. Но он стоял на месте, и потому я ему напомнила:
– Хорошо, а теперь до свидания.
Он постоял еще, потом, не сводя с меня глаз, спустился на тротуар. Собирался было что-то сказать, но отвернулся. Квен придержал перед ним дверцу, Трент бы-стрыми шагами, будто не ощущая жары, пробежал к машине и сел в нее с отрабо-танной ловкостью. Квен аккуратно захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. А меня немножко грызло чувство вины. Не оказываю ли я Кери медвежью услугу, что не знакомлю с Трентом? Я не хочу, чтобы он ее использовал, но она может за себя постоять, а тут у нее есть шанс отыскать соплеменников – как ми-нимум. У Трента наверняка есть список рождественской рассылки.
С облегчением выдохнув, когда машина отъехала и, набирая скорость, двину-лась по улице, я про себя сказала:
– Слава богу!
И тут же нахмурилась. Получается, что я иду на свадьбу к Тренту. С-супер.
Повернувшись к двери, я услышала из церкви голос Айви:
– В вашем объявлении другое написано! – воскликнула она.
Потом что-то сказал Дженкс – слишком тихо, чтобы разобрать.
– Я этого делать не стану, – возразил незнакомый мужской голос, постепенно становясь громче. – У меня ни инструментария для такого нет, ни квалификации.
Я остановилась, держась за ручку двери. Мужской голос звучал сконфуженно. Потом дверь распахнулась, и он чуть не налетел на меня – молодой человек с чис-то выбритым покрасневшим лицом. Пурпурный шарф его веры был обмотан у него вокруг шеи и концы свисали вперед – забавно выглядело с джинсами и тенниской, где было вышито название фирмы. На поясе висел дорогой с виду сотовый теле-фон, в руке был запертый саквояж с принадлежностями его ремесла.
– Прошу прощения, – сказал он в замешательстве и попытался меня обойти. Я заступила ему дорогу, и он поднял на меня взгляд.
За ним маячила сердитая Айви, Дженкс, яростно стрекоча крыльями, висел на уровне человеческого роста. Айви подняла брови, увидев чехлы с платьями, потом, спохватившись, сухо сказала:
– Рэйчел, это доктор Уильяме. Он говорит, что церковь переосвятить не мо-жет. Доктор Уильяме, это мой партнер Рэйчел Морган.
Почти скрыв раздражение» он переложил саквояж в левую руку и протянул правую. Я сдвинула чехлы с платьями и протянула свою. Тут же почувствовала, как запасенная лей-линейная энергия попыталась пройти между нами, чтобы вы-ровнять уровни, но я успела перехватить ее раньше. Боже мой, как неловко!
– Здравствуйте, – сказала я, думая, что он с виду ничего себе и пожатие у него приятное. От него шея пьянящий запах красного дерева – такой сильный, какого я давно не чуяла. Это был колдун, хорошо обученный, и по его расширившимся ка-рим глазам я поняла, что обо мне он тоже догадался.
– В чем проблема? – спросила я, выпуская его руку. – Если в финансах, то я могу ее решить. Наличными в следующий понедельник.
Чертовски приятно было так говорить, но Джейкс спикировал на три дюйма и застонал, и Айви бросила на чехлы с платьями понимающий взгляд.
– Рэйчел, неужели ты… – начала она, и я покраснела.
– Я работаю на свадьбе и на приеме. Что тут плохого? – спросила я сухо.
Проще сказать, что тут не плохого.
Но доктор Уильяме прищурился на свой фургон и покачал головой.
– Финансирование меня устраивает. Просто я не в силах этого сделать. Изви-ните. Так что…
Черт побери. Первый, который приезжал, тоже не в силах был этого сделать.
Колдун попытался уйти, но Айви с вампирской быстротой встала у него на пути, неожиданно для нас всех. Обратив ко мне лицо с поджатыми губами, она со-общила:
– Мы об этом еще поговорим. – И доктору Уильямсу, еще моргавшему от ее неожиданного перед ним появления: – В вашем объявлении говорится…
– Я знаю, что в нем говорится, – перебил он, – я сам его написал. Я вам ска-зал: для вашей ситуации у меня не хватает опыта.
Он спустился еще на ступеньку, но Айви появилась перед ним снова, и каряя радужка вокруг черного зрачка стала у нее угрожающе узкой. Он остановился, злясь и снимая свою пурпурную ленту. Пренебрежение опасностью, которую представляла для него Айви, меня удивило, но потом я подумала, что если он уме-ет освящать территорию, то и за себя постоять может. И я снова оглядела его, чув-ствуя, как скользят в голове некоторые новые мысли.
– Послушайте, – сказал он, опустив голову, а когда он ее поднял, на лице было написано предупреждение. – Если бы дело было только в том, чтобы переосвятить, я бы это сделал. Но ваша церковь была осквернена кощунством.
Я раскрыла рот, Айви скрестила руки на груди в необычном для себя жесте беспокойства. Я сплетала демонское проклятие на оскверненной земле и без за-щиты моей ауры? Ну и ну.
– Осквернена! – воскликнул Дженкс, рассыпая серебристые искорки.
Из кустов донесся высокий голосок крылатого соглядатая, на него тут же за-шикали.
Колдун глянул на кусты, потом на меня.
– От спален до самой входной двери» – сказал он, сдаваясь. Он понимал, что не выйдет, пока объяснение меня не удовлетворит. – Загрязнена вся церковь. Тут сперва надо удалить демонскую копоть, а как это делается, я не знаю.
Отсутствие страха в нем дало Айви возможность справиться с собственными эмоциями и овладеть собой, но Дженкс продолжал агрессивно стрекотать кры-лышками. Он готов был этого колдуна посыпать пыльцой, и мне их претензии к святому отцу не нравились. Не может – значит, не может.
– Дженкс! – предупредила я. – Отстань. Если он не может этого сделать, вина не его.
Доктор крепче стиснул ручку своего саквояжа. Явно его гордость была уяз-влена.
– Обычно с последствиями неудачного вызова демона разбирается коронер, а не я.
Айви напряглась, и пока она еще не совсем овампирилась, я вставила слово:
– Я ее не вызывала. Она появилась сама.
Он едко засмеялся, будто поймав меня на вранье.
– Ее? – передразнил он. – Демоны женского пола не могут переходить через линии.
– Не могут или просто не переходят?
Он остановился – у него на лице появилось что-то похожее на уважение. По-том он покачал головой, и лицо у него стало каменным.
– У тех, кто вызывает демонов, ожидаемая продолжительность жизни измеря-ется месяцами, миз Морган. Я бы посоветовал вам сменить профессию – пока сме-на статуса с живой на мертвую вас к тому не вынудит.
Доктор Уильяме шагнул вниз, и я бросила ему в спину:
– Я не работаю с демонами. Она пришла сама.
– Вот и я об этом. – Он сошел на тротуар, остановился и обернулся: – Мне очень жаль, миз Тамвуд, Дженкс и… – он поднял на меня взгляд, –…миз Морган. Если бы территория не была проклята, все было бы просто, но так…
Он покачал головой и пошел к своему фургону.
Я переложила чехлы на руке:
– А что, если мы территорию очистим?
Он остановился у задней дверцы своего фургона, поставил внутрь саквояж, захлопнул дверцу, не отнимая руки от пурпурной ленты.
– Дешевле будет перенести тела с кладбища и построить новую церковь на освященной земле. – Он помедлил, глянул на бронзовую вывеску над дверью, гор-до провозглашавшую: «ВАМПИРСКИЕ ЧАРЫ». – Извините, что так вышло. Но вам повезло, что вы вообще живы.
Шаркая по мостовой, он исчез за фургоном, хлопнула водительская дверь – резкий звук на тихой улице, привлекая внимание к позвякиванию грузовика с мо-роженым. Фургон отъехал, Айви села на вторую ступеньку крыльца. Ничего не го-воря, я села рядом с нею, Дженкс приземлился мне на плечо. И мы вместе смотре-ли на подъезжающий грузовик с мороженым – его веселая мелодия как-то особенно усиливала раздражение.
С визгом, от которого даже заболели надглазья, дети Дженкса запорхали над грузовичком, влетая и вылетая в окна кабины, пока машина не остановилась. Мо-роженщик приезжал каждый день с первого июля – семья пике и покупала у него двухдолларовый снежный рожок.
Мои волосы шевельнул ветерок от крыльев взлетевшего Дженкса.
– Слушай, Айви, – спросил он доверительно, – можешь мне выдать пару бак-сов?
Это уже стало традицией. Айви, ссутулившись, встала и пошла за кошельком, ворча про себя.
Я понимала, что мне следовало волноваться по поводу церкви и того, что я сплю на оскверненной территории, а меня грызла мысль, что я подписалась рабо-тать на Трента без толку – поскольку все равно церковь не освятить. Да еще и в свой день рождения.
Дженкс заорал деткам, чтобы решали, какое брать, и унесся за ними вслед. А я полезла за телефоном и нажала кнопку быстрого вызова. Надо было позвонить Кистену.

Глава одиннадцатая

Под успокоительное шуршание тяжелого пластика я повесила свой новый на-ряд между двумя платьями подружки на обратной стороне двери шкафа. Черный пластик с логотипом «Ядовитое сердце» смотрелся рядом с шелковыми чехлами кричаще, и я потрогала гладь шелка – просто чтобы убедиться, что есть на свете индивидуумы настолько расточительные.
Покачивая головой, я разорвала пластик на своей покупке, скомкала его и бросила в угол, где он медленно развернулся, отчетливо шурша в охватившей цер-ковь тишине. Я только что приехала из молла на автобусе и мне не терпелось ко-му-нибудь показать, что я себе купила на репетицию свадьбы и торжественный обед у Трента, но Айви не было дома, а Дженкс был в саду. «Ядовитое сердце» – магазин эксклюзивный, и я весь день с удовольствием наслаждалась шопингом, не подкрашенным чувством вины. Наряд-то нужен мне для работы. Налогом не обла-гается.
Ночь была влажная. Майка прилипала к телу, и так как наши средства на кон-диционирование превратились в фонд переосвящения территории, то вряд ли в этом году мы что-нибудь сделаем, кроме нового окна где-нибудь. Все окна были открыты, шорох проезжающего иногда автомобиля мешался со звонкими криками Дженксовых детей, играющих в крокет жуками.
Да-да, это именно такой ужас, как кажется. На прошлой неделе мы с Айви провели чудный вечер, глядя, как эти детишки делятся на две команды и при свете фонаря над крыльцом по очереди сбивают несчастных жуков к очень жирным жа-бам. Выигрывает команда, у которой жаба ускачет первой – накормленная по са-мые жабры.
Я улыбнулась при этом воспоминании, смахнула несуществующую пушинку с щегольски короткого черного жакета – блеснули бисерины, которыми он был расшит. Переставая улыбаться, я оглядела костюм еще раз – на этот раз уже без восторженных причитаний продавщицы. Может, бисер – немного перебор, но с блестящими чулками смотреться будет неплохо. А сидящая на бедрах юбка пусть и короткая, зато матово-черная. К ней прилагался симпатичный топ, оставляющий середину тела открытой, так что жакет был на случай, если станет холодно.
Заталкивая его в шкаф, я вытащила пару босоножек на плоской подошве, в которых можно бегать. Элласбет всяко будет не в джинсах и в футболке. Зачем мне прибедняться – чтобы она лучше смотрелась?
Я бросила босоножки и отступила, задумавшись. Неплохо было бы какие-нибудь украшения, но здесь меня сможет выручить Айви.
– Эй, Дженкс! – крикнула я, зная, что если он не услышит, дети ему переда-дут. – Посмотри, чего я купила!
Почти сразу у окна затрещали крылышки. Дырку в сетке я зашила пару дней назад, и сейчас подавила улыбку, когда Дженкс об нее стукнулся.
– Что за черт? – крикнул он, упираясь руками в бока и рассыпая облачка золо-тистой пыльцы. – Это что такое?
– Некоторая неприкосновенность частной жизни, – ответила я, вспушив кру-жева на подоле юбки. – В дверь летай. Для того она и сделана.
– Знаешь что? – огрызнулся он. – Я буду… ой, Тинка меня забодай!
Я обернулась на его пораженный тон – а его не было. В долю секунды он ока-зался в коридоре, смеясь и пятясь.
– Это оно? – спросил он. – Платье, которое ты купила на репетицию свадьбы и обед у Трента? Женщина, тебе лечиться надо, и всерьез.
Я проследила за его взглядом – он уставился на мой костюм.
– Что такое? – спросила я, краснея.
У меня чесался нос, и я подавляла импульс чихнуть. Жара и влажность начи-нали меня доставать.
Дженкс продолжал смеяться:
– Рэйчел, это торжественный обед, а не танцулька в дансинге!
Встревожившись, я потрогала рукав жакета.
– Ты думаешь, это слишком? – спросила я, изо всех сил стараясь говорить мирно.
Такой разговор у меня бывал – с бывшими соседками по комнате.
Дженкс уселся на вешалку.
– Отнюдь. Вполне подходит, если ты собираешься сыграть роль городской шлюхи.
– Знаешь, что я тебе скажу? – ответила я, начиная уже выходить из себя. – Быть сексуальной – это само по себе не получается. И иногда приходится ходить по краю.
– По краю? – поперхнулся он. – Рэйч, если ты так одеваешься на обед после репетиции свадьбы, понятно, что в школе тебе то и дело приходилось драться с на-глыми поклонниками! Имидж, девушка! Все дело в имидже! Ты кем хочешь быть?
Я попыталась сощелкнуть его прочь – он взлетел, рассыпая ленты серебри-стой пыльцы. У окна хихикала стайка его детишек. В досаде и злости я задернула шторы. Рекс, привлеченная голосом Дженкса, вошла крадучись невесть откуда, устроилась у порога, обернув ноги хвостом и уставившись на своего хозяина. Пик-си приземлился на досье Ника, засунутое среди моей парфюмерии. Оставалось только надеяться, что эта кошачья идиотка не прыгнет туда за ним гоняться. В но-су нарастало щекотание, я нашарила пальцами салфетку, и Рекс вынесло в кори-дор, когда я чихнула.
Подняв глаза от салфетки, я посмотрела на крутящего головой Дженкса.
– Отличный костюм, – возразила я. – И не для Трента я его покупала, а чтобы отметить свой день рождения с Кистеном.
С грустью я погладила расшитый бисером рукав. Да, я люблю нарядно оде-ваться. Да, ну и что? Правда, может быть… может, в имидж стоит добавить чуть больше от леди высшего класса и чуть меньше от девушки для развлечений.
Джейке фыркнул, посмотрел на меня долгим, понимающим взглядом.
– Конечно, Рэйч, конечно.
Я в раздражении выключила свет и пошла в кухню, подобрав в коридоре пару брошенных там пакетов с томатными соусами для Гленна. Дженкс, все еще смеясь, полетел за мной и сел ко мне на плечо в знак извинения.
– Знаешь, – сказал он, и по тону просто слышна была
улыбка у него на лице, – я так думаю, тебе это надо надеть на
репетицию. Та зараза от него кипятком писать будет.
– А как же, – ответила я, сильно расстроившись.
Подожду, пока Айви придет, у нее спрошу. В конце концов,
что Дженкс понимает? Какой-то пикси, прости меня господи. Я локтем нажа-ла выключатель, входи в кухню, чуть не споткнулась об шмыгнувшую под ногами Рекс. Это неграциозное движение закончилось чиханием – я чувствовала, как оно подступает, но Дженкса не успела предупредить. Его сдуло как вихрем, и он, руга-ясь, полетел к окну.
– Извини, – сказала я, когда он приземлился возле своих артемий. Мама меня учила, что нехорошо чихать между комнатами, но взволновалась я от вопроси-тельного вида Дженкса.
Вздрогнув, я посмотрела на Рекс – котенок сидел перед мойкой и восторжен-но глазел на своего хозяина четырех дюймов ростом, задрав кверху симпатичную мордочку. Джен кс про-следил мой взгляд и сочувственно затих» когда я постави-ла пакеты, чтобы вытереть нос. Я то и дело начинала чихать со вчерашнего дня. Черт, для этого есть амулеты, но мне не хочется иметь аллергию на кошек.
– У меня нет аллергии на кошек, – сказала я, ставя руку на пояс. – Рекс тут уже два месяца, и впервые что-то неладно.
– О'кей, – сказал он, но крылья его не шелохнулись, когда он повернулся ко мне спиной и потащил тяжелый флакон корма для артемий.
Было как-то слишком тихо. Я подумала даже музыку какую-нибудь включить, но стереосистема стоит в святилище, несли ее включить так, чтобы в кухне было слышно, соседям мешать будет. Исполненная истинной жалости к себе, я вытащи-ла одну из новейших книг заклинаний и шумно плюхнула ее на кухонный стол, в самую середину. Расчихалась, подумала я, ссутулившись и листая указатель. Нет у меня аллергии на кошек. У отца была, а у меня нету.
Единственный в книге рецепт средства от чихания относился как раз к аллер-гии на кошек, и пока я думала, не попробовать ли все-таки, у меня снова зачеса-лось в носу. Глаза заслезились, я задержала дыхание. Не помогло – я чихнула, да еще и страницу нечаянно порвала.
– Черт бы побрал! – выругалась я и обернулась посмотреть, не спугнула ли Дженкса. – Нет у меня аллергии на кошек! Обычная летняя простуда, только и все-го.
Снова зачесалось в носу. Я в раздражении закрыла глаза и попыталась пре-одолеть позыв, издавая противные звуки, когда это не удалось. Я помнила, что ви-дела когда-то средство от чихания, к кошкам отношения не имеющее. Куда оно, к чертям, подевалось?
– А! – сказала я тихо, наклоняясь, чтобы вытащить старый учебник лей-линейной магии, втиснутый между «Кондитером-любителем» и экземпляром «Ис-тинного ведьминого варева».
– Рэйч? – окликнул меня Дженкс, вставая на стол.
– Чего тебе? – рявкнула я.
– Помощь нужна?
Я оторвалась от того, что делала, и посмотрела. Он стоял передо мной с не-счастным видом, повесив крылышки, У моих ног извивалась Рекс, и я бы растаяла, если бы не знала, что это у нее просто нет возможности приласкаться к Дженксу. Я медленно выдохнула.
– Вряд ли, – ответила я ему, открывая сорок девятую страницу. – Лей-линейные заклинания очень просты, и я с ними
уже начала осваиваться. Если сейчас получится, то все в порядке.
Он кивнул и вспорхнул на ковш – это у него на кухне любимое место. Оттуда ему была видна я, дверь и приличный кусок сада.
Я быстро прочитала инструкцию, чтобы действовать увереннее. Я не очень хорошо отношусь к лей-линейной магии, потому что получила классическое обра-зование по более медленной, хотя не менее мощной магии земли. В ней использу-ются зелья и амулеты, а энергия для работы заклинаний берется у растений, а они уже питаются ею от лей-линий. Они ее фильтруют и смягчают, поэтому магия зем-ли не так опасна и действует медленнее, чем магия лей-линий, но достает дальше – изменения, созданные магией земли, обычно реальны, а не иллюзорны, как добрая половина лей-линей ной магии. К примеру, подобрав подходящее заклинание зем-ной магии, я могла бы стать ниже ростом, а не казаться ниже ростом.
В лей-линейной магии для извлечения из линий энергии с Целью изменения реальности используются ритуалы и песнопения, отчего магия этого вида действу-ет быстрее и резче, но черных колдунов лей-линий раз в десять больше, чем чер-ных колдунов земли. Если не считать случаев, когда приличной долей безвременья закорачивают нервную систему изменяемого, эти изменения – иллюзии, и могут быть преодолены силой воли.
Мой отец, пока был жив, постарался направить меня к магии земли. С этим решением я полностью согласна, но у меня есть и кое-какое умение работать с лей-линиями, и если оно поможет мне перестать чихать, что в том плохого? И, собира-ясь заняться белыми чарами, лежащими передо мной, я решила, что это заклинание пятисотого уровня вполне в моей власти.
Довольная, я стала собирать необходимые предметы.
– Белая свеча, – бормотала я про себя, мельком вспомнив пачку именинных свечек у меня в сумке, которую я прихватила вместе с вином из сирени. Но потом я вытащила из ящика с вилками и ножами – там она у меня хранится – свечку, кото-рую уже зажигала пару раз. Она благословенная, что даже лучше. – Одуванчик? – Я вопросительно посмотрела на Дженкса.
– Сейчас будет, – ответил он, радостно взлетая с ковша и выскакивая в дыру для пикси в москитной сетке кухонного окна.
У меня были прошлогодние сушеные одуванчики, но я знала, что Дженксу приятно будет мне что-нибудь собрать.
Он вернулся почти сразу, неся влажный от росы нераскрывшийся цветок. Отогнав от окна детишек, он положил одуванчик рядом с кособокой пентаграм-мой, которую я начертила на переносной грифельной доске. Она размером с лэп-топ, и у нее есть крышка, защищающая ее при переноске.
– Спасибо, – сказала я, и он кивнул, вспорхнул и приземлился на учебнике.
– Будешь ставить круг? – спросил он несколько беспокойно, и когда я кивну-ла, добавил: – Я… это… посмотрю с подоконника.
Пряча улыбку, я сдвинула все барахло на одну половину стола, чтобы можно было и работать, и видеть Дженкса.
– Лекарственное заклинание, – пояснила я. – Зачем рисковать?
Дженкс промычал что-то неопределенное. Я знала, что он не любит смотреть на меня, когда я под воздействием линии. Он говорит, что тогда в моей ауре появ-ляется тень, которой обычно нету. А мне работать с линиями не нравится потому, что волосы электризуются, развеваются на ветру, который будто всегда дует в без-временье.
У меня заранее зачастил пульс, и я глянула на часы. Еще далеко до полуночи – времени навалом. Белой магией можно и после полуночи заниматься, но зачем испытывать судьбу?
Захватив пригоршню соли, я посыпала вытравленную в линолеуме линию.
У Дженкса быстро зашевелились крылья, когда я потянулась сознанием и коснулась маленькой и редко используемой лей-линии, идущей через кладбище позади церкви. Вдохнула я резко, но когда выдохнула, потоки энергии уже были уравновешены. Легкое покалывание в пальцах и тяжесть в середине тела подсказа-ли мне, что ци у меня заполнено, и я не стала брать из линии больше, чтобы голова не закружилась. Того, что есть, мне хватит на заклинание.
Испытывая неловкость, я повела плечами, будто пытаясь поудобнее надеть на себя новую кожу. Раньше я ждала несколько секунд, пока силы не уравновесятся, а теперь, с практикой, почти ничего не замечала. Волосы уже парили в воздухе, пришлось их приглаживать, и кожу покалывало над сокращающимися мышцами. Если хочется, можно открыть второе зрение и увидеть безвременье, наложенное на реальность. Только меня всегда от этого жуть берет.
– Упс! – сказала я про себя, вспомнив, что еще не зажгла свечку. Подойдя к плите, я включила горелку, бамбуковой шпажкой подожгла фитиль свечи с ва-нильным запахом, которой я очищаю воздух, когда что-нибудь пригорит. Помаха-ла шпажкой в воздухе, чтобы загасить, осторожно поставила свечу в центре стола и сбросила босоножку с ноги.
– Дженкс, где твоя кошка? – спросила я, не желая, чтобы она оказалась запер-та в круге со мной.
– Здесь. Киса, киса! – позвал он, и она появилась, мурлыча, в проеме арки. Она облизывала губы, но Дженкс не волновался.
– Rhombus, – тихо сказала я, босой ногой дотрагиваясь до соляного круга. Это латинское слово запустило выученную тяжелым трудом цепочку мысленных дей-ствий, которые свели пятиминутную подготовку и собственно постановку круга к какому-то мгновению. Я заставила себя не вздрогнуть, когда круг замкнулся со щелчком. Дженкс завертел крыльями, молекулярной толщины слой безвременья встал между нами завесой, не выпуская наружу мои воздействия, пока я буду рабо-тать над лей-линейными чарами медицинского класса. Я импульсивна, но я не ду-ра.
Вошла на мягких лапках Рекс, стала тереться о барьер, будто он был измазан кошачьей мятой. Я бы могла принять это за знак, будто она хочет быть моим фа-милиаром – если бы она не пускалась наутек каждый раз, когда я пытаюсь взять ее на руки.
По моему пузырю поплыла противная черная испарина демонской грязи, обесцвечивая жизнерадостный золотистый цвет моей ауры. Это было визуальное отображение дисбаланса, которое несла я в своей душе, напоминание о долге, в ко-торый я влезла за то, что выкручивала реальность в состояние, очень далекое от равновесного. Настолько далекое, что сама становилась волком или заставляла Дженкса вырасти до размеров человека. Это обесцвечивание было ерундой по сравнению с тысячей лет дисбаланса из-за демонских проклятий, которое несла на себе Кери, но все равно оно мне не нравилось.
Вся зачерпнутая мною энергия безвременья, кроме ничтожной доли, ушла в поддержку круга, но я ощущала покалывание новой просачивающейся внутрь си-лы. Ее запас так и будет нарастать, пока я не отпущу линию совсем. Говорят, что многие ведьмы теряли рассудок при попытках растянуть вместимость своего ци, давая давлению подняться выше, чем они могли выдержать, но у меня, когда ци переполняется, энергия может сворачиваться в голове. На это способны демоны и их фамилиары, а по эту сторону лей-линий этим искусством владеем только мы с Кери, и то, что мы пережили встречу с Алом, не лишившись этого знания, не вхо-дило в его намерения. Основам меня научила Кери, но именно Ал расширил мое умение терпеть и сделал это искусство моей второй натурой – обрушивая на меня изматывающее количество боли.
– Слышь, Рэйч? – окликнул меня Дженкс, роняя зеленоватые искорки в лужи-цу в мойке. – Сегодня хуже обычного.
Хорошее настроение у меня пропало, и я нахмурилась, глядя на демонскую копоть.
– Ага, я пытаюсь это убрать, – буркнула я и подтащила набросок пентаграммы вперед.
Взяв каменный тигель, купленный в лей-линейном магазине в Макино, я по-ставила его в самой нижней точке между нижним краем пентаграммы и окружаю-щим ее кругом. Не убирая от него пальцев, я произнесла вполголоса: «Adaequo», чтобы поставить его на место и дать смысл его присутствию.
Дернулась, ощутив легкий всплеск из линии. Ах, это из этих заклинаний. От-лично.
У меня защекотало в носу, и я замерла, сообразив, что не взяла с собой салфе-ток.
– О нет! – застонала я в голос.
Дженкс заметался в панике, а я чихнула. Когда я подняла голову, Дженкс хо-хотал. Бешено оглядевшись в поисках чего- нибудь, чем вытереть нос, я схватила рулон шероховатых бумажных полотенец, сумела оторвать вдвое больше, чем мне нужно было, и успела поднести к лицу за миг до следующего чиха. Черт побери, надо побыстрее творить заклинание.
Здоровенный ритуальный нож, который я приобрела у жизнерадостной дамы на рынке Финдлей-маркет, лег на середину под слова: «Me auctore», и перу было придано значение, когда я положила его со словом «lenio» в левый нижний луч звезды. Снова защекотало в носу, и я быстренько глянула в руководство.
– Iracundia, – сказала я, задержав дыхание и кладя одуванчик Дженкса на вто-рой нижний луч звезды. Осталась теперь только свеча.
Сила во мне нарастала с каждым словом, веко подергивалось, и я поставила благословенную свечку в верхний луч звезды, надеясь, что она не опрокинется и не зальет воском доску, а то мне завтра придется весь день отмывать ее толуолом. Прежде чем дать имя месту свечки, ее надо зажечь. Помня об этом, я подхватила бамбуковую шпажку там, где оставила, и снова зажгла от ванильной свечи.
Вытирая свободную руку о штаны, я переступила с ноги на ногу и перенесла пламя на благословенную свечу.
– Evulgo, – шепнула я и вздрогнула от всплеска силы из линии, веки широко раскрылись.
О боже, опять сейчас чихну. И даже думать не хотелось, что тогда произойдет с моим заклинанием, если не успею его до того закончить.
Я заторопилась. Схватив перо, бросила его в тигель. Схватила нож и, не успев даже напрячься по поводу уродливых символов на рукояти, уколола палец и выда-вила три капли крови. Лучше бы иголку для пальца, но лей-линейная магия требу-ет символики, так что это существенно.
Нож вернулся на место, и я вгляделась в текст, сунув палец в рот, чтобы не перемазать кровью все вокруг.
– Non sum qualis eram, – сказала я, помня эту фразу по иным чарам. Очевидно, общая для всех вызовов.
Позыв чихнуть растаял, и я вздрогнула от неожиданности, когда тигель охва-тило пламя. Что-то громко ухнуло, отдавшись звоном в костях. Радостные красно-оранжевые языки вылиняли в странно золотисто-черные, под цвет моей повреж-денной ауры – и погасли.
Вытаращив глаза, я перевела взгляд с закопченного тигля на Дженкса, паря-щего над раковиной. В чаше не было ничего, кроме полоски пепла и вони горелой растительности.
– Это и должно было случиться? – спросил Дженкс.
А я знаю?
– Ну, да, – ответила я, делая вид, что смотрю в книгу. – Видишь, я уже не чи-хаю.
Осторожно вдохнув через нос, я выдохнула, повторила попытку, уже свобод-нее. Плечи расслабились, я позволила себе улыбнуться. Люблю, когда удается нау-читься чему-то новому.
– Отлично, – буркнул Дженкс, взлетая в воздух и повисая над пузырем, кото-рый все еще действовал. – Потому что кошку мою я никому не отдам.
Не особо задумываясь, я разорвала связь с лей-линией. Круг исчез, и Дженкс влетел и приземлился рядом с тиглем, скривив личико гримасой отвращения. Я, довольная, закрыла книгу и стала убирать грязь, чтобы Айви ее не застала.
– А я говорила, что не надо будет… – Слова замерли в горле, потому что у меня снова защекотало в носу. – У меня нет… – начала я снова, чувствуя, как глаза лезут на лоб. Дженкс смотрел на меня с ужасом.
Со слезящимися глазами я беспомощно взмахнула рукой, и…
– Апчхи!
Я сгорбилась, волосы упали на лицо. Еще раз чихнула, еще и еще. Черт, толь-ко хуже стало.
– Да Поворот их всех побери! – выдохнула я между приступами чихания. – Я же знаю, что сделала все правильно!
– У Айви какие-то таблетки есть, – сказал Дженкс. Я слышала его крылья, но слишком была занята попытками перевести дыхание, чтобы еще на него и смот-реть. Судя по голосу, встревожен он был не меньше меня. – Они у нее в ванной, – Добавил он. – Может, помогут.
Я закивала головой – и снова чихнула. Айви прошлой весной, когда мы вер-нулись из Мичигана, подхватила простуду.
Три дня она шаталась по церкви, кашляя и сморкаясь – и каждый раз огрыза-ясь, когда я предлагала ей сделать заклинание. И каждый день пила таблетки с апельсиновым соком.
Я дышала коротко и отрывисто; в носу щекотало. Черт побери. Выскочив в коридор, я чихнула снова.
– Нет у меня аллергии на кошек! – сказала я, нашаривая на стене выключа-тель. Мое отражение имело жуткий вид, волосы растрепались во все стороны, из носа течет. Я открыла ящик, чувствуя неловкость, что шарю в вещах Айви.
– Вот этот, – показал Дженкс на янтарный флакон.
Я еще три раза чихнула, пока открывала эту дурацкую штуку и читала, что надо принимать две таблетки каждые четыре часа. Какого черта я полезла исполь-зовать лей-линейную магию? Это ж какой дурой надо быть, чтобы самой себе де-лать медицинское заклинание? Ординаторы в «скорой» животики себе надорвут, если мне придется идти к ним за контрчарами.
Я посмотрела на Дженкса – глаза у меня полезли из орбит. Надвигался еще один чих – и он грозил быть катастрофой. Я быстро, без воды засунула две таблет-ки в рот и уставилась на потолок, стараясь их проглотить.
– Воду, Рэйч! – Дженкс парил над краном. – Их надо с водой!
Махнув ему, чтобы убрался с дороги, я запила их, состроив гримасу – и позыв чихнуть исчез, как по волшебству.
Не в силах поверить, я сделала вдох, потом еще один. Дженкс метался над вощеными стаканами, и я налила воды в один из них, послушно глотая противно-теплую воду, чтобы таблетки прошли внутрь.
– Черт! – выругалась я восхищенно. – Прямо в середине
чиха прекратилось. Класс. – Я поставила стакан и взяла флакон с таблетками, чтобы прочесть наклейку. – Сколько вообще они стоят?
Дженкс застрекотал крыльями, опускаясь вместе со своим отражением.
– Они так быстро не действуют.
– Правда? – глянула я на него.
Дженкс осторожно коснулся ногами стола и остановил крылья. Он был встре-вожен, хотел что-то сказать, но легкий хлопок заставил нас вскинуть головы. Пульс у меня вошел в режим овердрайва – я почувствовала, как кто-то зачерпнул из линии на заднем дворе. Резко вдохнув, я поскользнулась и налетела на черный фаянсовый унитаз в ванной Айви, тихо вскрикнула, хлопнувшись задом о кафель.
– Ой!
Я еще и локтем ударилась.
– Ведьма! – раздался звучный голос, и я отбросила волосы с глаз – передо мной на пороге стояла фигура в мантии. – Почему, гонад Кормела ради, мой кофе отдает одуванчиками?!
Блин. Миниас.

Глава двенадцатая

– Улетай, Дженкс! – взвизгнула я, вскакивая.
Миниас рванулся в ванную Айви, гладкое его лицо скривилось морщинами раздражения. Я в панике вжалась в черное махровое полотенце, висящее между комодом и ванной.
– Не трогай меня! – крикнула я и запустила в него содержимым флакона с таблетками.
Что-то дернулось – это он поставил круг. Дженкс что-то завопил из-под по-толка, а беленькие таблетки бессильно отскочили от черного слоя безвременья, по-ставленного Миниасом.
Нужно выбраться! Слишком здесь много труб и проводов, чтобы поставить демоноустойчивый круг.
– Что за черт? – спросил Миниас недоуменно, разглядывая пойманную таб-летку. Чтобы ее схватить, ему пришлось снять круг, и я неуклюже схватила спрей для волос Айви.
– Вон из моей церкви! – крикнула я, поливая демона из флакона.
Спрей-выпрямитель с апельсиновым ароматом брызнул Минасу прямо в гла-за. Завопив, он отшатнулся в коридор – и ударился о темную стену, соскользнул на пол, раскидав ногируки. Я не стала ждать и проверять, отключился ли он – в кино на таких дур насмотрелась.
С колотящимся пульсом я бросилась вон прямо по нему. Он ухнул, когда я во что-то попала ногой, и я вскрикнула – он расплылся туманом, нога прошла на-сквозь и уперлась в пол.
Оттолкнувшись руками от стены, я рванулась в кухню. Там у меня круг, и соль никуда не делась. Передо мной полосой золотой пыльцы мелькнул Дженкс.
– Берегись! – крикнул Дженкс, и я рухнула – меня дернули за ноги.
Воспоминания об Але нахлынули волной. Я не вернусь. Я не буду ничьей иг-рушкой.
Изо всех сил я отбивалась молча, молотя ногами во все стороны, забыв годы обучения боевым искусствам.
– Да что с тобой такое? – возопил Миниас и тут же издалухающий звук – моя босоножка попала в какое-то чувствительное место. Он стал туманным, хватка его распалась.
Я рванулась вперед, почти проползла через кухню, пока между нами не ока-зался мой круг. Миниас висел у меня на пятках.
– Rhombus! – воскликнула я, подключаясь к линии и хлопая рукой по черте на линолеуме.
В реальность вторглось безвременье. От страха я потеряла контроль, и через меня хлынуло больше силы, чем мне хотелось бы – это было больно. Но круг взмыл вверх, и Миниас влетел мордой в его стенку – изнутри.
– Ой! – воскликнул демон, падая на кухонный стол – взметнулась пурпурная мантия. Зажав рукой нос, он уставился на копоть, ползущую по пузырю. Шляпа с него упала, он глядел на меня злобно из-под курчавых прядей, он чуть не взбесил-ся, когда увидел, что у него нос разбит.
– Ты мне сломала нос! – воскликнул он. Из него хлестала ярко-красная де-монская кровь.
– Ну так почини, – ответила я, трясясь.
Он был в круге. В моем круге. Я сделала вдох, потом еще один. Медленно по-добрала под себя ноги и встала, дрожа от холода в теплую ночь.
– Какая тебя, черт побери, муха укусила? – снова спросил он, явно в ярости. Над ним надувался пузырь безвременья. Демон отнял руку от носа – крови не бы-ло.
– Меня? – спросила я, злостью отчасти выжигая первобытный страх. – Ты же говорил, что позвонишь сперва, а не будешь вламываться!
– Я и звонил! – Миниас резко оправил мантию. – А ты не ответила, и вооб-ще… – Он сорвался на крик, поддел пальцем мою дорогую грифельную доску и сбросил на пол. – Можно же было просто сказать: «Я сейчас занята, зайдите позже, если не трудно», – так нет, ты мне дверь захлопываешь прямо в морду! Нет, урегу-лируем эту метку, что между нами создалась, потому что ты грубая, невоспитанная и невежественная, как жаба.
– Эй! – С горящими щеками я заглянула за стол и увидела, что доска тресну-ла. – Ты мне грифельную доску разбил! – Тут я запнулась, подалась назад, скре-стив руки на груди. – Это ты меня заставил чихать? – Он кивнул. – У меня нет ал-лергии на кошек? – Я посмотрела на Дженкса. Душа моя воспарила. – Дженкс, у меня нет аллергии на кошек!
Миниас скрестил руки на груди и прислонился к кухонному столу.
– Невежественная, как жаба. Бесцеремонная, как незваный гость. Ал просто святой, что с тобой имел дело – если не говорить о таком раритете, как твоя кровь.
Дженкс гнал от окна детей, уверяя их, что тут все в порядке, и наказывая, что-бы маме не говорили.
– Это я бесцеремонная? – ошалелая, натягивая юбку туда, где ей положено быть, и чувствуя взгляд Миниаса у себя на пупке. – Это не я завалилась без преду-преждения!
– Я говорил, что сперва извещу. И не соврал. И не я тут кидаюсь таблетками и брызгаюсь слезоточкой, – добавил он, подбирая шляпу и нахлобучивая ее на голо-ву. Кудри выбивались из-под нее со всех сторон, и черт побери мою душу, если это ему не шло. Нет, Рэйчел, нет! Противная девчонка! Вспоминая, что говорила мне Айви весной – насчет того, как мне необходим смертельный риск, чтобы доказы-вать себе, что я живая, я быстро запихнула подальше любые мысли о том, как хо-рош Миниас. А он был хорош.
Миниас увидел, как я вскипаю злобой, и, явно имея опыт общения с перемен-чивыми женщинами, опустил взгляд. Когда он снова его поднял, взгляд был на-много спокойнее, хотя не менее сердитый.
– Я приношу извинения, что напугал тебя, – заявил он официальным тоном. – Очевидно, ты думаешь, что тебе есть чего бояться. Хватать же тебя руками явно не было лучшим решением.
– Еще как не было, – согласилась я, вздрогнув, когда Дженкс приземлился ко мне на плечо. – И не надо вешать мне на уши лапшу про доброго демона. Я знаю теперь троих вашей породы, и все вы – злые, безумные или просто обыкновенные мерзавцы.
Миниас улыбнулся, но мне от этой улыбки ни на йоту не стало легче. Глаза его шарили по моему пузырю изнутри.
– Я не добрый и, если бы мне это сошло с рук, утащил бы тебя в безвременье и дал бы кому-нибудь продать – но тут будет замешана Тритон… – Он посмотрел на меня: – Сейчас она тебя не помнит. И я хотел бы это так оставить.
– Тинкины красные плавки! – шепнул Дженкс, хватаясь за мое ухо для равно-весия. Чувствуя, как сжимается под ложечкой ком, я отступила, пока не уткнулась в холодильник – холод нержавеющей стали через тонкую майку.
– Пока между нами этот долг и даже метки нет, чтобы все было аккуратно, уволочь тебя в безвременье было бы проявлением дурного вкуса. – Миниас сдви-нул рукава к запястьям. – Когда я выполню ту чушь, что ты пожелаешь, я уже не должен буду себя ограничивать. Но до тех пор ты в относительной безопасности.
Я вздернула подбородок. Ах ты сволочь, он меня нарочно напугал! Сейчас я совсем не жалела, что брызнула ему в глаза, и что наступила на нежные части, и что он вписался в мой пузырь. И нисколечко не верила, что я для него неприкосно-венна, пока мы не утрясем это дело.
– Дженкс, – сказала я негромко, и Миниас оглядел кухню, – ты не можешь по-слать кого-нибудь из своих детей за Кери?
Вероятно, Кери уже перестала плеваться по поводу моей медвежьей неуклю-жести при работе с лей-линиями. А решать этот вопрос без нее мне не хотелось.
– Сам слетаю, – ответил он. – Им не разрешено вылетать из сада. – Шею обда-ло прохладным ветерком от его крыльев, и он взлетел и повис в воздухе. На тре-угольном личике выразилась тревога: – А ты тут пока нормально?
Я посмотрела, как Миниас трогает травы, которые сушатся на полках, и мне захотелось попросить его держать руки при себе.
– Нормально, – ответила я. – Он в хорошем круге.
Глаза Миниаса проводили вылетевшего Джеикса с несколько неожиданным интересом. Придав себе скучающий вид, он потер босыми ногами по линолеуму, и на них появилась пара вышитых домашних туфель. Постепенно разгладился лоб под каштановыми кудрями. Я сосредоточилась на инородности его глаз, пыталась увидеть скошенные зрачки в темной радужке. Опершись спиной на кухонный стол, он ждал, скрестив ноги. Рядом с ним стояло мое зелье от чихания, и мне не понра-вился снисходительный взгляд, которым он подарил меня, слегка покосившись сперва на пентаграмму.
– Ты невероятно невежественна в этикете линий, – сказал он сухо, – но дол-жен признать, что это все же лучше заплесневелого подвала, о которых мне вечно рассказывают.
– Я не знала, что ты можешь заставить меня чихать, – ответила я раздражен-но. – Не могу же я знать то, чего мне не говорили?
Миниас оторвался от созерцания темного сада, приподнял бровь.
– Вполне можешь. – Он отвернулся, углубился в остатки моих лей-линейных чар. – Так что это будет? – спросил он, держа тигель в одной руке, а другой трогая сажу. – Вечная жизнь, немыслимое богатство? Безграничное знание?
Мне не понравилось, как он потирал большой и указательный пальцы, нюхая пепел, будто этот пепел что-то значил.
– Прекрати, – потребовала я.
Поглядывая на меня из-под каштановой шевелюры, он поставил тигель на ме-сто. Странно было, когда этот элегантный демон в ниспадающей мантии самым обыкновенным образом оторвал кусок бумажного полотенца и вытер палец. Я на-хмурилась, и мне стало еще неуютнее, когда он нагнулся посмотреть мои книги за-клинаний.
– Убери руки, – буркнула я, досадуя, что Кери не торопится.
Миниас убрал руки, выругавшись по-латыни. Когда он разогнулся, у него в руках был мой набор вложенных друг в друга кастрюлек для зелий, а в самой ма-ленькой уютно лежал мой пейнтбольный пистолет. Я забеспокоилась, что в заклю-ченных в нем чарах, пусть они и выдохлись, есть достаточно моей ауры, чтобы прорвать круг. Но Миниас глянул на него только мельком, обратив все внимание на самую большую кастрюлю – ту, на которой осталась вмятина от головы Айви. Мне не понравилось, с каким презрительным отвращением он держал ее в руках.
– Ведь ты же ею не пользуешься? – спросил он.
– Тебе все равно не отдам, – огрызнулась я. Господи, да что с ним такое? Ху-же Дженкса – везде залез.
Подняв брови в некоторой веселости, Миниас поставил кастрюлю и взял от-крытую книгу заклинаний на столе. Я стиснула зубы, но на этот раз ничего не ска-зала. С тем же веселым удивлением Миниас раскрыл книгу одной рукой, поправил шляпу, приподнялся и сел на стол рядом с моим лей-линейным натюрмортом. Кудрявая голова оказалась почти среди кастрюль и трав.
Медленно выдохнув, я шагнула вперед.
– Послушай, – начала я, и он обратил ко мне взгляд своих инопланетных глаз. – Я прошу прощения, Я не знала, что это ты пытаешься со мной связаться. Нельзя ли утрясти все это насчет метки, чтобы мы могли каждый и дальше жить своей жизнью?
Снова глядя в книгу, Миниас снял шляпу и буркнул:
– Я, собственно, для этого и пришел. У тебя было время придумать желание. Уже почти пятьсот лет, как я с временными дела не имел, и не хочу начинать сно-ва, так что давай мы его услышим.
Я уронила голову на грудь, внезапно занервничав, и запрыгнула на стол возле раковины. Временные, да? Обхватив колени, притянутые к подбородку, я подумала о коротком сроке жизни Дженкса и о том, как желания оборачиваются и всажива-ют в тебя зубы. Конечно, желание выбраться из ОВ у меня сбылось, но я до сих пор пытаюсь выбраться из-под тех меток демонов, которые при этом заработала. Если я сейчас пожелаю более долгой жизни для Дженкса, он может оказаться в со-стоянии, когда ничего не сможет сделать. Или же станет первым в мире пикси-вампиром, или еще чем-нибудь столь же неприятным.
– Не хочу я желания, – прошептала я, чувствуя себя трусихой.
– Не хочешь? – Явно удивленный демон расплел ноги, опустил их со стола, скрыв мои книги заклинаний. – Хочешь проклятие? – Выбритое лицо скривилось кислой гримасой. – Никогда не учил ведьму, но, быть может, смогу что-то вдол-бить в твой крепкий череп. Интересно.
– Я не хочу учиться творить проклятия, – ответила я. – От тебя, во всяком случае.
Блуждающий взгляд Миниаса оторвался от засыхающих в углу срезанных ве-ток тиса. Наклонив голову, он глянул на меня так, будто только что я обратила на себя его внимание.
– Нет? – повторил он, удивленно взмахнув рукой. – Чего же ты тогда хочешь?
Чувствуя, что нервничаю, я спрыгнула со стола. Без Кери я ничего не хотела делать, но просто сказать «нет» – это, пожалуй, вреда не принесет.
– Я ничего не хочу.
Очень снисходительной стала улыбка Миниаса:
– В это я поверю, когда два наших мира сольются.
– Ну, это да, я до фига много всякого хочу, – сказала я едко, потому что мне не нравится, когда мне предлагают все на свете, а я знаю, что получить это – будет куда больше геморроя, чем вообще не иметь. – Я хочу, чтобы мой напарник про-жил долго, а не вонючие двадцать лет. Хочу, чтобы моя подруга обрела какой-то мир в своей жизни и чтобы выбор у нее не был так мучителен. Чтобы эту занюхан-ную церковь… – я двинула рукой по столу так, что даже ладонь заболела, – пере-освятили и я могла не бояться нежити, пока сплю! И избавиться от этой дряни в морозильнике, прежде чем: а) она вызовет во Внутриземелье борьбу за власть или: б) снова в мою дверь постучится среди ночи Тритон за чашкой сахару. Но ты, – ткнула я в него пальцем, – ты мне это дал бы таким образом, что никакой радости мне бы от этого не было, так что не надо!
Злясь и волнуясь, не допустила ли я ошибку, я сложила руки на груди и наду-лась молча.
Миниас звучно захлопнул книжку. Я вздрогнула, и его красные глаза устави-лись на меня с тревожной пристальностью. Он спрыгнул со стола и сделал два ша-га вперед.
– Ты знаешь, зачем она приходила? И это у тебя? Пульс у меня зачастил, я выпрямилась в тревоге:
– Думаю, что да.
Миниас встал неподвижно, как столб, только подол мантии шевелился.
– Отдай мне. И я сделаю так, что Тритон никогда больше тебя не побеспоко-ит.
У меня пересохло во рту. Видя, как яростно он хочет заполучить этот пред-мет, я понимала, что отдать ему эту штуку – очень большая ошибка. Но он даже не знает, что это такое.
– Ага, – сказала я недоверчиво. – Как в ту ночь, да? Ты ею управлять не мо-жешь, и сам это знаешь.
Он хотел было возразить, и я подняла брови. Опустив голову в задумчивости, Миниас шагнул назад.
– У тебя ничего нет из того, что я хочу, демон, – сказала я. – Ты будешь у ме-ня в долгу.
– Ты думаешь, я буду носить твою метку? – спросил он, и я подняла голову, услышав в его голосе неверие, нежелание верить. – Нет, твою метку я носить не буду.
Щеки его остались бледны, но в глазах читался глубокий гнев.
– А почему нет? – Мне эта идея понравилась хотя бы тем, что не понравилась ему. Потом я вспомнила слова Трента – что я принимаю решения на основе того, насколько сильно они разозлят окружающих, – и нахмурилась. Но Миниас этого не видел, потому что возмущенно фыркнул и повернулся ко мне спиной.
Плечи у него были широки неимоверно, и в мантии он выглядел просто цар-ственно, особенно рядом со мной в босоножках, джинсах и майке. Я все еще была подключена к линии и ощутила, как перепутываются волосы. Проведя рукой по кудрям, я успела подумать, что все-таки я дура: беспокоиться о кудрях, когда у ме-ня в кухне торчит демон.
Миниас поднял голову – и тут хлопнула входная дверь.
Кери. Наконец-то.
Ее легкие шаги тихо прозвучали в коридоре, приятный голос, напряженный от тревоги, окликнул меня. На пороге Кери остановилась, большими глазами глядя то на Миниаса у меня в круге, то на меня. Она все еще была одета в тот же летний на-ряд, легкое полотняное платье, и ноги у нее были мокрые – она по росной траве прошла босиком. Дженкс сидел у нее на плече так, будто там ему самое место, и я не удивилась, увидев Рекс, кошку Дженкса, на руках у Кери. Апельсиновый коте-нок мурлыкал, закрыв глаза, и лапки у кошечки тоже были мокрые.
– Храни нас господь, – вздохнула облегченно Кери. Дженкс взлетел, рассыпая золотые искорки, а кошку Кери спустила на пол. – У тебя все хорошо? – спросила она у меня, подходя, но не беря меня за руки, как обычно.
– Пока что, – ответила я, думая, не злится ли она на меня за прошлую ночь, хотя и говорит, что нет. Я соорудила круг вызова как следует – я только не знала, как он звонит. Кери – суровая учительница, но она не затаила бы зла только за то, что до меня медленно доходит. Или все-таки?
Рекс встала посреди кухни, подергивая хвостом – ей не нравилось быть на ли-нолеуме. Мне она в руки не давалась, зато демон в трех футах от нее не волновал ее совершенно. Дура, а не кошка.
– Добрый вечер, Кери, – приветливо поздоровался Миниас, но она его не хо-тела замечать. Только слегка поджатые губы да поднятые к распятию пальцы были сигналом, что она его услышала.
– Вы пришли к соглашению? – спросила она, не скрывая беспокойства на осу-нувшемся лице.
Дженкс вернулся от окна, куда подлетел проверить, как там его детки:
– Мы ждали тебя.
У меня ком в груди собрался. Мы. Мелочь, но для меня то, что он не повер-нулся ко мне спиной за дела с демонами, значило очень много. Черт побери, не просила я такого!
– Отлично. – Кери опустила настороженные узкие плечи. И только сейчас она подошла, встала рядом со мной, лицом к лицу с Миниасом. – Я помогу тебе соста-вить контракт, который нельзя будет извратить.
Лающий смех Миниаса поймал меня врасплох. Он заложил руки за спину, придавая себе вид неколебимости, и я нахмурилась.
– Нет, – сказал он просто. – Я слыхал, что ты сделала с
Алом. Договариваться я буду с ней. – Прорези его зрачков сузились, взгляд скользнул по мне, и у меня мурашки поползли по коже. – С тобой я не буду вести переговоры и не разрешу тебе действовать как ее представителю.
Кери застыла с красными пятнами на щеках:
– Ты не имеешь права ни на какие предварительные условия, ты… левитер-недоучка!
Я не знала, что такое «левитер», но Миниас поморщился. Дженкс приземлил-ся ко мне на плечо:
– Она ему только что сказала, что в переговорах он чайник, – шепнул он, и я промычала что-то понимающее и только потом подумала: а откуда он знает?
Миниас положительно разозлился, и мне не понравилось, как он постукивает шлепанцами по основанию круга, будто выстукивая слабину, ведущую наружу.
– Прекратите оба, – велела я, чтобы привлечь их внимание. – Кери, это не су-щественно. Я ничего от него не хочу, так что ему придется носить мою метку.
Миниаса это настолько не устраивало, что он с размаху хрястнул кулаком по барьеру и ойкнул от боли. Отчетливо послышался запах жженного янтаря, я на-морщила нос. Демон повернулся ко мне спиной, взметнув полы мантии и рассмат-ривая свой кулак, а Рекс бросилась прочь. Послышался скрип кошачьей дверцы, из сада донесся радостный щебет. Рекс лаской прыгнула обратно, царапнув когтями пол, и бросилась прятаться – наверное, к Айви под кровать.
Дженкс подлетел ко мне, повис так близко, что мне пришлось глаза скаши-вать.
– Ты это можешь?
– Кажется, он так думает.
Я махнула рукой, отгоняя Дженкса, и увидела, что Кери смотрит на меня с тревогой.
– Я этого делать не буду! – вмешался Миниас, и я покосилась на него, потом на часы. Черт возьми, скоро придет Айви, и совсем не надо, чтобы эти двое встре-тились.
– Будешь, – сказала я, поставив руки на бедра и придвигаясь ближе. – Нет ни-чего, что ты мог бы мне дать, ничего, чему мог бы меня научить. – Либо ты сни-мешь с меня метку Ала или Тритона взамен на свою, либо примешь мою метку и провалишь с моей кухни ко всем чертям!
– Легче, – предупредила Кери, и я вздрогнула под прикосновением ее руки.
У меня покалывало кожу, я чувствовала приближение силы из линии, и кон-троль над ней ослабевал, когда росла моя злость. Быстро сделав вдох, я прикрутила входящий поток, пока ци не переполнилось и не пришлось энергию накапливать.
– Все в порядке… все нормально, – сказала я, отталкивая руку Кери. Мне бы-ло очень неуютно, и даже легкое прикосновение Кери выводило из себя.
Она с неспокойной душой отступила, и Джейкс сел ей на плечо. Я отверну-лась от этого сдвоенного тревожного взгляда. Да черт побери, все со мной в поряд-ке!
Собираясь настоять на своем, я хотела наброситься на Миниаса, но демон от-ступил к середине стола, его гладкое лицо стало безмятежным, и козьи глаза смот-рели на меня, поблескивая рассуждением. Меня стукнуло страхом, гнев испарился.
При виде этого Миниас улыбнулся.
– Я приму твою метку, ведьма. Я даже научу тебя, как ее ставить. Бесплатно научу, – добавил он, и я с шипением втянула в себя воздух.
– Рэйч! – зазвенел Дженкс. – Это плохое решение!
Но Миниас уже пришел в движение, и подол его мантии остановился, кач-нувшись, когда он остановился сам в нескольких дюймах от барьера. Он улыбнул-ся – я поежилась, У него были абсолютно идеальные зубы и безупречная кожа. Точно как у меня.
– Не нравится мне это, – сказала Кери, вдруг оказавшись рядом со мной.
– Ах, Кердивен Мерриам Дульчиэйт это не нравится. – Миниас поднял брови, скривился в насмешливой гримасе. – Она это сделает. И однажды ей чего-то захо-чется. Захочется до невозможности. А вызовет она тогда меня. – Он надел свою круглую шляпу. – С нетерпением жду этого момента.
Наверняка, не сомневаюсь, есть демоны и пострашнее Миниаса, но то, что он у меня в долгу – это вроде как задняя дверь в беду, а не парадная дверь из беды. Но я снова посмотрела на часы:
– Ладно, давай этим займемся.
Кери тихо ойкнула, Дженкс застрекотал крылышками. У обоих был несчаст-ный вид. А Миниас был доволен. Отступив от края круга, он сделал приглашаю-щий жест:
– Через круг нам этого не сделать, – сказал он, наклонив голову.
Я сжалась, подумав, не лучше ли было высказать какое-нибудь дурацкое же-лание – коробку конфет, что ли. Потом я вспомнила Ала, как он ставил на мне метки, потом ставила метку Тритон.
– Тритон ко мне не прикасалась, – сказала я, отчетливо ощущая эту метку у себя на подошве.
– Ты это знаешь? Откуда? – спросил он, отчего мне еще лучше стало.
Бог ты мой. У меня просто свело судорогой диафрагму при мысли выпустить Миниаса наружу. Кери может удержать круг побольше, чем мой круг на кухне. Создать что-то вроде воздушного шлюза.
– Кери?
– Я могу его сдержать, но верить его слову, что он тебе не сделает ничего плохого? Мне… мне это не нравится.
Это был едва слышный шепот, и я отвела глаза от стоящего с довольным ви-дом Миниаса. Глаза у Кери были встревоженные, она была напугана.
– Я ничего другого не могу сделать, – ответила я. – И он
меня не тронет. – Я повернулась к нему так резко, что подошвы скрипнули. – Правда ведь?
Он поклонился – свободно и раскованно.
– Я обещаю, что не трону тебя. В смысле, пока я здесь.
– Обещай, что ты удалишься немедленно, как только будет поставлена мет-ка, – возразила я. – Удалишься один, оставив меня в неприкосновенности.
Он выпрямился, коснулся рукой шляпы, поправляя ее.
– Как скажешь.
Ага, как же. Я посмотрела на Кери, та кивнула, хотя краска еще не вернулась на ее лицо. С угнетенным и несчастным видом она сняла с пояса кусок магнитного мела и одним штрихом начертила круг на фут шире моего. Загудели в возбужде-нии крылья Дженкса, и я, заставив себя успокоиться, шагнула в этот круг. Демон смотрел на все это со скучающедовольным видом. И зачем я опять это делаю?
– Я с тобой, – сказал Дженкс, обдувая меня ветерком от крыльев. Он парил рядом с моей шеей.
– Нет. – У меня не было времени с ним спорить.
– А ты разве можешь мне помешать?
– Дженкс… – Но было поздно. Я только и смогла, что очень неприятным взглядом посмотреть на Кери, когда взметнулся барьер над ее кругом, заключив в себе меня и Дженкса.
– Нужно, чтобы тебе кто-то прикрыл спину, – сказала она тоном, в котором не было даже намека на извинение.
Ну уж… – подумала я, разглядывая ее через вставшую между нами пленку безвременья. Когда у нее глаза становятся вот такими твердыми, дальше спорить бесполезно. Дженкс, самодовольно урча, приземлился мне на плечо. От него пахло маслом, которым он чистит свой садовый меч, и я не удивилась, что он обнажил это смертоносное лезвие.
– Давай этой свинье ума вобьем, – провозгласил он, пытаясь поднять настрое-ние.
Свинье ума вобьем? Может, лучше ведьме? Ей это явно необходимо.
Я обернулась к Миниасу:
– Ты не возражаешь?
Символически отступив на шаг, Миниас жестом пригласил меня проходить.
Я собралась, подняла руку и разрушила внутренний пузырь – застыла, когда державшая его энергия полилась в меня, переполняя мое ци и выливаясь из него обратно в линию за церковью. Линию я не отпускала, держала на случай, если придется действовать быстро, но все же облегчением было снизить курсирующую энергию до более приемлемого уровня. Крылья Дженкса обдували мне шею, кон-чики моих собственных волос ее щекотали.
Миниас глубоко вдохнул, будто определяя мой запах по каталогу – теперь, когда он не фильтровался через слой безвременья, – и у меня свернулся ком под ложечкой,
– Я очень рад, Рэйчел Мариана Морган, – сказал он.
У меня кровь побежала быстрее при этом новом звучании его голоса – более глубоком.
– Просто Рэйчел, – ответила я, надеясь, что делаю не такую большую ошибку, как мне кажется. Миниас улыбнулся.
Черт, опять обаятельный демон попался. Нет уж, лучше сумасшедшие.
Мой взгляд метнулся к часам. Надо все это закончить до прихода Айви.
Демон шевельнулся, я дернулась, но он только лишь взял нож, который я ос-тавила у него за спиной на столе. О господи, сейчас меня стошнит.
Дженкс взлетел, когда Миниас протянул мне лезвие рукоятью вперед.
– Этим ножом порежь меня со словами: «Abyssus abyssum invocat», и тогда включится проклятие.
Дрожащей рукой я взяла нож из его длинных пальцев. Это проклятие? А то, подумала я, вспоминая, что демонские метки превратились вместе со мной, когда я стала волчицей. Проглотив слюну, я с трудом оторвала взгляд от курчавых волос и этих глаз, таких неправильных.
– И это и все?
Он кивнул с ничего не выражающим лицом, и я напряглась чуть сильнее.
– Общеизвестный вариант. Осуществить его несокращенную версию – это по-требовало бы некоторого времени и было бы совершенно бесполезно.
Я приняла кинжал. Он был тяжел и гладок на ощупь, резьба рукояти отчетли-во ощущалась пальцами.
– Кто принимает на себя дисбаланс? – спросила я. Вот тут Миниас удивился:
– Ты знаешь о цене?
– Конечно, знает! – выступил Дженкс. – Ты думал, перед тобой левитер-недоучка?
Он нахмурился, а я улыбнулась – думаю, что криво. Кери встала так, чтобы я ее видела. Она была довольна, как учитель, у которого ученик отлично работает самостоятельно.
– Копоть кому пойдет? – спросила я снова.
Миниас провел пальцем по вышитому краю рукава.
– Носителю. Но тут, в отличие от других проклятий, копоть исчезает вместе с меткой. Если только носитель не умрет сперва, не заплатив.
Кери кивнула, показывая, что он говорит правду. У меня дрожали колени. Мне нужно избавиться от меток демонов. Не знаю, сколько времени мне удастся удерживать душу в теле, если демоны будут по-прежнему появляться в моей церк-ви.
Зажав в руке кинжал, я уставилась на Миниаса. Сейчас мне его резать. Про-тивная штука – демонская магия.
– Скажи, в каком месте, – попросила я.
Миниас отодвинулся, пурпурная мантия шевельнулась вокруг ног.
– Ты меня спрашиваешь?
– Ну ты же не хочешь, чтобы я тебе букву «Р» вырезала на лбу?
Казалось, что его подмывает улыбнуться.
– Тогда за ухом, если не трудно.
Я смерила взглядом его немалый рост.
– Тебе придется тогда нагнуться.
Дженкс мерзко хихикнул:
– Лубрикант тебе дать? Рэйчел сейчас тебя продерет как следует.
– Дженкс! – прикрикнула я и едва удержалась от визга, когда Миниас резко нагнулся вперед и раньше, чем Дженкс успел бы отреагировать, схватил меня за талию, изогнулся и посадил на стол.
– Теперь достанешь? – спросил он, довольный, что смог меня напугать.
Черт побери, нет мне здесь безопасности. И не важно, на что он согласился.
Кери металась за кругом, Дженкс рассыпал раскаленные добела искры.
– Не прикасайся ко мне, – сказала я голосом таким же высоким, как моя ны-нешняя посадка. Меня трясло, я крепко стискивала в руке рукоять ножа. – Еще раз меня тронешь, и я… и я… и я что-нибудь сделаю!
– Никогда еще не было у меня такой тягомотной сделки, – Мрачно пробормо-тал Миниас, совершенно не испуганный моей угрозой. Он посмотрел на Дженкса, мотающегося в воздухе с клинком наголо вне досягаемости, потом сказал:
– Ну?
Рука у меня дрожала по-прежнему. Сейчас он был на нужной высоте, и я про-тянула свободную руку, отвела в сторону прядь, открывая бледную кожу. От него пахло безвременьем, но этот запах, смешиваясь с ароматом окружающих трав, был почти приятным. Я пропустила сквозь пальцы шелковистые волосы и снова взя-лась за его кудри, наслаждаясь ощущением.
– Еще раз так меня тронешь, – негромко сказал Миниас, – и я тебе пальцы оторву.
Я глянула на Кери, вспомнила ее извращенную привязанность к демону-тюремщику.
– Прошу прощения, – сказала я и тут же усилила свой контакте линией. Со-бралась, почувствовала, как скользит рукоять ножа во вспотевшей ладони. – Изви-ни, я больше так не буду.
И резко провела ножом сверху вниз. Потекла совершенно нормального вида кровь, Дженкс зажужжал крыльями. Миниас сжался, напрягся.
– Да произноси проклятие, дура! – рявкнул он.
Кери беспомощно стояла за пределами круга, и я, пока не прошел кураж, бы-стро произнесла слова. Меня наполнило любопытное ощущение, как когда я вы-звала Миниаса в первый раз. У меня отвисла челюсть, а Дженкс тихо выругался: порез закрылся прямо у нас на глазах, и осталась лишь ниточка рубца там, где ис-чез мазок безвременья.
– Черт побери! – выпалил Дженкс, и Миниас отдернулся.
Отойдя от меня на три шага, он потрогал метку за ухом и
скривился. Вспомнив, что у меня в руке нож, я разжала пальцы. Он звякнул довольно громко, упав на кухонный стол.
– Ты обещал уйти, – напомнила я. – Сразу же.
Козьи глаза уставились на меня. Я понимала, что это невозможно, и все же мне казалось, что я вижу свое прошлое – или, быть может, будущее. Миниас по-дался ко мне поближе с непроницаемым видом. Удушающий запах жженого янта-ря смешался с сухим ароматом шелковой мантии, но я заставила себя не податься назад.
– Я умею менять глаза, если постараюсь, – сказал он тихо,
и я отдернулась, – Возможно, ты не слышала моего голоса, являясь незареги-стрированным пользователем, – сказал он, будто предыдущие слова и не были ска-заны. – Это необходимо исправить.
Кери побледнела, и я почувствовала это.
– Я не желаю числиться ни в каком регистре у демонов. Изыди.
Миниас тронул тигель, отнял пальцы в пепле.
– Поздно. Ты ввела себя туда, когда впервые меня вызвала. Либо обнови о се-бе информацию, чтобы я мог к тебе обратиться, или у меня будет право выскаки-вать каждый раз, когда мне покажется, что я нашел способ убрать с себя метку.
Я вскинула голову и уставилась на него, чувствуя, как меня от ужаса подташ-нивает. Черт побери. Так поэтому он вообще согласился носить мою метку? Глаза его светились огнем успеха, и я опустила голову в сложенные ковшиком ладони. Черт и еще раз черт?
– Как регистрироваться? – спросила я спокойно, но он хихикнул.
– Нужен пароль. Подключись к своему кругу вызова, будто хочешь со мной установить связь, и, не разрывая подключения, произнеси мысленно свое имя, а потом – свой пароль. QED. 
В общем, просто.
– Завести себе пароль, – сказала я, ощущая усталость. –
Ладно, могу.
Миниас разглядывал меня из-под выбившихся прядей. Минуту он помолчал, а потом, будто нехотя, скрестил руки на груди и сказал:
– У тебя есть общеизвестное имя, которым тебя называют все, и пароль, кото-рый ты хранишь про себя. Выбирай его тщательно. Именно так вызывают демонов по линиям.
Я в ужасе посмотрела на Дженкса, на Кери, которая держалась за живот.
– Имя вызова? – спросила я, заикаясь, когда сообразила, как оно. – Твой па-роль – это имя для вызова?
Демон поморщился:
– Да, если он станет известен, его можно использовать, чтобы заставить тебя появиться. Вот почему пароль надо выбирать такой, чтобы никто его не мог по-добрать.
Я отступила, пока не уперлась спиной в круг Кери.
– Не хочу я пароля.
– Меня устраивает, – ехидно отозвался Миниас. – Но если я не буду в состоя-нии с тобой связаться, то буду приходить, когда удобно будет мне, а не тебе. А по-скольку мне все равно, это может быть прямо перед восходом, когда ты пытаешься заснуть, или готовишь обед, или трахаешься со своим другом… – Он оглядел кух-ню: – Или подругой?
– Заткнись! – рявкнула я, обеспокоенная и смущенная. Но я влипла, и влипла всерьез.
– Сделай так, чтобы его нельзя было угадать, – сказал Миниас. Бессмыслен-ный набор слогов.
У меня рот раскрылся – дошло.
– Вот почему у демонов такие чудные имена! – Кери за его спицой кивнула. Лицо у нее было белым, как мел, и потрясена она была не меньше меня.
– Вовсе они не чудные, – возмутился Миниас. – Они выбираются для вполне понятных целей.
Дженкс приземлился ко мне на плечо:
– А что, если взять твое имя задом наперед? Нагроманаирамлечйэр?
Меня аж перекосило. Ну совершенно демонское имя на слух.
– Ужасно, – ответил Миниас, и я отодвинулась – он взял кусок мела и поло-жил его на стол. – Имена наоборот – это первое, что попробует Ал, и если подбе-рет верно, то сможет натворить под твоим именем несказанных пакостей. И забудь про даты рождения, хобби, любимое мороженое, кинозвезд или прежних бойфрен-дов. Никаких цифр или экзотических непроизносимых символов. Насчет других слов задом наперед тоже остерегись. Слишком легко пробежать словарь и тебя найти.
– Так на это же вечность уйдет! – возмутилась я, но сникла, когда Миниас глянул на меня красными глазами:
– Это как раз тот интервал времени, который имеется в нашем распоряжении.
Я ощутила, как что-то сдвинулось, и смотрела на него, готовая действовать, если начнет он. Но он только отвернулся, посмотрел на висящие над раковиной ча-сы:
– Тебе пора уйти, – сказала я, слыша, как дрожит мой голос.
Дженкс затрещал крыльями, взлетел, повис между нами.
– Гм… – Миниас наклонил голову. – Согласен. Сейчас мы закончили, но ме-жду нами есть эта метка, которую мы должны урегулировать, и потому я еще буду говорить с тобой. Это богом данное мне право – пытаться расплатиться с тобой, чтобы ее снять.
Он приложил руку к полям шляпы и исчез в каскаде пленок безвременья.
Я крепче вцепилась в линию, ощутив, как он воспользовался ею, чтобы уйти в безвременье. А я таращилась, остолбенелая, на место, где он только что стоял. Что же я сейчас натворила-то?
Кери тут же убрала круг, чуть не сбила меня с ног, когда бросилась меня об-нять, убедиться, что я все еще жива.
– Рэйчел!
Черт побери, что же я сейчас натворила-то?
– Рэйчел! – Кери меня трясла за плечи, и я посмотрела на
нее мутным взглядом. Видя, что ко мне возвращается сознание, она с облег-чением вздохнула, убрала руки с моих плеч. – Знаешь, Рэйчел, – сказала она уже тише, – я думаю, тебе ни когда больше не следует творить демонскую магию.
Дженкс опустился ей на плечо, откуда ему была видна я. И он был напуган.
– Ты так думаешь? – спросила я мрачно, рукой вытирала уголок глаза. Рука стала мокрой, но это я не плакала. На самом деле нет,
– Видишь ли… – Кери опустила голову, видимым образом обеспокоенная. – Я думаю, тебе и лей-линейную магию больше творить нельзя.
Я спрыгнула со стола, посмотрела мимо Кери в темный сад, освещаемый только случайными вспышками пыльцы пикси. Мой отец не хотел, чтобы я зани-малась чем-либо даже близким к магии лей-линий. Может быть… может быть, мне следует поговорить с Трентом и выяснить, почему так.

Глава тринадцатая

– Рэйчел, ты мне молоток не подашь? – Айви пришлось возвысить голос, что-бы перекричать детенышей пикси, поднявших в углу такой гвалт, что у меня глаза болели. – Тут еще гвоздь вылез, – добавила она, пока я пыталась сдуть с глаз прядь, выбившуюся из хвоста.
Вмяв свернутую изоляцию между двумя брусками два на четыре, я оберну-лась. Предвечернее солнце вливалось в высокие окна гостиной, образуя пыльные лучи, в которых играли пикси. Они только что проснулись от дневного сна, и Дженкс загнал их сюда, чтобы Маталина могла поспать еще хоть немного. Она по-следнее время не очень хорошо себя чувствовала, но Дженкс нас уверял, что все е ней в порядке. Детки его были жуткой докукой, но я не собиралась их выгонять. Пусть Маталина поспит, сколько захочет.
Молоток я нашарила на подоконнике – одолжила его утром у моей матушки и ушла от вопросов, сказав, что строю скворечник (и умолчав, что делаю ремонт в гостиной, разгромленной обезумевшей демоницей). А что сейчас июль и для птичьих домиков уже поздно, маме не пришло в голову.
– Возьми, – сказала я, вкладывая ясеневую рукоять в голую руку Айви с лег-ким, но уверенным хлопком.
Она улыбнулась, потом стала заколачивать гвоздь, вылезший из панели, кото-рую сорвала Тритон. Пикси завизжали, Дженкс немедленно поднял к ним голову с подоконника, где он сидел с младшей своей шестерней и учил детенышей завязы-вать ботинки. Он тут же снова опустил крылья и возобновил урок. Такой фрагмент жизни пикси, который нечасто удается увидеть, напоминание, что у Дженкса есть целая своя жизнь, не связанная со мной и с Айви.
Айви смотрелась как девушка- строитель с обложки календаря – поношенные джинсы в обтяжку, черная футболка, прямые волосы покрыты бумажной шляпой, которые продают в малярных лавках. Уверенными грациозными движениями она заколотила вылезший гвоздь в панель, и тут же трое пикси бросились инспектиро-вать, усердно показывая на задравшийся бумажный язычок. Айви молча приклеила его обратно и продолжала работать.
Я отвернулась, улыбаясь. Айви совершенно не была рада, что пропустила еще одну мою встречу с демоном. Вот почему скорее всего она так натянуто сегодня держится – ей нужно уверить себя, что со мной все в порядке. Да и мне ее помощь вполне к месту. Увидев, во сколько нам встанет замена нескольких панелей и ков-ра, мы решили сами все сделать.
Пока что это было легко – просто укрепить гвозди, которые Тритон вытянула из панелей, и забить новые. За тонкими листами не было капитальной стены, и те-плоизоляция была рулонная, а не пеназаполнитель, которой мы ремонтировали осенью потолок церкви. Получалось, быть может, не по всем правилам искусства, но так всегда бывает, когда делаешь своими руками. А ковер пусть отправляется в чулан, под ним дубовый пол. Нужно его только хорошей мастикой натереть, чтобы блестел.
– Спасибо.
Айви отдала мне молоток, и я положила его на каминную полку.
– Не за что. – Я одернула безрукавку, чтобы закрыла мне живот, вытащила горсть гвоздей из стоящей рядом с молотком коробки и разложила их рядком в гу-бах. – П'держишь, п'ка я лрик'лчу? – спросила я, пытаясь приделать на место гро-моздкий кусок панели.
Айви нагнулась, взяла лист за край и ровненько втиснула между старых лис-тов. При ее вампирской силе она это проделала легче, чем если бы с бумагой рабо-тала.
Несколькими резкими ударами я вколотила гвоздь в левый верхний угол, обошла Айви и вбила второй в правый нижний, потом третий в правый верхний. Густой аромат вампира смешивался с запахом опилок и моими новыми духами в приятную эманацию довольства.
– Спасибо, – сказала я, вынимая гвозди изо рта. – Дальше справлюсь.
На гладком овальном лице Айви не отразилось ничего. Она отошла, потирая руки друг о друга, будто сама себя успокаивая. Мы в первый раз что-то делали вместе с тех пор, как она отведала моей крови, и это было приятно. Похоже, воз-вращаемся в нормальное состояние.
– Рэйч! – окликнул меня Дженкс, и детишки, сидевшие перед ним, взлетели и влились в стайку, играющую в луче. – Я для тебя нашел пароль. Румпельштильц-хен подойдет?
Я даже не дала себе труд это записать в блокноте, лежащем на пыльной полке – только подняла брови в сторону Дженкса, а он рассмеялся. С самого возвраще-ния от мамы с ящиком инструментов я пыталась придумать пароль – пока без ма-лейшего успеха.
– Я бы предложила сокращение, – сказала Айви. – Такое, которого в словаре нет. Или твое полное имя задом наперед? – Она, внимательно глядя на меня, тща-тельно выговорила: – Нагроманаирамлечйэр.
То, что и она, и Дженкс первым делом придумали одно и то же, убедило меня в правоте Миниаса: словами задом наперед лучше не пользоваться.
– Нет, – опередила я Дженкса. – Миниас предостерег. Он сказал, что так слишком легко пробежать слова из словаря и найти твой пароль. Ни цифр, ни про-белов, ни настоящих слов, и ни в коем случае ничего осмысленного задом наперед.
Зачерпнув еще гвоздей, я потянулась к верхнему краю панели.
Айви отступила, минуту посмотрела на меня, потом осторожно обошла и уб-рала инструменты. Я чувствовала на себе ее внимание, забивая гвоздики по линии, чувствовала, что она рядом, но не испытывала неловкости. В конце концов пол-день сейчас или что? К тешу же наверняка Айви насчет жажды крови уже червячка заморила со Стриж. Ага, а меня это волнует? – спросила я себя, ударяя по гвоздю с излишней, пожалуй, силой. А вот ни капельки. Ну ни чуть-чуть.
Но воспоминание о зубах Айви на моей шее само всплыло из подсознания.
На старом демонском шраме чуть закололо кожу, и я остановилась, просто погрузившись в ощущение, согревающее от поверхности кожи и вглубь, и я пыта-лась понять, родилось ли оно из моих мыслей и феромонов Айви, или же из моего желания ей счастья. Да и какая разница?
Дженкс слетел с подоконника и перепорхнул на каминную полку, сдув крыль-ями пыль там, где приземлился.
– А если по-латыни чего-нибудь? – спросил он, подходя к моему списку и вглядываясь в строчки. – «Отпадная ведьма», скажем, или «По-царски помешан-ная».
– Rapt us regaliter? – спросила я, решив про себя, что очень уж оно похоже на Румпельштильцхена. – Латынь они все знают. Пожалуй, это включается в понятие «слова из словаря».
Дженкс с хитрым видом поглядел на Айви, которая как раз отложила дрель:
– А не попробовать ли паролем Яогв? Это значит: «Я очень глупая ведьма»… или вот: Ннпконпсив. Потрясающее имя.
Айви встряхнула, расправляя строительный мешок для мусора, и запихнула туда свою бумажную шляпу.
– А это что значит?
– «Никогда, ни при каких обстоятельствах не придумаю себе имя вызова».
Я сжала губы и забила очередной гвоздь.
Айви усмехнулась и отпила воды из поставленной на подоконник бутылки:
– Пожалуй, назвать ее надо Фарш, потому что будет так себя вести – окажется в жестяном костюме.
Вот тут меня достало, и я повернулась, слегка помахивая молотком – этак с угрозой.
– А знаете что? – спросила я. – А вот можете заткнуться оба. И заткнуться можете прямо сейчас.
Айви нахмурилась, завинчивая бутылку с водой:
– Я даже не знаю, зачем ты это делаешь.
– Айви… – начала я, потому что все это мне уже надоело.
– Напрашиваешься на беду, – сказала она, ставя пустую бутылку на подокон-ник.
Дженкс стоял на моем списке, гладя вниз, руки на бедрах.
– Делает, чтобы нервы себе пощекотать, – сказал он, думая о чем-то другом.
– Неправда! – возмутилась я.
Они переглянулись, посмотрели на меня с недоверием.
– Правда, правда, – сказал Дженкс как о чем-то маловажном. – Из «Техниче-ского описания Рэйчел»: подходит вплотную к краю смерти, но не переступает. – Он улыбнулся и протянул нежно: – И во-от за это мы тебя и лю- юби-им…
– Заткнись, – буркнула я, поворачиваясь к нему спиной и продолжая стучать молотком. – Я это делаю, чтобы Миниас не выскакивал тут как поплавок из воды всякий раз, когда захочет убрать свою метку. – Я потянулась за гвоздями через солнечный луч – Тебе нравится, когда Миниас вот так вылезает?
Не сводя глаз с кучкующихся на подоконнике детишек, Дженкс пожал плеча-ми:
– Я не против того, что ты делаешь, я только насчет причины с тобой не со-гласился.
– Причину я тебе только что сказала. – Я нервно заправила за ухо выбившую-ся прядь. – И вообще, если не хочешь помогать мне выбрать пароль, так и не надо. Я сама справлюсь.
Айви и Дженкс вопросительно переглянулись – будто я вправду не могу этого сделать сама, и у меня кровяное давление дало свечку.
– Па! – раздался высокий отчаянный голосок пиксеныша в
глубоком горе. – Па, мне Джариат и Джумок крылья склеили!
Злость моя сразу куда-то делась, я в удивлении обернулась к окну. Четыре се-рых полоски брызнули прочь из гостиной. Из кухни донесся металлический гро-хот, и мне стало интересно, что же это рухнуло на пол. Дженкс застыл, и на лице его смешался страх перед тем, что будет, когда узнает Маталина, и смущение, что он слишком надолго от них отвернулся и они успели кому-то крылья склеить.
Но тут же он опомнился и взмыл в воздух. Бросившись к полке, он бьющегося в слезах ребенка сунул под мышку и взлетел вслед за остальными. Весь клан за-крутился водоворотом шелка и смятения.
– Джариатджекджунисджумок! – крикнул Дженкс из кухни, и все исчезло – осталась лишь мерцающая пыльца и эхо их голосов у меня в голове.
– Черт! – произнесла Айви в наступившей тишине, потом тихо засмеялась: она взяла в руки клей и рассмотрела этикетку. Когда она перебросила тюбик мне, я подумала: «Водорастворимый», и положила в ящик. Сама я улыбнулась печально, и хотя я надеялась, что крылья детенышу расклеят, но, кажется, вот оно – мое имя вызова. Джариатджекджунисджумок. Бели я его когда-нибудь забуду, мне доста-точно будет спросить любого из пикси, которому шкуру ободрали на спине за то, что склеил братцу крылья.
– Да ладно, – сказала Айви, наклонившись к портативному приемнику и щелкнув выключателем. – Слышала последнего Такату?
– Ага. – Обрадовавшись уходу пикси, я прихватила еще гвоздей под мелодию упомянутой песни. – С нетерпением жду зимнего солнцестояния. Как ты думаешь, он наймет нас снова в охрану?
– Ох как надеюсь.
Она включила, чтобы спеть припев: негромко, но чисто. Только я забила по-следний гвоздь в ряду, как Айви поставила на место последнюю панель, и я тут же прихватила углы. Нам отлично вместе работалось – как всегда бывало.
И смех пикси из сада подтвердил, что все хорошо. Я с облегчением сделала глубокий вдох, почувствовала отчетливый запах свежей древесины и теплоизоля-ции. И день был светлый – вол-на жары наконец-то спала. Дженкс возился с деть-ми, как счастливый папа. У нас с Айви все возвращается к норме. И она поет. Трудно было бы придумать что-нибудь намного лучше.
Я не смогла сдержать мечтательной улыбки, услышав, что она поет слова сти-ха, которого мне слышать не полагалось. Это вампирская дорожка, которую вло-жил в свою музыку Таката, нечто особенное, что слышно только неживым да их наследникам. Ну, еще у Трента есть пара заговоренных наушников, которые дают ему такую возможность, но это не считается. Он мне тоже предложил такую пару, но я отказалась, не раздумывая, потому что понимала, что будет прилагаться к та-кому «подарку». И все-таки сейчас, слушая Айви, которая подпевала голосу Така-ты, одновременно хриплому и певучему, я пожалела, что таких наушников у меня нет. В тот единственный раз, когда я слышала эту дорожку на наушниках Трента, измученный и чистый голос женщины был невероятно хорош.
Айви взяла метлу и начала подметать. Я закончила горизонтальный ряд гвоз-дей, нагнулась за последними и начала следующий вертикальный ряд. Пытаясь ра-зобрать, что поет Айви, я промахнулась по гвоздю, хорошо пристукнув себя по большому пальцу, дернулась и вскрикнула от пронзившей меня боли. Палец ока-зался во рту чуть ли не до того, как я поняла, что сделала.
– Что там с тобой? – спросила Айви, и я мотнула головой – ничего, дескать, – рассматривая красное пятно на пальце. А потом я посмотрела на панель. Черт, я на ней оставила вмятину.
– Да ты не волнуйся, – сказала мне Айви. – Диван здесь поставим.
Я стукнула по гвоздю еще раз, швырнула молоток в ящик с инструментами и села на камин, вытянув ноги. Повертела ноготь, разглядывая. Синяк там будет, я это уже знала.
Айви продолжала подметать, медленными размеренными Движениям, почти гипнотически. Музыка изменилась: вместо Такаты какой-то противный тип орал что-то про автомобили, и я потянулась ее выключить. В наступившей тишине мышцы плеч у меня расслабились сами собой. Шорох метлы убаюкивая, сад затих – пикси наверняка занимались какими-то своими делами в дальнем конце кладби-ща.
Резко нагнувшись, Айви замела щепки и пыль на совок, и черные волосы блеснули серебром в солнечном луче. Тихо простучали пластиковые обломки, вы-сыпаемые в мусорный мешок. Айви пошла подметать дальше, весь пол, и я криво улыбнулась, встала и начала перекладывать инструменты в ящике, чтобы он за-крылся. Их я верну маме в воскресенье, когда зайду к ней отметить мой прошед-ший день рождения – отделаться от этого не удастся, и я только надеялась, что она никого больше не позвала с целью устроить мою судьбу. Может, надо ей позво-нить и сказать, что Айви тоже будет – это ее заставит реснички завить. И она по-ставит прибор для Айви, радуясь, что я вообще с кем-то пришла.
– Как палец? – спросила Айви в наступившей тишине, и я вздрогнула.
– Ничего страшного. – Я закрыла замки ящика и посмотрела на палец. – Тер-петь не могу, когда вот так у меня получается.
Айви прислонила метлу к стене у двери и подошла поближе.
– Дай-ка посмотреть.
Заранее радуясь сочувствию, я протянула ей руку, и она взяла ее.
По мне пробежала дрожь, и Айви, ощутив ее, глянула из-под короткой позо-лоченной челки:
– Прекрати, – сказала она мрачно и почти сердито.
– Почему? – спросила я, убирая руку. – Ты кусала меня, я помню это ощуще-ние, помню, что чувствовала при этом та, Я хочу найти равновесие на крови, поче-му же ты не хочешь?
Айви замерла от неожиданности, и я тоже сама от себя не ожидала такого. Адреналин вскипел в крови, кожу закололо участившимся пульсом.
– Я тебя кусала? – Ее слова были окрашены злостью. – Ты меня просто со-блазнила. Сыграла на всех моих инстинктах.
– Ну… ты же дала мне ту книгу? – парировала я. – И хочешь, чтобы я повери-ла, будто ты не хотела?
Она ответила не сразу, но зрачки ее медленно стали расширяться, хотя она стояла на солнце. Я задержала дыхание, не зная, что будет дальше. Если ей нужно из себя выйти, чтобы говорить со мной, то пусть выходит. Но она не стала про-должать разговор на новом градусе злости, а отступила на шаг.
– Я не хочу об этом говорить, – сказала она, и только я собралась возразить, как она уже повернулась и скрылась в арке.
– Эй! – крикнула я, зная, что преследовать убегающего вампира неразумно. Но когда, спрашивается, я делала что-нибудь разумное?
– Айви! – заныла я, обнаружив ее возле кухонной раковины, которую Айви яростно скребла. Густо стоял резкий запах какого-то моющего средства, облаком висевшего вокруг Айви и поблескивающего на солнце. Половину бутылки, небось, вылила. – Я хочу говорить об этом. – Она на меня посмотрела так, что я похолоде-ла. – Я теперь знаю, чего ожидать, – добавила я упрямо из коридора. – На этот раз не будет так плохо.
– Ты еще не знаешь, что такое «плохо», – сказала она и открыла кран. Движе-ния у нее были резкие, на грани вампирской быстроты. Поняв, что я перекрыла ей выход, я проскользнула в кухню и сделала вид, что мне нужна бутылка с водой. Чувствуя, как частит пульс, я закрыла холодильник, отвернула крышку и глотнула воды.
– Насколько часто тебе нужна кровь? – спросила я и вздрогнула, когда Айви резко повернулась, запутавшись руками в посудном полотенце.
– Мерзкий вопрос задаешь, Рэйчел, – сказала она обвиняющим тоном. Брови ее страдальчески сдвинулись.
– Не мерзкий, а по существу, – возразила я. – Тебе нужна кровь, чтобы ты се-бя чувствовала нормально. Мне, черт побери, нужен секс не реже раза в неделю, если я встречаюсь с кем-то, кто мне дорог, – а если нет, мне уже начинает казаться, что он меня не любит, или мне изменяет, или еще всякие глупости в голову лезут. Идиотизм, но так оно есть. Почему у тебя должно быть иначе? Так вот: насколько часто тебе нужна кровь, чтобы быть спокойной и довольной?
Лицо за завесой волос стало алым – каково? В глубине души, оказывается, Айви застенчива.
– Два или три раза в неделю, – пробормотала она. – Но не то что мне ее много нужно каждый раз. Тут важен процесс, не результат.
Ее блуждающий взгляд остановился на мне, пронизывая до сердцевины.
– Это я могу, – сказала я, чувствуя, как колотится сердце.
Ну ведь могу же?
Айви смотрела на меня – и вдруг резко рванулась в арку. Передо мной была пустая кухня.
– Айви! – воскликнула я, ставя бутылку на стол и устремляясь следом. – Я же не прошу тебя меня кусать! Я просто хочу поговорить!
На ходу я заглянула в ее комнату, в ее ванную, потом услышала ее шаги в свя-тилище. Она собиралась сбежать – как всегда.
– Айви! – позвала я и тихо ойкнула, войдя в святилище: она оказалась передо мной.
– Ты меня преследуешь, – сказала она, и угроза в ее голосе заставила меня скрыть дрожь.
– Я хочу поговорить. Только поговорить. Я знаю, что ты боишься… Эй! – возмутилась я, когда ее рука резко толкнула меня в плечо. Айви стояла ко мне вплотную, и глаза ее были чернее греха – и живее солнца.
– У меня есть серьезные причины для страха, – сказала она, и ее дыхание ше-вельнуло мне волосы. – Ты думаешь, мне не хочется тебя укусить? Ты думаешь, я не хочу снова наполниться тобой? Ты меня любишь, Рэйчел, знаешь ты это или нет, а любовь без условий очень редко приходит к вампиру. Я с ума схожу, что ты здесь, и ты не моя!
Я смотрела на нее в упор, чувствуя, как стучит пульс и как подгибаются коле-ни. Может, действительно не стоило идти за ней.
– Я так этого хочу, что калечу других, лишь бы сохранить тебя в безопасности и почти преступной невинности, – говорила Айви. – Так что, если я тебя не кусаю, поверь мне, тому есть серьезная причина.
Она сильно толкнула меня в плечо, отвернулась и пошла. В полном потрясе-нии я смотрела ей вслед. Льющееся в витражи солнце окрашивало ее цветными пятнами, играло на решительно размахивающих руках. И моя решимость тоже вы-росла – я шагнула вслед за Айви. Надоела мне эта ее манера убегать от моих во-просов.
– Поговори со мной! – потребовала я. – Ну почему ты не хочешь даже попро-бовать найти способ? Айви, ты была бы такая счастливая!
Она остановилась перед самой прихожей, держа руку на бедре, лицом к двери. Три секунды она стояла так, потом медленно обернулась. Изящная, собранная – просто аллегорическая картина сдерживаемой досады.
– Ты меня не остановишь, – сказала она просто, и я шагнула вперед, желая возразить. – Ты слишком погружаешься в экстаз, чтобы сохранить сознание и ос-тановить меня, если дело обернется плохо. А оно обернется плохо, Рэйчел, если я не примешаю к нему секс. Такой создал меня Пискари.
Мелькнуло ее отвращение к себе, ненависть к собственному существу – и у меня сердце заныло от желания доказать ей ее неправоту. Дыхание у меня участи-лось, пришлось его сдержать.
– Теперь я знаю, чего ожидать, – сказала я тихо. – Тогда было неожиданно. Теперь я справлюсь лучше.
Она, не снимая руку с бедра, оглянулась налево, будто в поисках сил. Или от-вета.
– «Лучше» – этого мало, чтобы остаться в живых, – сказала она, и я похолоде-ла от едкой интонации. – В тебе этого нет. Ты сама сказала, что не хочешь делать мне больно. Если я снова возьму твою кровь, не дав своим чувствам к тебе сковать мой голод по крови, тебе придется останавливать меня силой и болью, потому что, когда голод захватит власть, я не сдержу его. Ты думаешь, сможешь ты?
У меня пересохло во рту, и слова прозвучали хрипло:
– Не… Не обязательно же применять силу.
– Правда? – спросила она, и я встала столбом, вытаращив глаза от страха. Ай-ви отпустила сумочку, та упала на пол. – Давай проверим.
Она прыгнула, я отдернулась, хватая ртом воздух, нырнула к ней, оттолкнув-шись от стены с намерением мимо нее проскочить. Если она меня схватит, я труп. Потому что это не страсть, это гнев, гнев на себя, наверное, но оттого не менее опасный.
Звук удара Айви об стену в том месте, где я только что была, заставил сердце скакнуть к горлу. Я резко развернулась. Айви неслась на меня, я схватила ее за ру-ку, дернула, пытаясь повалить, но Айви вывернулась, покатилась – судя по звуку, и я развернулась –…но слишком медленно.
Сдержалась, не пискнула, когда белая рука охватила мое горло, пальцы при-жали руку, вывернули кисть так, что стало больно. Я обмякла в ее захвате – с ее вампире кой реакцией мне не соперничать. Вот и все. Я во власти Айви.
– Ну, Рэйчел? – шепнула она, шевеля мне волосы дыханием. – Делай мне больно, покажи, что ты этого не боишься! Если ты не воспитана в сознании, что это норма, то это труднее, чем ты думаешь.
Она не мазохистка, она реалистка, пытающаяся меня заставить понять. Я ста-ла отбиваться в страхе, и плечо пронзило болью. Не от захвата Айви – он был про-чен, но не причинял бол и, – а от моих усилий освободиться. Я застыла, вытара-щенными глазами глядя на стену. Спиной я ощущала тепло ее тела, и у меня мышцы начало одну за другой сводить от покалывания, возникшего высоко в шее и потекшего вниз…
– Мы можем делить кровь без любви, если ты сможешь мне сделать больно, – выдохнула Айви, обдав мне ушную раковину теплом. – Можем делить кровь без боли, если ты меня полюбишь. А середины нет.
– Я не хочу делать тебе больно, – сказала я, зная, что моя магия действует как бейсбольная бита. Тонкости мне всегда недоставало. Она сделает больно, и очень больно. – Отпусти, – потребовала я, шевельнувшись.
Она сжала хватку, и в результате моих стараний наши тела только сблизились. Жаркий ком свернулся у меня внутри. Это началось как предметный урок, чтобы я к ней не приставала, но теперь… Господи, а что, если она укусит меня прямо сей-час?
– Ты не даешь нам найти баланс на крови, Рэйчел, – сказала Айви. – Любовь есть боль. Пойми это. И прими.
Это не так. Это не должно быть так, во всяком случае. Я снова задергалась.
– Ой-ой! – простонала я, переступая на месте. Меня прошибло потом. Аромат Айви окутывал меня, успокаивая, умиротворяя, неся воспоминания о входящих в меня зубах, и эти воспоминания вышли на передний план сознания, как и добива-лась эволюция. И когда у меня закрылись глаза от выброса адреналина, когда сильнее зашумела кровь, я поняла, в чем именно моя беда. В том, что я не хотела – не хотела, чтобы Айви отпустила меня. – Айви? – обратилась я к ней.
– Черт побери! – прошипела она, и жар ее голоса ударил меня почти физиче-ски.
Дуры мы обе неимоверные. Я хотела только поговорить, а она хотела только показать мне, как опасно будет искать равновесие крови. А теперь уже поздно ду-мать.
Захват стал жестче, и я обмякла в нем.
– Господи, как ты хорошо пахнешь! – выдохнула она, и у меня кровь загудела в жилах. – Не надо было мне тебя трогать…
С ощущением нереальности я попыталась шевельнуться; Айви позволила мне повернуться к ней лицом. Сердце билось у меня в горле, и я проглотила слюну, глядя в ее идеальное лицо, разрумянившееся от опасности нашего положения. Гла-за ее были черны как абсолютная ночь, и в них отражалась я – с полуоткрытыми губами, с глазами, полными страсти. В ее глазах, окрашенная жаждой крови, пере-ливалась темнота, а ниже, в самой глубине – хрупкая незащищенность ее сущест-ва.
– Не могу делать тебе больно, – сказала я, и что-то неслышно шепнул внутри меня страх.
Шея пульсировала памятью о ее губах, радостным ощущением, когда она тя-нула, брала то, что ей нужно было, чтобы заполнить щемящую пустоту души. Она закрыла глаза, и я, глубоко дыша, почувствовала, как расслабляется мое тело, при-слоненное к ней, как она опускает лоб мне на плечо.
– Я не буду тебя кусать, – сказала она, едва не касаясь меня зубами, и меня пронзил всплеск желания. – Не буду.
У меня будто в душе потемнело от таких слов. На вопрос, что она сделает, от-вет был получен. Она уйдет. Она отпустит меня, оставит и уйдет.
Ощущение утраты вихрем взмыло в легких, лишив меня воздуха.
– Но я хочу, – сказала она, и скованное цепью желание в ее шепоте пронизало меня снова.
Я ахнула от неожиданного ощущения в середине тела, от которого я будто взлетела – чувство стало вдвое мощнее, ведь я уже почти потеряла надежду. Сле-дом пришел страх, и захват Айви стал сильнее. Я замерла, когда она склонила го-лову, и ее губы погладили меня совсем рядом со шрамом.
– Кусай или отпусти, – выдохнула я с кружащейся от желания головой. Как это случилось? Как это случилось так быстро?
– Закрой глаза, – сказала она, и серый голос полон был эмоциями, которые она пыталась сдержать.
Пульс у меня стучал молотом, а веки трепетали. Я ощутила, как она отодви-нулась, мысленно видела ее черные глаза, горящий в них жар, как она стряхивает с себя путы самоограничения и бросается в яростное исполнение желания, неудер-жимого желания, и как душу ее обволакивает вина.
– Не шевелись, – сказала она, и я задрожала, ощутив ее дыхание у себя на ще-ке. Она меня укусит. Боже мой, на этот раз я все сделаю лучше. Я не дам ей утра-тить самообладание. Я смогу.
– Обещай мне, – попросила она, проводя пальцем по моей шее – у меня пере-хватило дыхание, – что это ничего не изменит. Что ты знаешь: это только глоточек на пробу, и я никак потом не буду тебя поощрять. Я никогда больше к тебе не при-коснусь – только когда ты сама придешь ко мне. Если ты сама придешь. И не при-ходи, если ты сама не захочешь всего целиком, Рэйчел, не захочешь полностью. Иначе я не могу.
Глоточек на пробу. Проба уже была, но я все равно кивнула, не размыкая век. Дыхание вырывалось из меня резкими толчками, и я чуть не застонала от легкого прикосновения к шраму, пославшего молнию вниз живота. Я ахнула, ощущая сте-ну спиной» ощущая крепнущий захват рук Айви. Сердце билось, нетерпение и предвкушение проникали глубже, сильнее.
Мягкость ее губ на моих губах я почти не заметила, пока ее рука не оставила шрам, не сдвинулась на шею сзади, удерживая меня. Я застыла.
Она меня целует?
Первый импульс – отдернуться прочь – взметнулся и погас, и все перепута-лось, потому что тело еще резонировало приливом эндорфинов от прикосновения к шраму. Глоточек на пробу, сказала она. Адреналин хлынул вновь. Айви, увидев, что нет реакции отторжения, едва ощутимо касаясь губами губ, снова нашла рукой шрам.
У меня вырвался стон. Она отпустила меня слегка – просто чтобы я понимала, что она делает, и знала: сейчас я получу все.
– Боже мой, Айви! – простонала я, беспомощно раздираемая противоречием между умом и чувствами, и она прижала меня к стене, а губы на моих губах стали увереннее, напористее. Едва ощутимый намек на кончик языка заставил меня ах-нуть, я снова замерла, не зная что делать. Это было слишком. Я не могла думать, а легкое прикосновение Айви ослабело и вдруг, действительно вдруг она отодвину-лась.
Я навалилась спиной на стену, тяжело дыша, открыв глаза, рукой прижимая трепещущую жилку на шее. Айви стояла в четырех футах от меня, глаза у нее бы-ли сплошь черные, а тело явно страдало от усилия, которого стоило ей меня отпус-тить.
– Все или ничего, Рэйчел. – Она отшатнулась, сделав шаг назад, и вид у нее был испуганный, – Я не уйду первой, но и не поцелую тебя никогда, если не ты начнешь. Но если ты попробуешь мною манипулировать, чтобы я тебя укусила, я буду считать, что ты приняла мое предложение, и пойду тебе на встречу. – В ее глазах читался испуг. – Всем своим существом.
Пульс у меня грохотал, колени подкашивались. У нас теперь каждое утро мо-жет стать несколько более неловким… или куда более, черт побери, интересным.
– Ты обещала, что не покинешь меня, – сказала она, и голос ее стал беззащит-ным.
А потом она ушла – резкими шагами, подхватив сумочку, сбежала из церкви – и из той неразберихи, в которой меня оставила.
Я уронила руку, охватила сама себя, будто чтобы не дать себе развалиться. Что же я натворила? Просто стояла и позволяла ей все это делать? Надо было ее оттолкнуть, но я этого не сделала. Я это начала, и она, воздействуя на мой шрам, добилась от меня, чтобы я без страха увидела ее предложение и всю ту страсть, ко-торая может за ним последовать. Все или ничего, сказала она, и теперь, попробовав это «все» без привкуса страха, я понимала, о чем она говорит.
Грохот мотоцикла Айви донесся из открытого окна – и растаял, влившись в далекий шум потока машин. Я медленно сползла по стене, на пол, хрустнув коле-нями и пытаясь перевести дыхание.
О'кей, – подумала я, все еще ощущая, как резонирует, гудит во мне обещание Айви, – Так что мне теперь делать-то?

Глава четырнадцатая

Мое внимание привлек сухой треск крыльев в высоких окнах, и я встала, вы-тирая с шеи пот. Дженкс? А где он был пять минут назад, и какого черта мне те-перь делать? Айви сказала, что не сделает первого шага, но как мне оставаться в церкви теперь, когда между нами резонирует этот поцелуй? Каждый раз, когда она теперь будет на меня смотреть, я буду гадать, что она думает.
Может быть, этого она и хотела?
– Привет, Рэйч! – весело бросил Дженкс, слетая с потолка. – Куда это Айви пошла?
– Не знаю. – В полуоглушенном состоянии я вышла в кухню, пока он не заме-тил, в каком я виде. Очевидно, у ребенка с крыльями все в порядке. – А ты сейчас спать не должен? – спросила я, потирая саднящую руку. Черт, если будет синяк, к платью подружки он будет невероятно кстати. Зато хоть свежего следа от укуса не будет, а то он бы тоже подошел.
– Ах ты черт, – сказал Дженкс, и я опустила глаза, встретив его неодобри-тельный взгляд. – Воняет тут. Ты ее снова провоцировала?
Это все же не был вопрос, и я вошла в кухню, не остановившись.
– Дура ты, ведьма, – сказал он, рассыпая на лету серебристые искры. – Она вернется? Или ты ее на этот раз напугала так, что она уйдет совсем? Ну что тебе неймется? Не можешь не расчесывать?
Дженкс, замолчи, – сказала я устало, взяла забытую бутылку с водой и напра-вилась в гостиную. Там есть радио, включу его достаточно громко – и не буду слышать Дженкса. – Мы с ней поговорили, вот и все. – И она целовала меня. – Я получила ответы на кое-какие вопросы. – А еще она возилась при этом с моим шрамом, и это было здорово. Черт побери, откуда мне было это знать заранее? Я же думала, что я натуралка. И ведь я натуралка и есть? Или как? Или у меня «ла-тентные склонности»? А если они и есть, так они что – оправдание тому, чтобы думать не головой, а «точкой джи»? Что вообще все это значит? Что я настолько примитивная?
Он влетел за мной в пустую гостиную. Я села на приступок у камина, пытаясь собраться с мыслями. Включила радио, нарвалась на веселенькую прыгающую ме-лодию, и выключила нафиг.
– Ну?
Дженкс сел мне на колено почти с надеждой во взгляде. Но я вздохнула, и он тоже грустно опустил крылья.
– Я просила о балансе на крови, и она поставила определенные условия, – на-чала я, глядя в высокие окна на кроны дубов. – Она не сделает первого шага к то-му, чтобы брать мою кровь, но если я хоть намекну, что мне этого хочется, она это поймет так, что я хочу… все сразу.
Он смотрел на меня, не понимая, и я добавила:
– Дженкс, она меня поцеловала.
Он вытаращил глаза, и я где-то в глубине души уверилась, что он не осозна-вал, в чем закавыка, и не хочет теперь показывать, что не додумался.
– Тебе понравилось? – спросил он напрямую, и я поморщилась, дернула коле-ном. Он взлетел – и сел опять туда же.
– Она при этом играла с моим шрамом, – пробормотала я, краснея. – Я отлич-но почувствовала, как бы это было – забыться и поплыть по течению, но я не по-нимаю теперь источника моих чувств. Она все мне перепутала – и просто вышла.
– Понятно… – Дженкс помолчал, будто не зная, что спросить. – И что же ты теперь будешь делать?
Я улыбнулась ему невесело. Его безусловная поддержка пролилась бальзамом на душу, и мне стало легче. Ему плевать было, что делаем мы с Айви, пока мы все вместе и друг друга не убиваем.
– Откуда я знаю? – сказала я, вставая. – Сменим тему?
– Ну давай, – сказал Дженкс, поднимаясь вместе со мной. – Ты только думай, о чем тебе надо думать. До тех пор хотя бы, пока не съезжаешь.
Поставив бутылку на подоконник, я взяла метлу и стала снова подметать наш новый пол. Съезжать оттого, что Айви меня поцеловала? Нет, не стану. Она сказа-ла, что не будет так больше делать, и я ей поверила, зная, что она этого хотела с тех самых пор, как мы поселились вместе, а я была тупа как бревно из-за ее умения скрывать свои желания. Это мне только дали попробовать, что могло бы быть, и мы тут же вернулись на прежнюю дистанцию, чтобы я успела подумать. Разложить по полочкам. Поворот бы все это побрал!
Дженкс на миг завис в воздухе, сел на подоконник, в солнечный луч.
– Так лучше, – сказал он, оглядывая голые стены. – Я не знаю, почему вы ра-ботяг не позвали. Дело ерундовое, а то, что вы сэкономили – капля в море той суммы, что нужна будет на переосвящение церкви. – Он вдруг забеспокоился: – Ведь ее
же будут переосвящать? Мы же не можем переехать.
Разогнувшись от совка, в который я сметала пыль, я повернулась к Дженксу, услышав тревогу, которую он хотел бы скрыть. Не важно, насколько велика сейчас неловкость между мной и Айви. Если мы разойдемся напрочь, Дженкс может по-терять сад. А у него детишек слишком много, и Маталине тоже совсем не хочется столбить новую территорию. Дженкс говорил, что она нормально себя чувствует, но я все же волновалась.
– Мы не переезжаем, – ответила я деловым голосом и сунула совок в мешок для строительного мусора. – Мы ищем способ переосвятить церковь.
С неприятной ситуацией мы с Айви разберемся нашим обычным способом… то есть притворимся, что ее вообще нет.
Это мы здорово умеем – что она, что я.
Успокоенный Дженкс глянул в сад, и солнце блеснуло на ярко-желтой шеве-люре.
– Все равно надо было работягам дать стены чинить, – сказал он. – Сколько вы на этом сэкономили? Сотню баксов? Слезы и сопли.
Я отставила метлу и стряхнула мусор в мешок, ища завязку.
– Я после свадьбы Трента получу прилично бабла, если только не обойдется без происшествий. Но шансов на такое мало. Дженкс фыркнул:
– При твоем счастье? Точно не обойдется.
Я оглядела гостиную, пытаясь прикинуть, как взять мешок с мусором, чтобы не напороться на вылезший гвоздь или острую щепку. Хотя в помещении было пусто и гулко, но стены снова были на месте и обнажившийся пол был чист. Съез-дить в магазин быстренько за новыми плинтусами – и можно будет все ставить на место. Да на самом деле и не надо ждать плинтусов. Можно все поставить на место сейчас, а доделать позже. И если подсуетиться, то могу это сделать даже до прихо-да Айви. Может, даже легче будет одной, чем вдвоем.
– Сейчас телефон зазвонит, – сказал Дженкс, сидя на ручке метлы. Я замерла и вздрогнула, когда так и случилось.
– Ну, знаешь, Дженкс! Жуть берет, – буркнула я, отпуская мешок и подходя к камину. Я понимала, что слышит он скорее всего, как щелкает электроника, но все равно на нервы действует. А он улыбался во весь рот, когда я брала трубку.
– «Вампирские чары», – сказала я самым что ни на есть профессиональным голосом. Высунула Дженксу язык, и он с веселой мордой сделал мне неприличный жест. – Говорит Морган. Мы вам поможем, ночью или днем, живые или мертвые.
Куда, к черту, девались бумага и ручка?
– Рэйчел? Здравствуйте, это Гленн.
Я шумно и с облегчением выдохнула, оглядываясь, на что бы сесть, не нашла и вышла в кухню.
– Что стряслось? Есть еще для меня работа? Хочешь арестовать еще кого-нибудь из моих друзей?
– Я не арестовывал мистера Хью, а работа все та же самая.
В голосе у него слышалось напряжение, а так как возможность выкачать де-нежки из ФВБ не каждый день бывает, я опустилась на стул у стола. Глянула на Дженкса – он прилетел за мной и слушал обе стороны разговора.
– Есть еще одно убийство вервольфа, замаскированное под суицид. – Голос Гленна звучал на фоне птиц и сканеров ФВБ, и я подумала, не с места ли преступ-ления он звонит. – Я бы хотел слышать ваше и Дженкса внутриземельное мнение до того, как тело увезут. Когда вы сможете здесь быть?
Я бросила взгляд на джинсы и футболку в строительной пыли, гадая при этом, чего он ждет от меня такого, чего не может сделать сам. Я же не детектив. Я – на-емный чародей и охотник за головами. Дженкс взмыл в воздух, вылетел в дыру для пикси в сетке кухонного окна.
– Ну, – протянула я, – а если я в морге на него посмотрю?
– У вас какие-то более важные дела?
Я подумала насчет гостиной, насчет своего намерения затащить мебель об-ратно до прихода Айви.
– Ну, вообще-то…
– Это дело снова хотят из-под меня выдернуть, – заговорил Гленн, снова вер-нув себе мое внимание, – и я хочу, чтобы вы посмотрели на труп до того, как ОВ его «подправит». Рэйчел… – В его голосе появилась жесткая нотка. – Это бухгал-тер миссис Саронг. Помните? «Хаулеры». Он занимал в стае весьма высокое по-ложение, и его смерть никому не нравится.
Я приподняла брови. Миссис Саронг – владелица «Хаулеров», бейсбольной команды сплошь из внутриземельцев. Это их рыбку пыталась я выцарапать у мис-тера Рея – того самого, чья секретарша уже в морге. Я заставила эту женщину за-платить мне за потраченное время, при этом нам пришлось повидаться лицом к лицу. Два «суицида» за такое короткое время в двух самых влиятельных стаях Цинциннати – нехорошо получается.
Очевидно, кто-то знает, что фокус находится в Цинциннати, и пытается уз-нать, у кого именно. Надо от него избавляться. Хаос будет невообразимый, если вдруг целая стая сможет обращать людей. Вампиры тогда начнут выбраковку. Я забарабанила пальцами по столу: может, это уже и происходит? Пискари в тюрьме, но это ему не помеха.
Звук крыльев я услышала с радостью. Дженкс вернулся, одетый для работы – шпага и пояс в одной руке, в другой – красная бандана.
– Убитый вервольф – секретарь миссис Саронг, – сказала я ему, вставая и ища глазами свою сумку.
– А! – Дженкс спустился на несколько дюймов, и вид у него был виноватый. – Ага, это может объяснять послание на автоответчике.
Я закрыла рукой трубку, не в силах скрыть резкое недовольство:
– Дженкс!
Он скривил физиономию, рассыпая серебристые искры.
– Ну извини, забыл.
– Рэйчел? – позвал меня неуверенный голос Гленна.
– Ладно. – Я приложила ладонь колбу. – Ладно, Гленн, я приеду… – Я заду-малась: – Вы где?
Гленн прокашлялся и смущенно ответил:
– Спринг-Гроув.
Кладбище. М-м-м, как мило.
– О'кей. – Я встала, выпрямилась, нашарила ногами босоножки, – Уже еду.
– Отлично, спасибо.
Сказано было рассеянно, будто его чем-то отвлекли.
Я только хотела попрощаться, как он уже повесил трубку. Меряя Дженкса взглядом, я отключила телефон и подбоченилась.
– Значит, у меня сообщение? – спросила я сухо.
Дженкс с неловким видом надел на себя бандану и в черной рабочей одежде сразу стал похож на бандита из уличной шайки.
– С тобой хочет говорить мистер Рей, – сказал он тихо.
Я подумала, что его секретаршу убили, а ОВ не только не ищет убийцу, но и старается прикрыть дело.
– Уж конечно.
Взяв сумку, я просмотрела ее – все ли мои обычные амулеты со мной. Пришла в голову мысль, что это, быть может, сам мистер Рей убивает вервольфов, но зачем бы ему тогда начинать с собственной секретарши? Может быть, ее убила миссис Саронг, а второе убийство – это месть? Прямо голова заболела.
Вспомнив, что я без прав, я было задумалась, но представила себе, какой бу-дет у меня вид, если я к месту преступления подъеду на автобусе, и достала ключи. Потом мой взгляд остановился на полке под кухонным столом. Я улыбнулась, на-клонилась, и тяжелая гладкая рукоять пейнтбольного пистолета легла мне в руку. Приятно щелкнул металл, когда я проверила резервуар. В амулетах чары живут примерно год, но активированные зелья, если не хранить их в особом шкафу, вы-дыхаются через неделю. Эти, что в пистолете, были уже трехнедельной давности и бесполезны, но пистолет под рукой придавал мне уверенности, а Гленну ее убав-лял. Я бросила его в сумку, пока Дженкс дописывал записку для Айви.
– Готов? – спросила я его.
Он взлетел ко мне на плечо, принеся с собой тонкий запах мыла, которым Ма-талина стирала его одежду.
– Кетчуп его не хочешь прихватить? – спросил он.
– А, да.
Я вошла в кладовую и вышла с супер-дупер брюховзрывателем – галлонной банкой «сальса халапеньо» и большим красным помидором, который прихватила как сюрприз. Чувствуя, как стучит пульс, я вышла в коридор вся из себя такая – на бедре галлон сальсы, в руке помидор, на плече пикси.
Вот такие мы страшные.

Глава пятнадцатая

Припекало высокое солнце. Я закрыла дверцу и бедром еще подтолкнула, чтобы щелкнул замок. Пальцы у меня были липкие от пирожного, которое я ела по дороге, и я, вытаскивая бумажную салфетку из сумки, оглядывала шумную от во-робьев площадку. Вытирая пальцы, я гадала, не стоило ли потратить еще пять ми-нут, но переодеться во что-то более профессиональное, нежели шорты и топ – по-тому что профессионализм мне был нужен отчаянно, учитывая, как я кралась вокруг склепа, за которым припарковалась.
Дженкс летел у меня в авангарде, пока я пробиралась на Спринг-Гроув объ-ездными дорогами, потому что поехала бы я по федеральному шоссе, меня бы тут же выловила ОВ. Так что ехать приходилось медленно – три квартала, паркуюсь, жду, пока Дженкс выполнит рекогносцировку, потом еще три квартала, – но мысль нанять такси была для меня невыносима. Подтянув выше сумку и шагая по траве, я снова возблагодарила бога, что у меня есть друзья.
– Спасибо, Дженкс! – сказала я, спотыкаясь о ямку, оставленную газоноко-силкой. Его крылья пощекотали мне шею, и я добавила: – Я очень благодарна, что ты прикрыл меня от ОВ.
– Так это ж моя работа.
Досада в его голосе была вполне различима, и я, чувствуя себя виноватой, что заставила его пролететь вдвое больше, чем я проехала, сказала:
– Спасать меня от попадания в суд за езду без прав – в твою работу не вхо-дит. – И тихо добавила: – Сегодня же пойду в автошколу. Обещаю.
Дженкс рассмеялся, и его звонкий смех вызвал трех пикси из ближайших веч-нозеленых кустов, но увидев красную бандану Дженкса, они скрылись. Этот бро-сающийся в глаза цвет был первой линией обороны от охраняющих свою террито-рию пикси и фейри: обозначение добрых намерений и обещание не браконьерствовать. Они будут за нами наблюдать, но не станут метать колючки, если только Дженкс не начнет брать образцы пыльцы и нектара. По мне, пусть уж лучше пикси за мной наблюдают, чем фейри, и мне нравилась мысль, что Спринг-Гроув принадлежит пикси. У них должна быть хорошая организация, потому что территория просто громадна.
Это расползшееся вовсе стороны кладбище было изначально создано в расче-те на «заселение» жертвами холеры в конце тысяча восьмисотых годов. Одно из первых кладбищ-садов в США, и неживой народ не хуже всякого другого ценил свои парки. В те времена непросто было извлекать свеженеживых родственников из могил, и восстание из земли в такой живописной и мирной обстановке наверня-ка доставляло некоторое удовольствие. Я не могла удержаться от мысли: не из-за большой ли тогдашней скрытой популяции вампиров, существовавшей в Цинцин-нати, Город королевы и нажил себе сомнительную славу частыми ограблениями могил? Не столько при этих ограблениях снабжали трупами медицинские школы, сколько извлекали из земли родственников и уводили в родные места.
Оглядывая тихую местность, похожую на парк, я стерла с губ крошки. Дви-жение пальцев по губам навеяло мысль об Айви – по понятным причинам – и меня изнутри обдало жаром. Боже ты мой, надо было тогда что-то сделать, но не-ет, я стояла столбом, как идиотка, пораженная до неподвижности. Не отреагировала, и теперь приходится гадать, как разруливать ситуацию. А можно было все на месте решить. Дура стоеросовая.
– Ты как? – спросил Дженкс, и я опустила руку.
– Лучше всех, – мрачно буркнула я, и он засмеялся.
– Ты подумала об Айви, – подколол он меня, и я покраснела еще сильнее.
– Ну, да, – ответила я, спотыкаясь на разметке, сделанной вровень с землей. – Вот пусть твой сосед тебя поцелует, а тогда посмотрим, как ты это выбросишь из головы.
– Да черт побери, – возразил Дженкс, отлетая от меня подальше с глумливой физиономией, – если кто из вас меня поцелует, мне уже думать не придется – Ма-талина меня убьет на
месте. Да расслабься, ну, поцеловала – и только.
Я пошла прямо по траве на звук раций. Да, вот именно этого мне не хватало. Будто мало мне, что бешеная демоница разнесла мою церковь, так еще и мужик ростом в четыре дюйма мне внушает насчет не париться, плыть по течению, жить как живется – в общем, не копаться в себе.
Стрекот крылышек стал тише, и Дженкс опустился мне на плечо.
– Рэйч, не волнуйся, – сказал он необычайно для него серьезным голосом. – Ты – это ты, а Айви – это Айви. Ничего не изменилось.
– Да? – хмыкнула я. Мне это совсем не было так ясно.
– Сворачивай налево, – жизнерадостно ответил он. – Я там дохлого вервольфа чую.
– Отлично, – сказала я, прошла мимо очередной надгробной плиты и плавно забрала влево. Ниже по склону сквозь деревья мигали желтые и синие огни межви-довой «скорой помощи». Не опоздала, подумала я, размахивая на ходу руками и пробегая мимо огромного камня с надписью «ВАЙЛЬ». Ниже за рядом кедров на-ходился искусственный пруд, а между ним и вечнозелеными кустами столпился народ.
– Рэйч, – сказал Дженкс, будто думал вслух, – ты думаешь, это как-то связано с…
– У кустов есть уши, – предупредила я его.
–…с той штукой, что я привез Маталине из нашего последнего отпуска? – ус-пел он поправиться.
Я дернула губами в улыбке – вспомнила, как сплела демонское проклятие, чтобы проклятие из фокуса перенести на одну безделушку. А потом она медленно изменила форму и стала такой же, как оригинал. Просто мурашки по коже.
– Хм, – промычала я, гладя себе под ноги. – Странно было бы, если бы нет.
– Ты думаешь, это Трент ее ищет?
– Вряд ли Трент вообще знает о ее существовании. Я бы скорее думала, что это мистер Рей ее ищет или миссис Саронг, и в поисках друг друга мочат.
Крылья Дженкса послали струю холодного воздуха мне по шее.
– А Пискари?
– Может быть, но он бы без труда это сумел прикрыть.
Голоса стоящих группой мужчин переменились – я поняла, что это они меня увидели, и подняла глаза. Замедлила шаг, услышав, как вполголоса сказали мое имя, но так как все смотрели на меня, не поняла, кто его произнес. Стояли там две машины ФВБ, черный фургон ОВ, джип ОВ и на круговой развязке – «Скорая». От задних ворот кладбища ехала еще одна машина ФВБ, и таким образом бюро имело численный перевес над охраной. Все-таки Гленн испытывает судьбу, потому что это и вправду самоубийство вервольфа.
Народ стоял вокруг темной тени у подножья кедров и высокого надгробья, а вторая группа в мундирах ФВБ и в штатс-ком ждали, как львята поодаль от льви-ной добычи. С ними был и Гленн, и пока я на него смотрела, он сказал несколько слов стоящему рядом с ним человеку, тронул для уверенности рукоять оружия и направился вперед. Народ стал отворачиваться, и я почувствовала себя свободнее.
Ноги снова зашуршали по траве, и меня передернуло при мысли, что я прошла прямо по одному из могильных камней, сделанных заподлицо с землей. И куда сильнее я занервничала, когда выпрямилась знакомая туша возле надгробия и на меня глянули карие глаза Денона. Сегодня он был в костюме вместо обычных джинсов и тенниски, и я подумала, не с Гленном ли он конкурирует – тот в костю-ме выглядел потрясающе. Я Денона не боюсь, – подумала я, потом махнула рукой и фыркнула на него.
У Денона сжались челюсти. Он отмахнулся от тощего мужика в джинсах и легкой рубашке, который что-то хотел ему сказать. А я подумала о своей машине и встревожилась.
– Дженкс, – тихо сказала я, едва шевеля губами. – Не стоит тебе тут полетать – может, чего подслушаешь? И если найдут мою машину, ты мне скажешь?
– Будет сделано, – сказал он и исчез, сверкнув облачком пыльцы.
Пытаясь сделать вид, что я обследую местность, а не пробираюсь по ней, я свернула навстречу Гленну. Вид у него был раздосадованный. Вероятно, ФВБ от-пихивают прочь от этого расследования. Я понимала, каково ему, но не очень-то сочувствовала, потому что именно он в прошлый раз так поступил со мной.
Я сняла очки и шагнула под тень раскидистого дерева, заткнув их за пояс шортов.
– Что стряслось, Гленн? – спросила я вместо приветствия, когда он взял меня под локоток и повел к пустому джипу ФВБ. – Тебе этот злой нехороший вампир не позволяет играть в песочнице?
– Спасибо, Рэйчел, что приехали, – буркнул он в ответ. – А где Дженкс?
– Где-то, – ответила я, и он с мрачным видом протянул мне временный зна-чок. Я его приколола, и только потом оперлась на машину ФВБ, скрестила руки на груди и стала ждать хороших вестей.
Гленн потер чисто выбритый подбородок, вздохнул и повернулся так, чтобы видеть и меня, и место преступления. В темных глазах стояла усталость, едва за-метные тревожные морщинки залегли возле уголков, и он казался старше, чем был на самом деле. Подтянутая его фигура казалась мощной даже рядом с Деноном, а военная выправка отлично сочеталась с костюмом и свободным галстуком. За этот год он сильно продвинулся в понимании внутризмельцев, и я знала, что он, уважая должность Денона, к самому Денону относится без всякого уважения. И плевать ему было, что это по нему читается – и вот это «плевать» тоже могло создать про-блему. В общем, я оказалась на расследовании на месте преступления, где два здо-ровых мужика рвались друг другу что-то доказывать. Мое везение.
– Как вы сюда попали? – спросил он тихо, завистливо глядя, как ОВ собирает свои данные. – Я за вами машину послал, но вас уже не было.
Я прижала локти к бокам и поежилась. Гленн медленно повернулся:
– Вы вели машину? – спросил он голосом обвинителя, и я покраснела. – Вы мне обещали, что не будете.
– И неправда вовсе, я сказала, что не буду, но не обещала. И я же не знала, что ты послал машину? И автобуса нет такого, который ходил бы до кладбища. Пасса-жиров слишком мало, чтобы окупился маршрут.
Он фыркнул, и оба мы встали чуть свободнее. Усталый взгляд Гленна снова вернулся к телу, лежащему под кедрами, а я опять скрестила руки на груди.
– Ну что, вломишься туда бульдозером или подождешь,
пока они там все затопчут? – спросила я.
Гленн повернулся и зашагал, я за ним.
– Слишком поздно, – сказал он. – Я ждал вас. Учитывая, что он внутриземе-лец, я смогу только бегло на него глянуть – разве что удастся быстро и надежно связать его с убийством секретарши мистера Рея.
Я кивнула, глядя под ноги, чтобы не наступить больше ни на чью могилу.
– Я говорила по дороге с мистером Реем, – сообщила я, и
Гленн посмотрел на меня искоса. – Мы с ним сегодня позже
встречаемся у него в офисе. – Гленн набрал воздуху что-то сказать, и я подня-ла руку: – Нет, ты со мной не едешь, так что не проси – но я тебе перескажу разго-вор – в том, что будет касаться вот этого.
Не могу же я привести агента ФВБ на встречу с клиентом? Это ж каким надо быть ламером?
Казалось, что Гленн сейчас начнет спорить, но он опустил глаза.
– Спасибо.
Но напряжение покинуло меня ненадолго, и кровяное давление становилось тем выше, чем ближе мы подходили к телу. Нос у меня включился в работу, и за вонью прогорклого уже мускуса и возбужденного вампира послышался четкий за-пах красного дерева. Я сделала ничего не выражающее лицо и уставилась на под-тянутого человечка в джинсах и рубашке, стоящего чуть поодаль от других. Они сюда привели колдуна? Интересно.
Круг внутриземельцев раздался, и стал виден труп вервольфа, театрально рас-тянувшийся у подножия большого надгробия. Траву заляпала черная кровь. Мерт-вый волк размером с пони куда меньше действует на нервы, чем голый человек – Даже такой волк, у которого шерсть пропиталась запекшейся: кровью и глаза зака-тились под лоб. Одна задняя нога была распорота до кости, бедренная артерия взрезана. Запах крови стал сильнее, у меня стянуло внутренности. Суицид? Я отве-ла взгляд, думая, что вряд ли.
Денон мне улыбнулся, сомкнув губы – чтобы не было видно человеческих зу-бов. У стоящего рядом с ним колдуна раздулись ноздри – за апельсиновым запа-хом духов, которыми я глушила инстинкты Айви, он учуял меня. У него дернулся рот, он тыльной стороной руки потер чисто выбритый подбородок. У меня заколо-ло кожу, когда он зачерпнул из линии, и я не знала, считать мне себя оскорбленной или польщенной, что он усмотрел во мне угрозу. И что он думал я буду делать? Прокляну всех? Но тут я вспомнила, что ему мою ауру разглядеть было как чих-нуть, а она покрыта демонской копотью. Так что его можно понять.
Два человека, стоявшие над трупом, выпрямились, а третий остался брать об-разцы почвы – насколько глубоко впиталась кровь. У меня было такое чувство, будто мы спугнули юных мерзавцев, замучивших до смерти пса, и мне стоило тру-да не попятиться, когда они обратили взгляды к нам.
Гленн в костюме и с пистолетом на бедре выглядел свободно и расслабленно, но я слышала запах его одеколона и знала, что он заряжен на действие. Устремив взгляд на Денона, он произнес ровным голосом:
– Миз Морган и моя группа хотели бы взглянуть на тело до того, как вы его увезете.
Кто-то захихикал. Я покраснела.
– Что, Морган, на ФВБ шакалишь? – сказал Денон, будто и не слыша Глен-на. – Я смотрю, тебя опять автобусы подбирать начали. Или тебе маскироваться приходится, чтобы они останавливались?
Я нахмурилась, ощутив растущий гнев Гленна. Голос у Денона был медовый-медовый – белье рекламировать таким голосом. По каналу для женщин. Боже мой, такой красивый голос! Может, именно он и привлек в первую очередь мастера-вампира? Плюс еще восхитительно темная кожа, исчерканная шрамами и рубцами до совершенно невероятной степени. Когда он был моим начальником, такого не было. Да, что-то явно переменилось.
– Ты что-то расстроен, Денон, – сказала я, издеваясь. – Наверняка пришлось кое-чего объяснять насчет того, как ты чуть не отдал ту жертву убийства на крема-цию. – Я очень мило улыбнулась. – Будь великодушен и передай мне обновленный отчет коронера сегодня же? Мне очень интересно будет посмотреть, что ты чуть не сжег в печи.
Колдун хихикнул, и последний вервольф тоже встал. Глаза у него нервно бе-гали. У Денона зрачки расширились, каряя полоска вокруг них стала совсем тон-кой. Это уже не так бросалось в глаза, как в прошлом году. Он терял статус у того, кто там обещал обратить его после смерти. Еще несколько лет – и Денон превра-тится просто в тень. Видя его гнев, я поняла, что виноватой в этом он считает меня.
По небрежному жесту толстых пальцев Денона вервольфы, вставшие от него по сторонам, подались назад. А он подошел к нам ближе с той же прежней граци-ей, но не видно было в ней прежней угрозы. Наверное, еще дело в том, что я не была заперта с ним в ячейке пять на пять футов.
– Уходите, – сказал он, и слова его пахли зубной пастой с питьевой содой. – Это дело ОВ.
Гленн напрягся, но рука даже не дернулась к пистолету.
– Это отказ допустить нас к осмотру тела?
Мускулистая туша Денона двигалась грациозно, на этот раз с несомненной угрозой.
– Стоп-стоп-стоп! – крикнула я и отскочила, когда рука Денона метнулась вперед, пальцы попытались ухватить меня за поднятую руку.
Широкоплечий Гленн преградил ему путь, перехватил запястье, движением текучим и плавным, как горячий шоколад, заломил ему руку за спину и задрал вверх, приведя здоровенного оппонента к покорности. Я заморгала, тараща глаза. Все уже закончилось.
Живой вампир, согнутый в поясе, переступил, смещая вес, и Гленн сжал крепче, переступив ногами для лучшего упора. Вервольфы отступили, подобрав-шись, а у Денона покраснела шея. Мордой в землю, с задранной кверху и назад прямой рукой, он был похож на нашкодившего котенка, взятого за шкирку. Что-то щелкнуло, Денон замычал.
Гленн наклонился к беспомощному противнику.
– Ты, – тихо сказал детектив из ФВБ, – неприятная личность. – Он чуть под-дернул руку Денона, и тот снова замычал, На бритой голове выступили капли по-та. – Какай или слезай с горшка, а вот из-за такой половинчатости у всех у нас плохая репутация.
Оттолкнув Денона, Гленн свободно опустил руку на рукоять пистолета.
Денон пошатнулся, восстановил равновесие и обернулся к нам. Он пылал не-навистью к Гленну, унизившему его прямо на глазах его шестерок. Плечо у него наверняка болело, но вампир к нему и не притронулся.
– Гленн, я сама могу за себя драться, – сказала я, чтобы отвлечь Денона. Я еще могу пережить его месть, но Гленн без пистолета и без преимущества внезапности весьма уязвим.
– Он бы не стал драться с вами честно, – ответил Гленн, нахмурившись и про-тягивая мне липучку с зачарованной серебряной сердцевиной – из тех, что в ОВ применяются для содержания в тюрьме лей-линейных колдунов и ведьм.
Я посмотрела на этот невинный с виду кусочек пластика, на колдуна, потом на Денона – мрачно.
– Ах ты козел! – сказала я достаточно громко. – Что тебе в башку вступило? Я только хочу взглянуть на тело. Тебе есть, что скрывать? – Я шагнула вперед, и Гленн поймал меня за локоть. – Если у тебя на меня зуб, так сходи к дантисту. – Я выдернула руку из пальцев Гленна. – А пока что отойди с моей дороги и не мешай работать нам. До тех пор, пока не исключено убийство, ФВБ имеет прав на осмотр тела не меньше, чем ты.
У Денона на лбу надулась вена, и он жестом велел всем своим отойти к фур-гону. Они медленно подались назад, руки в карманах или на снаряжении. Из-за спины у меня послышалась возня ребят из ФВБ. Напряженность не рассеивалась, а росла, и я встала покрепче – на случай, если придется двигаться резко. Промельк-нул в памяти совет Кери – избегать лей-линейной магии, но на всякий случай я по-тянулась мысленно к ближайшей линии.
– Дура ты, Морган. – Звучный голос Денона отдался у меня вибрацией во всем теле, хотя живой вампир стоял у высокого надгробья в десяти футах от ме-ня. – Это твое правдоискательство тебя же доведет до могилы.
Это звучало даже большей угрозой, чем раньше, но он уходил, и персонал ОВ шел за ним следом, С паршивой овцы хоть шерсти клок – я сунула липучку в сум-ку и посмотрела, где может быть Дженкс. Гленн тем временем распоряжался своей группой. Дженкса не было видно, хотя он, конечно, был свидетелем стычки. У ме-ня постепенно успокоился пульс под умиротворяющий гул насекомых и плеск во-ды.
Гленн зашипел бы как клубок змей, попытайся я взглянуть на тело до того, как он сам будет готов, и я, увидев стоящего отдельно от всех колдуна, улыбну-лась. Сто лет уже ни с кем профессиональных разговоров не вела и очень по ним соскучилась. Но он смотрел на меня в упор, и такое высокомерие заставило меня подавить импульс пообщаться.
– Мы здесь закончили, – громко заявил Денон своим подчиненным верволь-фам, – теперь пусть ФВБ за нами подотрет.
Презрительные слова, но Гленн удовлетворенно хмыкнул, вызвав у меня мысль, что он не намерен делиться своими будущими находками. Денон наверняка его слышал, и когда его подчиненные направились к машинам, он схватил колдуна за руку и отвел в сторону.
– Ты останешься, – сказал он. У колдуна глаза сузились, причудливые тени легли на лицо от солнца, проникающего сквозь листву. – И рапорт мне на стол обо всем, что будет делать ФВБ и что тут найдет.
– Я вам не лакей, – ответил колдун, демонстративно глядя на держащую его руку Денона. – Если хотите получить мое заключение, подайте запрос в канцеля-рию Арканов в общем порядке. Уберите руку.
У меня брови поползли вверх. Он работает в отделе Арканов? У меня отец там служил.
Я посмотрела на колдуна с новым интересом. Тут же спохватилась, выругав себя за идиотическое влечение к опасности. Действительно ведь дура.
Денон отпустил колдуна, надутый и гордый зашагал к фургону, жестом со-гнал вервольфа с переднего сиденья – тот пересел назад, – сел и захлопнул дверцу. Фургон, сдавая назад и подавая вперед, вырулил на узкую полосу мостовой. За ним последовала вторая машина ОВ, и остались мы, «скорая» и колдун – последний явно без шансов вернуться в башню ОВ, насколько я могла судить. Да… я отлично понимала его состояние.
И сочувствие взметнулось так, что я, собрав свою решимость, подалась впе-ред. Веду себя прилично, никого не снимаю, сказала я себе, но у него действительно красивые синие глаза, и волосы мягко-кудрявые, каштановые, и так будут приятно ощущаться между пальцами…
Сзади донеслись тихие, но нетерпеливые слова Гленна, и ребята в лаборатор-ных халатах стервятниками налетели на труп. Дженкс слетел с дуба, напугав меня стрекотом крыльев, и сел ко мне на плечо.
– Рэйч, послушай…
– Срочно? – спросила я сквозь зубы. – Я хочу вон с ним поговорить.
– Да у тебя же есть бойфренд, – напомнил Дженкс. – И подружка есть. – Я скривилась. – Я тебя знаю, – добавил Дженкс. – Не гоняйся за гиперкомпенсацией из-за какого-то несчастного поцелуя.
– Я просто поздороваться, – возразила я, отмахнувшись от него.
И не такой уж был несчастный поцелуй. Он был такой, что кровь застучала и дыхание перехватило. Осталось только понять, был ли этот жар честной эмоцией, пробужденной Айви, или же я в погоне за дешевым адреналином прикидываюсь кем-то, кем я не являюсь,
Я опустила глаза. Вопрос серьезный. Первый ответ приводит к неприятным вопросам обо мне самой, а второй – заденет чувства Айви. И заведет ее настоль-ко, что я пойму: этот жар – совсем, совсем не мое и я этого делать не буду.
Заставив себя улыбнуться, я остановилась перед колдуном. На груди у него на бейджике Охраны Внутриземелья было написано «ТОМ БАНСЕН», а если судить по фотографии, когда-то у него были длинные волосы.
– Я Рэйчел… – начала я, протягивая руку.
– Я знаю. Извините.
Сказано было резко. Обойдя меня с моей протянутой рукой, он остановился рядом с людьми из ФВБ и стал смотреть на их работу. Дженкс хихикнул, а я оста-лась стоять с разинутым ртом. Потом оглядела свой наряд. Да, непрофессиональ-ный, но ведь не настолько же?
– Всего только и хотела, что поздороваться.
– От него совсем не так пахнет колдуном, как от тебя, – сказал Дженкс само-довольно. – Но пока у тебя голова не закружилась: если он работает в Арканах, то прошел классический тренинг, и тебя просто расплющит. Ли помнишь?
В сердце кольнуло тревогой насчет пятницы, и я резко вдохнула и выдохнула. Свою жизнь я посвятила магии земли, а она, хоть и не слабее ни на йоту магии лей-линий, куда медленнее ее. Работа с лей-линиями искрометна, зрелищна, дейст-вует быстро и применяется более широко. Демонская магия объединяет оба вида в нечто очень быстрое, очень мощное и практически имеющее вечный эффект. Что я умею вызвать магию демонов, очень мало кто знает, но копоть на моей душе уви-деть просто. Наверное, в этом дело – ну, и в том еще, что у меня репутация ведь-мы, работающей с демонами.
Но я не могла не разъяснить это недоразумение, и потому, не обращая внима-ния на предупреждения о снежинке в аду, которые бормотал мне Дженкс, я подо-шла к Тому и встала рядом.
– Послушайте, может, мы просто оба не с той ноги встали, – сказала я на фоне рабочих разговоров фэвебешников вполголоса. – Может, вас подвезти, когда все тут кончится?
– Нет.
Отказ был отчетливо враждебным, и склонившиеся над телом ребята из ФВБ посмотрели на нас большими глазами.
А Том повернулся и пошел прочь. С бьющимся в висках пульсом я шагнула за ним.
– Я не работаю с демонами! – сказала я вслух, и плевать мне было, что фэвэ-бэшники подумают.
Молодой человек взял свое длинное пальто, лежащее на каком-то надгробье, перебросил через руку.
– У вас демон выступил свидетелем – это как? А шрам у
вас на руке – это откуда?
Я набрала воздуху – и выпустила, ничего не сказав. А что я могла сказать?
Он с видом победителя отошел прочь, оставив меня среди агентов ФВБ, ста-равшихся не смотреть мне в глаза. Черт побери подумала я, стискивая зубы, чувст-вуя, как сворачивается в груди ком; Ладно люди меня боятся и не доверяют, но со-племенники?
В мрачном настроении я поддернула сумку выше на плечо. Том с кем-то го-ворил по сотовому – его подвезут. И чего мне было соваться?
Дженкс откашлялся, я вздрогнула, забыв, что все это время он сидел у меня на плече.
– Да не волнуйся, Рэйч, – сказал он негромко. – Он просто испугался.
– Спасибо.
Хотя я была благодарна ему за предположение, лучше мне почему-то от него не стало. Не испуганный был у Тома вид. А враждебный.
На той стороне дорожки Гленн заканчивал инструктаж молодого сотрудника. Похлопав его по плечу, он направился ко мне – черный блеск глаз, решительная осанка выдавали сдерживаемое возбуждение.
– Готовы взглянуть? – спросил он, потирая массивные
руки.
Я посмотрела на мертвого вервольфа, сморщила нос:
– А следы ног? – спросила я, помня, как он охранял свое последнее место пре-ступления – не дай бог, кто подышит не туда.
Он покачал головой, не сводя глаз с тела.
– Они тут все испохабили, – сказал он, не скрывая презрительного отвраще-ния к техникам из ОВ. – Если вы только не наблюете на труп, то вряд ли сделаете хуже.
– Ну спасибо! – Я вздрогнула от компанейского похлопывания по плечу и улыбнулась Гленну так, чтобы он понял: действие не было нежелательно, просто неожиданно. Он посмотрел искоса.
– Не берите в голову эту ерунду, – сказал тихо детектив, глянув вслед уходя-щему колдуну, мелькающему среди надгробий. – Мы-то знаем, какая вы на самом деле.
– Спасибо, – ответила я, выдохнув, чтобы ушла обида.
Какое мне дело до мнения незнакомого колдуна, пусть даже такого симпа-тичного?
Дженкс захихикал прямо мне в ухо:
– Ой, какие же вы сюсипусеньки! Прямо уписаться от умиления!
Я отбросила волосы, чтобы заставить его взлететь, и посмотрела вниз. Люди возле тела закончили предварительный осмотр и отошли, вслух обсуждая, сколько пролежал здесь труп. Во всяком случае, не более, чем с утра: запах был еще не на-столько силен, не было ни распада тканей, ни мух. А вчера было жарко.
Мысль прыгнула к тому трупу оленя, что я нашла в лесу весной, и я, взяв себя в руки, присела рядом с Гленном. Слава богу, нос у меня не такой чувствительный, как у Дженкса – пикси положительно позеленел. Дав ему немного полетать кри-выми кругами, я пригласительным жестом отодвинула волосы, и он тут же при-землился мне на плечо. Теплые ручки схватились за ухо, и он шумно и напоказ вздохнул, жалуясь на запах спирта – основы моих духов с апельсиновым ароматом. Гленн посмотрел на нас, будто хотел спросить, чего это мы. Я снова стала смот-реть вниз.
Личный помощник миссис Саронг выглядел весьма мощным волком, и ду-мать, что вот эта личность в меху могла совершить самоубийство, было бы смехо-творно. Шелковистая черная шерсть, как почти у всех вервольфов, губы отведены назад, обнажая зубы белее, чем у выставочного пса, только измазанные теперь соб-ственной его кровью. Кишки его опустели где-то в другом месте, и для меня это доказывало, что здесь его выбросили. И с нехорошим чувством вспомнились слова Денона. ОВ это дело хочет прикрыть, а я помогаю ФВБ, чтобы оно вылезло нару-жу. Кто-то будет этим очень недоволен.
Может, надо просто уйти, и все?
– Он умер не здесь, – сказала я тихо, становясь поустойчивее и наклоняясь.
– Согласен. – Гленн неловко переступил с ноги на ногу. – Его опознали по та-туировке на ухе, и со времени, когда его видели живым, прошло всего двенадцать часов. Первая жертва пропадала вдвое больше.
Черт, подумала я, холодея. Кто-то настроен серьезно. Гленн взялся за перед-нюю ногу и большим пальцем потер шерсть,
– Отмыто.
Дженкс спикировал вниз, завис над тупым когтем почти с себя ростом.
– Пахнет спиртом, – сказал он, поставив руки на бедра, и медленно выпря-мился. – Акрами своего сада ручаюсь, что у него был тут пластырь, как у той сек-ретарши.
Я переглянулась с Гленном, и он отпустил ногу мертвого вервольфа. Если не найти пластыря, то это рассуждение ни гроша не стоит. Судя по крови на зубах, казалось, что рана на ноге, от которой он истек кровью, нанесена им самим, но я подумала, что здесь ключевое слово – «казалось». Сделано было четче, чем с сек-ретаршей мистера Рея, как будто кто-то набрался опыта. От крови слиплась шерсть на задней половине тела и промокла земля под ней. Наверное, кровь вервольфа, но что-то я сомневалась, что кровь на шерсти и кровь на земле взяты из одного орга-низма.
– Дженкс, есть следы уколов? – спросила я, и он зажужжал крыльями. На миг завис над изуродованной ногой, потом приземлился на протянутую ладонь Гленна.
– Не могу сказать, волос слишком много. Но могу поехать с тобой в морг, ес-ли хочешь, – предложил он Гленну, и тот утвердительно что-то промычал.
О'кей. Связать эти два преступления между собой – только вопрос времени.
– Думаешь, ковыряться у него в зубах стоит? – спросила я, вспомнив пла-стырь в зубах у женщины.
Настал черед Гленна качать головой.
– Нет, я думаю, тело очистили перед тем, как выбросить.
Он тяжело вздохнул, и мы встали. Дженкс взлетел и сел на надгробье с другой стороны от мертвого оборотня. Я попыталась запомнить имя на камне – а вдруг оно окажется важным? Черт побери, я же не детектив – откуда я знаю, что важно, а что нет?
– Доказать, что его переместили – это не проблема, – произнес надо мной Гленн. – А вот связать это дело и секретаршу мистера Рея – тут будет проблема. Может быть, когда совершим над ним обратное превращение, увидим следы сдав-ливания или следы уколов.
Я тоже встала, заметив, что привезшие сюда труп успели повозить его лапами по траве, чтобы их запачкать, но грязь явно поверхностная. Когти чисты, будто он последние двенадцать часов работал в офисе за столом. Или был привязан к меди-цинской каталке.
– Зато уж по крайней мере ты можешь провести нормальное вскрытие, – на-помнила я. – Тело перемещали, и ОВ придется признать, что убийство не исключа-ется. А связь с секретаршей мистера Рея ты найдешь.
– Но пока что у ОВ будет время сфабриковать любые улики, – мрачно бросил Гленн, вытаскивая из нагрудного карма на пачку бумажных платков и протягивая один мне.
Я не трогала тело, но взяла салфетку, поскольку Гленн явно считал, что она мне нужна.
– У него найдутся следы уколов. Кто-то его убил. Как можно разодрать себя вот так до смерти, чтобы когти остались чистыми и пахли спиртом?
Гленн не сводил глаз с мертвого вервольфа:
– Рэйчел, мне это придется доказывать.
Я пожала плечами. Мне хотелось успеть домой и в душ до встречи с мистером Реем. Доказывать-моказывать. Не моя это работа. Вы мне покажите, кого надо доставить – сделаю в лучшем виде.
– Если выясним, кто это делает, лучше будем понимать, как искать доказа-тельства, – сказала я, но в глаза ему не глядела. У меня было нехорошее чувство, что я знаю, «почему» они убиты, и ответ на этот вопрос лежал у меня в морозиль-нике, а на вопрос «кто» в шорт-лист входили сливки Цинциннати: Пескари, Трент, мистер Рей и миссис Саронг. Тритона можно было вычеркивать – она бы не дала себе труда скрывать что бы то ни было.
– Я тебе еще нужна? – спросила я, отдавая ему использованную салфетку.
Глаза у Гленна потухли, снова стали усталыми.
– Нет, спасибо вам.
– А зачем ты меня вообще сюда привозил? – упрекнула я его. – Я же тут ни хрена не сделала.
У него покраснела шея. Я шла за ним к машине ФВБ, а за спиной у нас пере-говаривались ребята со «скорой», собиравшиеся везти тело в городской морг.
– Я хотел видеть реакцию Денона, – смущенно буркнул он.
– Ты меня сюда вытащил только ради реакции Денона? – ахнула я, и несколь-ко лиц обернулись к нам. Фэвэбэшники скалились, будто невесть какую смешную шутку услышали – а подшутили при этом надо мной.
С улыбкой наклонив голову, Гленн взял меня за руку:
– Рэйчел, будьте ко мне снисходительны. Вы его видели в морге – он не хотел, чтобы вы там были, боялся, как бы вы не увидели того, что мы, несчастные лю-дишки, не заметим. Это называется «чинить препятствия правосудию» и является уголовным преступлением. Кто-то ищет ту вашу статуэтку, и вам чертовски повез-ло, что ищут не у вас. Она все еще где-то в пути на почте?
Я кивнула, думая, что другой ответ был бы ошибкой. Гленн чуть сильнее сжал мне руку, ведя вперед.
– Я мог бы заставить вас ее отдать, – сказал он.
Разозлившись, я выдернула руку и остановилась.
– Ту банку сальсы, что ты просил, я тебе принесла, – сообщила я как раз на пределе слышимости его коллег, и он посерел. Не от моей угрозы ее не отдать, а оттого, что о его любви к помидорам сказано открыто. Да-да, вот настолько это серьезно.
– Это низко, – сказал он, снова глядя на меня.
– Тогда найди кого-нибудь другого, чтобы тебя подпольно снабжали кетчу-пом, – буркнула я, но от чувства вины покраснела.
Дженкс вынырнул из крон, напугав Гленна:
– Рэйч! – заговорил пикси, никак не показывая своего отношения к моему шантажу. – Я тебя провожу до дома, а оттуда поеду в морг. Хочу посмотреть, есть ли на теле уколы. Но вернусь до того, как ты пойдешь разговаривать с мистером Реем.
Первая мысль у меня была такая: «Я могу оказаться в церкви с Айви наеди-не».
– Идет, – ответила я, но Гленну шепнула – просто из вредности: – Насчет сальсы я серьезно. Отдать тебе ее сейчас?
Он стиснул зубы в явном приступе злости, и Дженкс засмеялся:
– Брось, гнусный ты тип. Нет у тебя никаких прав на фокус, и ты это сам зна-ешь.
– Халапеньо, – напомнила я, поддразнивая. – Такой злой, что прямо глаза на лоб полезут.
Раздражение на лице Гленна сменилось чем-то другим, и в ответ на кивок Дженкса он просто облизнул губы.
– Халапеньо? – спросил он очень тихо. Глаза его мечтательно устремились куда-то вдаль.
– Целый галлон, – ответила я, предчувствуя, что мы договоримся. – А липуч-ки у тебя есть?
Гленн резко вернулся к действительности.
– Я над этим работаю, но потребуется время. Возьмете пока пару наручников?
– Конечно, – согласилась я, хотя колдуна лей-линейщика они не остановят. – Та первая пара, что ты мне дал, осталась в безвременье.
Ох, как же мне не хватало моих старых наручников – с чарами, со всем набо-ром. Может, я смогу поместить все нужные заклинания в те декоративные амуле-ты, что подарил мне Кистей с браслетом. Надо только спросить, из какого они ме-талла.
Гленн с виноватым видом посмотрел в сторону своих людей, занятых сбором данных.
– Мне нужно несколько дней, – сказал он, едва шевеля губами и незаметно передавая мне наручники. – Вы подождете?
Я кивнула, спустила скользящий металл к себе в сумку, посмотрела на Джен-кса:
– Ты готов?
– У машины встретимся, – ответил пикси, взлетая в воздух.
Его крылья слились в прозрачный круг, и он полетел прочь с кладбища на вы-соте человеческого роста, виляя между надгробьями как колибри на боевом зада-нии.
Гленн поджал губы, и я, зная, что он сейчас скажет, его опередила:
– Дженкс летит передо мной дозором. – Я забросила волосы за плечо. – Мы уже об этом говорили.
Надо действительно пройти эти курсы. Сколько ж уже можно?
– Рэйчел?
Я остановилась, повернулась и посмотрела на него, подняв брови.
– Спокойнее, спокойнее. – Он поднял одну руку жестом сдающегося. – Свя-житесь со мной, если надо будет вносить за вас залог.
– Спасибо, Гленн, – сказала я, радуясь, что удалось избегать неприятной сце-ны из-за фокуса. – Пойду сегодня в автошколу. Нет, правда.
– Пойдите непременно, – ответил он, повернулся к своей группе стал звать ко-го-то по фамилии Паркер.
Во вполне веселом настроении я шагала по траве между могилами к машине, по кильватерному следу молнии-Дженкса. Шла вверх по склону небольшими ша-гами, опустив голову, чтобы видеть эти плоские границы. Перенесла сумку вперед и откопала в ней полосатый как зебра ключ от машины, но когда вышла из-за угла большого памятника, за которым стояла машина, остановилась как вкопанная.
Кто-то рылся в моей машине на заднем сиденье.

Глава шестнадцатая

– Эй! – крикнула я грозно, и какой-то мужик в джинсах поднял голову – он нагнулся к заднему сиденью машины и что-то делал с банкой сальсы. Это оказался Том, и у меня отвисла челюсть.
– Ты что здесь делаешь? – спросила я, шагнув вперед и едва не подвернув но-гу на плоском могильном камне.
Том отступил от машины, я остановилась перед ним, запыхавшись. В голубых глазах читался намек на злость и явно выраженное презрение. А мне приходилось смотреть на него против солнца, и это было неприятно.
– Меня попросили с вами поговорить, – ответил он, и я усмехнулась – теперь он рвется разговаривать? Но он стоял перед моей машиной, и непохоже было, что-бы он отошел в сторону без серьезных аргументов с моей стороны. Тут я увидела, что Дженкс лежит на приборной доске, распластав на солнце крылья, и стала более чем готова эти аргументы тут же предоставить. Пульс заплясал как бешеный, под-хлестнутый гневом и страхом.
– Ты что сделал с Дженксом?
Услышав угрозу в моем голосе, он отступил на шаг, почти освободил дорогу.
– Я не хотел, чтобы он подслушал наш разговор.
У меня живот свело судорогой от страха.
– Ты его оглушил? Ты его оглушил, чтобы от него изба
виться? – Я шагнула вперед, Том отступил назад. – Ах ты гадский сын!
Нуда, смешала два ругательства. Но я себя не помнила от злобы.
Выкатив удивленные глаза, Том еще на шаг отступил.
– Да он же разумное существо! – сказала я, чувствуя, как горит лицо. – Он бы оставил нас, если бы ты попросил.
Я в тревоге сунулась в машину и осторожно положила Дженкса на ладонь, пока ему крылья не обожгло горячей приборной доской. Его тельце было безжиз-ненным и слишком легким. Я вспомнила, как он нес меня, когда я ослабела от по-тери крови, и меня охватил панический страх, перешедший в ужас, когда я увиде-ла, что у Дженкса идет кровь.
– Что ты с ним сделал? – крикнула я. – У него кровь из
ушей идет!
Лей-линейщик встал передо мной в трех футах, держа руки за спиной:
– Рэйчел Морган, я попросил бы вас…
Туго сведенная напряжением, я прижала Дженкса к себе.
– Что ты сделал с Дженксом?! Ты знаешь, как опасна кровопотеря для пикси?
– Миз Морган, – прервал меня Том, – дело куда важнее вашего помощника.
Мне уже просто воздуху не хватало.
– Он мой друг! – заорала я. – А не тряпка ненужная! Я шагнула вперед, Том отступил.
– Не трогайте меня, – предупредил он. Но я орала прямо ему в лицо:
– Да мне ноготок этого пикси дороже всей твоей вонючей жизни, ты понял, лицемер хренов? Ты что с ним сделал?
– Не подходите, – предупредил он, отступая и выставляя руки перед собой.
– Я тебя трону ногой по морде, если ты тут же не снимешь заклятие!
Осторожно держа Дженкса в сложенной ковшиком ладони, я еще раз грозно шагнула вперед. Том зачерпнул из линии – у меня волоски зашевелились на руках, и не успел он что-нибудь сказать или сделать, как я бросилась вперед, уверенная, что он ставит круг. Пройти через личность, снабженную аурой, круг не может – он соскользнет вперед или назад. Шансов у меня было пятьдесят на пятьдесят: либо я попаду в его круг, либо разобью себе нос об него, как Миниас.
Меня дернуло, на зубах появился электрический вкус фольги. Ловя ртом воз-дух, я закрыла Дженкса собой. Сила Тома пронизала меня льдом, на миг мир стал черным. Энергия потекла от Тома ко мне в ци с ощущением какой-то жути, непра-вильности. Ци переполнилось, излишек стал накапливаться у меня в разуме, сво-рачивая силу линии в хранилище. Я дернулась, пытаясь разорвать связь.
И она лопнула с таким звоном, что его должно было быть слышно. Я открыла глаза. Том смотрел на меня в упор. Я была внутри его круга, и не такой уж он был большой, этот круг.
Колдун сузил глаза, зашевелил пальцами – и я всадила ему кулак в брюхо. Молодец, Рэйчел, – похвалила я сама себя, увидев, как он упал, резко выдохнув, задницей на траву и спиной на стену круга. Обвинит меня в нападении, наверное, но он первый начал угрожать мне лей-линейной магией.
– Скажи своему Денону, чтобы валил к этакой матери со
всеми своими стероидными мышцами! – Я чувствовала, что
здесь что-то не так, но была не в силах остановиться и подумать. – Он меня от этого дела не отпугнет!
Пейнтбольный пистолет лежал у меня в сумке – она чудом удержалась у меня на плече, – но будет совсем уж глупо стрелять по нему холостыми. Кроме того, трудно вообще что-нибудь делать с Дженксом в руке.
– Не Денон, – с трудом выдохнул колдун. Он сидел с красным лицом, пытаясь восстановить дыхание.
Я отодвинулась. Сила круга гудела у меня над головой. Так он говорит не от имени ОВ? Что за чертовщина?
Я одернула рубашку, вдруг сообразив, что она задралась. Том смотрел на ме-ня с земли, опираясь спиной на круг, и гримаса боли на его лице заставила меня отступить на шаг и дать ему встать. Колдун встал с потрясенным, недоумевающим и разозленным видом, стряхнул с себя срезанные былинки. Но тут же лицо его за-стыло: он посмотрел на выгнувшуюся над ним арку безвременья. Ощущение не-правильности стало сильнее, и я проследила его взгляд до мерзкой черноты.
Когда я толкнула его спиной на его круг, ничего не случилось – круг не был прорван. Вот что было неправильно.
– Вы его перехватили, – шепнул Том. Его глаза следили за
появляющимися и пропадающими клиновидными полосами
золотистой ауры в демонской черноте. – Перехватили мой круг!
Я посмотрела на дугу силы у нас над головами – пугающе знакомую. Там от-ражалась моя аура, а не его. Я перехватила его круг? Тритон перехватила круг у Кери, но это потребовало усилий. А я к нему в круг просто вошла. Вот оно что, по-думала я. Круг только возникал, и потому был уязвим.
Перепуганный Том попятился, уперся спиной в пласт безвременья.
– Мне сказали, что вы – колдунья земли. Черт побери, вы
перехватили мой круг. Да я бы ни за что не стал… – Он побледнел, заикаясь. – Вы… вы меня должны идиотом считать, что попробовал с вами тягаться.
Меня испугало, как быстро он от высокомерной наглости перешел к унижен-ному страху.
– На эту тему не волнуйся, – бросила я.
Он оглядел содержимое пузыря:
– Я ничего плохого не хотел вашему пикси сделать, – сказал он, глядя на Дженкса, который все так же лежал у меня в ладони. – Он жив и здоров, я его ог-лушил высокой частотой. Очнется через час. Я же не знал, что он для вас так ва-жен.
Но пульс у меня еще не успокоился, и еще мне не нравилось, как быстро сме-нилось у Тома отношение. Правда, сказать, что это мне не было в чем-то лестно, значило бы соврать. Уж по крайней мере несколько утихла моя злость. Ну, то есть как можно злиться на того, кто меня считает лучшим колдуном, чем он сам?
– Да не хотела я твой круг перехватывать, – ответила я.
Я настороженно коснулась круга, который не я вызвала, вздрогнула, когда он лопнул и энергия, зачерпнутая не мной, полилась через меня и прочь. Излишек, что накопился в голове, я оставила – слишком многое сейчас меня отвлекало, что-бы им заниматься.
Том покачнулся, когда круг распался. Он явно был рад оказаться вне круга, но лицо под каштановыми волосами осталось меловым.
– Ладно, так чего ж ты хочешь? – спросила я, ощущая легкость тельца Джен-кса у себя на ладони.
– Я… – Он замялся, сделал глубокий вдох. – У вас есть
опыт в вызове демонов, – сказал он, и я съежилась. – Мое руководство хочет, чтобы я передал вам приглашение.
Скривившись в отвращении, я сбросила с плеча ремень сумки, поймала его ладонью и забросила сумку на заднее сиденье. Он сказал, что не подчиняется Де-нону, но заключать контракт с «арканами» мне тоже не улыбалось. Потянувшись к дверце, я на ходу бросила:
– Я на ОВ ни под каким видом не буду работать, так что плюнь.
– Это не от ОВ – это от некоторой частной группы.
Пальцы соскользнули с ручки дверцы, я остановилась спиной к Тому – раз-мышляя. Солнце было жаркое – как бы не расплавило именинные свечки у меня в сумке, – и я повернулась положить Дженкса в тень. Подбоченившись, я осмотрела удобного вида туфли Тома, его новые джинсы, заправленную в них рубашку, чуть трепещущие на ветерке волосы. Молод, но нельзя сказать, чтобы неопытен. Силен, но я его застала врасплох. Работает на ОВ в отделе Арканов, но выступает от име-ни кого-то другого? Не нравится это мне.
– Разговор пойдет о вызове демонов? – спросила я, и он кивнул. Слишком свежая мордочка, чтобы иметь мудрый вид, но он все же пытался напустить на се-бя. Я прислонилась к машине, поражаясь, как умнейшие люди могут делать ту-пейшие вещи. – Не знаю, что тебе рассказывали, но демонов я не вызываю. Они сами появляются, чем бесят меня до судорог. Демонских проклятий я не плету. – Больше не плету. – И для тебя не стану плести ни за какие деньги. Так что со своими проблемами обращайся в другое место.
– Вызвать демонов не запрещено, – сказал он задиристо.
– Зато глупо. – Я снова потянулась к дверце, но он шагнул вперед и накрыл мою руку своей. Я отдернулась, разозлившись. Черт побери, он вызывает демонов.
– Рэйчел Морган, подождите! Я же не смогу им сказать, что вы даже не стали слушать!
Бить его еще раз я не собиралась, но рыжим обычно достаточно хорошенько крикнуть, чтобы кто угодно отцепился. Я набрала воздуху – и задумалась. Не о фокусе ли речь?
Я выдохнула, меряя его глазами. Посмотрела на Дженкса – ладонь уже стала затекать, – снова на Тома.
– Это ты убиваешь вервольфов? – спросила я прямо.
У него челюсть отвалилась в таком неподдельном удивлении, что пришлось ему поверить.
– Мы думали, это вы, – сказал он, и я не знаю, что меня больше встревожило: что его начальники считают меня способной на убийство – или что эти его началь-ники считают меня способной на убийство, а потому просят вступить в их ряды?
– Я? – спросила я и переступила с ноги на ногу. – А зачем? Я вообще никого не убивала никогда в жизни! – Только не мешала демону забрать его вместо меня. А, еще Питер был. Но он хотел умереть. Я с чувством вины стала разглядывать горизонт. У Тома кончики ушей покраснели от смущения.
– Внутренний круг уполномочил меня передать вам приглашение, – сказал он, стараясь привлечь мое внимание. – Вам предложена честь войти в круг.
Блин, так и думала!
– Спасибо, не надо, – сказала я сердито. – И убери руку
от моей машины!
Том убрал руку, и я потянула ручку на себя. Он подался назад, когда я влезла в машину и устроилась на согретой солнцем коже сиденья. Ну класс. Ну просто класс. Организация сумасшедших экстремистов хочет видеть меня в своих рядах.
Захлопнув дверцу, я нашла коробку салфеток в бардачке и осторожно поло-жила в нее Дженкса. Посмотрела на него неподвижного – панический страх охва-тил меня на минуту и прошел. Если с ним что-нибудь не так, Маталина будет вне себя от отчаяния, а я – от злости.
Сильный – и черный – лей-линейный колдун в джинсах и солнечных очках, который наверняка мог бы обратить мою кровь в слизь, хочет видеть меня в соста-ве своей группы. Хуже того, он там, похоже, не из самых сильных. Чувствуя, как волной нарастает злость, я прищурилась против солнца на Тома, Усилием воли сфокусировала второе зрение на его ауре. В ней переливался едва заметный чер-ный тон.
– У тебя аура грязная, – сказала я, резким движением пристегиваясь и отклю-чая второе зрение перед тем, как оно мне покажет то, чего я видеть не хочу. Все-таки я на кладбище.
Он покраснел и ответил с некоторым вызовом:
– Моя должность в ОВ не позволяет мне работать с демонами столько, сколь-ко мне хотелось бы. Но я предан делу и вношу свой вклад другими способами.
Боже мой. Он извиняется, что у него мало копоти на душе?
Том неверно истолковал мое выражение лица, и его гладкий лоб собрался злыми морщинами:
– Пусть мой плащ светел, но он служит своей цели. Я могу
пройти невидимым там, где это не под силу более искушенным
в темных искусствах. – Он шагнул ближе: – И вот почему ты
нужна нам, Рэйчел Морган. Ты открыто общаешься с демонами. Твой плащ столь же черен, сколь у всех во внутреннем круге, но ты не страшишься ходить пе-ред миром гордо и нераскаянно. И даже ОВ не смеет тебя тронуть.
Я протянула руку между сиденьями, взяла сумку. Ага. И поэтому у меня нет водительских прав?
– И из-за этого ваш уютненький клуб счел, что я достойна его? – спросила я, нашаривая в сумке ключи. Снова пальцы коснулись пеинтбольного пистолета, и снова я прокрутила мысль шлепнуть в него парой выдохшихся зарядов земной ма-гии – просто посмотреть, как он будет улепетывать.
– Это не клуб! – Том был явно оскорблен. – Это древнее собрание колдунов, возникшее с первых времен перехода через лей-линии. Славное наследие тайны и силы, раздвигающее границы нашего существования.
Тру-ту-ту, тру-ту-ту… Каскады пустой риторики. Интересно, знает ли ОВ, что на службе у нее состоит участник секты? Я сунула ключ в замок зажигания.
– Вы призываете демонов?
Поза у Тома стала настороженной:
– Мы исследуем возможности, которые другие колдуны и ведьмы робеют проверять. И мы думали, что вы…
– Да-да, понятно. Вы сочли меня достойной примкнуть к вашему делу и быть посвященной в тайны внутреннего круга, передаваемые от учителя к ученику уже две тысячи лет.
Ну, может, это прозвучало несколько язвительно, но Дженкс не шевелился, и я тревожилась. Том попытался что-то сказать, и я включила зажигание. Двигатель подо мной взревел – придающий уверенности, успокаивающий звук. Жарко – я включила кондиционер, хотя крыша была открыта. Ветерок из вентиляторов стал прохладным, пряди волос затрепетали, приятно щекоча лицо.
Так, с Томом все. Я включила первую передачу. Но Том положил руку на ма-шину, пальцы его побелели от напряжения, слова спотыкались, набегая друг на друга:
– Рэйчел Морган, ты совершила великие дела, пережила
не одно нападение демона, но никто не отдает тебе должного.
У нас ты найдешь почет и уважение, которого ты достойна.
Плевать мне было на его лесть. Я направила вентилятор на Дженкса – волосы его затрепетали на ветру.
– Я выжила благодаря друзьям и везению. Почета мне не полагается, разве что медаль за выдающийся идиотизм.
Я потянулась к рычагу передач, и он подался ближе.
– Ты перехватила мой круг.
– Да потому что я шагнула в него, когда он возникал! Шансов попасть в такой момент один на миллион. – У него в глазах отразился панический страх, что я уе-ду, и я задержалась еще на секунду. – Сделай одну вещь – ради себя самого и ради своей матери, – сказала я. – Беги без оглядки. Скажи своему начальнику, что я на тебя наложила заклятие, не дающее тебе продолжать твою великую работу. Забудь, что ты вообще слышал о них или обо мне, и беги как можно быстрее и дальше, по-тому что если будешь баловаться с демонами, они тебя либо убьют, либо сделают своим фамилиаром – и поверь мне, первое предпочтительнее. И убери руки от мо-ей машины!
Том убрал руку, но в его глазах появилась новая решимость.
– Ты не выживешь одна, – предупредил он. – Не жадничай. Поделись с нами тем, что узнала, и мы разделим с тобой опасность их вызова. Чтобы держать демо-на в узде, нужен кворум колдунов.
– Вот потому я и не пытаюсь их вызывать.
– Рэйчел Морган…
– Нет! – рявкнула я, выходя из себя. – И перестань называть меня Рэйчел Морган! Либо Рэйчел, либо миз Морган. Только демоны называют нас всеми, черт побери, именами, которые они знают. Так вот, мой ответ – нет. Подсказок не беру, звонить другу не буду. Ответ окончательный. Я с демонами дела не имею. Я с де-монами дела не хочу иметь. Вернись к тому, кто это придумал, и скажи, что я польщена, но работаю я в одиночку.
Он глянул на Дженкса, лежащего у меня на коленях, и я нахмурилась:
– Дженкс – член моей семьи, – предупредила я мрачно. – И если ты еще хоть раз тронешь кого-то из моей семьи, то и ты и твой задрипанный «внутренний круг» узнают, что разозлить демона – еще не самое страшное.
– ОВ тебе не станет помогать, – сказал он, отступив, когда
я дала газу, грозя переехать ему ногу. – Там заправляют вампиры, а в началь-никах – себялюбцы и карьеристы, вовсе не стремящиеся к просвещению темных умов.
Чувствуя, как колотится пульс, я ответила ему:
– Впервые с тобой согласна. Но я не об ОВ говорила, а о
себе. – Отпустив сцепление, я чуть подала машину вперед. Мне
хотелось рвануть отсюда, как последнему партнеру Айви на свидании всле-пую, но ради уважения к мертвым пришлось довольствоваться медленным, осто-рожным отползанием. Посмотрела на Дженкса – убедиться, что от толчков его не перебросило и он не заломил себе крыло собственным весом.
Поглядывая то на него, то на узкую дорогу, я стала беспокоиться не только насчет Дженкса, но и насчет просьбы Тома. Когда тебе предлагают вступить в ор-ганизацию психов – уже ничего хорошего, а если еще ты в ответ скажешь, куда им засунуть свои высокие идеалы и славные дела…
Я почувствовала осторожную тягу у себя в ци и посмотрела в зеркало заднего вида. У меня перехватило дыхание и я чуть с дороги не съехала: Том повернулся ко мне спиной – и исчез.
Блин, он прыгнул в линию! Я в тревоге перехватила руль поудобнее, глядя то на дорогу, то туда, где он только что был, будто это какая-то ошибка. Этот колдун настолько искусен, что умеет перемещаться по линиям? И при этом он только что-то вроде подмастерья?
Черт побери, кому же это я сейчас нахамила?

Глава семнадцатая

В машине Дэвида окна были опущены, и приятный прохладный предвечерний ветерок шевелил мне волосы. Сложный аромат вервольфа смешивался с запахами воды и берега, и я глянула на Дэвида, с которым нас сблизила теснота его спортив-ного автомобиля. Он был в своем кожаном плаще и кожаной шляпе, и хотя Дэвид бы предпочел включить кондиционер, он этого не предложил – Дженкс стоял на большой серьге-кольце, висевшей у меня в ухе, а при его малой массе тела резкие изменения температуры очень чувствительны. Лучше малость попотеть, чем слу-шать, как Дженкс бушует, когда мерзнет. Все равно мы уже почти доехали до «Пискари».
Вернувшись с кладбища Спринг-Гроув, я нашла на автоответчике еще одно сообщение – красный огонек мигал, как на тикающей бомбе. Первая мысль, что оно от Айви, оказалась неверной – оно было от нового помощника миссис Саронг. Владелица «Хаулеров» тоже хотела со мной увидеться. Учитывая, что ОВ пыта-лась выдать убийство ее помощника за самоубийство, она, вероятно, хочет, чтобы я нашла, кто это сделал. Идея получить три гонорара за одну работу мне нрави-лась, и я передоговорилась о встрече с мистером Саймоном Реем на нейтральной территории, а потом договорилась с миссис Саронг на тоже время. На худой конец выясню, не они ли убивают друг друга.
Руки Дэвида на руле напряглись сильнее, и он свернул направо, на почти пус-тую стоянку возле «Пиццы Пискари». Двухэтажная бар-таверна была закрыта до пяти – когда начинается время ленча у внутриземельцев, – и я решила, что это и будет отличная нейтральная территория. Кистей установил новый график работы почти сразу, как у заведения отобрали ЛСП – лицензию на смешанное посеще-ние, – и пришлось перейти на чисто вампирскую клиентуру. В баре никого не бы-ло, толькб Кистен и несколько официантов готовились к рабочему дню. А то, что Кистен сможет при необходимости вмешаться – это ^кая я предусмотрительная.
Несколько волнуясь, я проверила, при мне ли сумка с амулетами и пейн-тбольным пистолетом – заряженным шариками со свежим снотворным зельем. Дэ-вид плавно припарковался во внешнем ряду, где не придется сдавать назад, чтобы выехать. Не говоря ни слова, он открыл багажники вышел, оставив меня в машине. Я отключила у телефона звонок. И ехали мы сюда молча: мысли Дэвида явно вер-телись вокруг его подружек, живых и погибших.
Я не была в восторге от того, что он со мной поехал, но у него есть машина, а у меня встреча с альфами двух самых влиятельных стай в Цинциннати. Дженкс сказал, что Дэвид имеет право присутствовать как мой альфа, а я его мнению дове-ряю. Кроме того, я с Дэвидом уже работала и знаю, что он, даже отвлеченный по-сторонними мыслями, реагирует быстрее чем можно подумать по его расслаблен-ному виду.
– Готов? – шепотом спросила я у Дженкса, пока Дэвид закрывал багажник.
– Как только ты свою расово чистую ведьмину задницу из машины выта-щишь, – огрызнулся он.
Не обращая внимания на его тон, я положила телефон в сумочку и вышла. Осмотрела стоянку, наслаждаясь веющей от реки прохладой, чувствуя, как щеко-чут кожу развевающиеся пряди. Катер Кистена стоял у набережной, и я медленно пошла к входной двери. Дэвид догнал меня и пошел рядом – глаза из-под полей поношенной шляпы отмечали все.
– Что там было в багажнике? – спросила я, и вытаращила глаза, когда он рас-пахнул куртку и показал здоровенный автомат.
– Я их знаю. – Лицо его стало жестким. – Они у нас страхуются.
О'ке-ей, подумала я, надеясь, что мне не придется доставать красный пейн-тбольный пистолетик из сумки – они от смеха начнут помирать. Ну, пока я не сва-лю первого.
Перед входом стояли незнакомый белый «ягуар» и «хаммер-2», принадлежа-щие явно не официантам. Кто-то нас опередил» несмотря на мои усилия прибыть первой и занять господствующую высоту. Скорее всего мистер Рей, поскольку у миссис Саронг есть чувство стиля, которое не позволило бы ей сажать своих со-трудников на желтый «хаммер» – как бы круто он ни выглядел. Я глянула на ма-шину Дэвида, остро ощущая отсутствие возможности прыгнуть в свой красный ав-томобильчик и смыться. Поэтому поводу я глубоко вздохнула.
– Чего это ты, Рэйч? – спросил Дженкс.
Он с моего плеча никуда не дергался и был необычно тих.
– Надо мне над своим имиджем поработать, – буркнула я,
затягивая пояс кожаных штанов и пытаясь не отстать от широко шагающего Дэвида. Я на работе предпочитаю кожу: если полетишь и проедешься по мостовой, собственную шкуру не обдерешь. На голове у меня была тоже кожаная байкерская кепка с эмблемой «Харли», а в сапогах вампирской работы шагалось бесшумно. Черная кожаная куртка для такой погоды была слишком теплой, и я ее сняла, ос-тавшись в майке, хотя это разрушало образ.
Дэвид взял на работе несколько выходных, чтобы прийти в чувство, и был сейчас в джинсах и ковбойке вместо делового костюма. Плащ, потрепанная шляпа, надвинутая почти до нахмуренных бровей, густые черные волосы, убранные сзади в хвост – Ван-Хельсинг собственной персоной. Настроение у него было почти уг-нетенное – немногочисленные морщины залегли глубже, лоб прорезали складки. У меня шаг в полтора раза короче, чем у него, поэтому Дэвид шел медленно, и каза-лось, будто он плывет. Он был чисто выбрит, а прищур разгладился, едва жаркое солнце сменилось прохладной тенью навеса ресторана.
Может, и я выгляжу не хуже…
Я потянулась к ручке двери, игнорируя вывеску-извещение, что данное заве-дение не обладает лицензией ЛСП. Время еще до открытия, и все равно мне не о чем волноваться. Я здесь много раз бывала с Кистеном, и никто еще мне не доку-чал.
Загорелая рука Дэвида легла поверх моей.
– Самка-альфа сама себе двери не открывает, – сказал он.
Я поняла, что он собирается играть по всем правилам, и
отпустила ручку. Он без усилия открыл дверь и придержал ее
передо мной.
В баре было тихо, свет не горел, все серое и спокойное. Я сняла очки, входя, и бросила их в сумку.
– Миз Морган! – воскликнул знакомый голос, едва я только перешагнула по-рог.
Это был Стив, правая рука Кистена, он распоряжался в баре в отсутствие хо-зяина. Я улыбнулась, увидев, как этот медведь перепрыгнул стойку, опершись од-ной рукой, и обнял меня на правах старого приятеля.
Дженкс взлетел с воплем, но я закрыла глаза и обняла Стива в ответ, втянув в себя сладкий запах ладана и вампирских феромонов. Черт, как же он хорошо пах-нет. Почти как Кистен.
– Привет, Стив! – Я почувствовала, как закололо у меня на шее вампирский шрам, и отодвинулась. – Кистен сильно бухтел, что я попросила предоставить мне бар на несколько часов?
Распорядитель-вышибала стиснул меня еще раз и отпустил.
– Ни слова не сказал, – ответил он с хитрым блеском в глазах. Зрачки у него были расширены несколько сильнее, чем требовал бы тусклый свет, и зубастая улыбка отражала, наверное, знание, что мне приятно вдыхать его запах. – Видно, надеется на плату натурой.
– Не сомневаюсь, – ответила я сухо, опуская руки вниз. – Да, это Дэвид, мой альфа, – вспомнила я. – А Дженкса ты знаешь.
Дэвид наклонился вперед, протянул руку, всколыхнулся подол его плаща.
– Хью, – сказал он невесело. – Дэвид Хью. Рад познакомиться.
Стив глянул на него, снова на меня, отметив про себя мрачность Дэвида.
– И я рад с вами познакомиться, мистер Хью, – серьезно ответил вампир. – Я слышал, что Рэйчел выбрала себе стаю. Мало есть мужчин, чью власть над собой она признала бы.
– Ну, ты! – воскликнула я, попыталась хлопнуть его по плечу – но он перехва-тил мою руку, блеснул черными глазами и поцеловал мне кончики пальцев.
И я забыла, что хотела на него наорать, когда холодная твердость его зубов царапнула мне кожу. Дрожь поднялась во мне изнутри, и я моргнула, глядя в его глаза, наблюдавшие за мной из-под нависшего лба.
– Прекрати, – сказала я и отодвинулась.
Стив улыбался мне, как младшей сестренке, а Дэвид вынырнул из своей де-прессии, чтобы на меня уставиться.
– Мистер Рей уже здесь, – сказал вампир. – Он и шестеро
его вервольфов ждут вас в задней комнате.
Шестеро? Зачем ему столько? Он же не знает, что будет миссис Саронг. Или знает?
– Спасибо, – ответила я, кладя куртку на стойку. Стив направился прочь. – Ты не будешь против, если я дождусь здесь миссис Саронг?
– Никоим образом. – Он вытащил из-за стойки табуретку для меня. – Что вам пока налить? – Он глянул на печального вервольфа: – В ОВ я сообщать не стану, если вы не станете.
Дэвид прислонился к стойке. Карие глаза замечали все, и был он похож на ди-кого бандита только что из прерии.
– Воды, если можно, – сказал он, не замечая, что я наблюдаю за ним. Его все время грызло, что он был причиной смерти тех женщин, пусть даже косвенной.
– Холодного чаю? – попросила я, потому что мне жарко было во всей этой коже, и тут же об этом пожалела. Сейчас мне предстоит встреча с двумя самыми сильными личностями во всем Цинциннати, и я при этом буду посасывать холод-ный чай? О боже! Не удивительно, что меня никто всерьез не воспринимает.
Хотела было поменять его на бокал вина, кружку пива, на что угодно – но Стив уже скрылся. Я услышала треск крыльев и подняла руку, приглашая – Дженкс опустился на нее, мерцая крыльями.
– Бар выглядит прилично, – сказал он, отбрасывая челку
с глаз. – Амулетов нет, кроме обычных. Пойду послушаю мистера Рея, если ты не против.
Я кивнула;
– Спасибо, Дженкс, это будет отлично.
Дженкс притронулся к своей красной шапочке:
– Будет сделано! Вернусь, когда буду тебе нужен.
Дунул холодный ветерок от его крылышек, и Дженкс исчез. С дальнего конца бара к нам шел Стив, держа в больших руках два стакана. Он поставил их перед нами и скрылся в кухне – двойные двери качнулись и закрылись.
Дэвид обхватил стакан ладонью, пить не стал, просто мрачно склонился над стойкой. Из кухни доносился гул голосов, и я оглядела прохладное полутемное помещение, отмечая изменения, сделанные Кистеном за время его непосредствен-ного правления.
Нижний этаж был теперь набит столиками поменьше, где клиенты могли уже не поесть, а закусить… гм… каламбур ненамеренный. Вскоре после ареста Писка-ри кухня перешла с изысканных блюд, которыми славилась «Пицца Пискари», на затеки, но пиццу все же продолжали подавать.
Между нижней площадкой широкой лестницы и кухней положился большой круглый стол. Здесь, как правило, пробил время Кистей, когда работал – отсюда он мог присматривать за всем, что происходило. Наверху теперь был танцпол, обору-дованный кабиной ди-джея, дискотекой и световым табло. Когда веселье наверху бывало в полном разгаре, я туда не ходила: феромоны нескольких сот вампиров сбили бы меня с ног приятней и быстрее ящика пива.
Кистей, вопреки всем шансам, сумел обернуть потерю ЛСП к выгоде заведе-ния: «Пицца Пискари» стала единственным приличным заведением в Цинциннати, где вампир мог дать себе волю, не оглядываясь на чьи-то там представления о пра-вилах и хорошем поведении. Сюда не допускались даже тени. Единственным не-вампиром, которого пропускали в эти двери, была я – поскольку я завалила Писка-ри, а потом позволила этому паразиту жить, – и мне была предоставлена честь ви-деть их такими, какими они хотят быть. Живые веселились с пугающим самозаб-вением, пытаясь забыть, что обречены на потерю души, а неживые пытались вспомнить, каково было обладать душой, и будто снова находили ее, окруженные такой брызжущей энергией. Всех, кто приходил быстренько подзаправиться кро-вушкой, просили на выход. В той мечте, которую преследовали здесь, крови места не было.
Я пробежала взглядом по картинкам на стенах под потолком и вздрогнула, ко-гда увидела размытый снимок Ника, меня и Айви на ее мотоцикле. В расплывча-тых контурах можно было все же рассмотреть стоящих на бензобаке норку и кры-су. Краснея, я подняла стакан с холодным чаем, чтобы слегка посыпать салфетку солью.
– Это что, чары? – спросил Дэвид и посмотрел на дверь кухни, откуда донесся смех.
Я покачала головой:
– Нет, это чтобы бумага не прилипала ко дну и не придавала мне вид еще большей недотепы, чем я есть.
Вервольф на миг вынырнул из своих мрачных размышлений:
– Рэйчел, ты сидишь вся в коже в вампирском баре. Можешь держать в руке хоть молочный коктейль с пластмассовым зонтиком, и все равно большинство на-роду будет на тебя смотреть снизу вверх.
Я выдохнула – долго, медленно.
– Да, но альфы стай – это тебе не большинство народу.
– Все будет хорошо. Ты самка альфа в моей стае, если не забыла. – Он смот-рел мне за спину: – Привет, Кистей, – сказал он, и я обернулась, улыбаясь – улови-ла знакомый запах ладана и кожи.
– Благодарю вас, мистер Снупи, – мрачно буркнул вампир. Не вышел у него задуманный сюрприз.
– Привет, Кист! – Я обняла его за талию и притянула к себе. Он был в темных брюках и красной шелковой рубашке – обычный его повседневный наряд. – Спа-сибо, что предоставил мне свой клуб, – добавила я, прижимаясь к нему. Черт, а ведь хорошо бы с ним в пятницу немножко времени провести наедине.
Воспоминание о поцелуе Айви возникло и погасло.
У него расширились зрачки, а у меня забился пульс вопреки моим усилиям сохранять спокойствие. Улыбка появилась на лице Кистена, взгляд стал более при-стальным.
– Эта задняя комната всегда в твоем распоряжении, – ответил он, и его рука приятно и привычно легла мне на талию, а потом он нагнулся для быстрого при-ветственного поцелуя.
Он хотел поцеловать меня в губы, но меня смущало присутствие Дэвида, и я подставила уголок рта. Он тихо зарычал в знак недовольства, и вдруг меня пронзи-ло судорогой желания. Не то чтобы он был расстроен – скорее его позабавило мое смущение, и я подумала, не будет ли интересно как-нибудь поиграть в недотрогу. Только как бы это не оказалось смертельно.
– Я…ты прости, что отложила наше свидание, – сказала я, когда он распря-мился: мне польстило, что сделал он это не сразу. – Ты мне скажи, когда у тебя выдастся снова свободный вечер, и мы закажем на этот день.
Дэвид посмотрел на Кистена, потом взял свой стакан и побрел вдоль стойки, рассматривая картины. Уставившись на потолок голубыми глазами, Кистей провел рукой по волосам, красиво их растрепал.
– Ого, – сказал он, поддразнивая меня и опираясь на стойку с видом мужчины, знающего о своей привлекательности и контролирующего ситуацию. – У моей ведьмы столько веса в обществе, что она может заказать в «Башне» столик, когда хочет? – Он прижал руку к груди. – Это уязвляет мою мужскую гордость. Мне пришлось заказывать за три месяца.
– Это не я! – Я шутливо толкнула его в плечо, но не настолько, чтобы он сдвинулся. – Это Трент. Условие такое, чтобы я работала у него на свадьбе.
– Это не важно. Важно то, что это сделано, и сделано для
тебя.
Не зная, что на это ответить, я припала к своему стакану чая. Тающий лед на-валялся на край, я чуть не вывалила его к себе на колени:
– Мне действительно очень неловко, – сказала я, встряхивая стакан, чтобы лед снова поплыл. – Я бы не дала Тренту согласия, но он помахал такой пачкой денег, что хватит на переосвящение церкви, – мрачно добавила я.
Глядя вдаль, я задумалась, надо ли рассказывать ему про утренний инцидент с Айви, потом решила, что не стоит. Потом, быть может, когда времени будет боль-ше.
Кистей перегнулся через стойку, и я, поняв, что таращусь на него влюблено, отвела глаза от его тугой задницы и стала смотреть в стакан. Черт, умеет же он одеться так, чтобы все лучшее подчеркнуть.
– Ерунда это, – сказал он, садясь на табурет рядом со мной и держа в руках чашку миндаля. – Когда-нибудь и мне придется отменить встречу с тобой ради дел, и тогда… – Он кинул в рот орешек и захрустел им. –…Ты это воспримешь как воспитанная девушка, а не как разозленная подружка.
– Разозленная подружка? – фыркнула я, поняв, что его согласие вызвано за-щитой собственного самолюбия, а не пониманием. Несколько раздосадованная, я повернулась на табурете, держа в руках холодный стакан.
Кистей, слегка дернувшись, будто принял какое-то решение, поймал меня за колено и остановил поворот.
– А хочешь, сегодня поужинаем? – спросил он. Наклонился ближе, коснулся моих волос своими. – Вообще-то я сегодня работаю, но Стив отлично справится, и можем поесть у меня на яхте. Никто нас не побеспокоит, разве что дело дойдет до крови.
Он касался меня плечом, а я сидела лицом к стойке. Рука Кистена держала меня за спину, пальцы играли волосами у меня над левым ухом. Я почувствовала, как зачастил пульс, и мне не сразу удалось вспомнить, что меня расстроило. Рука Кистена опустилась ниже, дыхание коснулось моей шеи. Шрам теперь не был ви-ден, его скрывала идеальная кожа, но вампирская слюна, оставленная там демо-ном, никуда не делась.
– Есть у меня одна штука, которую мне до смерти хочется
подарить тебе надень рождения, – сказал он тихо, с напором. –
Раз мы не увидимся в пятницу, я хочу отдать тебе ее – сейчас.
Последнее слово было почти требованием, и у меня от него мурашки побежа-ли по коже. Выпрямившись, я облизала губы, Повернулась прижаться головой к его голове. Вольно или невольно я не могла не вспомнить поцелуй Айви, но тут же погасила эту мысль.
– Господи, как хорошо, – прошептала я.
– М-м-м.
Прикосновение Кистена к моей шее стало слегка походить на массаж, обещая уже не только ужин, Я задышала быстрее, сознательно вдохнула его запах. Мне было наплевать, что он излучал феромоны, чтобы я стала для него уязвимой. Слишком уж было классно, да и не укусит он меня, я верю – он сексом кровь заме-нит.
Пальцы играли с завитками волос у него на шее, плечи расслабились, а живот подвело от предвкушения. Мой шрам, на который никто не заявлял прав, был и ра-достью, и болью, он делал меня игрушкой любого вампира, который знает, как его оживить, но когда он попадал под руки мастера, это была невероятная постельная ласка. И Кистей это знал.
Полностью забывшись, я закинула левую ногу на него – притянуть его к себе, но остановилась, вспомнив, где нахожусь. Собрав волю в кулак, я оттолкнулась от него, и Кистей тихо засмеялся – взгляд его помутнел от желания.
– Черт, ты посмотри, что ты со мной делаешь, – сказала я,
вся красная, закрывая шею рукой. – Тебе не пора салфетки
складывать или еще чего-нибудь?
С самодовольной улыбкой он выпрямился и съел еще одно зерно миндаля. Я еще сильнее смутилась, когда он посмотрел на Дэвида с возмутительно по-мужски довольной физиономией, Ага, он меня разгорячил и сконфузил – это не трудно, ко-гда знаешь, на какие нажимать кнопки, а мой демонский укус – это кнопка просто огромная, по ней легко попасть и трудно промахнуться. Плюс к тому, я люблю Кистена.
– Так увидимся сегодня? – спросил этот наглец.
– Да! – рявкнула я, но заранее уже радовалась вопреки смущению, что Дэвид все видел. Ну ладно, я – ведьма, а мой бойфренд – вампир. И что он думал себе? Что мы на свиданиях в ладушки играем?
Гудение крыльев Дженкса отвлекло меня от этих мыслей, и пикси осторожно приземлился на меню десерта.
– Что случилось, Рэй!? – спросил он с озабоченным лицом. – Ты вся красная.
– Да ничего. – Я отпила чаю, лед снова стукнул меня по носу. – Тебе сахарной воды или арахисового масла? – спросила я, ставя стакан.
Кистен деликатно отодвинулся чуть дальше от меня.
– Точно ничего не случилось? Ты не заболела? От тебя жаром пышет, будто в лихорадке. Дай-ка я тебе лоб потрогаю, – сказал Дженкс, поднимаясь в воздух.
– Не надо, – отмахнулась я от него. – Просто жарко в кожаном. Что там делает мистер Рей?
Дженкс посмотрел на Кистена, который, ухмыляясь, ел миндаль, потом на мою руку, прикрывающую шрам. На Дэвида, который теперь стоял к нам спиной.
– А! – протянул Дженкс и засмеялся. – Это Кистен тебя завел? Ты ему расска-зала о поцелуе Айви, и он решил показать, что умеет не хуже?
– Дженкс! – заорала я, и Кистен вздрогнул и побелел. Дэвид хмыкнул и обер-нулся с другого конца бара, посмотрел на меня вопросительно.
– Айви тебя целовала? – спросил Кистен, и я захотела умереть прямо на месте.
– Послушай, это же ерунда, – стала я объяснять, кидая на Дженкса испепе-ляющие взгляды, а он смотрел на меня с таким видом, будто хотел спросить, с чего я взъярилась. – Она попыталась мне объяснить, что я не в состоянии ее сдержи-вать, если она забудется в жажде крови и ситуация выйдет из-под контроля. Давай о чем-нибудь другом поговорим, ладно? – Дженкс рассыпал пыльцу, и она играла в солнечном луче над стойкой. – Дженкс, что делает мистер Рей? – спросила я, кидая в него ядром миндаля.
Черт побери, нет у меня сейчас времени с этим разбираться!
Дженкс завис на месте, как пришпиленный, орешек пролетел у него над голо-вой и стукнул по стойке бара.
– Злится, – ответил он, ухмыляясь. – Он здесь уже двадцать минут. Кистен, а ты не развешивай уши, она сегодня весь день только об этом поцелуе и думает.
Я попыталась его схватить, промахнулась – он отдернулся.
– Да просто это было неожиданно, вот и все! – Я украдкой
глянула на Кистена, который пытался скрыть свою тревогу.
Стоящий у него за спиной Дэвид нахмурился и отвернулся.
Вспомнив, зачем я здесь, я взяла Кистена за руку и повернула
так, чтобы видны были часы. – Я хочу туда войти с миссис Саронг, чтобы убедиться, что ни один из них не знает о присутствии другого. А вообще, где она? Уже должна была бы быть здесь.
Дэвид, стоящий у конца стойки, посмотрел на дверь и одернул на себе плащ. Кистен тоже сел ровнее.
– Помяни черта, – сказал он. – Судя по звуку, не менее
трех машин.
Медленными, но сокращавшими расстояние как по волшебству шагами Дэвид подошел к нам, и меня обдало страхом. Черт, я же зачаровала бейсбольный стади-он миссис Саронг, чтобы заставить ее заплатить мне, когда выкрала рыбку мистера Рея – я думала, что рыбка принадлежит ей. Да, она просила о встрече, и хотя она, вероятнее всего, хотела говорить о своем убитом помощнике, мысль, что она про ту рыбку не забыла, не добавляла мне спокойствия.
– Я буду в кухне салфетки складывать, – тихо сказал Кистен, встал и вы-скользнул, погладив меня по плечу.
Передо мной снова мелькнуло выражение его лица в тот момент, когда Дженкс сказал, что Айви меня целовала.
– Я трусиха, – тихо сказала я, когда Дженкс приземлился
на моей серьге.
– Да нет, – начал он, – это просто…
– Это просто трусость, – перебила я его, вставая и проверяя, что у меня на брюках не осталось пятен от чая. – Я выбрала место, где мне не дадут свернуть се-бе шею, если я полечу кувырком.
Дэвид демонстративно прокашлялся и встал рядом со мной, и я была ему бла-годарна, что он не стал думать обо мне хуже.
– Это не трусость, – сказал он, глядя на открывающуюся входную дверь и льющийся в нее свет. – Это предусмотрительность.
Я ничего не ответила, заставляя себя принять уверенный вид, щурясь, когда свет закрыли входящие – кажется, их было восемь. Первой шла миссис Саронг, по пятам за ней молодая незнакомая женщина. Наверное, новый помощник? Пятеро мужчин в одинаковых костюмах вошли следом и выстроились в явно защитный полукруг. Миссис Саронг на них не смотрела.
Эта миниатюрная женщина улыбнулась, не разжимая губ, сняла перчатки и отдала помощнице. Не сводя с меня глаз, она подняла руку, сняла белую шляпку, отдала ее и белую кожаную сумочку той же женщине. Стуча каблуками по парке-ту, она вышла вперед, одетая в стильный белый костюм, вполне деловой, хотя и не скрывающий округлостей невысокой, но весьма пропорциональной фигуры. Нож-ки крошечные. Хотя было ей, по моему предположению, за пятьдесят, она за собой следила, была аккуратной и подтянутой. Светлые волосы, коротко подстриженные и убранные с лица, кое-где тронула седина, но это лишь шло к ее деловому виду. Нитка жемчуга на шее и бриллиантовое кольцо, вспыхивающее, как лазер на дис-котеке.
– Добрый день, миз Морган, – сказала она, подходя ко мне. – Рада видеть вас снова. Но честно говоря, дорогая, мы могли бы встретиться у меня в офисе – или в «Кэрью тауэр», если вам комфортнее на нейтральной территории. – Она окинула зал беглым взглядом, сморщила нос. – Хотя здесь есть этакий деревенский шарм.
Вряд ли она хотела проявить пренебрежение, поэтому я и не восприняла ее слова таким образом. С Дэвидом у меня за плечом и Дженксом на плече я шагнула вперед навстречу ее протянутой руке. В прошлую нашу встречу рука у меня была на перевязи, и сейчас я убедилась не без удовольствия, что рукопожатие у нее твердое и искреннее.
– Добрый день, миссис Саронг, – ответила я, сама чувствуя, какая я высокая и нескладная в моем кожаном прикиде: я была на восемь дюймов выше. – Хотела бы познакомить вас с Дэвидом Хью, моим альфой.
Она улыбнулась шире.
– Очень приятно, – сказала она, наклоняя голову в адрес Дэвида, который от-ветил тем же. – Выбрать ведьму как самку альфа, чтобы основать стаю? – Она приподняла брови, блеснули нетронутые возрастом глаза. – Чудесный способ иг-рать по правилам, мистер Хью. Я с тех пор убрала этот пробел в инструкциях для моих работников, но все равно чудесно.
– Благодарю, – сказал он галантно, отступая на шаг и выходя из разговора, но не из состава участников встречи.
Миссис Саронг протянула руку своей помощнице, и та взяла ее, позволяя вы-вести себя вперед.
– Моя дочь Патриция, – сказала неожиданно для меня миссис Саронг. – После несчастливой кончины моего помощника она будет неотступно при мне весь сле-дующий год, чтобы лучше понимать, с кем я работаю изо дня в день.
Я приподняла брови, но подавила свое удивление. Помощница? Блин, подни-май выше – наследница.
– Очень приятно, – сказала я серьезно, пожимая ей руку.
– Взаимно, – ответила она уверенно.
В карих глазах светился недюжинный интеллект. Голос у нее был высокий, но решительный, и одета она была с не меньшим классом, чем ее мать, хотя ее наряд показывал куда больше тела. Теперь, когда я знала об их родстве, сходство стало очевидным, но там, где у миссис Саронг были следы былой красоты, у Патриции была именно эта красота. Черные длинные волосы плавно завивались у лица, а в нежных ручках таилась жесткая сила. Вместо жемчуга на ней была золотая цепоч-ка с коричневым камнем. Вокруг лодыжки – татуировка принадлежности к стае: лоза обвивает колючую проволоку.
Споткнувшись, я потянула Дэвида вперед.
– Это Дэвид, – представила я его, и почти услышала свое непроизнесенное: «Он холост».
Дэвид запнулся, но тут же с грустной улыбкой, от которой становился еще раз в десять привлекательнее, пожал ей руку.
– Здравствуйте, миз Саронг, – сказал он, – Очень рад с вами познакомиться.
– Я тоже рада, мистер Хью, – ответила девушка, весело глядя карими глазами.
Миссис Саронг посмотрела на меня, будто удивляясь моей дерзости.
– Не хотите ли что-нибудь выпить? – спросила я, понимая, что мои заржавев-шие светские навыки сегодня получат колоссальную нагрузку с этой женщиной, так явственно воспитанной в этикете и формальностях. И какого черта я стала представлять ее дочери Дэвида, как сваха – жениха? Я поджала губы, и сидящий у меня на серьге Дженкс фыркнул. – Можем перейти в отдельный кабинет, – доба-вила я, не зная, что будет легче – отвести ее к мистеру Рею или пригласить его сю-да, но она прервала меня взмахом руки:
– Нет, – ответила она небрежно, снова принимая деловой вид. – Мне нужна только одна минута. – Она со значением посмотрела на дочь, и та дала знак охран-никам отойти так, чтобы им не было слышно. Они повиновались, хотя и без вос-торга, но когда миссис Саронг посмотрела на Дэвида, я точно таким же взглядом посмотрела на ее дочь.
– Хорошо, – сказала она, соглашаясь. – Я просто хочу заключить контракт на ваши услуги.
Я этого ожидала, а потому кивнула, но тут же, повинуясь внезапно проснув-шемуся голосу совести, сообщила:
– Я уже работаю на ФВБ по поиску убийц вашего помощника. – Жестом я пригласила ее сесть за столик. – Так что вам нет необходимости меня нанимать.
Она грациозно села на стул, я напротив нее. Дэвид и Патриция остались сто-ять.
– Это великолепно, – сказала миссис Саронг, очевидным
образом стараясь не касаться столешницы. – Но меня интересуют ваши услуги другого рода.
Я уставилась на нее недоуменно.
– Из вашей прежней профессии, дорогая.
С моего плеча донесся колокольчиком смех пикси, а я сделала большие глаза.
– Миссис Саронг… – начала я неуверенно.
– Ох, да Цербер с ним со всем! – нетерпеливо перебила она. – Я хочу, чтобы вы убили мистера Рея за убийство моего помощника. И готова очень хорошо за-платить.
До меня не сразу дошло – так я была потрясена.
– Я не убиваю! – возмутилась я, стараясь не повышать голоса, но в баре, пол-ном вампиров и вервольфов, наверняка кто-нибудь да услышал. – Я не наемный убийца, я – оперативник.
Может, она узнала про Питера?
Миссис Саронг потрепала меня по руке:
– Ничего, дорогая, ничего, я понимаю. Ну, скажем, семьдесят пять тысяч? Сделайте соответствующую ставку на ближайшей игре и дайте мне знать. Я оттуда возьму.
Семьдесят пять… Мне просто воздуху не хватало.
– Вы не совсем поняли, – ответила я, начиная потеть. – Я
не могу.
А если узнает Дэвид? Смерть Питера – это ж было мошенничество со страховкой.
Глаза моей собеседницы прищурились, она поджала губы, посмотрела на свою дочь,
– Вас уже нанял Саймон Рей? – спросила она, и голос ее
зазвучал неистово. – Тогда сто тысяч. Вот же гад!
Я посмотрела на Дэвида – он был потрясен не меньше меня.
– Вы опять не поняли, – пролепетала я. – Я хотела сказать, что я таких вещей не делаю.
– И все же, – произнесла она, отчетливо выговаривая каждый слог, – те, кто вам докучает, имеют тенденцию погибать.
– Это не так! – возразила я и подалась назад, пока не оперлась на спинку сту-ла.
– Фрэнсис Перси? – начала она, отгибая пальцы. – Стэнли Саладан? Этот вот… на мышь похожий… а, Николас Спарагмос, кажется?
Три расправленных пальца элегантно согнулись, а меня ударило волной тре-воги.
– Я не убивала Фрэнсиса, – сказала я. – Он все это устроил сам. Ли был похи-щен демоном, которого сам вызвал. Ник упал с моста в автомобиле.
Улыбка миссис Саронг стала шире, она снова потрепала меня по руке.
– Вот это последнее очень хорошо было сделано, – сказала она и глянула на дочь. – Оставить прежнего бойфренда осложнять будущие отношения – это значит инвестировать в неприятности.
Я какую-то секунду могла только таращить на нее глаза. То есть она хочет, чтобы я убила Саймона Рея?
– Но я их не убивала, – возразила я. – Правда.
– Тем не менее их нет. – Миссис Саронг улыбнулась мне, идеальными зубами, будто я отколола головокружительный трюк. Вдруг она выпрямилась, и доброже-лательность, озарявшая ее лицо, резко сменилась настойчиво-вопросительным вы-ражением. У меня волосы на шее встали дыбом, а женщина набрала в грудь возду-ху.
– Саймон! – рявкнула она, вставая.
Я вздрогнула, когда ее свита пришла в движение, бросилась прямо к нам. Она знала. Знала, что мистер Рей здесь.
– Рэйч! – заверещал Дженкс, взлетая с моего плеча облачком золотистых искр. Я спиной прижалась к Дэвиду, но стая миссис Саронг была занята на этот раз не мной.
Воздух наполнился криком, быстро сменившимся приглушенным топотом. Кистен бросился из кухни с жутковатой вампирской быстротой – он стремился в заднюю комнату, но не успел – оттуда бурей вылетел мистер Рей.
Класс, подумала я, когда следом за ним высыпали его громилы, направляя на нас стволы. Лучше, блин, не придумаешь.

Глава восемнадцатая

– Сука надутая! – орал разъяренный вервольф с красной
мордой, и его громилы стояли за ним. – Ты что тут делаешь?
Миссис Саронг раздвинула свою охрану, вставшую перед ней стеной.
– Организую твое устранение, – сказала она. Голос ее звучал резко, глаза сверкали гневом.
Устранение? Как засора в канализации?
Низкорослый бизнесмен будто задохнулся, зверея. Разинув рот, как его собст-венная призовая рыбка, он пытался ответить.
– А вот хрен тебе! – выплюнул он наконец. – Это я хотел о тебе говорить с ней!
Тихо-тихо прозвучал у меня с плеча голосок:
– Твою мать, Рэйчел! Когда это ты стала самым популярным киллером в Цин-циннати?
А я смотрела на две стаи, разделенные круглыми столиками.
Мистер Рей хочет заключить со мной контракт на устранение миссис Са-ронг?
Из оцепенения меня вывел звук взводимых затворов.
– Вверх, Дженкс! – крикнула я, отбрасывая стол и становясь на его место.
Дженкс взлетел с меня взрывом золотых искорок. Дыхание мускусного вихря – Дэвид встал у меня за спиной. С этим здоровенным автоматом он был похож на гангстера, ворвавшегося в салун мстить. Кистей прыгнул вперед, взмахнули свет-лые волосы – он встал между двумя стаями, подняв руки жестом умиротворения, но лицо его было суровым. Воздух будто сгустился, и Стив тоже вдруг оказался здесь.
Все застыли. У меня пульс стучал молотом» колени подкашивались. Слишком это было похоже на тот раз, когда я влетела сюда искать Пискари – мстить за двойное изнасилование Айви: сексом и кровью. Только в этот раз тут чертова уйма нацеленных стволов.
Обливаясь потом, я смотрела, как Кистей заставлял себя сделать спокойное лицо и принять спокойную позу, пока перед нами не оказался уверенный в себе и в мире менеджер бара.
– Мне глубоко плевать, если вы друг друга перебьете, –
сказал он хорошо слышным голосом. – Только для этого давайте из бара на парковку, как все.
Дэвид прижимался к моей спине, и я, чувствуя это тепло и опору, сделала глубокий вдох.
– Никто никого убивать не будет, – сказала я. – Я сюда вас позвала, и вы сей-час все сядете, чтобы мы решили этот вопрос как внутриземельцы, а не как живот-ные. Всем ясно?
Мистер Рей шагнул вперед, коротким пальцем указывая на миссис Саронг.
– Я эту суку…
– Молчать, я сказала! – крикнула я, охваченная страхом. – Какая вас муха укусила?
Тяжелая сумка оттягивала плечо, и хотя вытащить пистолет оттуда можно было, непонятно, в кого целиться. Сейчас, по крайней мере, никто не целится в ме-ня – так мне кажется. Черпнуть из линии и поставить круг – вот тут-то у них кноп-ка и сработает. Сейчас никто не стреляет – будем исходить из этого.
– Я не буду убивать миссис Саронг, – сказала я мистеру Рею.
Миссис Саронг слева от меня напряглась, но не от страха, а отраздражения.
– И я не буду убивать для вас мистера Рея, – сказала я ей.
Мистер Рей громко хмыкнул, вытирая лоб белым платком.
– Я и без твоей помощи эту жалкую суку пришпилю, –
бросил он, и окружающие его бандиты напряглись, будто готовясь броситься.
Это меня разозлило. В конце концов, я хозяйка этой вечеринки. Они что, меня не слушают?
– Эй! – крикнула я. – Извините, но вы оба хотели меня нанять убить другого. Я полагаю, – добавила я язвительно, – что сейчас мы сядем за вон тот большой стол – вы, вы и я. – Обвела взглядом нацеленные стволы с взведенными курками. – Только вы, вы и я.
Миссис Саронг кивнула, показывая согласие, но мистер Рей зафыркал:
– Все, что вы хотите сказать, можете говорить при моей стае! – заявил он во-инственно.
– Ладно. – Я отступила от Дэвида, и он снял оружие с боевого взвода. – Я бу-ду говорить с миссис Саронг.
Собранная женщина улыбнулась кошачьей улыбкой разъяренному мужчине и повернулась к дочери дать ей короткую инструкцию. Она кипела внутри не мень-ше, чем мистер Рей, но капитулировала спокойно, не настаивая, чтобы все дела-лось так, как она хочет – и потому сохраняла больший контроль над ситуацией. Интересное наблюдение, но эту мудрую мысль я подумаю позже. Если у меня бу-дет «позже».
– Ты как? – спросила я Дэвида вполголоса.
От него пахло мускусом, сильный и головокружительный запах взволнован-ного вервольфа. Депрессию как ветром сдуло – остался умелый мужчина с автома-том, который в слоне может сквозную дыру пробить. Оружие на вампиров – и с вервольфами тоже запросто справится.
– Не вопрос, Рэйчел, – ответил он. Карие глаза смотрели на все вокруг, только не на меня. – Удержу их там, где они сейчас.
– Спасибо,
Я тронула его за руку ниже плеча, он глянул на меня, отступил на шаг. Плащ прошуршал по носкам ботинок.
Я сделала долгий и медленный выдох. Чувствуя, как успокаивается пульс, я пошла между двумя партиями вервольфов и лесом стволов, направляясь к столу у подножия лестницы. Кистен стоял в середине зала и пристроился за мной, когда я прошла мимо. У меня волосы на шее стояли дыбом, но не от него, а от вервольфов.
– У меня все под контролем, – сказала я тихо, едва шевеля губами. – Может, пойдешь снова салфетками займешься?
– Хочу посмотреть, – сказал он, улыбаясь вопреки напряжению, прозвучав-шему в тихом голосе. Дженкс слетел к нам с потолка, и под этим двойным внима-нием я потерла пальцами лоб. Черт, голова сейчас разболится. Это не то, что я планировала, но откуда я могла знать, что каждый из них захочет меня нанять уби-вать другого?
– По-моему, она отлично действует, – сказал Дженкс. – Тут восемнадцать стволов, и еще ни один не бабахнул. Девятнадцать, если считать еще тот, что в на-бедренной кобуре у Патриции.
Я устало обернулась к стройной вервольфице. Ага, при таких разрезах на юб-ке кобура на бедре вполне функциональна. Кистен тронул меня за локоть:
– Я не выйду, – сказал он, и его зрачки были расширены почти до конца. – Но командуешь ты. Где встать нам со Стивом?
Я замедлила шаг, с удовлетворением заметив, что мистер Рей сел напротив миссис Саронг – в добрых пяти футах от нее.
– У двери? – спросила я. – Наверняка кто-то из них вызвал еще своих, а мне не хочется, чтобы они тут мерились, у кого бойцов больше.
– Будет сделано, – ответил он и отошел с едва заметной улыбкой, Я видела, как он что-то сказал Стиву, и крупный вампир вышел на парковку, нажимая тол-стыми пальцами кнопки на сотовом телефоне.
С этим порядок.
Я направилась к столу. Девятнадцать стволов? У меня ком свернулся под ложечкой. Ничего себе. Может, действительно стоило заключить себя в пузырь и дать команду «пли!»? А того, кто через пять минут останется еще на ногах, объя-вить победителем.
– Дженкс, – сказала я, подходя к столу, – не вмешивайся, ладно? Поддерживай между нами связь? Надо, чтобы были только они и я. Без секундантов.
Продолжая висеть в воздухе, он поставил руки на бедра. Треугольное лицо напряглось, и Дженкс показался старше, чем он есть.
– Пикси не считаются! – возразил он. Я посмотрела прямо ему в глаза:
– Я тебя всегда считаю. И потому это было бы нечестно. Крылья его сверкну-ли в приятном смущении, и брызнула
струйка пыльцы. Он кивнул, метнулся в сторону, стрекоча стрекозиными крыльями.
Оставшись одна, я заняла стул спиной к кухонной двери, уверенная, что отту-да никто не войдет, раз снаружи Стив. Слышался запах поднимающегося теста для пиццы, и аромат помидоров. Вот бы пиццу сейчас…
Заставив себя отвлечься от этой мысли, я уселась, открыла сумку и поставила ее на колени. Тяжесть пейнтбольного пистолета успокаивала, но я старалась не думать о том оружии, которое наверняка есть с собой у мистера Рея и миссис Са-ронг.
– Во-первых, – начала я, внутренне дрожа от адреналина, –
я хочу выразить свое соболезнование вам обоим по случаю утраты членов ва-ших стай.
Сидящий справа мистер Рей грубо ткнул пальцем в сторону миссис Саронг:
– Я не потерплю обид своей стае! – заявил он, тряся щека
ми. – Убийство моей секретарши – это было фактическое
объявление войны. И я эту войну доведу до конца.
Миссис Саронг высокомерно фыркнула, глядя на него сверху вниз, вдоль соб-ственного носа:
– Убийство моего помощника непростительно. Я не стану
делать вид, что это не ваша работа.
Господи, они опять!
– Прекратите оба! – крикнула я.
Не обращая на меня внимания, мистер Рей подался через стол к миссис Са-ронг:
– У тебя духу не хватило открыто объявить своим то, что по праву мое. Мы найдем статую, и ты будешь сидеть у моих
ног как сука – потому что сука ты и есть.
Стоп! – успела подумать я, и вдруг меня будто током ударила трезвая мысль: дело в фокусе, а не в мести за мертвецов. Я посмотрела на Дэвида – его губы были крепко сжаты. Дело раскрыто. Они убивают друг друга.
Но миссис Саронг чуть подвинула руку к поясу, где у нее наверняка одноза-рядный пистолет.
– Я не убивала вашу секретаршу, – сказала она, удерживая внимание Рея на своем лице, а не на руке. – Но готова сказать спасибо тому, кто это сделал. Убить моего помощника, чтобы сделать вид, будто фокус не у вас – это поступок труса. Если вы не можете удержать его силой и должны полагаться на скрытность, то вы не заслуживаете его. В любом случае, моя власть в Цинциннати больше вашей.
– Я трус? – завопил разгневанный вервольф, да так, что Стив заглянул на се-кунду снаружи. – У меня его нет, но черт побери, он у меня будет! Я не буду вы-нюхивать по следам всех дворнягтвоей стаи, но я истреблю ее до последнего хво-ста, если ты не прекратишь этот фарс.
Уголком глаза я видела, как Дэвид крепче перехватил свое вампироубийст-венное оружие. Две враждебные партии готовы были вцепиться друг другу в глот-ку.
– Хватит! – сказала я, чувствуя себя надзирателем на детской площадке. – Оба замолчите!
Мистер Рей повернулся ко мне:
– А ты стерва, воровка и слабачка! – В голосе пухлого вервольфа слышалось глубоко укорененное чувство превосходства.
Дэвид перехватил автомат, силовики-вервольфы стали вставать со стульев. Миссис Саронг, улыбаясь дьявольской улыбкой, положила ногу на ногу, говоря без слов то, что сказал сейчас мистер Рей. Я теряла контроль над ситуацией – надо было что-то делать.
Разозлившись, я выпрямилась и черпнула из линии. Тут же волосы встали ды-бом, плавая в воздухе, с середины зала послышался озабоченный гул голосов. Я смотрела на этих двоих, не в силах уже оторвать глаз пекле того, как мы встрети-лись взглядами.
– Наверное, вы хотели сказать «ведьма», а не «стерва», – начала я, делая паль-цами такие движения, будто плету лей-линейные заклинания. Бессмысленные движения, но они этого не знали. – Предлагаю вам успокоиться. Что до рыбки, это была спасательная операция, а не воровство, – добавила я, краснея. Ну, да. Совесть еще покалывала меня по этому поводу. – Оба вы идиоты, – заявила я, глядя в упор на мистера Рея. – Хотите убить друг друга за дурацкую статуэтку, которой ни у ко-го из вас нет. Это по-деловому?
Миссис Саронг прокашлялась:
– Вы знаете, что у него ее нет… откуда?
У меня в мозгу прокрутились добрых две дюжины ответов, но тот единствен-ный, которому они поверят, был самым невозможным.
– Потому что она у меня, – сказала я, молясь, чтобы этот
ответ дал мне дожить хотя бы до завтра.
Мое заявление было встречено молчанием. Потом мистер Рей заржал. Я вздрогнула, когда его ладонь хлопнула по столу, но миссис Саронг не сводила глаз с вервольфов за моей спиной, и лицо ее побледнело.
– У тебя! – выговорил толстый вервольф между приступами хохота. – Если она у тебя, я готов свои трусы съесть!
Я поджала губы, но ответила ему миссис Саронг:
– Ты шелк любишь с кетчупом, Саймон? – спросила она мрачно. – Думаю, что фокус у нее.
– У нее? – Мистер Рей перестал смеяться. Карие глаза отметили, что собесед-ница посерела, и он посмотрел на меня. – Не может быть.
У меня зачастил пульс, и я подумала, не сделала ли ошибку. Сейчас они объе-динятся и отберут его у меня, а между собой разбираться начнут потом.
– Посмотри на ее альфу, – сказала женщина, показывая
глазами.
Посмотрели мы все. Дэвид полусидел на столе, одной ногой опираясь на пол, вторую свесив и покачивая ею. Плащ распахнулся, открыв подтянутое тело, авто-мат был в руках. Да, ствол большой, но тут – как сказал Дженкс – девятнадцать других стволов. И все же при Дэвиде две агрессивные стаи держались тихо и не-подвижно.
Он всегда умел производить впечатление – позиция альфы и загадочность одиночки. Но даже мне было видно новое в его поведении. Он не просто был спо-собен доминировать над другими вервольфами: он ожидал их повиновения без пререканий.
Магия фокуса струилась в нем. Он обрел силу творца, и хотя она привела к смерти невинных, значение самого факта это не уменьшило.
– Бог мой! – сказал мистер Рей. Повернулся ко мне, вытаращив глаза. – Он у тебя. Он и правда у тебя? – вервольф сглотнул слюну.
Миссис Саронг убрала руки от оружия и положила их на стол. Это был жест подчинения, и меня пробрало дрожью. Что же я сделала? И останусь ли я в жи-вых?
– Вы там были, на мосту? Там, где нашли его вервольфы
Макино? – спросила она холодно.
Я отклонилась назад, увеличивая дистанцию. Чего мне сейчас хотелось – это сбежать куда подальше.
– На самом деле он был у меня раньше, – призналась я. –
А там я была, спасая своего бойфренда. – Я всмотрелась ей в
глаза. Мне кажется, или там действительно робость? – Того,
которого я, по вашему мнению, убила.
Она на миг опустила глаза, и у меня пульс забился молотом. Смилуйся надо мной бог, кем это я стала? Но мистер Рей убежден не был.
– Отдай его мне, – потребовал он. – Тебе его не удержать, ты ведьма.
Одна есть, один еще остался, подумала я в испуге, но сдаться сейчас – это значило бы окончить свою жизнь еще вернее, чем от публичного признания этой дурацкой штуки своей.
– Я его альфа, – сказала я, кивнув в сторону Дэвида. –
По-моему, это доказывает, что вполне могу удержать.
Глаза моего собеседника прищурились. С таким видом, будто только что раз-бил тухлое яйцо, он сказал:
– Я предлагаю тебе место в моей стае. Лучше предложить ничего не могу. Со-глашайся.
– Соглашайся – или что? – Я разрешила себе нотку сарказма. – Спасибо, стая у меня есть. И почему мне все норовят сказать, что я того не могу, этого не могу? Фокус у меня, а не у тебя. Я тебе его не отдам. И все. Так что можете перестать убивать друг друга в попытках обнаружить, где он.
– Саймон, – едко сказала миссис Саронг, – закрой хлебало. Фокус у нее, исхо-ди из этого.
Я сочла бы это за комплимент, если бы не была уверена: она поддерживает меня только до тех пор, пока не найдет способа меня убить.
Мистер Рей посмотрел ей в глаза, и между ними прошло что-то, чего я не уло-вила. А Дэвид почувствовал. Как и все присутствующие вервольфы. Будто волна прошла, все они стали спокойнее. Мне нехорошо стало, когда обе стаи зашевели-лись, убирая оружие. Тревога только усилилась. Черт и еще раз черт, не могу я се-бе позволить в это верить.
– Я не охотился за твоим секретарем, – сказал мистер Рей, кладя на стол мас-сивные руки.
– Я не трогала твою секретаршу, – ответила женщина, вынимая пудреницу и осматривая в ней свое лицо. Захлопнули ее со щелчком, потом посмотрела мне прямо в глаза. – И ни один член моей стаи этого не делал.
Ой, какие все лапочки. Да, они разговаривают, но вряд ли я владею ситуацией.
– Хорошо, – сказала я. – Никто никого не убивает, но два
убитых вервольфа у нас все равно есть. – Они оба все внимание перенесли на меня, и у меня живот свело узлами. – Послушайте, – сказала я, чувствуя себя очень неуютно, – кто-то помимо нас знает, что фокус находится в Цинциннати, и его ищет. Это могут быть вервольфы с острова. Никто из вас не слышал о новой стае в городе?
Я подумала о Бретте, а они оба покачали головой.
О'кей. С-супер. Начинаем сначала.
Я уже хотела, чтобы они ушли, поэтому откинулась назад, показывая, что со-вещание окончено. Видела, как делал это Трент пару раз, и у него вроде получа-лось.
– Я буду тогда продолжать искать убийцу, – сказала я, глянув на их громил. – Пока я не найду, кто это делал, вы можете не вцепляться друг другу в глотки?
Мистер Рей громко потянул носом:
– Я не полезу, если не полезет она.
Улыбка миссис Саронг была застывшей и полностью фальшивой.
– Я поступлю также. Мне нужно сделать несколько звонков до заката.
Многозначительный взгляд на дочь – и молодая женщина извинилась и вы-шла, держа в руке сотовый телефон. Мистер Рей махнул рукой, и один из его ребят вышел следом.
Я подумала, что могла спланировать к закату миссис Саронг, но решила не углубляться. Мне не хотелось, чтобы они дрались, но чтобы они объединились, мне хотелось еще меньше. Может быть, настало время для небольшой личной опе-рации по ПСЗ – прикрытию собственной задницы.
– Фокус спрятан, – сказала я. В некотором смысле. – Он находится в безвре-менье, – продолжала я, и они оба на меня уставились. Мистер Рей шевелил паль-цами. Лгунья, подумала я, не чувствуя при этом ни капельки вины. – Никто из вас его не найдет, тем более не возьмет. – Врешь, врешь, врешь. – Если меня не станет, никто из вас его не получит. Если пропадет кто- либо из моих друзей или родных, я его уничтожу.
Как человек, чье терпение испытывают самым грубым образом, мистер Рей хмыкнул:
– И я должен к этому отнестись серьезно, потому что?..
Я встала, желая уже, чтобы они ушли.
– Потому что вы были готовы меня нанять сделать то, чего не можете сами. Убить миссис Саронг.
Миссис Саронг улыбнулась ему и пожала плечами.
Еще чуть-чуть, подумала я, и они у меня в одну постель лягут.
– А еще потому, что у меня есть демон, который у меня в долгу, – добавила я, чувствуя, как частит пульс.
Нет, шепнул какой-то уголок моего сознания, и я подавила импульс страха перед тем, что сделала только что. Я признала, что Миниас у меня в долгу. Я при-знала сделку. Я заключила контракт с демоном. Но мысль о том, как эти двое объ-единятся, чтобы убить меня, сжечь дотла мою церковь в поисках этой глупой ду-рацкой статуи, наполнила меня страхом более близким. Со страхом за себя я как-нибудь разберусь. Со страхом за других – никак.
– Если случится что-то, что мне не понравится, – сказала
я – он придет за вами. И знаете что? – Пульс стучал, голова кружилась, я ух-ватилась за стол, чтобы не упасть. – Убивать он любит, так что может и переста-раться. Меня не удивит, если он возьмет вас обоих – для уверенности, что взял то-го, кого надо.
Мистер Рей опустил взгляд к моему запястью – метка демона была видна от-четливо.
– Так что звоните, – сказала я. – Отзывайте своих. И держите язык за зубами. Если выйдет наружу, что статуя у меня, ваши шансы обойти моего демона и полу-чить фокус станут еще меньше. – Я выждала момент, посмотрела им в глаза. – Мы друг друга поняли?
Миссис Саронг встала. Сумочку она крепко зажала в руке.
– Спасибо за угощение, миз Морган. И за более чем содержательную беседу.
Кистей вышел из-за стойки, пока женщина шла к выходу, сопровождаемая всей своей свитой. В открытую дверь ударило солнце, я прищурилась с таким чув-ством, будто три недели просидела в погребе. Мистер Рей смерил меня взглядом. Мясистые щеки у него повисли неподвижно. Кивнув мне, он махнул рукой своей охране и вышел вслед за миссис Саронг, медленно и вызывающе, пряча оружие на ходу.
Я стояла на месте, пока последний из них не вышел за порог. Чуть подождала, пока закрылась дверь, оставив меня снова в темноте. Слышны были шаги идущего через зал Кистена, и я уронила голову на стол и тяжело вздохнула.
У меня репутация ведьмы, работающей с демонами. Я этой репутации не до-бивалась, но если она поможет сохранить жизнь тем, кого я люблю, то я ею вос-пользуюсь.

Глава девятнадцатая

Катер у Кистена достаточно большой, чтобы волны от туристских пароходи-ков шлепались ему в борт, но не раскачивали. Я уже бывала на нем, даже провела пару уикендов, узнала, как хорошо разносятся голоса над темной водой, и научи-лась снимать туфли на причале. Здесь было три палубы, если считать самую верх-нюю, где штурвал. Достаточно большое судно, чтобы устраивать приемы, как го-ворил Кистен, но достаточно маленькое, чтобы у него не было чувства, будто он слишком уж размахнулся.
Ну, мне и так-то не размахнуться, подумала я, подбирая с легкой фарфоро-вой тарелки последние крошки спагетти в соусе корочкой поджаренного хлебца. Но если ты вампир и твой босс правит самыми гнусными бандами Цинциннатского преступного мира, то положение обязывает соблюдать декорум.
Хлеб был взят неподалеку, с кухни Пискари. Кажется, соус был оттуда же. Впрочем, не важно, если Кистей и попытается выдать его за свое произведение» разогрев сперва на миниатюрной плитке. Главное, что мы спокойно ужинаем, а не спорим насчет того, что я свою работу поставила выше его планов на мой день ро-ждения.
Я посмотрела на него через освещенную пламенем свечей, погруженную в полумрак гостиную. Мы могли бы поесть на кухне или снаружи, на просторной веранде, но на кухне тесно до клаустрофобии, а на палубе – слишком открыто. А мне после разговора с миссис Саронг и мистером Реем было неспокойно на душе. Добавить еще отвергнутое опасное приглашение Тома, и спокойно записывайте меня в параноики.
В четырех стенах все же куда приятнее» Роскошно убранная гостиная прости-ралась от борта до борта, похожая на декорацию к фильму, в широких окнах с од-ной стороны видны были огни города и отражение луны на воде, а с другой зана-вески были задернуты и на автостоянку у «Пискари» мне не надо было смотреть.
Формально говоря, Кистей был сейчас на работе – почему мы и были здесь, а не в нормальном ресторане, – но когда мы забрались на кухню стащить бутылку вина и каравай, я услышала, как он говорит Стиву, чтобы его не беспокоили, разве что у кого-то на клыках окажется кровь.
Приятно было понимать, что я среди его приоритетов так высоко числюсь, и пока на моем лице еще было можно прочесть удовлетворение от этой мысли, я подняла голову, увидела, что Кистен смотрит на меня через разделяющий нас ни-зенький кофейный столик, и свет пламени придает его синим глазам искусствен-ную, опасную черноту.
– Что? – спросила я, краснея, потому что он уже явно какое-то время за мной наблюдал.
Довольная улыбка у него на лице стала четче, и меня пробрала дрожь эмоций.
– Да ничего, – тихо сказал он. – У тебя все мысли на лице бегущей строкой пишутся. А я смотрю и читаю.
– Гм…
Я в смущении поставила свою тарелку в уже пустую и устроилась поудобнее на диване с бокалом вина в руке. Кистей встал и одним плавным движением сел рядом со мной. Подался назад и вздохнул довольно, когда наши плечи соприкос-нулись. Стереосистема перешла на новую дорожку, и заиграл легкий джаз. Я ниче-го не сказала насчет несовместимости вампиров и саксофона-сопрано, но вздохну-ла, наслаждаясь запахом кожаной одежды и шелка, сливающийся с ароматом ладана и примешавшимся к нему запахом соуса. Но тут улыбка у меня пропала – потому что защекотало в носу.
Черт побери. Миниас? А со мной вещего зеркала нет.
В панике я выпрямилась, высвободилась из рук Кистена. Успела поставить бокал на стол за миг до того, как чихнула.
– Будь здорова, – тихо сказал Кистен, обнимая меня рукой за талию, чтобы снова привлечь к себе, но я не поддалась, и он придвинулся. – Тебе нехорошо? – спросил он с неподдельной заботой.
– Сейчас скажу. – Я осторожно вдохнула, выдохнула, вдохнула еще раз. Рас-слабила плечи. Не желая беспокоить Айви и Дженкса, я до заката заперлась у себя в комнате и задала свой пароль. Черт побери, надо было начертить этот символ на зеркальце пудреницы.
Кистен смотрел на меня внимательно, и я сказала ему:
– Все в порядке.
Наверное, просто чихнула. Счастливо вздохнув» я прильнула к теплоте Кис-тена. Его рука обняла меня за шею, я прижалась к нему, радуясь, что он здесь и что я с ним, и никто из нас нигде в другом месте быть не должен.
– Ты сегодня тихая, – сказал Кистен. – Уверена, что вполне здорова?
Его пальцы начали гладить мне шею, ища демонский шрам, спрятанный ныне под ровной кожей, и от легкого прикосновения оживающий.
Он спрашивал обо мне, но я знала, что думает он о поцелуе Айви. И когда его пальцы пробудили мой шрам и ощущения от него примешались к воспоминанию о том поцелуе, меня встряхнул прилив адреналина.
– У меня много есть, о чем подумать, – сказала я с не очень приятным чувст-вом: мне не нравилось, как сочетается его прикосновение с воспоминанием об Ай-ви. И без того в голове неразбериха.
Повернувшись в его объятии к нему лицом, я отодвинулась, ища что-нибудь другое, на чем сосредоточиться.
– Кажется, на этот раз я влипла выше головы. В эту историю с вервольфами.
Голубые глаза Кистена стали сочувственными:
– Теперь, когда я видел, как ты натянула повод двум самым влиятельным ста-ям Цинциннати, я бы сказал: нет, ты не влипла выше головы. – Его улыбка стала шире, с легким оттенком гордости. – Потрясающе было – смотреть на твою работу, Рэйчел. Вот что умеешь, то умеешь.
Я недоверчиво хмыкнула. Меня не вервольфы беспокоили, а то, как я застави-ла их отступить. В усталости я закинула голову назад, на спинку дивана, и закрыла глаза.
– Ты разве не видел, как меня трясло?
Кистен пошевелился, я открыла глаза и подвинулась к нему. Наши волосы со-единились, его губы коснулись моего уха, произнося:
– Нет, не видел. – Он дышал мне в плечо, а я не шевелилась – только пальца-ми перебирала порванную мочку. – Мне нравятся женщины, которые умеют за се-бя постоять, – добавил он. – Глядя, как ты работаешь, я просто загорелся.
Я не могла сдержать улыбки, но она, к сожалению, тут же исчезла.
– Кистен, – начала я, чувствуя свою незащищенность, хотя
меня держали его руки. – Ты знаешь, я действительно боюсь. Но не верволь-фов.
Его ищущие пальцы замерли. Он убрал обнимающую меня руку, отодвинулся, взял меня за руку.
– А чего ты боишься? – спросил он с глубокой заботой во взгляде.
Я в смущении глядела на наши переплетенные пальцы, отмечая различия.
– Мне пришлось, чтобы заставить их отступить, воспользоваться угрозой де-мона. – Я подняла взгляд, увидела, как морщится его лоб в тревоге. – От этого я себя чувствую, как вызывалыцица демонов, – закончила я. – Дура я, что восполь-зовалась демонами для блефа. Или трусиха, может быть.
– Любимая… – Кистен притянул мою голову к своей груди. – Ты не трусиха, ты не вызывалыцица демонов. Это был всего лишь блеф, но отличный.
– А если это был не блеф? – сказала я ему в рубашку, думая обо всех тех, кого я арестовывала за занятия черной магией. Они тоже не собирались становиться су-масшедшими фанатиками – те, кого я закидывала на заднее сиденье такси и тащи-ла в ОВ. – Сегодня со мной говорил один колдун. – Я играла верхней пуговицей рубашки Кистена. – Он меня звал в свою секту почитания демонов.
– Ну-ну. – Голос Кистена рокотал во мне. – И что же ответил ему мой самый крутой оперативник?
– Чтобы он засунул себе свой клуб куда следует. – Кистен ничего не сказал, и я добавила: – Что, если они решат проверить этот блеф? Если они тронут Айви или Дженкса…
– Тс-с, – сказал он, нежно поглаживая мне волосы. – Айви никто не тронет: она Тамвуд и наследница Пискари. А Дженкса – ну кому и зачем его трогать?
– Потому что они знают, что он мне дорог. – Я подняла голову, чтобы вдох-нуть чуть более свежего воздуху. – Если кто-то тронет Дженкса, я способна буду вызвать Миниаса и променять его услуги на метку.
– Миниас? – Кистен не скрыл удивления. – Я думал, их имена полагается хра-нить в тайне?
В этих словах был более чем намек на ревность, и я ощутила, как возникает у меня на лице улыбка.
– Это его обыденное имя. У него красные глаза с козьим разрезом, смешная пурпурная шляпа и совершенно безбашенная подружка.
Кистен притянул меня поближе, обнял обеими руками.
– Надо бы мне ему позвонить. Пригласить в боулинг да поделиться сведения-ми о безбашенных подружках.
– Прекрати! – Я одернула его, но настроение он мне исправил. – Ты ревнуешь.
– Ну да, черт побери. Ревную. – Он на миг замолчал, потом подался вперед. – Я хочу заранее вручить тебе твой подарок.
Он потянулся рукой за диван, к полу.
Я повернулась, устроилась удобнее спиной к подлокотнику дивана. Кистей положил мне в руки пакет, явно в магазине упакованный, и я просияла. На ленте было напечатано VALERIA'S CRYPT – эксклюзивный поставщик одежды того ти-па, в которой чем меньше ткани, тем больше дырка в твоем бюджете.
– Это что? – спросила я, встряхнула упаковку, и что-то там стукнуло,
– Открой и посмотри, – ответил он, глядя то на меня, то на коробку.
Что-то странное было в его поведении, что-то от смущенного энтузиазма. Не думая о сохранности бумаги, я разорвала ее и отбросила прочь, запустив ноготь под кусок ленты, не дававший открыть коробку. Зашуршала черная бумага, и я по-розовела, увидев, что под ней.
– Ой, какая прелесть! – сказала я, поднимая комбинацию. – Как раз для летних ночей.
– Она съедобная, – сказал Кистей, поблескивая глазами.
– Bay! – воскликнула я, взвешивая ее на руке и прикидывая, как бы нам ис-следовать это ее неожиданное свойство.
Вспомнив, что там что-то постукивало, я отложила ее в сторону.
– И что там еще? – спросила я, шаря рукой в коробке. Пальцы нашли пуши-стую коробочку, и когда я определила ее форму, у меня лицо потеряло всякое вы-ражение – это было кольцо. Бог ты мой.
– Кистей? – выдохнула я, глядя на него большими глазами.
– Открой, – напомнил он, подвигаясь ближе.
Дрожащими руками я повертела коробочку, ища, где она открывается. Поня-тия не имела, что делать. Киста я люблю, но к помолвке совсем не готова. Да из меня и подружка-то не очень – когда за моей шкурой охотятся две стаи верволъ-фов, то и дело рядом являются демоны, а у одного мастера-вампира просто руки чешутся свернуть мне шею. Не говоря уже о соседке по дому, которая хочет быть мне ближе, чем просто соседкой, а я понятия не имею, что с этим делать. И как я с ним подпишусь на постоянные отношения, если я не даю ему себя кусать?
– Но Кистей… – сказала я, заикаясь, чувствуя, как стучит
пульс.
– Да ты открой сперва, – сказал он нетерпеливо.
Затаив дыхание, я открыла коробочку. Моргнула. Нет, это
не кольцо. Это пара…
– Чехлы на зубы? – спросила я с колоссальным облегчением. Подняла глаза – Кистей покраснел. Нет, это не его чехлы. Эти – заостренные и заточенные. Это мне?
– Если тебе не нравятся, я их заберу, – сказал он без своей обычной уверенно-сти. – Я думал, иногда это может быть забавно. Если бы ты хотела…
Я закрыла глаза. Не кольцо. Игрушка. После съедобной комбинашки должна была понять.
– Ты мне купил чехлы?
– Ну, да. А ты думала что?
Я чуть не сказала, что подумала, но успела прикусить язык. Покраснев, я от-ложила коробочку в сторону и посмотрела на чехлы на бархатной подкладке. Лад-но, это не кольцо, но к чему он ведет?
– Кистей, я не могу дать тебе меня укусить. – Резко закрыв крышку, я протя-нула коробочку ему. – Не могу принять этот подарок.
Но Кистей улыбался.
– Рэйчел, – сказал он нежно, – я не для того их купил.
– А зачем тогда? – спросила я, думая, что он меня поставил в весьма неловкое положение. И я не могла не думать, не реакция ли это на поцелуй Айви.
Снова вложив коробочку мне в руки, он загнул мне пальцы вокруг нее.
– Это не окольный путь, чтобы всадить мои зубы тебе в шею. Это даже не предложение тебе укусть меня, что тоже было
бы… хорошо, – выдохнул он.
Я поняла, что он говорит правду, и несколько успокоилась. Кистей опустил взгляд.
– Я хотел увидеть тебя с острыми зубками, – сказал он тихо. – Постельная иг-ра. Разнообразие, в общем.
– Тебе мои зубы не нравятся? – спросила я, огорченная. Черт, ну, я не вампир, да. А ему хочется большего. Обидно до слез.
Но Кистен притянул меня к себе с тихим смехом.
– Рэйчел, я обожаю твои зубы, – сказал он, шелковой рубашкой касаясь моей щеки. – Они колют и прихватывают, и заводят меня ох… – он успел почувствовать мое неодобрение и заменил это слово: –…офигенно. Но если ты наденешь эти чех-лы, я буду знать, что ты могла бы проколоть кожу на самом деле… – Я услышала его глубокий вздох. – А укусишь ты меня или нет – это мне все равно. Заводит са-ма мысль об этом.
Его рука у меня на волосах успокаивала, и мое смущение растаяло совсем. Мне было понятно – я тоже ловила кайф именно от этого. Осознание, что Кистен мог бы меня укусить, но его сдерживает уважение, сила воли и – быть может – Ай-ви, доводит остроту ощущений до крайности. И то, что когда-нибудь воля может подвести его, или он решит пойти против Айви – это как раз и создавало трепет перед неизвестным.
– Ты… ты хочешь, чтобы я их примерила? – спросила я.
У него стали расширяться зрачки:
– Если ты не против.
Я улыбнулась, повернулась и снова открыла коробочку.
– Их просто надвинуть?
Он кивнул:
– Они покрыты одним чудесным полимером. Надень и
стисни зубы, и они просто прирастут. Чтобы снять, нужно будет слегка их приподнять.
Класс. Он смотрел только на чехлы, и я поставила коробочку на стол и, чувст-вуя незнакомую костяную гладкость в руках, вынула их. С таким чувством, будто надеваю контактные линзы, я повозилась с ними, пока не сообразила, который ку-да, и надвинула литую кость на зубы. Раскрыв губы, я ощупала зубы изнутри язы-ком.
Кистен резко вдохнул, и я посмотрела на него.
– Черт побери, – вздохнул он. Ободок вокруг зрачков у него почти исчез. Я улыбнулась шире, и его глаза стали полностью черными.
– Как они выглядят? – спросила я, вскакивая.
– Ты куда? – спросил он с неожиданным напором.
– Хочу посмотреть, как они выглядят. – Я уклонилась от него, смеясь, и на-правилась в ванную по коридору. – Ты уверен, что я губу себе не порежу? – спро-сила я оттуда. Мигнул верхний свет, тусклый и желтый от низкого напряжения.
– Не сможешь, – ответил Кистей, возвышая голос, чтобы я его услышала. – Они так сделаны, чтобы этого не произошло, – произнес он прямо за моей спиной, и я вздрогнула, стукнулась в тесноте локтем о стену.
– Черт, терпеть не могу, когда ты так делаешь!
– Я же тоже хочу посмотреть, – сказал он, обнимая меня за талию и пристраи-вая голову во впадину у меня между плечом и шеей.
Его глаза не смотрели на мое отражение. Пытаясь не реагировать на покалы-вание от его поцелуев, я гляделась в зеркало, языком ощупывая чехлы. Спереди они были закругленные, сзади – углом. Я улыбнулась и повернула голову, чтобы рассмотреть получше, разглядеть, как они попадают во впадину между нижними зубами. Мелькнуло и пропало воспоминание о восковых зубах на Хэллоуин, когда мне было восемь лет.
– Перестать сверкать зубами, – прорычал Кистей.
Я повернулась к нему – его руки восхитительно прошлись по моей талии.
– А что такое? – я провокационно прижалась к нему. – Тебя раздражает?
– Нет. – Голос у него стал хриплый, он прижал меня крепче.
Места здесь было мало, но когда я попыталась его отодвинуть от себя, ничего не вышло. Он стоял как влитой, такой теплый и крепкий, и я осталась где была, обняв его за шею и держась за него для равновесия.
– Тебе они нравятся? – спросила я шепотом в дюйме от уха.
Он провел мне губами по ключице, и я задрожала в приливе желания.
– И мне, – сказала я. С бьющимся пульсом я резко отодвинула его голову, не пуская ее к шее, и прижалась сама – новыми зубами пройтись по старому шраму.
Я ощутила его дрожь всем телом.
– О господи, помру сейчас! – шепнул он, тепло выдохнув мне в плечо.
У меня стучала кровь от ощущения этой новой власти над ним. Кистей затих под моими зубами, покорный, но не бессильный. Его руки ощупали мои округло-сти, на обратном пути вытащив рубашку из джинсов.
Кончики загрубелых от работы пальцев едва ощутимо пробежали по коже, выше, выше, накрыли грудь, а другая рука была на пояснице, прижимала меня к нему. С участившимся дыханием я нежно прикусила старый шрам у основания шеи, и ощущение росло так быстро, что я едва успевала его осознать.
Мое внимание обратилось на старый шрам – я знала, как он чувствителен. Выдохнула прямо в его аромат, и меня заполнило ощущение расслабленности. Я сюда пришла не за тем, но почему бы и нет? Тихий голосок в мозгу поинтересо-вался, не для того ли я так легко позволила Кистену направить мои мысли в сторо-ну зубов, чтобы подтвердить: у нас с ним есть нечто реальное, и принять предло-жение Айви – оставив в стороне его неожиданность – значило бы обмануть его. Если так, то это смущает только меня: вампиры считают несколько партнеров по крови и постели нормой, а моногамию – исключением. А я, хотя и не вампир и та-кие полиаморные отношения принимаю с интенсивным копанием в душе, но сей-час могла думать только о том, что это чертовски хорошо.
Я стала перебирать зубами по всей длине его шеи, ощущая, как напрягаются мышцы. У Кистена задрожали руки, и подумала, почему это я прямо сейчас пыта-юсь во всем этом разобраться.
От его вздоха меня пробило адреналином, и я смогла только сдержаться, не навалиться на него и не прокусить кожу. Недоброе чувство возникло во мне и ста-ло расти, и я наслаждалась им. Я могу его укусить. Я могу всадить в него зубы. И я точно знаю, что это с ним сделает. Я не вампир, чтобы зажечь его шрамы, но он вампир, а для этого одного вампира достаточно.
Его руки бродили у меня под майкой, и в просвет между нашими телами я су-нула руку, вниз, чтобы расстегнуть одну пуговицу. Всего одну.
Неловкими из-за натянутой ткани пальцами я сумела это сделать. Потом, не в силах сопротивляться импульсу, стала нашаривать молнию. Кистен передвинулся, прижав меня к узкому простенку. Синие глаза полностью почернели, и он зажал мне руки у меня над головой.
– Много себе позволяешь, ведьма! – прорычал он, и меня пронзило желанием.
– Хочешь, чтобы я прекратила? – спросила я, наклоняясь вперед и целуя его насильно.
Бог мой!
Его губы впились в мои, и был на них вкус вина. Мысль о том, что мои зубы совсем рядом с его губами, ощущалась очень остро. Я знала, что Кистей ощущает мою потребность – почувствовать, как нарастает в нем нетерпение – и играл на ней. Но пока он держал мои руки над головой, он не мог мне помешать трогать гу-бами все, до чего я могла дотянуться.
Небольшое движение вперед – и я нащупала губами его шею. Радуясь воз-можности добиться от него такого отклика, я трогала его, получая совершенно но-вые реакции от прежнего шрама.
Надо было раньше это сделать, – подумала я, охватывая его ногой и притя-гивая ближе. Попаду домой – посмотрю, что говорится об этом в руководстве Кормеля по свиданиям с вампирами.
Я охватила Кистена локтями за шею, и он отпустил мои руки, дрожь пробежа-ла по мне, когда он увлек нас в темный коридор. Со стуком я наткнулась спиной на стенку, Кистей сдвинул мне бретельку с плеча и начал целовать обнажившуюся безупречную кожу – я знала, что вампиры не могут перед ней устоять. Гладкость его зачехленных зубов на этой коже вызывала дрожь во всем теле. Если у него сейчас зазвонит телефон, я кого-нибудь убью.
Глаза закрылись в чистом наслаждении, и я на ощупь стала расстегивать на нем рубашку. Играл джаз, звуки с катера разносились над спокойной водой. Я не могла добраться до последних пуговиц – Кистей прижимался ко мне, посылая по телу молнии наслаждения – не успевали они угаснуть, как тут же сменялись новы-ми. Я плюнула и просто дернула его за рубашку, чтобы она расстегнулась
Кистей замычал в досаде, сдвинулся, прижимая меня к стене. Распахнув веки, я потянулась к его поясу.
– Дай мне, что я хочу, – шепнула я, ощущая свои новые
зубы. – И тогда мне не придется быть грубой, вампирчик.
– Это моя реплика, – сказал он с новой интонацией.
Слова эти отдавали жаждой крови, и меня охватил страх, который я быстро подавила. Руки Кистена секунду помедлили – он овладевал собой – и двинулись дальше. Самообладание у него сильнее моего. Взяв меня за плечи, он зажал меня неподвижно и нашел губами основание шеи. Он жаждал моей крови, но не брал ее – только играл с прежним шрамом.
– Боже мой! – выдохнула я.
Не в силах остановиться, я выгнулась вверх, охватила его ногами за талию, крепче обняла за шею. Он снова переступил, принимая на себя мой вес. Я ощутила его твердость через штаны, и пульс у меня забился чаще. Он это почувствовал и стал агрессивнее – серебристая нить предвкушения в глубине моего существа раз-бухла в тугой шар. Нехорошо. Это слишком. Я теряла способность думать – так чертовски хорошо мне стало.
Я вцепилась в Кистена, желая ощутить, как вонзятся в меня его зубы. Знал бы он, как я этого хочу, он спросил бы, и я не могла бы отказать. И Айви его убила бы.
Будто ощутив мое смущение, он стал нежнее, повел пальцем по основанию шеи, оставляя ощущение жара и холода одновременно, выше, к уху, остановился, чуть нажал, намекая на большее.
– Можешь остаться до утра? – спросил он.
– М-м-м, – сумела промычать я и постаралась сделать свое согласие убеди-тельнее, проведя кончиками ногтей ему по шее.
– Отлично.
Неся меня, он направился по коридору к темной спальне. Огни Цинциннати неясными бликами отражались на воде, и у меня мелькнула мысль, что комбинаш-ку-то не будет шансов надеть. Сегодня уж точно. Кровать его стояла под окнами, но он посадил меня на комод – я все так же обвивала его ногами.
Находилась я как раз на нужной высоте, открывающей любые возможности – и ощущения взлетели вверх, когда его рука тяжело прошла по моей груди, погла-живая и дразня. Губы Кистена от меня отодвинулись, он нарочито медленно от-клонился назад. Гладящие меня пальцы остановились. Почти задыхаясь, я посмот-рела ему в глаза.
Они были черны, в них стояла знакомая сдержанная жажда крови, поблески-вала отраженным светом. Звенящий во мне адреналин смешивал нетерпение и страх. Что-то менялось – я менялась из-за своих новых, острых зубов. Это не были просто два кусочка кости, это был источник силы, дающий мне власть над Кисте-ном, даруемую ощущениями, которые я у него могу вызывать. И Кистей это знал – потому и подарил мне их. Делая свои зубы гладкими, а мои острыми, он возвышал меня над собой. И эта мысль явно заводила нас обоих.
Не отрывая от меня взгляда, он взял руку, которую я вдвинула между его рас-стегнутой рубашкой и им самим. Подышал мне на запястье, сомкнув губы, вдыхая мой аромат.
– Ты пахнешь как все, кого я люблю, вместе взятые.
Его слова послали по моему телу рябь дрожи. Меня покрывал аромат Айви, тихая память о том, что у них когда-то было. Они держались вместе в своей уязви-мой юности, чтобы выжить, и я знала, что Кистену недостает их прошлой близо-сти. Просто саднила нужда вернуть ее. Это страдание притянуло меня к нему, вы-зывало желание дать ему то, что ему нужно, утешить и разум его, и тело. Я шла не второй за Айви, но первой, я могла дать ему то, чего не могла она – все то, что он в ней находил, но без знания о том, через что заставил их пройти Пискари. Я знала, что именно поэтому Айви его оставила – не могла жить с этим напоминанием.
Тяга покориться и отдать ему все крепла, и когда он почувствовал, как я к не-му прильнула, он сильнее прижал меня. Мое тело само потянулось к нему, зовя и приглашая. Я втянула в себя его аромат – он закружился во мне водоворотом, фе-ромоны нажимали кнопки, и я застонала от желания. Руки сами зашли ему за спи-ну, ощутив напряженные мышцы, желая уйти в него, потеряться. Я выдохнула, дрожа.
– Иди ко мне! – шепнула я.
Кистен, наклонив голову, взял меня за плечи, поцеловал в основание шеи, нежно, робко, будто никогда еще ко мне не прикасался. У меня дыхание перехва-тило от наплыва ощущений, жгучие лучи желания вспыхнули где-то глубоко во мне. Я дышала им, звала его. Передышка закончилась – бог мой, что-то я должна сделать.
Горящими пальцами я потянулась к его штанам. Верхняя пуговица была рас-стегнута, и я расстегнула молнию, стянула их вниз, давая ему свободу. Руки Кис-тена лежали у меня на пояснице, и я сомкнула руки у него на шее, сползая с комо-да так, чтобы он мог стянуть с меня джинсы. Ноги коснулись пола, я смогла стряхнуть сперва одну штанину, потом другую.
И снова нетерпеливо охватила его за шею, полезла вверх, снова садясь на ко-мод. Его руки прошли по закруглениям к талии, потом выше. Я застонала в нетер-пении, когда он опустил голову. Гладя одну мою грудь рукой и припав губами к другой, он тянул, заводил меня – намек на зубы говорил, что он сделал бы со мной, позволь я это, почти обещал.
Не будь на нем чехлов, он мог бы меня укусить. Адреналин гудел во мне, и я опустила руки, опустила по его тутой, гладкой коже. Он задвигался резче, и я отве-тила. Резко потянув, он нашел губами основание шеи, подавленная потребность сводила его с ума.
От моего шрама хлынули ощущения, и я свалилась бы, если бы Кистей меня не держал. Сердце застучало, когда он чуть отпустил меня, и дыхание ко мне вер-нулось. Под моими ищущими пальцами он был гладкий, теплый – резчайший кон-траст с его грубым прикосновением к моей шее.
Он задышал глубже, его зубы дразнили мне кожу над шрамом, мне до боли хотелось, чтобы он заполнил меня. Я зажмурилась, чувствуя приближающийся экстаз. Ахнула, вздрогнула, когда он прикусил мне кожу, не прокусывая, сильно и твердо – только чехлы не дали пустить кровь.
Меня свело судорогой, я застонала – и Кистена это ударило, как страх.
Сжались пальцы на моих плечах. С вампирской быстротой он подтянул меня ближе, я снова ахнула. Потом, опять заведя руки ему за шею, я сдвинулась, облег-чая ему работу, совсем поднялась с комода. Он скользнул в меня невероятно мед-ленно, вытесняя рассудок отчаянной потребностью. Я едва смогла сделать дрожа-щий вдох – распахнув рот, вдыхала, вдыхала его запах, заполняя своим любимым и разум, и тело.
Он держал меня на весу, и мы двигались вместе. Я руками охватила его шею, держалась на нем, и заметила, что – если не считать очевидного – ничем, кроме губ, не могу сейчас его коснуться. Это самоограничение поразило меня, и я с от-чаянием голода накинулась на его шею, исследуя старые шрамы и ощущая, как с каждым движением растет и становится отчаяннее это чувство.
Кистей часто дышал, прижимал меня к себе с голодным жаром, приближая высшую точку наслаждения. Он ртом присосался ко мне, и мелькнуло воспомина-ние о входящих в меня зубах Айви, страх перед неизвестным спустился судорогой в пах, и Кистей застонал, ощутив его.
Я хотела, чтобы Айви укусила меня, хотела этого бескрайнего блаженства, смешанного со знанием, что это еще и подтверждение: да, она стоит жертв, – и все это проложено слоями того ощущения риска, на которое я так ведусь. И все равно я верила, что она меня к себе не привяжет. А Кистей… в глубине души я его все так же не знала, и острота адреналиновых ощущений все так же манила рискнуть всем. Защита Айви – это был костыль, который позволял мне снимать свою защиту без риска привязать себя к нему. Он не может укусить меня, но… но, быть может, я могу укусить его?
От этой мысли хлынул адреналин, мои руки, лежащие на его спине, сжались, я притянула его к себе, губами к губам. Господи, как мне хочется его укусить! – дошла до меня собственная мысль. Нет, я не хотела пускать ему кровь или пробо-вать ее на вкус. Но я могу наполнить его ошеломительной волной экстаза, прита-ившегося у него прямо под кожей. Это ощущение власти над ним было эмоцией почти той же силы, что и страх. А я не привыкла говорить себе «нет».
– Кистен… – выдохнула я, отодвигаясь. – Ты обещаешь
не кусать меня, если я тебя укушу?
Его руки, поддерживающие меня, задрожали.
– Обещаю, – шепнул он. – Ты уже спрашивала, я сказал
да. Боже мой, Рэйчел! Ты могла… ты могла уловить эхо моего
голода, но он не твой. Не бойся.
Всплеск чувства пронизал нас обоих. Я ощутила силу и радость власти. Страх перед будущим мелькнул и исчез. Руки охватили его шею, я прижалась к нему, чувствуя новый подъем желания и власти.
Пульс гудел. Запах кожи и вина будил воспоминания, притягивал меня к Кис-тену. Он раскрыл губы, и его возбуждение пело во мне, пробуждая жизнь в каждой клетке, а я подавила инстинкт, протестовавший против вкуса чужой крови – и встретилась губами с вампиром.
Кистей выдохнул в боли восторга, а я медленно вошла в поцелуй, осторожно ощупывая языком зубы любимого, двигалась вместе с ним, соединенная. Руки я не могла оторвать, чтобы не упасть с него, а я хотела остаться на месте, сжимая его ногами, чувствуя, что он во мне. Озверев от желания, мы слились ртами, и в миг забытья я нашла его губу – это было просто.
Потекла кровь – меня свело судорогой. Боже мой, это оно! Это весь мир, вся жизнь.
Искрясь и живя, я пробовала вкус вампирской крови. Она пронизывала меня, и я вцепилась в Кистена, не в силах дышать, не в силах прервать невероятный экс-таз. Огненной вспышкой вливался в меня голод, и я знала теперь, что приходится смирять каждый день Айви и Кисте ну, и какое счастье – насытить его. Во мне бу-шевал голод Кистена, но не его страх.
И ничего в этом нет плохого, подумала я, пока меня сжимали руки Кистена. Голод требовал еще, и я глубже всосалась в этот наш поцелуй. Только он и был на свете, и ничего вокруг. Искра жизни, раздутая и лелеемая, выливалась в чувство. И пока гулко отдавался во мне голод Кистена, я пила его кровь, пила ее как свою. Нет, кровь вампира не сделает меня быстрее, или сильнее, или еще что-нибудь. Но это был восторг. Приход, которому нет равных. И я чувствовала, как его аура сли-вается с моей, занимая с ней одно пространство, ая впивала в себя его.
Прилив добела раскаленного голода вызывала во мне ею кровь. Он застонал, и я снова втянула ее в себя, вцепилась в него пальцами, не отпуская. Мы вот-вот должны были оказаться на пике, и он был уже рядом, чуть-чуть не достать.
У Кистена тряслись руки, я тяжело дышала, ловя ртом воздух. Дикий крик вырвался у него, он прижал меня теснее, кровь его текла как жидкая мысль, не-слась, поджигая меня. Я ощущала его в себе и сама прижималась к нему отчаянно.
И это случилось.
Крепко зажмурившись» я откинула голову назад и ничего не могла сделать, только отдаться потоку ощущений, льющемуся в меня, в нас обоих. Каждая кле-точка тела моего пела, освобождаясь, создавая такой приход, что можно было только об одном думать – чтобы он длился вечно.
Руки, держащие меня, затряслись, Кистей покачнулся. Не замечая ничего, мы повисли друг на друге, уносимые восторгом.
– Господи, – простонал он в полном изнеможении, отчаянно пытаясь удер-жать это чувство. И с его словами оно ушло.
Я судорожно вздохнула, обмякла – мышцы меня не держали, я стала падать.
– Боже мой, – сказал он снова, на этот раз в тревоге, подхватил меня и отнес на кровать. Я почувствовала, как меня опускают на нее, и он придвинулся ко мне.
– Рэйчел? – спросил он, держа меня за виски ладонями.
– Все хорошо, – ответила я, тяжело дыша и дрожа. Почувствовав под собой кровать, я выставила руку, чтобы удержаться вертикально. Задрожала от холода – это мое тело попыталось восстановить силы, – и Кистей притянул меня к себе. Вампирская кровь и секс. Черт побери, это не было шуткой. Это действительно так хорошо, что ради этого можно пойти на убийство.
Передвинувшись к изголовью, мы сели почти прямо, и меня обнимали теплые руки Кистена.
– Как ты? – спросил он.
– Отлично. – Я не могла стоять, но чувствовала себя отлично. Лучше чем от-лично. И этого я боялась?
Я держала руку у него на груди, где висели полы рубашки. Чувствуя, как ус-покаивается пульс, я провела пальцами по его груди, ощутила ее гладкость. Поис-кала глазами свои штаны – они лежали кучей возле комода. Кистеновы были на нем – почти. Я чувствовала, как заполняет меня удовлетворение, и улыбнулась, измотанная и выдохшаяся. Слышно было, как у него бьется сердце, медленно ус-покаиваясь.
– Кистей?
– М-м?
Этот звук отдался дрожью в его грудной клетке – и во мне. В нем слышался покой, и я приткнулась ближе. Дрожащими пальцами Кистей натянул на нас лег-кое одеяло.
– Это было невероятно, – сказала я, ежась подшелковой
гладью. – Как… как можно ходить на работу, жить обычной
жизнью, зная, что есть вот такое?
Обнимающие меня руки Кистена напряглись – он нащупал мою руку, остано-вил ее движение по своей коже.
– Вот так и живешь, – сказал он тихо. – А ты владеешь хорошим укусом. Не-винным – и голодным.
– Не надо, – застонала я. – У тебя получается, будто я… я…
Я не знала, как себя назвать – слово «потаскуха» казалось слишком мерзким.
– Потаскуха крови?
– Заткнись! – рявкнула я, и он слегка ухнул – я шевельнулась и мой локоть двинул его в живот.
– Тихо, – велел он, снова обнимая меня и удерживая рядом с собой. – Ты не такая.
Я его простила и пристроилась снова поближе к теплу его тела. Его рука гла-дила мне волосы, успокаивала, и я смотрела на огни города, отражающиеся в низ-ком потолке, и погружалась в глубокую истому. Ощупала языком чехлы изнутри, почувствовала вкус Кистена до самого горла и не смогла понять, понравилось мне это или нет. Пульс становился медленнее, и мысли вместе с ним. Я знала, что мне нужно побеспокоиться насчет Айви, и смогла сонным голосом только и сказать:
– Айви…
– Т-ш-ш, – прошептал он, гладя меня и успокаивая. – Все хорошо. Я сделаю так, что она поймет.
– Я тебя не бросаю, Кистей, – сказала я, прозвучало это так, будто я себя уго-вариваю.
– Я знаю.
И он замолчал, а я услышала эхо женских голосов, говоривших до меня то же самое.
– Это не была ошибка, – шепнула я, закрывая глаза. Я знала, что опьянена кровью, что его феромоны особенно сильно подействовали, когда попали в меня вместе с ней. – Я не сделала ошибку.
Его рука, которая гладила меня по голове, становилась все медленнее и мед-леннее.
– Не сделала, – согласился он.
Успокоенная, я прилегла к нему поближе, вдохнула его аромат для ощущения уюта. Не отдам я это чувство, кто бы что ни делал.
– Так что мы теперь будем делать? – успела я выдохнуть, засыпая.
– Все, что захотим, – ответил он. – А теперь баюшки, спи.
Последние остатки напряжения покинули меня, и я подумала, не надо ли снять эти чехлы.
– Все-все? – прошептала я, удивляясь, как они естественно ощущаются. Я да-же про них забыла.
– Все-все, – подтвердил он. – А теперь поспи. Ты давно уже не спала как сле-дует,
В безопасности кольца его рук я закрыла глаза, чувствуя себя такой защищен-ной, какой никогда еще не была после смерти отца. И только теперь я почувство-вала плавное движение катера, укачивающее меня, погружающее в забытье. Удов-летворенную душевно, телесно и умственно, и теплые руки Ки стена были как самое уютное теплое одеяло в холодное утро. Я вздохнула, обретая мир и покой, отсутствия которых даже не замечала,
И на этой непонятной границе сна и яви я услышала, как Кистей вздохнул, все также нежно поправляя пальцами волосы у меня надо лбом.
– Ты не бросай нас, – шепнул он, явно не зная, что я еще
не сплю. – Вряд ли я или Айви сможем это пережить.

Глава двадцатая

Стоя у дверей церкви на раннем послеполуденном солнышке, я перебросила блестящий бумажный пакет с трехдолларовыми пирожными и устроила пенопла-стовый контейнер со сваренным гурманским кофе на сгибе локтя. Освободив руку, я смогла открыть замок и толкнула тяжелую дверь. Лямка от сумки соскользнула к локтю, стесняя движения, но когда дверь открылась, я выдохнула с облегчением. Слава богу, на засов не закрыли. Пройди я через заднюю дверь, Айви проснулась бы наверняка.
Прислушиваясь, я распахнула дверь пошире. Меня мутило и хотелось бы ска-зать, что от недосыпания, но я знала: это от неизвестности, что случится в бли-жайший час. Кистей не прокусывал Мне кожу, но Айви все равно выйдет из себя, особенно после вчерашнего, когда она так ясно высказалась. Но так или иначе, а в следующие шестьдесят минут моя жизнь должна поменяться.
Свалить объяснения на Кистена тоже нельзя. С Айви мы делим кров, и это было мое решение. И сегодня утром, справившись с небольшим приступом паники в ванной у Кистена, я убедила его: информировать Айви лучше мне. Со мной она хочет строить отношения, и если я появлюсь, спокойная и без признаков раская-ния, она скроет свои чувства, пока сама с ними не разберется. Если придет он, роб-кий и виноватый, она взбесится и кто знает, что тогда натворит. Ну и вообще: Ай-ви мне показала, что она может предложить – и тут же вышла вон. Так чего она от меня ожидала? Целомудрия с Кистеном до тех пор, пока не разберусь? Кистей прежде всего – мой бойфренд.
Но с Айви мы друзья, и с ее чувствами я считаюсь.
Пакет шоколадок «Годива» и наперсточек кизилового меда, обошедшийся мне в десять баксов, покачивались у меня на мизинце, пока я закрывала дверь и в тем-ноте прихожей снимала туфли. Вот настолько я не выше взяток. Можете меня осуждать.
Нерушимая тишина заставила меня остановиться. Она была жутковата, и я в носках тихо прошла через святилище. Айви убрала оттуда свою стереосистему, но мебель еще была составлена в углу. Интересно, она меня ждала, чтобы мы с ней вместе закончили гостиную? Церковь ощущалась как-то поиному – ее осквернение будто давило на мою ауру.
Опустив голову, я проскочила мимо закрытой двери в спальню, не желая, что-бы запах кофе разбудил Айви раньше, чем я буду готова. Не такая же я дура, чтобы верить, будто пирожные, кофе, шоколадки и мед смогут успокоить раненые чувст-ва Айви и тревогу Дженкса – но они могут дать мне время все объяснить до того, как дерьмо брызнет на вентилятор. Кистей предложил мне сказать, будто я его укусила, чтобы лучше понимать ее голод, но это было бы вранье – я его укусила, зная, что мне понравится. Что это оказалось так хорошо – было неожиданным по-дарком, который теперь меня смущал.
Добравшись без приключений до кухни, я поставила пироные рядом с мой-кой, вздрогнула, увидев противень девять на тринадцать с неглазированным шоко-ладным пирогом и миску белой глазури.
Пока я спада с Кистеном, она сделала пирог? Класс.
– Красивую тарелку, – сказала я, гася себе чувство вины и ища блюдо, кото-рое Айви купила весной на гаражной распродаже, когда я сказала, что мне нравит-ся ободок из фиалок. Не найдя это блюдо, я взяла верхнюю из наших повседнев-ных черных тарелок. Фарфор звякнул, и я выглянула в коридор. Заскрипел пакет – я вынула и разложила пирожные. Дальше – кофе… я нахмурилась, увидев, что в буфете нет чашки Айви с логотипом «Вампирских чар». Не похоже на нее – оста-вить чашку в посудомойке. Но дверца скрипнула, и я стала разливать кофе в чашки поменьше.
– Теперь для Дженкса, – сказала я про себя, доставая десертную тарелку, ус-танавливая на ней квадратик помадки и стратегически правильно размещая рядом мед. Должно получиться. Я буду говорить с ними обоими, и все должно кончиться хорошо. Ведь это же не то, что я ему позволила укусить меня?
Закончив приготовления, я повернулась к столу. И кровь застыла у меня в жи-лах: компьютера Айви не было.
Сразу вспомнилось святилище и отсутствующая стереосистема.
– Боже мой, пусть это будет ограбление! – взмолилась я
шепотом.
Испуганная до безумия, я вылетела в коридор. Она узнала и уехала? Черт, я же хотела сама ей рассказать!
С колотящимся сердцем я остановилась перед дверью Айви, чувствуя, как бросает меня то в жар, то в холод. Неуверенно постучала в толстые доски.
– Айви? – Ответа не было. Я сделала глубокий вдох, снова
постучала и повернула ручку. – Айви, ты не спишь?
Чувствуя подступившее к горлу сердцебиение, я заглянула. Кровать застеле-на, комната выглядит обычно. Но книга на ночном столике не было, и одежный шкаф опустел.
– Ах ты… черт, – выдохнула я, глянула на стены, где висела ее подборка фо-тографий. Все были на месте, насколько я могла припомнить, но тут я подумала: а та фотография, где мы с Дженксом стоим перед Макинакским мостом? Мне поме-рещилось пустое место на холодильнике?
С чувством, будто все происходит не на самом деле, я выбежала в кухню – и у меня упало сердце. Фотографии не было.
– Ох… черт, – выругалась я и обернулась на едва слышное
покашливание от мойки.
– Черт? – спросил Дженкс, стоящий на подоконнике между артемиями и рыб-кой. – Черт! – заверещал он, взлетая и повисая у меня над головой, перекошенный от злости и рассыпающий черную пыльцу. – Это все, что ты можешь сказать? Что ты натворила, Рэйчел?
С отвисшей челюстью я шагнула назад:
– Дженкс…
– Она уехала! – заявил он, сжимая кулаки. – Собрала вещи и уехала! Что ты натворила?
– Дженкс, я была…
– Она уехала, и ты являешься с подарочками для умасливания. Ты где была?
– С Кистеном! – заорала я и отступила еще на два шага, когда он подлетел ко мне.
– Да я его чую в тебе, Рэйчел! – заорал пикси в ответ. – Он тебя укусил! Ты ему дала укусить тебя, зная, что Айви этого нельзя! Что тебе в голову вступило?
– Дженкс, это все было не так…
– Дура ты, ведьма. Что с вами такое – не одна, так другая. Все вы, бабы, дуры. Она тебе делает аванс – и ты все портишь, давая Кистену тебя укусить и сбегая в привычные сексуальные рамки? – Он метнулся ко мне, и я забежала бы от него за кухонный стол, но это было бесполезно, потому что он же перелетит сверху. – А потом ты хочешь умаслить меня помадкой и медом? Так можешь мое стрекозиное дерьмо пожарить себе на палочке, потому что хватит с меня вас, баб, которые мне жизнь похабят!
– Эй! – крикнула я, подбоченившись и подаваясь вперед, носом к нему вплот-ную. – Он меня не кусал! А она не говорила, что мне его кусать нельзя! Она только говорила, что ему – меня!
Дженкс наставил на меня палец, набрал воздуху – и остановился.
– Он тебя не кусал?
– Нет! – крикнула я, выжигая адреналин. – Ты меня дурой считаешь? – Он поднял руку, и я быстро добавила: – Можешь не отвечать.
Он опустился на стол, сложил руки на груди, яростно вращая крыльями.
– Все равно это неправильно, – сказал он мрачно. – Ты
знала, что ей это будет неприятно.
Я со злостью грохнула ладонью по столу – Дженкс подлетел в воздух от не-ожиданности.
– Не могу я всю жизнь жить, оглядываясь, что будет ей приятно, а что нет! Кист мой бойфренд! И если Айви мне раздает авансы, он все равно им остается, и я буду заниматься сексом с кем хочу и как хочу, и черт побери вас всех!
Он коснулся ногами стола, крылья его замерли. Я посмотрела на него, и меня охватило сознание вины. Будь он больше, я бы обняла его и сказала, что все будет хорошо, что угодно сделала бы, чтобы не было у него на лице этой злости, этого ощущения, будто его предали. Но он только смотрел на меня – и все.
Я вздохнула, развернула стул, села на него и положила скрещенные руки на стол, сгорбилась, чтобы наши глаза были на одном уровне.
– Дженкс, – начала я тихо, и он фыркнул, шевельнув крыльями, – все будет хорошо. Я найду ее и объясню ей. – Я протянула руку, окружила его согнутой ла-донью. – Она поймет. – Я глядела на пирог и сама слышала свои виноватые инто-нации. – Не может не понять.
Он посмотрел на меня, все так же держа руки скрещенными на груди.
– Но она уехала, – сказал он горестно.
Моя рука шевельнулась в сердитом жесте.
– Ты знаешь, какая она бывает. Ей просто нужно остыть. Может, она у Стриж проведет уикенд.
– Она взяла компьютер.
Я посмотрела на пустое место и вздрогнула.
– Она не могла узнать так быстро. Когда она уехала?
– Прямо перед полуночью. – Он перестал расхаживать и посмотрел на меня искоса. – Это было действительно непонятно. Как в том кино, где кому-то звонят по телефону, и он начинает выполнять действия, запрограммированные много лет назад. Как оно называлось?
– Не знаю, – буркнула я, радуясь, что он больше на меня
не орет. Значит, не из-за этого. Мы с Кистеном еще тогда и
ужинать не сели.
– Она мне не стала отвечать» – рассказывал Дженкс. Он
снова начал расхаживать по столу, и я глядела на него, думая,
сколько в его взрыве было тревоги за Айви, которая проявилась вот так – в виде злости на меня. – Просто собрала вещички, компьютер и музыку – и уехала.
Я посмотрела на холодильник, на опустевший помидорчик-магнит.
– Она забрала нашу фотографию.
– Ага.
Я выпрямилась. Что-то случилось, но вряд ли она узнала про нас с Кистеном, и вряд ли узнает, пока не вернется. Знал только Дженкс: домой я ехала на автобусе, так что даже Стив не унюхал на мне крови Кистена.
– Кто позвонил? Стриж? – спросила я, думая: а вдруг это просто срочная ра-бота подвернулась?
Срочная работа, на которую она не взяла Дженкса? Или хотя бы не сказала ему, в чем дело?
– Не знаю, – ответил Дженкс. – Когда я появился, компьютер уже прощально вякал.
Я задумалась, поджав губы.
– Почему, Рэйчел? – спросил он усталым голосом.
Я не шевельнулась – только глаза посмотрели на него.
– Не из-за того, что я укусила Кистена. Он скривился от горя:
– Может, кто-то узнал и позвонил ей.
Мысль о том, на что способна Айви в приступе ярости, заставила меня потя-нуться к сумке. По времени не совпадает, но все-таки…
– Наверное, надо мне позвонить Кистену.
Он кивнул в тревоге, и я нажала нужные кнопки. Телефон я держала возле уха, и мы оба слышали, как он звонит, а потом переключается на голосовую почту.
– Привет, Кистен! – сказала я, глядя на Дженкса. – Позвони, когда услышишь. Айви не было дома, когда я приехала. Она забрала компьютер и стерео. Вряд ли она знает, но мне не спокойно. – Я хотела бы еще что-нибудь сказать, но на самом Деле все было сказано. – Пока, – шепнула я и нажала кнопку конца сообщения.
Пока, надо же. Как детский сад, честное слово.
Дженкс всмотрелся в меня, на его крылья возвращался цвет.
– Позвони Айви, – потребовал он, но я уже это делала. На этот раз меня сбро-сило прямо на голосовую почту, и я оставила виноватое сообщение, что мне нужно с ней поговорить, и что бы до этого она ничего не делала. Я хотела извиниться еще, но закрыла телефон, положила его на стол и еще долго на него смотрела.
Вдруг очень неуместными показались мне эти пирожные на блюде. Дура я.
– Дженкс…
Льстивость моего голоса превратила его тревогу в холодную злость.
– Не хочу слушать. Ты все бросила коту под хвост ради минуты кровавой страсти. Даже если не потому она уехала, она все равно узнает. Ты что себе дума-ешь? Тебе обязательно нужно лезть, куда не надо?
– Да, обязательно! – рявкнула я на него. – И не момент кровавой страсти, а подтверждение тех чувств, что есть у меня к Кистену, так что свою нотацию мо-жешь себе сам знаешь куда засунуть, мелкий ханжа! Я знаю, что я делаю! – Он от-крыл рот, собираясь возразить, и я вскинула руки. – Ладно, ладно, может, я и не знаю, но я пытаюсь разобраться. Так все перепутано – кровь, страсть, все в одну кучу, и мне непонятно, что мне делать!
Он явно не ожидал этого, и я бросилась вперед, почти в панике.
– Я хочу, чтобы Айви меня кусала. Это чертовски здорово, и это будет хоро-шо для нас обеих. Но единственный способ сделать это безопасным – спать с ней. А я не хочу спать с нею только ради крови, пока не пойму, что у меня в голове творится. Я никогда не питала страсти к девушкам – в смысле, я же натуралка? Тай что тогда меня заводит, она или просто мой шрам? Люблю я Айви – или только те ощущения, что она у меня вызывает? Тут есть разница, Дженкс, и я не хочу прода-ваться, если дело только в крови. – Я знала, что лицо у меня раскраснелось, но пусть уж все услышит – заслужил. – Айви сделала мне аванс, потому что знает: я п рин и маю решение, сперва действуя, а потом думая, не наоборот. Да, действую я по-разному, и вроде бы сейчас перепутала все. Правда, мило? – спросила я язви-тельно, показывая себе за спину, на опустевшее жилище Айви.
Дженкс остановил гудение крыльев, сел на край тарелки с помадкой.
– Ну, может, тебе стоит попробовать, – сказал он, и меня пронзил выброс ад-реналина, сразу стихший. – Разок, – добавил он просительно. – Иногда самый лучший способ понять, кто ты – это дать себе волю.
Я об этом уже думала, и меня это пугало. Очень медленно я подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Тогда почему ты злишься, что я укусила Кистена? – спросила я. – Это же я пробовала что-то новое. Ты думаешь, это надо было сделать год назад? Что плохо-го, если я что-то пробую с Кистеном, а не с Айви?
Он уставился на пустое место за столом:
– Потому что Айви тебя любит.
– Кистен тоже.
Дженкс подтянул колени к подбородку и обхватил голени руками.
– Айви за тебя готова умереть. А Кистей – нет. Свои эмоции направляй туда, где они тебе помогут выжить.
Горько, но правда. Очень противная. Я не хотела выбирать любимого по тому, насколько он поможет мне выжить. Я хотела определить, кого я люблю, глядя, кто меня дополняет, с кем я сама себе кажусь лучше. Кого я смогу любить свободно и помочь ему идти вперед – только тем, что я рядом. Боже мой, какая у меня в голове неразбериха. И усталость. Я положила голову на сложенные руки, как на подушку, уставилась в стол, оказавшийся в дюйме от моего носа. Тихо жужжали крылья, и ветерок от них шевелил мне волосы.
– Все в порядке, Рэйчел, – сказал он совсем рядом, голосом, полным заботы. – Она знает, что ты ее любишь.
У меня перехватило горло судорогой, я вздохнула. Может быть, надо попро-бовать, как хочет Айви. По крайней мере в той степени, в которой это не создаст мне неловкости и не отпугнет тем, что мне чуждо. Один раз попробовать. Лучше минута смущения, чем такая долгая неразбериха. И неловкость. И неудовлетво-ренность.
Зазвонил маленький обеденный колокольчик у входной двери, и я вздрогнула. Лицо у Дженкса сразу исполнилось надежды, когда я подняла голову, а потом – страха. Если что-нибудь случится с Айви, то мне не по телефону позвонят, а при-шедший на мой порог агент ОВ с каменным лицом сообщит, что моя соседка ле-жит в городском морге.
– Открою, – сказала я, скрипнув стулом, когда встала. И поспешила в святи-лище, надеясь, что это Айви со всем своим барахлом – руки заняты, не может дверь открыть.
– Я у тебя за спиной, – мрачно сказал Дженкс, догоняя меня в коридоре.

Глава двадцать первая

Живот весь свело узлами, когда я открывала тяжелую дубовую дверь – а за ней оказалась Кери. Заставив себя улыбнуться, я ощутила и облегчение, и разоча-рование. А она стояла на солнце, радостная, длинные светлые волосы развевались за спиной, а в руках она держала шикарно завернутый подарок. Одета она была в летнее полотняное платье до щиколоток и была босая – как обычно. И я не удиви-лась, увидев рядом с ней Рекс – кошку Дженкса. Апельсиновый котенок, мурлыча, терся о ее ноги.
– С днем рождения! – радостно провозгласила моложавая
женщина.
Дженкс чуть наземь не хлопнулся.
– Черт побери, день рождения?
И он метнулся прочь.
Огорчение, что это не Айви, у меня прошло.
– Привет, Кери! – сказала я, польщенная, что она помнит. –
Ну что ты, зачем…
Она вошла и протянула мне пакет:
– Это от нас с Кизли, – пояснила она, радостная и слегка смущенная. – Я ни-когда еще никому не делала подарков на день рождения. Ты что-нибудь устраивать будешь? – Веселье исчезло с ее лица. – Я хотела устроить день рождения для Киз-ли, но он мне не говорит, когда родился. А своего дня рождения я не знаю.
Я улыбнулась недоверчиво:
– Забыла?
– У нас никогда не праздновали ничьих годовщин, и потому день, когда я ро-дилась, ничего не значил. Знаю только, что зимой.
Я кивнула машинально, провожая ее в дом. Она же из средневековья. В те времена дни рождения не отмечали. Кажется, в школе так рассказывали.
– Айви сделала пирог, – сказала я, снова огорчаясь. – Но он еще без глазури. Хочешь пока кофе с пирожными?
Все равно Айви их со мной есть не будет.
Она остановилась посреди святилища, повернулась – лицо ее было озарено радостным ожиданием.
– То есть будете отмечать позже? – спросила она,
– Вряд ли, – ответила я. У нее опустились плечи, и я засмеялась. – Кери, не все и не всегда отмечают, разве что акционеры типографии, выпускающей открыт-ки.
Она надула губы:
– А это ты уже надо мной смеешься. Открой свой подарок.
Но я видела, что она не огорчилась по-настоящему, и потому открыла щеголь-ской пакет, бросив бумагу в мусорную корзину под столом.
– Ой, спасибо! – воскликнула я, найдя мягкую блузку из чесаного хлопка. Сочного красного цвета, почти светящуюся, и без примерки даже было видно, что сидеть она будет на мне идеально.
– Дженкс сказал, что тебе нужна новая блузка, – сказала она застенчиво. – Те-бе нравится? Подойдет?
– Потрясающе. Спасибо тебе, – ответила я, ощущая добротность материи. Простого покроя, но ткань восхитительна, а вырез будет льстить моей не слишком большой груди. Наверняка Кери целое состояние потратила. – Я в восторге, – ска-зала я, обняла Кери и тут же понеслась дальше. – Надо ее повесить куда-нибудь. Кофе хочешь?
– Лучше чаю, – попросила она, глядя на пустое место, оставшееся от стерео-системы Айви. Подойдя ко мне сзади легкими шагами, она остановилась у двери в мою комнату, заметив платья подружки, выданные Трентом, и мое новое парадное платье, висящее у задней стены шкафа.
– Ой! – воскликнула она. – Когда ты купила вот это?
Я просияла, нашла пустую вешалку и повесила на нее блузку.
– Вчера. Мне нужно было платье для работы, а работа будет на вечеринке, так что я купила то, что нужно.
Смех Дженкса долетел до нас раньше его самого.
– Рэйч, – сказал он, садясь на плечо Кери, – у тебя странные понятия о дресс-коде.
– А что? – Я пощупала жесткие черные кружева на подоле. – Платье красивое.
– Для репетиции свадьбы? Это же в церкви? – Он состроил благочестивую рожу. – Отшлепайте меня, святой отец, ибо я грешница! – пропищал он фальцетом.
Я прищурилась, повесила подарок Кери. На самом деле это будет в Базилике, соборе Низин.
– Я хочу хорошо выглядеть на приеме после.
Дженкс мерзко хихикнул, а Кери нахмурилась. Глаза ее прищурились, мор-щинки разошлись от уголков, но она не двигалась, потому что Рекс извивалась у ее ног, мурлыканьем призывая Дженкса,
– Очень хорошее платье, – сказала она, и я забеспокоилась – она явно застави-ла себя это сказать. – Судя по виду, тебе будет прохладно и уютно в нем даже на улице. И в нем, наверное, легко работать.
– Тинкины подштанники, лишь бы дождя не было, – съязвил Дженкс. – А то все твои красоты будут на всеобщем обозрении.
– Тише, – укорила его Кери. – Дождя небудет.
Черт побери, надо было подождать, пока Кистей сможет со мной пройтись по магазинам.
Уже без прежнего подъема я открыла два шелковых чехла с платьями.
– Вот это – платья для подружки невесты, – объяснила я, желая отвлечь вни-мание Дженкса от моего нового наряда, пока он не увидел нарисованных вишенок на застежках жакета. – Элласбет еще не решила, какое из них выбрать, – добавила я, касаясь разрезной юбки черного кружевного платья. – Надеюсь, что вот это – второе просто уродство.
– А уж ты-то умеешь узнать уродство, когда увидишь его вплотную, да, ла-пушка?
– Заткнись! – сердито сказала я Дженксу – Ты-то, пикси, в чем сегодня бу-дешь?
Он взлетел с плеча Керн, шевельнув крыльями.
– Как обычно. Ой! Успокой меня, скажи, что это не вишни?
Я схватила вешалку и засунула обратно в шкаф. И чего мне
волноваться, в чем я буду? Мне нужно волноваться насчет фокуса и насчет того, кто в его поисках убивает вервольфов. Я не была готова поверить, что ни мистер Рей, ни миссис Саронг к этому непричастны. А если смотреть реально, то когда они раскусят мой блеф и начнут охоту за мной – всего лишь вопрос времени.
Когда я обернулась, Кери хмурилась, глядя на Дженкса. Увидев, что я на нее смотрю, она свой суровый молчаливый упрек ему сменила на обеспокоенную улыбку мне:
– Я думаю, Что тебе идет, – сказала она. – Ты будешь выглядеть… оригиналь-но. Но ты и вообще оригинальна.
– Она будет выглядеть как сорокадолларовая уличная проститутка.
– Дженкс! – воскликнула Кери, и он отлетел от нее подальше, сел возле моего зеркала на комоде.
Я в огорчении посмотрела в собственный одежный шкаф.
– Знаешь что? Надену я ту блузку, что ты мне подарила. С какими-нибудь джинсами. А если недостаточно парадно, добавлю какие-нибудь побрякушки.
– Правда? Наденешь то, что я тебе выбрала?
Кери так обрадовалась, что я подумала: а не Дженкс ли ей объяснил, что по-купать, чтобы подошло к ситуации? Слишком уж у него самодовольный вид, а у Кери уши краснее, чем эта самая блузка. Я подозрительно прищурилась, и Кери тут же занялась черным платьем подружки, ощупывая тонкую материю.
– Очень красивое, – сказала она. – Оно у тебя останется после свадьбы?
– Вероятно. – Я погладила кружевные рукава. Они будут зрелищно закрывать мне пальцы, а вшитый лиф подчеркнет мою талию. Никогда мне больше не выпа-дет события, куда можно будет надеть что-нибудь столь элегантное, но иметь та-кое платье – это приятно. На боку у него разрез, но покрой таков, Что ничего не будет видно, только мелькнет и скроется.
– Эта сука еще не решила, какое будет платье, – сказала я мрачно. – Если она выберет другое, я удвою свой гонорар. Как плату за риск. Вы только посмотрите. – Я сделала презрительный жест в сторону отороченного кружевами ворота с таким глубоким вырезом, что моя маленькая грудь будет выглядеть просто несущест-вующей. – Совсем никаких округлостей. Прямая труба от плеч до пола. В нем не-возможно бежать, если придется, и тем более танцевать – разве что задрать его выше колен. А кружева? – Я коснулась оборки на подоле, пытаясь скрыть мерзкий цвет горохового супа, будто стыдясь его, ощущая пальцами грубые края второ-сортного кружева. Оно же будет за все цепляться. И похожа я в нем буду на мор-ской огурец с шипами!
Они не улыбнулись, как я ожидала. Я встретилась глазами с Дженксом – он посмотрел на слегка наморщенный лоб Кери и пожал плечами. Рекс сидела у ее ног с таким видом, будто непременно добьется ее внимания, если только будет достаточно пристально таращиться.
– Он женится на вервольфице? – спросила Кери необычно для себя тихим го-лосом.
– Нет. Это я просто ее обозвала.
Я затолкала зеленое платье обратно, не желая о нем говорить.
Дженкс перелетел на полку шкафа.
– Я Элласбет никогда не видел, но по описаниям она колючая, как чесоточный дикобраз.
Неаппетитно, но очень точно.
– Хороший образ, Дженкс, – буркнула я.
Тонкие пальцы Кери исследовали мелкие швы на черном рукаве. Кажется, она не слышала меня – так ее зачаровало это платье.
– Вот в этом платье танцевать будет одно удовольствие. А если она выберет другое – она либо идиотка, либо садистка.
– Садистка, – повторил Дженкс, болтая ногами. – Как мне жаль, что не делают видеокамер, которые я мог бы таскать. Наверняка «Холлоузобсервер» крупно за-платил бы за снимок танцующих друг с другом Рэйчел и Трента.
– Ха! – бросила я, осторожно убирая красивое платье в шкаф, где по милости Тритона пришлось навести порядок. – Это что-нибудь крупное в лесу должно сдохнуть.
– Придется, – сказал Дженкс, рассыпая серебристые искорки. – Правила тре-буют.
Я вздохнула. Да, наверное, мне придется с ним танцевать, если я буду на сва-дебном приеме, Кери несколько злорадно улыбнулась.
– Что ж, буду делать это с удовольствием, – сказала я, пытаясь не думать о его тугой заднице и о том, как изящно он носит смокинг. Мой рост отлично будет смотреться с его стилем, и приятно будет разозлить до чертиков Элласбет. С улыб-кой я закрыла дверцу шкафа. – А знаете, как трудно идти в медленном танце, когда у тебя к ляжке привязан пистолет?
– Нет, – ответил Дженкс, провожая меня из кухни. Кери и кошка пошли сле-дом.
– Где компьютер Айви? – спросила Кери, войдя в кухню, и я передернулась.
– Не знаю. – При взгляде в пустой угол в груди собрался ком. – Я ночевала у Кистена, а когда я вернулась, ее не было.
С неподвижным и пустым лицом эльфийка отвернулась от мойки, где налива-ла воду в медный чайник. Посмотрела на разложенные на тарелке пирожные, на купленный в магазине кофе, на брусок помадки. Но только увидев мед, она сообра-зила, в чем дело.
– Она уехала, – сказала Кери, с излишней силой заворачивая кран. – Что слу-чилось?
– Ничего! – ответила я, чувствуя вину, но готовая огрызаться. – Ну, в опреде-ленном смысле ничего… Кери, это же совершенно не твое дело! – Я скрестила ру-ки на груди.
– Она сегодня утром укусила Кистена, – услужливо подсказал Дженкс. – В процессе траха.
– Ну ладно! – буркнула я, смущаясь. – Не потому она ушла. Мы еще даже ужинать не кончили, когда она собралась и вышла. – Я перевела дыхание, повер-нулась к Кери лицом и, к моему удивлению, увидела неодобрение у нее на лице. – Он мой бойфренд! – воскликнула я. – И он меня не кусал. И какого вообще дьявола вы все думаете, что я должна жить так, как хочет Айви?
– Потому что она тебя любит, – ответила Кери, стоя возле зажженной пли-ты. – А ты любишь ее – хотя бы как друг, если не сильнее. В этой ситуации из вас двоих сильнее ты, и должна проявлять некоторую сдержанность. Ты не можешь жить по ее желаниям. – Кери подняла руку, предупреждая мой протест. – Но ты знаешь, что это – как раз то, что она до боли хочет разделить с тобой.
С несчастным видом я посмотрела на опустевшее место Айви и снова на Ке-ри.
– Она не может отделить кровавую страсть от секса, и, кажется, я тоже не мо-гу, – прошептала я, думая, как же получилось, что моя личная жизнь стала для всех любимой темой, и почему я должна быть на эту тему так откровенна. Разве что по-тому, что совсем уже ничего не понимаю и ищу, кто бы мог мне помочь.
– Значит, у тебя проблема, – сказала Кери, поворачиваясь ко мне спиной и от-крывая буфет.
Я совершенно не могла понять ее настроения.
– А я никогда не говорила, что в этих вопросах разбираюсь, – буркнул а я, встала, взяла со стола чашку, но когда я бросила туда пакетик, у Кери сузились глаза.
– Сядь и пей свой мерзкий кофе, 0 –сказала она резко. – А чай я себе сама сде-лаю.
Дженкс хихикнул, а я, переставив тарелку с медом и помадкой на стол, села пить остывший кофе из магазина – он сильно потерял в привлекательности. Мол-чаливое неодобрение Кери было очевидным, но что мне делать? Мысль, что Айви переехала к Стриж, не сказав мне, была неприятной, но никакого лучшего объяс-нения у меня не было.
Кери вытащила из-под кухонного стола фарфоровый чайник. Выбросив мой пакетик, она отмерила две ложечки рассыпного чаю. Дженкс порхнул к своему ме-ду и стал сражаться с крышкой, пока я не пришла ему на помощь. Ни хрена себе получался день рождения.
– Дженкс? – сказала я многозначительно, глядя на Рекс. Апельсиновая кошка сидела на пороге кухни, глядя на меня до жути загадочными кошачьими глазами. Я видела уже, что делает мед с Дженксом: пикси от него напивается быстрее, чем студент, увильнувший от экзаменов, а Рекс слишком, на мой взгляд, интересуется крылатым и созданиями.
– А чего! – сказал он воинственно. – Ты мне его сама принесла.
– Да, но я рассчитывала, что сегодня ты будешь трезвым – нам ведь с тобой работать.
Возмущенно фыркнув, Дженкс устроился перед банкой, блестящей липкими янтарными краями.
– Можно подумать, я когда-нибудь был пьян дольше пяти
минут?
С явным нетерпением он извлек из заднего кармана что-то вроде палочек для еды, отработанными движениями накрутил на них меду и отправил в рот. Крылья, пока он глотал, опустились неподвижно, и раздался его довольный смех.
– Черт, отличное бухло! – сказал он с набитым ртом.
Пять минут. Вообще-то правда, но Рекс меня беспокоила.
Кери подошла к мойке и согрела чайник горячей водой из крана. Я считала, что это ненужный этап, только увеличивающий количество грязной посуды, но в чае Кери эксперт. Она глянула на Дженкса, поднявшего палочки высоко над голо-вой и ловящего ртом капли меда. И мед попадал именно туда, куда надо, хотя Дженкс уже начал клониться на сторону.
– Ты можешь поставить это на верхнюю полку? – спросила я в беспокойстве.
Дженкс поглядел на меня широкими, несфокусированными глазами.
– Я, женщина, умею летать. И нажравшись меду, я все равно летаю лучше, чем ты даже трезвая как стеклышко.
В доказательство своих слов он взмыл в воздух, завопил и стал терять высоту. Кери в мгновение ока подставила под него руку, и он захихикал.
– Слушайте, слушайте! – провозгласил он, валяясь у нее
на ладони, потом икнул и пропел первые две строчки «Ты мое
солнышко».
– Дженкс! – прикрикнула я на него. – Слезь с Кери. Смотреть противно.
– Пардон, пардон, – сказал он невнятно, почти падая. –
Черт, какой мед хороший. Малость Маталине отнесу. Ей понравится. Может, немножко сможет поспать.
Явно пытаясь сосредоточиться, он пускал густые и яростные клубы пыльцы, неуверенно опускаясь на стол. Я вздохнула с извиняющимся видом, и Кери улыб-нулась, подхватив на руки Рекс, которая на мягких лапках направлялась к Джен-ксу. Кошка устроилась у нее на руках и замурлыкала.
– Кис-кис-кис, – произнес Дженкс неразборчиво, приземляясь рядом со мной и баночкой меда. – Киска меду хочет? М-меду, да? Хор-рошего…
Жизнь у меня не сахарная, не спорю. Но вот – бывают и светлые моменты.
Кери оперлась на стол, ожидая, пока согреется вода.
– Ты спала последнее время? – спросила она, будто она – мой доктор. – Боль-ше не чихала?
Я улыбнулась – ее забота была мне приятна.
– Нет. Сегодня утром я особенно не спала, но виноват тут не Миниас. – Она приподняла брови, и я спросила: – Как ты думаешь, Тритон еще появится?
Она торжественно и мрачно покачала головой:
– Нет. Какое-то время он с нее глаз не спустит.
Вцепившись пальцами в чашку с холодным кофе, я подумала, что если Тритон покажется, я мало что могу ей противопоставить – учитывая, как она загребла власть над тройным кругом Кери так просто, будто конверт вскрыла. Вспомнив, как сама перехватила круг Тома, я хотела было спросить у Кери, но не стала. На-верняка потому, что я вошла в возникающий круг – только и всего. Ну точно я где-то читала, что это возможно, И мне не хотелось рисковать – что вдруг Кери ска-жет, что не так все просто.
Напевая «Satisfaction» из репертуара «Роллинг Сгоунз», Дженкс сидел по-турецки перед унциевой баночкой, заливая в себя мед.
– Я тебя прикрою, Рэйч, – сказал он, прекращая петь. – Я
этому демону лабиото…бабиото…лобо… лоботомию сделаю, если он еще полезет!
Я скривилась, когда он рухнул на спину, весело хохоча, потом с громким «Ой!» сел обратно. В мрачном настроении я оторвала полоску теста от пирожного – уже высохшую, но все равно я ее съела.
У Кери от воды пошел пар. Сумев налить воды в чайник с кошкой на руках, она поставила заварку на столе. Дженкс подошел к чайнику враскачку, мельтеша крыльями для равновесия, повернулся к нему спиной и сел с тяжелым вздохом.
– Можно задать тебе вопрос? – спросила Кери, глядя на пустую чашку.
Мне до шести совершенно нечего было делать – только тогда надо было на-чинать собираться на сегодняшнюю работу, и я, снова закрыв Дженксов мед крышкой, подтянула ногу на стул и обхватила руками колено.
– Конечно, Какой?
С едва заметным намеком на румянец на щеках она спросила:
– Когда Айви тебя укусила, было больно?
Я замерла, а Дженкс – не открывая глаз – забормотал:
– Не-не-не, это было здорово, вампирша постаралась. Черт, до чего же я устал.
Я проглотила слюну и посмотрела ей в глаза:
– Нет. А что?
Она втянула нижнюю губу, прикусила ее – получилось очаровательно. Но Ке-ри стала серьезной.
– Никогда не стыдись того, что ты кого-то любишь.
У меня давление скакнуло вверх:
– А я и не стыжусь!
Воинственность в голосе была вызвана страхом, но Кери ответила не с таким же гневом – а вдруг опустила глаза.
– Я не ищу за тобой вины, – сказала она тихо, – Я…я тебе
завидую. И ты должна это знать.
Пальцы, переплетенные у меня на колене, сжались сильнее.
Мне? Она завидует моей запутанной жизни?
– Ты говоришь, что никому не веришь, – бросилась объяснять Кери, и ярко-зеленые глаза молили о понимании. – Но на самом деле ты веришь. И даже слиш-ком. Ты отдаешь все, даже когда боишься. И я этому завидую. Я не думаю, что мо-гу кого-нибудь полюбить без страха… теперь.
– Кери! – икнул Дженкс. – Все о'кей. Я тебя люблю.
– Спасибо, Дженкс, – ответила Кери, сидя очень прямо. – Но это не поможет. У тебя тело далеко не так велико, как сердце, и как бы ни приятно мне было ду-мать о душе и разуме, о нуждах тела мне тоже приходится заботиться.
– Это у меня не велико? – подскочил он, но работало только одно крыло, и он чуть не свалился. – Ты Маталину спроси… – Тут пикси побледнел. – Ладно, про-ехали.
Кери стала наливать чай, и его довольное бульканье прозвучало контрастом к моему тяжелому настроению. Я медленно подтянула второе колено к первому.
– Сядь, Дженкс, – сказала я ему, когда он, шатаясь, попытался подойти к меду и чуть не свалился со стола.
Я рада была отвлечься, но мои мысли перескочили на свадьбу Трента и Эл-ласбет. Я потянулась рукой к Дженксу, но он свалился на груду салфеток и одну из них натянул себе на голову.
Почему я не рассказала Тренту о Кери? Или Кери о Тренте? Я, конечно, в ха-рактерах разбираюсь слабо, но даже я видела, что эти двое друг для друга созданы. Трент совсем не так плох – хотя он и держал меня в клетке в обличье норки. И вы-ставлял меня на бои. И обманом заманил в одиночку пойти брать Пискари – хотя в этой глупости и моей вины доля была.
Я оторвала от рулета еще ленту теста. Трент действительно отнесся ко мне с уважением в ту ночь, когда я была его телохранителем, и потом помог мне выжить. Он доверил мне разобраться с Ли так, как я считала нужным, а не стал его убивать, как хотелось ему. Хотя, если бы я дала Тренту убить своего друга, мне не при-шлось бы быть телохранителем на этой свадьбе… быть может, не пришлось бы.
Жуткая неразбериха, подумала я, макая полоску в оставшийся глоток холод-ного кофе. Кери могла бы решить, чего она хочет. А если бы Трент стал ее исполь-зовать, я бы его убила на фиг. Поскольку я заслуживаю его доверия, я бы смогла подобраться достаточно близко.
Все-таки очень пугающая мысль.
Сердце забилось быстрее, я вытерла салфеткой пальцы.
– Кери? – позвала я, и она с надеждой подняла голову. Рекс
лежала у нее на коленях, и пальцами Кери нежно гладила кошку. Я набрала воздуху, чтобы голос не сорвался: – Есть некто, с кем я тебя хочу познакомить.
Она посмотрела на меня своими зелеными глазами, улыбнулась:
– Кто это?
Я глянула на Дженкса – но он был далеко отсюда, спал под салфетками.
– Его зовут Трент. – У меня сжалось в груди, я про себя
помолилась, чтобы это не оказалось ошибкой. – Понимаешь,
он эльф.
Кери просияла, сбросила Рекс на пол, чтобы потянуться через стол. Кошка не-слышно вышла из комнаты, а меня обдало запахом вина и корицы, когда Кери по-рывисто меня обняла.
– Я знаю, – сказала она и с улыбкой опустилась обратно на стул. – Спасибо тебе, Рэйчел.
– Ты знаешь? – спросила я, рдея от смущения. Бог мой, она же должна была считать меня бесчувственной дурой, а она сидит и улыбается мне так, будто я ей пони подарила. И щенка. И, блин, луну с неба.
– Ты про Каламака? – спросила я, заикаясь. – Мы про одного и того же Трен-та? Почему же ты ничего не говорила?
– Ты мне душу вернула, – сказала она, и волосы ее развевались. – А с ней – возможность искупить мои грехи. Я ищу от тебя наставления – пока ты не одобри-ла его, это вызвало бы проблемы. Ты не пыталась скрыть, что он тебе не нравится.
Она застенчиво улыбнулась, а я вытаращилась в остолбенении.
– Ты знала, что он эльф? – спросила я, все еще не в силах
поверить. – Откуда? Он о тебе не знает!
То есть я думаю, что он не знает.
Она смущенно подтянула под себя ноги, скрестила их под стулом, и вид у нее были мудрый, и неискушенный одновременно.
– Я его зимой видела в журнале, но тебе он не нравится. – Она глянула мне в глаза и тут же опустила взгляд. – Я знала, что он с тобой поступал плохо. Кизли мне сказал, что в его руках торговля бримстоном, и, как любое излишество, это портит. Но Рэйчел, как же ты могла отвергнуть все хорошее за такую малую долю плохого? – спросила она без малейшей мольбы в голосе. – Это незаконно всего-то тридцать два года из пяти тысяч, и закон этот явно придумали люди, чтобы дер-жать в руках внутриземельцев.
Ну, если так ставить вопрос, Трент выходит вполне респектабельным.
Мне это не понравилось, и я откинулась назад на стуле.
– Кизли тебе говорил, что он занимается шантажом с помощью нелегальных генетических исследований? Что эти его лагеря «последнего желания» на самом деле подпольные генетические лаборатории, где он лечит детей, чтобы шантажи-ровать их родителей?
– Говорил. Еще он мне рассказал, что отец Трента вылечил у тебя болезнь крови, потому что твой отец был его другом. Ты не считаешь, что за тобой долг благодарности?
О как. У меня перехватило дыхание, и я даже похолодела – не из-за «долга благодарности», но из-за того, что Кизли знает такое, чего я не знала до последнего солнцестояния.
– Это тебе сказал Кизли?
Кери глядела на меня поверх чашки и сейчас наклонила и подняла голову – резко кивнула.
Мой встревоженный взгляд метнулся к занавешенному синей шторой окну над мойкой, выходящему в освещенный солнцем сад. Я с этим Кизли поговорю.
– Отец Трента спас мне жизнь, – признала я, снова возвращаясь взглядом к Кери. – Они с моим отцом были друзьями и коллегами по работе. И оба погибли из-за этого – что, как я понимаю, гасит все долги благодарности, которые могли бы за мной числиться.
Эта наглая эльфийская рожа и так считает, что весь мир у него в долгу.
Но Кери продолжала спокойно пить чай:
– Может быть, Трент выставил тебя на крысиные бои, потому что винит твое-го отца в смерти своего?
Я собралась было возражать – и передумала. Черт возьми, Трент так же не-уверен в себе, как и все мы, грешные?
Довольная Кери допила свой чай до дна.
– Ты считала его виновным в смерти твоего отца? – спросила она, и без необ-ходимости, могу заметить.
– Да, – сказала я, отметив, что не зря она употребила прошедшее время. Те-перь я его виновным не считала. Его убил Пискари – обходным способом. Как-то. Быть может. И если я буду хорошей ведьмой и удержу эльфийскую задницу Трен-та над зеленой-зеленой травкой во время его свадьбы, он, быть может, и подробно-сти мне расскажет.
Но тут я встряхнулась мысленно, решив, что отложу эти размышления на по-том.
– Ты хочешь с ним познакомиться? – спросила я устало.
Ох как мне эта перспектива улыбалась!
Остатки ее гнева испарились, и она улыбнулась мне через стол:
– Да, если можно.
Да, если можно. Будто ей нужно мое одобрение.
– Мое разрешение тебе не нужно.
Мой голос был почти угрюм, но она скромно потупила глаза:
– Я хочу его получить. – Она поставила чашку на блюдце – стук фарфора о фарфор. – Меня воспитали в правилах, что кто-то в сердечных вопросах меня на-ставляет, мой хранитель и конфидент. Мои отец и мать скончались. Мой род рас-сеялся во времени. Ты спасла мое тело и освободила душу. Ты – мой Са'ан.
Я выпрямилась, дернувшись так, будто меня ледяной волной окатило.
– Стоп! Кери, погоди. Я не хранитель тебе – тебе не нужен
хранитель. Ты вполне самостоятельная личность!
Спятила она, что ли?
Кери поставила ноги на пол, наклонилась вперед – глаза ее просили о пони-мании.
– Рэйчел, прошу тебя, – взмолилась она, – Мне это нужно. Я была фамилиа-ром Ала – это лишило меня всего. Верни мне этот кусочек моей жизни? Мне нуж-но сперва восстановить связи с прежней жизнью, чтобы обрезать их и уйти в но-вую.
Я была в панике.
– Я же последняя, у кого можно просить совета! – выдавила я из себя, заика-ясь. – Ты посмотри на меня! Сплошная неразбериха!
Тихо улыбнувшись, Кери опустила глаза.
– Ты самая заботливая женщина, какую я только знаю. Ты последовательно рискуешь своей жизнью ради тех, кто не может за себя постоять. Я это вижу по тем, кого ты любишь. Айви, которая боится, что свою маленькую битву больше не сможет вести одна. Кистей, который борется за выживание в системе, для которой он слишком слаб и сам это знает. Дженкс, у которого хватает мужества, но не силы менять мир, даже его не замечающий.
– Ну спасибо, Кери, – промычал пикси из-под салфетки.
– Ты часто видишь в каждом худшее, – сказала она, – но лучшее ты видишь всегда. В конечном счете.
Я уставилась на нее с отвисшей челюстью. Увидев мою неловкость, она улыбнулась:
– Ты веришь Тренту?
– Нет! – выпалила я – и остановилась. Но вот же – я сама подняла вопрос о том, чтобы представить ему Кери. – Может быть, в некоторых вещах, – поправи-лась я. – Но я верю твоему суждению.
Очевидно, это я правильно сказала, потому что Кери улыбнулась и положила свою прохладную руку на мою.
– Ты в него веришь больше, чем сама думаешь, и хотя я его и не знаю, я верю твоему суждению, хотя и достаточно поздно ты к нему пришла. – Улыбка ее стала лукавой: – И я не глупенькая девочка, которую можно ослепить аккуратным цен-тром тяжести и обширными владениями.
Аккуратным центром тяжести и обширными владениями? Это в средние века так называли тугую задницу и кучу денег?
Я усмехнулась, и Кери убрала руку.
– Он коварен, – предупредила я. – И я не хочу, чтобы тобой пользовались. Я знаю: ты ему понадобишься как лабораторный экземпляр.
Кери отпила чаю. Глаза ее были устремлены в солнечный сад.
– Вполне согласна. Я хочу восстановления моего биологического вида не меньше, чем он. Я только жалею, что не родилась до проклятия – тогда бы повре-ждение можно было исправить полностью, а не накладывать бинты на наших де-тей, как он делает.
Я обвила пальцами холодный фарфор, но не поднесла чашку к губам. Да, Трент у меня в большом долгу. Кери даст ему такие повязки, что он даже мечтать не мог.
– Он хитрый манипулятор, – добавила я, но Кери только подняла бровь:
– А я разве нет? Ты думаешь, я не смогу обвести этого мужчину вокруг паль-ца, если захочу?
Я отвела глаза в сторону. Да, она сможет. Кери засмеялась.
– Я не хочу замуж, – сказала она, и зеленые глаза смеялись. – Я должна вос-создать себя, прежде чем делить свою жизнь с кем-то. А кроме того, он женится.
Я не смогла удержаться и не фыркнуть:
– На бабе по-настоящему противной. – Но я уже успокоилась. Я не хотела бы, чтобы Трент женился на Кери. Пусть даже Трент не такое дерьмо, как я думала. Если она хоть раз попадет в его сады, я больше ее не увижу.
– Я полагаю, – сказала Кери, криво улыбнувшись, – что ты считаешь эту свадьбу наказанием за его прошлые грехи.
Я кивнула и посмотрела в сад, где что-то мелькнуло. Встала, подошла к окну и увидела, что это дети Дженкса выгоняют из двора колибри.
– Ты ее не видела, – сказала я, восхищаясь слаженностью
их действий. Кери подошла и встала рядом – густой запах корицы защекотал мне ноздри. – Страшная женщина, – добавила я тихо.
Кери посмотрела в сад, следуя моему взгляду.
– Так и я тоже, – ответила она ничуть не громче.

Глава двадцать вторая

Скорчившись на заднем сиденье такси, я глядела на проплывающие здания и представляла себе презрение Элласбет к этим последнего разбора лавчонкам. Хотя собор в Низинах пользовался мировой известностью, все же эта часть города была несколько… ниже классом. Меня не оставляло беспокойство, и я выпрямилась, подтянула на колени сумку с амулетами и пейнтбольным пистолетом. Надо было мне надеть что-нибудь другое – а то какая-то распустеха в джинсах.
Дженкс сидел у меня на плече, поддергивая кольцо серьги в такт африканско-му ритму из радио у таксиста. Это меня доставало жутко, и я, хотя знала, что он только пуще примется, не сдержалась.
– Прекрати!
Шею обдало ветерком – он взлетел и приземлился мне на колено.
– Рэйч, расслабься. – Он стоял, расставив ноги для равновесия, крылья сли-лись в прозрачный круг. – Это же легче легкого. Сколько там народу? Пятеро, счи-тая ее родителей? И Квен там будет, это же не то что одной работать. Это вот на-счет свадьбы стоит побеспокоиться.
Я вдохнула поглубже, приотворила окно, чтобы посмотреть, как волосы по-плывут по ветру. Опустив глаза, я посмотрела на искусственную дыру на колене.
– Может, надо было надеть платье все-таки.
– Это же репетиция свадьбы, Тинкины подштанники! – взорвался Дженкс. – Ты сериалы не смотришь, что ли? Чем ты богаче, тем одеваешься проще. Трент вообще, наверное, в плавках придет.
Я подняла брови, представив себе это подтянутое тело в спандексе. М-м-м…
Дженкс опустил крылья и сделал скучающее лицо.
– Ты классно выглядишь. А вот если бы ты надела те ремешки, которые сама себе выбрала…
Я дернула коленом – он взлетел в воздух. Нам оставалось ехать один квартал, и мы были рано.
– Прошу прощения, – сказала я, наклоняясь к таксисту в
бодрую и громкую переделку «Material girl» Мадонны. Никогда
раньше не слышала ее в стиле калипсо. – Можете объехать
квартал?
Он посмотрел мне в глаза в зеркало заднего вида и – хотя явно счел меня пси-хованной, нырнул на полосу левого поворота и стал ждать светофора. Я опустила окно до конца, и Дженкс приземлился на его край.
– Не хочешь проверить? – спросила я его тихо.
– Уже додумался, детка, – сказал он, проверяя, на месте ли его красная банда-на. – Пока ты объедешь квартал, я уже познакомлюсь с местными и оценю ситуе-вину.
– Детка?! – рявкнула я, но он уже рванулся наружу и замелькал среди горгу-дий.
Я подняла окно, пока уличный ветер не растрепал сложную французскую ко-су, в которую собрали мои волосы дети Дженкса. Я им не часто даю поиграть со своими волосами: работают они фантастически, но трещат, как пятнадцатилетние детишки на концерте – все вместе и на сотню децибел громче, чем нужно.
Светофор переключился, и водитель аккуратно повернул – очевидно, счел ме-ня туристкой, которая рассматривает виды. Аккуратная кладка из остроугольных камней доходила до уровня где-то восьмиэтажного дома и казалась массивной и вечной по сравнению с окружавшими здание приземистыми магазинами. Собор стоял близко к тротуарам по обеим сторонам, нависая над улицей; в сырых про-емах контрфорсов примостились теневыносливые растения. Широкие витражи бы-ли повсюду, но снаружи казались тусклыми и темными.
Я прищурилась, оглядывая весьсобор, поражаясь отсутствию гостеприимства, к которому привыкла в своей церкви. Как будто я приехала в гости к двоюродной бабке, которая не любит собак, не одобряет громкую музыку и осуждает привычку есть печенье перед обедом. Вроде и родственница, но приходится все время вести себя хорошо и не расслабляться ни на миг.
Быстро оглядев эту сторону собора, я полезла в сумку за мобильником и по-пыталась снова вызвать Айви. Ответа по-прежнему не было. Кистей тоже не отве-чал, и в «Пискари» никто не снял трубку, когда я туда звонила. Я бы обеспокои-лась, но ничего странного в этом не было. До пяти там не откроют, а когда заведение закрыто, на телефоне может никого не быть.
С обратной стороны собора находился узкий огороженный сад и полоса пар-ковки. На углу я поставила телефон на вибросигнал и сунула в передний карман джинсов – если он зазвонит, буду знать. На третьей стороне были еще места для парковки, пустые – если не считать древнего черного «Сатурна» в тени, – и бас-кетбольная площадка: кольцо на опоре на высоте, указанной правилами НБА. Че-рез дорогу – еще одно, только куда выше. Правильно: разным видам – разные площадки.
Таксист остановился, заехав левым колесом на тротуар улочки с односторон-ним движением. Поставив машину на ручной тормоз, он стал листать какой-то блокнот.
– Хотите, чтобы я подождал? – спросил он, глядя на линию дешевых магазин-чиков на той стороне.
Я вытащила из сумки двадцатку, протянула ему.
– Нет, тут потом будет обед, и я кому-нибудь сяду на хвост,
чтоб подвезли. Квитанцию можно?
Тут он оторвался от своих бумаг и повернул ко мне удивленное загорелое ли-цо:
– Вы с кем-то знакомы, кто здесь женится?
Дженкс нетерпеливо мотался снаружи, но я медлила, сияя.
– Да, я приехала на свадьбу Каламака.
– Вы не шутите? – Карие глаза раскрылись так, что белки стали видны – почти желтые. Донесся слабый запах мускуса – таксист был вервольфом. Таксисты в ос-новном вервольфы, а почему – понятия не имею. – Вот. – Он поискал карточку, дал ее мне вместе с моей квитанцией. – У меня есть права на вождение лимузина. Если нужно, то я всегда готов.
Я взяла карточку, восхищаясь его пробивной силой.
– Не сомневаюсь. Спасибо, отлично довезли.
– Всегда пожалуйста, – сказал он мне вслед, когда я вышла. Потом высунулся в окно; – И всегда могу достать автомобиль или что там еще. Это же у меня просто подработка, пока не сдам на пилотские права.
Я улыбнулась и повернулась к многостворчатым дверям. Пилотские права? Это уже ново.
Такси влилось в неплотный поток машин, и Дженкс спустился сверху – где он там болтался.
– Стоит тебя на пять минут оставить, – пожаловался он, – и к тебе уже при-стают.
– Он просто работу искал, – ответила я, любуясь четырьмя резными лозами, обвивающими двустворчатую деревянную дверь.
Просто великолепно.
– И я про то ж, – проворчал он. – И вообще, чего мы так рано приперлись?
– Потому что это демон. – Я разглядывала горгулий, жалея, что с ними нельзя поговорить, но пытаться разбудить горгулью до захода солнца – то же самое, что пытаться разговаривать с прирученным камнем. Но их здесь много, так что, навер-ное, собор можно считать защищенным. Я поморщилась, увидев цветы в горшках на тротуаре и подумала, нельзя ли будет распорядиться, чтобы их убрали. Слиш-ком легко в них спрятаться киллерам-фейри. Обратившись к Дженксу, я сказала: – И как ни хотелось бы мне видеть, как Трента завалит ревнивая бывшая любовница или же разозленный демон, заработать свои бэбиситтерские сорок штук мне хочет-ся еще больше.
Он кивнул и сел ко мне на плечо:
– Вспомни черта…
Я проследила за его взглядом. Черт, они тоже рано приехали, и теперь, вдвой-не радуясь, что я уже на месте, я заправила свою новую блузку в джинсы и стала ждать приближения двух сияющих автомобилей – совершенно неуместных среди грузовиков-платформ и ржавых от уличной соли «фордов».
Мне пришлось взбодриться и взбежать на пологие ступени, когда первая ма-шина вышла из потока и полностью въехала на тротуар. За ней последовал серый «ягуар», также остановившийся на тротуаре.
– Можешь написать на мои ромашки, – сказал Дженкс с
моей серьги, и я сняла темные очки, чтобы посмотреть получше.
Элласбет сидела на переднем сиденье первой машины, и пока она готовилась к выходу, водитель в ливрее открыл дверцу для пожилой дамы и джентльмена на заднем сиденье. Я предположила, что это мистер и миссис Уитон, поскольку эта пара была высокая, элегантная, сильно загорелая и имела фирменный вид западно-го побережья. Лет за шестьдесят каждому, решила я, но отлично сохранились. О, так они же эльфы – им и за триста может быть, насколько я понимаю. Одеты они были в повседневные штаны с рубашками, но все равно заметно было, что туфли у них стоят больше, чем у многих взносы за автомобиль. Они улыбались на солнце, будто глядели в прошлое и видели эту землю без домов, машин и городского без-различия.
Элласбет стоически ждала, пока шофер откроет дверцу и ей. Устремившись наружу, она одернула короткий жакет, закрывавший белую блузку, и подтянула на плечо сумочку в тон. Постукивая босоножками, она обогнула машину – из-под об-тягивающих брючек «капри» высовывались голые щиколотки. Вся она была в пер-сиковых и кремовых тонах, соломенно-желтые волосы убраны в почти такую же, как у меня, косу с вплетенной зеленой лентой. Губы красные, тени аккуратно на-ложены. Элласбет даже не посмотрела на церковь – ей не доставляло удовольствия здесь находиться. Увидев ее стиль, я смущенно про себя поблагодарила Дженкса и Кери, что вмешались и слегка вправили мне мозги.
Сделав самое радостное лицо, я спустилась по ступенькам.
– Правда, симпатичная церковка, матушка? – произнесла высокая девица, бе-ря мать под руку и указывая на базилику. – Трентон был прав – идеальное место для скромной свадьбы.
– Скромной? – тихо пробормотал Дженкс у меня на серьге – Это же, блин, со-бор!
– Тише, – сказала я – родители мне почему-то понравились. Вместе они вы-глядели счастливыми и спокойными, и мне захотелось, чтобы так и осталось, и чтобы, когда я буду просыпаться ночью в одиночестве, я бы знала, что есть где-то пара, нашедшая любовь и сумевшая ее сохранить. Не удивительно, что Элласбет встает на дыбы от просьбы выйти за того, кого она не любит, когда она выросла, глядя на счастье своих родителей. Я бы тоже озверела.
У меня волоски на руках встали дыбом, и я обернулась к Квену, уже вышед-шему из сверкающего «ягуара». Он был в своих обычных черных брюках и рубаш-ке, на ногах – мягкие туфли. Кожаный пояс с серебряной пряжкой – других укра-шений на нем не было. Интересно, заговоренный пояс или нет. На изрытом оспой лице приподнялись брови – наверное, это было приветствие.
Квен направился к дверце Трента, но не успел подойти, как Трент открыл ее сам. Моргая на ярком солнце, он глянул на небо, и глаза его отследили контуры выделяющейся на этом фоне передней башни. Джинсы сидели на нем как влитые, должным образом вылинялые и касающиеся ботинок именно так, как надо. Темно-зеленая шелковая рубашка под цвет ленты Элласбет придавала ему некоторый блеск, отлично подходя под его загар и светлые волосы. Отлично выглядел, но со-всем не лучился счастьем.
Увидев сразу пять эльфов, я стала искать различия. У матери Элласбет те же пушистые тонкие волосы, что у Трента, а у отца больше похожи на волосы Эллас-бет – погрубее, почти как неудачная попытка их изобразить. Рядом с ними смуг-лый и черноволосый Квен выглядел как обратная сторона медали, но медали все равно эльфийской.
Элласбет отвела взгляд от завитков орнамента над массивными дверями и об-ратила его на подошедших Трента и Квена. Увидела меня – и лицо ее застыло. Я улыбнулась, увидев, как до нее дошло: у нас прически одинаковые! Лицо Элласбет под идеальным макияжем окаменело.
– Привет, Элласбет! – поздоровалась я, поскольку именно так она мне была представлена в ту ночь, когда она вошла и застала меня отмокающей у нее в ванне. Долго рассказывать, но история вполне невинная.
– Здравствуйте, миз Морган, – ответила она, протягивая белую руку, – Как поживаете?
– Спасибо, хорошо. – Я приняла ее руку – как ни странно, рука была теплая. – Для меня честь быть на вашем свадебном приеме. Вы уже выбрали, какое именно будет платье?
Ее лицо под тенями окаменело пуще прежнего.
– Матушка? Отец? – сказала она, не ответив мне. – Вот
эту женщину Трентон нанял для дополнительной охраны,
А то они сами не видят, что я не из ее подруг? – подумала я, пожимая их про-тянутые руки.
– Очень приятно, – сказала я каждому из них. – Вот это
Дженкс, мой напарник. Он отвечает за периметр и за связь.
Застрекотали, ожив, крылья Дженкса, но не успел он еще очаровать их обая-нием своей личности, как мать Элласбет ахнула:
– Он настоящий! – пролепетала она. – Я думала, это у вас
украшение на серьге!
Отец Элласбет насторожился:
– Пикси? – сказал он, отступая на шаг. – Трент…
От возмущенного Дженкса разлетелось облако пыльцы, осветив мне плечо, и я почти огрызнулась:
– Это мой сотрудник. Я могла бы привести и вампира, если бы сочла это целе-сообразным. Если вы недовольны, вентили руйте вопрос с Трентом. Мой помощ-ник сумеет держать язык
за зубами насчет драгоценной тайны ваших личностей, но вы сами появляе-тесь на свадьбе, одетые как статисты для какого-то дурацкого фильма. Так что не моя вина будет, если кто-нибудь догадается.
Мать Элласбет смотрела на Дженкса, как завороженная, и пикси это заметил. Он покраснел, заметался вокруг меня из стороны в сторону, наконец сел на плечо. Явно паранойя насчет пикси доходила от океана до океана, и эта женщина уже очень давно ни одного не видела.
– Без него я не смогу обеспечить охрану ваших тел, – продолжала я, адресуясь ко все более нервничающей матери Элласбет, которая завороженно смотрела яр-кими зелеными глазами. – А этот показушный цирк для СМИ наверняка сейчас привлечет сюда психов.
Я замолчала, вдруг поняв, что никто меня не слушает. Миссис Уитон покрас-нела, отчего помолодела лет на десять, и держалась за плечо своего мужа, явно не в силах скрыть желание поговорить с Дженксом.
– Да ну его к черту, – буркнула я почти про себя, а вслух сказала: – Дженкс, не будешь ли ты так добр проводить дам в церковь, где безопаснее?
– Рэйч! – взмолился он. Мистер Уитон выпрямился:
– Элли! – сказал он тоном предупреждения, и я покраснела. Трент прокашлял-ся, шагнул вперед, взял меня за локоть,
придерживая, замаскировав этот жест под выражение дружеской симпатии.
– Преданность миз Морган своей работе также неоспорима
и очевидна, как прямота и резкость ее суждений, – сухо сказал
он. – Мне случалось использовать ее в прошлом, и в щекотливых вопросах я безоговорочно доверяю выбранным ею партнерам.
Использовать. Что да, то да.
– Я умею хранить тайны, – пробурчал Дженкс, и от резких
взмахов его крыльев у меня волосы шевельнулись.
Миссис Эльф улыбнулась ему сияющей улыбкой, и я даже задумалась, какие могли быть у них когда-то отношения видов – до того, как эльфы ушли в подполье. Детки Дженкса обожают Кери. Впрочем, они и Гленна обожают, а про него я знаю, что он – человек.
Элласбет перехватила настороженный взгляд отца, красные губы сжались в ниточку при виде очарованной матери.
– Трентон, дорогой, – сказала она, беря мать под руку, – я покажу родителям интерьер собора, пока ты будешь давать инструкции помощникам. Такая милая церковка – я даже не знала, что бывают соборы таких размеров.
Я подавила в себе оскорбленную гордость за базилику Низин. И я тут не «по-мощница». Я сотрудник, который не даст пальнуть в них из толпы, пока они будут медленно волочить свои эльфийские туши по главной улице.
– Это будет чудесно, любимая, – ответил ей Трент, стоя рядом со мной. – Встретимся внутри.
Элласбет клюнула его в щеку, а он, хотя и погладил ее по щеке, когда она от-странялась, ответного поцелуя ей не дал.
Стуча каблуками по тротуару, она повела родителей к боковой двери, по-скольку центральная явно была заперта.
– Пришлешь Каролину внутрь, когда она приедет? – спросила невеста через плечо, ясно давая нам понять, что до прибытия почетной гостьи – подружки невес-ты – она просит нас оставаться здесь. Меня это устраивало.
– Так и сделаю, – сказал Трент ей вслед, и тройка эльфов завернула за угол. Слышно, как Элласбет громко рассказывает матери о красивом баптистерии. Отец наклонился, что-то говоря матери – явно он выговаривал ей за интерес к Дженксу. Она не слушала и шла почти боком в попытках еще раз глянуть на пикси.
Дженкс молчал, очевидным образом смущаясь. Мне это показалось странным – людей он чаровал все время. Сейчас им очаровалась эльфийка – в чем разница?
– Ну, Рэйчел, в общем… – начал он, и гудение крыльев стало громче – он взлетел и повис у меня перед глазами. – Я посмотрю вокруг, через пять минут вер-нусь.
– Спасибо, Дженкс
Но он уже исчез – крошечная фигурка блеснула между шпилями.
Я повернулась обратно и увидела Квена, который меня ждал.
– Ты хочешь, чтобы я поверил, будто пикси – это эффективная поддержка? – спросил он, поднимая брови. – Зачем он тебе здесь? Хочешь осложнить ситуацию?
Почему-то позиция Квена меня не удивила. Подавив свой гнев, я направилась к боковой парковке.
– Он оглядит весь квартал за тридцать секунд. Я вам говорила: вы себе мед-вежью услугу оказываете, не допуская пикси в свой сад. Вам бы надо какой-нибудь клан упросить к вам переселиться, а не натягивать в кронах липучую сеть. Из них часовые получше гусей.
Пожилой эльф нахмурился так, что у него морщинки слились на лице. Он встал слева, и они с Трентом окружили меня.
– А Дженксу ты веришь? – спросил меня Квен.
Это, наверное, впервые Квен назвал Дженкса по имени, и я посмотрела на не-го – мы как раз сворачивали за угол, шум потока машин стал тише.
– Безоговорочно.
Никто ничего не сказал, и я выпалила смущенно:
– Я не могу вас защищать, если вы не вместе. Или это просто способ войти в зал с хорошенькой женщиной под руку?
– Нет, миз Морган, – негромко ответил Трент, шевельнув руками на тихом ве-терке. – Но, учитывая, что солнце сейчас высоко, насколько может быть велика опасность от демона? Я вообще не ожидаю появления Ли, но если он и появится, то это будет после наступления темноты. – Он помолчал и добавил: – И демон бу-дет дергать его за ниточки.
Мы не могли просто так войти, раз Элласбет сказала нам оставаться снаружи, да я и не рвалась провести с ней больше времени, чем это будет абсолютно необ-ходимо. Кажется, и Трент не рвался, так что мы остановилась около ступеней бо-кового входа, куда менее внушительного. Мои ноги в босоножках шуршали по разметке баскетбольной площадки, но Квен в своих мягких туфлях шел тихо. Мне тоже захотелось такие, хотя в них я была бы куда ниже.
– Ты…значит, ты мне доверяешь в щекотливых вопросах? – спросила я у Трента. – И что это значит?
Трент проводил взглядом стайку голубей, моргнул, когда они пролетели на фоне солнца.
– Это значит, что я верю: вы будете держать язык за зубами, но не руки при себе.
Квен переступил слегка, почти скрывшись из моего поля зрения – я поверну-лась, чтобы его видеть.
– Это тебе не понравилось, да? Что я смогла проникнуть к
тебе в офис?
У Трента покраснели уши.
– Да, – ответил он, глядя на меня.
Я повела плечами – мне было приятно это слышать. Простая одежда ему шла, и я подумала, как бы выглядел он в забегаловке с бургерами, локти на столе, в ру-ках полфунта говядины. Он ненамного старше меня – рост его форсировали, когда погибли его родители. Я хотела спросить его, будут ли у его детей остроконечные уши – но не спросила.
– Я больше так не буду, – сказала я, сама не понимая, почему.
Тут Трент обернулся ко мне:
– Вламываться в мой дом? Это обещание?
– Нет. Но я этого делать не буду.
Квен прокашлялся, маскируя смешок. Трент, не сводя с меня зеленых глаз, кивнул. Вид у него не был счастливым, и я ему посочувствовала.
– Вот в это я верю, – сказал он.
Квен напрягся, но смотрел он не на меня, а на небо. Я, узнав звук крыльев Дженкса, подставила руку.
– Рэйч, – сказал он, задыхаясь и хватаясь за мой большой
палец, чтобы не упасть. – У нас тут проблема намечается… едет
по дороге в «шевроле» модели 67.
– Лучше, чем сигнальная растяжка, – сухо сказала я Квену, думая, не переве-сить ли мои новые наручники из наплечной сумки на бедро. Потом спросила у Дженкса: – Кто это? Денон?
Упомянутая машина вывернула из-за угла: зеленовато-голубой автомобиль с откинутым верхом. Завывая двигателем, она влетела на дальний конец стоянки, и поза Квена изменилась с небрежной на защитную. С колотящимся пульсом я черп-нула из линии, неожиданный поток силы меня покачнул.
– Все в порядке, – сказала я, отталкивая руку Трента. – Стой за мной.
– Это Ли! – ахнул Трент, и лицо его озарилось. – Боже мой, Ли!
У меня челюсть отвисла. Машина резко затормозила, припарковалась в десяти футах от нас, наискось по отношению к разметке. Трент шагнул вперед, но я дер-нула его обратно. Ли сбежал от Ала?
Водитель развернул машину и поднял голову, улыбаясь нам троим и щурясь от солнца. Оставив ключи в замке зажигания, он открыл дверцу и вышел.
– Ли? – промямлила я, не веря своим глазам. Чувство вины
захлестнуло меня волной. Хотя я пыталась этого не допустить,
но я присутствовала, когда Ал взял к себе Ли взамен меня. Что
он теперь убежал – было невозможно, но вот он – с бессознательным изяще-ством вытаскивает свое тренированное тело серфера из машины. Небольшой нос и тонкие губы делали его лицо симпатичным, по черным и гладким волосам, по-стриженным выше ушей, явственно определялось азиатское происхождение. С уверенным и победительным видом, в слегка помятом черном костюме он шагнул вперед, протягивая руки.
– Это не Ли, – сказал Дженкс, перелетая ко мне на плечо. –
Не тот запах, и аура не колдуна. Рэйч, это не Ли!
Потрясение перешло в недоверие.
– Не подходи! – крикнула я, отдергивая Трента себе за спину.
Он пошатнулся, восстановил равновесие и недовольно обернулся ко мне, оп-равляя рубашку.
– Морган, солнце стоит в небе. Я знаю некоторые правила о демонах, и это конкретное – ненарушаемо. Ли сбежал. А чего вы ждали? Он – эксперт в магии лей-линий. Давите в себе зависть.
– Зависть? – рявкнула я, не веря своим ушам. – Хочешь за это поручиться жизнью? – Ли шел вперед, протягивая руку, и я крикнула ему: – Стоять! Стоять на месте, я сказала!
Ли послушно остановился в десяти футах от нас, блестя на солнце черными волосами. Вынул из кармана пару темных очков и насадил на миниатюрный нос, спрятав за ними карие глаза. Расставив руки жестом оскорбленной невинности, он чуть не поклонился:
– Добрый день, Рэйчел Мариана Морган. У вас невероятно соблазнительный вид, когда солнце играет в ваших волосах, дорогая моя.
У меня кровь отхлынула от лица, и я неверной ногой шагнула назад. Это был не Ли. Голос его, но интонации и произношение – Алгалиарепта. Как это может быть?
– Черт побери, это Ал! – пискнул Дженкс, крепче вцепляясь мне в ухо.
– Веди его вцерковь! – зашипела я Квену, чувствуя себя так, будто меня обма-нули в лучших чувствах. Солнце в небе! Так нечестно! У меня за спиной послыша-лось шарканье ног и возмущенный протест Трента. Черт побери, – подумала я, – некогда совещаться!
– Убери его отсюда! – заорала я.
Ал улыбнулся шире, шагнул к нам.
Времени не было. Я бросилась вперед, предплечьями на мостовую, пальцы проехались по белой разметке баскетбольной площадки, остальная часть веса пришлась на пальцы ног.
– Rhombus! – крикнула я.
Слезы выступили от боли, когда щебень полоснул по мягкой части рук, но я ощутила желанное падение уровня силы во мне, и из земли взмыла янтарная волна безвременья, смыкаясь над нашими головами куполом.
Все болело. Я медленно поднялась, стоя коленями на мостовой, отряхнула ла-дони и выше от песка. Черт, пропал подарок Кери. Первым делом я посмотрела на Ала – у него был слегка оскорбленный вид, потом на Квена и Трента. Они были под защитой моего круга, внутри.
Старший эльф напрягся, явно недовольный тем, что попал внутрь моего пу-зыря – пусть даже такого просторного. С суровым лицом он разглядывал черные мазки демонской копоти, ползущие по нашей янтарного оттенка оболочке. Они особенно мерзко выглядели при солнце, и Квен, поскольку хорошо владел магией лей-линий, понимал: чернота – это отражение того, что сделала я со своей душой, а единственный способ такое сделать – играть с магией демонов.
Разозлившись, я подалась назад, все еще оттирая грязь с рук.
– Я это получила, когда плела демонское проклятие для спасения жизни моего бойфренда, – объяснила я, – И никого не убивала. Никому не причиняла вреда.
Лицо у Квена было бесстрастно.
– Только себе самой, – сказал он,
– Ага, знаю.
Трент переступил на месте:
– Это не Ли! – шепнул он, и лицо его посерело.
Дженкс сел ко мне на плечо – взлетел, когда я хлопнулась
на землю.
– О господи, да этот тип тупее, чем Тинкино дилдо! Я разве не сказал, что это не он? Или у меня губы не шевелились и никто не слышал? Я коротышка, но не слепой!
Ал улыбнулся, восстановив прежний апломб. Трент отступил под защиту Квена, подальше и от меня, и от Ала. В ту ночь, когда Ал напал на меня, он и Трента как следует пожевал, и у эльфа были основания бояться. Но сейчас солнце в небе. Этого просто не может быть.
Мы все вздрогнули, когда Ал ткнул пальцем в мой пузырь, и чернота будто стала переливаться в пущенной им ряби.
– Нет, не Ли, – сказал демон. – И все же это он. На сто процентов он.
– Как это? – спросила я, запнувшись. Или нас зачаровали, и мы думаем, что сейчас день, а на самом деле закат уже миновал?
– Солнце? – Ал посмотрел вверх, сняв очки и купаясь в лучах. – Оно потря-сающе красиво без красной пленки. Я просто в восторге. – Он посмотрел на меня, и у меня мороз пробежал по коже. – Ты только подумай.
На сто процентов Ли, но не Ли? Возможность была только одна. И если бы еще в понедельник кто-нибудь спросил меня, я бы сказала, что так не бывает, но теперь мне на удивление легко было поверить – после того, как три дня назад я са-ма выбрасывала демона из собственных мыслей.
– Он одержим тобой, – сказала я, чувствуя, как собирается в груди ком.
Ли всплеснул руками. Он был в белых перчатках, и это казалось неправиль-ным, ну очень неправильным.
– Этого не может быть, – сказал Трент откуда-то из района моего локтя. – Это же…
– Сказки? – подхватил Ал, смахивая с себя несуществующую пылинку. – Нет, просто это очень дорого и обычно невозможно. И не должно продолжаться дольше, чем до восхода. Но твой отец… – Ал посмотрел на Трента, на меня, снова на Трен-та. – Он сделал Ли совершенно особенным.
Сказано было насмешливо-искренне, и я похолодела. Кровь Ли могла ожив-лять магию демона. Как и моя. С-супер. Просто усипусеньки, какая прелесть. Да, но Ли достаточно умен. Он знал, что Ал не может просто меня убить или ранить и скрыться. Тут еще что-то, мы еще не все слышали.
До меня донесся запах свежесмятых зеленых листьев, и я поняла, что это по-теет Трент.
– Ты его обманул, – сказал Трент с горем и яростью в голосе. Я не думаю, что он боялся за себя – он был по-настоящему огорчен тем, что друг его детства жив и в плену у демона в собственной голове.
Ал надел темные очки.
– Да, я в этой сделке выиграл. Но я соблюдаю ее до после дней буквы. Он хо-тел уйти – я дал ему свободу. В определенном смысле.
– Ли, борись с ним! – Трент шагнул вперед, подбодрить друга.
Ал засмеялся, я оттянула Трента обратно.
– Ли больше нет, – сказала я. И было мне очень паршиво. – Забудь о нем.
– Да, прислушайся к этой ведьме.
Ал вытер глаза изящным платком, вытащенным из кармана. Безвременьем он не воспользовался. И солнечные очки тоже лежали в кармане. Его возможности теперь ограничивались возможностями Ли. Это соответствовало словам Кери о том, что демоны не сильнее колдунов – если не считать тысячелетнего опыта хра-нения чар и проклятий в самих себе. Если это действительно тело Ли, то Ал огра-ничен тем, что мог бы делать сам Ли – пока не вернет себе всемогущество.
Очень дорого. Обычно невозможно. Только одна личность способна на такое, личность совершенно безумная.
– Это сделала Тритон?
Дженкс тихо выругался, а Ал резко развернулся ко мне – его гнев совершенно неправильно смотрелся на лице у Ли.
– Ты становишься неприятно проницательной, – сказал он. – Я мог бы и сам до этого додуматься.
– Тогда почему же ты этого не сделал? – спросила я, чувствуя, как страх стя-гивает все мышцы. – Ты не смог бы сплести такое сложное проклятие, чтобы побе-дить солнце. Ты бездарность! – подколола я его, и Дженкс загудел крыльями.
– Рэйчел, замолчи! – взмолился он, а Ал побагровел. Но я перла вперед – мне надо было понять, зачем он здесь. От этого могла зависеть моя жизнь.
– Тебе пришлось покупать у нее проклятие, – продолжала я его дразнить. – И во сколько тебе обошлось, Ал? И что тебе такое нужно, что ты по своей тупости сам добыть не можешь?
Он смотрел на меня сквозь скользящие цветные полосы моего пузыря, и я по-давила в себе дрожь.
– Ты, – сказал демон, и я похолодела. – То, что даст мне возможность до тебя добраться, стоит моей вечной души, – сказал он проникновенно, и пронизавший меня его голос оставил на языке вкус зарницы.
Я почти оцепенела, но отказалась сдавать назад. Вдохнула, выдохнула, силь-нее ощутила присутствие Квена.
– Неможешь, – сказала я, хотя голос у меня подсел. – Ты заключил договор. Ни ты, ни твои агенты не могут тронуть меня по эту сторону линий. Ли это знает, он бы никогда не согласился.
Ал улыбнулся еще шире, и когда он стал от восторга притоптывать парадны-ми туфлями по асфальту, я увидела у него кружева на носках.
– Вот почему я его освобожу за мгновение до того, как ты
испустишь свой последний вздох – так что это будет не его работа. У него достаточно своих причин желать тебе смерти, и потому пункт об агенте сюда тоже не будет относиться. Но убивать тебя – это самое последнее, что мне хотелось бы. – Глядя мне за спину, туда, где сходилось небо с башнями базилики, он глубо-ко вздохнул. – В тот момент, как я покину Ли, я стану подвержен вызовам и про-чему в этом роде. И уж как ни обидно мне пропускать хеллоуинские вечеринки, здесь будет куда как, ах, куда как забавнее. Но все же не думай, что это ставит тебя в безопасное положение. – Он опустил глаза, и я передернулась от вида этой чуж-дой мысли за обычными карими радужками. – Нет, ты у меня переживешь просто невероятное количество страданий.
Я проглотила слюну.
– Ага, а еще ты не можешь превратиться в туман и уклониться от удара моей ноги тебе в пах.
Ал наклонил голову, шагнул назад:
– Именно так.
– Кто это – Тритон? – спросил Трент, напомнив мне, что я не одна. Он тронул меня за локоть, и я вздрогнула: – Морган, если вы занимаетесь демонологией, я хочу услышать это немедленно!
Дженйс рванулся прочь с моего плеча, и крошечное личико застыло гримасой гнева:
– Рэйчел демонами не занимается! – выкрикнул он запальчиво, небрежно ук-лонившись от попытки Квена отогнать его от Трента. Квен убрал руку, только сей-час, кажется, сообразив, как опасно может быть это летающее создание со шпагой.
Трент не отвел от меня взгляда – он верил, что Дженкс его не тронет. И в его вопрос было вплетено железное требование ответа. Под ним лежал страх, но еще сильнее был гнев на меня, что я якшаюсь с демонами. Я снова посмотрела на Ала.
– Тритон – очень старая и совершенно безумная демоница. Я купила у нее путь домой, когда твой друг меня туда забросил.
– Демоница? – недоуменно повторил Трент, и в зеленых глазах вспыхнул па-нический страх. – Демонов женского пола больше не существует. Мы перебили последних перед тем, как уйти из безвременья.
– Значит, одну пропустили, – сказала я, но Трент не слышал – его отвел в сто-ронку Квен. Старший эльф был явно разозлен, и я подумала, чем бы это. Появле-нием Ала? Тем, что он заперт в круге? Угрозой от Дженкса? Тем, что демон рас-строил Свадьбу Элласбет? Всем перечисленным?
Но тут и у меня пополз по хребту холодок страха. Несколько дней назад я вышвырнула Тритон из своих мыслей. А она искала фокус. Черт, что, если Ал хо-чет им уплатить ей свой новый долг? Он сказал, что проклятие было дорогим. Не он ли убивает вервольфов, чтобы выяснить, у кого статуя?
– Зачем ты здесь на самом деле? – выдохнула я.
Если он действительно охотится за фокусом и узнает, что вещь у меня, я мало чем смогу ему помешать.
Кажется, мой вопрос Алу очень понравился, и он жеманно улыбнулся, попра-вив манжеты перчаток.
– Я приехал на свадьбу лучшего друга. Мне кажется, это
должно быть очевидным?
Черт побери, дело в фокусе. Придется мне звать Миниаса. Лучше пусть за это будет снята метка – нет смысла цепляться за фокус, пока этот гопник у меня его просто отнимет и я ничего не получу. Да, но если Ал добудет фокус, он его тут же продаст на улицах тому, кто даст больше – и во Внутриземелье начнется борьба за власть – по моей милости.
У меня пульс стучал как бешеный, но стоять в этом круге – ничего не даст.
– Готов, Дженкс? – спросила я, и пикси повис в воздухе рядом со мной. Он решительно кивнул, перехватил поудобнее шпагу. Я прищурилась, протянула руку – и разорвала круг.
Квен взорвался движением, дернул Трента назад и закрыл его собой.
– Морган! – воскликнул он, и я обернулась к нему:
– Расслабься! – Я и сама слегка сбросила напряжение. – Он ничего не сделает. Приехал на свадьбу. – Я посмотрела на Ала, он просто исходил самообладанием и стоял все на том же месте. – Если бы он хотел нашей смерти, мы бы неделю назад были в могиле. Он здесь с того момента, как приглашение попало к Ли в почтовый ящик. – Чувствуя, как молотом грохочет пульс, я обернулась к Алу: – Я права? Спрятав глаза за очками, демон кивнул.
– Он безвреден, – продолжала я, уговаривая не только Трента с Квеном, но исебя. – Ну, скажем, не настолько смертоносен. Раз он в теле Ли, у него нет досту-па ко всем проклятиям, которые он накопил в себе за тысячелетия. Он может толь-ко то, что может – мог – Ли. По крайней мере пока не проведет какое-то время в кухне. И он будет следовать правилам нашего общества или попадет в тюрьму, что совершенно ему не улыбается. – С усилием расслабив мышцы на скулах, я при-подняла брови, жалея, что не умею приподнимать одну. – Правда ведь?
Ал наклонил голову, и Квен чуть не прыгнул на него, резко среагировав на движение.
– Как ты быстро учишься, – сказал демон, скривившись
на недоверчивое поведение Квена. – Надо нам вместе как-нибудь поужинать. Нам с тобой есть много о чем поболтать.
– Провались ты в ад, – сказала я, не повышая голоса.
Хреновый выходит день рождения, несмотря на эти сорок тысяч.
– Не раньше, чем я тебя убью, а это, хотя и произойдет обязательно, но не се-годня. Нравится мне ваше желтое солнце. – Поддернув рукав пиджака, он посмот-рел на часы – Увидимся внутри. Я так хочу увидеть твою будущую женушку, Трентон. Мои поздравления. Быть тебе парой – большая честь. – Он улыбнулся шире, показывая идеальные, просто ослепительные зубы. – Подходящей парой, – протянул он.
Меня пробрал озноб – это я вспомнила о Кери. Боже мой… надо ей позво-нить. Ал на свободе.
Бойко вышагивая, Ал направился к ступеням главного входа, охая и ахая над архитектурными красотами. Его мимика и жесты казались неуместными в теле Ли, и мне под влиянием гудящей во мне силы лей-линий показалось, что сейчас меня вырвет.
– Квен, – спросил явно встревоженный Трент, – он же не
может туда войти?
Я вытащила телефон – и убрала его, потому что у Кизли телефона нет, а Айви нет дома, и никто не сможет ей передать.
– Может, – ответила я, вспомнив, как Тритон подчинила
меня себе, а я при этом была на освященной земле. – Кроме
того, освящены только амвон и алтарь, если помнишь. – Базилику после По-ворота полностью освящать не стали, чтобы дать возможность именитым жителям Цинциннати участвовать в повседневных житейских обрядах. Алтари остались ос-вященными, но входы и скамьи – нет.
На наших глазах Ал открыл дверь. Обернулся, помахал нам, потом пересту-пил порог. И дверь закрылась за ним. Я подождала, не случится ли что-нибудь. Не случилось.
– Плохо, – сказал Квен.
Я сумела подавить приступ смеха, зная, что он прозвучал бы истерически.
– Мы… нам бы лучше зайти внутрь, пока он ничего Элласбет не сделал, – ска-зала я, думая, не пойти ли нам сперва принять по пиву. Или по два. Где-нибудь на Багамах.
Трент двинулся на долю секунды позже Квена, и мы с Дженксом – он снова сел мне на плечо – пристроились за ними. Трент на миг опустил голову, потом по-смотрел на меня.
– Значит, вы не практикуете контакты с демонами? – спросил он на ходу.
Я приложила руку к животу, гадая, не будет ли дальше еще хуже и не в силах понять, как может быть хуже.
– Нет. Но они, видимо, практикуют контакты со мной.

Глава двадцать третья

Нанятый Элласбет оркестр из двадцати четырех инструментов сделал пере-рыв, оставив лишь приглушенный перебор классической гитары приятным фоном приподнятым разговорам на дальнем конце стола. Давно уже потеряв прямую осанку, я опиралась локтем на белоснежную полотняную скатерть, перекатывая в пальцах ножку своего бокала и гадая, могу ли я выставить Тренту счет на сорок тысяч, если Ал ничего не выкинет.
Обед после репетиции свадьбы давно перевалил за кульминацию. На цену то-го, что было передо мной поставлено, я могла бы прожить неделю, и мне не нрави-лась такая расточительность. Но это бледнело по сравнению с дискомфортом, ко-торый я испытала от разговоров за обедом. Элласбет посадила меня, Квена и Ала как можно дальше от себя. Не сомневаюсь: будь она уверена, что это ей сойдет с рук, она бы вообще выгнала нас в другую комнату. Ал получил свое место страха ради, я – из ненависти, Квен – чтобы за нами обоими присматривать.
Все остальные на нашем конце стола давно ушли: кольценосец и его родите-ли, три девушки с цветами и их родня, шаферы и женщина, которая будет петь – все собрались в веселый смеющийся круг с Элласбет в центре. Рядом с ней сидел Трент, и вид у него был усталый. Может быть, ему следовало проявить больше ин-тереса к свадебным приготовлениям и пригласить своих друзей, чтобы уравнове-сить круг Элласбет. А может быть, у него вообще друзей нет.
Прямо сейчас стул Ала был пуст, а он, извинившись, ушел в комнату для мальчиков. Квен пошел с ним, а мне до их возвращения было совершенно нечего делать. Мне показалось, что демон, пользующийся сантехникой, – это по меньшей мере странно, и стало интересно: Ал – живое существо и привык к этому, или же поход к толчку для него новый и интересный опыт?
Дженкс провел весь вечер в подвесках люстры, прячась от миссис Уитон. А я поймала себя на надежде, что он посыплет пыльцой Элласбет, и нам придется уй-ти.
Усталым движением я подняла бокал и отпила вина. Завтра мне это аукнется, но черт побери, такого я еще никогда не пробовала. Я бы посмотрела на этикетку, но и так знала, что вино не про меня, даже без аллергии.
Я перевела взгляд на Элласбет и прокрутила мысленно возможность, что она знает о моей аллергии и намеренно распорядилась подать это вино. Она, будто ощутив мой взгляд, повернула ко мне самодовольную физиономию, не прекращая светской болтовни. На миг выражение ее лица изменилось, когда донесся голос Ала из коридора. Демон в теле Ли вошел, смеясь, а за ним весь оркестр, и я забес-покоилась, но потом увидела Квена. Из люстры донесся тихий стрекот крыльев Дженкса, дающий мне понять, что он тоже этих двоих увидел.
Квен обменялся со мной взглядом, я несколько успокоилась, снова глотнула вина и поставила его так, чтобы самой не достать. Меня даже поразило, как легко оказалось работать с эльфом. Мы дополняли друг друга, будто сразу нашли удоб-ный для нас язык жестов – обычно он вырабатывается лишь после нескольких со-вместных заданий. Я только не понимала, хорошо это или плохо.
Оркестранты расселись – и без паузы подхватили какую-то тихую джазовую мелодию сороковых, как только перестала играть гитара. Я захлопала вместе со всеми присутствующими, когда женщина в платье с блестками запела «What's New», потом я откинулась на спинку стула и дернулась, когда кто-то положил на нее руку.
Чувствуя, как бьется в горле сердце, я обернулась, и тревога перешла у меня в отвращение к самой себе. Это был Ли, точнее, Ал, и его обыкновенные карие глаза весело блестели. Все еще ощущая сердцебиение, я переглянулась с Квеном. Он улыбнулся, будто радовался, что меня застали врасплох.
– Чего тебе надо? – спросила я, сталкивая его руку с моего
стула.
Он поднял голову, посмотрел на небольшой танцпол, куда как раз шли сейчас Трент и Элласбет. Колоссально, они еще и танцуют. Придется тут всю ночь тор-чать.
Улыбаясь, как… ну, как дьявол, Ал сделал такой жест, будто приглашал меня танцевать.
– Разбежалась!
Ни при какой погоде я с Алом танцевать не буду. Красивое азиатское лицо Ли расплылось в улыбке.
– У тебя есть занятие получше? У меня предложение по поводу той неприят-ной метки от меня, что ты на себе носишь.
У меня сердце подпрыгнуло и встало на место. Все мышцы напряглись. Изба-виться от метки демона – это в списке моих целей было на первых строчках. Но я одно знала твердо: что бы ни было у Ала на уме, мне от этого хорошо не будет. И все же говорить с Алом здесь – это лучше, чем в автобусе по дороге домой, или у меня на кухне, или в моей спальне – если он решит меня преследовать. Я глянула на Дженкса среди подвесок – пикси пожал плечами. Крылья у него были тускло-оранжевые.
– Ладно, хрен ли бы и нет, – буркнула я и встала.
– Вот это сила духа!
Ал отступил на шаг и галантно предложил мне руку.
Я подумал о пейнтбольном пистолете и решила оставить его в сумке под сто-лом. Совершенно незачем ему быть там, где Ал может до него дотянуться.
– Дженкс наверху, – сказала я, проскальзывая мимо Ала так, чтобы попасть на танцпол без его помощи. – Выкинь что-нибудь – и он тебя посыплет.
– Ой, дрожу в самой глубине шелковых трусов! – фыркнул Ал насмешливо.
– Тебя никогда не посыпали пыльцой пикси, – сказала я, и у него появились на лбу морщины – так что мое предположение, что он не может стать туманным и избежать физической боли, показалось мне еще вероятнее. Я шагнула на паркет, и Ал протянул мне руку, ожидая, чтобы я ее приняла.
Вдруг я поняла, что вот стою я лицом к лицу с демоном – а он хочет танце-вать. Ну и ну, подумала я, и тут же явилась вторая мысль – что авантюрнее моя жизнь быть уже не может. Ал нетерпеливо вздохнул, и я вложила руку ему в ла-донь. Белый хлопок перчатки был мягок на ощупь, и я подавила дрожь, когда его свободная рука легла мне на талию. Если он попытается прижаться ко мне вплот-ную, я ему двину в брюхо.
– Вот так, – сказал он, когда моя рука слегка коснулась его и он повел меня в танце. – Правда, это приятно? Кери очень хорошо танцевала, и мне этого не хвата-ет.
Приятно? Будто железной теркой по нервам. У меня пульс стучал молотом, и я радовалась, что Ал в перчатках – не только потому, что я не хотела его трогать, а потому что у меня ладони стали потеть. Но он что-то говорил насчет снятия моей метки, так что я буду слушать.
– Ладно, – начала я хрипло, прокашлялась и спросила неловко: – Так чего ты хочешь?
– Какая редкая возможность, – сказал Ал, улыбаясь мне
красивыми зубами Ли – Часто ли выпадает девушке шанс танцевать со своим спасителем среди блистательных эльфов?
Теперь нетерпеливо вздохнула я – по крайней мере сказала себе, что нетерпе-ливо. А на самом деле у меня просто голову слегка повело от задержки дыхания.
– Я здесь только по одной причине, – сказала я, скованно
двигаясь вместе с ним под музыку. – И если ты не начнешь
говорить, я вернусь раскладывать пакетики с сахаром.
Рука Ала крепче сжала мою ладонь, и он сдвинул меня с места, я мотнула го-ловой, когда он закружил меня под вихрь музыки. Напрягаясь и пыхтя, он дернул меня обратно, и я налетела на него в облаке запаха жженого янтаря. Толкнула – но он держал меня крепко. Хотела наступить ему на ногу, но мышцы обмякли от слов, которые он шепнул мне в ухо:
– Я знаю, что фокус у тебя.
Его дыхание шевельнуло мне волосы, и на этот раз, когда я стала вырываться, он разжал руки. С бьющимся пульсом я отодвинулась от него. Его рука на моей сжалась, и я, понимая, что на нас смотрят, положила руку обратно ему на талию.
– Я его чую на тебе, – говорил он так, что слышала только
я. – Демонская магия, старше тебя, старше меня. Она отметила твою руку, ко-гда ты его взяла впервые. Она теперь пятнает все, к чему ты прикасаешься. По этому следу тот, кто знает, может идти за тобой как по отпечаткам ног на песке.
Я проглотила слюну, двигаясь деревянными движениями под медленный джаз.
– Я тебе его не отдам, – сказала я, почти не дыша. Если я это
сделаю, еще до рассвета фокус будет на улицах. – Убей меня – и
ты потеряешь свою власть над телом Ли и должен будешь вернуться обратно. Тронь меня – и Тритон тебя посадит в бутылку. Отпусти меня.
От Ала потекли чары – было странно видеть их исходящими из тела Ли.
– Да, давай, – сказал он, и голос его был хриплым от возбуждения. – Позовем Тритон. Она явится прямо здесь и сейчас и посадит меня в бутылку. Тебе ведь это понравится?
Я боролась с собой, чтобы не начать выдирать у него руку, но я знала: он мой блеф проверять не будет. Потому что он ее тоже боится – к тому же я не знала, как ее вызывать. Пришлось бы делать это через Миниаса, а он бы не согласился на та-кое, в долгу он у меня или не в долгу.
– Мне нужна одна вещь, – прошептал он, ловя глазами мой взгляд. – Я за нее хорошо тебе заплачу, но это не фокус. Тебе хотелось бы? Освободиться от моей метки? От меня?
Я продолжала танцевать с ним и смотрела ему в глаза. Он чего-то от меня хо-чет? И не фокус, что-то другое? С болезненным ощущением я положила руку ему на плечо. Ал повернулся вместе со мной, мелькнули размытые лица Элласбет и Трента. Я совершенно была растеряна, даже дышала с трудом. Ал наклонился ко мне, а я не шевельнулась, оцепенев.
– Мне фокус не нужен, – выдохнул он, шевельнув мне волосы, – но ты его вы-тащила из забвения и теперь притягиваешь к себе беды. – Он сделал паузу, накло-нился еще ближе. – Я могу тебе помочь.
Выдернутая из забытья, я подалась назад. Руки в перчатках взялись сильнее, и глаза его сурово смотрели, предупреждая, чтобы я не дергалась.
– Вряд ли ты еще долго сохранишь его в тайне, – предупредил он. – А ты не-достаточно сильна, чтобы удержать его своими силами, если станет известно, что он у тебя. Что ты будешь тогда делать, глупышка?
– Не смей меня так называть… – Тут я похолодела, сложив все воедино. Он не хочет, чтобы кто-либо знал о том, что фокус у меня? Черт побери. Это он убивал вервольфов.
В панике, с вытаращенными глазами я рванула руку – но его пальцы сжались сильнее, до боли.
– Это ты убиваешь вервольфов, чтобы не вылезло наружу, что он у меня? – спросила я, неуклюже изображая танец. – Ты убил секретаршу мистера Рея и бух-галтера миссис Саронг, что бы их отпугнуть?
Ал закинул голову назад и засмеялся. На нас стали смотреть, но как в школе, когда звезда-футболист получает все, что хочет, никто не вмешался – от испуга.
– Нет, – сказал Ал, излучая уверенность и купаясь в силе, которой он обладал просто потому, что он – это он. – Я не убиваю их для твоей защиты. Восхититель-ное предположение. Но я знаю, кто это делает. Если бы они узнали, у них бы не было ни малейших колебаний – убивать тебя или нет. А это бы очень вывело меня из себя.
Первое мое побуждение – бежать от него прочь – пошатнулось.
– Ты знаешь, кто убивает вервольфов?
Ведя меня в танце, он кивнул. Черная челка упала на глаза, и я видела, что она ему мешает, но он не отпускал меня. Вряд ли ему нравились волосы Ли, и я поду-мала, сколько еще понадобится времени, чтобы Ал инвестировал некоторые уси-лия на кухне в изменение своей внешности.
– Ты хочешь знать, кто это? – спросил он и мотнул головой, чтобы убрать во-лосы с глаз. – Я тебе скажу. За час твоего времени.
Сперва метку, теперь имя убийцы?
– Час моего времени, – повторила я, представляя себе, как может пойти этот час. – Спасибо, но нет, – cyxo сказала я. – Сама выясню.
– Достаточно быстро, чтобы предотвратить следующую смерть? – спросил он насмешливо. – Шестьдесят минут твоего времени стоят больше, чем чья-то жизнь?
Я подобралась, посмотрела сердито.
– Я не буду испытывать за это чувство вины. И вообще: какое тебе дело?
– А это может быть кто-то из твоих близких, – продолжал он издеваться, и меня пронзило страхом.
Музыка переменилась, певица начала «Crazy He Calls Me». Под нарастающую музыку я не могла думать, и без сопротивления подчинилась ведущей руке Ала, отходящего вместе со мной прочь от Трента, который пытался подслушать наш разговор.
– Мне нужна одна услуга, – сказал Ал, едва шевеля губами и голосом, хрип-лым от смущения. – Сделай для меня одну вещь, и я освобожу тебя от фокуса. Да-же обещаю тебе держать его у себя, пока ты не умрешь. Тебе не придется увидеть войну и опустошение. – Он улыбнулся, и мне стало нехорошо. – Вот так все про-сто.
Золотой век мира, который будет длиться, пока я жива. Ага. Получив фокус, Ал первым делом убьет меня. С помощью Кери я могла бы заключить железобе-тонный контракт и остаться в живых… Нет, это ложная надежда. Но у меня даже в груди заболело – так мне хотелось простого решения.
Я сумела проглотить слюну, продолжая танец с демоном моего прошлого – то есть настоящего, которое еще станет прошлым. Он говорит, что фокус ему не ну-жен, но согласен взять его в виде одолжения?
Я двигалась как колода, а меж тем думала. Что-то здесь не так… чего-то я не вижу. Ал сказал, что здесь ему нравится, но я видела, что утрата всемогущества вызывала у него сожаление. Должна быть причина, почему он решился на эту трансформацию, оставившую лишь долю его силы, и вряд ли эта причина – жела-ние подзагореть. Ему нужно одолжение. От меня.
Пульс забился в бешеном ритме, я сделала многозначительное лицо:
– Ты здесь ради какой-то причины, и она не во мне. Не
такая уж я большая помеха, и ничто не помешало бы тебе утащить меня…
Я осеклась и замолчала, а в голове мельтешили мысли. Почему он просто не утащил меня? У меня на губах заиграла улыбка, и я обернулась ею к вдруг сму-тившемуся демону.
– Ты влип? – предположила я и поняла, что права, когда на гладком его лице появилось неуверенное выражение. – Ты по уши в дерьме, и ты прячешься на этой стороне линий, потому что тебя не выдернут отсюда, пока ты сидишь в теле Ли.
– Не говори ерунды, – сказал Ал, хотя было видно, как он потеет. Бисеринки выступили на виске, рука в перчатке становилась влажной. – Я пришел сюда тебя убивать. Медленно.
– Так давай, – предложила я дерзко. – Сделай это – и ты опять в безвременье. Ты залез в крупные долги, чтобы остаться здесь, когда солнце в небе. Единствен-ный, кто об этом знает, – безумная демоница, которая наверняка тебя уже забыла. – Ал поморщился. Я, зная, что испытываю судьбу, все же сказала: – Что ты такого сделал? Библиотечную книгу не вернул?
Руку свело болью, и я попыталась ее высвободить.
– Это ты виновата! – рыкнул Ал, и ненависть в его глазах остановила мои воз-ражения. – Тритон узнала, что Кери бегает под желтым солнышком, зная, как на-матывать в себе энергию линий, а так как Кери была моим фамилиаром, то вина моя.
– Отпусти, – сказала я, выворачивая пальцы.
– Если я вернусь, меня призовут к ответу, – мрачно сказал он, продолжая сжимать мне руку.
– Ты мне делаешь больно! Отпусти, иначе ударю ногой по гонадам.
Хватка Ала ослабела. Я отодвинулась, встала от него в трех футах и мрачно глянула на продолжающий играть оркестр, хотя певица, судя по голосу, отвлеклась и встревожилась.
– Прошу меня извинить, – сказал демон совершенно без извиняющихся инто-наций. Глаза у нею прищурились. – Им неизвестно, что то же самое знаешь ты, и в твоих же интересах на эту тему не распространяться. Но ты присутствовала, когда мы с ней заключили сделку, и ты им расскажешь, что она обязана хранить свое знание в секрете и может передать его лишь одному своему ребенку. Таким обра-зом ущерб локализован.
Пульс у меня бился часто, но пальцы Ала уже не сжимали мнеруку. Песня за-кончилась, и мы плавно перешли в другую, с более медленным темпом. «Ни тени надежды ты мне не даешь».  Подходящее название. Выгнув брови, я настороженно посмотрела на Ала:
– Ты хочешь, чтобы я удостоверила твой рассказ? – спросила я ядовито. – Твои родичи тебе не доверяют – почему я должна?
Беспокойство мелькнуло у него на лице, и я не успела отреагировать, когда он притянул меня к себе. Я вдохнула судорожно, и мою браваду смыло волной страха.
– Ох, – прошептал Ал с угрозой, и его слова шевельнули
мне завитки волос. – Не стоит вредничать.
Он прижал меня к себе, и его тяжелая рука легла мне на шею.
Плеснул вверх адреналин. Я играла с тигром, я дразнила, черт меня побери, демона!
Оркестр за моей спиной продолжал играть, хотя несколько неровно. Видя, как я боюсь, Ал разлепил губы в злобной усмешке, приблизил лицо ко мне, склонив голову, и шепнул:
– Не обязательно это делать таким образом…
Его рука погладила мне шею, и я вздохнула невольно, судорожно. Острое же-лание пронзило меня, зажигая каскадом нейроны, прожигая путь к средоточию моего существа. Колени подкосились, но я не двинулась, зажатая в его руках. Он играл с моим шрамом – и очень, очень умело это делал.
Следующий мой вдох был отрывистым, безумным. Я не могла думать – так это было приятно.
Дыхание Ала смешивалось с моим, объединяя нас, оно клубилось в моих лег-ких. Запах жженого янтаря мешался с восхитительным ощущением, навеки сливая одно с другим.
– Ты думала, только вампиры умеют гладить твой шрам? – тихо-тихо прозву-чали слова Ала, и я содрогнулась, когда он погладил меня большим пальцем. – Мы были раньше, они – лишь наша тень.
– П-прекрати…
Глаза у меня были закрыты, пульс гудел барабанной дробью. Надо было осво-бодиться, надо.
– М-м, какая красивая кожа, – прошептал он, и я вздрогнула. – Даты отыскала подходящее косметическое проклятьице, дорогуша. Тебе идет.
– Провались… к чертям, – выдохнула я.
– Пойди со мной и засвидетельствуй, что Кери согласилась не учить никого, кроме одной дочери, – настаивал он. – И я сниму метку. Я тебе дам целую ночь вот такого. Сотню проклятий для красивой внешности. Все, что захочешь. Рэйчел… не обязательно нам быть врагами.
Стон легче пуха вырвался из моих губ.
– Если ты думаешь, что я тебе поверю, ты еще безумнее Тритон.
– Если не поверишь, – шепнул он, дыша жарко и влажно, – я тебя убью.
– И тогда ты не получишь то, чего хочешь. – Он стиснул пальцы, но я, найдя силу в знании, что он пытается меня подчинить, открыла глаза.
– Отпусти! – потребовала я, сжимая руку и толкая его.
– Можно тебя на минутку, Ли? – прозвучал за мной голос Трента.
Обуревавшая меня страсть схлынула так быстро, что я качнулась и застонала. Черт побери, больно, когда так сразу прерывают. Я обернулась, чувствуя, как го-лова плывет. Трент был с виду спокоен и уверен в себе, но я знала, что это не так. С той стороны зала на нас смотрел Квен – внимательно, но отстраненно. Он явно не одобрял вмешательство своего Са'ана.
– Ты и так уже надолго монополизировал миз Морган, – с улыбкой продолжал Трент. – Позволишь мне вмешаться?
Затянутая в перчатку рука Ала соскользнула у меня с шеи. Я резко выдохнула, избавляясь от остатков экстаза, внушенного им. Неловко переступила, чувствуя себе одновременно оцепенелой и ожившей. Как будто в нереальности.
– Разумеется, Трентон, – ответил демон, вкладывая мою руку в руку Трента. – Я утешусь разговором с твоей красавицей-невестой.
Дыхание у меня еще не восстановилось. Я смотрела на Трента, ощущая, как вливается тепло из его руки в мою. Но сам Трент смотрел не на меня.
– Поосторожнее, демон, – сказал он, и его зеленые глаза стали жесткими в древней ненависти. – Мы не беспомощны.
Улыбка Ала стала еще шире:
– Вот в этом-то и весь интерес.
Он положил руку в перчатке мне на плечо, я вздрогнула и тут же себя за это выругала.
– Я буду на связи, Рэйчел, – сказал он голосом звучным и горловым, наклоня-ясь ко мне.
– Я колья наточу, – ответила я, оправляясь окончательно от потрясения.
Он убрал руку, смеясь, и пошел прочь, изящный и уверенный в себе.
И все это время, как ни в чем не бывало, играл оркестр.
Я медленно вздохнула и посмотрела на Трента, не очень понимая, что сейчас должна чувствовать. Страх, облегчение. Благодарность. Он совершенно не обязан был вмешиваться. Это я должна была защищать его. Очевидно, он хотел знать, что обсуждали мы с Алом, но черт меня побери, если я буду ему рассказывать. И все-таки…
– Спасибо, – прошептала я.
Моя рука поднялась и после секундного колебания легла ему на плечо. Трент ничего не говорил, и я стала постепенно успокаиваться. Пульс выравнивался, я на-чала видеть обстановку вокруг. Аромат зеленых листьев вытеснил вонь жженого янтаря, и вдруг я заметила, что иду в его руках покорно, танцую с ним без единой мысли в голове.
Мы встретились взглядами, и он, увидев мой ужас, тихо засмеялся.
– Вы на удивление хорошо танцуете, миз Морган.
– Спасибо, ты тоже. Тебя учили, или у эльфов это врожденное?
Ну, быть может, слишком резко, но Трент не обиделся, а только наклонил го-лову:
– Немножко того, немножко другого.
Я покосилась на Элласбет. Ал шел к ней, но она этого еще не знала, слишком поглощенная попытками мысленно меня убить. Рядом с ней ее мать пыталась под-манить Дженкса с потолка, а муж мрачно сидел рядом с ней, явно оставив попытки ей помешать. У меня на глазах Дженкс покинул свой пост и плавно приземлился перед ней. Даже отсюда я видела, как он смущен ее вниманием, но постепенно от-таивает.
Трент повернул меня к ним спиной, и я подняла на него взгляд:
– Не могу поверить, что ты не рассказал им про Дженкса. Он коротко глянул на меня и отвел глаза:
– Я не думал, что это важно.
Тут засмеялась я, и этот смех лучше чего-либо другого смыл остатки адрена-лина.
– Весь ваш вид сорок лет избегал контакта с пикси, и ты не думал, что это важно? Наверняка ты просто боялся им говорить.
Трент снова на меня посмотрел:
– Не так. Это было сделано с целью позабавиться.
Вот в это я поверила. Наверняка они его достали до чертиков.
– Трент, а есть что-нибудь в пикси такое, что вам нравится? Его рука у меня на талии сжалась, предупреждая:
– Прошу прощения? Кажется, это подтверждение.
– Я просто интересуюсь, есть ли какие-то межвидовые связи или что-то в этом роде, которыми ты пренебрегаешь…
– Нет.
Чуть слишком быстрый ответ, и я улыбнулась. Ему нравятся писки, но при-знать это он не готов.
– Просто такое впечатление, будто…
– Нет.
Движения у него стали скованными, и я оставила тему, пока он не стал вести меня обратно к Алу.
– Ты к воскресенью готов? – спросила я. – Свадьба в базилике – вау! Никогда не думала, что такое будет.
– Я тоже, – сказал он отстраненным голосом, лишенным эмоций. – Это будет знаменательный день.
Я смерила его взглядом:
– Ты-то, ручаюсь, предпочел бы свадьбу на воздухе? Под
деревьями при луне?
У Трента уши покраснели.
– О господи! – ахнула я. – Ведь угадала!
Он перестал избегать моего взгляда, посмотрел мне в глаза:
– Это ее свадьба, не моя.
Подкалывать Трента – это одно из моих любимых занятий, и решив, что появ-ление Ала должно считаться за осложнение и плата теперь вырастет, я пожала плечами, довольная, что день закончится с денежкой у меня в кармане.
– Мне кажется, это и не ее свадьба.
Мы сделали полный круг, и я снова посмотрела на Элласбет. Ал завладел ее вниманием, и я, зная, что Тренту не нравится быть к ним спиной, подчинилась его ведению и повернулась так, чтобы он их видел. Я не обманывала себя, будто он ее любит, но явно он свои обязанности мужа воспринимал всерьез.
– Как же я рада, что я не королевской крови, – буркнула я. – Ни за что не хо-тела бы, чтобы меня пялил кто-нибудь, кого я не выношу. Да еще и регулярно. И при этом никто другой.
– Ой! – вскрикнула я, попытавшись выдернуть пальцы из руки Трента и обна-ружив, что они в капкане. И тут я покраснела, поняв, что сказала только что. – Ой… извини. – Извинялась я, надо сказать, совершенно искренне. – Это было бес-тактно.
На нахмуренном лице Трента появилась хитрая усмешка.
– Пялил, – повторил он, глядя на стол у меня за спиной. –
Вы просто сосуд уличного жаргона, Рэйчел. Надо будет это повторить.
Песня кончилась, и я почувствовала, как его рука меня отпускает. Посмотрела на Элласбет, сидящую очень прямо и испепеляющую меня взглядом, а тем време-нем Ал что-то шептал ей на ухо. Мысль о нескончаемом безразличии, которое придется терпеть Тренту, тяжелым впечатлением легла на ум, и я облизала губы, приняв внезапное решение. Сжала руку эльфа, и Трент поглядел на меня подозри-тельно.
Он попытался отойти, но я не отпустила его руку, и мы плавко перешли в та-нец под музыку «Sophisticated Lady».  Он меня повернул, и передо мной мелькнуло побледневшее лицо Элласбет, слушавшей Ала. Ничего, большая девочка. Пережи-вет.
Было заметно, что Трент уловил мое желание танцевать дальше, и я подумала: не для того ли он согласился, чтобы позлить Элласбет? Я вдруг заметила, что от-влеклась от окружающего и пытаюсь себе вообразить его жизнь с ней, а Трент просто молчит. Конечно, у них все будет в порядке. Научатся друг друга любить. Всего лишь лет сорок-пятьдесят пройдет,
У меня в груди соткался ком – теперь или никогда.
– Кстати, Трент, – сказала я, и он посмотрел на меня ост рым взглядом. – Хочу тебя кое с кем познакомить. Не мог бы ты зайти ко мне завтра часа в четыре?
У него поднялись брови, и даже не показав, что я пытаюсь усложнить ему жизнь без всякой причины, он укорил меня такими словами:
– Миз Морган, у вас ускорился пульс.
Я облизала губы, машинально переставляя ноги.
– Да, знаю. Так сможешь?
У него в глазах зажегся зеленый недоверчивый огонек.
– Рэйчел, – напомнил он мне. – Я буду слегка занят.
Песня перешла к припеву, и я знала, что больше он танцевать со мной не бу-дет.
– Помнишь ту старую карту, что висит в рамке у тебя на стене в большой комнате? – сказала я напрямик.
Это заставило его обратить на меня внимание, и он сделал медленный вдох:
– Вы про карты таро?
Я излишне резко кивнула:
– Да. Я знаю одну особу, которая выглядит как изображение на карте дьявола.
Лицо у Трента стало ледяным, и лежащая у меня на талии рука отяжелела.
– Карта дьявола? Это так вы хотите выполнить некоторую свою сделку?
– Господь с тобой, Трент!! – оскорбилась я. – Не дьявол, а женщина, которую он утаскивает.
– А! – Глаза его затуманились, потом он скривился недовольно. – Очень дур-ного тона шутка. Даже для вас.
Он считает, что это шутка?
– Ее зовут Кери, – заговорила я торопливо. – Она была фамилиаром у Ала, по-ка я ее не выручила. Родилась в средние века. Только начинает кое-как склеивать свою жизнь и рада будет увидеть кого-нибудь из своих оставшихся сородичей.
Трент остановился, потрясенный – мы встали столбом на танцполу.
– А если ты ее обидишь, – добавилая, убирая от него руки, – я тебя убью. Клянусь, выслежу тебя, как гончая, и убью.
Он стиснул зубы.
– Зачем вы мне это говорите? – сказал он, побледневши запах зеленых листьев чуть ли не забивал ноздри. – Я через два дня буду женат!
Я подбоченилась:
– И при чем здесь это? – ответила я, ничуть не удивившись, что эта мысль пришла ему в голову первой. – Это тебе не племенная кобыла, а женщина со своей жизнью и своими целями. И как бы тебе это ни было удивительно, – я ткнула пальцем ему в грудь, – эти цели не включают великого и желанного Трента Кала-мака. Она хочет с тобой встретиться и дать тебе любые образцы, которые тебе нужны, вот и все.
Эмоции промелькнули у него на лице слишком быстро, чтобы я могла их уз-нать. Потом опустилась каменная стена, и я просто поежилась при виде такого ле-дяного самообладания. Ничего не сказав, он повернулся на каблуках и зашагал прочь.
Я уставилась ему в спину, моргая от неожиданности:
– Эй! Это надо понимать так, что ты не придешь?
Он деревянными шагами пошел через зал к своим будущим теще и тестю, яв-но уходя от разговора.
Покалывание в затылке привлекло мое внимание к Квену. Брови у него были вопросительно подняты, и я отвернулась, пока он не решил подойти. Охватив себя руками, я пошла к столу в глубине, где можно было бы просидеть остаток вечера. Дженкс опустился мне на серьгу каскадом золотой пыльцы, и его почти неощути-мый вес был привычным и приятным.
– Ты ему рассказала про Кери?
Я кивнула. Музыка кончилась, оставив чистый, одинокий голос певицы. Кры-лья Дженкса обдували мне шею, как веер.
– И что он сказал?
Я вздохнула, села и стала перебирать пакетики сахара.
– Ничего.

Глава двадцать четвертая

Ноги болели, и на последних кварталах от автобуса к церкви я остановилась, прислонилась к клену, чтобы снять босоножки. Мимо просвистела на повышенной скорости машина, и я скривилась, услышав визг тормозов на повороте. Дженкс пи-скнул от неожиданности и слетел с моего плеча, треща крыльями, когда я накло-нилась расстегнуть ремешки.
– Эй! – крикнул он, рассыпая пыльцу. – Можно было бы и предупредить, ведьма!
– Извини, – сказала я устало, поднимая голову. – Ты так тихо сидел, что я про тебя забыла.
Гудение крыльев стало тише, и он вернулся ко мне на плечо.
– Это я заснул, – сознался он.
Подцепив туфли пальцами, я выпрямилась. Вечер окончился рано, чтобы доб-рые эльфы могли попасть домой к полуночной сиесте. Пикси придерживаются тех же часов – четыре часа спят около полуночи и еще четыре часа около полудня. Не удивительно, что Дженкс устал.
Босые ноги ощущали тепло потрескавшегося тротуара, и мы шли в озаряемой уличными фонарями темноте к весело освещенной вывеске «ВАМПИРСКИЕ ЧА-РЫ» над дверью церкви. Вдали завыла сирена. Полнолуние еще только через не-сколько дней, но на улицах уже неспокойно, даже здесь, в Низинах.
Не то чтобы я прислушивалась, но в автобусе передавали слух, что «Склад» на Вайн-стрит снова загорелся. Дорога домой не проходила мимо этого места, но количество встреченных нами джипов ОВ поражало. У некоторых пассажиров ав-тобуса вид был перепуганный – за неимением лучшего слова, но я слишком была поглощена мыслями о собственных бедах, чтобы встревать в разговор, а Дженкс, очевидно, заснул.
Я прошла по ступеням бесшумно, распахнула входную дверь, покосилась на крюки для одежды, надеясь увидеть там хоть какую-нибудь шмотку Айви. На-прасно.
Дженкс у меня на плече вздохнул.
– Прямо сейчас ей позвоню, – сказала я, бросая туфли на пол и скидывая с плеча сумку.
– Рэйч! – Пикси слетел с плеча и повис в воздухе так, чтобы видеть мое ли-цо. – День был трудный.
– Вот почему я ей и звоню.
Щелкнуло соединение. Я пошла через святилище, включая по дороге свет и направляясь в кухню. Меня грызла вина. Айви не могла узнать про меня и Кисте-на, и даже если б узнала, все равно она бы сначала устроила мне скандал, а потом только съехала. Я так думаю.
Щелкнул выключатель в кухне, к жужжанию крыльев Дженкса присоедини-лось стрекотание сверчков. Я прищурилась, давая глазам привыкнуть к свету. Пе-чально смотрелось пустое место, оставшееся от компьютера Айви, и я бросила ту-да сумку, чтобы хоть не так пусто было. Телефон звонил, пока не пошло сообщение, что соединение переключается на голосовую почту, а тогда я отклю-чилась.
Захлопнула телефон с глухим щелчком. Дженкс сидел на банке со своими ар-темиями, чуть покачивая ногами, а крылья у него повисли неподвижно – признак тревоги.
– Не одна выпендрится, так другая, – сказал он мрачно.
– Ну, это не я свалила прошлой зимой, – сказала я, подходя к холодильнику за бутылкой воды, оставленной Айви.
– Ты и правда хочешь поднять этот вопрос? – проворчал он, и я почувствовала свою вину и покачала головой.
– Может, она с Кистеном, – сказала я, сворачивая пластиковую крышку и де-лая глоток. Пить мне не хотелось, но стало лучше – будто прямо сейчас ворвется возмущенная Айви и спросит, какого черта я хватаю ее воду.
Дженкс взлетел в воздух, медленно развернулся и встал на крышку своей бан-ки с артемиями.
– Дай мне знать, если что-то услышишь. А я объявляю рабочий день окончен-ным. Джан остается смотреть, если что-нибудь случится. Буду нужен – скажи ему.
У меня глаза на лоб полезли. Он ставит своего ребенка часовым?
– Дженкс? – окликнула я его, и он обернулся, вися возле
дыры для пикси.
Он приподнял и опустил плечи:
– Я побуду с Маталиной, – сказал он, и я очень постаралась не улыбнуться.
– О'кей. Хочешь завтра взять выходной?
Он мотнул головой и вылетел в дыру в сетке. Я шагнула к окну, наклонилась над умывальником и увидела, как он оставляет след зеленой пыльцы на пути к пню в саду. Потом он скрылся, и я осталась одна. Взгляд упал на пирог, который Айви мне спекла – по-прежнему без глазури. Я его днем завернула в фольгу, чтобы не высох.
Черт, до него же хреново.
Чтобы не раскиснуть от жалости к себе, я дернула с полки книгу заклинаний и пошла в святилище с водой и тюбиком глазури. Есть мне не хотелось, но нужно было чем-то себя занять. Посмотрю местное телевидение, поскольку кабель сюда не достает, сделаю вид, будто чему-то учусь, а потом рано лягу спать. Ну ни фига себе день рождения получился.
Виновата ли я в уходе Айви? – подумала я, бредя в святилище. Черт побери, почему я позволяю своим эмоциям принимать за меня решение? Никто же меня не заставлял Кистена кусать. Я могла вернуть ему эти чехлы. А Айви права не имеет огорчаться, он мой бойфренд, в конце-то концов! А еще она говорила, что ее поце-луй – это проба, чтобы я поняла, чего хочу. Ну, вот я и попыталась понять, и Кис-тей мне в этом помог.
В подавленном настроении я плюхнулась на мягкое кресло Айви. Пахнуло вампирским ладаном, и я вдохнула его полной грудью, ища утешения. Где-то да-леко бухнул трансформатор, и я стала ждать, когда мигнет и погаснет свет. Но он продолжал гореть – к счастью для меня и горю для белочки, которой хренова туча вольт только что подарила вечный покой. Я открыла книгу заклинаний и взяла пульт. Была почти полночь – в новостях должны что-нибудь сказать про пожар.
Экран засветился, закрутился рекламный ролик, а я проглотила ложку глазу-ри. Позвонила Кистену – ноль. Потом в «Пиццу Пискари», выслушала сообщение с автоответчика, записанное для рабочего времени, и удивилась, что никто не снял трубку. Наверное, все в запарке.
Наклонив голову набок, я оглядела темную прихожую. Вот можно бы просто взять ключи да туда поехать, но когда столько на улице копов, без прав ездить беспокойно.
Снаружи снова что-то грохнуло, на этот раз ближе, и свет мигнул.
Две белочки? – подумала я, потом нахмурилась. Темно уже, какие там белки. Может, кто-то опять стреляет по уличным фонарям.
Любопытствуя, я отложила глазурь и подошла к окну. Тут грохнули в дверь, я обернулась – и в прихожую ворвалась Кери.
– Рэйчел? – воскликнула она с тревогой на треугольном лице. – Рэйчел, слава богу! – Она быстро подошла, взяла меня зa руки. – Надо уходить отсюда.
– В чем дело? – начала я рассудительно, но тут ввалился Кизли – старый чер-нокожий шагал быстро, несмотря на артрит. – Кери, что случилось?
Кизли кивнул мне, потом закрыл дверь и запер на засов.
– Эй! – возмутилась я. – Айви же еще нет дома!
– Она не придет, – сказал старый колдун, хромая вперед. – Спальный мешок у тебя есть?
Я уставилась на него:
– Нету. Канул в солевую яму год назад. – Я, пока ходила под приговором ОВ, много чего лишилась, и новый спальный мешок в планах пока не стоял. – А откуда ты знаешь, что Айви не придет?
Старик, не отвечая, направился по коридору в мою комнату.
– Эй! – снова сказала я и обернулась к Кери, которая схватила меня за руку. – Что случилось?
Она показала на телевизор, где сейчас была мешанина шума и неразберихи.
– Он вырвался. – У нее в лице не было ни кровинки. – Ал по эту сторону ли-ний. Свободен и без чьего бы то ни было принуждения ходит что при солнце, что без.
У меня сразу же плечи опустились в облегчении.
– Боже мой, Кери, извини, я хотела тебе сказать. Тебе действительно нужно завести себе телефон. Я знаю. Ал был на репетиции и обеде у Трента.
У эльфийки глаза стали вдвое больше.
– Это правда? – воскликнула она, и я скукожилась.
– Я хотела тебе сказать сразу, как попаду домой, но забыла, – сказала я заис-кивающим тоном, гадая, как же она узнала. – Но все хорошо. Ему нужна только я, никто больше. Под солнцем он может находиться, потому что заключил договор с Ли и будет владеть его телом, пока Ли меня не убьет. А этого не случится, пока он от меня не добьется, чего ему нужно.
Я не могла ей сказать, что нужна я ему из-за того договора, который она с ним заключила. Это бы ее убило.
Кери задумалась.
– А если Ли тебя убьет, разве это не подпадает под пункт «лично или посред-ством своих агентов»?
У меня свело судорогой живот, и я посмотрела на Кизли в конце коридора – он нас ждал с моим летним одеялом в руках.
– Ал освободит Ли перед тем, как он меня убьет, а так как у Ли достаточно личных причин хотеть моей смерти, пункт об агенте в действие не вступает.
Кизли бросил мою подушку и одеяло у входа в святилище и потопал обратно по коридору. Кери взяла меня за руку и повела за ним.
– Тонкости демонологии будем обсуждать потом. А сейчас
тебе нужно оказаться на освященной земле.
В раздражении я вырвала руку из пальцев Кери.
– Да все в порядке! – возразила я нетерпеливо. – Если бы Ал собирался что-то со мной сделать, уже бы сделал. Он меня убивать не собирается. По крайней мере прямо сейчас.
Я посмотрела на экран телевизора, не в силах понять, чего это все с ума схо-дят. Потом пригляделась. Народ собрался не возле склада, а перед продуктовым магазином. Его грабили перепуганные люди на фургонах и пикапах. Дикторша ис-пуганным голосом сообщала, что паниковать не надо, ситуация под контролем. Ага. Именно как подконтрольная она и выглядела.
Еще раз бухнуло и полыхнуло, симпатичная репортерша выругалась, пригну-лась, а камера повернулась к другой стороне улицы, к бензозаправке. Еще вспыш-ка – и до меня дошло, что случилось. Какой-то лей-линейщик взорвал конкурента, который хотел подрезать его у заправки. В воздухе еще висела едва заметная лило-ватая дымка.
– Снимаешь? – крикнула репортерша, и у меня сердце екнуло, когда картинка дрогнула и ушла вниз. – Город сошел с ума! – кричала она, выкатив безумные гла-за. – ОВ объявила военное положение, всем жителям велено сидеть по домам. Ав-тобусное движение прекращается в полночь, все оставшиеся на улице будут аре-стованы.
– Джейк! – крикнула она, когда ее встряхнул очередной взрыв. – Ты снима-ешь?
Джейк, надо сказать, снимал, и я таращилась на экран, где водители лихора-дочно заполняли бензобаки. У меня челюсть отвисла, когда один водитель, обоз-лившись, толкнул впереди-стоящую машину, очищая себе место. Началась драка – и снова у меня отвисла челюсть, когда шар зеленоватого безвременья взорвал бен-зоколонку. Вскрикнула репортерша, и камера упала на землю. У меня задрожали окна, я обернулась к темной улице. Черт, это уже рядом. Так что, собственно, про-исходит? Ну да, Ал на свободе. Но ему же только я нужна?
– Не понимаю, – сказала я, разводя руками. – Он же может только то, что мо-жет Ли. Он не опаснее любого среднего развращенного, мазохистичного и черного колдуна лей-линейщика. – Я замолчала, ощущая страх, исходящий с экрана теле-визора. – Ладно, ладно, – поправилась я. – Конечно, без крика не обойтись, но его вполне можно свалить.
– Уже пытались. – Кери потянула меня за собой, но я не сдвинулась, глядя на этот хаос. – Он устроил беспорядок в одном дансинге, и вышибалы попытались его выставить – он их убил. Испепелил прямо на месте и заведение поджег. А потом выбросил в безвременье шесть колдунов, посланных за ним из ОВ. Его никто не может остановить, Рэйчел, и он никому не подвластен. Все боятся. Все хотят, что-бы он ушел.
– Он их сжег? – спросила я, и страх смешивался во мне с недоумением. Хоро-шо, я ошиблась. Может быть, он сильнее, чем я думала. – Ему нужна только я. Зачем он это делает?
Кери отвернулась от телевизора – глаза у нее были испуганные – и попыта-лась сдвинуть меня с места.
– О чем он тебя просил? – спросила она, и я облизала губы.
Поколебавшись, я ответила:
– Свидетельских показаний, что ты обещала никого не учить умению накап-ливать энергию лей-линий. Я отказалась, а если он вернется без меня, его посадят за решетку.
Кери закрыла глаза, стиснула зубы, стараясь не выдать своего страха и отчая-ния.
– Мне очень жаль, – прошептала она трясущимся голосом. – Он пытается тебя переубедить. Я видела, как он такое делает. Только ты и Пискари проявили спо-собность им управлять, и поскольку ты его сегодня не окружила кругом, все поду-мают, что он это делает с твоего ведома и согласия. Если ты не сделаешь то, чего хочет Ал, он настроит против тебя весь город.
– Что?! – рявкнула я, когда в коридор вышел Кизли с тремя бутылками воды и старым приемником, который у меня лежит под шкафом на случай отключения света.
– Возьми телефон, – сказал он коротко. – Запасные аккумуляторы есть?
У меня никак голова не включалась. Видя мою растерянность, он поднял пе-ревитую жилами коричневую руку и пошел смотреть сам. Кери тянула меня прочь, и я позволила вывести себя в коридор.
– Это не моя проблема, – сказала я, впадая в панику. – Если я дам показания, чтобы убрать Ала из Цинциннати, то я – вызывальщица демонов, и Ал меня тем скорее прикончит. А если я ему не помогу, то я буду отвечать за всех, кого он убь-ет, ранит или закинет в безвременье?
Она подобрала одеяло, посмотрела мне в глаза и кивнула.
– С-супер.
Никак не выиграть. Что ни делай, а я в проигрыше. Черт побери, нечестно так!
– Но это еще не самое худшее, – сказала Кери, и я прочла страх на ее лице. – По всем каналам по новостям – что ты была с Алом за обедом. Ты не взяла его под контроль, и тогда из тюрьмы выпустили Пискари, чтобы это сделал он. Во всем Цинциннати кроме тебя это может только он.
Три секунды я стояла и впитывала новость. Пискари на свободе? Ну… блин.
– Дженкс! – крикнула я, влетая в коридор. – Дженкс! На заднем дворе чисто?
Надо отсюда выбираться. На улице темно. Церковь не освящена. Убежище обернулось западней.
Кери пошла за мной в кухню, с несчастным видом глядя на мой ужас, но мне было наплевать.
– Дженкс! – крикнула я опять, и он влетел, жужжа, в зеленом развевающемся халате.
– Какого черта тебе надо? – заворчал он. – Ты, блин, одну
ночь не можешь одна побыть!
Я моргнула, не ожидая такого афронта.
– В Цинциннати паника, потому что Ал разгуливает по улицам без ошейника. Шесть колдунов пытались взять его в круг, и он их выкинул в безвременье. Все бо-ятся, что он начнет подбирать себе фамилиаров, а так как я его не стала ловить, из тюрьмы выпустили Пискари, чтобы его укротил. На заднем дворе чисто? Я сегодня буду спать на кладбище.
И завтра, и послезавтра. Блин, надо бы там домик поставить.
Дженкс разинул рот и побледнел. Пошевелил губами, потом тихо ответил:
– Сейчас проверю.
И исчез.
– Добрый вечер, Дженкс, – запоздало поздоровалась Кери. Послышался звук захлопнутой сетчатой двери, и вошел Кизли.
– Пошли.
Я приложила руку к животу:
– Я должна матери позвонить.
– Позвони с кладбища.
Кери взяла меня за локоть и повела к задней двери. Сгорбленная тень Кизли шла впереди нас, и они вывели меня на деревянное крыльцо и в ночь.
Фонарь на заднем крыльце горел, и при его неуверенном мерцании я нашари-ла телефон. Высветился номер Пискари как последний вызывавший, и я в приливе страха поняла, где Айви. Она про меня и Кистена не слышала. Пискари ее к себе вызвал, это было подстроено. Ал и Пискари сработали на пару, как им уже случа-лось. Пискари позвал ее, и она пошла готовить его выход – как и положено на-следнику.
– Бог мой! – прошептала я, и колени подкосились. Ноги шли по холодной тра-ве. Айви у Пискари. Прямо сейчас.
– Айви! – крикнула я, разворачиваясь обратно к кухне, к ключам от машины.
– Рэйчел, нет! – крикнул в ответ Кизли, потянулся ко мне – но его скрутил припадок кашля. Я метнулась к крыльцу, дернулась, когда Кери схватила меня за плечо.
– Она – вампир, – сказала эльфийка, моргая в тусклом свете. – Это ловушка. Приманка. Ал и Пискари работают заодно. Ты знаешь, что это капкан!
– Она мой друг! – выкрикнула я.
– Иди на кладбище, – потребовала Кери, показывая мне Рукой, как будто я со-бака. – Мы со всем этим разберемся по порядку.
– По порядку! – заорала я прямо ей в лицо. – Ты знаешь,
что этот монстр способен с ней сделать? Кем ты себя вообразила? – кричала я, отшвыривая ее руки.
Кери отстала на шаг, стиснула зубы. Я почувствовала, как она черпает из ли-нии.
И замерла. Она хочет меня заколдовать?
– Не смей! – крикнула я, толкая ее, будто мы – девчонки, подравшиеся на дет-ской площадке за мелок.
Она ахнула, села с размаху на землю, и глядела на меня ошеломленными гла-зами, а волосы ее рассыпались кругом. У меня лицо горело от неловкости.
– Прости, Кери, – сказала я. – Она мой друг, а Пискари ей вывернет мозги на-чисто. Западня или не западня, но я нужна ей.
Эльфийка на меня таращилась, забыв в растерянности и возмущении всю свою магию – оттого, что я посмела ее толкнуть.
– Кизли, – я повернулась к нему, – я вернусь…
И осеклась, увидев у него в руках мой вишневый пейнтбольный пистолет. Меня прошибло адреналином, и я застыла.
– Я не могу тебе позволить сбивать меня с ног, – сказал он, ровно и без дрожи держа ствол направленным мне в грудь. – Я могу себе что-нибудь сломать, – ска-зал он и спустил курок,
гладко и неспешно, как в вальсе.
Я готова была бежать, но шипение выходящего воздуха меня остановило…
– Ой! – крикнула я, ощутив жалящий удар прямо в грудь. Опустила глаза – увидела ошметки красного пластика.
– Кизли, чтоб тебя черт… – сказала я, свалилась и отключилась раньше, чем голова коснулась мягкой садовой земли.

Глава двадцать пятая

– Что же так долго? – донесся голос Дженкса, загудевший где-то у меня внут-ри головы. Болело плечо, и я передвинула руку, чтобы его потрогать. Я оказалась мокра насквозь, и от удивления проснулась.
Набрав в легкие воздуха, я села, хлопая глазами.
– Вот! Прошу любить и жаловать, – сказал Кизли. Тревожно глядя карими глазами, он отступил и выпрямился. Кожистое лицо изрезали морщины, и каза-лось, что он мерзнет в линялой матерчатой куртке. Поднимающееся солнце окуты-вало его дымкой, а рядом с ним в воздухе парил Дженкс. Оба они смотрели на ме-ня с заботой, а я привалилась к могильному камню и мало что соображала. Нас окружали пикси, и их смешки звенели как ветровые колокольчики.
– Ты меня заколдовал! – крикнула я, и дети Дженкса брызнули, пища, в раз-ные стороны. Я посмотрела вниз, увидела соленую воду, капающую с волос, с но-са, с пальцев, почувствовала, как промокает на мне белье. Ну и видок, наверное.
Изборожденное годами лицо Кизли разгладилось.
– Я тебе жизнь спас.
Отбросив на траву пятигалонное ведро, он протянул мне руку, чтобы помочь встать.
Уклонившись от этой руки, я вскочила, пока вода не просочилась дальше.
– Черт бы тебя побрал, Кизли, – выругалась я, отряхивая мокрые руки и чув-ствуя, как сама себе противна. – Ну, спасибо.
Он фыркнул, а Дженкс сел на ближайший памятник, красиво сверкая кры-лышками на солнце.
– Ну, спасибо! – передразнил он. – Я тебе что говорил? Забывчивая, беспо-мощная и стервозная. Надо было оставить ее тут лежать до полудня.
Я попыталась выжать соленую воду из волос и злилась при этом невероятно. Последний раз меня вот так подловили восемь лет назад, с тех пор никому не уда-валось. У меня замерзли пальцы, и я вдруг сообразила осмотреть остальную часть кладбища, туманную и золотистую в лучах восходящего солнца.
– Где Кери?
Кизли с трудом согнулся подобрать под мышку складной стул.
– Дома. Плачет.
Меня кольнуло чувство вины, я посмотрела на стену кладбища, будто могла увидеть сквозь нее дом Кизли.
– Мне жаль, что так вышло, – сказала я, вспомнив ее ошеломленный вид, ко-гда я сбила ее наземь. Боже мой, Айви!
Я подобралась, будто для бега, и Дженкс метнулся мне в лицо, заставив по-шатнуться.
– Рэйчря, нет! – заорал он. – Тут тебе не кино! Если ты пойдешь сейчас на Пискари, ты покойница! Только дернись к выходу, и я тебя посыплю, а потом сде-лаю лоботомию. Да все равно тебя посыпать надо, дура-ведьма! Что тебе в башку вступило?
Порыв бежать к машине угас – Дженкс был прав. Кизли смотрел на меня, по-дозрительно сунув руку в широкий карман куртки. Я перевела взгляд на его лицо, морщинистое и мудрое. Кери однажды назвала его воином на покое. Я была готова ей поверить – он слишком привычным движением спустил курок этой ночью. Если я хочу отбить Айви у Пискари, то нужен план.
Подавленная, я скрестила руки на груди и оперлась на надгробный камень. Вдали группа примерно человек в десять перебиралась через каменную стену, что-бы уйти с частной территории. Я ощетинилась – и успокоилась. Здесь святая зем-ля, и испугалась не только я.
– Извини за вчерашнее, – сказала я. – Не подумала. Я просто…
У меня перед глазами возникла прошлогодняя картинка: Айви лежит под одеялами и дрожит, рассказывает мне, как Пискари изнасиловал ее разум и тело в попытке склонить ее убить меня. У меня лицо похолодело, я кое-как проглотила ком страха.
– Как там Кери? – сумела я спросить.
Я должна вызволить Айви от него.
Остро глянув темными глазами, Кизли кашлянул, будто понимая, что я все еще колеблюсь.
– Нормально, – ответил он, перехватывая стул чуть поудобнее. – Хотя никогда ее такой не видел. Страшно переживает, что пыталась остановить тебя с примене-нием магии.
– Не надо было мне ее толкать.
Я с трудом подобрала приемник и подушку, мокрую от росы.
– На самом деле это ты как раз сделала правильно. Радио стукнуло, упав в пустое ведро.
– Как это?
Дженкс, ухмыляясь, взмыл в воздух, набрав сорок футов высоты за время од-ного удара моего сердца. Полетел наблюдать за местностью, заскучав от разгово-ров.
Кизли бросил в ведро термос с потеками кофе, распрямился, кряхтя.
– Ты ее сшибла с ног, потому что она хотела остановить тебя магией. Что бы-ло бы, если бы ты тоже магией ответила? Это было бы действительно страшно, но ты этого не сделала, проявив самообладание, о котором она забыла. Вот она сейчас и предается угрызениям совести, бедняжка.
Я уставилась, не совсем понимая.
– А я рад, что ты ее толкнула, – сказал он с усмешкой. – А то она последнее время стала очень много о себе понимать.
Я заправила за ухо выбившуюся мокрую прядь – холодную.
– Все равно нехорошо, – сказала я, и он потрепал меня по плечу, обдав запа-хом дешевого кофе. Я глянула на свою новую красную блузку – хлопок впитывал соленую воду как губка. Черт, вот теперь ей действительно конец.
Схватив одеяло, висевшее на могильном камне неподалеку, я его как следует встряхнула – полетели комья земли и срезанные травинки. Оно еще хранило тепло моего тела, и я, завернувшись в него как в плащ, прищурилась на солнце в дымке и попыталась вспомнить, в котором часу восходит оно в июле. Обычно я в это время еще сплю, но сегодня я отрубилась в полночь. Длинный намечается день.
Кизли зевнул и пошел прочь со своим стулом, шаркая ногами.
– Да, – сказал он, суя руку в карман и протягивая мне мой телефон. – Я звонил твоей матери, там все в порядке. Все потихоньку утрясется. По радио передавали, что Пискари поймал Ала в круг и изгнал его, освободив мистера Саладана. Чертов вампир стал героем города.
Он недоверчиво покачал седеющей головой, и я про себя согласилась. Осво-бодил Ли от Ала? Маловероятно. Я сунула телефон в карман – неуклюже, из-за мокрой одежды.
– Спасибо, – сказала я, потом увидела на его лице сомнение. – Они работают на пару, да? В смысле, Пискари и Ал, – пояснила я, собирая все свое имущество и пристраиваясь за Кизли.
Блеснули на солнце серебряные волосы – это он кивнул:
– Предположение кажется разумным.
Я тяжело вздохнула. Эти двое были давними партнерами. Оба они знали, что бизнес есть бизнес и не парились по тому случаю, что именно показания Ала по-зволили засадить Пискари за решетку. Значит, сейчас он на свободе. Город спасен, зато меня припекло. Так получается.
У меня под мышкой была подушка, одеяло наброшено на плечи, а в руке – ведро с приемником и термосом. Держа равновесие, я тихо сказала:
– Спасибо, что вчера придержали меня. – Он ничего не сказал, и я добавила: – Я должна ее оттуда вытащить.
Кизли остановился, оперся артритными пальцами на ближайший камень:
– Сделай шаг в сторону Пискари – и я снова влеплю в тебя заряд.
Я нахмурилась, а Кизли, белозубо улыбаясь, протянул мне мой пистолет.
– Айви – вампир, Рэйчел, – сказал старик, уже не улыбаясь. – Если ты не бе-решь на себя ответственность, то прими как факт, что она там, где ей место. И иди своей дорогой.
Я застыла, подтянула сползающее одеяло.
– И что ты этим хочешь сказать, черт побери? – огрызнулась я, бросая писто-лет в ведро к приемнику.
Но Кизли улыбнулся, и его впалая грудь шевельнулась на трудном вдохе:
– Либо сделай свои отношения с ней официальными, либо отпусти ее.
Я уставилась на него, удивленно щурясь на ярком утреннем солнце:
– Не поняла?
– У вампиров склад ума одинаковый, – сказал он, обнимая меня за плечи и направляясь вместе со мной к калитке. – Всем вампирам, кроме мастеров, физиче-ски необходимо равняться на кого-то более сильного. Это у них в крови – как у вервольфов с их альфами. Айви выглядит такой могучей, потому что рядом с ней очень мало тех, кто сильнее ее. Один – Пискари, вторая – ты.
Я шла медленно, в его темпе, но тут вообще поползла как черепаха.
– Мне его не одолеть. Хотя именно это я рвалась сделать
ночью.
Господи, ну и стыд. Я действительно заслужила, чтобы меня свалили моими же чарами.
– А я не говорил, что ты способна победить Пискари, – возразил старый кол-дун. Мы с ним шли по неровному кладбищу, поддерживая друг друга. – Я сказал, что ты сильнее его. Ты могла бы помочь Айви стать той, кем она хочет быть, но если она не сможет расстаться со своим страхом и смириться со своими потребно-стями, она снова попадет в лапы Пискари. Думаю, что она еще не выбрала.
Это все было очень странно слышать.
– Почему ты так решил?
Его морщины стали резче:
– Потому что она не пыталась тебя убить этой ночью. У меня ком свернулся в груди. Ну почему он так ясно все видит, а я оказалась глухой, как бетонная сте-на? Наверное, как-то сочетается с имиджем мудрого старца.
– Мы однажды это пробовали, – сказала я тихо, подавляя желание коснуться шеи. – Она меня чуть не убила. Она сказала, что для нее единственный способ смирить жажду крови – смешивать ее с сексом. Иначе она теряет над собой кон-троль, и мне придется делать ей больно, чтобы она прекратила. А я не могу, Кизли. Не могу смешивать экстаз кровопускания с причинением ей боли. Это плохо. Это извращение.
У меня пульс забился чаще от противной мысли, что именно это делает Пис-кари… и именно такой он сделал Айви. Я знала, что лицо у меня покраснело, но Кизли не выглядел шокированным, когда поднял на меня взгляд. Наморщив лоб, он поглядел на меня с сочувствием:
– Да, попала ты в переплет.
Мы проходили мимо низенького заборчика, отделяющего кладбище от наше-го заднего двора. Пикси были повсюду, солнце бликовало на их крыльях. Очень неловкий был разговор, но с кем же мне было об этом говорить? Не с матушкой же моей?
– Так ты думаешь, – сказала я тихо, сворачивая к высокой
калитке, выводящей на улицу, – что это по моей вине она побежала к Писка-ри? Потому что я не могу себя заставить ее остановить силой, если она забудется, а спать с ней я не согласна?
Кизли хмыкнул.
– Айви мыслит как вампир. Пора тебе мыслить как ведьме.
– В смысле – о каких-то заклинаниях? – предположила я, вспоминая отвраще-ние Айви к таким вещам, потом сама покраснела, услышав энтузиазм в своем го-лосе. – Чтобы приглушить ее голод или чтобы успокоить ее, не причиняя вреда?
Он опустил и поднял голову, и я замедлила шаг, увидев, что ему трудно.
– Так что же ты собираешься делать? – спросил он, опуская руку мне на пле-чо. – В смысле, сегодня?
– Придумать какой-то план и пойти ее выручать, – призналась я. Потому что уже сама не знала, что и думать.
Он помолчал, потом ответил:
– Если ты попытаешься, он сильнее в нее вцепится.
Я стала было возражать, и он остановился, повернулся ко мне лицом. В тем-ных глазах читалось предостережение.
– Ты туда войдешь – и Пискари заставит ее тебя убить. Поверь в нее, она сама вырвется. Пискари – ее мастер, но ты – ее друг, и душа ее все еще при ней.
– Поверить в нее? – сказала я, потрясенная мыслью, что я должна не делать ничего. – Я не могу ее там бросить! Когда в прошлый раз она отказалась меня уби-вать, он ее изнасиловал кровью.
Мягкая рука у меня на плече подтолкнула вперед, и мы пошли дальше.
– Поверь в нее, – просто повторил он. – Она же в тебя верит. – Грудь Кизли поднялась и опустилась глубоким вздохом. – Рэйчел, если она уйдет от Пискари и не будет никого, к кому она может обратиться за защитой, первый же неживой вампир, на которого она наткнется, сможет ее употребить как захочет.
– Будто Пискари этого не делает? – мрачно спросила я.
– Ей нужна защита не меньше, чем тебе, – сказал он укоризненно. – И если ты ей этой защиты дать не можешь, то не осуждай ее за то, что она держится за того единственного, кто эту защиту ей дает.
Если так ставить вопрос… да, в этом был смысл. Но мне он не нравился. Осо-бенно когда, если подумать, Пискари защищал меня через ее посредство. Ну, су-пер…
– Дай ей причину выбраться на свободу – и она будет с тобой, – сказал Кизли у деревянной калитки. – Ты знаешь, кем это ее сделает?
– Нет, – ответила я, думая, что меня это уже сделало трусихой.
Он улыбнулся моей кислой физиономии, потом достал из ведра свой термос.
– Сделает ее той, кем уже никто не сможет манипулировать. Той, кем она хо-чет быть.
– Чушь это все! – сказала я. Он отодвинул засов и открыл калитку. – Ей нужна моя помощь!
Кизли фыркнул, прислонил складной стул к стене и перешагнул порог. За ка-литкой лежала тихая и влажная от росы улица.
– Ты ей уже помогла. Ты ей дала другой выбор, кроме Пискари.
Я опустила глаза. Этого мало. Меня мало. Я не могу защитить ее от неживых. Не могу защитить себя – куда уж думать, что могу защитить ее. Просто смешно. Кизли остановился у порога:
– Буду с тобой честен, – сказал он. – Мне не нравятся от ношения между дву-мя однополыми. Я такого не понимаю, и слишком стар, чтобы начинать по-другому думать. Но вот что я знаю – что ты здесь счастлива. Судя по словам Дженкса, Айви тоже. А потому мне трудно было бы думать, что ты совершаешь ошибку или поступаешь нехорошо. Что бы ты ни делала.
Если бы я знала какие-нибудь чары, чтобы свернуться клубочком и умереть, я бы так и сделала. А сейчас я только смотрела на собственные ноги и шла к калит-ке. Как всегда в жизни поступаю.
– Ты пойдешь драться с Пискари? – спросил он вдруг. Согревшись под одея-лом, я переступила с ноги на ногу.
– Хочу пойти.
– Решай по-умному, Рэйчел, – вздохнул он. – По-умному, Он повернулся и пошел к своему потрепанному временем
дому на той стороне улицы. А я вдруг забеспокоилась.
– Кизли, передай Кери, что я прошу прощения. Ну, за то, что ее толкнула.
Он поднял руку:
– Передам обязательно.
Дженкс вынырнул из кроны нависшего над калиткой дерева – наверное, опять подслушивал. Я посмотрела на него, потом крикнула Кизли вслед:
– Можно мне сегодня будет зайти?
Остановившись пропустить мини-фургон, принадлежащий
единственной на этой улице человеческой семье, Кизли улыбнулся, показав почерневшие от кофе зубы:
– Я приготовлю завтрак. Сэндвичи с тунцом – пойдет?
Мини-фургон приветственно засигналил, Кизли в ответ
махнул рукой. Я не смогла сдержать улыбки. Старый колдун осторожно со-шел с тротуара и направился домой, высоко держа голову и внимательно огляды-вая дорогу.
Дженкс взлетел в воздух, когда захлопнулась калитка и я с ведром, где посту-кивали друг о друга приемник и пистолет, двинулась к задней двери.
– А где это ты был, когда Кизли меня подстрелил? – спросила я его едко.
– Глупышка, да прямо у него за спиной. Как ты думаешь,
кто ему сказал, чем заряжен твой пистолет?
На это мне ответить было нечего.
– Ну, извини. – Я взошла на крыльцо, жонглируя своим грузом, открыла дверь. Дженкс влетел внутрь проверить помещения, и я, вспомнив его появление ночью в халате, крикнула вслед:
– Как Маталина?
– Нормально, – ответил он, вылетая обратно.
Я сбросила мокрые туфли и носки, оставляя мокрые следы, пошла в кухню, бросила там ведро, направилась в ванную – постирать одеяло.
– Кери очень расстроена? – спросила я, потихоньку выясняя, что было, пока я лежала в отключке.
– Просто раздавлена, – ответил он, садясь на выступающую крышку стираль-ной машины, которую я как раз пыталась запустить. – Подождать придется, света нет. Разве сама не слышишь?
Я только сейчас заметила жутковатую тишину – не жужжит ни компьютер, ни холодильник, ничего вообще.
– Да, как-то я неудачно действую, – грустно сказала я, вспомнив пораженное лицо Кери, ее растрепанные волосы и огромные глаза, когда я ее толкнула.
– Мы тебя и такую любим, – ответил Дженкс, взлетая. – В церкви чисто, пе-редняя дверь по-прежнему на засове. Мне кое-что надо в саду сделать, если буду нужен – просто крикни.
Он взмыл в воздух, я ему улыбнулась:
– Дженкс, спасибо, – сказала я, и он метнулся прочь, отчетливо гудя крыльями в безмолвном из-за отключения электричества воздухе.
Сунув одеяло в машину, я начала планировать свой день: под душ, поесть, унизиться перед Кери, позвонить этому святых дел мастеру и обещать выносить его ребенка, если он найдет способ снять с церкви скверну и освятить ее заново, подготовить заклинания и амулеты для штурма цитадели вампирского зла. Обыч-ная субботняя программа.
Я вышла босиком на кухню. Кофеварка без света не работает, но чай как-нибудь заварю. Пока переоденусь в сухое, вода как раз и вскипит.
Пока я возилась с чайником, мысли все время возвращались к Пискари. Вле-тела я крупно, это я понимала. Он точно не простил, что я его до потери сознания отходила металлической ножкой от стула, и было у меня такое неприятное чувст-во, что жива я до сих пор лишь потому, что он собирается меня использовать для приведения Айви к покорности в нужный момент. И еще сильнее становилась моя уверенность, что они с Алом играют в одни ворота. Просто очень удобно все скла-дывалось.
После слов Ала я не думала, что можно призвать демона или удержать его в круге, если он захватил кого-то, сделал одержимым собой. Значит, Пискари зара-ботал славу избавителя города от самого нового внутриземельца путем предвари-тельного сговора. За оказанные услуги мастеру-вампиру простили убийства лей-линейных колдунов и ведьм в прошлом году – и это подстава. С начала и до конца подстава. У меня был единственный вопрос – кто помог ее устроить, потому что Пискари в тюрьме не мог спокойно вызывать демонов. Кто-то помог.
Ну так нечестно.
Я включила газ и зажгла спичку – взметнулся едкий запах серы. Я задержала дыхание, пока дым развеется, и продолжала думать. Если я в ближайшее время что-то не предприму, то меня можно считать мертвой. Либо люди вынесут меня из города на бревне за то, что обедала с Алом и не помешала ему потом испепелить вышибал и закинуть в безвременье лей-линейщиков, либо мистер Рей и миссис Саронг объединятся и убьют меня, чтобы забрать фокус, либо объявится неизвест-ная ранее фракция, разыскивающая владельца этого предмета, как утверждает Ал. Значит, от фокуса надо избавляться. Ума не приложу, как это вампиры могли так долго его скрывать. А они его половину вечности скрывали, пока Ник не нашел.
Задумавшись, замедленными движениями я поставила чайник на огонь. Вам-пиры. Пискари. То есть защита мне нужна от всех и каждого – защита, по которой специализируется Пискари. Что если я отдам за эту, мать ее, защиту фокус ему? Конечно, Ал и Пискари работают на пару, но вампирская политика имеет приори-тет перед личной борьбой за власть. И если даже Ал узнает об этом – что с того? Он здесь прячется. Как только фокус окажется в надежном месте, я вызову Миниа-са и сдам Ала с потрохами, избавившись от него. Это и будет той услугой, что за-должал мне Миниас. И буду я тогда свободна и от Ала, и от Пискари, а сволочной этот фокус снова будет спрятан, и надежно.
Я стояла в кухне, глядя в никуда, испытывая попеременно восторг и страх. Придется положиться на Пискари, что фокус будет скрыт. Более того, придется положиться на него, что он откажется от своего желания меня убить. С другой сто-роны, он мыслит столетиями, а столько я не протяну. Вампиры не хотят перемены статус кво. Если я отдам фокус Пискари, этот вампир приобретает все – а теряет только возможность мести.
Черт, да если я сделаю это как надо, я смогу освободить Ли, и Трент будет у меня в долгу по самые уши.
– Ох, – прошептала я с каким-то странным чувством в
коленках, – хорошо получается…
Загудел колокольчик входной двери, и я вздрогнула. На пороге кухни сидела Рекс, разглядывая меня в упор, и я обошла ее. Если мне повезет, это Кери. А у ме-ня уже и чай закипает.
– Рэйч! – влетел откуда ни возьмись Дженкс и продолжал
возбужденно трещать, пока я шлепала босиком через святилище: – Ни за что не угадаешь, кто у нас на крыльце.
Айви? – подумала я, и сердце у меня подпрыгнуло, но нет – она бы просто во-шла. Я задумалась, убрала руку от двери, но Дженкс был радостно возбужден, сиял искрами в полутьме прихожей, и страха в нем не было.
– Дженкс, – сказала я устало. – Прекрати игру в двадцать вопросов и скажи мне, кто там.
– Открывай! – заверещал он, сверкая глазами и искрами пыльцы. – Все чисто. Тинка, шлюха диснеевская, это потрясающе! Я сейчас приведу Маталину – черт, да я и детей приведу!
Рекс шла за нами – привлеченная Дженксом, а не мной, – и я, представляя се-бе телекамеры и машины с оборудованием, подняла руку и открыла засов. Огляде-ла себя неспокойно, отлично сознавая, какой у меня ужасный вид – с волос капает соленая вода, рядом летает пикси, возле босых ног – кошка. Да, и еще я живу в церкви!
Но это не репортеры стояли у меня на крыльце, моргая на солнце. Это был Tpeнт.

Глава двадцать шестая

Трент не смог скрыть удивления, но тут же оно исчезло под спокойной уве-ренностью шестисотдолларового костюма и стодолларовой стрижки. Квен стоял внизу на тротуаре как опекун. В руках у Трента был светло-синяя коробочка раз-мером с кулак, и крышку скреплял бантик того же цвета с золотой каемочкой.
– Я не вовремя, миз Морган? – спросил Трент, переводя зеленые глаза то на мои босые ноги, то на Рекс, то снова на меня.
Так, мать его, семь утра! Мне полагается спать и сны видеть, и он это знает. Болезненно осознавая свой вид мокрой курицы, я тряхнула головой, отбрасывая с глаз слипшиеся пряди. Снова мелькнула мысль насчет освободить Ли от Ала, но Трент пришел сюда ради Кери, я же чуть не забыла.
– Бога ради, скажи, что это не мне! – попросила я, посмотрев на подарок, и Трент покраснел.
– Это для Кери, – ответил он, и его окрашенный серым голос влился во влаж-ность утра. – Я хотел что-нибудь ей преподнести как материальное проявление мо-ей радости, что я ее нашел.
Материальное проявление… Трент в нее втрескался, еще не увидев. Поджав губы, я скрестила руки на груди, но этот образ железной девки испортила Рекс, ко-торая стала тереться о мои ноги. Это поведение меня не обмануло – она просто нашла удобный предмет, чтобы почесаться, и когда обнаружила, что я мокрая, ос-корбленно посмотрела на меня и ушла прочь.
– Это не ты нашел Кери, я ее нашла, – заметила я довольно едко.
– Можно мне войти? – спросил он усталым голосом.
И шагнул вперед, но я не двинулась – и он остановился. Я же смотрела то на него, то на Квена в черном наряде и темных очках. Они приехали на «бэхе» вместо лимузина – отлично, Кери не будет подавлена впечатлением.
– Послушай, – начала я, не желая пускать его в мою церковь, если на то не бу-дет серьезной причины. – Я не думала, что вы приедете, и ей ничего не сказала. Сейчас действительно не лучший момент. – Когда она вот так рыдает. – В это время я обычно сплю – зачем ты приехал так рано? Я же говорила в четыре.
Трент сделал еще шаг вперед, и я напряглась, чуть не встав в защитную стой-ку. Квен шевельнулся, Трент отшатнулся назад, оглянулся, потом уставился на ме-ня.
– Рэйчел, черт вас побери, перестаньте мне ставить палки
в колеса, – сказал он сквозь зубы. – Я хочу видеть эту женщину. Позовите ее.
Я сделала большие глаза. Ух ты, попала на больное место? Я подняла взгляд выше, к Дженксу, сидящему внутри на перемычке двери, и он пожал плечами.
– Дженкс, не будешь ли ты так добр узнать, не может ли
Кери прийти сюда?
Он кивнул, и Трент с Квеном оба удивились, когда он вдруг слетел вниз.
– Легко. Она, быть может, на минутку задержится, чтобы причесаться.
И умыться, и платье надеть не вымазанное кладбищенской землей.
– Квен, – приказал Трент, и у меня флаги тревоги взлетели на всех мачтах.
– Только Дженкс, – возразила я, и мягкие подошвы туфель Квена шаркнули, остановившись на мокром тротуаре.
Темный эльф посмотрел на Трента, прося указаний, и я добавила: – Квен, пар-куйся здесь, иначе ничего вообще не будет.
Совершенно не хотелось, чтобы Квен туда совался. После этого старый Кизли со мной разговаривать перестанет.
Дженкс повис в воздухе, ожидая, и Трент сдвинул брови, прикидывая вариан-ты.
– Очень тебя прошу, попробуй, – взмолилась я насмешливо, и Трент скривил-ся:
– Делай, как она сказала, – произнес он негромко, и Дженкс бросился прочь, исчез в сиянии прозрачных крыльев.
– Видишь? – просияла я. – Ничего трудного, оказывается. – У меня за спиной раздался хор чирикающих смешков, и Трент побледнел. Увидев, что он нервнича-ет, я отступила в сторону. – Не хотите зайти? Она может прийти не сразу. Знаешь, тысячелетние принцессы – они такие.
Трент заглянул в темную прихожую, вдруг потеряв охоту входить. Квен взле-тел через две ступеньки, пронесся мимо меня, обдав запахом дубовых листьев и лосьона после бритья.
– Эй! – крикнула я возмущенно, устремляясь за ним. Трент сорвался с места и шел за мной по пятам. Он не стал закрывать дверь – возможно, для быстрого бег-ства, – и когда Трент остановился посреди святилища, я нырнула назад и хлопнула дверью.
Сверху верещали пиксенята, устроившиеся на потолочных балках, и Трент с Квеном опасливо за ними наблюдали. Я одернула испятнанную соленой водой блузку и попыталась придать себе непринужденный вид, готовясь представить г-на Самый Большой Геморрой г-же Эльфийской Принцессе.
Чувствуя, как шевелятся волосы на шее, я прошла мимо Квена и шлепнулась в кресло на колесиках, стоящее возле моего стола.
– Присаживайтесь, – сказала я, поворачиваясь туда-сюда
и показывая на мебель Айви, все еще расставленную во внутреннем углу церкви. – Вам посчастливилось. Обычно у нас тут нет гостиной, но мы затеяли кое-какие перестановки.
Трент оглядел серую замшевую тахту, стулья и отвернулся, потом глянул на мой стол и отошел к роялю Айви, заинтересованно подняв брови.
– Я постою, – ответил он.
Рекс плавно вошла из темной прихожей и направилась прямо к Квену. К мо-ему большому удивлению, пожилой эльф наклонился, погладил апельсиновой кошке ушки, и она хлопнулась на спину, подставив белое пузечко. Квен выпря-мился, держа Рекс на руках, и у мурлыкающей кошки глазки от удовольствия ста-ли щелочками.
Дура ты, кошка.
Трент прокашлялся, я повернулась к нему.
– Рэйчел, – сказал он, устраивая свой презент на рояле, –
вы всегда принимаете душ в одежде?
Я перестала крутиться туда-сюда, попыталась придумать, что бы соврать, но никак не могла привязать отсутствие электричества к тому, что я хожу мокрая.
– Я… яспала на кладбище, – сказала я, не имея желания сообщать, что мой со-сед подстрелил меня моим же зельем из моего же пистолета. Авось Трент подума-ет, что это роса.
Он ухмыльнулся, и как-то это у него красиво получилось. Он знал, что я бо-юсь Пискари.
– Вам следовало убить Пискари, когда была такая возможность, – сказал он, и его красивый голос наполнил святилище красотой и уютом. Черт, голос у него действительно потрясающий – я чуть не забыла. И – да, я могла убить Пискари и выйти сухой из воды, списав на самооборону, но где бы я тогда сейчас взяла вам-пира, желающего спрятать для меня фокус?
Так что я ничего не ответила. Трент же, напротив, был явно настроен погово-рить.
– Но это не объясняет, почему у вас одежда мокрая, – сказал он вопроситель-но.
Я сжала зубы, но заставила себя расслабиться. Черт побери, если Айви такое умеет, то я тоже могу.
– Не объясняет, – доброжелательно согласилась я.
Осторожно присев на стульчик от рояля, он наклонил голову:
– У вас затруднения с заклинаниями? – спросил он испытующе.
– Никаких.
Квен спустил кошку на пол, Рекс отряхнулась – зазвенел колокольчик, кото-рый Дженкс привесил ей на шею. Я смотрела, как слегка ерзает Трент – его чуть ярче обычного румянец и отчетливая дикция показывали, как он нервничает. Я вспомнила его злость, когда он просил меня поработать в охране у себя на свадьбе, его упреки за то, что Ли был захвачен демоном и стал его фамилиаром. Во мне чуть шевельнулось чувство вины, тут же подавленное. Но если я вытащу Ли из лап Ала, Трент будет у меня в большом долгу. Настолько большом, что, быть может, оставит меня в покое?
– Ага, – сказала я задумчиво в воздух, насыщенный смешками пиксенят, и Трент посмотрел на меня заинтересованными зелеными глазами. Посреди балок кто-то взвизгнул, спихнутый вниз, и у Трента дернулось веко.
Ощущая некоторое сочувствие, я встала и хлопнула руками в сторону купола.
– О'кей, поглазели – и хватит. Пора на работу. За микроволновкой – вощеная бумага, идите полировать колокольню.
Квен вздрогнул, когда детишки Дженкса рухнули вниз клубящейся массой шелка и высоких бранчливых голосов. Но Джан быстро призвал их к порядку и, держа руки на бедрах (до боли похоже на Дженкса), выгнал в коридор.
– Спасибо, Джан, – сказала я. – Ясегодня голубых соек слышала, поглядывай-те.
– Да, миз Морган, – ответил серьезный пикси, потом они порхнули наружу, и Рекс следом за ними по земле. Из кухни донеслись грохот, писк, и стало тихо.
Поморщившись, я прислонилась к спинке дивана Айви. Квен посмотрел на меня вопросительно, а Трент спросил:
– Вы не пойдете смотреть, что они разбили?
Я покачала головой.
– Я… яхотела сказать тебе спасибо, что вчера вмешался, когда я танцевала с Алом. – Я почувствовала, что краснею. Черт побери, Ал меня чуть до оргазма не довел у всех на глазах.
Трент глянул на пикси, летающих в боковом дворе – размытыми полосами на цветном стекле, потом снова на меня:
– Не за что.
Я в неловкости скрестила руки на груди:
– Нет, правда. Ты не обязан был это делать, и я оценила.
Квен наклонился, устроился поудобнее, и Трент, видя его свободную позу, тоже стал не таким скованным, хотя по-прежнему выглядел будто модель хай-класса, сидя за роялем Айви.
– Не люблю хамов, – сказал он, будто смутившись.
Я скривилась, жалея, что Кери не торопится. Из кухни что-то пропищало, и в среднем ухе у меня зажужжала электроника. Моргнул свет, почти невидимый при ярком солнце, а телевизор у меня за спиной медлен но расцвел шумом. Я его вы-ключила.
Откуда ни возьмись, появилось смущение, и я на себя разозлилась. Просто чувствовала, как Трент оценивает меня и мою жизнь – телевизор с маленьким эк-раном, меблировку гостиной Айви, мой уставленный комнатными растениями стол, нашу церковку с двумя спальнями и двумя же ванными – и меня разозлило, что я выхожу куда дешевле, чем его просторная гостиная, большой телевизор и стереосистема во всю стену.
– Прошу прощения, – пробормотала я, услышав, как начала наполняться сти-ральная машина. Почему-то я была уверена,
что Трента нет смысла развлекать постукиванием барабана.
Выключив на ходу верхний свет, я остановилась у себя в ванной открыть крышку машины. Пусть замачивается. Потом я быстренько проверила ванную Ай-ви на случай, если Трент захочет прошерстить ее аптечку под предлогом зайти в сортир. Здесь все было прибрано и аккуратно, вампирекий запах ладана с пеплом угадывался под апельсиновым запахом мыла, которым пользовалась Айви. Погру-стнев, я пошла на кухню проверить, включен ли свет.
Зазвонил мой сотовый – электронная музыка ударила в уши, я вздрогнула. Нашаривая телефон, я выругалась в адрес Дженкса. Обычно я телефон ставила на виброзвонок, но некто неизвестный, он же Дженкс, баловался с ним, меняя ринг-тоны. Нашаривая пальцами источник мелодии «У меня пара классных кокосов», я наконец вытащила приборчик из мокрого кармана. Очень смешно, Дженкс. Три ха-ха.
Светился номер Гленна, и я после минутного колебания присела на кухонный стол и открыла телефон. Сейчас я ему скажу пару ласковых.
– Привет, Гленн, – сказала я сухо: он знал, что обычно я еще сплю в это вре-мя. – Я слыхала, Пискари вышел. Неплохо было бы, если бы кто-нибудь мне сооб-щил, что неживой вампир, которого я посадила в тюрьму, теперь на свободе!
Слышны были щелчки по клавиатурам и громкий спор. Гленн перекрыл этот фон тяжелым вздохом:
– Извините, – сказал он вместо приветствия. – Я как только услышал – оста-вил сообщение у вас на телефоне.
– До меня не дошло, – ответила я, смягчившись лишь самую малость. – Ладно, я не хотела на тебя рявкать. Но я ночевала на кладбище, и сейчас малость тело ло-мит.
– Я должен был перезвонить еще раз, – сказал Гленн, и слышен был шорох перебираемых бумаг. – Но когда ваш демон поджег «Склад», используя вышибал как растопку, нам тут стало ни до чего вообще.
– Мой демон! – воскликнула я возмущенно. – С каких пор Ал стал моим де-моном? – спросила я уже тише, помня, какой хороший слух у Квена и Трента.
– С тех пор, как вы его вызвали свидетелем. – Слышно было, как фэвэбэшник прикрыл микрофон рукой. Он что-то сказал в сторону, и я с нетерпением ждала продолжения его речи.
– Это не объясняет, почему Пискари на свободе, – проворчала я.
– А чего же вы ждали? – ответил Гленн с явной досадой. – Ни ОВ, не ФВБ не вооружены для борьбы с демоном, который не боится солнца. Вы ничего не дела-ли. В городском совете провели срочное заседание и выпустили Пискари, чтобы он с этим демоном разобрался. – Гленн помолчал и добавил: – Мне очень жаль, но он получил полную амнистию.
Городской совет? Значит, Трент знал. Черт, он даже принимал участие. Вот это уже полная задница. Я душой рисковала, чтобы засадить Пискари за убийство лей-линейных колдунов, и это ни гроша не стоит. Поневоле задумаешься, стоило ли давать себе труд.
– Но я звоню не поэтому, – сообщил Гленн. – Обнаружено еще одно тело.
Я все еще думала о Пискари, очевидным образом имеющего возможность сделать с моей подругой все, что пожелает.
– И ты хочешь, чтобы я приехала? – спросила я, прижимая руку колбу, кивая и злясь с каждой минутой сильнее. – Я тебе говорила, я не следователь. Я – «хва-тай-тащи». Кроме того, я не знаю, хочу ли я вообще на вас работать, раз вы выпус-каете на свободу убийц, как только вам чуть припечет.
– Чуть? – воскликнул Гленн. – У нас шестнадцать больших пожаров за ночь, пять случаев уличных беспорядков и чуть не линчевали одного мужика в платье, который Шекспира читал в парке. Число разбитых машин и легких телесных по-вреждений вряд ли кто-нибудь вообще знает. Это же демон. Вы сами сказали, что всю ночь прятались на церковном кладбище!
– Стоп! – повысила я голос. Так нечестно. – Я пряталась от Пискари, а не от Ала. Ал же устраивал пожары, чтобы я отправилась с ним в безвременье. И не смей сидеть там в своей конторе и обзывать меня трусихой за то, что я этого делать не хочу.
Я была в ярости – и гнев подогревался чувством вины, так что я бы и дальше дымилась, если бы Гленн не сказал смущенно:
– Извините.
– Ладно, проехали, – буркнула я, обхватывая себя рукой за талию и отворачи-ваясь от коридора,
Я не виновата. Не моя вина, что Ал такое творит.
– Зато хотя бы он изгнан, – сказал Гленн равнодушным
голосом:
Я едко засмеялась:
– А вот и нет. Небольшая пауза.
– Пискари сказал…
– Пискари и Ал работают на пару. А вы поддались на разводку и выпустили его, так что теперь у вас по Цинциннати не один монстр носится, а два. – Я скри-вилась. – И не надо меня просить на этот раз, чтобы я с ними разобралась.
Шум офиса заполнил телефон.
– И все-таки можете вы сюда приехать? – сказал Гленн после долгой паузы. Я хочу, чтобы вы опознали одну личность.
У меня сердце защемило. У него там новое тело? Вдруг Пискари стал зани-мать мои мысли меньше всего.
– Дэвид? – спросила я, чувствуя, как подгибаются колени, как пробирает меня морозом на солнце, проникающем в кухонное окно. Кто-то его убил. Кто-то убива-ет вервольфов в поисках фокуса, а что Дэвид – мой альфа, ни для кого не секрет. Помилуй меня, господи, они его убили!
– Нет, – ответил Гленн, и облегчение было такое, что воздух задрожал у меня в легких. – Это вервольф по имени Бретт Марксон. У него в бумажнике ваша кар-точка. Вы его знаете?
Краткий душевный подъем по поводу того, что Дэвид жив, сменился оцепе-нением. Бретт? Тот вервольф из Макино? Я соскользнула на пол, спиной к шкаф-чику под мойкой, подобрала колени.
– Рэйчел? – донесся издалека голос Гленна. – Все в порядке?
– Ага, – выдохнула я и тут же поправилась: – Нет. Сейчас приеду. – Я облиза-ла губы и попыталась проглотить слюну. – Есть у меня час? – Помыться и поесть. – А лучше два.
– Черт, Рэйчел, вы действительно знали этого вервольфа? – В голосе Гленна слышались виноватые нотки. – Вы меня извините, я должен был сам приехать.
Я посмотрела вверх, увидела пустое место Айви за столом.
– Нет, все в порядке. Это был… мой знакомый. – Я перевела дыхание, вспом-нив последний раз, когда видела Бретта, прошедшего по окраинам моей жизни и искавшего путь в мою стаю. Крепкий мужик, искавший чего-то такого, во что можно верить.
– Сколько сейчас? Семь тридцать? – говорил Гленн. – В полдень пришлю ма-шину. Или у вас уже есть права?
Я покачала головой, хотя он этого не видел.
– Машину – это будет хорошо.
– Рэйчел? Все у вас нормально?
По городу шляется демон без привязи. Мастер-вампир, жаждущий моей смер-ти, вышел на свободу. Моя церковь утратила освящение. А Бретт погиб.
– Все у меня в порядке, – ответила я едва слышно. – Увидимся днем.
В том же отупении я отключила трубку, не ожидая, что он еще скажет. Держа в руке тяжелый телефон, я таращилась на мои книги заклинаний, как раз на уровне моих глаз. Черт побери, все это неправильно. Я вытерла глаза и встала с таким чувством, будто все переменилось.
Поскрипывая босыми ногами по полу, я пошла обратно в святилище, но оста-новилась, пройдя полкоридора. Трент рассматривал витражи, и его начищенные туфли сверкнули на солнце, когда он повернулся. Квен стоят от него в шести фу-тах, готовый к любой неожиданности.
– Трент, я прошу прощения, – сказала я. Он поднял брови, и я подумала, что лицо у меня должно быть совершенно белое. – Я не могу сделать сейчас, что обе-щала. И не думаю, что Кери вообще сюда придет.
– Почему? – спросил он, оборачиваясь ко мне полностью.
Боже мой, убили Бретта!
– Я ее ночью толкнула на землю, – сообщила я, – и она, я
думаю, до сих пор по этому поводу расстраивается.
Бретт погиб. Профессиональный военный. Как его вообще могли убить? Он чертовски хорошо умел оставаться в живых.
Трент стряхнул рукава своего дорого костюма и недоверчиво засмеялся:
– Вы ее толкнули на землю? Да вы знаете, кто она?
Я сделала резкий вдох, пытаясь справиться с собой. Бретта убили – по моей вине.
– Я знаю, кто она. Но если меня толкают, я толкаю в ответ.
Трент посмотрел на Квена, и лицо его стало суровым. Я решительно выстави-ла челюсть, стараясь дышать неглубоко. Посмотрела на балки в поисках Дженкса и постаралась сдержать слезы. Кто-то убил Бретта. А он был всего лишь в шаге от меня. Я чертовски уязвима. Все, что нужно – это найти снайпера, но не могу же я жить в пещере? Дерьмо, дерьмо и дерьмо. Лиловое фейрийское дерьмо в зеленую искорку.
Я провела рукой по стене и села в кресло Айви. Запах вампирского ладана ис-портил мне настроение еще сильнее. Хватит мне относиться к жизни как к партии в азартную игру. Пора начать покупать страховку, или я не услышу, как моя мать жалуется, что у нее нет внуков. Хотя от одной мысли об этом у меня с души воро-тит, но я должна буду отдать фокус Пискари, чтобы он его снова скрыл, то есть подкупить его, чтобы меня не убивал. Потом я спасу Ли, чтобы Ал ушел туда, где ему место, а Трент от меня отстал. С этого можно и начать, подумала я, садясь ровнее и делая глубокий вдох. Алом я займусь позже. После захода солнца.
– Трент, – сказала я, закрывая глаза будто в долгом моргании, ощущая, как просыпается во мне знание добра и зла. – Может быть, у меня будет способ осво-бодить Ли от Ала. Тебе это не будет стоить ни цента, но я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. – Я посмотрела на него – и на этом лице не прочла ничего, кроме любопытства, – Ты сможешь?
– Вы говорили, что нельзя освободить фамилиара от демона, – сказал он, и в бархатном голосе послышались резкие нотки.
Я пожала плечами, глядя мимо него на дверь, и выпрямилась – чтобы не иметь такого жалкого вида.
– А как ты думаешь, откуда Кери взялась?
С ничего не выражающим лицом Трент посмотрел на Квена. Квен многозна-чительно прикрыл глаза.
– Слушаю, – настороженно сказал Трент. Вот тут как раз и начиналось скользкое место.
– Я попытаюсь забить одну сделку с Пискари…
– Поаккуратнее, – издевательски предупредил он. – Кто-нибудь может поду-мать, что ваш черно-белый облик становится серым.
– Заткнись! – рявкнула я на миллиардера, почувствовав жало под шкурой. – Я не нарушаю закона. У меня есть одна вещь, которая может быть ему желательна, а когда он ее получит, должно выйти так, что я смогу надежно избавиться от Ала, причем таким способом, который освободит Ли. Но мне нужно твое слово, что ты оставишь в покое меня и тех, кто мне дорог. А я… – Я тяжело и глубоко вздохну-ла, понимая, что становлюсь такой же, как они. – А я оставлю в покое весь твой бизнес.
Я хочу выжить. Я хочу жить. Я играю в одной песочнице с наемниками и се-рийными убийцами, сохраняя при этом надменную невинность снежинки в аду. ФВБ меня не защитит, не сможет. ОВ – не станет. Трент может меня убить, и этот факт требует уважения, пусть я даже не уважаю самого Трента. Господи, кем же это я становлюсь?
– Вы оставите попытки меня засадить? – тихо спросил Трент и застыл от не-высказанной мысли. У него губы раскрылись, он посмотрел на Квена, поражен-ный. – У нее фокус, – сказал он Квену и повернулся ко мне в радостном удивле-нии. – Вот что ты хочешь отдать Пискари! Фокус у тебя, – сказал он между приступами смеха. – Как же я не понял, что он у тебя!
Я похолодела, сердце провалилось куда-то вниз. Ох, блин…
Я встала, но между нами возник Квен.
– Стой! – сказала я, выставив вперед руку, и он послушался. С колотящимся сердцем я удерживала его на расстоянии рукой с расставленными пальцами, лихо-радочно соображая… Это Трент убивал верволъфов?
– Ты убил Бретта? – спросила я и увидела, как он покраснел. – Так это ты! – воскликнула я, опуская руку и разгорячаясь злостью. Черт побери, это что ж я та-кое сейчас чуть не сделала? Что со мной? Такого не должно было быть!
– Я его не убивал, – ответил Трент, играя желваками на скулах. – Он сам себя убил. До того, как мог мне сказать, что фокус у вас, – договорил он, держа руки за спиной.
Квен покачивался на носках, опустив свободно руки. Я будто во сне ему ска-зала:
– Ты убил Бретта. И секретаршу мистера Рея. И помощника миссис Саронг.
Лицо Квена потемнело от чувства вины, мышцы его напряглись.
– Сволочи вы, – шепнула я, не желая этому верить, проклиная себя за то, что хотела видеть Трента лучшим, чем он есть, чтобы оба они были не просто хладно-кровными убийцами и палачами. – Я думала, Квен, у тебя больше чувства чести.
Пожилой эльф стиснул зубы.
– Мы не убивали их, – сказал Трент, защищаясь, и я презрительно фыркну-ла. – Они совершили самоубийство, – настаивал он, этот дьявол с безупречной прической в идеальном костюме. – Все они. Никто из них не обязан был умирать. Они могли мне сказать.
Будто была какая-то разница.
– Они не знали, что он у меня.
Трент шагнул вперед, показывая на меня пальцем, и Квен оттянул его назад.
– Рэйчел, идет война, – сказал эльф помоложе сдавленным голосом, стряхивая руку Квена. – На войне гибнут и посторонние.
Я глядела на него, глазам своим не веря.
– Трент, это не война. Это ты рвешься расширить свою власть. Трент, ну куда тебе еще! Ты такой параноик, что тебе для чувства безопасности нужно быть ца-рем всего, мать его, мира?
Я вспомнила мою церковь, моих друзей и вскинула голову. Да, они убивали, но Айви пыталась вырваться из этого, а Дженксу приходилось, чтобы выжить са-мому и дать выжить своим детям. И я тоже вполне сознательно принесла в жертву Ли, чтобы выжить самой. Не могу утверждать, что я такая уж белая и пушистая. Но я никогда не убивала ради денег или власти, И мои друзья тоже.
Мои слова задели Трента, и он покраснел – от стыда или вины.
– Сколько вы за него хотите? – спросил он тихо.
Я уставилась на него, разинув рот. Не в силах поверить.
– Ты… ты хочешь его купить? – пролепетала я. Трент облизал губы:
– Я бизнесмен.
– По профессии, значит. А убийца – это у тебя хобби такое? Или ты считаешь, что трудное положение твоего вида дает тебе право убивать?
С искаженным от стыда и гнева лицом Трент одернул на себе пиджак. Если бы он при этом еще вытащил чековую книжку, я бы напустилась на него с воплем.
– Все, что захотите, Рэйчел. Любые гарантии вашей безопасности. Вашей, ва-шей матери, Дженкса, даже Айви. Столько, что сможете купить все, что захотите.
Как у него это все легко получается. Но я уже не хочу с ним иметь дело. Пис-кари убивает, но у него нет понятия жалости или угрызений совести. Корить его – как говорить акуле, что она плохая рыба и что нехорошо есть других. Но Трент? Этот знает, что поступает дурно, и продолжает поступать так же.
Но Трент ждал, не опуская глаз. А я его ненавидела, ненавидела до глубины души. Он привлекателен и могуч, и я поддалась на это настолько, что у меня ощу-щение добра и зла затуманилось. Да, он может меня убить. И что? Разве правильно будет с ним идти на сделки, Чтобы спасти себе жизнь? Какого черта вообще ему верить, что он сдержит свое слово? То же самое, что заключать договор с демоном или использовать демонское проклятие. И то и другое – легкий выход, ленивый выход.
Я не буду использовать демонские проклятия. Я не буду заключать сделки с демонами. Я не буду верить, что Трент сдержит слово. Он хладнокровный убийца, ставящий свой вид выше всех других. Ну и пошел он к черту.
Квен понимал, что я думаю, и я видела, что он подобрался. Но Трент – нет, он не настолько чуток. Бизнесмен он, а не воин. Симпатичный такой бизнесменчик.
– Я вам дам за него четверть миллиона, – сказал Трент, и
мне стало противно.
Я передернулась:
– Не получишь ты его, ты, пыль от пикси. Если он объявится, начнется война. Я его отдам Пискари, чтобы тот спрятал его снова.
– Он вас убьет, как только получит фокус, – тут же ответил Трент, искренне и правдиво. – Не будьте дурой на этот раз. Отдайте его мне. Я смогу защитить вашу безопасность. Я не буду начинать войну, просто установлю равновесие.
– Равновесие? – Я шагнула вперед и остановилась, когда Квен зеркально по-вторил мое движение. – А может быть, прочих внутриземельцев устраивает то равновесие, что есть сейчас? Может, время эльфам вымереть? Если все они такие, как вы с Элласбет, жадные до денег и власти, то, быть может, вы настолько ото-рвались от корней, от благодати и морали, что уже мертвы как вид? Мертвы, похо-ронены и земля пухом, – сказала я насмешливо, глядя, как наливается кровью Трент. – Если вы с ней – образец, по которому ты будешь восстанавливать вид, то спасибо, не надо.
– Это не мы оставили безвременье демонам! – крикнул он, изливая честную и неприкрытую злость, свою движущую силу в приступе раздражения и досады. – Вы нас бросили! Вы нас бросили биться одних! Мы жертвовали собой, а вы пятки смазали салом! И если я теперь безжалостен, это вы меня таким сделали!
Ах ты сволочь…
– Не надо меня обвинять в том, что сделали мои предки!
Трент скривился:
– Десять процентов моего портфеля, – сказал он, кипя внутренне.
Гад и псих.
– Не продается. Уходи.
– Пятнадцать процентов. Это треть миллиарда.
– Убирайся из моей церкви ко всем чертям!
Трент хотел что-то ответить, потом посмотрел на часы.
– Мне жаль, что у вас такие чувства, – сказал он. Громко прозвучали его шаги, когда он отошел обратно к роялю. Сунув подарок для Кери в карман, он спросил, будто между делом: –
Предмет у вас где-то здесь?
Черт побери. Я напряглась, как натянутая проволока.
– Дженкс! – крикнула я, приходя в себя. – Джан, зови отца!
Но он охранял сад от голубых соек, как я ему и велела. Черт
и еще раз черт!
Квен ждал указаний, и меня прошиб пот, Трент поднял голову – мне хотелось думать, что я прочла в его глазах сожаление.
– Квен, – велел он негромко. – Подержи миз Морган. С Кери мы поговорим как-нибудь в другой день. Очевидно, сегодня она не придет. У тебя есть зелье па-мяти?
Боже мой!
– В машине, Са'ан.
Не очень у него был радостный голос, и я посмотрела на Квена, зная, что про-изойдет дальше.
– Отлично. – Трент был неумолим, как железо. – Не будет воспоминаний – значит, не будет ненужных концов. Оставим ее спящей, а проснется она, когда кто-то заедет за ней, чтобы везти в морг.
– Гад и сволочь, – шепнула я и подняла глаза к балкам, где никого не было. Черт меня побери, зачем я их прогнала?
– Дженкс! – заорала я, но стрекота крыльев не было слышно.
Квен вытащил из-за спины пейнтбольный пистолет, и я про себя выругалась.
– Что там? – спросила я, подумав о своем пистолете в ведре. Но если я дви-нусь, Квен выстрелит.
– Несколько непривычное ощущение – когда пистолет не в ваших руках? – спросил Трент насмешливо.
Я могла только сдержаться и не заорать на него.
– Трент… – Я попятилась, подняв руки вверх, будто хотела его успокоить.
Квен протянул пистолет Тренту.
– Хотите – стреляйте сами.
Трент взял пистолет, прицелился в меня.
– Мне это по силам, – сказал он и спустил курок.
– Ой! – взвизгнула я. Больно было, когда меня стукнуло. Черт побери, второй раз за сутки!
Но я не свалилась, это не были снотворные чары. Трент не удивился, что я не упала, а просто отступила назад. Поползновение бежать сильно запоздало.
Трент отдал пистолет Квену.
– Честь стоит дорого, Квен. Я тебе недостаточно плачу.
Квен был мрачен, а я смотрела на них в упор, боясь того,
что будет дальше.
Трент ледяным голосом отчетливо произнес:
– Рэйчел, скажи мне, где фокус.
– Пошел к черту.
Зеленые глаза Трента раскрылись шире. Квен потрясенно оглядел меня с го-ловы до ног, а потом чуть не рассмеялся:
– Она залита соленой водой, – сказал он. – Она же сказала, что толкнула Кери, и та наверняка наложила на нее чары. Рэйчел еще мокрая после того, как чары бы-ли сняты солью.
Не совсем так, но я не собиралась его поправлять. Стоя перед ними босиком, я уже начинала злиться. Судя по вопросу, можно было понять, что Трент зарядил свой пистолет чарами покорности. Противозаконными. Серыми, потому что для их создания никого убивать не надо, но абсолютно противозаконными.
Трент неопределенно хмыкнул и поддернул рукава пиджака.
– Что ж, подчини ее по-своему. Постарайся не оставить
синяков – не будет следов, не будет и повода искать пропавшие воспомина-ния.
Так, еще не кончилось…
С учащенным пульсом я встала в боевую стойку, прислушиваясь, не затрещат ли крылья пикси. Квен вышел вперед. Его недавняя нерешительность, очевидно, была связана с использованием магии вместо силы для утверждения своего верхо-венства. А вот если я не смогу его победить физически, тогда я подлежу использо-ванию и выбрасыванию.
– Квен, не вынуждай меня это делать, – предупредила я,
вспомнив нашу последнюю схватку. Он бы тогда меня размазал, если бы не вмешались Айви и Дженкс. – Уйди, или…
– Или что? – спросил Трент, стоя в сторонке у рояля с улыбочкой, от которой я могла бы взбеситься. – Вы превратите
нас в бабочек? Вы черную магию не практикуете.
Я заставила себя успокоиться, сжала кулаки.
– Она – нет, – произнес голос Кери из коридора. Трент
посмотрел туда, мне за спину. – А я – да.

Глава двадцать седьмая

– Да будь оно все проклято! – тихо выругался Трент, глядя на Кери, а Квен остановился.
Воздух будто потрескивал, но тут я поняла, что это крылья Дженкса. Пикси висел в воздухе рядом со мной, ожидая указаний. Я чувствовала присутствие Кери за спиной, но не могла оторвать глаз от Квена, стоящего с раскрытым ртом и опу-щенными руками, в своей черной форме.
Очень медленно я выпрямилась, вышла из стойки. Кери вышла вперед, пах-нущая мылом, в свежем платье цвета пурпура и золота, скрывающее босые ступни. На груди у нее лежало распятие, и уверенность ее была необъятна. Как и ее гнев.
– Эм, Кери, – начала я, не зная, что еще делать. – Вот этот джентльмен в кос-тюме – Трентон Алоизий Каламак, наркобарон, убийца и бизнесмен из списка «Форчун-20». Перед ним – Квен, его начальник службы безопасности. Трент, Квен, это Керидвен Мерриам Дульчиэйт, из средневековой Европы.
А теперь будем веселиться!
Трент был бел как стена:
– Давно ли ты слушаешь…
Кери вздернула узкий подбородок:
– Достаточно.
Тут я тоже побелела, поняв, что гудение исходит от Кери, а черная дымка у нее на кончиках пальцев с бантиками бинтов – это магия, ждущая, чтобы ее напра-вили. Ой, блин.
Рэйчел… – позвал меня Дженкс высоким голосом.
Меня при виде гордого гнева Кери проняла дрожь до костей.
– Дженкс, не будем лезть. Дело может обернуться очень плохо.
Неприязненно сдвинутые брови Трента дали мне понять, что он хотел бы сде-лать вид, будто ничего не случилось, и познакомиться с Кери так, чтобы не вылез-ли на передний план неприятные подробности его жизни. Щас, разбежалась.
Многоцветное солнце лилось в витражи, придавая всей обстановке оттенок нереальности. Трент стоял возле рояля, и когда Квен пошел к нему, Кери спокойно посмотрела на старшего эльфа. Квен остановился. При виде его покорности черно-та вокруг ее рук исчезла.
У меня мышцы плеч отпустило, когда я почувствовала, что Кери разорвала контакт с линией. Я-то знала, что она в голове могла накопить достаточно безвре-менья, чтобы снести у церкви крышу, но Трент и Квен этого не знали.
– Теперь, когда мы встретились, я вижу, что Рэйчел была права, – сказала Ке-ри, в своем длинном платье грациозно выплывая на середину зала. – Ты демон.
– Прошу прощения?
В красивом голосе Трента слышалось больше гнева, нежели смущения.
Я понятия не имела, как и чем это кончится, но была рада, что не стою на ли-нии огня. Кери увидела движение Квена, повторившего мою позу, и выпрямилась. Светлые волосы шевельнулись, когда она царственно наклонила голову.
– Не говорила ли тебе Рэйчел, что я была фамилиаром демона, пока она не ос-вободила меня? – Увидев, что Трент ее понял, она продолжала: – Я очень хорошо знаю демонов. И знаю, что они делают. Они предлагают тебе нечто такое, что ка-жется вне твоей досягаемости. Взамен они просят то, что находится вне их дося-гаемости. Здесь это называется «бизнесмен». Ты прекрасный бизнесмен.
Он побагровел.
– Не так я хотел свести знакомство с тобой.
– Кто бы сомневался, – ответила Кери.
Современность выражения и вложенный в него сарказм
потрясли своей неожиданностью.
Трент, гордый и подтянутый в своем сшитом на заказ костюме, вертя в паль-цах подарок, подошел ближе, пряча напряжение подделанным спокойствием, ко-торому обучился в залах деловых переговоров. Что ни говори, а я впечатлилась подобной решимостью даже в этой ситуации что-то наварить.
– Я принес тебе подарок, – сказал он, протягивая завернутую коробочку. – В знак благодарности за образец твоих клеток.
Дженкс сел ко мне на плечо:
– Вот это мужик с яйцами! Призовые быки отдыхают, – тихо сказал он, а у Кери покраснели края ушных раковин.
Она не взяла подарок, и Трент, подержав его, поставил на рояль.
Подчеркнуто игнорируя его, Кери обратилась к Квену:
– Ты сперва не решался напасть на Рэйчел. Почему?
Квен моргнул, явно не ожидав этого вопроса,
– Наиболее сильные стороны в обороне у Рэйчел лежат в
области физических навыков, но не магии, – сказал он, и его
скрипучий голос отлично сочетался с гладкими и правильными интонациями Кери. – Я искусен и в том, и в другом, и было бы бесчестно победить ее там, где она не может себя защитить, в то время как я способен утвердить свою волю там, где у нее есть шанс быть мне равной.
Дженкс у меня на плече прокомментировал:
– Тудыть мои ромашки! Наконец я понял, что же мне нравится в этом старом подонке.
– Для тебя это важно? – величественно спросила Кери, не обращая внимания на комментарий Дженкса.
Квен опустил голову, но глаза из-под темной челки смотрели без тени раская-ния, Трент переступил с ноги на ногу – я знала, что так он хочет перенести ее вни-мание на себя, но Кери улыбнулась Квену:
– Какая-то наша прежняя искра осталась, – сказала она,
потом вздохнула, будто готовя себя к трудной работе.
К окнам снаружи прилипли пикси, и я снова занервничала, когда внимание Кери перенеслось на Трента. Меня поразило сейчас, когда я видела их рядом, как они похожи. Волосы такие же, тонкие, почти прозрачные и светлые, и лица с теми же точеными, но твердыми чертами. Изящество без потери силы. Сила, для кото-рой не приходится жертвовать красотой.
– Я слежу за тобой уже некоторое время, – сказала Кери негромко. – Ты очень непонятен. И мало что понимаешь сам. Ты ничего не забыл, но ты не знаешь, как это использовать.
Тренту почти удалось не выразить на лице гаев. Почти.
– Мой Са'ан…
Кери зашипела, отступила на шаг, подол платья взметнулся вокруг босых ног.
– И не надо, – сказала она, слегка порозовев. – Только не от тебя.
Квен дернулся, когда она запустила руку за пояс, и она заморозила его взгля-дом. Потом достала ватный тампон в распечатанном целлофановом пакете. Тампон был из моей аптечки.
– Я пришла подарить тебе вот это, – сказала она, протягивая пакетик Тренту. – Но раз уж я пользуюсь твоим вниманием…
Крылья Дженкса обдували мне шею холодным ветерком, напряжение росло. Кери зачерпнула из линии, волосы ее взметнулись ветром, ощутимым только ей – хотя металлический вкус на языке почувствовала и я. Лицо у меня похолодело, я осмотрела святилище, ожидая, что из воздуха сейчас сгустится демон. Потом я глянула на Кери – и побледнела.
– Черт меня… – выдохнул Дженкс, и крылья у него остановились недвижно.
Кери застыла как мертвая, сосредоточиваясь и собирая силу, будто замещая свою поврежденную ауру. Несомненная ее красота стала красотой феи, дикой и бледной, жесткой и неумолимой. Она двинулась к Тренту, и Квен не шевельнулся, даже когда она подошла так близко, что их волосы соединились. Так близко, что она могла бы втянуть в себя его ауру при вдохе.
– Я – черная, – сказала она, и меня проняло трепетом. – Я осквернена тысячей лет демонских проклятий. Не становись на моей дороге, или же тебя и дом твой низвергну. Рэйчел – единственное чистое, что у меня есть, и ты не замараешь ее ради своих высоких целей. Это ясно?
Потрясенное выражение на лице Трента сменилось жестким – и я вспомнила, кто он и на что способен.
– Я увидел в тебе не то, что ждал увидеть, – сказал он, и Кери позволила себе улыбнуться уголками рта в жестокой гримасе.
– Я самый страшный твой кошмар по эту сторону линий. Я – эльф, Трент, а ты уже забыл, как быть эльфом. Ты боишься черной магии, я вижу, как переливается, подобно поту, страх под твоей аурой. Я же ею живу и дышу. Я так ею отравлена, что воспользуюсь ею не думая, не чувствуя вины, не зная колебаний.
Она шагнула к нему вплотную – и Трент отступил.
– Оставь Рэйчел в покое, – сказала она, и слова ее прозвучали ласково, как дождь, и беспощадно, как приказ бога.
Она протянула к нему руку, и Квен бросился вперед быстрее мгновения ока.
Я не успела крикнуть, предупредить, как Кери обернулась, взмахнув черным шаром безвременья.
– Finire!
– Кери! – крикнула я и сжалась в комок, когда шар ударил в круг, вздернутый Квеном, и рассыпался черными искрами.
Разъяренная Кери шагнула к Квену, и латынь выходила из нее потоком, как черный дым.
– Quis custodiet ipsos custodies?  – спросила она гневно – и белым кулачком двинула в этот круг.
На глазах у пораженного Квена его круг рассыпался.
– Finire, – повторила Кери, протягивая к нему руку.
Квен перехватил ее запястье, собираясь что-то сделать – и застыл. Потом мед-ленно упал без сознания на паркетный пол.
– Твою мать… – тихо чирикнул Дженкс из-под потолка, и Кери отвела глаза от Квена. Гнев сделал ее бледное лицо страшным.
– Кери! – позвала я просительно – и осеклась, когда она повернулась ко мне:
– Замолчи. Тобой я тоже недовольна. Никто за всю мою жизнь не посмел меня толкнуть.
Я смотрела на Трента, отвесив челюсть. Потрясенный миллиардер пятился к двери.
– Прошу прощения, – сказал он. – Это была ошибка. Если вы соблаговолите отпустить Квена, я уйду.
Кери развернулась к нему:
– Приношу свои извинения, что задержала столь занятого джентльмена перед, несомненно, важной встречей, – сказала она едко, потом посмотрела на Квена, ва-ляющегося на полу, – Он хороший? – спросила она вдруг.
Трент помолчал, и металлическая вонь, щекочущая мне нос, стала сильнее.
– Да
– Тебе следует чаще его слушать, – сказала она, присев рядом с Квеном. Пла-тье обливало ее, будто вода стала шелком. – Для этого нам и нужны рядом другие.
Дженкс слетел ко мне, а я подумала, не так ли относится ко мне Кери. Что-то вроде слуги, с которым обсуждаешь то ил и это.
Трент тревожно прищурился, когда Кери забормотала по латыни, и Квена ок-ружило черное мерцание безвременья. Он фыркнул – чернота раскололась и исчез-ла серебряными нитями, когда он открыл глаза. Кое-как он поднялся, а Кери вы-прямилась более грациозно. По испуганному лицу Квена было видно, что он удивлен и ошарашен. Я не могла подавить в себе сочувствия к нему; Кери – та еще штучка, даже когда не строит нас в линию.
– Ты видел, что я сделала? – спросила она серьезно, и Квен кивнул. Он не сводил с нее глаз, будто увидел свое спасение. – Ты мог бы это повторить? – зада-ла она следующий вопрос.
Квен посмотрел на Трента и кивнул:
– Смогу теперь, когда видел, как это делала ты, – сказал он виновато.
Но Кери довольно улыбнулась.
– Он не знает, что ты практикуешь темные искусства?
Квен опустил глаза, моргнул, когда до него дошло, что она босиком.
– Нет, Маи Са'ан, – ответил он тихо, и Трент неловко шевельнулся.
Кери засмеялась – чудесный звук, окативший меня будто прохладной водой.
– Может быть, мы все-таки еще живы, – сказала она и коснулась его руки, как будто они старые друзья. – И береги его, если сможешь. Он идиот.
Трент прокашлялся, но они были поглощены друг другом.
– Он таков, каким его создавали, Маи Са'ан, – возразил Квен, изящным жес-том целуя ей руку. – У него не было выбора.
Кери слегка фыркнула, забирая руку.
– Что ж, сейчас у него выбор есть, – заметила она несколько презрительно. – Посмотрим, сумеешь ли ты напомнить ему, кто он и что он.
Квен уважительно кивнул и повернулся ко мне. Мне он тоже отвесил такой же почтительный кивок, но сопровождаемый ухмылкой, смысл которой я не поняла. Дженкс у меня на плече вздохнул, и я себя поймала на том, что качнулась назад на пятках. Кажется, все кончилось.
– А секундочку, – сказала я, снова подавшись вперед. – Не уходите еще. Кери, не отпускай их.
Оба эльфа застыли. Кери улыбнулась им, а я побежала рысцой в свою комна-ту. Схватив два чехла с платьями, я бросилась обратно. Остаться в живых – ставлю птичку, сделано. Фокус оставить у себя – птичка. Познакомить Трента и Кери – птичка. Что-то мне есть хочется. Что там у нас в холодильнике есть? Тут у ме-ня глаза полезли на лоб – я поняла, что это за металлическая вонь. Чайник на огне выкипел, черт бы его побрал,
– Вот! – Я вывалила оба платья в руки Тренту. – Я на твоей вшивой свадьбе не работаю. Вернула бы тебе деньги, только ты мне их не давал.
Убийственная ярость вспыхнула на лице Трента, и он бросил платья на пол. Резко развернувшись, он зашагал к двери и оставил ее открытой. Я слышала, как он топает по тротуару, потом открылась и закрылась дверца машины – и стало ти-хо.
Квен элегантно поклонился Кери, которая подобрала подол и сделала книксен – я была потрясена. Квен, поколебавшись, поклонился мне еще раз, и я небрежно махнула ему рукой – типа, увидимся. А что, он думал, я книксен умею?
С улыбкой на темном лице Квен вышел вслед за Трентом и аккуратно закрыл за собой дверь.
Мой вздох облегчения показался очень громким.
– Ну и ну, сказал Дженкс, взлетая с моего плеча и кружась над Кери. – Черт меня побери, если я когда-нибудь что-нибудь подобное видел!
Будто по этому сигналу святилище наполнилось пиксенятами, У меня сразу заболела голова, и хотя я была счастлива, что все кончилось хорошо, я все же бес-покоилась. От фокуса нужно избавиться как можно скорее.
– Кери, – спросила я, разгоняя рукой пиксенят, закидывая брошенные платья на спинку дивана и спеша в кухню выключить огонь, – скажи, кто я для тебя?
Она пошла за мной, и я удивилась, когда обернулась и увидела у нее в руках подарок Трента.
– Друг, – ответила она просто.
Воняло в кухне жутко, и я задрала окно повыше. Вот поэтому, в частности, я и люблю кофе. Когда его готовишь, не напортачишь. И даже хреновый – хорош.
Взяв прихватку, я сдвинула чайник в раковину и вздрогнула от шипения пере-гретой воды, когда раскаленный металл встал на мокрый фаянс.
– Хочешь кофе? – спросила я, не зная, что делать. То есть я знала, что она предпочла бы чай, но только не из такого грязного чайника, пусть даже грязного только снаружи.
– Он мне понравился, – сказала она задумчиво.
– Квен? – спросила я неуверенно, вспомнив, какой целовал ей руку.
Она стояла на пороге кухни, с мечтательным лицом, на котором так недавно можно было прочесть только сокрушительный гнев.
– Нет, – ответила она, как будто озадаченная моим непониманием, – Трент. Он так восхитительно невинен. При всей этой власти и силе.
Я на нее уставилась, а она открыла крышечку оставленной в подарок коро-бочки и достала оттуда опал размером с куриное яйцо. Поднеся его к свету, она вздохнула:
– Трентон Алоизий Каламак…

Глава двадцать восьмая

Солнце перешло на дальнюю стену кухни, и я сидела у стола, нацепив одну из человеческих рубашек Дженкса поверх черной майки. Это я сделала ради некото-рого утешения: мне совсем не улыбалось снова ехать в морг. Слева от меня стояла банка сальса халапеньо и помидор для Гленна. Справа – чашка давно остывшего кофе рядом с сотовым и домашним телефонами. Не звонил ни тот, ни другой. Была уже четверть первого, и Гленн опаздывал. Терпеть не могу ждать.
Наклонившись ближе к столу, я положила еще слой лака на ноготь указатель-ного пальца. Запах ацетата смешался с ароматом трав над столом, и шум игравших в саду в прятки детишек Дженкса лился бальзамом надушу. Еще три пиксенка за-плетали мне волосы, а Дженкс надзирал за ними, «чтобы опять не запутали».
– Нет, не так, Джереми! – сказал он, и я застыла. – Ты проходишь под Джосе-лин, потом над Джанис и потом два раза обратно. Вот так. Уловили правило?
Усталый хор «да, папочка». Я улыбнулась и попыталась не двигать головой, намазывая ноготь большого пальца. Они почти даже не тянули мне пряди, пока ра-ботали. Закончив, я закрыла флакон с лаком и вытянула руку, осматривая. Темно-красный, почти свекольный цвет.
Я поднесла руку поближе, отметив, что почти не видный шрам на пальце ис-чез – очевидно, вместе с веснушками после использования этой весной демонского проклятия для превращения. Шрам я получила, налетев на сетку в двери, когда мне было десять. Меня толкнул Робби, и когда он осушил мне слезы и перевязал руку, я его как двинула кулаком в брюхо!
Это воспоминание навело меня на мысль, не собирается ли Кери мне тоже от-весить, когда я меньше всего буду ожидать.
Мы с Робби потом придумали, что это соседская собака пыталась пролезть в сетку. Наверняка папа с мамой знали, что мирный Лабрадор к порванной сетке не имеет ни малейшего отношения, но нам они ничего не сказали – очевидно, гор-дясь, что мы сами урегулировали свой конфликт и объединились, чтобы избежать наказания. Я потерла пальцем гладкую кожу, жалея, что этого шрама больше нет.
По руке скользнул ветерок от крыльев Дженкса:
– Отчего это ты улыбаешься?
Я посмотрела на телефон и подумала, перезвонит ли мне Робби, если я ему оставлю сообщение. Я же уже в ОВ не работаю.
– Брата своего вспомнила.
– До чего чудно, – сказал Дженкс – Единственный брат. У меня их двадцать четыре было, когда я ушел из дому
С размытым зрением я закрутила крышечку на лаке, думая, что, когда Дженкс покинул дом, это было, как если бы его родные умерли. Он знал, что билет до Цинциннати у него в один конец. Дженкс – он сильнее, чем я.
– Ой! – не удержалась я, когда кто-то из пикси потянул слишком сильно.
Рука поднялась к голове, я повернулась, и они заклубились шелком и пыль-цой. Лак еще не застыл, и я замерла.
– О'кей, уматывайте, – распорядился Дженкс. – Все. Вы
уже не работаете, а балуетесь. Проваливайте. Джереми, посмотри, как там мама. А волосы миз Морган я уложу сам. Быстро!
Все трое взлетели, возмущенно жалуясь, и Дженкс показал рукой. Все еще бурча, они подлетели, к сенсе, извиняясь и жалуясь, размахивая ручками и кривя смешные мордочки в грустной мине, от которой у меня сердце растаяло.
– Вон! – приказал Дженкс, и они по одному вылетели в сад. Кто-то из них за-смеялся – и все стихло. – Рэйч, ты извини, – сказал он, подлетая сзади. – Сиди ти-хо.
– Дженкс, да все нормально. Я сейчас доделаю.
– Убери руки от волос, – распорядился он. – У тебя еще лак не высох, а с по-лузаплетенной косой ты не пойдешь. Ты ж не думаешь, что я этого не умею? Тин-кины красные башмачки, я тебе в отцы гожусь!
По возрасту – нет, но я положила руку на стол и откинула голову назад, чув-ствуя легкое потягивание, когда он стал заканчивать работу, начатую его детьми. Я тяжело вздохнула, и Дженкс спросил:
– А теперь что? – необычно грубоватым тоном, чтобы скрыть смущение, что он возится с моими волосами. Звук его крыльев был мне приятен, и слышался за-пах дубовых листьев и дикой моркови.
Мой взгляд сам робой упал на опустевшее место Айви, и звук крыльев Джен-кса стал ниже.
– Ты хочешь ее оттуда вытащить? – спросил он тихо.
Он уже дошел до кончиков волос, и я медленно подалась вперед, положив го-лову на скрещенные руки.
– Я за нее беспокоюсь, Дженкс.
Он неопределенно хмыкнул;
– Ну, хотя бы ты знаешь, что она не из-за тебя сбежала. Не из-за того, что ты Кистена укусила.
– Надеюсь, – ответила я, и теплота моего дыхания вернулась ко мне от старо-го дерева столешницы.
Он потянул последний раз, взлетел и сел на стол передо мной. Я выпрямилась, ощущая тяжелый вес косы. Миниатюрное лицо Дженкса скривилось:
– Она может не захотеть уходить от Пискари.
Я подняла руку и уронила ее досадливым жестом:
– И потому предлагаешь мне там ее оставить?
Дженкс с усталым видом сел по-турецки рядом с забытой чашкой кофе.
– Мне это тоже не нравится, но этот вампир – ее мастер, тот, кто ее защищает.
– И вывихивает ей мозги. – Я потерла ноготь, заглаживая царапинку, пока лак не застыл до конца.
– Ты думаешь, у тебя хватит сил ее защитить? Против неживого мастера-вампира?
Я вспомнила наш разговор с Кизли в саду.
– Нет, – прошептала я и посмотрел на часы.
Куда, к черту, запропастился Гленн?
Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, он взлетел на четыре дюйма, все еще сидя по-турецки.
– Тогда предоставь ей выбираться самой. Она разберется.
– Да черт тебя подери, Дженкс! – Он засмеялся, и это меня уже взбеленило. – Ничего тут смешного!
Он опустился на стол с той же ухмыляющейся физиономией.
– Такой же разговор у меня был в Макино с Айви насчет
тебя. Все у нее будет в порядке.
Я снова глянула на часы.
– А если нет, то я его убью,
– Не убьешь, – ответил мне Дженкс, и я глянула на него.
Да, не убью. Пискари охраняет Айви от хищников. Когда она приедет домой, я ей сделаю какао, буду слушать, как она плачет, и на этот раз, черт меня побери, я ее буду обнимать и говорить, что все будет хорошо.
Сволочные вампирские обычаи.
У меня все плыло перед глазами, и от дверного звонка я вздрогнула.
– Вот он, – сказала я, и кресло скрипнуло по полу, когда я встала и подтянула пояс джинсов,
У Дженкса приглушенно загудели крылья. Я схватила телефон и бросила его в сумку, подумала о Пискари и бросила туда же пейнтбольный пистолет. Потом по-думала о Тренте и добавила туда же фокус. Проверила, не смазала ли лак на ног-тях, сунула банку под мышку и сгребла помидор.
– Дженкс, готов? – спросила я с деланной бодростью.
– Готов, – ответил он и крикнул: – Джан!
Серьезно настроенный юный пикси появился так быстро, что можно было ру-чаться: он ждал на водосточной трубе у окна.
– Присматривай за матерью, – наказал ему Дженкс. – Моим телефоном поль-зоваться – знаешь как?
– Да, отец, – ответил восьмилетний сын, и Дженкс положил ему руку на пле-чо.
– Если надо будет со мной связаться, звони миз Морган. Не ищи меня, звони по телефону. Это ясно?
– Да, отец.
На этот раз в ответе послышалось сильное недовольство, и я улыбнулась, хотя внутренне обмерла. В ближайшие годы на Джана ляжет куда более серьезная от-ветственность – занять место отца.
Сволочной срок жизни у пикси.
– Дженкс, – сказала я, перекладывая банку на бедро, – уже полдень. Если хо-чешь сачкануть эту работу, я пойму. Я знаю, что это у тебя время сна.
– Нормально, Рэйчел, – ответил он хмуро. – Поехали.
Настаивать – это значило бы без толку его разозлить, так что я пошла к выхо-ду. Вампирской работы сапожки простучали по паркетному полу святилища, и я, поставив банку на стол у двери, полезла в сумочку за темными очками. Одной ру-кой вытащила их и открыла дверь.
– Вот соус, что ты хотел, Гленн, – сказала я и только тогда подняла взгляд. Н е, ну устала я от неожиданных явлений у меня на крыльце. Может, стоит денек по-тратить на дрелеверчение и глазок все-таки поставить. Ну сколько он может сто-ить?
– Привет, Дэвид, а что стряслось? – спросила я, пропуская его в дверь.
Он был не в своем обычном костюме, а в мягкой замшевой рубашке, заправ-ленной в джинсы. Лицо у него было начисто выбрито, и на щеке и шее краснела длинная тусклая царапина. У тротуара рокотала мотором его серая спортивная машина.
– Привет, Рэйчел. – Он посмотрел на пикси. – И Дженкс.
Отступив на шаг, этот обычно владеющий собой вервольф с трудом сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, попытался одернуть несуществующий пиджак. Пальцы у него сжались, будто потянулись за привычной ручкой кейса. Моя трево-га еще усилилась.
– Что случилось? – спросила я, ожидая худшего.
Дэвид оглянулся на свою машину.
– Нужна твоя помощь. Серене, моей подруге, нужно сильное болеутоляю-щее. – У него глаза дрогнули, встретив мой взгляд. – Я бы позвонил, но наверняка ФВБ меня прослушивает. Рэйчел, она перекинулась. Видит бог, по-настоящему пе-рекинулась.
– Вот блин, – сказал Дженкс.
Подобравшись, я сняла очки и положила помидор рядом с банкой.
– Полнолуние еще только в понедельник. Именно тогда все в первый раз пе-рекидываются.
Он закивал, зашевелил пальцами:
– Я ей рассказал о тех женщинах в морге. Сказал, что мне очень жаль, но вряд ли я смогу предотвратить ее превращение в понедельник, разве что она успеет как-то научиться этим управлять до тех пор. – Карие глаза молили о прощении. Он продолжал говорить: – И я ее через это провел, или попытался. Она для этого не создана, – сказал он, и голос его надломился. – Вервольфы произошли от людей, но мы очень долго развивались и ушли далеко. Это не должно быть так мучитель-но. Ей слишком больно. У тебя есть какие-нибудь чары, амулеты, зелья? Что угод-но.
Я недавно стала носить в сумочке амулеты от боли, как другие носят мятный освежитель.
– У меня с собой три штуки, – сказала я, протягивая руку назад и закрывая дверь. – Пошли.
Дэвид поскакал через две ступеньки. Дженкс превратился в сверкающий круг крыльев, а я подбежала последней, прыгнула на пассажирское сиденье, когда Дэ-вид уже захлопывал дверцу. Я подумала, что проклятие, превращающее людей в вервольфов, очень глупо сделано, если оно причиняет такую боль, что его приме-нять бесполезно, но опять же – фокус позволяет альфам соединяться в стаи для снятия боли превращения, так что, быть может, какой-то смысл тут есть.
– Эй! – крикнула я возмущенно, когда машина рванулась вперед, не дожида-ясь, чтобы я захлопнула дверцу. Не обращая внимания на мой протест, Дэвид всматривался в улицу. Я пристегнулась, зацепив приборную доску, когда Дэвид слишком уж резко вошел в поворот. У вервольфов прекрасная реакция, но так ез-дить – искушать судьбу.
– Дэвид, сбавь.
– Я ее накачал дурью, – сказал он, одной рукой вертя руль, другой пристеги-вая ремень. – И нельзя, чтобы она проснулась и увидела, что меня нет. Боль ее убивает, и вряд ли она пройдет до обратного превращения. Это была ошибка. Боже мой, что же я натворил?
Мои пальцы нащупали очертания фокуса в свинцовом футляре. Я не думала, что этот артефакт поможет. Снятие боли имеет место, когда стаи вервольфов объе-диняются, а фокус только позволяет делать это эффективнее.
– Дэвид, сбавь скорость! – повторила я, когда он вылетел на улицу с односто-ронним движением и припустил, как на гонках «Формулы-1». Дженкс обнял стой-ку зеркала заднего вида, и сам несколько позеленел. – ОВ за мной наблюдает, – добавила я. – У них обычно джип стоит в засаде справа у церкви.
Дэвид сбавил ход, рука его на руле дрожала. На парковке было пусто, и он снова набрал скорость.
– А что ты говорил, что ребята из ФВ Б прослушивают твою линию? – спро-сила я, когда мы выбрались на федеральную дорогу, чтобы переехать через реку из Низин в Цинциннати. – Они этого не могут.
– Прослушивают, – сказал он мрачно. – Этот самый Гленн считает, что гибель вервольфов – на моей совести. Не только самоубийства, но все они. Считает, что я комбинация Джека Потрошителя с мистером Хайдом.
Я засмеялась лающим коротким смехом, резко напряглась, когда Дэвид про-скочил под носом полугрузовика.
– Это Трент, – сказала я на спаде адреналина. – Он мне сам сказал… да смот-ри же ты, что делаешь, дубина! Ты еще хуже водитель, чем Айви!
Дэвид бросил на меня короткий взгляд:
– Трент Каламак? Зачем ему?
У Дженкса крылья стали странного зеленоватого оттенка.
– Ищет фокус, – сказал он сквозь тошноту. – И сегодня утром выяснил, что фокус у Рэйчел.
– Мать мою сучью! – тихо выругался Дэвид. – Он у тебя? Надежно спрятан?
Я кивнула:
– Отдам его Пискари, чтобы тот снова спрятал как следует.
– Рэйчел! – воскликнул Дэвид, а я показала ему на грузовик, остановившийся на красный сразу за мостом.
– Я не могу его надежно сохранить, – сказала я под скрип тормозов. – И что мне с ним делать? У меня магии не хватит его скрыть, когда уже известно, где он. У Пискари хотя бы хватит влияния, чтобы его не похитили и не вытащили из него, где фокус.
Дэвид посмотрел беспокойными глазами:
– Но он же принадлежит вервольфам!
Светофор переключился, я затаила дыхание, но убедилась, что Дэвид не рва-нул обгонять с места стоявший перед нами грузовик, зато обычно столь ответст-венно относящийся к безопасности вождения вервольф сейчас дымился от злости, что так медленно набирает скорость.
– Поверь мне, – сказала я тихо, – если бы был способ отдать его вервольфам, я бы не задумалась ни на секунду. Но это демонская работа, и единственное, что де-лает этот артефакт – он создает проблемы. Перемены нужны, но медленные, а не быстрые. Иначе…
Я подумала о проблемах его подруги.
– Тогда пусть его спрячет кто-нибудь из вервольфов.
– Кто, Дэвид? – спросила я в досаде, и Дженкс нервозно шевельнул крылья-ми. – Ты? Мы это уже пробовали. Мистер Рей? Миссис Саронг? Или Винсент? На него работали три стаи, и они все озверели. Каждый из них каналировал силу аль-фы, но не обладал сдержанностью, которую альфа приобретает вместе с положе-нием.
У него напряглись желваки на скулах, а я продолжала:
– Альфой не становятся, альфой надо родиться. Они не могли с этим спра-виться. Перемена должна прийти медленно. Это как с твоей подругой, которая ста-ла перекидываться без подушек безопасности, которые за тысячу лет выработала для вас эволюция.
Пальцы Дэвида на руле ослабили хватку, и я немного успокоилась.

– Может быть, еще не время? – тихо спросила я, сгруппировавшись, когда он резко свернул направо к своему дому.
– Не нравится мне это, – сказал Дженкс, и лицо у Дэвида стало пустым. Я по-смотрела, куда они глядели – на парковку, и у меня сердце провалилось вниз. Там стояли два джипа ОВ, три ФВБ и межвидовая «скорая».
– Все нормально, – сказала я, отстегивая ремень. – Вряд ли они в твою квар-тиру.
Дэвид ничего не сказал, подъехал ближе и стал возиться с застежкой ремня, ругаясь, что не сразу ее отстегнул.
– В мою. Шторы были закрыты – теперь они раздвинуты. А Серена не могла еще проснуться.
Оставив ключи в замке зажигания, он бросился прочь из машины, быстро и твердо зашагал к своей двери.
Я медленно вылезла, остановилась между машиной и открытой дверью, по-ложив руки на крышу. Дженкс сел ко мне на плечо, и мы ничего не сказали, когда агент ОВ остановил Дэвида на пороге. Они обменялись несколькими словами, и мне стало нехорошо, когда я увидела, как на Дэвида надели наручники. Он был сломлен с виду, но не оказал сопротивления – знал, что это позволит им кинуть его в камеру и забыть о нем на максимальный срок, который позволяет закон.
В верхних окнах кто-то двигался, и я крепче сжала сумку, радуясь, что фокус у меня, потому что ОВ воспользовалась случаем обыскать квартиру Дэвида. Его кошка смотрела на меня из другого окна и слиняла, когда мимо нее прошла темная фигура.
– Что будем делать, Дженкс? – спросила я шепотом.
Его крылья холодили мне шею, и я прищурилась на солнце, глядя, как Дэвида грузят в джип.
– Дженкс? – сказала я, и тон гудения изменился.
– Увидимся в церкви, – сказал он, улетая подслушивать.
Я задержала дыхание, глядя, как он повис над стоянкой и спикировал камнем в джип с Дэвидом, когда никто не видел. Я ему пожелала удачи, и джип выехал со стоянки, чуть задержавшись перед тем, как влиться в уличный поток.
До свидания, Дэвид.
Я выдохнула – долго, медленно. Наклонившись к машине, я вытащила ключи Дэвида и бросила их в сумку. Домой я как-нибудь доберусь, а ключи мне нужны, чтобы кормить его кошку.
Черт побери, я уже такое видела, и добром оно не кончилось.
Со стуком я закрыла дверцу, и тут у меня кровяное давление дало свечку, ко-гда я увидела подтянутый силуэт Гленна – детектив шел ко мне с другой стороны парковки.
– Ну, теперь я хотя бы знаю, отчего ты просачковал наше свидание в морге! – крикнула я так, чтобы было слышно на разделяющем нас расстоянии.
Он шел целеустремленно, но голову наклонил – хотелось бы мне думать, от чувства вины.
– Виноват, Рэйчел! – сказал этот бывший военный, останавливаясь рядом со мной.
– Виноват! – воскликнула я, не на шутку расстроенная гленновской преувели-ченно бойскаутской ментальностью. – Не знаю, за что там арестовали Дэвида, но он этого не делал! Сегодня утром я видела Трента, и он мне прямо выложил, что именно он убивал вервольфов в поисках этой дурацкой статуи.
Хмурое выражение лица Гленна не изменилось, и серьги-гвоздики придавали какой-то странный оттенок его безупречно-профессиональной мимике.
– Я очень рад услышать от вас такие слова, – сказал он, убирая руки за спину и разве что не толкая меня к машине своим слишком уж близким присутствием.
Несколько опешив, я почувствовала, как слабеет моя злость.
– Так тогда… тогда вы его отпустите?
Он покачал головой с озабоченным прищуром глаз.
– Нет, но если мистер Каламак сможет подтвердить, что сегодня утром вы были с ним, я смогу удержать ОВ от немедленного вашего ареста.
Я почувствовала, что бледнею.
– За что?
– За сообщничество и пособничество в убийстве Бретта Марксона. Его взгляд упал на мою сумку: – У вас там есть что-нибудь, о чем мне нужно знать?
Всплеск адреналина и ощущение, будто меня двинули под дых.
– Со мной пейнтбольный пистолет, но на него не нужно разрешения. А это вообще чушь, Гленн. Я же тебе говорю, их убил Трент. Всех. Три Джейн Вольф – это несчастные случаи, с убийствами не связанные.
Гленн выпрямился. Его руки так и остались за спиной.
– Рэйчел, не могли бы вы отойти от машины и пройти со мной? И отдать мне сумочку.
У меня челюсть отвисла.
– Я арестована? – спросила я громко, прижимая сумочку к телу. Черт, у меня же там фокус!
– Никто вас не арестовывает – пока что, – сказал он, скривившись, как от бо-ли. – Рэйчел, прошу вас. Если вы не будете сотрудничать со мной, вашим допро-сом займется ОВ. Я пытаюсь сейчас их опередить.
Других аргументов мне не требовалось. Чувствуя себя без Дженкса очень одинокой, я отдала сумочку Гленну. Очень смешно она смотрелась в его лапище, когда он свободной рукой сделал приглашающий жест, зовя меня за собой. Внут-ренне дрожа, я пошла за ним – мы направлялись к фургону ФВБ, тому, который с металлической сеткой на окнах.
– Гленн, расскажи, в чем дело.
– Мистер Дэвид Хью был замечен вчера вечером за беседой с мистером Брет-том Марксоном, – мрачно сообщил Гленн. – Сегодня последний найден мертвым в мусорном ящике квартиры мистера Хью, а в бумажнике у него – ваша визитная карточка. Мистер Хью признает, что имел интимные отношения с тремя Джейн Вольф, чьи тела сейчас находятся в морге, а когда агенты пришли его допросить, в его квартире была обнаружена вервольфица, накачанная транквилизаторами и со следами физического насилия.
У меня колени подкосились. Картина очень мрачная, и я обрадовалась, что успела рассказать Гленну про фокус.
– Серена была человеком, Гленн. Фокус ее обратил в вервольфа. Дэвид учил ее контролировать превращения до первого полнолуния, чтобы она знала, чего ждать и как себя при этом вести. Он ее накачал дурью, чтобы самому съездить за мной и снять у нее боли. И это все!
Гленн посмотрел на меня неласково и сказал:
– Не повышайте голоса.
Опустив глаза, я нахмурилась, слушая отчетливые разговоры по рации из от-крытой двери машины.
– Извини, – ответила я и резко остановилась, не доходя до фургона. – Дэвид не убивал Бретта, – сказала я твердо. – Три женщины в морге – это трагическая случайность. Серена пытается приспособиться к тому, что случилось, и Дэвид де-лает все, чтобы ей помочь. Трента нужно было арестовать, а не Дэвида!
– Рэйчел, прекрати.
– Он мне сам сказал, что это он! – воскликнула я. – Почему мне никто не ве-рит?
Гленн наклонился ко мне, и я сжалась, всю волю устремив на то, чтобы не вы-вернуться из его пальцев, когда он взял меня за плечо:
– Заткнись, – сказал он отчетливо и так близко, что сквозь лосьон после бри-тья пробился запах пота. – Каждому, у кого есть значок, известно, что ты ненави-дишь Каламака. Я не могу просить ордер на его арест на основании твоих показа-ний с его слов.
Я возмущенно засопела, потом пискнула, когда он притянул меня еще ближе.
– Я тебе верю, Рэйчел, – сказал Гленн почти шепотом мне в ухо. – Этот тип – мерзавец. И я им займусь.
– Займешься, – передразнила я и скривилась, когда он сдавил мне плечо:
– Я сказал, что я им займусь, и если я что-нибудь найду, то дам тебе знать. – Он меня отпустил. – Вы только ничего не натворите. Если вы окажетесь за решет-кой, мне будет мало от вас помощи.
Отступив на шаг, я увидела, как экипаж «скорой» выносит Серену. Они вос-пользовались ведьминским заклинанием, чтобы вернуть ей человеческий облик. Оттуда, где я стояла, она была похожа на тех женщин в морге – контуры спортив-ной фигуры под простыней, длинные каштановые волосы, рассыпанные в беспо-рядке. Дэвид явно предпочитал женщин определенного типа. Она была без созна-ния, но все равно лицо ее кривилось от боли.
– Дэвид ей плохого не делал, – прошептала я, пока санитары грузили ее в ма-шину.
– Тогда его отпустят, как только она придет в сознание и нам это скажет.
Я обернулась к Гленну со слезами досады на глазах:
– Так было бы, если бы мы жили в идеальном мире.
У меня в носу защекотало от запаха ладана, и я обернулась прыжком. За спи-ной у меня стоял Денон, явно довольный, что подобрался неожиданно. Он выгля-дел сейчас получше, почти как прежде, и одет был в обычную свою тенниску и штаны, подчеркивавшие узкую талию и мускулистые ноги. Очевидно, какой-то из мертвых вампиров с ним побывал и оказал поддержку, подняв настроение – по его поведению это угадывалось. У меня зачастил пульс, когда я вспомнила, как со-трудник ОВ надевал наручники на Дэвида, и я попятилась, уперлась спиной в Гленна.
– Здравствуй, Денон, – сказала я официальным голосом, напоминая себе, что я боюсь не его, а того, что он может со мной сделать под флагом вершащей правосу-дие ОВ.
– Привет, Морган, – произнес крупный вампир глубоким и красивым голосом – как если бы молочный шоколад стал звуком. Он глянул на стоящего у меня за спиной Гленна. – Здравствуйте, детектив.
Я поежилась – от его голоса у меня было ощущение, будто мне по спине бар-хатом погладили. Да, черт побери, кто-то хорошо с ним поиграл. Кажется, Гленн тоже это заметил, потому что ответил на приветствие молчаливым кивком.
Денон улыбнулся, показывая ровные зубы.
– Морган, для меня просто удовольствие привлечь тебя к допросу в связи с убийством Бретта Марксона.
У меня перехватило дыхание, когда он потянулся ко мне, и я вжалась в на-дежную тяжесть Гленна. Но тут же выпрямилась:
– У меня алиби, Денон. Так что убери руки.
На нас смотрели, и Денон приподнял брови:
– Установлено, что смерть Марксона наступила в семь часов. Ты спала, и я знаю, что никого с тобой не было. Если учесть, что и твой бойфренд, и твоя сосед-ка были в это время у Пискари.
Он осклабился.
Я не хотела об этом думать. Не могла об этом думать.
– У меня рано утром была встреча с мистером Каламаком, – сказала я тихо, чтобы не слышно было, как дрожит мой голос.
Денон удивленно вытаращил глаза, несколько теряя в самоуверенности. А мне ее прибавилось.
– Ты же знаешь, как ведут себя люди, – добавила я, чуть сдвигаясь в сторону. Теперь я, отходя назад, уже не уперлась бы в Гленна, но он сдвинулся вместе со мной. – Как будто все должны жить по их часам. Никакого уважения к чужим обычаям.
Прищурив карие глаза, Денон вытащил из кобуры на поясе непристойно тон-кий мобильник. Аккуратно нажимая коричневыми пальцами на кнопки, он про-кручивал какой-то список номеров.
– Ты не будешь возражать, если я проверю?
Я похолодела, не зная, скажет ли Трент правду, но ответила:
– Ни в чем себе не отказывай.
Народ вокруг нас собрался плотнее, я это ощущала. Гленн придвинулся бли-же:
– Рэйчел.
Я глянула ему в глаза, чувствуя себя маленькой между двумя этими крупными чернокожими.
– Со мной был Трент, – повторила я уверенно. Но признает ли он это? Мне стало нехорошо, когда я вспомнила, как мы расстались. Может и не признать.
– Пожалуйста, мистера Каламака, – очень вежливо попросил Денон. Ему от-ветил женский голос. – Да, конечно, мэм. Это Денон из ОВ. – Денон улыбнулся – его соединили. – Добрый день, мистер Каламак! – сказал он бодрым голосом. – Прошу прощения, что отрываю вас. Понимаю, что у вас много работы, но это всего одна минута. Нужно, чтобы вы удостоверили, что были сегодня утром в обществе миз Рэйчел Морган от семи до семи тридцати.
Я с трудом проглотила слюну. Рука страдала по пейнтбольному пистолету, лежащему в сумке. Хорошо, что он сейчас у Гленна.
Глаза Денона покосились на меня.
– Нет, сэр, – сказал он своему телефончику. – Да, сэр. Спасибо. И вам удачно-го дня.
С бесстрастным лицом Денон щелкнул телефоном.
– Ну? – спросила я, обливаясь потом – даже человек бы заметил.
– Ты спрашиваешь, будто не знаешь ответа, – сказал он ровным голосом.
Стоящий за мной Гленн шевельнулся:
– Сотрудник Денон, вы арестуете миз Морган или нет?
Я задержала дыхание. Крупные руки Денона сжались в кулаки и разжались снова.
– Не сегодня, – сказал он, выдавив из себя улыбку.
Я выдохнула всей грудью, заправила ускользнувшую от Дженкса прядь и по-пыталась выглядеть уверенно.
– Везет тебе, ведьма, – сказал Денон, грациозно отступив на шаг. – Не знаю, на какую звезду ты загадываешь желания, но скоро и она упадет.
С этими словами он повернулся и зашагал прочь.
– Ага, и ангелы рыдают при смерти праведников, – ответила я ему вслед, по-желав ему про себя найти новую книжку избитых штампов. С чувством облегчения я потянулась за своей сумкой, все еще находящейся в руках Гленна. – Отдай, – ска-зала я, дернув ее на себя.
С визгом шин рванул с места автомобиль, куда сел Денон.
Наклонив голову в раздумьях, Гленн показал мне на автомобиль ФВБ без опо-знавательных знаков: большой, черный, с угловато-спортивными обводами.
– Я вас подвезу домой, – сказал он, и я послушно направилась к машине.
– Трент сказал правду. – Мы с Гленном идеально шли в ногу. – Не понимаю. Он меня мог отправить за решетку и обыскать церковь, никуда не торопясь.
Гленн распахнул передо мной дверцу, и я села. Мне была приятна эта любез-ность.
– Может быть, он боялся, что его видели, – предположил
вслух Гленн, закрывая мою дверцу.
– А может, он использует нас с Кери как свидетелей своего алиби, – ответила я, когда Гленн обошел машину и сел за руль. Я поморщилась – вот больной. Как можно устраивать себе алиби из встречи с такой красавицей, как Кери, пока кто-то из твоих шестерок засовывает труп в мусорный бак?
Гленн запустил двигатель, и мы подождали, пропуская «скорую» – едущую медленно и без мигалок.
– Дэвид не будет за это отвечать, – сказала я решительно, сжимая сумочку, лежащую у меня на коленях. А может, Трент сказал правду, зная, что фокус у меня с собой, и если на него наложит лапу ОВ, добыть его станет куда труднее?
– Надеюсь, что вы правы, – ответил Гленн рассеянно, потому что перед выез-дом оглядывался в обе стороны главной дороги. – Очень надеюсь. Потому что если мистер Хью будет обвинен в убийствах официально, ОВ придет за вами как за со-участником и сообщником, пусть даже у вас есть алиби. То, что Дэвид позвал вас на помощь – очень нехорошо выглядит.
Устроившись на кожаном сиденье, я выставила локоть в окно, таращась в ни-куда.
– Супер, – прошептала я, никому не адресуясь.
Сволочная у меня жизнь.

Глава двадцать девятая

У меня веки задрожали и открылись – это Гленн притормозил у светофора. Проморгавшись, я поняла, что уже почти дома, и выпрямилась, вылезая из дремо-ты. Потеплело, и меня просто разморило. Очевидно, отключение зельем на восемь часов – совсем не то, что здоровый сон. Смутившись, я посмотрела на Гленна и покраснела, когда он улыбнулся мне – ярко-белыми зубами на фоне темной кожи.
– Только не говори мне, что я храпела, – пробормотала я, не представляя себе, как это я позволила себе заснуть. Я же только закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Или как-то от всего отвлечься.
– Вы очень мило похрапывали, – сказал он, постукивая по своей девственно-чистой пепельнице. – Вы оба такие забавные.
Джен кс взлетел в клубе золотых искр.
– Я не сплю! – крикнул он, оправляя на себе одежду и приглаживая сноп свет-лых волос над очаровательно круглыми газами. У него хотя бы было оправдание – он обычно в это время
дня спит.
Часы на приборной доске показывали самое начало третьего. Отъехав от дома Дэвида, Гленн первым делом привез меня в ФВБ для официального допроса до то-го, как ОВ могла бы сделать то же самое в какой-нибудь самый неудобный для ме-ня момент. Оттуда мы заехали в ОВ подобрать Дженкса и закинули туда копию моих показаний – все очень мило и законопослушно. Оттуда поехали в морг, кото-рый мне хорошего настроения не прибавил. Наверняка у Гленна было чем занять-ся, кроме как возить меня по городу, но так как у меня прав нет, то я была очень благодарна.
Дэвид остался пока что в тюрьме. Дженкс подслушал его допрос, и получа-лось, что Бретт вчера встречался с Дэвидом, разговор шел о вступлении Бретта в нашу стаю. Это предполагалось для меня сюрпризом, от чего я просто в слезах бы-ла, когда узнала. Вот почему Трент на него вышел. Трент – гадина, и я выругала себя за то, что некоторые его хорошие дела (вроде того, что он сегодня подтвердил мое алиби) заставляют меня забывать, что он убийца и наркобарон. Что-либо дос-тойное он делает только тогда, когда ему выгодно – например, чтобы создать али-би себе с семи до семи тридцати. Кери права – он демон во всем, кроме видовой принадлежности.
Найдя какую-то зацепку в законе, ОВ задержала Дэвида без формального предъявления обвинения. В общем, незаконно, но кто-то сообразил, очевидно, что фокус вылез наружу, раз волк-одиночка превращает женщин в оборотней. То есть Дэвид по колено в болоте, и когда я окажусь рядом с ним – только вопрос времени. Может быть, пока он в тюрьме ОВ, Трент его не сможет убить? Может быть.
Прости меня, Дэвид. Я ничего такого не хотела.
Меня накрыло прохладной тенью моей улицы, я подобрала сумку на колени, чувствуя тяжелые контуры фокуса. Прищурившись, я разглядела черный фургон перед дверью церкви, и кто-то прибивал записку мне на дверь.
– Дженкс, глянь, – шепотом сказала я, и он посмотрел туда, куда я показала.
Гленн остановился на несколько корпусов автомобиля ближе, и когда я при-открыла окно, Дженкс вылетел со словами:
– Сейчас гляну, что там.
Человек с молотком увидел нас уголком глаза и с подозрительной быстротой сбежал с крыльца к своей машине.
– Мне остаться? – спросил Гленн, ставя машину на ручной тормоз. Он уже держал в руках карандаш и записывал номера отъезжающего черного фургона.
Пыльца, которую рассыпал Дженкс, повисший в воздухе перед запиской, сме-нила цвет с золотого на красный.
– Непонятно, – пробормотала я, вылезла и затопала вверх по ступеням.
– Выселил! – Дженкс9 побледнев, крутился в воздухе, – Рэйчел, Пискари нас выселил! Выселил!
У меня похолодело в животе, я сорвала бумагу с гвоздя.
– А вот хрен ему, – сказала я, пробегая документ.
Размытый второй экземпляр, но все же достаточно ясный. Нам
давалось тридцать дней, чтобы очистить помещение. Церковь собирались сне-сти под тем предлогом, что она перестала быть освященной, но движущей силой этой гадости был Пискари.
– Что-то случилось? – спросил Гленн, высовываясь из машины.
– Рэйч, я не могу! – воскликнул Дженкс. – Я не могу перевозить семью! Матал и на нездорова… и они же сад выкорчуют!
– Дженкс! – Я подняла руки, хотя и не могла до него дотронуться. – Все будет хорошо. Обещаю. Мы что-нибудь придумаем. И Маталина поправится!
Дженкс смотрел на меня большими глазами:
– Я… я…
Он так ничего и не сказал – тихо простонал и метнулся прочь, за церковь.
Я уронила руки с чувством невероятной беспомощности.
– Рэйчел? – окликнул меня Гленн с улицы, и я обернулась.
– Нас выселяют, – сказала я, пошевелив бумагой в знак объяснения. – Три-дцать дней сроку.
Меня стала пробирать злость. Гленн прищурился:
– Ведьма, не надо, – сказал он, посмотрев на мои сжатые кулаки.
Я смотрела вдоль улицы, ничего перед собой не видя и только все сильнее злясь.
– Я его убивать не стану, – сказала я. – Не считай меня совсем уже дурой. Это приглашение. Если я к нему не приду, он что-нибудь похуже придумает.
Черт, он же до матери может добраться.
Гленн убрал голову, открыл дверцу и вышел. У меня давление поползло вверх.
– Ты свою тростниково-сахарную задницу тащил бы от сюда в свою «Краун-Виктория». Я как-нибудь разберусь, что мне делать.
Я ощупывала контуры фокуса в сумке, а Гленн остановился у ступеней крыльца, с пистолетом на боку и весь такой облитый профессионализмом. Как торт – глазурью.
– Дай мне ключи от машины.
– Вряд ли.
Он прищурился:
– Ключи. Или я сам тебя арестую.
– На каком основании? – возмутилась я, воинственно на него глядя.
– За твои сапоги. Они нарушают все неписанные законы
моды.
Я, возмущенно пыхтя, осмотрела их, даже поставив один из них на носок.
– Я только поговорю с ним. Вежливо и дружелюбно. Гленн приподнял брови и протянул руку:
– Как ты разговариваешь с Пискари, я видел. Ключи? Я стиснула зубы.
– И поставь патрульную машину возле дома моей матери, – потребовала я. Он кивнул, и тогда я сунула бумажку о выселении в сумку, нашарила там ключи и бросила ему. – Гад и сволочь!
– Вот это наша девочка, – ответил он, разглядывая полосатый ключ от маши-ны. – Получишь обратно, когда на курсы пойдешь.
Я открыла дверь в церковь и остановилась с рукой на бедре.
– Еще раз назовешь меня «нашей девочкой», я тебе гонады
растолку как сливы и повидло из них сделаю.
Гленн засмеялся, сел в машину.
Войдя в темную прихожую, я с таким стуком закрыла тяжелую дверь, что фрамуги зазвенели. Прижимая к себе сумку, я решительно вошла в святилище и направилась к столу, стала выдвигать и с грохотом задвигать ящики, пока не нашла запасные ключи – тот же комплект, что и основные, плюс еще ключ от сейфа Айви и ключ от квартиры Ника – почему-то не выброшенный. А почему – бог его знает.
Самодовольная улыбочка тронула углы моих губ, и я злобно оскалилась, за-кидывая ключи в сумку. Подошла к боковому окну
– Гленн выворачивал за угол у конца улицы. Красное стекло витража прида-вало наружному пейзажу нереальный вид – будто в безвременье.
– Дженкс! – заорала я, когда автомобиль скрылся из виду. – Если слышишь меня, надевай свой лучший костюм. Едем целовать Пискари в задницу.

Глава тридцатая

Сейчас все не так, говорила я себе, двумя руками сжимая руль своей машины. Ветер, задувающий в приоткрытое стекло, дергал пряди косы. Совсем не так, как в прошлом году, когда я пыталась взять Пискари. Во-первых, теперь со мной Дженкс. Во-вторых, я не в гневе… ну, по крайней мере, не в слепом гневе. И еще хотя бы несколько часов будет светло – что, впрочем, уже не очень важно. Но Дженкс со мной, у меня есть что предложить ради мира, чем выкупить свою жизнь. А главное, Дженкс со мной.
Я посигналила, резко свернула влево против основного потока машин, к набе-режной. У меня в «Пицце Пискари» есть друзья, но теперь вернулся Пискари, и они мне не помогут. Теперь залогом моей уверенности был Дженкс, поскольку фо-кус и правда валялся на почте, в таких глубоких и ревностно охраняемых завалах человеческой бюрократии, что даже ОВ до него не доберется. Присутствие Джен-кса значило для меня даже больше, чем присутствие пейнтбольного пистолета, полностью заряженного и сунутого в сумку. Еще я оживила и повесила на шею амулет против боли – он висел снаружи на кофточке и не должен был действовать, пока не понадобится. А я подозревала, что он понадобится.
А в остальном я в смысле амулетов земной магии была почти голая. Зато в го-лове у меня было накручено приличное количество лей-линейной энергии, а в кар-мане лежала пара здоровенных педикюрных щипцов, которые сгодились бы слону – я надеялась, их силы хватит, чтобы перерезать любую противо-лей-линейную липучку. Но я рассчитывала, что именно благодаря Дженксу я выйду с новым до-говором аренды и живая, а не проведу вечность в аду с Пискари или Алом.
Это был наилучший вариант. Трент знает, что фокус у меня. В ОВ тоже не та-кие дубари, чтобы не сообразить того же. И пусть Пискари меня от них от всех за-щитит.
Бог ты мой. Как я дожила до такого поворота?
Ветерок из моего окна шевельнул крылья Дженкса, который сидел на зеркале заднего вида спиной вперед – невидящим взглядом глядел в прошлое. Лицо у него было обеспокоенное, в складках и морщинах. И на нем даже клочка красного не было – демонстрация его намерений. Если мы потеряем сад, то Маталина с горя может войти в штопор. И мне придется всеми силами удерживать Дженкса от по-пыток убить Пискари, если дойдет до драки. Но если дойдет до драки, убить Пис-кари может быть единственным способом остаться в живых.
Я не хотела этого делать. Этот неживой вампир – единственный из всех из-вестных мне личностей, кто может надежно сохранить фокус до тех пор, пока его не удастся спрятать снова.
Видя огорчение Дженкса, я собралась спросить о его наряде. Никогда на нем такого не видела – нечто вроде сочетания черной формы Квена со свободными складками бурнуса пустынного шейха. Но Дженкс глянул мне в глаза, и я промол-чала.
– Рэйчел, спасибо, – сказал он, абсолютно не шевеля крыльями. – За все. Хочу сказать сейчас, если кто-то из нас не вы берется.
– Дженкс… – начала я, но он прервал меня резким стрекотом крыльев;
– Закрой пасть, ведьма! – рявкнул он, хотя и не злился – это было видно. – Хочу сказать тебе спасибо, потому что последний год был в моей жизни лучший. И не только для меня. Пожелание стерильности, которое я получил от тебя, скорее всего и было причиной того, что Маталина пережила зиму. Сад и все прочее что появилось вместе с работой с тобой… – Дженкс снова уставился куда-то вдаль. – Если даже все сведут под корень, дело того стоило, так изнай. Мои дети узнали, что все можно сделать, если не бояться риска и работать до седьмого пота. И что мы можем прожить в системе, которую создали вы, переростки. А это главное, что должны родители передать своим детям. Ну, и еще научить любить кого-нибудь всей душой.
Это прозвучало последним признанием, и я даже отвернулась от затормозив-шего передо мной автомобиля, чтобы бросить взгляд на Дженкса.
– Дженкс, ну брось. Все будет нормально, все будут живы. Я отдам Пискари фокус, и он отменит выселение. А когда все будут знать, что вещь у него, жизнь вернется к норме. И Маталина поправится.
Он ничего не сказал. Маталина не поправится, что бы ни случилось в бли-жайшие сутки. Но черт меня побери, если я не сделаю все, что могу сделать, чтобы протащить ее через ближайшую зиму. Но точно она не будет впадать в спячку с риском не проснуться. Это я гарантирую.
Дженкс опустил крылья, вытащил большой платок и стал протирать шпагу. Ну и ладно. Разговор получался не в кайф, и от вида огорченного Дженкса у меня самой в животе было горько. Вот стань он опять побольше, я бы его обняла.
И тут до меня дошло, да так, что потом прошибло. Вот эта невозможность прикосновения – то, с чем Айви живет изо дня вдень. Она не может притронуться ни к кому, кого любит, потому что тут же ею овладеет жажда крови.
Черт, как же все перепутано!
Я заставила себя отлепиться от бампера впереди идущей машины. «Пицца Пискари» была уже рядом, и я хотела убраться с улицы прежде, чем меня отловит ОВ. А что-то ни одного овешника не было, и это подозрительно: уж не наблюдают ли они за мной издали, чтобы засечь, если я стану у кого-то забирать фокус? На-верное, отправить его по почте не было самым разумным решением, но не совать же его в ящик под автобусным сиденьем, а отдать его Кери было бы ошибкой. Над почтой твердо держат контроль люди, и даже Пискари поостерегся бы прикапы-ваться к замотанному служащему, который может и озвереть. Есть такие вещи, ко-торые даже вампир не станет трогать.
Мы подъехали к автостоянке у пиццерии, и у меня начался мандраж, а Дженкс задергал крыльями. Да, на бумаге план был хорош, но Пискари может быть зол на меня за тюрьму сильнее, чем я думаю. То, что это была всего лишь моя работа, ему опять же может быть до лампочки.
Я оглядела местность. У кухонного входа стояло несколько машин – явно это не клиенты. Мотоцикла Айви не было, но у тротуара валялась большая груда му-сора. Видны были отделочные панели, которые закрывали окна второго этажа, модные высокие столы и табуреты, которые поставил Кистей, – все это громозди-лось теперь пятифутовой стеной между парковкой и улицей в ожидании мусорово-за. Очевидно, Пискари затеял небольшие перестановки.
У меня полезли глаза на лоб и я сняла ногу с газа, когда до меня дошло, что тут и световое шоу Кистена. Металлические конструкции согнуты и перекручены, будто их отдирали от потолка лишь бы отодрать. Цветные лампочки разбиты, а сверху стоял бильярдный стол.
– Рэйч, – сказал Джонке. – Эта груда мусора только что шевельнулась.
Меня пробрало страхом, сердце подпрыгнуло. Посреди куч мусора на асфаль-те сидел Кистен. Солнце блестело на светлых волосах. Кистей бездумным движе-нием бросил что-то в груду мусора – там звякнуло. И вид у Кистена в красной шелковой рубашке и черных полотняных штанах был совершенно убитый. Будто его тоже выбросили.
– Бог мой! – шепнула я.
Кистей поднял голову, когда я развернула машину носом к выезду, боком паркуясь по вылинявшей разметке. В абсолютно черных глазах стояла злость – глубокая ненависть, смешанная с ощущением предательства и разочарованием.
– Рэйчел, может, не стоит выходить из машины.
Но я с колотящимся сердцем нашарила дверцу, и Дженкс вылетел первым, аг-рессивный и настороженный. Кистен встал, и я, не выключая мотора, посмотрела на темный ресторан и верхние окна, выходящие на парковку. Ничего не шевели-лось, кроме прилепленного на дверь листка бумаги. В тревоге я пошла к Кистену, стуча своими крутыми сапогами.
– Кистен?
– Ты чего тут делаешь? – рявкнул он, и я остановилась, недоумевая.
Минуту постояла, слушая, как невдалеке проезжают машины, пытаясь как-то собраться с мыслями.
– Пискари нас выселил, – сказала я. Послышался стрекот крыльев подлетев-шего Дженкса. – А что случилось? – показала я на его бывший клуб, выброшенный на панель.
– Что могло случиться? – заорал он, оглядываясь на молчащий ресторан. – Этот гад меня выставил! Дал пенделя под зад, а мою последнюю кровь кому-то от-дал!
Господи помилуй. Последнюю кровь? Это вроде как: «На, возьми вот этого и выпей хоть до дна, на здоровье»?
С участившимся пульсом я отшатнулась назад, когда Кистей набросился на обломки своего танцевального клуба. С вампирской силой он запустил стулом во входную дверь – металл закувыркался и заклацал по ступеням у самой двери. Ве-тер от близкой реки дернул меня за пряди косы, и мне стало холодно несмотря на две надетых кофты.
– Кистей, – сказала я испуганно. – Кистей, все наладится.
Но моя уверенность утекла прочь, когда он повернулся ко мне – сгорбленный, с темным страхом и ненавистью в глазах.
– Нет, – сказал он. – Не наладится. Он меня кому-то отдал вместо «спасибо». На убийство. Наразвлекуху. И никто его не остановит, потому что он тут, мать его, бог!
Сквознячок от крыльев Дженкса пощекотал мне шею, и сердце сдавило хо-лодным железом страха. В глазах Кистена читалась смерть. Здесь, под солнцем, она притаилась и ждала. Я отступила еще на шаг, чувствуя, как пересохло во рту.
Кистей сунул руку в кожаный карман лузы бильярдного стола и вытащил пя-тый шар.
– Когда Айви говорит «нет», ее превозносят за силу воли, – сказал он горько, привычным жестом взвешивая шар на ладо ни. – Когда я говорю «нет», меня спус-кают с лестницы!
Он ухнул и метнул шар – тот полетел через всю стоянку, почти невидимый.
– Чтоб ты сдох, гад ползуний! – крикнул он, и в верхнем этаже разбилось ок-но.
Дженкс приземлился ко мне на плечо, и я вздрогнула.
– Э… Рэйчел… – сказал он, рассыпая золотую пыльцу, –
Уезжай. Пожалуйста, садись в машину и уезжай немедленно.
Я сглотнула слюну, нерешительно шагнула к Кистену, который подобрал но-вый бильярдный шар.
– Кистей? – шепнула я, испуганная такой несдержанностью. Никогда его та-ким не видела. – Брось, Кистен, – сказала я, пытаясь взять его за локоть. – Надо ехать.
Дженкс от меня отлетел, Кистей застыл, когда я его потянула. Потом повер-нулся с пустым лицом, и взгляд черных глаз из-под рассыпавшихся светлых пря-дей остановил меня на месте. С таким чувством, что лучше не надо бы, я его от-пустила.
– Надо ехать, – сказала я, боясь, что сейчас кто-нибудь выйдет.
– Куда? – выговорил он сквозь горький смех, совсем не свой смех. – Я мертв, Рэйчел. Как только зайдет солнце, меня убьют. Настолько медленно, насколько им выдержки хватит. Я этому гаду отдал все, и сейчас он не… – Он осекся, страх и страдание перекосили его лицо. – Я длят него все сделал! – Ярость обманутого слышалась в его голосе. – Хренову тучу прибыли выколотил из этого бара, когда он лишился ЛСП, и сейчас он, сука, даже дотронуться до меня не хочет!
Ярость и отчаяние нашли себе выход в движении, и Кистей метнул еще один шар. Я отшатнулась, чуть не упала, зацепившись за обломки цветомузыки.
– Я из этой забегаловки после потери ЛСП выдавил больше, чем он за весь прошлый год! г- крикнул Кистей, и шар глухо ударился в стену левее и ниже зер-кального окна; –Он даже в книги не заглянул! – Кистен метнул третий шар, и у ме-ня забился пульс, когда шар пробил стену насквозь. – Ему, на фиг, плевать!
Бешено пущенная восьмерка влетела в окно.
Я ахнула, услышав звон мелких осколков. Чья-то тень подошла изнутри по-смотреть.
Кистен отвернулся, положив руку на бильярдный стол, накренившийся под углом в сорок пять градусов на куче мелких круглых столиков. Мимо ехали маши-ны, безразличные к этой трагедии.
– Он даже в книги не посмотрел, – тихо сказал Кистен, будто пытаясь по-нять. – Я думал, это будет что-то значить.
Приоткрывшаяся дверь пиццерии наполнила меня паникой. Страх перед тем, что сейчас будет, пересилил страх перед тем, что сталось с Кистеном. Я потянула его за руку. Запах крови мешался с его обычным запахом кожаной одежды.
– Пойдем в машину, Кистен! Пойдем в мою машину!
– Он даже в книги не посмотрел, – повторил потрясенный Кистен. – Просто поставил ультиматум – а потом отдал мою последнюю кровь тому вампиру, кото-рый устроил сделку между ним и тем демоном, чтобы его вытащить. Вампиру, ко-торому на меня плевать. Я… я хотел, чтобы это был он. Это уж какая-то совсем патология.
– Кистей, екать надо! – крикнула я, поглядывая на идущих к нам пятерых здо-ровых мужиков. Они шли медленно, покачивая широкими плечами. Один из них замешкался возле табурета, который швырнул Кистей, выдернул застрявшую ме-таллическую ножку и догнал остальных. Черт.
Кистей поднял голову на металлический скрежет – и у меня похолодело лицо. Кистей был мертв, хотя он дышал и сердце у него билось – он был убит гневом и предательством, которого мне не понять. Он знал Пискари всю свою жизнь. Связал с ним всю свою жизнь. Получил от него силу и власть над другими. Получил от него власть стоять выше закона и наслаждаться этим положением. А теперь Пис-кари разорвал все обещания и вышвырнул Кистена на панель, ни на секунду не за-думавшись. Как использованную бумажку. Отдал кому-то в подарок, чтобы его убили для развлечения. И вот у этого вампира я хотела купить себе защиту?
– Прошу тебя, – шепнула я, боясь, что Кистей обернется сейчас ко мне своими темными глазами и желая этого. Моя рука лежала у него на плече, и мышцы у Кистена напряглись, когда он сжал кулак. Его решимость я увидела еще прежде, чем она прозвучала в голосе:
– Мне нужно кому-нибудь врезать, Рэйчел, – сказал он, отбрасывая мою ру-ку. – И не останавливай драку, пока я еще могу шевелиться.
Он вытащил из обломков кий и взмахнул им в воздухе.
– Кистей! – взмолилась я, но он меня оттолкнул назад. Я в испуге взмахнула руками, чтобы не упасть, а он пошел им на встречу, не оглянувшись. В панике я собралась бежать за ним, но Дженкс свалился с неба, перекрывая мне дорогу.
– Не мешай ему, – сказал он, держа руки на бедрах.
Лицо его было решительно и мрачно.
– Они его убьют! – крикнула я, показывая на вампиров, приближающихся к Кистену, который встал в боевую стойку между мной и моей машиной. Дженкс покачал головой:
– He убьют. – Он смотрел на них, не сводя с них глаз. – Потому что он при-надлежит не им. – Он обратил ко мне глаза, полные глубокого страха. – Когда они перестанут его бить, тебе надо будет увезти его из города, пока его не нашел тот, кому его отдали.
– Так это я и пытаюсь сделать! – крикнула я, чуть не топнув ногой. Что за идиоты эти мужчины? И как мне теперь отдавать фокус Пискари?
Но тут меня стукнула свежая мысль – стукнула больно. Если фокус так важен, как я думаю, то отчего бы мне не потребовать и безопасности Кистена вместе со своей? Айви я вынуждена оставить выбираться саму, но Кистей…
Я запаниковала с новой силой, переступила с ноги на ногу от беспомощности, видя, как пятеро приближаются к Кистену. Один из них перескочил капот моей машины, пока остальные четверо продолжали двигаться так, чтобы прижать его к мусору. Тот, что шел впереди, казался мне знакомым – да, я узнала эту злобную улыбку. Тот, которому Кистей набил морду перед тем, как вести меня вниз к Пис-кари. Сэм.
– Дженкс… – начала я взволнованно. Мой пистолет в машине, его не достать.
– Все будет хорошо, – сказал он высоким голосом, но я ему не поверила. – Не лезь туда.
– Дженкс! – сказала я громче, потом вздрогнула, когда Кистей перехватил кий и ударил Сэма наотмашь. Сэм блокировал удар, не сбавив шага. Показывая в улыбке клыки, он подпрыгнул, повернулся и выбросил ногу вбок, целя Кистену в живот. Кистен ушел разворотом, я увидела его искаженное ненавистью лицо: в жизни его таким не видела, даже попятилась, прижимая руку к груди.
Они правда думают, что я буду так стоять и смотреть, как его изобьют до потери сознания?
Так быстро, что едва успевал уследить глаз, Кистен и Сэм обменивались уда-рами, а остальные окружили их кольцом. На меня никто не обращал внимания, но до машины добраться я не могла.
– Сзади, Кистен! – крикнула я, когда один из них схватил отшатнувшегося на-зад Кистена. Оскалив зубы, Кистен схватил его руку, потянул, резко вывернул – вампир завопил. Кистен облизал губы и всадил толстый конец кия ему в горло. Потом зарычал, бешено глядя черными глазами, швырнул противника на мосто-вую – тот извивался, пытаясь вздохнуть – и ударил его ногой в ребра.
Сэм бросился на него, Кистей взмахнул сломанным кием как ножом. Сэм от-прыгнул, заманивая, Кистей следом, отойдя от упавшего вампира. Тот вряд ли ус-пел восстановить дыхание – он все бился в судорогах на мостовой.
Выступил третий вампир в кепочке козырьком назад, сгорбился, выставив пе-ред собой ножку стула. Кистей в жажде боя кинулся на него, оскалив клыки.
Вампир ушел в сторону, Кистен бросился вниз в подсечке.
Металлическая ножка зазвенела, стукнув по мостовой прямо перед держав-шим ее вампиром. Я ахнула, когда Кистей неуловимым для взгляда движением на-летел на противника – почти тут же раздался дикий крик боли, и Кистей откатился в сторону с ножкой стула в руках. Она была нацелена на Сэма, и тот осторожно от-скочил назад. Завывая как бешеный, Кистей бросился в атаку.
Вампир, которого Кистей бросил на мостовой, перестал дергаться. Невидящие глаза таращились в синее без облачка небо, волосы шевелились на ветру. Он был мертв, я это видела. А что Кистен с ним сделал – даже заметить не успела.
– Кистей, прекрати! – крикнула я и отпрыгнула в сторону, когда четвертый вампир врезался в бильярдный стол рядом со мной. Врезался с огромной силой, глаза его опустели, он на миг раскинулся морской звездой – и сполз на мостовую.
С колотящимся сердцем я повернулась к Кистену. Я хотела прекратить этот ужас, но Кистей не владел собой, и я побоялась вмешаться. Лицо его перекосилось уродливой гримасой, движения стали резкими и агрессивными. Сэм налетел на не-го с такой же жуткой физиономией, а я ничего не могла сделать.
Ухнув, Сэм развернулся – взлетели веером волосы – и с поворота ударил Кис-тена ногой в голову.
Кистей попятился, взметнул руку тронуть кровь, сочащуюся из раны под гла-зом. Будто не чувствуя, он принял еще удар в голову, еще один, с каждым разом отшатываясь все ближе ко мне.
А третий удар Кистей перехватил. Лицо Сэма застыло, а Кистей, злобно усме-хаясь, резко вывернул ему стопу. Сэм заорал в гневе и сумел упасть в повороте, не дав Кистену сломать себе ногу. Кистей бросился следом нанести решающий удар, Сэм перевернулся на спину, набирая инерцию, и здоровой ногой ударил Кистена в колено.
Кистен рухнул. Я бросилась вперед – и ахнула, когда на него навалились еще два вампира, которых он до того вывел из строя. От болезненных стонов и тяже-лых звуков бьющих по телу кулаков мне стало нехорошо. Против одного вампира Кистен бы выстоял, но против двоих? Это была уже не драка, а избиение.
Сэм поднялся, шатаясь, стер ленту крови с подбородка.
– Поднимите его, – тяжело выдохнул он, и Дженкс снова
оказался у меня на пути, не давая вмешаться.
Я отступила, злясь. Ну хватит уже! Он уже получил достаточно!
Но когда Сэм посмотрел на меня и показал, чтобы я осталась, я послушалась, испуганная темной глубиной его ненависти.
– Ты не боись, ведьмочка, – сказал он, тяжело дыша. – Уже почти все. Писка-ри его отдал на убийство другому, а то бы он уже был мертв.
Сэм засмеялся, и меня пробрал холод до глубины души. Он знал, кому. Знал, кому Пискари отдал Кистена. Не тому ли, случайно, кто призвал Ала и устроил всю эту аферу, чтобы вытащить Пискари из тюрьмы?
– Кому? – крикнула я, но ой только засмеялся громче.
Опираясь на мою машину, вампир со сломанной рукой и тот, что был оглушен ударом о бильярдный стол, с трудом подняли Кистена на ноги. Кровь текла у него изо рта, глаз над порезом распух и почти закрылся. Голова висела, волосы блесте-ли на ветру, развеваясь. Припадая на больную ногу, Сэм шагнул ближе, схватил за волосы и задрал ему голову вверх.
Кистен прищурился, пытаясь его разглядеть. В нем все еще кипела злоба, и Сэм оскорбительно улыбнулся.
– Вот такой ты крутой боец, – сказал он и ударил Кистена
кулаком под дых.
Я рванулась вперед – Кистен осел наземь, чуть не потянув за собой держав-ших его вампиров.
– Ты ноль! – яростно гаркнул Сэм. – И всегда был ноль! Без Пискари ты – ноль!
Пошатнувшись, Сэм ударил его еще раз, и Кистен застонал.
– Хватит! – заорала я, но никто не обратил внимания, и загудели крылья Дженкса.
Обозленный вампир стер кровь с носа, оставив следы на волосах Кистена, ко-гда схватился за них опять. У Кистена закрылись глаза. Видно было, как поднима-ется у него грудь, как проходит вдох в окровавленные губы.
– Ты ноль, и помни это, Фелпс, когда будешь умирать. Живым ты был нулем, а мертвым будешь еще меньше.
– Хватит! – крикнула я. Вдали выли сирены.
Сэм глянул на меня и оскалил зубы в улыбке.
– Приходи, когда кое-чего захочешь, ведьмочка. Сделаем с нашим удовольст-вием.
Я набрала было воздуху послать его подальше, но вампиры отпустили Кисте-на, и он сполз по борту моей машины. Стараясь не наступать на больную ногу, Сэм наклонился к нему, и меня пронзило ужасом, когда он выпрямился, держа в руках бриллиантовую серьгу из Кистенова уха.
– Пискари сказал, что к рассвету ты будешь мертв дважды. –
Сэм наклонил голову, вдевая серьгу себе в ухо. – Он думает, что у тебя духу не хватит пройти все до конца и восстать нежитью. Говорит, что ты слабаком стал. А я всегда думал, что нет в тебе того, что надо для нежити.
Два других вампира заковыляли прочь, и Сэм, глянув последний раз на Кис-тена, пошел за ними. Последний из вампиров остался лежать, глядя на солнце.
Кистен почти не шевелился, скорчившись в позе зародыша. С участившимся пульсом я подошла к нему. Очень это было глупо… о господи, до чего же может доходить мужская глупость? Отлупили друг друга – чертова уйма добра от этого им всем.
– Кистен! – позвала я, присев рядом.
Оглянулась на дорогу, подумав, отчего никто не остановился.
Кистен был в ужасном виде – голова болтается, всюду кровоточащие ссадины и синяки. Дорогие брюки измазаны и пожеваны, шелковая рубашка порвана. Дро-жащими руками я сняла с шеи амулет против боли и надела на него. Как только я засунула амулет под рубашку и он коснулся кожи, Кистен сделал глубокий нор-мальный вдох.
– Все будет нормально, – сказала я. Мне хотелось видеть, что делается в рес-торане, но моя машина загораживала вид. – Пойдем, Кистей. Помоги мне тебя поднять.
Мне хотя бы не придется волочить его к машине. Он оттолкнул меня, потом отклонился назад и оттолкнулся ногами, опираясь спиной на мою машину.
– Все нормально, – сказал он, щурясь, чтобы видеть мое встревоженное лицо. Потом сплюнул кровь на гравий. – Дай мне… мою счастливую палочку.
Он смотрел на сломанный кий, и я сжала губы в ниточку.
– Да залезай ты в эту чертову машину! – выругалась я. – Надо отсюда уби-раться. Похоже, ОВ сюда едет.
Я стала дергать дверь, Дженкс мешался на дороге – пытался помочь, посыпая порезы Кистена.
– Мою палочку, – снова сказал Кистен, падая на пассажирское сиденье. Окро-вавленные волосы вымазали стекло. – Я ее… Пискари в задницу… засуну.
Ага, прямо сейчас.
Но все-таки, вложив обе его ноги в машину и подтянув его, чтобы сидел пря-мо, я подобрала сломанный кий и положила рядом с ним. Захлопнула дверь и только теперь посмотрела на ресторан. Меня окатило страхом, я схватилась за го-лову, чувствуя, как ветер шевелит волосы. Айви там, внутри, во власти безумия, имя которому Пискари. А я собираюсь с ним договариваться ради Кистена и ради себя. Я посмотрела на Кистена, валяющегося на переднем сиденье. Надо вытаски-вать оттуда Айви – это просто сумасшествие. Такого вообще не должно происхо-дить.
Вой сирен отдавался уже во всем теле, поток летел мимо на скорости сорок пять миль в час, и я побежала к моей стороне машины.
– Рэйчел! – Дженкс возник у меня на дороге. – Рэйчел, это опасно.
– Нет, правда? – спросила я едко и потянулась к ручке, но он снова возник пе-редо мной.
– Нет, – сказал он, подлетая так близко, что мне пришлось скашивать глаза, – я думаю, что опасность грозит тебе. От Кистена.
Я посмотрела на Кистена – он привалился к измазанному кровью стеклу – и дернула на себя дверцу.
– Не время сейчас для этой пиксевой паранойи, – сказала я сдавленно.
Рассыпая ярко-медную пыльцу, от которой мне руку защекотало, он не сдви-нулся с места.
– Я думаю, Пискари ему велел тебя убить, – сказал он с мольбой и так тихо, что Кистей не услышал бы. – И когда Кистен отказался, Пискари его выбросил. Ты слышала, что говорил Кистен – что Айви сказала «нет» и получила похвалу, а он сказал «нет» – и его вышибли.
Я остановилась, держась за открытую дверцу, и почувствовала, что холодею. Дженкс сел на окно передо мной, не замедляя вращения крыльев.
– Подумай, Рэйчел! – сказал он, сопровождая слова энергичными жестами. – Он всю жизнь зависим от Пискари. Старый вампир не только Айви вывернул на-изнанку, но Кистен всю жизнь был покладистым, и потому этого не видно. Убить тебя – это единственное, из-за чего он мог пойти против Пискари. Рэйчел, это опасно. Не всему верь, что видишь.
Лицо Дженкса заострилось от страха. Сирены звучали ближе. Я вспомнила, что говорил Кизли: вампирам нужен кто-то сильнее их, чтобы защитить их от не-живых, – и моя решимость усилилась. Я не могла просто повернуться и уйти.
– Ты прикрывай мне спину, ладно?
На эти слова Дженкс кивнул, будто их и ожидал.
– Буду охранять, как последнее семечко в моем саду, – сказал он и нырнул в машину. Глянув последний раз на пиццерию, я собралась с духом, села в машину с каким-то нереальным чувством легкости. Кйстен рядом со мной застонал.
– Где моя палка? – выдохнул он, и я вздрогнула, когда заскрежетал стартер: я пыталась запустить уже работающий двигатель.
– У тебя под ногами, – буркнула я в раздрае чувств, врубила первую и трону-лась вперед. Только доехав до выезда, вспомнила про ремень безопасности и за-тормозила со скрежетом, надевая его. Глядя на проезжающие машины, я почувст-вовала, как сжимается ком в груди. Некуда мне было ехать.
И вдруг, внезапным решением, я повернула в другую сторону от церкви.
– Куда мы? – спросил Дженкс, падая мне на плечо от резкого поворота.
Я посмотрела на связку ключей – ключ от квартиры Ника был среди них. Ник сказал, что заплатил до августа включительно, и я готова была ручаться, что там пусто.
– К Нику. Домой нельзя, – сказала я, едва шевеля губами. – Все знают, что ту-да я его бы и повезла.
Я покосилась на Кистена. У него глаза распухли и закрылись, он бормотал:
– Не надо было мне ставить светомузыку. И не надо было
трогать меню кухни.
Дженкс молчал. А потом еле слышным напуганным голосом сказал:
– Мне надо домой.
Я задержала дыхание – а потом выдохнула. Понятно. Маталина там одна. Ес-ли кто-то приедет в церковь искать Кистена, семья Дженкса будет в опасности.
– Лети, – сказала я.
– Я не могу тебя бросить.
Извернувшись, я схватила сумку с заднего сиденья, пошарила и вытащила на колени пейнтбольный пистолет. Посмотрела на Дженкса, раздираемого нереши-тельностью, свернула к тротуару и резко затормозила. Кистен качнулся вперед, по-том назад. Загудели клаксоны – я не реагировала.
– Давай быстро отсюда и домой, – сказала я голосом уверенным и ровным, опуская окно. – Семье нужна твоя охрана.
– Но ты же тоже моя семья.
У меня перехватило горло. Каждый раз, когда я сильно лажаюсь, Дженкса со мной нет.
– У меня все будет в порядке.
– Рэйч…
– Я сказала, в порядке! – крикнула я со злостью, и Кистен обернулся к нам, прищуриваясь и тяжело дыша. – Я же ведьма, черт побери, я могу за себя постоять! И как-нибудь справлюсь. Лети давай.
Дженкс взмыл в воздух:
– Позови, если буду нужен. У меня телефон включен.
Я сумела улыбнуться в ответ.
– Договорились,
Он кивнул – лицо его было и молодым, и старым одновременно, и я похоло-дела, когда он вдруг подлетел вплотную, задев крыльями мою щеку – на миг.
– Спасибо, – сказал он.
И улетел.

Глава тридцать первая

Как и ожидалось, квартира Ника была пустой. Вряд ли ктонибудь заметил, как я втаскивала Кистена по ступеням и в дверь однокомнатной квартиры. Он по доро-ге слегка ожил и даже залез в теплую ванну без моей помощи. Душевой кабины здесь нет, да и вообще лучше пусть полежит в теплой воде. Он там пока и оставал-ся, но если я через некоторое время не услышу шума уходящей воды, пойду прове-рю.
Приятно было слышать доносящийся в открытые окна уличный шум. Когда я неуверенно открыла дверь в квартиру – пустые стены и голый ковер, – там пахло пылью и затхлостью. Ник на солнцестояние собрал все, что мог, мало что оставив такого, к чему можно вернуться, если судьба снова забросит его в Цинциннати. Куда он девал свое барахло, я не знаю, и мне плевать. Может быть, к маме своей отвез?
Опять на меня накатило ощущение, что меня предали, хотя здесь ничего не было такого, что пробудило бы воспоминания – разве что вытертый ковер да пус-тые полки. Я старалась не прислушиваться к этой горечи, пока пила кофе, остав-шийся от Ника вместе со спальным мешком, тремя банками тушенки и сковород-кой, чтобы ее разогреть. Была еще одна мелкая тарелка, одна глубокая, вилка, ложка да нож – ничего такого, о чем будет скучать, если не сможет вернуться, но что даст возможность пересидеть пару дней в случае необходимости.
– Сволочь, – шепнула я про себя, не вложив в это слово эмоций. Если бы он просто был вором, я бы как-то еще с этим смирилась – новый и улучшенный взгляд на жизнь, – но он покупал демонские услуги Ала, распродавая меня по частям. Всякие невинные мелочи, говорил он, не имеющие никакой ценности. А зачем то-гда Ал их покупал?
Значит, я сидела за металлопластиковым столом, сдаваемым вместе с кварти-рой, пила остывший кофе и таращилась на пятна истрепанного ковра. Уличный шум был и умиротворяющим, и непривычным. У Ника дом был не в спальном районе, а, можно сказать, в деловой части Низин. Запаха Ника в воздухе не оста-лось, но почти ощущалась застарелая магия.
Я посмотрела на исцарапанный линолеум – Ник когда-то сказал, что там был круг, начерченный ультрафиолетовым маркером. Очень живо вспомнилось, как мы стояли у Ника в шкафу, вызывая Ала. Бог ты мой, надо было мне прямо тогда по-вернуться и уйти, пусть даже это я предложила вызывать Ала для получения ин-формации. Но я представить себе не могла, что мужчина, признающийся мне в любви, может вот так вот сознательно меня предавать.
В ванной заплескалась вода, забулькала, уходя веток, и ход моих мыслей пре-рвался. Я села прямо. С неприятным чувством обманутой дуры я пошла разогреть банку тушенки. Консервный нож был из дешевых и неудобных, и я все еще с ним возилась, когда обернулась на звук тихого дыхания и неуверенных шагов.
Улыбнулась при виде завернутого в полотенце Кистена с мокрыми волосами. В руках он держал свою порванную измятую одежду, будто не хотел ее надевать. Страшные синяки, отмытые теплой водой, покрывали его торс, а глаз распух еще сильнее, чем прежде. Свежие ссадины краснели на руках и лице. Волосы он отмыл, и при всех этих ранах он все равно выглядел красиво – завернутый в полотенце по-среди кухни, рельефные мышцы под влажной блестящей кожей.
– Рэйчел, – сказал он, явно с облегчением бросая одежду на свободный стул, – ты еще здесь. Ты меня, гм, не пойми неправильно, но где мы?
– В старой квартире Ника. – Крышка банки наконец-то отскочила. Меня коль-нуло страхом – вспомнилось предостережение Дженкса, – но Кистену я должна ве-рить. Иначе что значат слова, что я его люблю?
Кистей шире открыл синие глаза, и я слизнула с пальца выступивший из бан-ки соус.
– Твоего бывшего бойфренда? – спросил он, оборачиваясь к пустой гостиной, где только занавески шевелились на ветру. – Он предпочитает спартанскую обста-новку?
Я фыркнула, вывалила тушенку в сковородку и поставила разогреваться.
– Я думаю, он тут не был после солнцестояния, но заплатил он по август, а ключи у меня. Никто не знает, что мы здесь, только Дженкс. И ты в безопасно-сти, – добавила я не очень уверенно.
Пока что.
Кистен со вздохом оперся локтем на стол.
– Спасибо тебе, – сказал он с чувством. – Мне надо убраться из города.
Я стояла к нему спиной, помешивая жаркое, и чувствовала, как меня пробира-ет дрожь.
– Может быть, и нет. – Тихий шорох полотенца заставил меня обернуться. Увидев удивление Кистена, я объяснила: – Я хочу отдать Пискари фокус, чтобы он его спрятал поглубже. При условии, что он оставит меня в покое и запретит всем прочим трогать меня или тебя.
Кистей приоткрыл рот, а мне захотелось, чтобы с него еще чуть сползло поло-тенце. О господи, да что со мной? Мы тут балансируем на краю смерти, а я смотрю на его ноги?
– Ты хочешь купить у Пискари мою защиту? – спросил Кистен недоверчиво. – После того, что он со мной сделал? Он же мою последнюю кровь продал за преде-лы камарильи! Ты знаешь, что это значит? Он меня бросил, Рэйчел! Мне даже не умирать обидно, а что меня выбросили. Никто теперь не риск нет подвергнуться его гневу и сохранить меня неживым, разве что Айви. Но она его наследник, и это-го не случится.
Он боялся, и мне не нравилось видеть его таким. Тяжело вздохнув, я присло-нилась к плите и скрестила руки на груди:
– Все будет хорошо. Никто тебя не убьет, и ты останешься жив и здоров. Кроме того, я уже получала его защиту через Айви, – сказала я, подумав, что с ра-достью стану лицемеркой, если это сохранит жизнь нам обоим. – Просто этой за-щите будет придан более официальный статус. И я попрошу его, чтобы он и тебя оставил в покое. И принял обратно. Все будет о'кей.
В синих глазах вспыхнула надежда – и погасла.
– Он не согласится, – сказал Кистей ровным голосом.
– Согласится, – проворковала я, подходя сесть рядом с ним.
– Нет. – После этого всплеска надежды Кистей стал еще мрачнее. – Он не мо-жет. Вопрос решен. Тебе пришлось бы договариваться с тем, кому он меня отдал, а я не знаю, кто это, И не буду знать, пока этот получатель не объявится. Это входит в программу пытки.
Он беспокойно повел глазами, и я отодвинулась. Ситуация получалась не-стандартная. Но я знала обычаи вампиров: пока гроб не заколочен, еще есть вари-анты.
– Тогда я узнаю, кому тебя отдали, – сказала я.
Кистей взял меня за руки, траурно свел брови, оплакивая несбывшиеся шан-сы.
– Рэйчел, поздно.
– Не могу поверить, что ты сдаешься! – сказала я гневно, высвобождая руки.
Он поднял мою руку и поцеловал ее.
– Я не сдаюсь. Я принимаю реальность. Даже если ты узнаешь, кто это, даже если ты будешь здесь, когда за мной придут – хотя этого не будет – это тебе ничего не оставит, на что можно было бы купить защиту у Пискари. – Он поднял руку, по-гладил меня по щеке. – Я такого с тобой не сделаю.
– Да черт побери, еще не поздно! – воскликнула я, вставая и бросаясь поме-шать тушенку, пока не сгорела. Не могла я больше на Кисте на смотреть. А тут еще тушенка выплеснулась от моего слишком энергичного движения, и я разозли-лась. – Тебе только и надо, что залечь на дно на пару дней, пока я с этим разберусь. Ты можешь это для меня сделать, Кистей? – я обернулась, сердясь. – Спрятаться и два дня не высовываться?
Он тяжело вздохнул – и не знаю, поверила я ему, когда он кивнул, или нет. В уверенности, что смогу выкупить и мою, и его неприкосновенность за пятитысяче-летний артефакт, я стала помешивать тушенку. В заначке у Ника была еще пара пакетов горячего шоколада, и я стиснула зубы. Ну уж нет, шоколад я делать не бу-ду.
– Как там Айви? – спросила я по ассоциации.
Он повернулся, шаркнув ногами по полу.
– А что ей сделается? – сказал он равнодушно. – Он ее
любит.
Непонятно было, злится он или нет. Я отложила ложку и выключила горелку, обернулась – Кистен сидел, уронив голову на руки. Меня пронзило тревогой, по-том жалостью.
– Пискари злился из-за той бальзамирующей жидкости? – спросила я.
– Понятия не имею, – прозвучал монотонный ответ. – О ней даже не вспомни-ли. Его рассердило то, что я сделал с рестораном. – В синих глазах, когда он по-смотрел на меня, стояла боль воспоминания. – Он… он бушевал как зверь. – Страх и обида звучали в его голосе. – Он вырвал мои табуретки и столы, содрал жалюзи с окон, сжег новые меню и наказал моих официантов. Стива он чуть не убил. – Он прикрыл глаза, и едва заметные морщинки на лице стали резче, будто страдания всей жизни навалились на него в эту секунду. – Я не мог его остановить. Я думал, он меня тоже убьет. Это было бы хорошо, но он просто выбросил меня с прочим барахлом.
Как старое меню или использованную салфетку.
– Но за что, Кистен? – спросила я шепотом. Я должна была это услышать. Не преобразования Кистена в баре были причиной того, что сделал Пискари. Я в стра-хе осталась стоять на месте, держа себя за локти, но я должна была это услышать – пусть Кистен скажет мне правду, чтобы я могла ему верить. – За что он тебя вы-ставил?
Потирая рукой ноющее ребро, Кистен посмотрел на меня. Помедлил, будто ожидая, что я догадаюсь сама.
– Он велел мне убить тебя, – сказал он, и меня пронзило страхом. – Сказал, что это единственное, чем я могу доказать свою любовь к нему. От Айви он доказа-тельств не просил, – добавил Кистен треснувшим голосом, и его жажда моего прощения пролилась из него водой. – Я сказал нет. Я сказал, что угодно, только не это… и он засмеялся.
Тепло от горелки у меня за спиной не спасло меня от холодной дрожи. На ли-це Кистена мелькнул страх, но это было не безумие, а ужас осознания.
– Прости, Рэйчел, – зачастил он, – я не мог. Мне предстоит смерть. Он отдал мою последнюю кровь кому-то в подарок. Меня убьют и отвечать не будут. С этим я еще бы смирился. Норн выбросил меня из камарильи, и никто не пойдет против Пискари, поддерживая мое существование нежити. Это двойной смертный приго-вор. Первый быстро приведет в исполнение чужак, который высосет меня ради собственного удовольствия, а второй – медленно исполнит безумие.
Он встретился со мной взглядом, и я замерла, увидев сдерживаемый страх в постепенно расширяющихся зрачках.
– Это нехорошая смерть, Рэйчел, – прошептал он, нагоняя на меня холод. – Я не хочу сходить с ума.
Я почувствовала, как напрягаются все мышцы. Кровь. Он говорит о крови. Он не боится смерти, он боится того, что никто не сохранит его существования как неживого. И он ждет, что я помогу ему.
Да будь оно все проклято до Поворота и обратно, не могу я этого!
С глубоко затаившимся в глазах страхом, с постепенно сужающимся голубым ободком радужки он сидел за столом в пустой квартире и видел, как разваливается на части его жизнь, и никто не захочет рисковать гневом Пискари, помогая ему. Я подошла и села перед ним, положила его руки себе на колени.
– Посмотри на меня, Кистен! – потребовала я, сама перепуганная. Я не могу стать для него источником крови. Я должна сохранить ему жизнь. – Посмотри на меня! – повторила я, и его бегающие глаза заглянули в мои с тревогой. – Я здесь, – сказала я медленно, стараясь вернуть его к будничной реальности. – Тебя не найдут. Я чего-нибудь от Пискари добьюсь. Этой штуке пять тысяч лет. Она должна стоить нас обоих.
Вода после ванны еще блестела у него на плечах, лицо его обвисло от страха. Он смотрел на меня так, будто только я стояла между ним и грядущим безумием. Может, в данный момент так оно и было.
– Все в порядке, – сказал он хрипло, отбирая у меня руки, стараясь отрешить-ся от своих эмоций. – А где Дженкс? – спросил он, меняя тему.
Какая-то напряженность примешивалась к моим ощущениям. Сама не зная почему, я отодвинулась, и в ушах зазвучало предупреждение Дженкса.
– Он дома, – ответила я просто. – Полетел смотреть, как там его дети. – Но сердце у меня сильно забилось, волосы на шее встали дыбом. – Я… наверное, мне придется съездить домой и проверить, что там все в порядке, – сказала я небрежно, не зная, почему все инстинкты мне кричат, что надо уходить, и побыстрее. Пусть даже на минутку. Надо подумать – что-то говорило мне, что надо подумать.
Кистей вскинул голову – глаза его были полны страхом.
– Ты уходишь?
У меня пробежал по коже холодок.
– У нас до заката два часа, – сказала я и встала. Вдруг мне не понравилось, что он находится между мной и дверью. Я его люблю, но он напряжен почти до точки слома, и мне не хотелось бы сейчас говорить «нет», если он предложит мне стать его наследницей. – Никто не знает, что ты здесь, а я быстро. – Отодвинувшись, я собрала его одежду. – Кроме того, ты же не наденешь грязное. Я постираю и вер-нусь до заката. Обещаю. И заодно воспользуюсь этим временем, чтобы состряпать несколько зелий.
Я должна была уйти. Должна была дать ему время понять, что он справится. Иначе он бы считал, что не сможет, и попросил бы меня о том, на что я не хотела давать ответа.
Кистен опустил плечи, выдохнул.
– Спасибо, любимая, – сказал он, и я почувствовала себя виноватой. – Мне очень не улыбалось все это надевать – пока
оно в таком виде.
Я наклонилась у него из-за спины его поцеловать, и он подладил мне щеку.
– Хочешь пока надеть рубашку Дженкса? – спросила я и высвободилась, когда он покачал головой. – Хочешь, я куданибудь заеду и что-нибудь тебе куплю, пока меня не будет?
– Нет, – ответил он с тревогой.
– Кистен, все будет хорошо, – сказала я, почти как заклинание.
Я хотела, чтобы он встал и я могла поцеловать его на прощание как надо.
Услышав в моем голосе огорчение, он улыбнулся и встал. Мы вместе дошли до двери, и его запах шел от охапки смятой одежды у меня на руках. Влажный по-сле ванны, сам он почти не пахнул. У двери я замешкалась и перевесила тяжелую от пистолета сумку на плечо.
Руки Кисте на обвились вокруг меня, я выдохнула, припала к нему всем таю-щим телом, ни о чем не думая, просто растворяясь в нем. Под запахом мыла уга-дывался ладан, у меня закрылись глаза, и я обняла его, прижала к себе.
Долгую секунду мы так стояли, и я не отпустила его, когда попытался ото-двинуться.
Он посмотрел мне в глаза и приподнял брови, увидев мой неприкрытый страх за него.
– Все будет хорошо, – сказал он, увидев мои сомнения.
– Кистей…
И он притянул меня ближе, наклонился меня поцеловать, наши губы встрети-лись – и я почувствовала, что мне глаза жгут слезы. Пульс запрыгал – не просто от желания, а еще и сердце защемило. Кистей прижал меня крепче, и у меня в порыве жалости перехватило горло. Нет, ничего с ним не случится. Не должно случиться, правда ведь.
Но я слышала страх в поцелуе, в напряженных мышцах Кистена, прижимав-ших меня к нему – чуть-чуть сильнее, чем нужно. Он говорит, что все будет хоро-шо, но сам в это не верит. Хотя он сказал, что не боится смерти, я знала, что его ужасает беспомощность. И действительно это было ужасно – какой-то безликий незнакомец придет оборвать его жизнь, без жалости, без нежности, без малейшего милосердия. Никакого чувства принадлежности к семье, пусть даже извращенного. Для того, кто придет, Кистей будет значить меньше собаки. То, что могло бы быть обрядом посвящения, превратится в мерзкий акт убийства ради убийства. Нет, не такая смерть должна быть у Кистена.
Да, но такая у него жизнь.
Я больше не могла это выносить, отодвинулась, высвободилась. Наши губы расстались, и я посмотрела ему в глаза, где стояли непролитые слезы. Он не верит – я заставлю его поверить. Я докажу ему, что он не прав.
– Мне пора, – прошептала я, и его руки неохотно отпустили мои.
– Приходи скорее, – сказал он тоном просьбы, и я опустила голову, не в силах глядеть ему в лицо. – Я тебя люблю, – сказал он мне в спину, когда я открывала дверь. – Не забудь этого никогда.
Почти в слезах, я быстро-быстро заморгала.
– Не забуду. Не смогу забыть. Я тебя тоже люблю, – сказала я и побежала, в дверь, в коридор, пока не передумала.
Не помню, как бежала по прохладной лестнице, темной от старой краски и вылинявшего ковра. Перед тем, как сесть в машину, я подняла глаза, увидела тень Кисте на силуэтом на просвечивающих занавесках. Меня пробрала дрожь – когда я чуть отпустила ключи, они задребезжали в руке. Я не знала, что власть неживых над их подчиненными так велика, что они добровольно покоряются запланирован-ному убийству, и сейчас возблагодарила бога, что никому из них, даже Айви, не позвонила привязать себя укусом. Хотя с виду Кистей был независим и уверен а себе, его ментальное благополучие зависело от каприза того, кому на него напле-вать. И вот теперь он остался ни с чем – только я пыталась не дать безымянному вампиру убить его ради удовольствия.
Ни за что, подумала я. Кистена я люблю, но никогда не дам ни одному вам-пиру привязать меня к себе. Лучше умру.

Глава тридцать вторая

Успокаивающий запах вампира и пикси просочился на первый уровень моих мыслей, пройдя через дремотную дымку, из которой я постепенно выходила сей-час. Мне было тепло и уютно, и я, выходя из сна в бодрствование, сообразила, что свернулась в кресле Айви в святилище, завернутая в черную шелковую рубашку Дженкса. Анализировать мотивы, почему я выбрала стул Айви, я не стала. Может быть, просто хотела какого-то уюта, зная, что сейчас она проходит через ад, а я ни черта не могу сделать, чтобы ей помочь.
Стоп, минутку. Я сплю в кресле Айви? Это лее значит, что я…
– Дженкс! – крикнула я, поняв, что случилось, и вскакивая на ноги. Я приеха-ла постирать одежду Кистена и, очевидно, свалилась в сон – запас сил, набранный за восемь часов бессознательного состояния, выдохся. – Черт побери, Дженкс! Как ты мог меня не разбудить?
Боже мне помоги – Кистей! Я же его оставила одного и свалилась спать!
Я вскочила позвонить Кистену по мобильнику, резко остановилась от неожи-данной боли во всем затекшем теле после спанья на кресле. Было прохладно – я глянула, проходя, на каминные часы на телевизоре, засовывая руки в прохладные рукава Дженксовой рубашки. Плечи тянуло, ныла вся спинадо поясницы.
Застегивая первую пуговицу, я вошла в кухню. Тут пахло сиренью, свечным воском, а часы над мойкой показывали то же самое.
Половина шестого? Как я могла просто взять и заснуть? Да, вчера я спала ма-ло, но чтобы отрубиться на всю ночь? Я не сделала никаких амулетов, ничего. Черт побери, да если с Кистеном что не так, я всех поубиваю.
– Дженкс! – крикнула я снова, найдя телефон и нажав на кнопку быстрого на-бора. Ответа не было, и я отключила трубку, не ожидая, пока меня сбросит на го-лосовую почту. Жало страха пронзило меня, и я попыталась взять себя в руки, что-бы не бежать и не делать глупостей.
Сделав глубокий вдох, я повернулась за ключами от машины и остановилась, не соображая. Куда моя сумка делась?
– Дженкс, куда ты, к чертям, запропастился? – загремела я, потирая ноющее плечо. Еще болело запястье, я потрясла им, метнувшись в Гостиную проверить, не там ли эта проклятая сумка, попутно еще отмечая кучу разных болезненных ощу-щений от затекшей шеи до отдающей болью при ходьбе стопы. Чего это я хро-маю? Ведь не такая я старая.
Дженкс не отзывался, я забеспокоилась, заглянула в пустую комнату, придер-живая пальцами ноющую у плеча руку.
– Рэйчел! – обеспокоенный Дженкс появился из камина сразу вслед за своим голосом; тонкий шлейф серебристой пыльцы отмечал его путь. – Ты проснулась.
Я уставилась на пустое место, злясь – не только потому, что пришла сюда за сумкой, забыв, что тут пусто, но еще и потому, что вид у него был испуганный.
– Ты почему меня не разбудил? – напустилась я на него, заправляя рубашку в штаны, а он рассыпал пыльцу, покрытую каминной сажей. – Кистен там всю ночь один, и трубку не берет!
– Ты как? – спросил он, подлетая слишком близко.
Я отклонилась – и болью отозвалась шея.
– Если не считать того, что отрубилась среди моего бела дня и бросила Кис-тена одного, то в полном порядке, – язвительно ответила я, опираясь только на од-ну ногу. – Отчего ты меня не разбудил?
Крылья Дженкса загудели тоном ниже, он опустился на каминную полку.
– Он звонил. Когда ты заснула. Сказал, что заляжет на дно – так меньше шан-сов, что кто-нибудь наедет на тебя, чтобы добраться до него. А тебе нужно было поспать, – сказал он с каким-то непонятным облегчением. – К тому же Пискари мог посчитать, что фокус не стоит тебя и Кистена вместе.
Лицо его осунулось, крылья вертелись, будто он ре мог удержать их непод-вижно.
Порыв мчаться в квартиру Ника сменился у меня общим беспокойством, и я сосредоточилась на Дженксе, который переминался с ноги на ногу на камине. Кистей залег на дно и не сказал мне?
– Он звонил еще до заката? – спросила я. Мне не хотелось чувствовать себя виноватой, что я здесь застряла и тем вынудила его выйти на свет. Дженкс пожал плечами, и я буркнула: – А чего ты меня не разбудил?
Он потянулся счистить сажу с крыльев, как миниатюрный кот. С явным огор-чением он сказал:
– Тебе нужно было поспать. А что Кистей залег на дно – так лучше для всех.
– Да? – мрачно переспросила я. – Если не будет осторожен, он там навсегда останется.
Продолжая хмуриться, я пошла в кухню кофе выпить. Залег на дно? В чем, простите? В полотенце да улыбке? И какого это черта стала я жить по человече-ский часам?
Дженкс взмыл в воздух, следуя за мной.
– Рэйчел, Кистей прав. Да и я не хотел бы, чтобы ты там была, когда Кистена найдет тот, кому Пискари его отдал.
– Почему? Потому что я могу спасти его шкуру? – воскликнула я, разозлив-шись, стоя на солнце и выбрасывая вчерашний кофе. Еще одно болезненное вос-поминание, что Айви нет – они никогда не оставила бы невытряхнутый кофе в сет-ке. Болела рука, и я держалась за нее, полоща кофейник под краном.
– Черт побери все, Дженкс! Когда тебя отдают вампиру на смерть в знак бла-годарности – это мерзкое извращение! Особенно если обреченный на смерть счи-тает это приемлемым. Пискари – зверь! Ты думаешь, мне нравится, что он – моя единственная защита? Думаешь, мне хочется отдавать ему фокус? Да если бы я думала, что он не спрячет его, а как-то по-иному поступит, не отдала бы ни за что. Но я не дам Кистену умереть.
Дженкс опустил крылья, сев на подоконник рядом с рыбкой. Солнце просве-чивало в его крыльях, зайчиками играя у меня на руках. Чувствуя себе идиоткой из-за этой моей вспышки, я налила в кофейник воды, вытерла его насухо полотен-цем для рук.
– Извини, – сказала я. Выходило так, что этот зверь – мой лучший шанс про-жить достаточно долго. Как я дошла до такого? В расстройстве чувств я отодви-нула кофейник – перехотелось мне кофе пить. – Кистей меня идиоткой посчитает, что заснула, – добавила я ворчливо.
– Он знал, что ты вымоталась. – Лоб Дженкса был в складках, и говорил он почти сердито. – Ты за него не волнуйся. Наверняка у Кистена есть планы, про ко-торые ты даже не знаешь. – Дженкс поднялся в воздух и встряхнулся, отправляя последние крупицы сажи в раковину. – А вот у меня есть ново-сти такие, что ты сейчас штаны обмочишь.
Меня не интересовали сплетни, которые он нарыл. Я потирала больную руку и пыталась вспомнить, куда задевала сумку. Надо поговорить с Кистеном. Черт возьми, так нечестно. Удрал, как старый кот, чтобы забиться в глушь и умереть. Вот это и было самое страшное – что он согласился на собственную смерть. Чтобы с ним обошлись как с вещью.
– Ты послушай, – сказал Дженкс с деланным энтузиазмом, возникая передо мной. – Не поверишь, кто сегодня утром звонил.
Забавное было у меня ощущение посреди моей залитой солнцем кухни: Дженкс висит рядом со мной – даже слишком рядом, а я пытаюсь вспомнить, куда дела сумку. Рука поползла к шее, я усилием воли ее опустила. Какое-то очень не-понятное ощущение – будто к пальцу нитка привязана. В этом смятении чувств я посмотрела на Дженкса:
– Кистен не берет трубку. Где он?
– Тинкины сиськи, Рэйч! – воскликнул он, треща крыльями. – Отстань ты от него! Дай мужчине быть мужчиной. И вообще, если ты к нему поедешь, его на-много быстрее найдут.
Я устало привалилась к раковине – да, правда. Мою машину отлично знают, а я не могла лезть в автобус и рисковать, что меня на полдороге высадят. Плюнув на поиски сумки, я пошла I в туалет, чувствуя, как нарастает слабая сперва нужда.
– Но ты уверен, что у него все в порядке? – спросила я, потирая руку через Дженксову рубашку. В последний раз я сплю на кресле Айви. Оно жестче, чем ка-жется с виду.
– Поверь мне. – Дженкс летел за мной с тихим, почти неслышным гулом. – Ехать сейчас к нему – не поможет. Только хуже будет. Оставь, Рэйчел.
Это был превосходный совет – хотя совсем не из тех, которым я хотела бы следовать, – и я мрачно уставилась на Дженк-са, стоящего на крышке стиральной машины с расставленными ногами и руками на бедрах. Мне нужно было в туалет, но он стоял недвижимо.
– Ты не возражаешь? – спросила я, и он сел, перестав махать крыльями.
Я не могла заставить его уйти, а при нем садиться на унитаз не собиралась и потому взялась за зубную щетку. Во рту будто гнилое сено побывало, и я добавила на щетку еще мятной пасты.
– Но ты знаешь, где он? – спросила я прокурорским тоном, наклоняясь над умывальником и сверкая идеальными зубами. Дженкс покраснел, а я сказала: – Он ушел без одежды? Пошел к какой-нибудь подружке? Такой, у которой нет связей с Пискари?
Дженкс ничего не ответил, стараясь не смотреть мне в глаза – и вид у него был по-настоящему виноватый. Я знала, что у Кисте-на есть кто-то, у кого он кровь посасывает, и тот факт, что этот Донор мог сознательно пойти против Пис-кари, когда дело дойдет до худшего, наполнял меня виноватым облегчением. Кро-ме того, эта вампирочка наверняка покруче меня в рукопашной драке – если она его не выдаст. А если выдаст, я ее убью нафиг, –подумала я в приступе страха и помолилась про себя, чтобы мне не пришлось это делать.
– Ты долго еще будешь прихорашиваться? – спросил Дженкс, и я сделала многозначительное лицо:
– Тем быштрее, шем быштшее ты выйдешь, – сказала я сквозь забившую рот пену. Меня злило, что Дженкс знает, где Кистен, а я нет. Если бы я на него как следует нажала, он бы раскололся. Быть может, даже поехал бы со мной, чтобы подстраховать, когда плохие парни рванули бы за мной в укрытие Кистена.
Блин с дерьмом, не люблю я быть такой беспомощной! Крылья Дженкса сли-лись в круг.
– Так вот, звонил Гленн, – сказал он таким тоном, будто это была большая честь.
Да и хрен бы с ним.
– М-м? – спросила я со щеткой во рту.
Волосы у меня рассыпались по плечам, я нахмурилась и орудовала щеткой. Косу работы Дженксовых детей обычно надо было разбирать, но эта просто рас-сыпалась совсем. Зацепив щеткой губу изнутри, я вздрогнула. Наклонившись над раковиной и сплюнув, я увидела в слюне розовое.
– И чего Гленн хочет? – спросила я, наклоняясь к зеркалу и отворачивая ниж-нюю губу. На ней была красная полоска. Что же я с ней сделала? – Еще томатно-го соуса?
– Он получил ордер, – сказал Дженкс, летая так близко, что мне пришлось отодвинуться, чтобы он в глазах не двоился. – Или скоро получит.
О как. Это уже интересно.
– На кого? – Я сплюнула. Крови, слава Богу, больше не было.
Дженкс широко улыбался:
– На Трента.
Тут я дернулась:
– Как? – вскричала я. – На Трента? Получилось? У Гленна есть ордер? Что же ты молчал!
С Дженкса посыпалась серебристая пыльца, и он повернулся к стиральной машине.
– Он на словах получил «добро», и сейчас едет в центральное управление ФВБ в Детройте за оригиналом документа. Вот почему я дал тебе спать. Он не хо-чет, чтобы ты что бы то ни было делала, пока у него не будет ордера на руках. Еще пара часов. Тебе нужна помощь на кухне?
– Твою мать! – выдохнула я, чувствуя, как зачастил пульс. Посмотрела, в чем одета, потом глянула в сторону душа, расстегивая пуговицу. Надо помыться. Здо-рово-то как!
– А все ты, – сказал Дженкс, лучась гордостью. – С твоей подачи Трент соз-нался в убийствах, а Гленн получил разрешение еще раз глянуть на тело Бретта. Он снял отпечаток пальца с когтя Бретта до того, как ему вернули человеческий облик и его уничтожили. И совпало с тем, который получили от Трента, когда ты его сцапала в прошлом году,
– Черт, здорово! – прошептала я, слишком заведясь, чтобы чувствовать от-вращение к Тренту теперь, когда у меня есть не только его признание, что он по-хищал, пытал и убивал ради… хрен знает какой высокой миссии, которую себе во-образил Я Мне надо одеться и ехать работать. – Приложив руку к растрепанным волосам, я остановилась. – Так Гленн хочет, чтобы я его взяла, да?
– Ага. – Дженкс парил в дюйме над прохладн ым фаянсом, чуть слышно жужжа крыльями. – Он сказал, что отдает это тебе, видя в этом… ща, секунду. Вспомню точные слова. Он сказал, что ты «специалист не в поиске и сборе улик», а «в силовом задержании». Он только просит, чтобы ты подождала, пока ордер бу-дет у него в руках. Вот почему он хочет сам его туда привезти. Боится, что при пе-редаче по факсу или как-то еще может затеряться.
Что ж, его можно понять – полностью. В восторге я устремилась в кухню, проверить, не надо ли мне что-нибудь приготовить.
– У меня ордер на Трента за убийство, – сказала я, проехавшись последний ярд по полу как по льду и упершись в порог. – Я его возьму сегодня! Я от него на-всегда избавлюсь! И для этого мне не придется спасать демонского фамилиара!
Дженкс глядел на меня и улыбался:
– Ты такая смешная. Радуешься, как ребенок на Рождество.
– О'кей, – сказала я, чувствуя посреди залитой солнцем кухни, как кровь гудит в жилах. Окно было открыто, но все равно держался едва заметный запах тиса от зелья забвения, которое я собиралась сделать для Тритон. – Давай подумаем. Ты будешь сегодня при мне, Дженкс? Понадобится твоя помощь.
– Чтобы я такое пропустил? – осклабился он, довольный и успокоенный.
Сияя улыбкой, я распахнула шкаф с амулетами и быстренько их перебрала. Все есть, кроме амулетов маскировки, но мне они не понадобятся при аресте само-го популярного негодяя Цинциннати.
– Мне нужно душ принять, – сказала я все в том же возбуждении и похромала через кухню. – Ты уверен, что у Кистена порядок?
Дженкс опустился на кран, бликуя на утреннем солнце мелькающими крыль-ями.
– Я думаю, он точно в том же виде, в каком ты его оставила.
Приходилось верить. И значит, ничего с ним не случится, пока солнце не ся-дет. Как сказал Дженкс, ОВ наверняка за мной следит и будет транслировать мои передвижения тому, кто ищет Кистена. Вообще-то это может затруднить взятие Трента, если только…
– Приведи себя в порядок, – сказала я Дженксу. – Нам же на свадьбу ехать.
– Что? – пискнул Дженкс, устремляясь за мной. – Ты хочешь арестовать Трен-та у него на свадьбе?
– А что такого? – Я остановилась на пороге ванной. Рука лежала на двери, но не хотелось захлопывать ее в лицо Дженксу. – Это единственное место, где я могу его взять так, чтобы он на меня не натравил Квена. Это не говоря уже о том, что мне все время докучает ОВ. Я приглашена. – Сама почувствовала, как окаменело мое лицо. – И Пискари, наверное, тоже. Я лучше буду говорить с ним там, чем на его территории.
Это было удачным решением во многих смыслах. Чего там, просто идеаль-ным.
Дженкс вздохнул довольно громко:
– Жестокая ты женщина, Рэйчел.
– Ага, щаз, – ответила я, приподняв брови. – А то Трент и в самом деле рвется жениться на Элласбет?
Дженкс пожал плечами и вылетел из кухни, крича Маталине, не знает ли она, где его лучший лук. Я включила душ и разделась. Движения у меня замедлились, когда я заметила, что бедро у меня ободрано о кресло Айви… а что со ступней? Я потрогала чувствительные, распухшие ткани, ожидая, пока согреется вода, и поду-мала, что не так уж я стара, чтобы все тело ныло после спанья в кресле. Но вода была горячая, и когда я в нее залезла, она сняла всю боль. Кист спрятался, и я могу выторговать его жизнь – нашу жизнь – когда настанут сумерки. Но до того я нако-нец-то возьму Трента.
Черт побери, отличный день намечается.

Глава тридцать третья

Я уперлась в сиденье передо мной, когда автобус скакнул вперед сквозь гус-той туман, и заскрежетала коробка передач. Проще было бы поехать на свадьбу Трента в моей машине, но на автобусе безопаснее: меня не свинтит ОВ за вожде-ние без прав. И еще был вопросик насчет некрасивой царапины на переднем кры-ле, непонятно откуда взявшейся, да еще и левый поворотник разбит. Это произош-ло где-то в промежутке между вчера и сегодня, и меня сверлила мыслишка, не ОВ ли это пытается подвести меня под суд.
Я посмотрела на собственные красные ногти, видные под длинным кружев-ным рукавом, подумала, что черное плетение красиво смотрится на моей белой коже. Наплечная сумка стояла передо мной, а Дженкс раскачивался на потолочной петле, рассыпая серебристую пыльцу и ярко блестя в полутемном автобусе. Наро-ду было много, но все сторонились, стараясь дать мне место. Я довольно улыба-лась, поглядывая на черные бандитские сапоги, видневшиеся из-под края тонкого шелкового платья, и думала, с чего бы это они.
Ладно, даже я знаю, что сапоги к платью не идут, но брать Трента в туфлях на каблуках я не хочу. Да и все равно их никто не увидит. Не знаю, какое платье вы-брала Элласбет, но то зеленое уродство я все равно не надела бы. Да я бы стала по-смешищем для всей ОВ! К тому же нога еще не отошла, и на каблуках я бы взвыла от боли.
Я беспокойно щурилась на огни встречных машин. Мы уже почти доехали до базилики, и пульс у меня забился чаще. Пейнтбольный пистолет висел в набедрен-ной кобуре, которую дал мне Кизли – вот так я теперь и буду верить, что он без-обидный старичок? И еще я лей-линейной энергии накопила в голове. Фокус лежал у меня на коленях, завернутый как подарок: я днем пошла на почту и спокойно его получила. Тренту я его не отдам, но так лучше, чем пытаться для него искать место в сумке, где за неделю куча барахла набралась. А самое смешное, что завернут он был в аккуратно сохраненную бумагу от подарка Кери и перевязан той же ленточ-кой.
Озабоченно шевельнувшись, я подняла взгляд от пола. Кери пришла, услы-шав, что я собираюсь делать, и хотя неодобрительно поджимала губы, помогла де-тям Дженкса заплести мне косу и вплести в нее цветы. Вид у меня был потрясаю-щий – если не считать сапог. Еще она спросила, не нужно ли будет меня подстраховать – я ответила, что это работа Дженкса. На самом деле я просто не хо-тела видеть ее в одном помещении с Элласбет – есть вещи, которых просто не де-лают.
Меня не очень тревожило, что в такой работе мне будет помогать только Джен кс. На моей стороне закон и полный зал свидетелей, так что чувствительный к своей публичной репутации Трент подчинится по-хорошему. В конце концов ему скоро предстоят перевыборы – собственно, почему он скорее всего и решил же-ниться – вот так вдруг. Если он решит меня убить, то не на глазах у всех. По край-ней мере я старалась себя в этом убедить.
Под вздох тормозов мы свернули за угол. Старуха напротив меня разглядыва-ла мой подарок; когда ее взгляд опустился на сапоги, я одернула платье, чтобы оно их закрыло, Дженкс захихикал, я поморщилась.
Мы уже почти приехали, и я пошарила в сумке, ища наручники, а потом, иг-норируя взгляды пассажиров, задрала платье и пристегнула их к набедренной ко-буре, аккуратно потом поправив нижнюю юбку и платье. Они на ходу будут зве-неть, но ничего страшного. Глянула на симпатичного парня через три ряда от меня – он кивнул, подтверждая, что сейчас их уже не видно.
Поставив телефон на вибросигнал, я хотела сунуть его в карман, но скриви-лась, по ходу сообразив, что в платье карманов нет. Вздохнув, я сунула его в свой хилый вырез – мальчик за три ряда от меня показал большой палец. Пластик холо-дил кожу, я вздрогнула, когда телефон провалился чуть ниже, чем надо. Я не могла дождаться, пока позвонит Гленн и скажет, что ордер у него: я с ним говорила пару часов назад, и он взял с меня обещание, что до того я ничего не буду делать. Буду идеальной подружкой невесты в черных кружевах.
Углы губ у меня скривились в улыбке. Вот смеху-то будет.
Дженкс спустился на спинку моего сиденья.
– Вставай, что ли, – сказал он, – Почти приехали.
Я отвлеклась от своих мыслей и взглянула. Впереди нависала широкая грома-да собора, прожектора заливали ее красивым сиянием сквозь туман и свет почти полной луны. Сразу подобравшись, я закинула сумку на плечо, прижала подарок к себе посильнее и встала.
Внимание водителя переключилось на меня, и он подъехал к остановке. Весь салон молчал, и у меня мурашки бежали по коже, пока я шла к выходу сквозь строй взглядов.
– Спасибо, – бросила я, когда водитель открыл дверь, и дернулась назад, заце-пившись подолом за винт, торчащий из стойки-поручня.
– Мэм, – сказал водитель, пока я старательно отцепляла платье, – извините за нескромность, но почему вы приехали на свадьбу на автобусе?
– Потому что собираюсь арестовать жениха и не хочу, чтобы меня по дороге перехватила ОВ, – ответила я любезно и спрыгнула со ступенек. Дженкс посыпал мне волосы золотой пыльцой.
Дверь за мной закрылась, но автобус не тронулся. Я глянула через дверь на водителя, и он показал мне, чтоб я перешла перед ним дорогу. Либо он джентль-мен, либо просто хотел посмотреть, как я зайду в церковь в красивом платье под-ружки и бандитских сапогах.
Дженкс хихикнул. Набрав в легкие влажного воздуху, не обращая внимания на прижатые к стеклам лица, я подобрала платье, чтобы не запачкать подол, и пе-решла улицу с односторонним движением сквозь озаренный фарами туман.
В круге влажного света стоящий наверху лестницы швейцар стал в охрани-тельную позу.
– Я его уберу, – сказал Дженкс. – А то у тебя волосы могут растрепаться.

– Не-е-е-е, – ответила я, краем глаза заметив, как накренился не двинувшийся с места автобус – все бросились к окнам на моей стороне. – Я сама.
– Наша девочка, – одобрил Дженкс. – Секунду без меня проживешь? Я бы ос-мотрелся.
– Ага, – ответила я, начиная подъем по ступеням с подобранным платьем.
Дженкс взмыл в воздух и улетел, а я, добравшись до верхней ступеньки перед дверьми, поправила платье и улыбнулась швейцару. Он был смуглым, как Квен, и я подумала, не из личных ли он слуг Уитонов.
– Мне очень жаль, мэм, – сказал он с легким калифорнийским акцентом, – но свадьба уже началась. Вам придется подождать, пока начнется прием.
– Тебе еще не так будет жаль, если ты немедленно не уберешься с моего пу-ти, – сказала я с достаточно ясным предупреждением, но он видел красивое платье и подарок с бантиком – вот и решил, что я зайчик. Зайчик-то я зайчик, но в бандит-ских сапогах.
Я двинулась мимо него боком, и он взял меня за плечо. Ой, вот это была ошибка.
Дженкс спикировал сверху как раз в тот момент, когда я развернулась, пойма-ла швейцара за руку и вдвинула локоть ему в нос, даже не уронив подарка.
– Ой, это ж больно! – вскрикнул пикси, а человек отступил назад, закрывая рукой сломанный нос и сгибаясь от боли. Глаза его были залиты слезами.
– Извини, – бросила я, отряхнула платье и взялась за дверь.
Позади раздался приветственный клаксон автобуса. Обрамленная дверным проемом, я повернулась и послала всем вампирский воздушный поцелуйчик.
Однако привратник не был без сознания, и мне надо было двигаться до того, как он опомнится и попытается что-нибудь сделать. Я вплыла в церковь – платье дало мне возможность пройти между зеваками, набившимися от дверей до купели, без малейшего сопротивления – кроме шепота.
Кожа гудела адреналином, на меня нахлынула волна цветочных запахов. В церкви стоял озаренный свечами полумрак, тихий речитатив служителя божьего создавал ощущение уюта. Судя по всему, обряд только начался. Отлично. Мне на-до подождать, пока придет сигнал от Гленна, а когда это будет, я не знала.
В заднем ряду кто-то обернулся, и началась цепная реакция – головы стали поворачиваться ко мне. Я сбилась с шага, сделала глубокий вдох. Черт побери, здесь мэр, и… Таката? Я буду арестовывать Трента на глазах у Таката? Да, теперь я знаю, что такое волнение перед выходом на сцену.
Как я и думала, Пискари был в переднем ряду вместе с Айви и Стриж, и мне пришлось подавить приступ ярости, что он отдал Кистена кому-то на убийство ради какого-то извращенного удовольствия, а еще – что его влияния в ОВ хватает, чтобы это ему сошло с рук. Но мне, как ни противно, нужна его помощь, и придет-ся быть, мать его так и этак, политически корректной.
На Айви я не могла смотреть – пока что. Но я узнала под серой широкополой шляпой рядом с Пискари ее напряженную спину. Отец Айви тоже был здесь, и, очевидно, ее мать – снежная королева из Азии, сидевшая рядом с этой элегантной изможденной фигурой. Необычно было появление мистера Рея и миссис Саронг – они держались вместе в отсутствие своих обычных стай. Ал стоял рядом с Трентом – увидев меня, осклабился – и это чисто Аловское выражение лица странно было видеть на скуластом азиатском лице Ли. Квен стоял рядом с ним, лицо его было непроницаемо. Он прошептал что-то Тренту, и пальцы Элласбет сильнее сжались на руке жениха.
На стороне невесты полно было худощавого загорелого народу. Меня они не слушали, а одеты были – как массовка спилберговского фильма в шмотье с голли-вудского склада. Вообще-то им надо быть поосторожнее, если не хотят, чтобы их маленькая тайна стала известна. Видит бог, для меня они все были на одно лицо.
Речитатив попика слегка сбился, когда снаружи вошел швейцар. Я оглянулась предостерегающе, увидела, что рука его все еще у носа, а белый платок заляпан кровью.
Пискари медленно повернулся на запах крови. Улыбнулся мне очаровательно, так что у меня собственная кровь загорелась. Он знал, что я его ненавижу, и ему это нравилось. Швейцар от внимания Пискари побледнел, и когда Квен ему пока-зал жестом, чтобы ушел, скрылся мгновенно, пытаясь спрятать кровь.
– Уверена, Рэйчел? – спросил меня Дженкс. – А то всегда можешь уйти на по-кой и открыть лавку амулетов.
Я подумала о Кистене – и меня ниоткуда пронзило страхом.
– Уверена.
Поддернув сумку, я сунула фокус под мышку и направилась к алтарю. Дженкс взмыл к балкам, мне вслед понесся шепот. Глаза сливок цинциннатского общества устремились на меня, а я, размазывая сапогами лепестки на полу, про себя моли-лась, чтобы не поскользнуться на них и не сесть на задницу.
Бормотатель в рясе, отчаявшись вспомнить, на чем прервался, листал библию в поисках шпаргалки, и челюсть у него тряслась, хотя он пытался сделать вид, что ничего не произошло. То, что он меня в упор не видел, говорило о многом. Квен наклонил голову в мою сторону, а когда бедный попик затих совсем, ко мне по-вернулся Трент.
Ладно, не спорю. В белом фраке, с почти прозрачными волосами, чуть шеве-лящимися на слабом сквозняке, он был неотразим. Элегантный, лощеный, он даже сердитым взглядом посмотрел неотразимо. Весь, от бутоньерки с черной орхидеей и до вышитых носков он был – вершина элитной силы и изящества. И был он на самом деле реально взбешен – если судить по холерическому взгляду зеленых глаз.
Элласбет повернулась вместе с ним – тщательно отделанное платье с расправ-ленным треном зашелестело на весь собор. Бели Трент был неотразим, Элласбет была неотразима в энной степени – ее красоту подчеркивал идеальный макияж и великолепное платье. На отчетливо выделяющихся скулах заиграл едва заметный румянец, и я залюбовалась искусством гримера, который сумел скрыть ее загар и сделать эту красоту фарфоровой. Но волосы у нее все равно выглядели как деше-вая подделка под волосы Трента, тем более при свечах.
А подружка невесты была в том уродливом зеленом платье, и я криво ей улыбнулась извиняющейся улыбкой. Кто бы сомневался, что Элласбет выберет именно его.
– Простите за опоздание, – сказал я весело и громко в напряженном молча-нии. – Автобус застрял – жуткие пробки на улицах.
Положив на ступеньки фокус, замаскированный под свадебный подарок, я сняла с плеча сумку и пристроилась за подружкой невесты, скромненько сложив ручки перед собой.
Ага, вот так.
– Рэйчел! – начал Трент, отняв руку у Элласбет.
– Нет-нет, продолжайте! – замахала я руками, хотя внутри напряглась, как нажравшийся бримстона пикси. – Все в порядке,
Крашеные губы Элласбет сжались в ниточку. Фата бы тебе не помешала, подумала я и вспомнила о собственной раскраске, наляпанной в последнюю мину-ту.
Пылая зелеными глазами, Элласбет взяла Трента под руку и повернулась ко мне спиной – плечи ее вздрагивали. Попик прокашлялся и начал с того места, где остановился, заговорил о силе преданности, понимания и прощения. Я от него от-ключилась – надо было успокоить собственный пульс, поскольку какое-то время придется пробыть здесь.
Собор был красив, запах дикой моркови угадывался в спертом воздухе. На всех доступных горизонтальных поверхностях стояли цветы, даже на вертикаль-ных кое-где – букетики, приколотые к лентам. Экзотические вьющиеся растения, лилии, но лично мне больше нравятся цветы попроще. Всемирно известные цвет-ные витражи помутнели от тумана и лунного света, и тени окрестных деревьев плавали по ним драконовыми кругами. Мерцали свечи, и тихий голос попа звучал, как обретшая голос пыль.
Я заморгала, сообразив, что Ал строит мне глазки, глядя поверх будущей па-ры. Рядом с ним хмурился Квен. Они были оба в прекрасных черных фраках, по-хожих на парадную форму из какой-нибудь классической космической оперы восьмидесятых. Я занервничала, поправила на себе платье. Откуда-то на нем взя-лось пятно, а букета, чтобы его прикрыть, у меня не было. Вот так всегда, когда опаздываешь,
Я обернулась к публике, увидела Дженкса, подмигивающего мне с потолоч-ных балок. С него густо сыпалась пыльца, и Таката чихнул в созданном Д же ик-сом солнечном луче.
– Будь здоров, – сказала я ему одними губами, и он приподнял густые брови. У пожилой рок-звезды лицо было не спокойным, но покрытая шрамами верволь-фица рядом с ним – его барабанщица Рипли – явно веселилась. Слава богу, Таката был в нормальном костюме, а не в оранжевом кошмаре, в котором я его когда-то видела. Даже его белокурые волосы лежали в порядке, и на шее был заметен аму-лет, который их и уложил. Посмотрев на меня через зал, он так же одними губами сказал:
– Что ты тут делаешь?
– Работаю, – ответила я беззвучно.
И посмотрела на стоящих за ним мистера Рея и миссис Саронг. Они были по-хожи на детишек, вместе готовящих какую-то проказу. Но мне это безразлично, скоро все кончится.
Наконец-то я набралась духу и посмотрела на Айви. И меня пробрало страхом – она была оцепенелая. Ничего не выражающее лицо и пустота в глазах. Я видела у нее такой вид, но никогда это не было так сильно. Она просто отключила себя. В идущем ей изящном сером платье и широкополой шляпке она была страшно похо-жа на свою мать, сидящую у нее за спиной. Айви сидела, выпрямившись, между Пискари и Стриж. Светловолосая вампирша глянула на меня ревниво – очевидно, она вошла теперь в камарилью Пискари, несмотря на ту мелкую деталь, что Пис-кари выпустили из тюрьмы благодаря интриге Ала, а не ее красноречию в зале су-да. Мне оставалось только верить, что Айви не пропадет – спасти ее было не в мо-их силах. Спастись она может только сама.
Увидев мои страдания при виде Айви, Пискари мне улыбнулся – издеватель-ски и уверенно. Я с шипением выпустила воздух сквозь зубы – демонский шрам пронзил меня теплым покалыванием. Черт побери, этого я не учла. И в злости ска-зала ему беззвучно, губами:
– Мне нужно с тобой говорить.
Пискари наклонил голову – он невероятно естественно выглядел в каком-то подлинном египетском наряде. Очевидно, решив, что разговор пойдет об Айви, он поднял ее безжизненную руку и поцеловал.
Я застыла, вдруг ощутив, что Трент наблюдает за мной уголком глаза. На са-мом деле вся церковь больше смотрела сейчас на нас с Пискари, чем на венчаю-щуюся пару. И если сжатым зубам Элласбет можно было верить, она была в бе-шенстве.
Я скривилась и попыталась принять угрожающе-бандитский вид, что было трудновато в кружевном платье с цветами в волосах.
– Не про Айви, – сказала я без звука. – Мне нужна твоя защита. Для меня и для Кистена. И мне есть чем тебя заинтересовать.
Пискари был несколько сбит с толку моим запросом, но кивнул и глубоко за-думался. Добродушно-веселая улыбка Ала стала злобной, а за спиной у Такаты миссис Саронг и мистер рей заговорили приглушенными голосами, так что любой внутриземелец мог бы подслушать. Удовлетворение на лице Стриж сменилось не-навистью, а Элласбет… Элласбет так вцепилась в руку Трента, что побелели кос-тяшки пальцев.
В торжественные каденции поповского речитатива грубо ворвался звонок чьего-то телефона, и у меня глаза на лоб полезли. Звонок исходил от… от меня?
О господи! –подумала я, обмирая и шаря у себя пальцами за вырезом. Мой те-лефон. Дженкс, черт бы тебя побрал! – подумала я, злобно таращась в потолок под вылетающую из меня мелодию «Чудесный день для свадьбы». Я же поставила на виброзвонок. Черт побери, ведь ставила же!
С пылающим лицом я наконец его выудила. Дженкс ржал из верхних окон, Таката закрыл лицо руками, стараясь не расхохотаться. Нервная дрожь пробежала по всей церкви, а я посмотрела на входящий номер. Гленн.
Меня захлестнуло адреналином.
– Прошу прощения, – сказала я с неподдельным чувством. – Я очень извиня-юсь, очень, я отключала звук. Честно.
Таката рассмеялся в голос, и я покраснела, вспомнив, откуда я сейчас этот те-лефон выуживала.
– Прошу прощения, я должна ответить. – Элласбет из себя выходила, а попик с кислой мордой махнул мне рукой – дескать, если надо, так надо. Я открыла теле-фон и повернулась спиной ко всем.
– Привет, – сказала я, и голос отразился в телефоне эхом. – Я на свадьбе Ка-ламака, слушают все. Что добыл?
Скандал – дальше некуда.
Треск помех сказал мне, что Гленн все еще в пути. Он ответил:
– Рэйчел, ты на свадьбе? Ведьма, да ты по самую задницу сумасшедшая!
Я полуповернулась и пожала плечами, глядя на попа:
– Извините, – изобразила я губами, но внутри уже переключилась на полные обороты.
По крайней мере Гленн понял мой намек о публике, которая все слышит, и будет выбирать слова поаккуратнее.
– У меня все документы, – сказал Гленн, и мое напряжение дошло до пика. – Можешь работать.
Я переступила с ноги на ногу, чтобы ощутить приятное постукивание пейн-тбольного пистолета по коже. Хотя я надеялась, что он не понадобится.
– Кстати, Гленн, Дженкс мне так и не сказал, сколько ты мне за это запла-тишь.
– Рэйчел, бога ради! Я еще на шоссе, давай поговорим потом?
– Потом мне даст шиш, – ответила я, и публика шевельнулась. Трент кашля-нул, вложив в этот звук гнев тысяч одиноких рассветов, и я на него глянула. Взгляд стоящего у него за спиной Квена стал подозрительным. Но я собиралась получить свой гонорар, проделав этот маленький фокус, и хотела, чтобы это было не только удовольствие от хорошо сделанной работы. – Я хочу, чтобы ваш отдел заново освятил мою церковь, – сказала я, и волна удивления прошла по присутст-вующим. Ничто не сравнится с ощущением от размахивания собственным грязным бельем перед сливками цинциннатского общества. Особенно заинтересовался Пис-кари. Да, если не получится, то к завтрашнему дню меня можно считать покойни-цей.
– Рэйчел… – начал Гленн.
– Да ерунда, – перебила я его противным голосом. – Сделаю хорошего отно-шения ради, как всегда для ФВБ.
А то кто-то еще не знал, с кем я сейчас говорю? Я стояла к скамьям спиной, но Дженкс ее прикрывал, и я чувствовала себя в безопасности. В какой-то степени.
– Я вызову подкрепление, – сказал Гленн, и я приложила руку ко лбу:
– Отлично, – ответила я с выдохом. – Потому что не хочется волочь аресто-ванного на автобусе. – Слышно было, что Гленн собирается что-то сказать, и я, пе-рехватив уголком глаза движение Трента, выпалила поспешно: – Гленн, спасибо. Да, если не получится…
– То тебе красные розы на могилу?
Я не о том, но он уже повесил трубку. Закрыв телефон, я помедлила, потом снова бросила его в вырез и обернулась. Трент был не слишком доволен:
– Весьма интересно было заглянуть в вашу жизнь, миз Морган. Вы и детские праздники тоже устраиваете?
Я занервничала, и резко подпрыгнул адреналин – тепло побежало по телу, и это было почти так же приятно, как секс. Вспомнилось, как Айви мне сказала на-счет того, что я принимаю решения, ставящие меня в опасную ситуацию, чтобы ощутить этот прилив. Да, я адреналиновая наркоманка, но умею на этом зарабо-тать. Как правило.
Айви. Она смотрела на меня, и полную бесстрастность ее лица чуть тронул глубокий страх.
– Дженкс? – окликнула я вслух, и когда он затрещал крыльями, Квен напряг-ся.
И ахнула вся церковь, когда я отвела в сторону подол платья, показывая сапо-ги до икры. Повозившись с шелковой нижней юбкой, я схватила наручники.
– Временно находясь в подчинении ФВБ, я уполномочена арестовать вас, Трент Каламак, по подозрению в убийстве Бретта Марксона.
Волной прошел по всем присутствующим удивленный вздох.
– Хватит! – воскликнула Элласбет, а святоша захлопнул книжку и отступил на шаг. – Трентон, я смолчала, когда застала эту твою шлюху-ведьму у себя в ван-не. Я смолчала, когда ты настоял, чтобы она присутствовала на моей свадьбе. Но чтобы она тебя арестовывала, лишь бы помешать нашему браку – я не потерплю!
Она была вне себя, а я тем временем дернула покорного Трента прочь от ша-феров. Квен шагнул за ним – и тут же отпрыгнул назад, когда между нами мельк-нули стрекозиные крылья. Ал хохотал низкими, тяжелыми раскатами. Я ничего смешного не видела. Ну, разве что это замечание насчет ведьмы в ванне. – Рэй-чел…
Трент возмущенно осекся и на красивом лице выразилось негодование, когда раздался двойной металлический щелчок браслетов у него на запястьях. Квен по-пытался обойти Дженкса, и лицо в оспинах потемнело от гнева, когда Дженкс ос-тановил его, нацелив стрелу ему в глаз.
– Попробуй, Квен, – сказал пикси, и публика затихла.
Трент стоял перед ним в наручниках.
– Ах-ах-ах! – произнесла я насмешливо, закидывая сумку на плечо и готовая пробиваться отсюда к выходу. – Трент, напомни Квену, что будет, если он мне станет мешать. У меня ордер.
Ага, прямо.
Повернувшись снова к Тренту, я заговорила:
– Вы имеете право хранить молчание, но сомневаюсь, что ты промолчишь. Вы имеете право на присутствие на допросе адвоката, которому, думаю, Квен скоро позвонит. Если вы не имеете средств для оплаты адвоката, то ад замерз начисто, а я – принцесса страны Оз, но в этом случае адвокат будет вам назначен. Поняли вы права, которые были вам зачитаны перед всем собранием сливок цинциннатского общества?
Сердито сверкая зелеными глазами, он кивнул. Удовлетворившись этим, я по-тянула его за плечо и направила к лестнице. А у Трента смесь гнева, потрясения и неверия сменилась чистым гневом.
– Позвони подходящему адвокату, – сказал он Квену, пока я уводила его. – Элласбет, это не займет много времени.
– Ага, позвони адвокату, – повторила я, подхватывая по дороге фокус.
Смех Ала отдавался под куполом – я даже приостановилась, ожидая, что то ли окна полопаются, то ли еще что. В этом смехе слышался злобный восторг, и он вроде бы стряхнул оцепенение с сидящих зрителей – взлетел шум разговора, заста-вив меня вздрогнуть. Лицо Айви осталось неподвижным. Рядом с ней сидел с вы-таращенными глазами Пискари, пытаясь как-то все это осмыслить. Таката смотрел встревоженно, а мистер Рей и миссис Саронг оживленно о чем-то спорили.
– Дженкс! – позвала я, не желая идти по проходу одна.
И он тут же образовался рядом.
– Прикрываю спину, Рэйчел, – сказал он, прищелкивая крыльями от возбуж-дения, летел спиной вперед, по-прежнему держа Квена под прицелом. – Пошли.
С сумкой на плече и фокусом под мышкой, я повела Трента вниз по лестнице, держа за локоть – чтобы он не споткнулся и не подал на меня иск за грубость без необходимости. Да-а, та-да-дадам! Попался гад наконец! – гудели у меня мысли, будто издевательская пародия на свадебный марш. Кто-то щелкнул фотокамерой телефона, я осклабилась, представив себе первую страницу вечерних газет. Вдали слышались сирены, и я понадеялась, что это ФВБ едет помочь мне быстрее вы-браться, а не О В меня арестовывать. У меня-то ордера не было, он был у моего контрагента в ФВБ.
Забытая у алтаря Элласбет завопила в досаде и злости:
– Трент! – Мне даже ее жалко стало. Почти. – Это омерзительно! Как ты мо-жешь такое допустить? Я думала, ты – владелец этого города!
Трент полуобернулся, и я придержала его на ступенях рукой на плече.
– Я не владелец миз Морган, милая. Мне нужно несколько часов, чтобы с этим разобраться. Увидимся на приеме.
Ну, надеюсь, этого не случится. Проходя мимо Пискари, я замедлила шаг:
– Можем мы встретиться в ФВБ? – спросила я с колотящимся сердцем и за-мирающим дыханием. – У меня кое-что для тебя есть.
Нежить-вампир поцеловал Айви запястье изнутри – она передернулась.
– Ты совершенно бесчеловечна, Рэйчел. Почти настолько же хладнокровна, насколько и готова презреть все условности. И эта сторона твоего характера… восхитительно неожиданна. Я весьма заинтересован услышать, что у тебя есть ска-зать.
Не зная, что на это ответить, я повела Трента дальше. Он был возмущен – очевидно, сообразил, что я хочу отдать вампиру фокус. Черт побери, Пискари «страхует» четыре пятых всего города, а остальное достается компании Дэвида. Нетрудно было понять, что я хочу быть включенной в список. Видя, что Трент по-нял, я улыбнулась. Так-то, гад.
– Трент! – взвизгнула Элласбет. – Выйди только из этой церкви – и я уйду на-всегда! На самолет – и домой! Я согласилась выйти замуж за тебя, а не за тот… цирк, который ты называешь своей жизнью!
– У меня не слишком богатый выбор – дорогая, – бросил он через плечо. – Не хочешь ли ты прекратить истерику и занять наших гостей? Это небольшая замин-ка.
– Небольшая заминка! – Я шла боком и чуть не пропустила момент, когда она швырнула в попа букетом и заорала: – Квен! Да сделай ты что-нибудь! Тебе же за это платят!
Я приподняла брови. Дошла почти до самой двери, и никто не попытался меня задержать. Шок – отличный инструмент, если знать, как им пользоваться.
Квен оторвался от телефона:
– Именно так, миз Уитон. Я уже определил, что Морган
действует в соответствии с законом, и звоню адвокату Трента
по судебным вопросам.
Ал хохотал так, что слезы текли у него по лицу. Для равновесия он оперся ру-кой об алтарь, и цветы на алтаре почернели. Владение телом Ли позволило ему коснуться алтаря безнаказанно, но все равно он оставался демоном, и его присут-ствие явно было замечено.
Когда мы дошли до выхода, тут и до Трента дошло, что я его на самом деле арестую.
– Рэйчел, это смехотворно, – сказал он, когда я ударом ноги, как заправская скандалистка, распахнула дверь. Лунный свет, пробивающийся сквозь туман, свер-кал на цементе ступеней. – Это же моя свадьба. Ты переступаешь черту.
– Тебя поставить перед судом – это справедливость, – ответила я, прищурива-ясь на подъезжающие мигалки ФВБ. – А вот убить Бретта – это и было «пересту-пить черту». Он единственное, чего хотел – чтобы ему было, на кого равняться,
Я толкнула Трента в дверь, пока не закрылась тяжелая деревянная створка, втянула полную грудь сырого ночного воздуха, пахнущего мусором и усталостью. С облегчением увидела джипы ФВБ. Агенты рассыпались повсюду, взяли под кон-троль местность раньше, чем кто-нибудь мог бы за мной последовать.
– Эй! Хай! – крикнула я, стараясь дать им понять, что я из хороших парней. – Я его взяла, он ваш! Только скажите мне, куда его девать?
Я направилась к ближайшему джипу, толкая перед собой Трента.
– Поверь мне, Трент, – сказала я, когда мы сошли на мостовую. – Когда-нибудь ты мне за это сам спасибо скажешь.
– Не думаю, что вас заботит мое благополучие, миз Морган, – возразил он, пока восхищенный агент открывал машину, приложив на миг два пальца к козырь-ку.
– Не заботит, – согласилась я. – Осторожно! – Я положила руку ему на заты-лок пригнуть голову…
…и почувствовала, как рванулась к нему порция безвременья, но успела ее перехватить. Сама пораженная такой своей бесконтрольностью, я втолкнула Трен-та в машину и захлопнула дверцу. Было шумно, и я заморгала, сообразив, что ав-тобус все еще стоит на месте. Я помахала рукой, и мне замахал в ответ весь авто-бус, а водитель погудел сигналом. Я, довольная, выпрямилась, став чуть выше, и отвела волосы с глаз.
Черт побери, вот когда я веду себя плохо – это у меня получается хорошо.

Глава тридцать четвертая

Подол моего кружевного платья тихо шелестел по серым потрескавшимся плиткам в кабинете капитана Эддена, а я, сгорби- вшись в кресле перед его столом, нервно покачивала ногой. Упомянутый капитан, как только я ступила на печать Федерального Внутриземельного Бюро, выложенную мозаикой в полу вестибюля, завладел моим локтем, увлек меня в свой кабинет и велел своей секретарше Роуз меня там удерживать, пока сам шумно потопал искать кофе, своего сына Гленна и все документы по аресту, которых от меня не получил. Было это десять минут на-зад. Если только он не мелет сам зерна и не ждет возвращения Гленна из Детройта, то, наверное, узнал больше, чем знаю я.
У меня давно начался мандраж. В вестибюле становилось шумно, кричали протестующие и чего-то требующие голоса. Судя по ним, вся свадьба здесь собра-лась. Я посмотрела на Дженкса, который устроился на стакане с карандашами. Он как-то непривычно беспокоился – остался вот со мной, а не болтался возле Эддена, как он обычно поступал в ФВБ. Оставив подарок на полу, я встала отряхнуть пла-тье и подошла выглянуть за жалюзи. У меня зарождалась мысль, что Эддену о мо-ем сегодняшнем походе за Каламаком не было заранее известно.
– Может, надо было в ОВ ехать? – спросил Дженкс, зашелестев крыльями.
– В OB? – Я повернулась к нему, ошарашенная. – Ты спятил?
Вдруг раздался звук, будто мистера Рея стошнило. Я, вздрогнув, потянулась к жалюзи и отдернула руку, когда со скрипом отворилась дверь.
Шумно вошел Эдден – мускулистый, почти квадратный, ростом почти точно с меня – разница микроскопическая. Был он, как обычно, в брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, но этот наряд потерял свой отутюженный вид где-то ме-жду тем, как Эдден привел меня сюда и тем, когда он вернулся, прижимая волоса-той рукой к груди два закрытых бумажных стакана с кофе.
С виноватым чувством я выпустила жалюзи из пальцев. В кружевном платье я чувствовала себя глупо, и сейчас заправила за ухо выбившуюся прядь из тщатель-но заплетенной косы и выпрямилась, сцепив перед собой руки на манер фигового листка. Но чувство уязвимости было такое, будто я голая. Эдден был очень мне полезен, когда спас мою шкуру после моего ухода из ОВ, но у него свое начальст-во, которое надо ублажать, и потому вид у него сейчас был не слишком доволь-ный. Из всех известных мне людей только Гленн, его сын, и Ник, мой бывший бойфренд, еще спокойнее относились к тому, что я… ну, не человек.
Скривившись круглым лицом, он поставил оба стакана на стол и плюхнулся на свой стул, шумно выдохнув. Капитан Эдден невысок, и чуть расширившаяся та-лия только усиливает впечатление спокойного и располагающего к себе мужика лет под шестьдесят. Военное прошлое сквозит в быстрых движениях и неторопли-вых решениях, и его подчеркивает короткая стрижка. Переплетя узловатые пальцы где-то на животе, он смотрел на меня с досадой. В усах с прошлого раза прибави-лось седины, и я не смогла не поежиться под обвиняющим взглядом карих глаз.
Дженкс затрещал крылышками, будто извиняясь, и капитан глянул на него, будто тот опять споткнулся на привычном месте, а потом снова обратил ко мне не-одобрительный взгляд.
– Рэйчел, а тебе не проще будет командовать моим отделом из моего крес-ла? – спросил он, и я потянулась за стаканом кофе – просто чтобы было что-то ме-жду мною и им. – Ты о чем думала, когда арестовала Каламака прямо у него на свадьбе? – добавил он, и я села, так, что фокус был у меня между сапогами.
Дженкс просиял и подлетел поближе к капитану с видом довольным и успо-коенным, будто что хорошее услышал. Я подумала, что так несправедливо – мы с Дженксом партнеры, а когда мы во что-нибудь влипаем вместе, все шишки валятся на меня. Ни с одного пикси никто никогда не спрашивал за его действия. Но вооб-ще-то они редко так глубоко втягиваются в дела «большого народа».
– Арестуй я его в любом другом месте, он бы меня там же и закопал, – отве-тила я и сняла со стакана крышку, чуть расплескав кофе и обжегши себе палец. Недовольная своей неуклюжестью, тут же вытерла пролитую струйку сумкой, пока она не капнула со стола мне на платье. Чувствовала я себя как сумасшедшая из тех, кто тусуется на Фаунтейн-сквер: с этой тряпичной сумкой, завернутым в виде по-дарка фокусом и в платье, стоящем как целый семестр в колледже.
– Насколько же мне легче стало бы жить после этого. – Эдден с суровым ли-цом наклонился за своим стаканом. – Ты послушай, что там творится! – Он махнул рукой в сторону невидимого вестибюля. – Мои люди не знают, как с этим работать – для того существует ОВ! А ты их всех притащила сюда? Мне на голову?
– Я думала, вы знаете, что я делаю, – возразила я. – Гленн…
– Нет, – перебил он, подняв руку. Гнев его прошел, уступив место страдальче-ской гордости за приемного сына. – Нет, – повторил он тихо, потупив глаза в стол, – Он этот ордер подсунул на утверждение вместе с документами по органи-зации корпоративного пикника. Кстати, ты среди приглашенных.
– Спасибо, – ответила я, не зная, проживу ли я столько.
В мрачном настроении я отпила из стакана, радуясь, что
наконец-то бюро навело порядок в своих приоритетах и стало покупать при-личный кофе.
Эдден нахмурился. Гордость за Гленна, который сумел ради справедливости обдурить систему, снова сменилась гневом.
– Каламак в анкете графу «вид» оставил пустой, – сказал он. – Ты понимаешь, что это значит? – Я только собралась ответить, как он понесся дальше: – Это зна-чит, что он не указывает, человек он или внутриземелец, и признает юрисдикцию ФВБ. И мне дальше с этим придется работать. Именно мне. А ты еще хочешь, что-бы я тебе заплатил за такую вылитую на меня бочку дерьма?
Я стиснула зубы.
– Он нарушил закон! – сказала я с жаром.
Получивший это откровение капитан вздохнул, поменял позу.
– Точно подмечено.
И наступило молчание. Потом Эдден снял крышку со своего стакана.
– У меня в вестибюле ждет Пискари. Говорит, что ты хочешь с ним говорить. И как я сохраню тебя в живых для получения от тебя показаний, если Пискари приходит тебя убивать прямо в мой отдел?
Я посмотрела на Дженкса, который уже завелся и начал рассыпать едва за-метный ручеек блестящей пыльцы.
– Пискари не убивать меня пришел, – сказала я, пряча дрожь за глотком ко-фе – Я его сюда позвала. Хочу получить от него некоторую защиту для себя и Кис-тена.
Эдден стал невероятно тих, а я с виноватым видом выпила еще кофе и поста-вила стакан. Едкий напиток дошел до желудка, и мне стало нехорошо. Пискари сумасшедший убийца – и при этом только он может защитить меня и отменить на-казание Кистена.
– Ты покупаешь защиту у Пискари? – Эдден покачал головой, и морщины на лице стали резче. – Он хочет твоей смерти. Ты его посадила в тюрьму. И он не за-будет этого только по тому, что вышел на волю. Еще прошел слух, что он твоего бойфренда принес в кровавый дар. Мне очень жаль, Рэйчел, но я тут ничего не мо-гу сделать.
Меня обдало горячим чувством предательства, обманутых иллюзий. Я знала, что Пискари ничего не грозит за то, что обошелся с Кистеном как с коробкой шо-коладок, но черт меня побери, есть же те, кто должен защищать нас от больших-плохих-страшных? Мне это было очень противно, но еще противнее – что в такой извращенной системе мне приходится работать, чтобы остаться в живых. А что, у меня есть выбор?
– Мне очень жаль, – повторил Эдден, и я посмотрела на него мрачно, чтобы он знал, что мне его положение понятно. Я, черт побери, почти в таком же.
Дженкс застрекотал крыльями, и я сдвинула разрез платья, чтобы стал виден стоящий на полу подарок. Бандитские сапоги выглядели здесь ну очень неуместно, но я была рада, что их надела.
– У меня есть одна штука, которая ему будет дороже мести, – сказала я, очень надеясь, что не преувеличиваю ее ценности. Хотя всеми фибрами моего существа я не хотела отдавать фокус, деваться мне было некуда. Должно получиться.
Эдден наклонился посмотреть на пакет в синей фольге, потом выпрямился.
– Я не хочу знать, что там. Действительно не хочу.
Я снова прикрыла подарок подолом.
– Мне показалось, что здесь самое безопасное место, чтобы выработать со-глашение с Пискари, – сказала я невинным голосом.
– У меня в кабинете?! – рявкнул он.
– Ну… – протянула я. – Может быть, в каком-нибудь конференц-зале?
Эдден вытаращился на меня в недоумении, и я несколько огорчилась.
– Эдден, – начала я воркующим тоном, – мне же больше некуда идти. Каламак действительно виновен в смерти этих вервольфов. А я пытаюсь спасти свою шею. Мне для этого нужно только переплыть эту лужу дерьма. И вопрос: бросишь ты мне спасательный круг – или мне выгребать и дальше по-собачьи?
Он наклонил голову набок, посмотрел на стенные часы у себя за спиной. Я почти читала его мысли: что мне стоило подождать еще несколько часов, пока кончится его смена?
– Мне хотелось бы, чтобы ты меня учла в своем мыслительном процессе, – сказал он сухо.
– А ты представь себе, что ты еще в армии, – ответила я, слыша, что наш раз-говор оканчивается.
– Ха! – сказал он с мрачным смешком и встал. – На передовой опасность ни в какое сравнение не идет против работы с тобой. – Он взял свой стакан и показал на дверь: – После вас, мэм. Чем быстрее мы с этим закончим, тем я быстрее попаду домой.
Ожили и загудели крылья Дженкса, я встала, подхватив свой подарок, сумку и самообладание. Танцующие в животе бабочки превратились в шмелей. Эдден от-крыл дверь, и когда меня обдало шумом, я попятилась, думая, как же мне все-таки нужен трепет опасности, чтобы напоминать о том, что я живая. Адреналиновая наркоманка? Мне не нравилось признавать, что Дженкс, возможно, был прав. Это объясняло слишком многое, а отмахнуться – значило бы признать, что так жить просто глупо. Я не могла не подумать, не ошиблась ли я на этот раз в оценке риска и не обернется ли ко мне пастью тигр, которого я ухватила за хвост. Но отчасти тут есть и не моя вина.
Дженкс сел ко мне на плечо и спросил:
– А правда, Рэйчел, хорошо было бы сейчас держать лавочку амулетов?
– Заткнись, – буркнула я, но сгонять его не стала, потому что он мне был ну-жен.
Эдден остановился возле стола Роуз и выглянул в зал, где водоворот сотруд-ников пытался справиться с разъяренными внутриземельцами. С виду у них вроде бы получалось – может быть, помогли описания, которые Эдден попросил меня написать для их сборника инструкций.
Пискари стоял в одиночестве чуть поодаль, и его проницательные глаза гля-дели на меня, а рука хозяйским жестом держала Айви, пока Стриж на правах адво-ката что-то внушала женщине, держащей в руках планшет. Они все трое сидели, и у меня сердце сжалось при виде отсутствующего взгляда Айви. Как будто ее во-обще здесь не было. Сквозь темные окна видны были репортеры с камерами, вспышки озаряли туман – журналисты кучковались у дверей как фанаты, пытаю-щиеся попасть в клуб к своим кумирам.
– Я хотел похвалить твое платье, – сказал капитан, не глядя на меня и покачи-ваясь с пятки на носок, держа руки за спиной. – А сапоги – отличный штрих.
Я посмотрела на сапоги со вздохом:
– Нога болит, только в них и могла идти.
Нога, рука, спина – все ныло бешено. Я будто в драке побывала, не просто спала в кресле Айви. Боже мой, только бы с ней ничего не случилось.
Эдден в ответ на мой сухой сарказм усмехнулся:
– А я решил, тебе просто нравится, как они топочут. – Отвернувшись, он жес-том подозвал тощего сотрудника, который вроде не так спешил, как другие. – На-деюсь, ты что-то сможешь выторговать для своего бойфренда.
Крылья Дженкса закрутились быстрее.
– Спасибо, – сказала я, аккуратно заправляя выбившуюся прядь.
– Ну почему ты не найдешь себе хорошего колдуна? – спросил Эдден, сдвига-ясь на шаг, чтобы дать место идущему сотруднику, – Воспользуйся возможностью слегка отдалиться от мистера Фелпса. Мне не все равно, что с тобой будет, и очень не хочется видеть, как ты влезаешь в вампирскую политику. Это путь к смерти.
Я не смогла сдержать улыбки:
– Спасибо, папочка. А права водительские можно мне получить обратно?
Он блеснул глазами:
– Ты из дому не выйдешь, пока не уберешься у себя в комнате! И ты это зна-ешь.
У меня на плече чуть слышно фыркнули, но Дженкс был слишком близко, и я его не видела. Убраться у себя в комнате? Да, пожалуй, метафора подходящая. Я уж точно устроила в городе беспорядок.
Сотрудник, которого Эдден вытащил из общей кучи, остановился перед нами, глядя вопросительно, и Эдден пододвинул его ближе:
– Где Каламак? Миз Морган нужно помещение, и пусть она будет подальше от него.
Я вспыхнула от оскорбления, а подошедший бросил на меня извиняющийся взгляд:
– Он в пятой, но третья свободна.
– Не пойдет, – заявила я твердо. – В маленькой допросной я с Пискари гово-рить не буду. В комнату для совещаний давайте. Такую, чтобы было место для не-скольких свидетелей.
И было где вампиру дать в морду при случае.
Эдден скрестил руки на груди и застыл монументом:
– Свидетелей?
– Свидетелей, – повторила я, сильнее сжав в руке фокус. Все это не поможет, если всем не станет известно, что фокуса у меня больше нет. – Мне нужно присут-ствие мистера Рея и миссис Саронг… – Я обернулась, осмотрела открытые кабине-ты. В каждом из них сидел разъяренный внутриземелец – и один-два нервозных, но бульдожьи целеустремленных агента ФВБ. –…Квена, – сказала я, найдя его гла-зами – он стоял одиноко и говорил по телефону, будто все это его не касалось, – и Ала, – договорила я, найдя демона, который как раз флиртовал с регистраторшей, а она млела от внимания богатого холостяка высшего света, да еще и во фраке. За его спиной стоял папочка Элласбет, и казалось, что этот джентльмен с военной выправкой готов тут же выхватить чековую книжку – если это поможет его дочери выйти замуж.
– Ал? – спросил Эдден, глядя на регистраторшу, выдающую свой номер теле-фона улыбчивому мужчине. – Это мистер Саладан. Пискари сказал, что изгнал из него демона. Мои люди видели его на солнце.
Я покачала головой, чувствуя на себе взгляд Ала.
– Пискари врет. Это все еще Ал.
Агент ФВБ с папкой побледнел:
– Это демон? – пискнул он.
Эдден нахмурился, положил лапы на плечи нам обоим и повернул спиной к залу, все это время глядя на окружающих, будто решая, слышали они или нет.
– Рэйчел, – сказал он тихо, но напористо, – подобные дела не входят в мою компетенцию.
Я вздрогнула, ощутив сквозь кружево тепло его руки.
– В мою тоже, но куда деваться? И я справлюсь, Эдден. Мне нужна только ти-хая комната, вашим людям ничего не придется делать. И никто не пострадает. Хо-тя не обещаю.
Он замолчал и задумался. С глубокой озабоченностью в глазах посмотрел на сверток у меня в руке и повернулся к стоящему рядом с нами сотруднику:
– В «Камелоте» очень грязно?
В Камелоте? – подумала я, а сотрудник неловко переступил с ноги на ногу. Пискари на него смотрел, а я чуяла от него запах страха.
– Там полно всякой почтовой рассылки, – ответил он, – Еще июньские бюлле-тени не ушли.
Эдден нахмурился сильнее:
– Это единственный зал с односторонним стеклом, где они все поместятся.
– С односторонним стеклом? – скривилась я. – Мне помещение нужно, а не зрители из ФВБ!
– Я тебя одну с этим народом не оставлю, – сказал Эдден. – Ты меня постави-ла перед фактом, Морган, но действовать ты будешь по-моему.
Дженкс подавал смешок, а я выставила вбок бедро – под стать кружевному платью и бандитским сапогам.
– Как скажете, начальник, – ответила я, зная, что здесь я в его власти.
Удовлетворенный моим ответом Эдден подтянул агента поближе:
– Возьми двоих и почисть там стол. И доставьте туда народ по списку миз Морган.
– Я их приведу, – сказал Дженкс.
У меня шею обдало прохладой, когда он взлетел с моего плеча, а фэвэбэшник вздохнул с облегчением. Эдден собрался возразить, но Дженкс уже висел перед двумя вервольфами, и капитан не стал этого делать. Следующий был Пискари, ко-торый пристроился и пошел с ними. Квен вышел из угла, закрывая телефон, и шаг-нул вперед раньше, чем Дженкс до него долетел – эльф ему кивнул. Ал увидел массовый исход и присоединился, поцеловав на прощание ручку регистраторше,
– Черт! – тихо выругался Эдден, беря меня за локоть и направляя впереди этой толпы. – Нужно мне в штат взять пикси.
Я не смогла сдержать улыбки:
– Недешево обойдется, – предупредила я.
Мы пошли между спокойных белых стен, и тут уже было потише.
– Я думал, они работают за сахарную воду и нектар, – ответил он, и я замед-лила шаг, заметив, что мы проходим мимо допросной.
– Я имела в виду верность, – пояснила я, останавливая его, потому что нашла комнату Трента. Из-за двери доносился гул голосов и Эдден посуровел лицом, ко-гда увидел, как я смотрю на дверь. Присутствие этой личности мне тоже было же-лательно, потому что Квена одного мало.
– Нет, – сказал Эдден, явно поняв, зачем я остановилась, потом прижался спиной к стене, пропуская вервольфов, Ала, Квена и Пискари, прошедших перед нами в молчаливом ожидании. Четко постукивали каблуки миссис Саронг, Ал ве-село улыбнулся мне поверх своих темных очков. Квен молчал, но плечи у него на-пряглись под тканью дорогого фрака. С ними был Дженкс, и я кивнула ему, когда он влетел в комнату, чтобы быть моими ушами.
Стриж и Айви шли вместе с Пискари, и у меня сердце защемило оттого, что когда я попыталась поймать взгляд Айви, она просто не реагировала. Она была бледна и отрешена, идеальной красоты лицо пусто и красиво, фигура в тщательно отделанном платье – изящна. Больно было видеть ее такой, и у меня в голове за-звенел ее голос – воспоминание о той ночи, когда она просила меня закрыть ее от солнца после того, как Пискари изнасиловал ее в смысле тела и в смысле крови, и она уже думала, что мертва. Я заставила себя отодвинуться и сдержать порыв встряхнуть ее как следует. Пискари улыбнулся самодовольно при виде моих пере-живаний, держа руку на талии у Айви и направляя ее вперед.
Я смотрела им вслед, пока они не свернули за угол. Ну как я могу ничего не делать? Как я могу стоять и смотреть и ничего, ничего не пытаться сделать? Она моя подруга – черт побери, больше чем подруга.
Тут я почувствовала, что у меня лицо похолодело.
Кистей и Айви предлагали мне один и тот же шанс обрести восторги крови, и предложение Кистена было в таком пакете, который не вызывал у меня протеста в силу воспитания, но я ему отказала. И не раз отказала. И при этом искала себе на голову беды, пытаясь бороться и с моими предвзятыми мнениями о самой себе, и с риском смерти, чтобы те же восторги найти с Айви. Почему так?
Я закрыла глаза, отключившись от мира, загоняя эту мысль поглубже. Я хоте-ла с Айви чего-то долговременного. Да, этой весной я как-то смирилась с мыслью, будто в церковь я переехала в неосознанной надежде на то, что Айви меня укусит. Да, до того я ее отшивала несколько раз от страха, но больше я не в состоянии это-го делать – если эпизод в фургоне весной хоть что-то значит. Я не стала извиняться за свое желание найти с ней баланс на крови. Но только сейчас я поняла, что это значит. Я говорила о преданности на всю жизнь. И возможное отсутствие секса никак не снижало ни важности этих отношений, ни их долгосрочности.
– И думать забудь, Рэйчел, – заявил Эдден, и я уставилась на него в ужасе, по-ка до меня дошло, что говорит он про присутствие Трента, а не про возможность моих отношений с Айви. Узы крови и дружбы. А что этой связи не будут предше-ствовать
вторичные, более традиционные отношения с мужчиной – с Кистом? – только добавляло страху.
Эдден недоуменно склонил голову набок при виде моего оторопелого лица, и я отвела взгляд, чувствуя головокружение. Блин, ну почему я всегда выбираю са-мое удачное время для таких размышлений?
– Мне нужно, чтобы был Трент, – сказала я, прижимая фокус к животу. – Если он не увидит, что я отдаю эту штуку Пискари, то все зря.
Эдден покривился, отчего усы у него встопорщились:
– Квен ему скажет.
Дверь в допросную, где сидел Трент, открылась, обрывая наш спор. Выходя-щий сотрудник ФВБ остановился, но поздно – Трент уже шел за ним, сопровож-даемый серьезным мужчиной в деловом костюме. Адвокат, очевидно.
Трент был совершенно на себя не похож – и при этом ничего в нем сущест-венного не изменилось. Все еще был одет в свадебный парадный наряд, походка не утратила изящества, но в нем появилась какая-то тревожная настороженность, ко-торой не было раньше. Взгляд. который он адресовал мне, был как обычно приста-лен, но вот оттенок ледяной ненависти в нем был нов. Полностью владея собой (что мне не понравилось), он выпрямился, пряча усталость от долгих стараний ло-жью проложить себе дорогу подальше от ответственности за свои гнусные престу-пления.
– Трент должен присутствовать, – выпалила я прямо, еще более запутывая си-туацию. – Он член совета до тех пор, пока не будет признан виновным, и его при-сутствие обязательно – речь идет о безопасности города. Или вы хотите подож-дать, пока появится кто-нибудь другой? Вы потрясающе знаете свое дело, если думаете, что можете сунуть мастера-вампира в одну комнату с двумя альфа-вервольфами, демоном и… и кто там есть Квен, – успела я поймать себя за язык, вспомнив, что его эльфийское происхождение – тайна.
– Рэйчел! – начал Эдден предупреждающим тоном, но Трент уже получил все, что было ему нужно:
– Если речь идет о безопасности города, у меня есть право присутствовать, – заявил он, моментально восстанавливая свой привычный твердый облик. Он не знал, что я задумала, но я явно хотела его привлечь, и он, даже если хотел меня за-казать за этот арест, согласен был участвовать. Очевидно, всему свое время.
Агент и штатский, стоящие по бокам от Трента, полушепотом обменялись ре-пликами, потом фэвэбэшник пожал плечами, а Эдден вздохнул.
– Черт побери, Рэйчел, – сказал он вполголоса, сжимая мне локоть, – это не мой стиль работы.
Я ничего не ответила, мне это уже надоело слегка. А мысли мои вертелись во-круг Айви и Кистена.
Отставной военный поскреб рукой подбородок и встал прямее.
– Я тоже там буду с двумя моими людьми.
– Только вы, – возразила я. – Можете его приковать к стулу наручниками.
Трент нахмурился так, что на лбу залегла складка. Нам всем пришлось посто-рониться, давая дорогу трем сотрудникам, спешащим прочь с коробками синих бумаг и конвертов. Очевидно, комнату очистили, и я снова начала нервничать.
– Ладно, – мрачно бросил Эдден. – Мистер Каламак, не будете ли вы так доб-ры меня сопровождать? Миз Морган, похоже, хочет устроить заседание городского совета. Как только станет возможно, мы вернемся к вашему вопросу, чтобы вы могли оформить залог.
Залог? – подумала я, пораженная, что ему вообще это предложили.
Трент увидел мое недоуменное выражение и позволил себе выразить намек на самодовольство.
– Спасибо, капитан, я это оценил.
Дженкс вылетел в коридор и повис у двери:
– Давай, Рэйч. Они все твои.
Мои, повторила я мысленно, выпрямляясь и шагая вслед за Эдденом и Трен-том. Но – ради Тинкиных красных башмачков – что я с ними буду теперь делать?

Глава тридцать пятая

Эдден сопроводил Трента в комнату, я вошла следом. Помедлив в коридоре, я поправила воротник платья, заткнула за ухо выбившуюся прядь, подтянула сумку на плечо, крепче стиснула сверток с фокусом и пожалела, что нельзя в туалет за-бежать.
– Лавка амулетов, – напомнил Дженкс с моего плеча, и я невежливо фыркну-ла.
На появление Трента все отреагировали некоторым оживлением, что явно не облегчало мне задачу. Зная, что Айви уже там, я расправила плечи и вошла.
Осмотрев помещение, я поняла, почему возникло слово «Камелот»: круглый стол и шесть стульев в полукруг у правой стены большой прямоугольной комнаты. Между столом и прозрачным с одной стороны зеркалом слева от меня – простран-ство, похожее на сцену. Вдали справа мойка и кухонный стол с пятнами кофе, а на нем все, что нужно для презентации: захватанные руками скоросшиватели, поца-рапанные папки для докладов, дыроколы на три дырки и массивный нож для раз-резания бумаг – такой, что им дрова колоть можно.
Пискари с Айви сели возле кухонного стола, Стриж в строгом черном дело-вом костюме со своей худощавой грацией остановилась за ними в подчиненной позе. Меня пронизала струйка тревоги, за которой почти сразу нахлынуло острое недовольство собой. Я собиралась платить за защиту тому вампиру, который изна-силовал Айви и выдал Кистена кому-то на смерть – как чаевые за мелкую услугу. Но какой у меня выбор? Фокус должен принадлежать кому-то из сильных, и не важно, нравится мне это или нет, если это сохранит жизнь мне и Кистену и пре-дотвратит войну за власть во Внутриземелье – в масштабе всего мира.
Двое вервольфов сидели около середины стола напротив двери. Увидев меня, миссис Саронг дернула мистера Рея и заставила его сесть, пока он не успел себя поставить в глупое положение. Трент сидел возле двери, за его спиной нависал Эдден. Наручников на эльфе уже не было. Напротив них стоял, скрестив руки на груди, Квен, и в своем фраке-мундире выглядел отлично.
Я перевела взгляд на Ала. Просто воплощение элегантности в этом черном фраке, спиной ко мне перед зеркальным стеклом. Демон дышал на стекло, чтобы на нем появился туман, и рукой в перчатке рисовал на нем лей-линейные символы, которых я не понимала. Представлять себе страх тех, кто наблюдал снаружи, мне даже не хотелось.
Ал обернулся, просиял из-под круглых дымчатых очков.
– Рэйчел Мариана Морган! – протянул он, и хотя он был похож на Ли, акцент выдавал Алгалиарепта. – Как ты надела наручники на Трента – это было потря-саающее зрелище. Какой следующий номер нашей программы?
Насупившийся возле миссис Саронг мистер Рей буркнул:
– Может, она кролика из задницы достанет?
Квен подавил усмешку, и я вышла вперед – сапоги отстукивают по полу, пла-тье развевается, Дженкс с тихим жужжанием взмыл с плеча к потолку. Только Квен и Ал проводили его взглядом – остальные даже не догадывались, насколько он может быть опасен. В этом платье я чувствовала себя дурой, но здесь вообще все были не в меру разнаряжены. Стоя у стола за несколько мест до Айви, рядом с Трентом (по другую сторону от него стоял Ал), я попыталась привлечь ее внима-ние, но она не подняла глаз – глядела в никуда с пустым лицом. Стриж не скрыва-ла своей ненависти, но я эту утонченную, привлекательную, светловолосую вам-пирессу попросту игнорировала.
Положив на стол сверток и сумку, я сдвинула их вместе, собираясь с мысля-ми.
– Спасибо, Пискари, за то, что согласился здесь со мной встретиться, – начала я, заставив себя убрать руку от ноющего плеча. – Более бесчестного создания, чем ты, я просто никогда не видела, но я надеюсь прийти с тобой к определенному со-глашению.
Господи, какой же я лицемер!
Пискари улыбнулся, потрепывая Айви по руке, но тут Ал набрал воздуху что-то сказать, и я обернулась.
– А ты заткнись, – велела я, и он закрыл рот и выдохнул – но я видела, что ему это все было отличным развлечением. – Вы все здесь свидетели, и только.
Все как-то заерзали, кроме Квена, но поняли мои слова. Я дотронулась до своих вещей, выложенных на стол, стараясь не думать о переполненном пузыре.
– О'кей, – сказала я, и Трент улыбнулся, видя, как я нервничаю. – Как вы все, вероятно, уже догадались, фокус все еще у меня.
Мистер Рей привстал, рука миссис Саронгу него на запястье сжалась.
– Фокус у меня, – повторила я, когда Рей сел на место. – Каждый из вас хочет его получить. – Я посмотрела направо. – Тебе, Трент, как я понимаю, он нужен ра-ди борьбы за власть – поскольку ты за него предложил мне безумные деньги.
Ну, еще трех вервольфов убил, но зачем сейчас поднимать этот вопрос?
– Мы дадим вдвое против того, что он предлагает, – отчетливо сказала миссис Саронг, и Трент открыто засмеялся – язвительно и насмешливо. Повернулся новой гранью, не слишком привлекательной. Женщина побагровела, а мистер Рей сгор-бился, будто ему очень стало неуютно.
– Не продается, – ответила я, пока больше никто не перебил, и обратилась к Пискари: – Ты хочешь моей смерти по вполне очевидным причинам. Как, вероят-но, и Трент теперь.
– И меня не забудь, милая. – Ал повернулся от зеркала ко мне. – Я всего-то хочу тебя на час. Всего час – и ситуация разрешится.
Дженкс затрещал крыльями в предупреждении, и я заставила себя успокоить-ся.
– Нет, – ответила я, хотя у меня живот слегка заболел. Час
с ним растянется на вечность.
Мистер Рей освободил руку от хватки миссис Саронг.
– Отдай его мне, или я затравлю тебя, как животное, и отберу его сам…
Тут он дернулся, что навело меня на размышления о том, что именно сделала с ним под столом миссис Саронг. С потолка посыпалась золотистая пыльца, вер-вольф вдруг оказался в луче солнечного света и посмотрел вверх удивленно. Он явно забыл про Дженкса.
Подумав про себя, не посыпал ли сейчас его Дженкс особого сорта пыльцой, я подавила усмешку.
– Да, – ответила я сухо, – мне, это известно. Именно поэтому я обращаюсь к Пискари, а не к вам.
Секунда молчания, и потом круглая морда вервольфа заполыхала красным:
– Нет! – заревел он. – Ах ты пигалица мерзкая, вздумала отдать его этому не-додохлому сукину…
Поток слов резко прекратился, когда Квен протянул руку и толкнул его на стул.
– Закройте рот, – велел Квен. – Сперва послушайте, а потом разворачивайте боевые порядки, иначе союзники вам станут противниками.
У-тю-тю, какие высокие слова.
Но зато хотя бы тихо стало. Переступив с ноги на ногу, я глянула на Ала – ко-торый начинал уже соответствовать миссис Саронг по степени выведенности из себя, на Трента, который сейчас лихорадочно думал, и наконец на Пискари. Нежи-вой вампир улыбался, как благожелательный бог – которым себя и считал. Медо-вого цвета рука лежала на мраморно-бледной руке Айви, и я предположила, что он ждет от меня, чтобы я стала выменивать фокус на нее и на Кистена. Я бы хотела, но Кизли прав: она должна уйти от него сама, иначе никогда не будет свободна.
– Я его отдам Пискари, – сказала я, чувствуя текущую по хребту струйку по-та. – Но я хочу кое-чего взамен.
Все глаза смотрели на меня. Пискари улыбнулся шире, обнял Айви за плечи и бережно привлек к себе. В ее карих глазах еле-еле светилась жизнь.
– Айви моя, – сказал он.
Я выдохнула – выдох получился дрожащим.
– Айви сама своя. А от тебя я хочу, чтобы ты отменил передачу крови Кистена в дар, принял его обратно в камарилью и дал мне свою защиту от себя самого и этих йэху, – мотнула я головой, показывая на всех присутствующих в комнате. – Я также хочу, чтобы мне вернули мою церковь и дали гарантии свободного ведения моего бизнеса без вмешательства.
Трент замер. Квен разнял скрещенные руки и принял более сбалансированную позу. Ал перестал рисовать на прозрачном зеркале лей-линейные символы и обер-нулся ко мне. Пискари заморгал от неожиданности:
– Кистена? – спросил он вполголоса. – Тебе нужен… Кистей?
– Мне нужно, чтобы он снова оказался под твоей защитой, – сказала я напори-сто. – Ты отменишь дар его крови или нет?
Пискари тихо хмыкнул, обдумывая мое неожиданное заявление. Потом, будто перебрав мысли, сказал:
– И ты, разумеется, воздержишься от преследования меня по закону.
– Так нечестно! – возмутился Ал. – Я тоже претендую на долю в рэкете и азартных играх в Цинциннати, а ты так получаешь несправедливое преимущество. Пусть на меня тоже ведьма работает.
Я скрипнула зубами. Нет, я не работаю на Пискари. И не буду.
– Я над этим подумаю, – ответила я. – Зависит от того, насколько сильно ты меня достанешь.
Коротышка в своих египетских одеждах задумчиво переплел пальцы.
– Ты хочешь, чтобы я отменил передачу Кистена в дар, вернул ему мою ми-лость, гарантировал тебе защиту от них от всех, –
сказал он с изящным жестом, – и тем не менее остался предметом возмущения твоего несравненного нравственного чувства?
Отчетливо зацокали по полу туфли Ала, и все напряглись, когда он подошел к столу. Явно наслаждаясь произведенным эффектом, Ал вызывающе сел во главе стола.
– Я повторю это еще раз, Рэйчел Мариана Морган. Ты не стесняешься запра-шивать цену.
Перестал бы, что ли, называть меня всеми моими именами.
– Послушай, – сказала я, увидев, что Эдден слегка расслабился, когда демон сел. – Я знаю, где фокус, знаю, что он делает. И знаю, что он действует. Он у меня, и я не отдам его ни за понюшку табаку. – Я перевела взгляд на Трента: – А деньги мне жизнь не сохранят.
Я могу сохранить тебе жизнь, – сказал он уверенным тоном, хотя Эдден стоял рядом с ним, готовый сопроводить его в камеру, если Трент не сможет добиться выхода под залог. – Если ты думаешь, что это не так, ты меня недооцениваешь.
Я скривилась, вспомнив, как он предлагал мне остров, чтобы уехать из города и быть у него под крылышком. Почему – до сих пор не знаю. Может, он уже тогда знал, что моя кровь оживляет магию демонов? Но нет, черной магии он боялся – не складывается.
– Спасибо, не стоит, – ответила я натянутым голосом. – Уж лучше я с нежи-тью договорюсь. – Миссис Саронг глядела на мою сумку такими глазами, будто готова была ее выхватить, и я подтянула сумку поближе. – Фокус вызовет волне-ний больше, чем Поворот. Уничтожить его я могла бы только демонской магией, а я, что бы вы там ни думали, всеми силами стараюсь этого избегать. – Сделав глу-бокий вдох, я повернулась к Пискари. – Я полагаю, что ты спрячешь его как следу-ет на этой стороне линий, чтобы вервольфы не могли ниспровергнуть власть вам-пиров?
Он кивнул – свет блеснул на выбритой макушке.
– Нет у них над нами власти! – рявкнул мистер Рей, и миссис Саронг под-черкнуто отодвинулась от него вместе со стулом: ей надоела эта невоспитанность,
– А чего ты тогда так рвешься к фокусу? – отрезала я. – Без него вы в пищевой цепи вторые, если не третьи. Вот и смирись с этим. Как все прочие.
У меня мышцы сводило от напряжения, я теряла контроль над ситуацией. У Эддена было оружие, но в комнате находились два хищника и один эльфийский воин, смертоносные сами по себе.
Только у Пискари был уверенный вид.
– А ты боишься, – сказал он почти шепотом, и карий ободок его глаз стал та-ять. – Пахнет от тебя… ох, как хорошо пахнет.
Меня пронзило адреналином и нахлынуло воспоминание, как он прижимает меня к полу у себя в квартире, слизывает кровь с локтя и медленно передвигается к шее.
– А от тебя разит как от прогнившей падали под всеми твоими феромонами и амулетами. Мы договор заключаем или нет?
– Возможно, – коротко ответил он. – Но ты слишком многого просишь. У ме-ня и без того будет хлопот полон рот с этим подарочком преисподней. – Он поко-сился на Ала и улыбнулся, показав клыки. – За этим меня выпустили. Я обязан вы-полнить свой гражданский долг.
Стриж у него за спиной шевельнулась, я встревоженно на нее глянула.
– Ты про Ала? – спросила я. Демон откинулся на спинку стула, довольно по-ложил на стол ноги в лаковых туфлях. – Не вопрос. Я тут позвоню по междуизме-ренческому телефону и его уберу в безвременье.
Я не вызывальщица демонов. Неправда это.
– Ах ты canicula! – выругался Ал, опуская ноги и вскакивая. Очки его соско-чили, он поймал их неверными руками. – Ты врешь! Ты не знаешь ничьего имени вызова, только мое!
Эдден выхватил оружие, щелкнул предохранитель, и Ал застыл, вспомнив, что сейчас он в теле, которое не превратишь в туман. Квен подобрался, а Трент за-мер на стуле. Я стояла к нему ближе всех, но защищать его дурацкую эльфийскую шкуру не собиралась. К тому же он так на меня смотрел, будто у меня вдруг вы-росли черные крылья, а также рога и хвост.
А вот Пискари был хладнокровен и спокоен, как всегда. Стриж, стоящая у не-го за спиной, наконец-то испугалась, и Айви заморгала – едва заметные морщинки озабоченности легли у нее на лбу. По сравнению с Пискари Ал сейчас был слаб – заперт в теле колдуна и мог только то, что может Ли.
– Тебе его не изгнать, – очень спокойно возразил неживой вампир. – Он вла-деет чужим телом.
Я нервно подернула плечом:
– Мне один обитатель безвременья задолжал услугу. Ал сейчас здесь прячется от бед. Если я на него настучу, его кто-нибудь заберет.
– Ах ты сука! – взревел Ал и дернулся, когда Эдден его взял на прицел. – Ты никого не знаешь, кроме Тритон, а у нее нет имени вызова! Кто тебе свое имя ска-зал?
– Он будет возвращен в безвременье? – спросил Пискари, снова показывая в улыбке клыки.
И освободит твою территорию. – У меня задрожали пальцы, и я посмотрела на Трента, обеспокоенная ужасом, выразившимся у него на лице – И твою, – добавила я. Но мне не понравилось, что Трент решил, будто я якшаюсь с демонами. – Это я тебе делаю бесплатно, Трент.
Он мотнул головой – светлые волосы поплыли в легком сквозняке внутри здания.
– Вы водитесь с демонами, – прошептал он и оглянулся на Квена с таким ви-дом, будто его предали. Все, что он считал непорочным, оказалось грязным. По-хоже, у Трента есть свои проблемы.
– Не вожусь, – ответила я, расцепляя зубы, пока голова не стала болеть от на-пряжения челюстей. – Просто некто из безвременья мне задолжал. Что, тебе не нравится, что я попрошу в ответ избавить нас от Ала?
В несколько поколебленной уверенности Трент спросил:
– И что вы дали демону такое, что он вам задолжал? Чувствуя, как сводит жи-вот, я обратилась к Пискари:
– Мы договорились или нет?
От ответной улыбки вампира меня передернуло с головы до ног:
– Вполне.
Ал зарычал, Эдден снова взял его на мушку, а я толкнула сверток через весь стол.
– На здоровье, – сказала я, подавленная, озабоченная и нервная.
– Это был свадебный подарок? Вы его принесли на венчание? – выговорил Трент, заикаясь.
– Ага, – ответила я с поддельной жизнерадостностью.
И было мне очень паскудно на душе. Покупать у Пискари защиту для себя и Кистена – это было неправильно. Но либо так, либо договариваться с демоном, а я лучше сохраню душу чистой, хоть искупаю в дерьме нравственные принципы. Так я думаю. Но чувствовала себя действительно как после дерьма. Не такой я хотела бы быть.
– Ах ты гад… – раздался голос Ала, когда длинные пальцы Пискари протяну-лись к свертку.
– Рэйчел, ложись! – крикнул с потолка Дженкс.
С шипением выдохнув, я хлопнулась не глядя, прямо локтями на плитки, и только тогда увидела ноги несущегося на меня Ала. Перекатилась под столом по-ближе к Квену, но его уже не было.
– Ложись! – рявкнул командный голос Эддена. Я стояла
под столом на четвереньках, подобралась в ожидании выстрела. Но его не бы-ло.
Горловое рычание донеслось из глубины комнаты; я ахнула, когда увидела из-под стола с грохотом рухнувшего на пол Ала и на нем – Пискари. Старый вампир перелетел через всю комнату, защищая меня. Я ему заплатила, чтобы он сохранил мне жизнь – это он и делал.
Кое-как совладав с потрясением, я встала.
Мы с Квеном поменялись местами – воин сунул Трента себе за спину в угол возле двери. Рядом с ними стоял Эдден, направив пистолет на Ала. Вервольфы стояли у задней стены, вытаращив глаза, Айви осталась сидеть где сидела, моргая и глядя на свое отражение в зеркальном стекле, не замечая попыток Стриж поднять ее и оттащить к стенке. Глаза красавицы-вампирши были полны страха, рот приот-крыт. Слышался запах жженого янтаря, и я охлопала свою одежду, ища прожжен-ную дырку – но тут увидела, откуда запах. Дверная ручка расплавилась – в бли-жайшее время никто отсюда не выйдет.
Господи, жить-то как хочется.
В комнате за зеркалом горел свет, и кто-то пытался разбить стекло стулом. С колотящимся сердцем я попятилась к стене, не сводя глаз с Пискари и Ала.
– Дженкс, назад! – крикнула я, увидев искры пыльцы. Оскаленный и рычащий Пискари схватился с Алом. Демона серьезно сковывало тело колдуна, в котором он находился, и я похолодела, увидев, что вампир его одолел. Прикрыв рукой шрам, смотрела, потрясенная, как Пискари всадил зубы ему в шею.
Ал взвыл, сумел просунуть между собой и вампиром руку, потом колено, по-пытался, болезненно ухнув, оттолкнуть Пискари от себя – и не смог. Слезы воспо-минания наполнили мои глаза, когда демон со стоном обмяк – вампирская слюна начала действовать.
Схватившись рукой за ноющее плечо, я отвернулась, нашла взглядом Трента за спиной Квена. Он тоже был потрясен. Вряд ли до этой минуты он представлял себе, какой ужас пришлось пережить мне и Квену при нападении неживого. Нежи-ти на все наплевать – они существуют, чтобы есть. А умение ходить и говорить только облегчает им задачу.
Эдден посерел, но ствол у него в руке не дрожал – капитан ждал момента. Удары по зеркалу сменились ударами в дверь.
С влажным стуком Пискари уронил Ала на пол, вытер тыльной стороной ла-дони рот, и даже остатки с себя стер черным носовым платком. Потом встал – гла-за у него были черные. Он насытился, но мы были заперты с ним в этой комнате. У Ала поднялась рука – и упала.
В комнате сгустилось напряжение, и Дженкс приземлился мне на плечо:
– Рэйч, еще не все, – сказал он испуганным голосом. – Поставь вокруг себя круг.
Я зачерпнула из линии и наскоро поставила круг, но легкий запах жженого янтаря привлек мое внимание к передней стене комнаты. Ах, черт!
Над Алом всходил туман – демон не был мертв, и он покидал тело Ли, от ко-торого уже не было проку. Пискари этого не знал – стоял, довольный сам собой по уши, благосклонно улыбаясь. Чтобы круг устоял перед демоном, у него должна быть материальная основа. А моя сумка с брусочком магнитного мела была на той стороне стола. Подобрав платье, я подползла к столу, дернула на себя сумку, попя-тилась в угол – а Пискари надвигался на меня – и дрожащими пальцами стала в ней копаться.
– Рэйч, быстрее! – заверещал Дженкс.
С колотящимся сердцем я нашла мел, дернула его наружу – он выскользнул, я заорала от досады, видя, как он закатился под стол. Нырнула за ним, но меня опе-редил Квен, и мы схватились за мел одновременно.
– Демон не убит, – сказал эльф, и я кивнула. – Мне это нужно, – добавил он и выдернул мел из моих пальцев.
– Да черт тебя побери, Квен! – начала я, но завопила, когда чужие пальцы схватили меня за лодыжку и вытащили из-под стола. Я извернулась, хлопнулась на спину и увидела перед собой Пискари. Он обнажил клыки, и сердце у меня екнуло. От шеи разошлась волна ощущения, но мне было слишком страшно, чтобы это ощущение было приятным. Вампир закрыл глаза в извращенном блаженстве, купа-ясь в нем как в солнечном свете. У него за спиной завертелся слой безвременья, сгустился в образ египетского бога подземного мира с гладкой голой грудью и в ало-золотой набедренной повязке с колокольчиками.
Никогда раньше не думала, что могу обрадоваться появлению Алгалиарепта. Единственное осложнение – что он наверняка убьет меня, когда покончит с Писка-ри.
– Пискари, – сказала я с придыханием, глядя, как наливаются кровью козли-ные глаза демона и высунулся собачий язык подобрать повисшую ленту слюны, – тебе бы стоило посмотреть назад.
– Жалкая попытка, – насмешливо бросил неживой вампир, и я сумела не ах-нуть, когда он вздернул меня на ноги.
– Дурак набитый, ты только Ли убил, а не Ала! – сказал ему Дженкс, вися на-до мной.
Вампир сделал глубокий вдох, принюхиваясь. Потом отшвырнул меня так, что я взвизгнула, полетела назад и ударилась спиной в шкаф. Пытаясь вдохнуть, я потянулась к спине рукой.
– Рэйчел! – заверещал Дженкс. – Ты живая? Двигаться можешь?
– Могу, – просипела я, скашивая глаза до упора, потому что он был от меня в паре дюймов. Осмотрела комнату в поисках Айви, но не увидела. Кто-то заорал – на этот раз не я, и я поднялась.
– Бог ты мой! – прошептала я.
Дженкс парил в воздухе рядом. Ал схватил Пискари – и это было видение из глубин истории: бог с головой шакала схватился с египетским принцем в царст-венных одеждах, ибо принц поставил себя на одну доску с подземным миром. Де-мон схватил Пискари за шею, пальцы ушли в плоть вампира как в тесто, он пытал-ся просто пережать шею и отделить голову. Пискари отбивался, но Ал уже был в обличье Демона, и злости ему хватило бы отсюда до Поворота и обратно. У нежи-вого вампира не было ни единого шанса.
Нельзя, чтобы Пискари умер – тогда все погибло.
– Квен, дай сюда мел! – просипела я, хватаясь рукой за помятое горло.
Пискари нужно спасти. Черт побери, мне нужно спасти эту бесполезную, сво-лочную, извращенную тварь. Квен стоял в нерешительности.
– Как ты думаешь, за кого возьмется Ал, покончив с Пискари? – спросила я в лоб, и эльф бросил мне мел.
Сердце подпрыгнуло. Блин, какого черта в меня всегда все швыряют? Я ло-вить-то не умею!
Но я выставила руку, и мел приятной тяжестью стукнулся в нее. Поглядывая на бога с шакальей головой и умирающего вампира, я нагнулась и, путаясь в подо-ле платья, нарисовала вокруг них круг как можно шире, чтобы на них не наткнуть-ся. Дженкс летел по кругу передо мной, и я шла по следу, оставленному пыльцой.
– Айви, – выдохнула я, наткнувшись на нее – она стояла с пустым лицом пе-ред зеркалом, глядя на свое темное отражение, ко всему безразличная. – Отойди к Квену, я тебе помочь не могу.
Она не шевельнулась, и Дженкс заверещал, чтобы я поторопилась. Я проско-чила мимо нее, молясь, чтобы с ней все обошлось, и проклиная свою беспомощ-ность.
Чтобы замкнуть круг, пришлось пролезть под столом, и когда я вылезла, ко-нец серебристой линии слился с началом.
– Rhombus, – сказала я с облегчением, зачерпывая из линии. Взметнулось зо-лото моей ауры, и копоть демонской сажи стала обволакивать ее.
– Нет! – взвыл Ал, яростно пылая красными глазами и отпуская Пискари, но было поздно.
Вампир упал на пол. Он еще был в сознании – схватил Ала за икры и притя-нул вниз, тут же навалился на него, по-волчьи отхватывая клыками куски мяса. Я поднялась на ноги, потрясенная зрелищем, как он глотает их, освобождая себе пасть, чтобы драть еще, чтобы растерзать демона в клочья. И звук был совершен-но… ужасный.
– Пусть поубивают друг друга, – предложил Трент.
Он стоял у двери, побледневший, и его трясло.
– Демон! – выкрикнула я, не рискуя назвать Ала его именем вызова. – Я свя-зала тебя, ты мой. Изыди и следуй прямо в безвременье!
Египетский бог взвыл. Слюна капала с морды, шея превратилась в разодран-ные ленты мяса. Он вернулся в свой демонский вид и стал уязвим.
– Изыди немедля! – потребовала я, и Ал, наполнив всю комнату злобой, исчез.
Пискари провалился туда, где только что был демон, успел подставить руку, падая на пол. Держась рукой за изуродованную шею, поднялся на ноги. В комнате стало тихо, слышались только судорожные вздохи Стриж, похожие на всхлипыва-ния. Волки забились в один угол, эльфы – в другой. Эдден лишился чувств и лежал на полу возле двери. Даже к лучшему – а то попытался бы застрелить кого-нибудь, а это кучу бумаг писать.
Я повернулась к Квену, все еще держа в руке мел.
– Спасибо, – шепнула я, и он кивнул.
Пискари медленно взял себя в руки, из кровожадного монстра превратился в безжалостного бизнесмена, пусть даже залитого кровью. Глаза у него были абсо-лютно черными, и меня проняло дрожью. Он поддернул рукава своей изящной мантии, отер с губ последние куски демонского мяса, явно ожидая чего-то. Пульс у меня пришел в норму, и я, стараясь думать, что уже в безопасности, выставила но-гу вперед и разорвала круг.
Черт побери, я же ему жизнь спасла. Что-то это да должно значить?
– Ты могла дать ему убить меня, – сказал Пискари, оглядывая комнату, пока не увидел Айви. Она стояла к нему спиной, касаясь своего отражения.
– Угу, – выдохнула я тяжело, беря со стола сумку и убирая туда мел. – Но ведь ты – мой билет в нормальную жизнь? И единственный способ вернуть Кисте-на, отменить дар крови.
Пискари приподнял бровь:
– Отозвать последнюю кровь Кистена я не могу. И даже если бы мог – не стал бы. Кистену надо было напомнить смысл его существования. К тому же это было бы невежливо.
Надо было? – подумала я и похолодела. Было бы?
– А Кистей… – начала я, заикаясь, с таким чувством, будто захлопнулся кап-кан. Схватилась за больное плечо, голова закружилась. Крылья Дженкса завизжали такой высокой нотой, что у меня заболели глаза. – Что ты сделал? – выдохнула я. – Что ты с ним сделал?
Вампир прижал пальцами текущую из него черную кровь. От нее пахло лада-ном, сильно, аж голова кружилась.
– Кистена больше нет, – сказал он бесстрастно, и я ухватилась за стол, чтобы не упасть. – Он не просто мертв, но мертв воистину – дважды. Не было в нем того, что нужно для нежити. – Пискари поджал губы, склонил голову, насмешливо изо-бражая интерес, – Так что я не удивлен.
– Ты врешь, – сказала я и услышала, как дрогнул голос.
Грудь сдавило, воздуху не хватало. Не мог Кистен умереть, я бы знала. Я бы почувствовала. Что-то стало бы другим – все стало бы другим, а сейчас ничего не переменилось. Дженкс говорил, что он звонил. Не мог он умереть!
– Он залег на дно! – крикнула я, бешеными глазами глядя
на всех – ждала, чтобы кто-то, ну кто угодно, подтвердил мою
правоту. Но никто не смотрел мне в глаза.
Пискари улыбнулся, едва заметно блеснув клыками. Его слишком радовало мое отчаяние, чтобы это могло быть неправдой.
– Ты думаешь, я не знаю, когда кто-нибудь из моих переходит в неживое су-ществование? – спросил он. – Я почувствовал его смерть, и почувствовал, как он умер второй раз. – С мерзкой радостью на лице он наклонился ко мне и зашептал вслух: – Для него это было потрясение. Он не ожидал такого. А я впитывал его от-чаяние и его провал, и наслаждался тем и другим. Вся его жизнь вела лишь к од-ному… высшему мигу совершенства, которое оказалось ему не по плечу. Жаль, что его линия крови кончилась с ним, но он был слишком осторожен. Как будто не хо-тел, чтобы кто-нибудь пошел по его следам.
У меня закружилась голова, я вцепилась в край стола. Не может быть, что-бы это было на самом деле.
– Кто? – прохрипела я, и Пискари улыбнулся улыбкой благожелательного и безжалостного бога. – Кто его убил?
– Жалкая игра, – сказал он и наклонил голову. – Или ты вправду не пом-нишь? – спросил он задумчиво, бросая на пол измазанный платок и глядя на меня пристально.
Я попыталась что-то сказать – слова не шли. Ужас, что его слова могут быть правдой, потряс меня и лишил речи. Мысли застыли. Плечо пульсировало под пальцами, и когда Пискари подался ближе, я не двинулась, не в силах реагировать.
– Ты там была, – донеслись его слова будто издали. Он взял меня за подборо-док, наклонил мне голову, и свет попал мне в глаза. – Ты видела. Ты вся пахнешь окончательной смертью Кистена. Ты дышишь ею. Она от твоей кожи исходит как духи.
Я спала у себя в церкви, подумала я, но тут мой мир поехал куда-то в тошнот-ном головокружении – картина начинала складываться. Я проснулась с избитым и ноющим телом. На губе был порез. В кухне пахло свечами и сиренью – ингредиен-тами для зелья забвения. Чертова нога так распухла, что пришлось надевать сапо-ги.
Что же я видела? Что я сделала?
Пискари шагнул ко мне, я отшатнулась назад. Не верю! Я отдала фокус – за что? Кистена больше нет. У меня подступили слезы.
Бог мой, Кистена больше нет! И я при этом была.
Пискари протянул руку, я хотела блокировать, но он поймал меня за запястье. Страхом свело диафрагму, я застыла. Вся комната будто шевельнулась в едином вдохе, а Пискари втянул в себя воздух, принюхиваясь ко мне. Наслаждаясь арома-том страха.
– Ты сильнее, чем мне пыталась внушить Айви, – сказал он тихо, почти за-думчиво. – Понимаю, почему она так на тебе зациклилась. От тебя могла бы быть польза, раз ты сумела уйти невредимой оттуда, где один неживой вампир встретил свой конец, а другой еле сумел спастись.
Я отдернулась прочь, отчаянным взглядом нашла Эддена. Тяжесть налила мышцы спины, я подалась назад. Там был другой вампир? Не помню, но прихо-дится верить. Что же я сделала с собой? И зачем?
– А может быть… может быть, ты слишком опасна, чтобы дать тебе и дальше разгуливать на свободе. Пора, наверное, тебя раздавить.
Ничего не соображая, я не шевельнулась, пока золотистая рука Пискари не сомкнулась у меня на горле.
– Нет! – заорала я, но было поздно – слово забулькало у меня в глотке. Запы-лал в крови адреналин, я задергалась. Пискари тыльной стороной руки, обманчиво-медленным и небрежным движением отмахнулся от Дженкса – пикси впечатался в стенку и упал на пол.
Боже мой, Дженкс!
– Я же тебе дала фокус! – просипела я, пальцами ног нащупывая пол, потому что он меня поднял. – Ты обещал меня не трогать!
Он подтащил меня ближе:
– Ты меня в тюрьму посадила. – Его дыхание разило кровью и жженым янта-рем. – Я обещал, что сохраню тебе жизнь, но я тебе задолжал много боли. Ты смерти только желать будешь.
Он предупреждающе выставил руку, увидев движение Квена – и эльф остано-вился.
Меня пробрало ужасом. Это невозможно!
– Я тебе жизнь спасла! – прохрипела я, когда он чуть приотпустил пальцы, чтобы слышать мою мольбу. – Я могла бы дать Алу тебя убить!
– Твоя ошибка. – Он улыбнулся глазами черными, как смертный грех. – Пока, Рэйчел. Пришла тебе пора начать новую жизнь.
– Нет! – крикнула я и зачерпнула из линии, толкнула энергию в него, но было поздно. Прижав меня к своей груди, Пискари бешено всадил в меня зубы.
Я чуть не оглохла от собственного крика ужаса. Сердце колотилось, будто хо-тело выскочить наружу, но мышцы ослабели сразу. Потекла потоком боль, не да-вая двинуться – это была пытка. Хриплыми толчками вырывалось дыхание, и все быстрее уходила в Пискари моя кровь.
Быстрой водой накатилась темная тень, но Пискари, не отрываясь от меня, ударил Квена наотмашь, и тот отлетел с болезненным стоном.
Убей нас, подумала я, желая, чтобы Квен разнес нас обоих к чертям шаром безвременья. Как могло так получиться? Не должно быть такого. Не может быть такого!
– Пискари! – раздался молящий голос Айви, и у меня сердце екнуло от про-звучавшего в ее голосе чувства. – Отпусти ее! – крикнула она, и я увидела, как тонкая рука взяла вампира за плечо, стиснула яростно. – Ты обещал! Ты обещал, что не тронешь ее, если я к тебе приду!
Я застонала, когда он отклонился, разорвав мне клыками шею. Я не могла… не могла шевельнуться!
– Поздно, – ответил Пискари, и я повисла в его руках, беспомощная. – Это не-обходимо сделать.
– Ты сказал, что ты ее не тронешь.
Голос Айви был тяжелым и серым, как утренний туман. Пискари держал меня стоймя, прижимая к себе рукой.
– Ты была неосторожна, – сказал он просто. – В последний раз я за тобой под-чищаю концы. Тебе следовало привязать ее еще тогда, когда я тебе сказал. По справедливости, я должен ее убить. Неукрощенных зверей следует уничтожать.
– Рэйчел меня никогда не тронута бы, – прошептала Айви, и я попыталась за-говорить, чувствуя, как сердце разрывается. Сделала вдох. Увидела, как наползает серость, застилая зрение. Я уходила и не могла зацепиться.
– Нет, девочка моя Айви. – Лицо Пискари смягчилось, он наклонился через меня и погладил Айви по щеке с фальшивой любовью, оставив кровавый след. В углу плакала Стриж, добавляя гротеска в фарс. – Они манят нас и ведут к гибели. Я убью ее для тебя, ибо, если я не сделаю этого, я только мучил бы тебя ею, а я уже достаточно тебя мучил. Это мой дар тебе, Айви, а она ничего не почувствует. Обещаю тебе.
Он наклонился ко мне, стал слизывать текущую кровь, постанывая от наслаж-дения, и Айви двинулась к нему с ужасом на лице, остановилась рядом, борясь с собой, с тем, что внушалось ей всю жизнь. Слезы наполнили ее глаза, пролились наружу. У меня тоже все перед глазами поплыло, но я видела, как она взяла Пис-кари за плечо.
– Нет, – сказала она, когда он еще раз собрался вонзить в меня зубы, но это был шепот. – Нет, – повторила она громче, и меня осветило надеждой. Пискари ос-тановился, схватил меня крепче.
– Нет! – крикнула Айви. – Я тебе не дам ее убить!
Отступив на шаг, она с разворота ударила Пискари ногой в голову.
Но удар не попал в цель. Пискари зашипел, бросил меня бесформенной гру-дой между ними. Я хрипло дышала, ощупывая пальцами шею. Он меня укусил. Голова кружится, слабость. Насколько? Насколько сильно?
– Да, девочка? – спросил где-то надо мной старый вампир.
– Нет, – повторила Айви.
Дрожащий голос звучал решительно, но страх в нем слышала даже я.
– Нет? – ласково сказал Пискари, а я попыталась оттолкнуться, отползти, не быть между ними. – У тебя сил не хватит меня одолеть.
Сердце колотилось, я кое-как нащупала стену, царапая ее бессильными паль-цами, смогла сесть, прислониться к ней спиной. Тела Ли под зеркалом больше не было, и увидела, что Трент оттащил его к двери, накрыв фраком как одеялом. Ли жив?
Стоя в промежутке между столом и зеркалом, Айви встала в боевую стойку.
– Тогда я погибну и убью тебя сама. Она моя подруга, и ты ее не тронешь.
Удовлетворенная улыбка заиграла на лице старика.
– Айви, – заворковал он, – моя хорошая Айви. Наконец-то ты бросаешь мне вызов. Иди сюда, рыбка моя. Пора тебе выплыть из камышей и плавать как хищ-нице – ведь ты же хищница и есть.
Нет, подумала я в ужасе, поняв, что все это – ужас, страдания, мука – все это было только чтобы заставить Айви встать против него, наконец-то осуществив его мечту – увидеть в ней равную себе.
– Это будет больно, как солнце, – предупредил Пискари, раскрывая ей объя-тия, и она отшатнулась, побледнев. – Сладка мне будет твоя последняя кровь.
Эдден, снова в сознании, подобрался ко мне, и я его бессильно хлопнула по руке, когда он хотел осмотреть мою шею.
– Застрели его, – выдохнула я; меня чуть не вывернуло, когда я нащупала рва-ную рану у себя на шее. – Он ее убьет, – прошептала я, но Эддену это было безраз-лично. Айви бросила вызов Пискари, и он ее убьет, и они будут вечно вместе су-ществовать нежитью.
– Айви, нет! – сказала я, громче, раз Эдден не слушает. – Ты не хочешь… не хочешь такого.
Пискари приподнял бровь:
– Молчи, ведьма, и смотри, – сказал он и потянулся к Айви.
Ужас возобладал над обучением, и Айви попятилась, закричала высоко и пронзительно – меня пробрало этим криком. Он прижал ее к зеркалу, ртом к шее, и впился глубоко, чтобы покончить с этим быстрее.
Она не сопротивлялась – она хотела умереть. Только так могла она сражаться с ним в надежде меня спасти. Она давала ему себя убить, чтобы спасти меня.
– Нет! – всхлипнула я, пытаясь приподняться, но Эдден взял меня за руку и не пускал. – Нет!
Светловолосая тень метнулась к ним. С нечленораздельным звуком Стриж взмахнула резаком для бумаги и обрушила его на шею Пискари как топор. С мяси-стым звуком нож вошел в тело.
Пискари дернулся, отшатнулся от Айви – у нее из разорванной шеи текла кровь. Укус был глубокий – смертельный.
Плача в страхе и ярости, Стриж замахнулась еще раз – и у меня желудок сжался от звука, с которым нож ударил в шею Пискари – на этот раз спереди. Руки его соскользнули с Айви, и Стриж еще раз взмахнула, крича в слепой ярости, и ударила точно туда же.
На третий раз лезвие прошло насквозь – Стриж потеряла равновесие и упала на колени, всхлипывая, а Пискари свалился. Окровавленное лезвие в руке Стриж зазвенело об пол.
– Матерь божия! – ахнул Эдден, разжимая пальцы.
Сползая по зеркалу, Айви смотрела на Пискари, не веря своим глазам. Отруб-ленная голова уставилась на нее, моргая в последний раз, потом зрачки побелели и стали пусты. Пискари настигла истинная смерть – Стриж убила его. Тонкие струй-ки крови, вытекшие на пол лужицами, быстро иссякали.
– Пискари? – шепнула Айви, как потерявшийся ребенок – и свалилась.
– Нет! – взвизгнула Стриж и поползла к ней. Руки у нее покраснели сразу при попытке остановить кровь, хлещущую из шеи Айви. – Боже мой, нет!
Дверь разлетелась, звук дрели, которой ее высверливали, стих – внутрь тол-пой хлынули люди. Двое набросились на Стриж – она отбивалась, но движение ее были слепы и беспорядочны, справиться с ней оказалось просто. Трое склонились над Айви, послышались ритмичные заклинания – они начали реанимацию. Боже мой, Айви погибла! Она мертва!
Я заползла под стол, забытая. Вокруг шаркали и топали ноги – Трента извле-кали из угла и выводили из комнаты миссис Саронг и мистера Рея. На Пискари на-бросили простыню – на оба его куска.
Айви убита. Кистен убит. Дженкс…
– Нет! – прохрипела я шепотом, глаза наполнились слезами. Дженкс. В горле будто камень застрял. Где Дженкс? Пискари его сбил.
Боль в горле проходила, в сердце – нет. Дженкс. Где Дженкс? Шее было хо-лодно, я старалась ее не трогать. Дыхание вырывалось влажными всхлипами. Гос-поди, как больно. Из-под стола мне видны были начищенные туфли и три пары ног на полу возле Айви. Она лежала, отбросив руку в сторону, будто умоляя о спасе-нии, будто подзывая меня. Она умирала, и не было силы, способной этому поме-шать.
Но Дженкс где-то здесь, и кто-то может на него наступить.
Я поползла вглубь комнаты, к задней стене, высматривая его. Фокус, забытый, лежал на полу в открытой коробке в гнезде из черной оберточной бумаги. Я ото-двинула его с дороги, и рядом с моей сумкой сверкнула золотая лужица пыльцы.
Кажется, сердце у меня вообще остановилось – я ничего не чувствовала, кро-ме боли. Ничего другого не было во мне.
– Дженкс, – сказала я хрипло. Нет, пожалуйста. Нет.
Я нагнулась над ним, слепая от слез. Подняла его дрожащими руками, липки-ми от крови. Он не шевелился, лицо его побледнело, одно из крыльев согнулось.
– Дженкс! – всхлипнула я, и меня затрясло от ощущения его легкого тельца у меня на ладони. Дженкса нет, Кистена нет, Айви умирает. Намеченный мною за-щитник пытался меня убить, но был убит сам. Ничего у меня нет. Ну совсем ниче-го. Нет выбора, нет вариантов, нет больше продуманных выходов из тяжелой си-туации. Прилив адреналина, поняла я на волне грубого отчаяния, был ложный бог, к которому я стремилась всю жизнь. И этот бог отнял у меня все в моей слепой погоне за ощущениями. Вся моя жизнь закончилась ничем. Всю жизнь я гонялась за острыми ощущениями, забыв о том, что важно на самом деле.
И что же мне, черт побери, осталось?
Все, кто мне дорог, мертвы. Я их искала очень долго, и знала в глубине души, что никогда не будет подобных им. Я слишком далеко ушла от своих начал, и ни-кто не поймет, кто я такая на самом деле или, что еще важнее, кем я хочу на самом деле быть – во всей той мерзости, в которую превратилась моя жизнь. Сейчас я стала такой, на которую никто положиться не может – даже я сама. Я открыто об-щаюсь с демонами. Моя кровь оживляет их проклятия. Моя душа покрыта вонью их магии. Каждый раз, когда я пытаюсь творить добро, приходится плохо мне и тем, кто любит меня.
И тем, кого люблю я, подумала я сквозь слезы, туманящие глаза.
Ну, черт с ним, подумала я, нашаривая фокус в открытой коробке. Был один окончательный способ положить ему конец, и сейчас… сейчас у меня не было причин им не воспользоваться.
На меня навалилась невероятной глубины апатия, пустая и горькая. Дрожа-щими пальцами я вытерла глаза и отвела волосы с глаз. За краем стола суетились ноги и раздавались команды и ответы, но про меня забыли. Одинокая и отделенная от всех, я вытащила фокус из коробки, зная, что я собираюсь делать, и не испыты-вая по этому поводу эмоций. Да, будет больно. Может быть, это меня убьет. Но все равно ничего мне не осталось, кроме боли, и что угодно будет лучше этого. Даже забвение.
Глядя на свои руки, будто это были чьи-то чужие, я металлическим мелком начертила круг, захватывающий почти весь кафель под столом. Сердце ощущалось грудой пепла, не потревоженного силой лей-линии, и я притронулась к ней, поста-вив мерцающий черный щит, рассекший стол у меня над головой.
– Где Морган? – вдруг спросил Трент и его голос прорезал возбужденный го-вор. Я слышала литанию реанимационной бригады, но я видела, что у Айви с ше-ей. Она умрет, если еще не мертва. Она хотела, чтобы я спасла ее душу, и я не спасла. Айви больше нет, будто никогда и не было, не было ее улыбки, не было ее радости светлому дню.
Беспокойно шаркнули форменные туфли Эддена:
– Кто-нибудь, проверьте туалет.
Меня вопреки теплу от линии пронизало холодом, я крепче прижала к себе фокус и начертила еще три круга, пересекающиеся друг с другом и образующих четыре отсека. Я плакала, но это было не важно. Я оказалась внутри кругов. Внут-ри.
– Морган, – позвал Трент усталым голосом, согнувшись и обнаружив меня. – Все кончено, можете выходить из своего пузыря.
Я не ответила. У меня пальцы гудели силой, и я достала из сумки свечи, куп-ленные надень рождения.
Бог, за что? Какого черта я тебе сделала?
У Трента лицо побелело и он сел на пол, когда полились из меня латинские слова и я зажгла свечи. Сперва белая, потом черная, и наконец желтая – желтая, как моя аура и представляющая ее. Серой у меня не было, поэтому я поставила еще одну черную в середине, уверенная, что магия получится, потому что душа у меня чернее греха. Эту я зажигать не стала. Она загорится, когда будет сплетено про-клятие и судьба моя станет неотвратимой.
Квен попытался поднять Трента, не получилось – тогда он нагнулся сам.
– Храни нас Бахус! – прошептал Квен, поняв, что я делаю.
Фокус более не имел защитника, и все знают, что он у меня. Отдать его Пис-кари я не могу – сдох, сукин сын! Значит, надо избавиться от него иным способом. Только из-за того, что я так напартачила, нет смысла ввергать в тотальную войну то, что осталось от мира. Какая разница, черна моя душа или нет, если нет больше в мире ни любви, ни понимания, никого, с кем разделить мою жизнь. Так пусть оно все уйдет, прекратится. А что я вряд ли выживу после этого, так тем лучше.
Эдден согнулся пополам, выругался, когда обнаружил, что черное мерцание между нами – реально. Из коридора донесся протестующий голос миссис Саронг, все дальше и дальше, потому что ее уводили прочь.
– Что она делает? – спросил Эдден. – Рэйчел, что ты там делаешь?
Самоубиваюсь, вот что.
В оцепенении я поставила фокус на точку, сама встала на другую. Третий от-сек, куда ляжет мой локон, был пока пуст! Я была в круге, символ связи мне не был нужен. В груди стеснилось дыхание, я собрала всю волю в кулак. Тело Джен-кса лежало вне круга. Айви под зеркалом. Кистей мертв. И нет у меня причин не делать того, что делаю. Совсем нет. Суток не прошло, как Пискари вышел из тюрьмы, а он вырвал у меня все, что мне дорого. Неплохой результат. Наверное, он сильнее на меня злился, чем я думала.
– Рэйчел! – рявкнул Эдден, перекрывая распевы работников «скорой», вытал-кивающих сотрудников ФВБ из комнаты. – Что ты там делаешь?
– Она избавляется от фокуса, – сдавленным голосом ответил Квен.
– Так почему она этого сразу не сделала? – спросил Эдден несколько раздра-женно. – Рэйчел, вылезай оттуда!
Голос Квена прозвучал без интонаций:
– Потому что для этого нужно демонское проклятие.
Эдден на секунду замолк, и я вздрогнула, когда его кулак врезался в защит-ный пузырь.
– Рэйчел! – воскликнул он и выругался, снова врезав в пузырь кулаком. – Вы-лезай! Немедленно!
Но я не могла остановиться – да и не хотела. Чуть не забыв, я коснулась паль-цем кровоточащей шеи и кровью начертила некую фигуру на незажженной черной свече. До сих пор не знаю, что означает эта фигура, и теперь не узнаю уже нико-гда. Тишина ударила меня болью – это реаниматоры, склонившиеся над Айви, за-молчали, опустив головы, и медленно отложили свое имущество.
Брызнули слезы, и я разозлилась, тронула переплетенные круги, желая напол-нить их энергией. Даже не пришлось использовать слово запуска – хватило одного желания.
Эдден снова выругался, когда вокруг меня поднялись загрязненные пузыри, и я подумала, знает ли он, что золотые дуги на пересечении кругов – это вот так моя аура должна была бы выглядеть.
– Это ее убьет? – шепотом спросил Трент.
Вот и выясним, пришла мне в голову едкая мысль, потому что я не верила в свою способность удержать силу демонского проклятия. А когда меня убьют – а ведь убьют за применение демонской магии в общественном здании в присутствии достойных доверия свидетелей – сила проклятия уйдет вместе со мной. И пробле-ма решена.
Только еще каким-то маленьким кусочком своей личности я хотела жить.
Черт побери, надежда – суровый бог.
Пальцы все еще дрожали, и я, встав в своем тесном отсеке на колени, сцепила руки, усилием воли возвращая в память ключевые слова. Они пришли. И я, резко выдохнув, произнесла:
– Animum recipere.
Квен зашипел на вдохе и оттянул Трента от круга.
Сила проклятия хлынула в меня, теплая как солнце. Я сжалась, окутанная за-пахом жженого янтаря, горько-сладким, как темный шоколад. Приятный на ощупь. Сладкий на вкус. И мысли мои взвыли в отчаянии – во что я превратилась, черт меня побери?
Стиснув зубы, я встала под столом на колени, невидящий взгляд задран вверх, дыхание остановилось от ощущения. Хорошего ощущения, и это было плохо. Мощь созидания вышла из фокуса и вошла в меня, знакомая и желанная. Она пела, она манила, она шептала мне прямо в мозг о наслаждении погони, о радости поим-ки, об удовлетворении убийства. Жажда господства зашевелилась во мне. Я вспомнила ощущение земли под лапами, запах времени в ноздрях, они наполняли мои воспоминания, заставляя желать еще и еще.
И на этот раз я не отвергла их, а приняла.
– Non sum qualis eram, – сказала я с горечью, злые слезы струились из-под за-крытых век. Я возьму в себя проклятие, я удержу его. И этим кончится все. Не бы-ло причин, чтобы случилось иначе.
Я ощутила, как погасла белая свеча, открыла глаза и увидела синюю струйку дыма, показывающую мне утерянный путь в вечность. Свечку с защитным словом я ставила, но его не хватит. Меня ничто не могло защитить. Фокус опустел, и про-клятие было во мне, билось вторым сердцем, вползало через ауру и застилало зре-ние. Я ощущала его как новое сознание, близнец моего. Но это было еще не все – надо было магию запечатать.
Меня заполнил бешеный порыв к бегству, рожденный проклятием. Скрипя зубами, я заставила себя остаться на месте, сковав второе сознание своей волей. Но оно сопротивлялось, проникало глубже, хоть я и закрывалась, старалась не допус-тить его. Не сводя глаз с черной свечи, я заставляла его выйти наверх. А его жажда бегства становилась сильнее, руки у меня неудержимо дрожали.
Склоненная голова метнулась к золотой свече. Она запечатает проклятие во мне так, что ему уже не отцепиться. Свеча затрепетала на ветру, который ощущала только я, а потом, нежно и неожиданно, как прикосновение бабочки к щеке, погас-ла – и вспыхнула последняя черная свеча. Проклятие сплелось заново.
Я испустила стон, голова закружилась. Сделано. Я превратилась в демониче-ское проклятие. Я ощущала его в себе, яд сочился из души в разум. Сейчас оста-лось только дождаться, когда он меня убьет.
Раскрыв рот, сама потрясенная своим деянием, я подняла голову и увидела сидящего под столом Трента, в белой рубашке, без фрака. Он смотрел на меня, Квен стоял за ним, готовый оттащить его в сторону. Я заморгала, чувствуя в груди жжение. Успела только вздохнуть, как на меня обрушился дисбаланс реальности, вызванный плетением проклятия.
Я дернулась, ударившись головой о крышку стола, и локтями прорвала круги. Резкий вдох, судорога – меня облило черной волной, стало невозможно дышать, щека коснулась прохладного кафеля, все мышцы свело болью. Проклятие увидело, что моя воля ослабевает, и его жажда бегства удвоилась, сплетаясь с моей, стано-вясь единым желанием. Надо бежать. Надо спасаться! Но я не могла двинуться… эти чертовы… руки…
– Она придет в себя? – спросил встревоженный и пораженный Трент.
– Она расплачивается сейчас за проклятие, – тихо ответил Квен. – Не знаю.
Кто-то до меня дотронулся – я заорала, но услышала лишь горловой стон. Проклятие проникало в самую мою суть, сплавляясь в одно со мной. Ему уже не было пути наружу, и оно вливалось во все грани моей памяти и мысли, оно стано-вилось мною. Смерть заливала меня изнутри. И сквозь все это меня жгла копоть дисбаланса, угрожая остановить сердце.
– Я беру его, – выдохнула я, и боль схлынула. – Беру, – повторила я, сжимаясь в комок. Оно стало моим, стало мною – ничего не осталось у меня, кроме этого проклятия. Пугаюшая жажда бегства наполняла меня, она принадлежала прокля-тию, но мы с ним были одно, она принадлежала мне.
Зачем я сопротивляюсь? – пришла вдруг мысль сквозь пытку горящей в крови демонской сажи, и с этим последним горьким ощущением я дала воле умереть.
Страх исчез, прозвенев последней мыслью, боль в сердце ушла в мгновение ока в удивлении, что мне было не все равно, и вихрь страдания разума испарился от внезапного осознания, что все изменилось.
Глаза открылись, все мое существо наполнилось покоем, будто я родилась за-ново. Ни гнева, ни сердечной боли, ни скорби. Дыхание входило в легкие плавно и неспешно, я в паузе времени смотрела на мир, щека лежала на холодной плитке, и мне стало интересно, что случилось. Все тело ныло, будто я одержала победу в драке, но рядом со мной не было растерзанного трупа.
И тут я увидела рядом с собой свою тюрьму, сбитую с того места, где я ее по-местила за ловушкой демонской магии. Ах, вот что.
Прищурившись, я потянулась за этой штукой. Никогда больше не буду я в ней.
– Celero inanio! – прорычала я, и мне было все равно, что это демонское про-клятие, и неинтересно, откуда я его знаю. Кость распалась вдребезги от моего при-косновения, перегретая настолько, что разлетелась на мелкие хлопья. Я отдернула руки и села – боль удивила меня, но не помешала удовлетворению. Никогда боль-ше я не буду в этой тюрьме, и я обрадовалась нахлынувшему дисбалансу за нару-шение законов физики, а он покрыл меня теплым слоем, защитным слоем. Так, те-перь дальше…
Надо мною – плоская гладкость дерева, выше – перекрестье металла, штука-турки, ковра и пространства. Я в здании – но я не обязана в нем оставаться.
Кто-то на меня смотрел. Вообще-то народу много, но лишь один смотрел на меня, как хищник на дичь. Я оглядела безмолвные вопрошающие лица, пока не увидела эти зеленые глаза эльфа, обрамленные черными волосами. Квен, дала я ему имя, и тут увидела за ним открытую дверь.
– Осторожно! – крикнул кто-то.
Я прыгнула туда, запуталась в платье. Кто-то навалился на меня сверху – прижать к полу. Я молча отбивалась, размахивая кулаками. Мужской голос кричал мне, чтобы не шевелилась. Едва слышный треск крылышек пикси полоснул ножом по душе, и я почувствовала, как остаток меня прежней, Рэйчел Морган, уходит прочь, прячется от сердечной боли.
Болезненный стон – это мой кулак попал в чувствительное место, и с прият-ным чувством облегчения я рванулась к двери. Кто-то схватил меня за руки и я вскрикнула, когда их завернули мне за спину.
Я стала вырываться, рыча, потом затихла и улыбнулась понимающей улыб-кой. Я же могу драться не телом, а разумом.
– Свяжите ее кто-нибудь! – заверещал какой-то пикси сверху. – Она черпает из линии!
– Рэйчел, прекрати! – крикнула женщина, и я резко повернулась на знакомый голос.
– Айви? – пролепетала я, дыхание пересеклось, когда я увидела, ч то она си-дит у стены, прижимая руку к шее, бледная от потери крови. Здравый смысл пы-тался достучаться до моих мозгов, но пьянящее чувство силы оттолкнуло его. Ме-жду мной и дверью стояли люди, а женщины на полу было мало, чтобы победить требования проклятия.
Я задрожала, извернулась, чтобы сесть прямо, и из моих губ полилась латин-ская речь – из моего прошлого, или будущего, отовсюду.
– Прости, Рэйчел, – сказал мрачный голос у меня за спиной, – но противо-лей-линейных наручников у нас нет.
Я обернулась в дикой потребности кого-нибудь ударить – и на меня обрушил-ся кулак. Звезды взорвались перед глазами и погасли, оставив лишь черноту сладо-стного забытья.
Но когда дыхание покидало меня тихим вздохом, я могла поклясться, что теп-лые капли у меня на лице были слезами, что дрожащие руки, обнявшие меня на жестоком холоде кафеля, пахли соблазнительным ароматом вампира. И кто-то… кто-то пел о крови и маргаритках.

Глава тридцать шестая

Я двигалась! Было тепло, и я была завернута в одеяло, вонявшее сигаретами. Что-то сковывало мое саднящее запястье, и так как во мне не было ни эрга безвре-менья, похоже было, что липучки всетаки нашли. Может, те, что лежали у меня в сумке. Гул большого двигателя убаюкивал, но от резкого движения мне стало не-хорошо.
– Она очнулась, – сказал Дженкс, и тревога в его голосе была неимоверной.
– Откуда ты знаешь? – донесся спереди голос Айви, и я приоткрыла глаза. Я лежала на заднем сиденье джипа ФВБ, завернутая в фэвэбэшное одеяло.
– Аура у нее стала ярче, – буркнул Дженкс, – Очнулась.
Я задышала быстрее. Туман уходил, но смятение только росло. Каждую мысль я продумывала дважды, будто пропуская через переводчика. Волна страха окатила меня, когда я поняла, что дело в проклятии. Оно не просто во мне, оно стало моей составной частью. Эта чертова штука оказалась живая?
– Рейчел… – сказала Айви, и я вздрогнула. Боль пронзила меня вместе с при-ступом необъяснимого страха. Я могла двигаться – и не могла, крепко спеленатая.
– Куда… куда мы едем? – выговорила я и открыла глаза, чуть не свалившись с сиденья на повороте. Айви сидела на переднем сиденье, а Эдден вел машину – шея его покраснела, движения стали быстрыми.
– В церковь, – ответила Айви.
Нас разделял пластиковый барьер.
– Зачем?
Надо отсюда выбраться. Все будет куда лучше, если я смогу бежать – я просто это знала.
Глаза у Айви были черными от страха.
– Потому что испуганный вампир всегда стремится домой.
Проклятие во мне набирало силу, я стала извиваться.
– Мне нужно выйти, – прохрипела я, зная, что это говорит проклятие, но не в силах ему помешать.
Дженкс протиснулся между потолком и перегородкой, и я заморгала, когда он повис у меня перед носом.
– Рэйчел, – заговорил он заботливо, – посмотри на меня. Посмотри!
Мои беспокойные глаза перестали следить за уходящими назад домами и ос-тановились на нем.
– Ты жива и здорова, – сказал он, но от его голоса я занервничала. – Тебе вра-чи вкололи успокоительное, вот почему ты не можешь двинуться. Оно выдохнется через час.
Оно уже выдыхалось
– Мне нужно выйти, – сказала я, и Дженкс дернулся вверх, когда я села, отки-нув одеяло.
– А ну! – прикрикнул на меня Эдден из-за руля. – Рэйчел, спокойней. Через пять минут будем на месте, и ты выйдешь.
Я стала нашаривать дверную ручку – увы. Это же, черт побери, полицейская машина.
– Останови машину! – потребовала я, ища выхода и не видя его. Меня охвати-ла паника. Я знала, что мне ничего не грозит, знала, что нужно сидеть спокойно – но не могла. Заключенное во мне проклятие было сильнее моей воли. Это было больно, а когда я двигалась, внутреннее смятение было меньше.
– Выпустите! – кричала я, стуча кулаком в пластик.
Эдден выругался – Айви вдруг резко развернулась, одним ударом кулака на-отмашь проломив перегородку.
– Тамвуд, какого черта!
Машина вильнула – капитану было трудно следить и за дорогой, и за Айви.
– Она себя изуродует, – ответила Айви, сметая осколки и перегибаясь через сиденье.
Я прижалась в угол в страхе перед ней.
– Не подходи! – крикнула я, пытаясь овладеть собой. Это не получалось.
– Тихо, тихо, – сказала Айви и потянулась ко мне рукой.
Я попыталась блокировать, но она неуловимо быстро перехватила меня за за-пястье, дернула на себя и обвила всем телом, положила к себе на колени.
– Пусти! – завизжала я, но Айви держала крепко.
– Эдден! – выдохнула она почти мне в ухо. – Остановись. Надо ей еще один укол сделать, а то она себя в кровь измолотит.
– Поезжай, – сказал Дженкс, – я сделаю.
С гудящим в ушах пульсом я отбивалась, Айви болезненно ухнула, получив затылком по лицу, но не отпустила меня.
– Ты можешь ее хоть минуту подержать спокойно? – спросил Дженкс откуда-то передо мной, и я изо всех сил извернулась. Сейчас накачают меня дрянью. Вот этот летающий клоп хочет меня накачать, чтобы я двинуться не могла, а я хотела двигаться, бежать. Я создана для бега, я не позволю им у меня его отнять!
– От. Пу. Сти! – по слогам выдавила я изо рта.
Эдден врубил аварийку и остановился прямо намосту, среди проезжающих машин. Потом полуобернулся, ухватил меня за запястье и локоть, держа ровно.
– Не-е-ет! – завыла я, отбиваясь, но руку мою он держал неподвижно, и я взвизгнула от укола острой иглы.
– Не дергайся, Рэйчел, – сказал Дженкс, пока я ловила ртом воздух. – Сейчас тебе станет лучше.
– Ты, сын фейрийской шлюхи! – кипела я. – Я тебя сапогом размажу! Я тебе крылья обдеру и сожру как чипсы!
– Жду не дождусь, – ответил пикси, повиснув на уровне моих глаз и глядя на меня внимательно. – Как теперь себя чувствуешь?
– Я твой пень ядовитым плющом набью, – сказала я из, моргала, когда Эдден отпустил мою руку. – И терьера купля чтобы он твою нору раскопал. И еще… и еще…
Черт, быстро же это зелье действует. Но я ничего не помнила больше, почув-ствовала только, как расслабляются мышцы. Проклятие заснуло, и на миг перед тем, как лекарство подчинило меня безраздельно, вернулась ясность. Золотые ис-кры замелькали в глазах, превратились в черные, когда я зажмурилась.
– Я думала, тебя убили, Дженкс. – Я заплакала. – Ты жива, Айви? – голос у меня задрожал, я не могла открыть глаз, – Ты не мертвая? Прости, я опять все не так сделала.
– Все в порядке, Рейчел, – сказал Дженкс – Все будет хорошо
Я хотела плакать, но засыпала.
– Кистен, – произнесла я непослушными губами. – Эдден, поезжай к Кистену. Он на квартире Ника.
Дальше я ничего уже не смогла произнести. Руки Айви обнимали меня, не да-вали скатиться на пол. Эдден снова повернулся к рулю. Коротко взвыла сирена, и он выехал на дорогу. Тихо шептала мне в ухо Айви:
– Рэйчел, выздоравливай. Пожалуйста, выздоравливай.
Тихий звук ее слов превратился в шорох пульса в голове, и я слушала, повис-нув на грани сознания, купаясь в забытьи, которое подарил мне этот укол. Такое облегчение – когда не надо сражаться с проклятием. Я сделала ошибку, страшную, невозможную, неисправимую ошибку. И вряд ли можно теперь что-то изменить.
Внезапно я почувствовала, что щека лежит на холодном. Я никуда не ехала, и эхо голосов доносилось отовсюду, и я пытаюсь понять смысл слов, а смысла не было. Обнимавшие меня теплые руки ушли, и я была как мертвая. Кажется, в церкви. Да, лежала на полу, как жертвенный агнец. И это было как-то правильно.
– Не знаю, смогу ли, – сказал тихий голос. Это была Кери, я попыталась ше-вельнуться, то есть хотела, но лекарство в моем теле не дало. Снова начиналось раздвоение. Как будто чем дольше я приходила в сознание, тем сильнее проявля-лось проклятие. Я начинала беспокоиться, дергаться. Встать, надо встать. Надо уй-ти.
– Я помогу, – донесся скрипучий голос Кизли, и к беспокойству примешался резкий испуг. Кизли мой друг, но пусть он меня не трогает! Он колдун, а колдун может опять заключить меня в тюрьму. Один колдун уже такое сделал, и второй раз я этого не допущу. Я освободилась, я не пойду в плен опять!
Я чувствовала, как кончается действие лекарства, но еще не могла шевель-нуться, и притворилась мертвой. Могу лежать на месте не хуже, чем бежать. Лежа-ла ведь тысячелетиями. А потом, выбрав момент, я побегу.
– Не то чтобы я не могла справиться этим проклятием, – сказала Кери, и кто-то отвел мне с глаз волосы. – Но ее психика сплелась с ним, и я не знаю, могу ли я снять его, не прихватив от нее кусок. Я вызываю Миниаса, он у нее в долгу.
Меня охватила паника: только не демон! Он увидит, он меня засунет обратно! Я не пойду! Сейчас, изведав свободу! Нет. Я должна встать!
Легкое дуновение, стрекот крыльев.
– Она снова просыпается! – заверещал этот проклятый голосок.
Под скрип половиц подошел некто, пахнущий лосьоном после бритья и кре-мом для чистки обуви.
– Она получила столько, что слона можно свалить, – сказал мужской голос, и я попыталась выдернуть руку, которую он поднял. – Не хотелось бы добавлять.
– Добавьте, раз надо, – сказала Айви, и я попыталась дышать медленнее. – Эту штуку надо из нее вытащить, а мы не можем, пока она дерется!
Снова укол иглы, я снова попыталась отбиваться. Завертелась чернота, и я бежала, бежала под сильный и ровный пульс, и ноги текли плавно как вода. Но это был сон, как и в прошлые разы, и я прокляла остающуюся от него боль, и тут но-вый голос, тихий и требовательный, возник во мне и меня оживил.
Это был голос вервольфа, сильный, низкий, независимый, рвалась так, что желание свободы просто душило меня. Пусть обратит на меня внимание. Пусть возьмет меня, он обязан взять. Он знает, как надо бежать, а эта ведьма не знает. Даже во сне не умеет.
– Я могу вполне законно принимать за нее решения по вопросам жизни и смерти, – говорил этот вервольф, потом за шуршала бумага. – Видишь? Здесь на-писано. И я принимаю решение, что взамен той услуги, что ты должен ей, ты по-можешь Кери. Ты гарантируешь, что Рэйчел снова станет собой, когда это будет сделано, и ты не причинишь вреда никому из присутствующих, а закончишь свое дело и удалишься.
Я приоткрыла глаз, ликуя. Со зрением вернулось смятение двойных мыслей. Ведьма своими мыслями попыталась помешать мне, но я навалила на нее боль и смятение, и она перестала думать. Тело это мое, и двигаться будет так, как я хочу.
Появилась в поле зрения пара лиловых шлепанцев, примерно в ярде от меня. Нас разделяла переливающаяся черным завеса, но ужасный запах демонов был мне знаком – в сотни раз более противный, чем зеленая вонь эльфов.
– Метка создана между Рэйчел и мною, – сказал демон, и надежда во мне умерла. Он меня снова посадит в коробочку из кости, а я хочу бежать. Я хочу сво-боды!
Вервольф подошел ближе, и я запела ему, но он не слышал.
– Я ее альфа! – воскликнул он. – Посмотри на этот документ. Смотри, демон проклятый! Я могу принимать за нее решения, ибо таков закон!
Я замерла, услышав стрекот крыльев – опять этот пикси. Черт побери, почему он не оставит меня в покое!
– Ребятки, – сказал дрянной клоп, повисая у меня перед носом и заглядывая в глаза, – ей бы еще немножко этой хмельной бражки.
Ноги в шлепанцах приблизились, кто-то меня перевернул. Я смотрела на де-мона, чувствуя, как растет во мне ненависть. Его родичи создали меня. Создали, связали и посадили в коробочку из кости, которая не умеет бегать.
Легкая нотка удовлетворения прозвучала во мне, когда у демона глаза полезли на лоб и он попятился.
– Господи душу мою отсюда и до Поворота, – шепнул он, продолжая пятить-ся, – эта штука действительно в ней. Я это сделаю, – сказал он, и я попыталась дернуться. Он посадит меня опять в клетку. Нет, я сперва его убью! Я их всех убью!
– Спи, – приказал демон, и меня проняло дрожью, когда черное одеяло дисба-ланса накрыло меня, и я заснула. Выбора у меня не было, ибо так повелел демон, и демонами я создана.

Глава тридцать седьмая

В комнате царил полумрак, и мне было жарко. И чувствовались запахи моей коллекции духов на фоне незнакомого благовония, от которого перехватывало горло, но навалившаяся на меня тяжесть, судя по ощущениям, была моим люби-мым пледом. В открытое окно смотрела тихая полумгла, вливалось пение птиц, и теплым пятном лежала под боком Рекс. Шторы были закрыты, но предрассветные лучи уже проникали в них, когда они шевелились под ветерком, и все это вместе с часами утверждало, что рассвет уже вот-вот настанет.
Я медленно вздохнула, ощущая, как движется в легких воздух, и лишь едва заметно отзывается боль. Только мышцы ныли. Из святилища доносились торже-ственные распевы и звон колокола, запах ладана шел не от вампиров, а от минера-лов и трав. Ну, если честно, вонючий какой-то был ладан.
Я хоть с трудом, но смогла сесть. Сердце зачастило, я привалилась к спинке кровати. Вздрогнула, подняв руку к шее и нащупав повязку. Вроде бы ничего страшного, и я опустила руку к животу, где бурчало.
Лицо у меня стало неподвижным, когда я поняла, что раздвоения больше нет.
Тогда я села прямо, с тревогой вспоминая Кери и Дэвида. Резким импульсом пронзил меня страх. Здесь был Миниас, а я была не в своем уме в полном смысле этого слова. Куда девалось проклятие? Кери собиралась его удалить. О господи, Айви! Ее же растерзал Пискари! Но я помнила ее в машине, она была живая. Или нет?
Отбросив плед, я готова была пойти выяснять, кто здесь, и требовать ответа, но тут меня обдало прохладой от вентилятора – И до меня дошло, что есть пробле-мы более срочные.
– Гм… надо бы в туалет, – пробормотала я, спуская ноги с кровати далеко не так быстро, как мне хотелось бы. Куча ноющих мышц, синяков, царапин и ссадин отозвались в самых разных местах. И еще ноги слабо держали. Я из осторожности и для равновесия ухватилась рукой за спинку кровати. Последний раз, до того как отключиться, я была в том великолепном платье подружки невесты, сейчас – в трусах и длинной футболке.
На комоде среди моих духов и на досье Ника лежала моя расческа, тюбик ма-зи с антибиотиком и пластыри.
Тут я вздрогнула: что-то прошло сквозь мою ауру со звоном серебряных ко-локольчиков и вышло из меня, оставив ощущение зимнего сада. Ощущение совер-шенно незнакомое, но не неприятное – скорее как уколы снежинок на поднятом к небу лице. С тревогой я задрала футболку – посмотреть в зеркало на порезы и ушибы. Значит, я не мертва. В аду меня бы не приняли в футболке Такаты с надпи-сью «СЦЕНА», а на небе пахло бы лучше.
Закрылась входная дверь, и стало тихо. Медленно двигаясь, я направилась к двери в ванную, чувствуя протест каждой мышцы. В туалет мне надо было обяза-тельно и срочно. Но когда рука легла на ручку двери, я застыла: началось щекота-ние в носу. Тянуло чихнуть.
Струйка тревоги потекла во мне, и я сделала глубокий вдох, стараясь пода-вить позыв. Рука легла на повязку на шее, чтобы удержать ее на месте, когда меня встряхнуло чиханием. Я сгорбилась – и еще чихнула. И еще.
Черт побери, это Миниас!
– Где мое вещее зеркало? – прошептала я, в панике оглядывая темную комна-ту. Бросилась к шкафу, распахнула дверцы. Здесь я его оставила, точно помню. Или нет?
Упала на колени – меня дернуло болью, стала искать, отшвыривая в стороны ботинки и старые журналы. Снова чихнула, скривившись от пульсирующей боли в шее. В темноте шкафа ни- чего не было видно, но я даже вскрикнула от облегче-ния, нащупав прохладу стекла. Вскочив и пошатываясь, я отступила в свою комна-ту.
Волосы лезли в глаза, я хлопнулась на кровать. Положила руку на зеркало – и застыла, пытаясь вспомнить слово. Но было уже поздно.
Я обернулась на легкий хлопок вытесненного воздуха, вскочила на ноги с зер-калом в руке. Миниас стоял в тени между мною и закрытой дверью, в своей смеш-ной шляпе на каштановых кудрях, в экзотической фиолетовой мантии; наброшен-ной на широкие плечи, и слабый свет играл на пальцах босых ног.
– Нет! – крикнула я в ужасе, когда Миниас поднял руку. Я не стала ждать, что он скажет, а ухватила вещее зеркало и обрушила ему на голову.
Оно угодило в цель, оставив у меня в руке боль от резкого движения. Миниас ойкнул от боли, а зеркало развалилось на три тяжелых куска. С вытаращенными глазами я отшатнулась, тряся саднящей рукой и зачерпывая из линии.
Демон изрыгнул какие-то непонятные мне, но нехорошие слова, и я, продол-жая пятиться, поставила круг. Но он не был создан над начерченной линией, и я знала, что он не устоит.
Миниас шагнул вперед, ткнул в круг пальцем, и барьер рухнул.
Я отступила и ударила ногой, но Миниас успел ее перехватить. Леденящий страх охватил меня при этом, потому что он заставил меня задом допрыгать до кровати и толкнул на нее.
– Дура ты, ведьма, – сказал он презрительно и дал мне пощечину.
Вспыхнули в глазах искры. Наверное, я потеряла сознание, потому что сле-дующее, что я помню – это нагнувшегося надо мной демона. Ахнув, я ткнула впе-ред ладонью, попала ему в нос. Демон отшатнулся, ругаясь.
– Вон отсюда! – заорала я.
– Да я бы с радостью, ведьмандерталка тупоголовая! – сказал он слегка гнуса-во, потому что зажимал себе нос рукой. – Ты успокоишься? Я не стану тебя тро-гать, если ты перестанешь меня бить.
Я глянула на закрытую дверь, а он убрал руку от носа, проверяя, идет ли кровь. Потом он буркнул что-то по-латыни, и зеркало на комоде засветилось, раз-гоняя предрассветный мрак. Во рту у меня пересохло, я отползла к спинке кровати.
– С чего я должна тебе верить?
– Да не верь. – Миниас осмотрел руку при свете зеркала, потом опустил ее. – В жизни не видал таких упрямых тупиц. Я пытаюсь выполнить соглашение и вер-нуться к спокойной жизни, а ты рвешься играть в чародейку и демона.
Чувствуя, как успокаивается пульс, я глянула на дверь, снова на него. Кто-то вышел из церкви, послышался шум мотора. Наверняка это Айви. Если бы она ос-талась в церкви, услышала бы нас и пришла.
– И я вне опасности? – спросила я тихо, чтобы не болело горло, и соображая, можно ли все-таки ему верить. – Мы сейчас связаны незавершенной сделкой?
Миниас встал как стоял раньше, наклонив голову от раздражения моей тупо-стью.
– Я пытаюсь все это закончить. В том виде, в котором это сформулировал твой вервольф, работа не закончена, пока я не удостоверюсь, что проклятие из тебя вышло и ты снова стала сама собой – то есть той же тупой и упрямой ведьмой. До тех пор всякий, находившийся в том помещении, находится под защитой. Так что – да, мы связаны незавершенной сделкой. – Его взгляд устремился на меня, и я по-ежилась. – Но ты не вне опасности.
Я подобрала под себя ноги – все это мне ну никак не нравилось.
– Я не буду платить за то, что ты сюда пришел, – забормотала я бессвязно. – Я пыталась ответить по зеркалу, ты мне времени не дал.
– О господи! – воскликнул Миниас, скрещивая руки на груди и прислоняясь к комоду. Флакончики попадали, и он отскочил вперед. – Это же очень маленький дисбаланс, – сказал он, ловя пальцами опрокинутый флакон, потом, наплевав на остальные, повернулся ко мне. – Ты всегда заставляешь платить своих кавале-ров? – добавил он. – Не удивительно, что не можешь удержать бойфренда.
– Заткнись! – заорала я, надсаживая горло.
Боже мой, Кистен! Нет, Пискари лгал. Не может быть, чтобы это была прав-да. Иначе мне пришлось бы решать, я выше места или нет. И я не очень умею от-вечать себе, что мне чего-то не получить – если этого «чего-то» мне очень хочется.
Миниас оглядел мою комнату, а я тем временем сидела на своей кровати в трусах и футболке и старалась не дрожать.
– Мысли у тебя очень интересные, – сказал он небрежно. – Не удивительно, что вы так мало живете, ведьмы. Сами себя доводите до безумия. Надо просто де-лать то, что хочешь делать, и не копаться в душе. – Козлиные глаза смотрели на меня пристально, я почувствовала, как заныло под ложечкой. – В конечном счете так выходит легче, Рэйчел Мариана Морган.
Пульс у меня уже успокоился, и я даже поверила, что могу остаться в живых.
– Хватит и «Рэйчел», – сказала я, потому что использование всех трех моих имен мне не понравилось.
Он приподнял одну бровь:
– Кажется, все у тебя в порядке. Позывы бегать под луной?
Заставляя себя не съежиться, я подпустила его ближе, ощущая сильный запах жженого янтаря.
– Нет. Где фокус?
– Потребность перегрызть кому-нибудь горло? – продолжал он.
– Тебе разве что. У кого фокус? Ты его забрал, где он?
Он выпрямился – я отметила, как он высок.
– Его взяла Кери, а не я. И если бы был какой-нибудь способ помочь ей сде-лать это неправильно, я бы им воспользовался.
– Да скажи ты мне, у кого он, черт побери! – воскликнула я, и он хихикнул.
– У твоего альфы, – ответил он, и у меня живот свело судорогой.
У Дэвида? Так, снова начинаем с клетки номер один.
– Лег в него так, будто сам туда хотел, – добавил демон, и у меня сердце буд-то остановилось. Не Дэвид владеет фокусом, а фокус владеет им? Как когда он был во мне?
– Где он? – спросила я, вскакивая с кровати. Но идти мне было некуда.
– Откуда мне знать? – Миниас поднял флакончик, понюхал пробку, передер-нулся. – Он с фокусом управится получше тебя. Сделано было для вервольфа, не для колдуна. Принять его в себя – это была глупость с твоей стороны. Как бросить кусок металлического натрия в ведро с водой.
Зазвенел поставленный на комод флакон.
Я неловко пошевелилась, не зная, верить ему или нет.
– И он… как? – спросила я.
– Лучше всех, – протянул Миниас, вертя в пальцах следующий флакончик. – Отдать фокус вервольфам – это тебе еще аукнется, но пока что исполнилось то, че-го ты хотела. – Козлиные глаза обратились ко мне, и напряжение у меня возрос-ло. – Вервольфы довольны, а вампиры думают, что фокус уничтожен. Так ведь?
Так.
– Со мной все в порядке, – сказала я сдавленным голосом. – Так что ты мо-жешь идти.
– Это сделала эльфийка, – ответил он, покачивая головой. – У Ала больше та-ланта и умения преподавателя, чем я за ним числил. Он ее отлично выучил, раз она смогла расплести проклятие подобной силы и оставить тебя… практически не из-менившейся. Не удивляюсь, что он ее тысячу лет держал при себе.
Скривившись, он понюхал еще флакон и его тоже поставил на место.
– Ал рвет и мечет, – сказал он небрежно, и даже фальшивая моя бравада испа-рилась. – Его поймали через пару секунд после того, как ты выбросила его на нашу сторону линий. Сейчас у него свой личный ад. А ты по-прежнему должна ему ус-лугу. – Понюхав еще один флакон, он глянул на меня из-под нахмуренных бро-вей. – Интересно, что это будет?
– Я в порядке, уходи, – повторила я.
– А можно мне взять вот это? – спросил он, показывая мне флакон.
– Все возьми, только уйди.
Флакон исчез в его пальцах.
– Еще только одно, – сказал он со странным блеском в глазах. – Насчет фоку-са.
Я закаменела, и страх чуть зашевелился в самой глубине моего существа:
– Да?
– Это не за ним приходила Тритон, когда разнесла твою церковь.
И он начал таять в воздухе – я в страхе шагнула вперед.
– Что она искала?
Понятия не имею, прозвучал ответ у меня в мыслях,
– Постой! – заорала я. – Она меня помнит? Миниас! Она меня помнит?
Я прислушивалась к тихому воздуху ночи, к своим безмолвным мыслям, но Миниаса не было. Еще секунда – и погас свет, исходящий из моего зеркала.
Черт побери, что же она искала, если не фокус?
Гулко закрылась входная дверь, эхо зазвучало в рассветном воздухе, я по-смотрела в ту сторону. Загудел мотор, и я выпрямилась, узнав тихие шаги Айви,
– Айви… – сказала я и поднесла руку к горлу, потому что оно заболело.
Дверь в мою комнату распахнулась, ворвался серый столб света.
– Рэйчел?
Лицо Айви трудно было разглядеть против света.
– С утра была она, – ответила я, решив, что про Миниаса рассказывать – ни-кому пользы не будет.
– Ты живая, – прошептала она, стискивая мою руку. – И это ты, правда? Толь-ко ты? – Глаза у нее стали большие в полутьме, на шее была повязка. Увидев мой непонимающий взгляд, она вдруг обняла меня. – Слава богу!
Напряжение, рожденное неожиданностью, растаяло, я успокоилась. Совсем близко к ее лицу, я впивала в себя ее запах как воду. Мне плевать было, если это только выброс феромонов, чтобы я расслабилась, чтобы ей легче было меня уку-сить. Не ради этого она меня обнимала. Она тревожилась – и она была жива. Мертвой вампирше плевать было бы, осталась я собой или нет. Айви жива. Мо-жет быть, и Кистей жив. Пусть окажется, что Пискари врал!
– Это я, да, – сказала я, вспомнив, как Айви и Эдден боролись со мной на зад-нем сиденье машины, когда я сдалась проклятию. – Послушай, мне нужно в туалет.
Айви отступила:
– Знаешь, как я перепугалась?
– Я сама перепугалась, – ответила я, опираясь на кровать и с трудом с нее поднимаясь.
– Дженкс! – крикнула Айви в коридор, когда я пошлепала к двери босыми но-гами. – Дженкс, она жива и здорова! Она встала!
– А что это за вонь? – спросила я, с отвращением вдыхая тяжелый запах пло-хого ладана.
– А это с церкви снимали скверну, – ответила она, выходя из комнаты следом за мной. – Только что уехал этот тип. Похоже, ты его пристыдила, так что он поис-кал и выяснил, что достаточно будет найти и заменить исходный клок освященной ткани, в котором святость и фокусировалась. Дети Дженкса его нашли, а дальше было проще.
Я кивнула, подумав, что странное ощущение, когда я проснулась – это было ощущение уходящей скверны. Интересно, что этот колдун сделает с оскверненной тканью. Может, закинет ее в безвременье? Я бы так и поступила.
Одолев еще три ступеньки по пути к туалету, я обернулась.
– А ты живая? – спросила я, вспомнив, как реаниматоры оставили усилия.
Айви рассмеялась от дверей моей комнаты. Наверное, действительно за меня очень перепугалась – никогда не видела, чтобы она демонстрировала столько эмо-ций. И улыбнулась… да, счастливой улыбкой.
– Пискари меня не… – Она перевела дыхание. – Я отключилась, когда он мне влил столько вампирской слюны, что она остановила мне сердце, но ребята из ФВБ поддерживали во мне жизнь, а потом реаниматоры ввели антитоксин. Я ни секун-ды не была мертва, – сказала она радостно, – и моя душа при мне.
Отлично, подумала я. Хоть что-то для разнообразия случилось правильное. Но спрашивать про Кистена я боялась.
– Мне нужно в туалет, – пробормотала я, потому что ситуация становилась критической.
– Ой! – сказала она, вдруг смутившись. – Конечно. Я…
Но ее речь оборвало появление влетевшего из глубины церкви Дженкса.
– Рэйч! – заверещал он, рассыпая з олотые искры. – Живая? Тинкин бордель, бешеная ты баба! В жизни не видел, что бы кто-нибудь такое проделывал. Кто тебя научил ругаться по-латыни?
Он неистово запорхал между мной и Айви, и мне пришлось опереться на сте-ну, чтобы не упасть, следя за ним взглядом.
– Это проклятие ругалось, а не я.
– Как колени? – спросил он, спускаясь к ним, и тут же взлетел к потолку – у меня голова так и мотнулась. – Ты ими здорово стукнулась, когда Кери тебя опус-тила на пол.
– И этого я тоже не помню, – сказала я, скрестив ноги и держась из последних сил. – Не уберешься ли ты с дороги, мне в сортир надо?
– Черт возьми, – сказал Дженкс, взлетая над головами и летя за мной и Ай-ви. – Я думал, ты убьешь Эддена. Это он тебе фонарь поставил под глазом.
Вот почему морда опухшая, подумала я, шаркая по коридору.
– Какой сегодня день? – спросила я, думая, сколько же времени я уже ничего не ела.
– Понедельник… погоди, – Айви шла за мной почти вплотную. – Вторник уже.
– О-о, духи все это сотворили за одну ночь, – сказала я, прищуриваясь и щел-кая выключателем ванной. Глаза болели. Я обернулась – Айви и Дженкс смотрели на меня так, будто я что-то страшное сделала. – Чего? – спросила я недружелюбно, и Дженкс сел Айви на плечо.
– Ты уверена, что ты совсем в норме?
– Уверена, но если я не войду сюда немедленно, на полу будет лужа.
Дженкс взлетел, а Айви отступила на три шага.
– Хочешь чего-нибудь съесть? – спросила она, и я чуть помедлила, закрывая дверь.
– Что угодно, кроме бримстона, – ответила я, и она виновато покраснела.
Нас разделила дверь, я остановилась и обеими руками оперлась на стираль-ную машину, дрожа. Не в кровопотере дело, и не так уж сильно меня избили. Я просто устала. Что-то такое – или кто-то такой – вел во мне войну, и я ничего этого не помнила. Фокуса не стало – значит, это «что-то» проиграло битву. И это я по-добрала себя на поле битвы и сейчас тащилась, хромая, в новую драку.
Оставалось только надеяться, что она будет легче.
Оттолкнувшись руками, я выпрямилась, подошла к зеркалу. Рука поднялась к шее, отодвинуть повязку, потом упала. Пока что не хочу знать. Повернув голову, я оглядела себя, решив, что не так все плохо. Амулет цвета лица прикроет черный круг под глазом, а вспухшая губа сойдет за пухлую. Синяк на голени и еще один на бедре как раз где кончалась футболка. Когдая нагнулась осмотреть колени, заболе-ла спина, но все это должно пройти через день-другой. Это было даже близко к разочарованию: побыть демонским проклятием, пусть очень недолго – должно же это оставить хоть какой-то след? Ну там седая прядь или демонический взгляд. Или чтобы вороны собрались на крыше – либо адский пес шел за мной по пятам. А так что? Я выдохнула и прищурилась на свое отражение.
Фонарь под глазом. Супер.
Айви что-то негромко говорила в телефон, и я, удовлетворив наиболее важ-ные потребности, решила, что под душ пойду потом – сперва получу ответы на не-сколько вопросов да чем-нибудь заполню желудок. В сушилке болталась пара джинсов вместо одежды Кистена, и потому в новой волне печали я сунула туда футболку с надписью «СЦЕНА», активизировала амулет для цвета лица, пробежа-лась щеткой по зубам и решила, что пока так сойдет. Под дверь полз аромат кофе из кухни, и меня уже мутило от голода.
Двигаясь медленно в ожидании плохих новостей, я вышла. Из кухни в кори-дор лился яркий свет нового дня. Третье утро я на рассвете просыпаюсь вместо то-го, чтобы ложиться спать, и мне это уже несколько надоело.
– Рэйчел только что проснулась, – донесся до меня голос Айви, когда я сдела-ла два шага, и я приостановилась. Она говорила не по телефону, значит, у нас в кухне кто-то сидит. – Она ни с кем говорить не будет, пока не поест и хоть дыха-ние сможет перевести, и с твоим мозголомом тоже говорить не будет, так что да-вай отсюда в свой джип и домой в свое ФВБ.
У меня приподнялись брови, я поспешила вперед. Что тут делает Гленн?
Черт, Кистей! – ответила я сама на свой вопрос. – Значит, он убит.
– Фелпса на квартире Спарагмоса не было, – услышала я слова Эддена, и ре-альность у меня пошатнулась. Не только смерть Кистена не подтверждена, но это и не Гленн, это его отец. Я не знала, лучше это или хуже. – Его надо найти, и Рэйчел может быть полезной, – договорил он.
– Дайте женщине хоть минуту покоя! – вмешался Дженкс. – Пискари сказал, что Кистей мертв – найдите его сами. ОВ не будет вам мешать, им это безразлич-но.
Я бросилась вперед, готовая на любые попытки, если только они могут дать шанс найти Кистена еще живым.
– Но если он жив, то может быть ранен, – сказала я, входя, и Эдден повернул-ся ко мне. С ним был еще один человек, сухощавый по сравнению с коренастым Эдденом, и я затормозила босыми ногами по полу. Эдден привез с собой штатного психиатра ФВБ?
Капитан посмотрел на своего молодого спутника. Игнорируя угрожающую позу Айви, стоящей со скрещенными руками у раковины, Эдден вышел вперед, наморщив лоб в тревоге. Был он в своих обычных штанах и белой рубашке, а пис-толет в наплечной кобуре свидетельствовал, что он на работе.
– Рэйчел! – обрадовался он мне. – Ты куда лучше сейчас выглядишь.
– Спасибо. – Я заморгала от неожиданности, когда он шагнул вперед и неук-люже меня обнял, обдав запахом «олд спайс». Он еще более неуклюже отпрянул, и я не смогла сдержать улыбки. – Я тебя не сильно лупила?
Он улыбнулся, потер себе локоть:
– Не бери в голову. Это не ты была.
Я выдохнула с облегчением, хотя чувство вины осталось, и стала смотреть, что можно поесть в этой кухне. Ничего не варилось, не жарилось, но хотя бы ко-феварка булькала. Торт был покрыт глазурью и стоял на кухонном столе грустным свидетельством того, что предполагалось. Погрустнев, я опустилась на свой стул.
– Кистена не было в квартире? – спросила я, и отчаянная надежда была почти болезненной. Я посмотрела на спутника Эддена, и тот неловко заерзал. – Дженкс сказал, что Кистен звонил и передал, что залегает на дно. А Пискари уже врал до того. Если есть шанс найти Кистена живым, я сделаю все.
Друг Эддена хотел заговорить, но передумал, когда Айви отодвинулась от мойки и плюхнулась на стул перед компьютером – ее любимое место, где ей уют-но. Дженкс остался стоять на подоконнике, откуда мог присматривать за детишка-ми через окно. Вот не знала, до чего громко они шумят на рассвете.
– Эдден думает, что людская психология может вернуть тебе память, – сказа-ла Айви, хмуря брови. – Но людская наука не может быть сильнее колдовских чар. Это только лишние терзания тебе, Рэйчел.
Эдден, не обращая на нее внимания, повернулся к своему спутнику, и тот не совсем уверенно шагнул вперед.
– Доктор Миллер, это Рэйчел Морган. Рэйчел, познакомься с доктором Мил-лером, нашим психиатром.
Я наклонилась и пожала его руку. Надежда, что Кистен может быть жив, была отчаянной и болезненной, и цвет амулета, который был надет на докторе Миллере, сменился с пурпурного на белый.
– Очень приятно, – сказала я, жестом предлагая ему сесть, и они с Эдденом сели справа от меня.
У молодого человека было приятное твердое рукопожатие – не удивительно, раз он психиатр на службе ФВБ. А что удивительно – это легкий подъём уровня безвременья, которое попыталось проникнуть в меня, когда наши руки соприкос-нулись. Он был человеком – я не ощутила от него ни малейшего запаха красного дерева, и он работал на ФВБ – но он умел исполнять магию лей-линий. И амулет у него был металлический – гарантированно лей-линейные чары.
Он был выше меня, и коричневые ботинки служили странным контрапунктом к серым брюкам и белой рубашке в серую полоску. Черные волосы были подстри-жены в небрежном стиле. Сложения он был хрупкого, и карие глаза скрывались за очками в металлической оправе.
Очки? – подумала я. – Никто сейчас очки не носит, кроме как…
Мои подозрения подтвердились, когда доктор Миллер снял их с переносицы, скривившись. Черт побери, они были для того, чтобы видеть ауру, не переключа-ясь на второе зрение – чего люди, как правило, без чужой помощи или долгой практики делать не могут. Класс. Ничего нет важнее, чем произвести благоприят-ное первое впечатление.
Надетый на нем амулет изменил свой цвет на красновато-серый, и психиатр с извиняющейся улыбкой пододвинул свой стул ко мне.
– Очень рад познакомиться с вами, миз Морган, – сказал он, сидя между Эд-деном и мною. – Называйте меня просто Форд.
Дженкс затрещал крылышками, опустился прямо на стол, держа руки в боки так, что виднелась рукоять его садового меча.
– Эта штука эмоции читает? – спросил он воинственно. – Вот так ты и работа-ешь? Узнаешь этой штукой, правду тебе говорят или нет? Рэйчел не врет. Если она говорит, что не помнит, так и на самом деле не помнит. Она хочет найти Кистена, если это возможно.
Форд снова посмотрел на амулет, снял его с шеи и положил на стол.
– Амулет реагирует не на нее, а на меня. В определенном смысле. Я нахожусь здесь не для выяснения, не лжет ли миз Морган. Моя цель – помочь ей восстано-вить, что можно, из ее искусственно заглушённой памяти с целью найти мистера Фелпса.
Я ощутила прилив чувства вины, и его лей-линейный амулет блеснул на миг серо-синим.
– Если она позволит это сделать, – добавил он, пальцами шевеля металличе-ский диск. – Чем дольше мы будем ждать, тем меньше она вспомнит. Нас сильно поджимает время, особенно если мистер Фелпс в беде.
Айви закрыла глаза и пыталась скрыть эмоции.
– Рэйчел, он погиб, – шепнула она. – А бюро пытается найти его, используя твою надежду, и облегчить себе работу. Это нехорошо.
– Неизвестно, погиб он или нет, – возразил Эдден, и меня пробрало холодом, когда Айви открыла глаза. Они были черны от душевной боли.
– Я не буду этого слушать, – сказала она, встала и вышла. Я замерла.
Дженкс неуверенно покружил надо мной и вылетел следом. На меня пахнуло ароматом кофе, я встала налить себе кружку и заодно налила еще две для Форда и Эддена. Первый глоток согрел меня как бальзам, освежил, как легкий ветерок из окна. Может, и правда что-то есть в этих вставаниях на рассвете.
– Что я должна сделать? – спросила я, ставя кофе перед гостями и садясь.
Форд улыбнулся коротко, но искренне:
– Не наденете вот это?
Амулет лег ко мне в руку, и я почувствовала, как гудит в нем безвременье, тя-нет, будто хочет вынуть его у меня из рук.
– Что он делает?
Форд еще не выпустил из пальцев амулет, и я, почувствовав прикосновение его пальцев, подняла глаза в изумлении. Губы его дернулись в улыбке, когда аму-лет у меня в руке поменял цвет на нежно-лиловый. В этих изменениях была систе-ма.
– Ваш друг был прав: это визуализация ваших эмоций, – сказал он, и я поежи-лась. Догадалась, что мог значить лиловый цвет, и заставила себя мыслить абсо-лютно по-пуритански, когда надела его себе на голову. В отличие от амулетов зем-ной магии, этому достаточно было находиться в пределах моей ауры, не обяза-тельно касаться кожи.
– Но вы же сказали, что он отзывается на вас, а не на меня?
У него на лице мелькнуло страдающее выражение и тут же исчезло.
– Да, так и есть.
Я раскрыла глаза в изумлении:
– Вы хотите сказать, что чувствуете чужие эмоции? Это правда? Я про такое даже не слышала! Кто вы? От вас не пахнет колдуном.
Эдден усмехнулся про себя, взял свою чашку и отодвинулся в угол, делая вид, что рассматривает детишек Дженкса за окном.
Форд пожал плечами:
– Думаю, что человек. У моей матери было то же самое, она и умерла от это-го. О других таких никогда даже не слышал. Я пытаюсь как-то обратить это свой-ство себе на пользу, а не во вред. Амулет этот нужен для вас, а не для меня, чтобы вы точно знали, что я о т вас воспринимаю. Сила эмоции отображается яркостью, а вид эмоции – цветом.
Мне стало слегка нехорошо:
– Но вы ощущаете мои эмоции независимо оттого, есть на мне амулет или нет? – спросила я, и он кивнул. – Тогда зачем он мне нужен?
Эдден у окна нетерпеливо шевельнулся. Я поняла, что он хотел бы нас пото-ропить.
– Когда мы закончим и вы его снимете, у вас будет иллюзия, что я больше не слушаю.
Как раз в этот момент влетел Дженкс, хотел сесть ко мне на плечо, но в по-следний момент передумал и сел на плечо к Эддену – увидел выражение моего ли-ца. В словах Форда был смысл – даже если он говорил неправду,
– Но это же ад, – сказала я. – Надо, чтобы вам кто-нибудь сделал глушитель.
Лицо Форда стало непроницаемым:
– Вы думаете, вы смогли бы?
Я пожала плечами:
– Не знаю.
Карие глаза Форда затуманились, и амулет у меня на шее стал жемчужно-серым. Форд вздохнул и снова вернулся мыслями в здесь и сейчас.
Я не могла избавиться от мысли, как это ужасно – все время воспринимать эмоции от всех. Бедняга, подумала я, и амулет стал синим. Форд приоткрыл рот и подмигнул мне – ясно, что ощутив мою к нему жалость. Амулет покраснел, и мое лицо вместе с ним. Я потянулась снять его с шеи:
– Это нам ничего не даст.
Форд накрыл мои руки своими, остановил:
– Миз Морган, прошу вас, – сказал он очень серьезно, и ей-богу, я почувство-вала, как амулет в наших руках согрелся. – Это всего лишь инструмент. На самом деле все мы можем прочесть по лицу куда больше, чем покажет этот амулет. Это про сто способ превратить в данные такую туманную материю, как эмоции.
Я вздохнула, мышцы всего тела расслабились, и проглядывающий между на-ших пальцев амулет стал нейтральносерым.
– Называй меня Рэйчел.
– Хорошо, – улыбнулся он, – Рэйчел.
Он убрал руки, и стало видно, что диск стал серебристо-пурпурным. Не гнев-но-пурпурным, как когда я вспомнила ОВ, а скорее лиловым. Я нравилась Форду, и когда я улыбнулась, он покраснел смущенно.
Дженкс захихикал, Эдден заворчал:
– Так будем мы работать или нет? – спросил он с некоторым нетерпением.
Отпустив амулет висеть так, чтобы я его не видела, я выпрямилась, вдруг обеспокоившись.
– Ты действительно думаешь, что Кистей жив?
Наморщив лоб, Эдден скрестил руки на груди и выпрямился, откинувшись на спинку стула.
– Не знаю. Но чем быстрее мы его найдем, тем лучше.
Я кивнула, повернулась на стуле и посмотрела на Форда, ожидая указаний. Когда погиб отец, мама водила меня к семенному психологу, но сейчас все было по-другому.
Форд так наклонился вперед вместе со стулом, что колени его смотрели в пол.
– Расскажи, что помнишь, – сказал он по-простому, сложив руки на столе.
Крылья Дженкса загудели тоном выше и затихли. Я сделала глоток, закрыла глаза, наслаждаясь ощущением горячего кофе. Было бы легче, если бы я не смот-рела на амулет. Или в глаза Форда. Мне как-то не нравилась мысль, что он видит все мои эмоции.
– Я его оставила в квартире Ника, а сама поехала постирать его одежду, – ска-зала я, чувствуя легкий приступ головной боли. – До заката оставалось несколько часов, и надо было убрать машину, пока ее не выследили. Я собиралась вернуться. У меня глада открылись. Если Пискари не лгал, то я и правда вернулась.
– И что было потом, ты ничего не помнишь?
Я покачала головой.
– Помню только, как проснулась в кресле Айви. Все себе отлежала, нога бо-лела.
И порез на губе изнутри.
Форд посмотрел на пальцы, которыми я зажала правую руку у плеча, и я за-ставила себя ее опустить. Даже до меня начинало доходить, что мое подсознание хочет мне что-то сказать.
– Не надо тогда пытаться вспомнить, – сказал он, и я почувствовала, как меня слегка отпустило. – Подумай про ногу.
Ты ушиблась, и такие вещи трудно полностью стереть. Кого ты ею ударила?
Я медленно, медленно выдохнула. Закрыла глаза, почувствовала, как пульси-рует боль в ноге. Не кого, а что, – пришла внезапная мысль. Волосы упали ко мне в рот, застилая зрение, и потому я ударила в косяк двери, а не в ручку. Эта дурацкая дверь чертовски узкая, я не виновата. Пол еще качнулся, выбив меня из равнове-сия.
Я почувствовала, как отливает от лица кровь, и открыла глаза. Форд подался вперед, зная, что я что-то вспомнила, и глаза его будто требовали ответа. Амулет между нами засветился смесью пурпура, черноты и серости – гнев и страх. Я не помнила этой ночи, но Кистен мог быть только в одном месте, если там узкие две-ри и качающийся пол.
– На катере, – сказала я и встала. – Эдден, вези нас туда.

Глава тридцать восьмая

Мы мчались, превышая скорость, по мощеной дороге, прыгая на ухабах, ос-тавленных прошлогодним морозом и снегоочистителями. Проселки за пределами Низин приходили в запустение по мере того, как росли города и глушь наползала на деревни. Эдден позвонил к себе в контору, и мы быстро выяснили, что катера Кистена возле «Пиццы Пискари» нет – но патрульный из ФВБ вспомнил, что видел подходящее под описание судно у причала старого склада ниже по реке.
Вот туда мы сейчас и мчались с мигалкой и сиренами, летели через окраины Низин и дальше, дальше, пока не оказались в тех краях, куда бы даже я после тем-ноты заходить не стала. Не то чтобы здесь была неблагополучная округа – после сорока лет заброшенности здесь вообще никакой округи не было. Целые районы шли под бульдозер или оставались гнить, когда пережившие Поворот сбежали в города. Цинциннати не исключение.
Деревья смыкались над дорогой, и уже было ясно, что близко река – на пово-ротах в окне иногда мелькала серебристая вода. Я сидела радом с Эдденом, Айви с Фордом на заднем сиденье. Меня удивило, что она хочет ехать с нами, но потом я поняла, что ее прежние слова были сказаны, чтобы притушить надежду найти Кис-тена еще живым. Или уже неживым, или еще каким-нибудь.
С ней был Дженкс – изо всех старался отвлечь ее и успокоить. Но у него пло-хо получалось – если судить по черноте ее глаз и нервозности Форда. Может быть, не очень удачное было решение посадить их вместе, но я тоже ехать рядом с ним не хотела.
– Здесь! – воскликнула я, показывая на очертания заброшенного кирпичного здания, выглядывающего из громадных древних деревьев. Наверняка это было ме-сто, которое мы ищем – пока что уже полмили мы ничего не видели, кроме пусты-рей, обрамленных переросшими деревьями. Я пыталась успокоить нервы, одно-временно прислушиваясь к своим ощущениям – не бывала ли я уже здесь. Но ничего знакомого не было. Жаркое утреннее солнце блестело на листьях и на воде реки, когда мы заехали на задушенную травой гравийную дорожку. При виде кате-ра Кистена у меня сердце громко и болезненно стукнуло.
– Вон он, – сказала я, нашаривая ручку двери еще раньше, чем машина оста-новилась. – Вон «Солярис».
Я расстегивала ремень безопасности, а Дженкс уже оставил Айви и летал надо мной.
– Погоди, Рэйчел. – Я нахмурилась, когда он нажал кнопку и включил блоки-ровку дверей. «Краун Виктория» качнулась, остановившись, и он поставил рычаг в положение парковки. Айви попыталась открыть дверь, но полицейскую машину изнутри не открыть, даже если бы Эдден и не заблокировал дверцы. – Я не шучу, – сказал он в напряженном молчании, нарушаемом лишь возбужденным жужжанием крыльев Дженкса. – Никто отсюда не выйдет, пока не прибудет подкрепление. В этом здании может быть кто угодно.
Дженкс хихикнул, нырнул под приборную доску и показал Эддену длинный нос с той стороны ветрового стекла. Я посмотрела на рацию, которая что-то бор-мотала – похоже, ближайшая машина в пяти минутах от нас.
– Если тебя волнуют неживые вампиры, то они не вылезут загорать на сол-нышко, – сказала я, вручную разблокируя дверь и выходя наружу. – А если там кто другой, так у меня как раз руки чешутся.
Айви придвинулась к Форду – он вытаращил глаза и вжался в угол, – и двину-ла ногой в дверь. Хрустнул замок, Айви выскользнула с жутковатой грацией ноч-ных созданий. Дженкс уже скрылся, и мы с мрачной решимостью пошли за ним к катеру. На полдороге нас нагнал Эдден.
– Рэйчел, остановись.
Выражение лица Айви лучше не описывать. Бросив на меня только один взгляд, показавший глубину ее страха, она пошла дальше без меня.
– Убери руки! – крикнула я с яростью перенаправленной злости и выдернула руку у него из пальцев. – Я оперработник, а не переживающая подружка! – На са-мом деле и то, и другое, но я знаю, как вести себя на месте преступления. – Ты бы его без меня никогда не нашел. Ему может быть нужна моя помощь… или ты хо-чешь признать, что сыграл на моих чувствах, зная заведомо, что он мертв?
Эдден щурился на ярком свету, отчего лицо его казалось намного старше. За ним стоял Форд, прислонившись к Капоту машины – интересно, какова у него дис-танция чтения эмоций? Хотелось бы думать, что меньше разделяющих нас двадца-ти футов.
– Если он мертв… – начал Эдден.
– Я как-нибудь сама собой могу распоряжаться! – заорала я. Страх, что он сказал правду, лишил меня терпения. – Я пошла туда! Там не место преступления, пока мы не знаем, было ли преступление, так что убери лапу!
Айви уже дошла до яхты и одним движением, которому можно позавидовать, перемахнула на четырехфутовую высоту борта. Я пустилась рысью вдогонку – по-баливал распухший глаз под чарами цвета лица, и пульсировала боль в ноге.
– Кистен? – крикнула я, надеясь и мечтая услышать его голос. – Кистен, ты здесь?
Уголком глаза я увидела, что Эдден остался стоять у машины, наклонив голо-ву.
Чувствуя себя неуклюжей, я перелезла на палубу. Разные мышцы выразили по этому поводу свой протест, и я встала с колен на ноги, отбросив волосы с глаз. Ай-ви уже была под палубой, Джен кс так и не показался, и я не знала, к добру это или к худу. Поежившись от прохлады покрывшей палубу росы, я попыталась вспом-нить, как была здесь. Нет, ничего. Ноль.
Катер едва заметно покачнулся под моим весом, и я соскользнула к двери кокпита, хватаясь за скобы.
– Айви? – крикнула я в подпалубное пространство, и страх заметался между душой и разумом, когда она не ответила. Безмолвие пожирало надежду как едкая кислота, капля за каплей. Если бы Кистен был в сознании, он бы отозвался. Если он неживой, то умер бы от солнца, если только не перебрался в склад. Как ни кинь, хороших вариантов нет.
Было тихо. Я миновала кухню, и только биение моего сердца нарушало тиши-ну, да где-то в небе летел самолет. Айви бы что-нибудь сказала, если бы его нашла.
И тут на стекле окна, выходящего на другой берег, я увидела размазанную кровь. Отпечаток ладони.
– Кистен? – шепнула я, но знала, что это не его рука. И не моя. Рука убийцы.
Горячо подступили слезы. Я ничего не помнила, не могла вспомнить. Какого черта я с собой это сделала?
Увидев разбитую дверь из кухни в гостиную, я застыла как мертвая. Сразу за-ныла нога, забилось сердце. Я не могла отвести глаз, и я знала…
Дыхание вернулось судорожным всхлипом, когда за окном появилась, спрыг-нув, коренастая фигура Эддена – только его тут не хватало. Под его весом судно тоже лишь едва качнулось.
Будто во сне, я шагнула к двери, протянула руку – убедиться, что мне не ме-рещится. Острые гладкие щепки коснулись пальцев, и у меня закружилась голова.
Потемнело – кто-то стоял в дверях. Не поворачиваясь, я знала, что там Эдден и Форд.
– Это сделала я, – услышала я свой шепот и уронила руку.
Я не помнила этого, но помнило тело, помнила отдающая болью нога и коло-тящееся сердце. Я смотрела на разбитую раму – это моя нога ее разбила.
Перед глазами плыло. Меня охватил панический страх – воспоминание о страхе. Я пошатнулась, оперлась на шкаф. Я тогда плакала. Волосы лезли в рот, я искала выхода, пути к бегству. Рука болела так, что я не могла открыть дверь, пришлось ее выбить. Закрыв глаза, я ощущала все это снова и снова. Но остались только разрозненные картинки. Да, я выбила дверь, а потом ударилась затылком о стену.
Я тронула рукой затылок – больно. И еще кто-то здесь был. Учуяв следы не-знакомого вампирского запаха, все еще держащегося здесь, я поняла, что это дол-жен быть убийца Кистена. Это случилось здесь, и я как-то участвовала.
– Это сделала я, – сказала я этим двоим. – Я помню, как это было.
Эдден поджал губы – пистолет был у него в руке, нацеленный в потолок. У идущего следом Форда был вид, положенный профессиональному психиатру: от-решенный вид специалиста, собирающего информацию, по поводу которой мне не хотелось бы слышать его мнения.
Тихий стрекот стрекозиных крылышек заставил меня повернуть заплаканное лицо к Дженксу – крылья поблескивали в свете из маленьких окошек.
– Рэйч, тебе стоило бы сюда зайти.
Бог мой.
– Айви? – позвала я, и Эдден втиснулся в узкое пространство.
– Встань за мной, – сказал он с мрачной физиономией, и я влезла в выбитую дверь, отчаянно желая найти Айви. Либо Кистен мертв и угрозы не представляет, либо он стал нежитью и был разрушен солнцем, либо его убийца до сих пор еще там. Или же Айви нашла Кистена и ей нужна моя помощь.
В гостиной было чисто и пусто, в открытые окна пахло водой и солнцем. С бьющимся пульсом я пошла за Дженксом в коридор, мимо ванной, к дальней спальне. Шорох прерывистого дыхания Айви заставил меня задрожать как от хо-лода, и я выдернула руку из пальцев Эддена – только чтобы застыть столбом сразу у двери.
Айви стояла, прислонившись спиной к комоду, сложив руки на животе, скло-нив голову. Перед ней, на полу, спиной к кровати и завалившись набок, сидел Кис-тен.
Я закрыла глаза, в горле встал ком. Горе обрушилось на меня, и я пошатну-лась, оперлась на косяк. Да, он умер. И смерть не была легкой.
Тихо выругался у меня за спиной Эдден, и я резко вдохнула воздух, приходя в себя.
– Ах ты сука, – сказала я, ни к кому не обращаясь и никого в виду не имея. – Ах ты ж сука такая.
Как я опоздала!..
Босое тело Кистена было одето в чистые джинсы и рубашку, которую я нико-гда не видела. Шея и все тело были растерзаны, на руках и на туловище раны тако-го вида, будто он пытался защититься. Серебристо-синие глаза свидетельствовали, что он умер уже нежитью, но кровь, собравшаяся лужей вдоль ног и у пяток, пока-зывала, что его не выпили – просто убили дважды. Светлые когда-то волосы слип-лись от темной крови, и улыбка ушла навсегда.
Я снова вдохнула, пытаясь держаться прямо, хотя комната куда-то поплыла.
– Мне очень жаль, Рэйчел, – тихо сказал Эдден, и его рука легла мне на плечо выражением сочувствия. – Я знаю, как много он для тебя значил. Ты не виновата.
И тут слезы покатились у меня одна за другой.
– Кистен? – сумела я выговорить, не желая верить, что его уже нет. Я здесь была. Я пыталась сохранить ему жизнь – не могло быть иначе. Но не смогла, и вот эта вина, наверное, и есть причина, почему я пыталась забыть.
Беспомощно я шагнула к нему, желая упасть на колени, притянуть его к себе.
– Кистен, прости! – заплакала я навзрыд. – Наверняка я
пыталась тебя спасти! Не могла не пытаться!
У меня из-за спины, из коридора, прозвучал голос Форда:
– Пыталась.
Мы с Айви обе повернулись к нему. Вид у него был растрепанный – личный ад каждой из нас звучал в нем в полную силу.
– Это у тебя в мыслях, – пояснил он, и тут я чуть не сломалась. Перестав бо-роться с собой, я плюхнулась возле Кистена на колени, не пытаясь сдержать слез, стала поправлять воротник рубашки, чтобы не видно было рваных ран.
– Я не помню, – выдохнула я. – Я ничего не помню. Расскажи мне, что тут было?
– Не знаю, – прозвучал сдавленный голос Форда. – Но у тебя чувство вины и раскаяния. Ненависть, но не к нему. Кто-то заставил тебя забыть,
Я подняла на него взгляд, стремясь поверить. Все расплывалось, все было не-реально.
– Ты забыла не потому, что не могла вынести воспоминаний, – сказал он не-сколько виновато, потому что выставлял меня слабой. – Кто-то заставил тебя за-быть вопреки твоей воле.
Это все есть в твоих эмоциях.
Я заморгала, пытаясь прояснить зрение. Но боль в груди не уходила и мешала думать. Здесь был кто-то, кроме меня. Кто-то еще знал, что случилось. Кто-то за-ставил меня забыть. Зачем?
И новый страх заставил меня посмотреть на Айви, все еще стоящую отдельно с несчастным видом, и между нами лежал мертвый Кистен. Она не хотела, чтобы Форд помог мне вспомнить. Она… она его убила за то, что он меня укусил?
– Не помню, – шепнула Айви, будто зная, о чем я думаю. Она опустила голо-ву, обхватила себя руками, будто боялась рассыпаться. – Могло быть. Я не помню.
Эдден вложил пистолет в кобуру, застегнул ее. С агрессивно сложенными на груди руками он встал потверже. И я встала, разрываясь между гневом и страхом за Айви.
– Она бы такого не сделала, – возразила я испуганно и подошла встряхнуть ее. – Ты не могла такого сделать, Айви. Смотри на меня! Ты же любила его!
Она трясла головой, лица не было видно за черными волосами.
– Она была наследницей Пискари, – сказал Эдден. – Она сделала бы то, что он ей велел.
– Она любила Кистена! – воскликнула я в возмущении и страхе. – Она бы не сделала такого!
Эдден взялся жестче:
– Ходили слухи, что она обещала убить его, если он тронет твою кровь. Он тронул?
От чувства вины у меня будто сердце перестало биться, и я лихорадочно стала искать выход. Дженкс с несчастным видом стоял на комоде. Мы были в той самой комнате, где я укусила Кистена в кровавой страсти, с которой едва справилась. Он меня не кусал, но вряд ли теперь это имеет значение.
Я молчала, и Айви подняла голову. Красивое лицо исказила мука.
– Я могла это сделать, – прошептала она. – Я не помню.
До того, как Пискари на тебя напал, все… как в тумане, как бессмысленный кошмар. Кажется, мне кто-то сказал, что ты попробовала кровь Кистена. Не пом-ню, говорили мне или я сама придумала. – Она подняла ко мне взгляд, полный слез, в обрамлении черных волос, покрытых золотом. И в этом взгляде был ужас. – Могло быть. Я могла такое сделать, Рэйчел!
У меня живот завязало узлами, но ужаса больше не было, и я вдруг все поня-ла. Она не хотела сюда ехать, боясь узнать, что это она его убила. Не хотела, чтобы Форд помог мне вспомнить – по той же причине. Кто-то убил Кистена, но я до пе-ченок была уверена, что это не Айви, хотя столетия эволюции и воспитание и мог-ли заставить ее этого желать.
– Ты не убивала его, – сказала я, обнимая ее за плечи, чтобы ей легче было поверить. Она напряглась, задрожала молча. – Не убивала. Ты не стала бы, Айви. Я это знаю.
– Я не помню, – всхлипнула она, признавая свой страх. – Ничего не помню, помню только, что злая была, собой не владела, и все перепуталось. – Она шевель-нулась, и я отпустила ее, чтобы она могла поднять голову. – Ты его укусила? – спросила она, и ее глаза молили меня, чтобы я сказала «нет».
Я была рада, что не было на мне амулета и можно было хотя бы сделать вид, будто Форд – не зритель нашей драмы. Если бы я сказала «да», она бы решила, что Кистена убила она. Но и лгать было невозможно.
– Укусила, – сказала я и быстро заговорила виновато, что бы успеть выло-жить, пока она не решила, что это она убила Кистена, чтобы избавиться от внут-ренней боли. – Он мне подарил пару наконечников на зубы на день рождения. Он знал, что ты предложила мне весь пакет. Сейчас, оглядываясь, я понимаю: я это сделала, чтобы он не думал, будто я его бросаю. Чтобы знал, как он мне нужен.
Айви застонала и отстранилась от меня.
– Айви, черт побери! – крикнула я, вытирая ползущие по лицу слезы. – Не убивала ты его! Ты его любила! Пискари эту часть твоей личности не тронул – не мог! Ты никогда ему не принадлежала полностью, он только думал, что принадле-жишь. Кистен сказал, что Пискари не просил тебя меня убить, но ведь он попро-сил? Так ведь? – спросила я, глядя на нее. Мне трудно было дышать.
Айви слегка утратила свой несчастный вид, пытаясь вспомнить.
– Он тебе велел меня убить, и ты отказалась. Ты не стала бы убивать меня ра-ди Пискари, и Кистена тоже не стала бы. Я это знаю, Айви. Вот почему ты отклю-чилась от всего мира. Ты этого не делала. Ты его не убивала.
Секунд шесть она просто смотрела на меня, и видно было, как лихорадочно текут ее мысли. У нее за спиной Форд уронил голову на руки, стараясь не подслу-шивать – но черт побери, это же его работа. Айви глубоко вздохнула, и мышцы ее обмякли.
– Кистен, – шепнула она, рухнула на колени, дотронулась до него – и я знала, что она поверила. Она стала гладить его волосы, у нее потекли слезы.
Первый тяжелый всхлип подкосил ее, и гордая, стоическая Айви перестала себя сдерживать. Рыдания сотрясли ее плечи. Да, она оплакивала его смерть, но и себя она оплакивала, и у меня тоже глаза наполнились слезами и слезы пролились, и я рухнула рядом с ней перед его холодным телом. Кистен был единственный, кто знал всю бездну греховности, в которую засосал их Пискари, все вершины экстаза. Ту захватывающую дух мощь, которую обещал он им, и ту страшную цену, кото-рую за нее брал. Только он принимал Айви такой, как она есть, и теперь не будет никого, кто мог бы понять. Даже я.
– Бедная моя, – шептала я, покачивая ее в объятиях, пока она рыдала в этой тесной спальне у захолустного причала на реке Огайо. – Я знаю, кем он для тебя был. Мы найдем того, кто это сделал. Найдем и загоним, как зверя.
А она рыдала, – будто никогда не пройдет ее горе.
Потом это горе охватило и меня, холодное и тяжелое, горе по синим глазам и улыбке» которые я любила и которых никогда больше не увижу. И моя рука нашла руку Кистена, соленые горькие слезы хлынули из глаз, в скорби, боли и сожале-нии, что я так непоправимо его подвела.

Глава тридцать девятая

Две недели спустя
Я перебросила ручку сумки на согнутую в локте руку, чтобы открыть дверь нашей церкви, щурясь на влажно сияющую вывеску «ВАМПИРСКИЕ ЧАРЫ». Айви хотела мороженого, а поскольку она не настолько его хотела, чтобы идти за ним под дождь, меня как последнего лоха развели за ним пойти. Все потому, что я на что угодно готова, лишь бы снова увидеть, как она улыбается. Те еще две неде-ли у нас выдались. И, конечно, надо было купить еды для кошки и жидкость для мытья посуды. И кофе кончился. Жуть подумать, как быстро «сбегать в магазин» превращается в поход с тремя сумками.
Дверь приотворилась, и я проскользнула внутрь. Прислонившись для равно-весия спиной к двери, я сбросила туфли. Было темно, потому что луна еще не взошла, а тучи были густые. В святилище я притормозила и локтем нажала на вы-ключатель. Безрезультатно.
– Блин с дерьмом! – ругнулась я и еще несколько раз по нему стукнула – про-сто чтобы душу отвести. – Дженкс! – заорала я. – В святилище снова пробка сгоре-ла!
Ответая не ожидала вообще-то, но куда Айви девалась? Она должна была за-метить.
Неловко переложив в руке пакеты, я двинулась в кухню. Сделав три шага, я застыла. Запах незнакомых вампиров. Многих. И застарелый дым. И пиво.
– Черт! – выругалась я шепотом, чувствуя, как хлестнул по жилам адреналин.
– Давай! – крикнул кто-то, и вспыхнул свет.
Я в панике бросила пакеты и стала в стойку, ослепленная сиянием.
– Сюрприз! – заорал хор голосов из гостиной, и я развернулась с колотящимся сердцем. – С днем рождения!
Я вытаращила глаза, стоя с отвисшей челюстью и сжатыми кулаками. Баночка «Чоко-чанк» катилась по полу к ногам Айви. А моя подруга улыбалась, и я мед-ленно выпрямилась. Сердце все еще хотело выскочить, а Дженкс закладывал круги от меня к ней, рассыпая сверкающее золото.
– Купилась! – кричал он, и детки его подхватили припев,
наполнив воздух цветом и звуком. – Купилась, Айви! Смотри,
она даже не догадывалась!
Я в полном ошалении стала подбирать пакеты. На диване сидели Дэвид, Киз-ли и Кери, Айви стояла возле дальнего выключателя. Все улыбались, но и правда ведь, как сказал Дженкс, я «купилась».
Других вампиров, кроме Айви, здесь не было, и единственный напиток, кото-рый я видела – это были три двухлитровые банки газировки на кофейном столе. А запах вампиров, сигарет и пролитого пива шел от потертого бильярдного стола, стоящего теперь у стены святилища. Когда я уходила, его там не было. И сейчас при виде этого стола у меня горло перехватило – стол когда-то принадлежал Кисте ну.
– Но у меня день рождения был в прошлом месяце, – сказала я, все еще сбитая с толку.
Вперед вышла Кери. У нее на голове был бумажный колпак, но на ней даже он выглядел пристойно, против всяких ожиданий.
– Мы не забыли, – сказала она, обняв меня. – Нас отвлекли. С днем рождения, Рэйчел.
Я честно не знала, что сказать. Кизли тоже был в бумажной шляпе, а когда увидел, что я на него смотрю, снял ее. Но пикси остались в шляпах, мечась вокруг как угорелые.
Я взглянула на бильярдный стол, и на глаза навернулись слезы. Потом я по-смотрела на окружающие меня лица. Под этими улыбками читалась мольба ко мне, почти отчаянная мольба притвориться, будто все нормально. Будто жизнь снова такова, какой она должна быть. Будто я не потеряла здоровенный кусок себя са-мой. И что того, кто должен был бы здесь быть и никогда уже не будет, я не теря-ла.
Что ж, я улыбнулась.
– Ух ты! – сказала я, подходя взять мороженое, которое Айви подобрала с по-ла. – Класс! Ребята, вы меня отлично купили. – Отпустив пакеты на диван, я сняла куртку. – Правда не могу поверить. Спасибо, ребята!
Кери стиснула мне руку выше локтя, и тут же ахнула.
– Я забыла пирог! – воскликнула она, широко раскрыв зеленые глаза. – На столе оставила!
– Еще и пирог? – сказала я и вздрогнула, когда Дженкс щелкнул выключате-лем, и стереосистема рявкнула «Личный Иисус» Мэрилина Мэнсона, пока Дженкс не прикрутил ее поспешно. Наверное, Кери испекла пирог, потому что предыду-щий я выбросила. Не могла я его есть, пока Кистен лежал в морге, да и сейчас, ко-гда он кремирован, а пепел в комнате у Айви, мои чувства не изменились. Но сего-дня здесь были мои друзья, и я поняла, что пирог Кери придется есть, чтобы не задеть ее чувства.
Дженкс отлетел ко мне, шуганув детей от газировки.
– Черт побери, еще и пирог! – сказал он жизнерадостно, потому что Кери рас-строилась из-за своей оплошности. – Да что ж за день рождения без пирога? Я тебе помогу, Кери.
Эльфийка покачала головой,
– Ты оставайся, – сказала она уже на полпути к двери. – Там тебе делать нече-го, я за ним схожу и сейчас же вернусь. – Она резко остановилась, повернула на-зад, сияя и улыбаясь: – На, – сказала она, снимая с себя колпак и надевая на меня. – Носи.
Айви хихикнула, я подняла руку потрогать шляпу.
– Спасибо, – сказала я, ругая себя за страх задеть ее чувства. Ага, класс. Буду есть пирог в этой дурацкой шляпе. Не дай бог, у кого-нибудь фотоаппарат найдет-ся.
Темные артритные пальцы Кизли собрали ручки холщовых мешков с моими покупками.
– Я разберу, ты развлекайся, – сказал он, поднимая их с дивана. Неуверенно повернулся, склонил прямой когда-то стан, чтобы поцеловать меня в щеку отцов-ским поцелуем. – С днем рождения, Рэйчел. Ты потрясающая девушка, и твой отец то бой бы гордился.
Если они так хотели меня развеселить, то очень неудачный выбрали способ.
– Спасибо, – ответила я, чувствуя ком в горле. И обернулась, ища, чем бы за-няться.
Айви смотрела, как Дженкс раздает детям газировку в пластиковых заглуш-ках, которыми в сборной мебели закрывают отверстия. Дэвид перехватил мой взгляд и направился ко мне. Из-под синих джинсов виднелись поношенные корич-невые ботинки, и он остановился передо мной неуверенно. Я не видела его с той ночи, как лежала на полу под транквилизатором, а он говорил Миниасу, что имеет законное право принимать за меня решения. Дэвид, как и Кери, спас мне жизнь.
– С днем рождения, – сказал он, явно желая добавить еще что-то.
Черт побери» одного рукопожатия здесь мало, и я, чувствуя, как меня согре-вает волна благодарности, притянула его поближе и обняла. Руки, твердые и на-стоящие. Уютно в таких руках. Сложный запах вервольфа наполнил мне ноздри, и я закрыла глаза и ощутила тяжесть в груди, отметив разницу между его объятиями и объятиями Кистена. Никогда больше мне не обнять Кистена.
Я стиснула зубы и твердо решила не плакать. Я не хочу говорить о Кистене. Я хочу притвориться, что все нормально. Но что-то надо было сказать. Нельзя, чтобы Дэвид счел меня неблагодарной после всего, что он сделал.
– Спасибо, – сказала я ему в рубашку. – Ты мне жизнь спас.
– Это была честь для меня.
Голос его прямо из груди зарокотал во мне, и его объятие стало уверенней, когда он понял, что сила моих эмоций связана с благодарностью.
– Мне жаль Бретта, – сказала я несчастным голосом, и он прижал меня крепче.
– И мне тоже, – сказал он, и в голосе его было горе от потери не только сото-варища-вервольфа, но и возможного друга. – Я хочу его посмертно сделать членом нашей стаи.
– Я была бы рада, – ответила я, чувствуя, как перехватывает горло. Дэвид сжал мне руку выше локтя и отпустил меня.
Я посмотрела ему в глаза и удивилась вспышке там страха. Это было прокля-тие – оно боялось меня, и только альфовская уверенность в себе Дэвида держала его на цепи. Любой другой не заметил бы этого мимолетного проблеска глубинно-го ужаса, но я знала эту штуку изнутри, из своих мыслей. Знала, что это. Оно было опасно.
– Дэвид…
– Не надо, – сказал он, и темные глаза пристально посмотрели на меня, преду-преждая дальнейшие мои слова. – Я поступил правильно. Я обратил пять женщин, и трех из них это убило. Пока это проклятие сидит во мне, я могу помочь Серене и Капли. – Гнев его прошел, и Дэвид ушел в воспоминания. – И не так все плохо, – закончил он с беспомощным жестом. – Я себя ощущаю правильно. Целостно. Как будто я таким и должен быть.
– Да, Дэвид, но…
Он уверенно мотнул головой:
– У меня все под контролем. Проклятие – оно как сам дьявол. Я его ощущаю в себе и должен взвешивать свои мысли, оценивая, мои они или его, но оно снова счастливо возможностью бегать, и мне есть чем ему пригрозить. Оно знает, что, если разозлит меня, я приду к тебе и ты его вытащишь и посадишь в костяную тюрьму.
– Это так, – сказала я, вспомнив страх в его глазах от одного лишь моего при-косновения. – Дэвид, это так опасно. Давай я его выну из тебя. Все думают, что фокус уничтожен. Мы его спрячем…
Он поднял руку, и я замолчала.
– Когда во мне это проклятие, Серена и Калли могут перекидываться без бо-ли. Ты действительно хочешь их этого лишить? Да и ничего страшногоi Я не хотел заводить стаю, но…иногда наши решения от нас не зависят. Это проклятие при-надлежит вервольфам. И оставь его там, где оно сейчас, – сказал он твердо, закан-чивая этот разговор.
Я привалилась к спинке дивана и оставила эту тему. Дэвид опустил голову, успокоился. Он выиграл этот спор и знал это. Айви глянула на меня – Дженкс, раз-давая газировку, что-то шепнул ей на ухо, и вопросительное выражение сменилось улыбкой. Взяв две пластиковые чашки, она подошла и села у бильярдного стола, откуда ей все были видны.
– Выпить чего-нибудь хочешь, Рэйчел? – спросил Дэвид, и Айви подняла чашку, показывая, что уже налила мне что-то.
– Вон у Айви, – ответила я, и он коснулся моей руки и пошел посмотреть, что хочет Кизли.
Я пить не хотела, но подошла к Айви, присела на стол рядом с ней. Она при-подняла тонкие брови и молча протянула мне чашку. Я мельком глянула ей на шею – Пискари ее укусил так аккуратно, что раны зажили почти без шрама. Моя шея до сих пор была с виду месивом шрамов и, похоже, такой и останется. Но мне все равно. Душа у меня черная, так пусть и внешность соответствует.
Пискари был мертв уже две недели, и мелкие камарильи наседали друг на друга, выясняя, кто же теперь будет мастером Цинциннати. Траур уже почти кон-чился, и все Цинциннати готовилось к битвам и играм за власть. Матушка Айви имела неплохие шансы на трон, что отнюдь не наполняло меня уверенностью. Хо-тя в список доноров Айви не войдет, на нее наверняка навалится множество неви-димых миру обязанностей. Все вампиры П искари собрались под ее начало: если верх возьмет другая камарилья, их жизнь не будет стоить тех виноградных листь-ев, в которые покойный заворачивал сэндвичи с бараниной. Айви говорила, что ее это не волнует, но ее это явно мучило.
Сейчас она прокашлялась, предупреждая меня, и я убрала руку от шеи, пока случайно не включила шрам резонировать на ее феромоны. Запах от бильярдного стола поднимался вокруг меня – сочетание аромата вампиров, дыма сигарет и про-литого пива, и вспомнилось, как я гоняла шары в тихом пустом дансинге, ожидая, пока Кистен закроет заведение и начнется наш вечер.
Снова перехватило горло, и я поставила стакан.
– Хороший стол, – сказала я несчастным голосом.
– Рада, что тебе понравилось. – Голова Айви была возле моего плеча. Айви заморгала, но на меня не посмотрела. – Подарок тебе на день рождения от меня и Дженкса.
Дженкс взлетел в стрекоте крыльев.
– С днем рождения, Рэйчел! – крикнул он с деланным весельем. – Я хотел по-дарить тебе лак, меняющий цвет ногтей, но Айви решила, что это тебе больше по-нравится.
Непролитые слезы застилали мне глаза, но черт побери, не буду я плакать. Я вытянула руку и провела пальцами по грубому сукну. Со швами. Как я.
– Спасибо.
– Черт побери, Айви! – Дженкс взмыл от меня зигзагом. – Я ж тебе говорил, что ты это плохо придумала? Смотри, она плачет!
Я хлюпнула носом и оглянулась тревожно: заметил только Кизли.
– Да нет, – сказала я чуть сдавленно. – М не очень нравится. Спасибо.
Айви взяла себе чашку, молчаливая, с сочувственно-несчастным видом. Мне не надо было ничего говорить. И не могла я. Каждый раз, как я эти две недели пы-талась ее утешить, она сбегала. До меня дошло, что лучше всего глянуть ей в глаза и отвернуться, а язык держать за зубами.
Пикси в молчаливом сочувствии опустился ей на плечо, и я увидела, что ее отпустило напряжение.
Пусть этот бильярд номинально был мой, но я понимала, что для Айви он значит больше. Это было единственное, что она взяла, помимо праха Кистена. И тот факт, что она отдала его мне, было подтверждением: она понимает, что дорог он был нам обеим и что мои страдания не меньше, чем ее.
Боже мой, как же мне его не хватает.
Лед в моем стакане сдвинулся и полез в нос, когда я поднесла его к губам глотнуть. Нет, плакать я не буду. Хватит. Эдден просил меня приехать поговорить с Фордом насчет моей памяти: «Ради твоего душевного мира, не для расследова-ния», – сказал он. Но я не поеду. Пусть потеря памяти была на меня наведена, но раз ушла память, то пусть не возвращается. Только сильнее станет боль. ФВБ по-пыталось переть против системы и выяснить, кто организовал сделку между Пис-кари и Алом, и так выйти на убийцу Кистена, но уперлось в тупик.
Мои невеселые размышления прервал звонок в дверь, и я дернулась.
– Я открою, – сказала я, отлипая от стола и идя к двери. Надо чем-то себя за-нять, а то разревусь.
– Кери, наверное, – сказал Дженкс с моего плеча. – Ты поторопись – пирог и дождь не слишком хорошо уживаются.
Я не могла не улыбнуться, но улыбка застыла и исчезла, когда я распахнула дверь перед Квеном. Его «бэха» стояла у тротуара, урча двигателем. Я вспомнила убитых вервольфов, и во мне вскипела злость. Слишком много народу я видела в морге. И не хочу я так жить. Трент мерзавец и гнусный убийца, стыдно должно быть Квену на него работать.
– Здравствуй, Квен, – сказала я, рукой перекрывая вход. – А кто тебя пригла-сил?
Квен шагнул назад, явно пораженный тем, что увидел меня. Он заглянул мне за спину, где веселился народ, потом снова на меня. Прокашлялся, похлопывая по конверту, который держал в руках. Дождь поблескивал на его плечах, но его это совершенно не трогало.
– Я не знал, что у вас тут междусобойчик. Мне только поговорить секунду с Дженксом, и я уеду.
Он задержал взгляд на моей голове, улыбнулся, и я сорвала с себя шляпу Ке-ри.
– Как, даже вокруг пирога не попляшешь? – сказала я резко, делая движение схватить конверт.
Я возьму эти деньги и найму адвоката, чтобы засадить его в тюрьму к Тренту, без разрешения выйти под залог.
Квен убрал конверт так, чтобы мне не достать, лицо его скривилось от доса-ды.
– Это не твое.
Пиксенята стали собираться у двери, и Дженкс заверещал на них так, что уши у меня заболели.
– Привет, Квен! Это мне? – спросил он, когда детишки со смехом разлетелись.
Эльф кивнул, и я подбоченилась, ушам своим не веря.
– Меня опять хотят кинуть? – спросила я возмущенно.
– Мистер Каламак не собирается платить за свой арест.
– А за то, что он до сих пор еще дышит?
Тут Квен утратил свой праведный гнев, усмехнулся, потирая рукой подборо-док, и качнулся на каблуках.
– А наглости тебе не занимать, Морган.
– Потому и жива, – буркнула я мрачно и вздрогнула, когда увидела Рекс у подножья лестницы на колокольню. Она смотрела на меня, не мигая. Брр, жуткая кошка.
– Ну-ну. – Он задумался, глядя сквозь меня, потом опомнился. – Дженкс, я привез твои документы. – Он протянул Дженксу конверт и снова помедлил в не-решительности. Понятно было, почему – конверт был втрое тяжелее Дженкса, если в нем была унция.
– Отдай его Рэйч, – сказал пикси, и я с наглой улыбкой протянула руку. – У Айви есть сейф, туда мы и положим.
Квен мрачно передал мне конверт и я его открыла, полная любопытства. Де-нег там не было. Там была купчая. С нашим адресом. И именем Дженкса.
– Ты купил церковь? – спросила я, запинаясь, и пикси прянул с моего плеча, светясь в буквальном смысле этого слова. – Дженкс, ты купил нашу церковь?
Дженкс осклабился, и пыльца полетела с него чистым серебром.
– Ага, – гордо сказал он, – После того, как Пискари пытался нас выселить, я не могу рисковать, чтобы вы, две бабы-переростка, проиграли ее в покер или еще как-нибудь.
Я таращилась на документ. Дженкс – владелец нашей церкви?
– А где ты деньги взял?
С дуновением вампирского ладана Айви оказалась рядом со мной. Вытащила бумагу из моих ослабевших пальцев и вытаращила глаза.
Квен переступил с ноги на ногу, тихо скрипнув ботинками.
– Всего хорошего, Дженкс, – сказал он. – Работать с тобой было весьма по-учительно.
– Стоп, а ну-ка погоди, – потребовала я. – Где ты взял деньги?
Дженкс осклабился:
– Рэйч, квартплата первого числа каждого месяца. Не второго, не третьего, не в первую пятницу – ровно первого числа. И надеюсь, что переосвящение церкви вы тоже оплатите.
Квен беззвучно сошел со ступеней. По дорожке шла Кери, и эти двое обменя-лись настороженными и осторожными словами. У нее в руках была накрытая та-релка – пирог, наверное. Она оглянулась, поднимаясь по ступеням, и я посторони-лась, давая ей дорогу. Но Айви была настолько поражена, что не двинулась с места.
– Ты мне перебил цену? – крикнула Айви, и Кери проскользнула между нами двумя в святилище, Рекс вилась у ее ног. – Так это против тебя я играла? Я думала, это моя мать!
Щелчок дверцы у машины Квена был заглушён шумом дождя, но Дженкс мне так пока и не ответил. Квен глянул на меня поверх своей машины, потом сёл и уе-хал.

– Пикси, черт тебя побери! – крикнула я. – Отвечай, зараза! Где ты взял день-ги?
– Я… ну, мы с Квеном одну работу провернули.
Гул мужских голосов Кизл и Дэвида стал сильнее, и я закрыла дверь, оставив на улице сырую ночь. Дженкс сказал «работу» а не «задание». Разница.
– Что за работа? – спросила я настороженно.
Если пикси может летать с виноватым видом, то именно это сделал Дженкс.
– Да ничего особенного, – сказал он, мелькнул мимо нас с Айви и влетел в святилище. – Ничего такого, что все равно не произошло бы.
Я прищурилась, пошла за ним к гостям, по дороге положив колпак Кери на пианино. Айви шла вплотную за мной.
– Так что ты сделал, Дженкс?
– Только то, что все равно бы случилось, – жалобно захныкал Дженкс, рассы-пая на бильярдный стол зеленые искры. – Мне нравится жить там, где я живу, – сказал он, вставая за боковой лузой в позу Питера Пэна. – А у вас двоих мозги с таким вывертом, что вам доверять судьбу моей семьи нельзя. Вот спросите прямо тут кого хотите – все со мной согласятся!
Айви возмущенно фыркнула и повернулась к нему спиной, но видно было: она рада, что новый домовладелец – не ее матушка.
– Дженкс, что ты сделал? – спросила я настойчиво.
Глаза у Айви сузились от внезапного озарения. С быстротой, которую я сочла бы невероятной, если бы не видела сама, она схватила кий и хрястнула им по столу в дюймах от Дженкса. Пикси взлетел, едва не врезавшись в потолок.
– Ах ты жук навозный! – крикнула она, и Кери, подхватив Кизли и пирог, на-правилась в кухню. – В газете сказано, что Трента выпустили!
– Что?! – Я в возмущении посмотрела на парящего под потолком Дженкса.
Кизли остановился на миг в коридоре и пошел дальше. Дэвид уронил голову на руки – боюсь, он старался не засмеяться.
– Отпечаток пальца, который остался от Бретга, утерян, – сказала Айви и хле-стнула кием по балке – Дженкс перелетел на другую. – Обвинения сняты. Кретин ты, пикси! Он же Бретта убил. Она его взяла, а ты помог Квену его вытащить?
– Ну-у-у, – заворчал он, перелетая мне на плечо в поисках защиты, – я должен был что-то сделать, чтобы спасти твою гладкую шкурку, Рэйчел. Трент вот-вот-вот готов был тебя убрать. – Он повысил голос в горячности – Арестовать его на его собственной свадьбе – это был идиотизм, и ты это знаешь,
Рэйчел!
Моя злость испарилась, когда я вспомнила выражение лица Трента в момент щелчка наручников. Черт побери, как это было приятно!
– Ладно, здесь я с тобой соглашусь, – ответила я, пытаясь разглядеть его у се-бя на плече. – Но зато как это было здорово! Видел ты морду Элласбет в этот миг!
Дженкс засмеялся, сложился пополам.
– Ты бы видела ее папочку. Бог ты мой, он был огорчен сильнее, чем папаша-пикси с восемью выводками дочек!
Айви положила кий на стол и успокоилась.
– А я этого не помню, – сказала она тихо.
Ее провалы в памяти мне не нравились, и я, пытаясь не вспоминать, что у ме-ня тоже куски той недели куда-то выпали, посмотрела на вернувшихся Кери и Кизли – пирог практически пылал от свечей, которые они в него воткнули.
Я не могла продолжать злиться, когда они все запели «с днем рождения», и снова навернулись слезы – оттого, что в моей жизни столько народу, который меня любит настолько, что готов притворяться, будто все хорошо, когда это не так. Кери поставила пирог на кофейный столик, и я только на миг задумалась о своем жела-нии. Оно было всегда одно и то же с тех пор, как погиб мой отец. Закрыв глаза от дыма, я задула свечи. Глаза жгло, и я их вытерла, и никто ничего не сказал, все только дружно захлопали и принялись выспрашивать, что я загадала.
Взяв большой нож, я стала резать пирог, раскладывая идеальные треугольные куски на бумажные тарелки с рисунком из весенних цветов. Разговор стал громче, а мечущиеся повсюду детишки Дженкса создавали атмосферу сумасшедшего дома. Айви взяла тарелку, не глядя на меня, и я, увидев, что она последняя, села напро-тив нее.
Дэвид следом за Кери и кошкой пошел к пианино, где эльфийка заиграла ка-кую-то сложную мелодию, наверняка старше Конституции. Кизли пытался занять малолетних пикси, отгоняя их от глазури – развлекал их зрелищем морщин, кото-рые исчезали, когда он надувал Щеки. А я сидела, держа тарелку с пирогом на ко-ленях» совершенно несчастная без всякой причины. Без реальной причины.
Жуткое чувство потери, испытанное в конференц-зале ФВБ, возникло ниот-куда, появилось из напоминания о смерти Кис-тена. Я думала тогда, что Айви и Дженкс тоже погибли. Мне казалось, что меня лишили всех самых мне дорогих. И тогда я на все плюнула и взяла на себя вред демонского проклятия – я думала, что мне нечего терять. От этого у меня очень быстро открылись глаза. Либо я эмоцио-нальная слабачка и должна научиться справляться с возможностью потерять всех, кого люблю, и не рухнуть, либо – и это пугало меня больше всего – я должна при-мириться с собой и принять, что мой черно-белый взгляд на демонские проклятия стал совсем не таким черным и не таким белым.
И было у меня мрачное чувство, что верен второй вариант. Я катилась вниз. Соблазн демонской магии и власти слишком силен, чтобы его победить. Но черт побери, если девушка сражается с демонами и злыми эльфами, на стороне которых сила мировой экономики, как ей остаться беленькой?
Посмотрев на шоколадный пирог на тарелке, я заставила себя разжать зубы. Не буду я переживать из-за копоти на душе. Не могу я это делать и мириться с со-бой одновременно. Кери вся покрыта этой копотью, а она хорошая. Черт побери, она чуть не плакала, что забыла мой день рожденный пирог. Я освою демонскую магию точно так же, как освоила магию земли и магию лей-линий. Если содержа-ние заклинания или проклятия никому не вредит, и работа над заклинанием или проклятием никому не вредит, кроме меня, то я буду сплетать эти дурацкие про-клятия и считать себя хорошей ведьмой. И плевать мне, кто что по этому поводу думает. Если слишком собьюсь с пути, Дженкс мне скажет. Правда ведь?
Вилкой я отрезала себе кусок, но положила его на тарелку, не попробовав. Увидела несчастное лицо Айви, слезы в ее глазах. Кистена больше нет. И такое лицемерие – сидеть здесь и есть этот пирог. И такая обыденность. Но я хотела че-го-то нормального. Чего-то, чтобы сказать себе, что я это переживу, что у меня до-брые друзья… и если я не топлю горе в пиве, можно его топить в шоколаде.
– Ты будешь есть пирог или поливать его слезами? – спросил Дженкс, вспар-хивая с пианино.
– Заткнись, Дженкс, – сказала я устало, и он ухмыльнулся, рассыпав фонтан блесток, осевших лужицей на столе, пока сквозняк из верхней фрамуги не смел их в бесконечность.
– Сама заткнись, – ответил он, уволакивая у меня кусок глазури палочками для еды. – Ешь пирог, мы его на твой дурацкий день рождения делали.
Глаза жгли непролитые слезы. Я сунула вилку в рот, хотя бы потому, что так не придется ничего говорить. Сладкий шоколад был горше пепла у меня на языке, и я с усилием проглотила его, потянулась к следующему куску, будто это была ра-бота. Айви напротив меня делала то же самое. Это пирог на мой день рождения, и мы его съедим, черт побери.
В балках играли маленькие пикси, и ничего им не грозило в саду и в церкви, пока два мира не столкнутся. Смерть Кистена будет омрачать мою жизнь, пока она не переменится, но есть в мире и хорошее, что может уравновесить сердечную боль. Дэвид вроде бы справляется с проклятием – ему это даже нравится, – и те-перь, когда у него есть нормальная стая, его босс перестанет гоняться за мной. Ала убрали и сунули в тюрьму в безвременье – скорее всего. Пискари не только мне уже не домовладелец, но он еще и мертв – по-настоящему. Ли займет образовав-шийся вакуум в азартных играх и рэкете и, зная, что я приложила руку к его осво-бождению, может быть, не так уж сильно будет стремиться меня уничтожить. Воз-вращение Ли утихомирит Трента, хотя меня отсюда и до Поворота злит, что его выпустили из тюрьмы. Блин, ну совершенно тефлоновый мужик!
И Айви. Айви никуда не уйдет. Мы в конце концов найдем, как нам жить, и никто не погибнет при попытке. Она не привязана теперь к Пискари, сама себе хо-зяйка. Втроем с Дженксом мы теперь все можем сделать.
Правда ведь?