Ким Харрисон
Умерев однажды, подумаешь дважды

Серия: Мэдисон Эвери – 1

 


Перевод: Ldinka, S0N1C
 
 
Аннотация

Все делают это. Я имею в виду, умирают. Я открыла это для себя на свое семнадцатилетие, когда погибла в жуткой автокатастрофе в вечер школьного бала. Но это не был несчастный случай. Это было тщательно спланированная косьба, просто маленькая деталь в битве между светлыми жнецами и темны-ми, раем и адом, выбором и судьбой. Только я не умерла, как большинство мертвых людей обычно дела-ют. Благодаря одной ошибке, я застряла, мертвая на земле. Ангел, которому не удалось защитить меня, и амулет, который я украла у своего убийцы, являются единственным, что удерживает меня от того, чтобы закончить там, где темные жнецы хотели, чтобы я была. То есть, мертвой. 
 
Ким Харрисон
Умерев однажды, подумаешь дважды

Для Эндрю и Стюарта

Благодарность
Я бы хотела поблагодарить своего редактора, Тару Вэйкам, которая помогла мне гораздо больше, чем может предположить, и моего агента, Ричарда Куртиса, который продолжает удивлять меня предвидением моих же действий.

Пролог

Все делают это. Я имею в виду, умирают. Я открыла это для себя на свое семнадцатиле-тие, когда погибла в жуткой автокатастрофе в вечер школьного бала. Но это не был несчастный случай. Это было тщательно спланированная косьба, просто маленькая деталь в битве между светлыми жнецами и темными, раем и адом, выбором и судьбой. Только я не умерла, как боль-шинство мертвых людей обычно делают. Благодаря одной ошибке, я застряла, мертвая на земле. Ангел, которому не удалось защитить меня, и амулет, который я украла у своего убийцы, явля-ются единственным, что удерживает меня от того, чтобы закончить там, где темные жнецы хоте-ли, чтобы я была. То есть, мертвой.
Мое имя Мэдисон Эйвери, и я здесь чтобы рассказать вам о тех вещах, которые вы не мо-жете увидеть, услышать или потрогать. Потому что я вижу их, слышу их, касаюсь их, живу ими.

Глава 1

Я прислонила плечо к грубому валуну и перевела дыхание. Пестрый солнечный луч пере-местился на мои кроссовки, ветер щекотал волосами шею. Плеск детей, плавающих в озере не-подалеку, был громким, но радостные крики только сильнее стянули узел в моем животе. Пре-доставьте Барнабасу возможность исправить четыре месяца проваленных тренировок не более чем за двенадцать минут.
– Никакого давления, – пробормотала я, покосившись через грунтовую дорожку на жнеца, стоящего с закрытыми глазами около сосны. Скорее всего, Барнабас был старше самого огня, но он довольно мило совмещал это с джинсами, черной футболкой и долговязым телосложением. Я не могла видеть его крылья, которые принесли нас сюда, но они там были. Он был ангелом смерти с вьющимися волосами и карими глазами, который носил дырявые кроссовки. Сделает ли это их святыми дырявыми кроссовками? . Я задалась вопросом, нервно перекатывая сосно-вую шишку ногой.
Чувствуя мое внимание на себе, Барнабас открыл глаза.
– Ты хотя бы пытаешься, Мэдисон? – Спросил он.

– Угу. Да, – пожаловалась я, хотя и знала, что это было проигрышное дело. Мой взгляд опустился к моим кроссовкам. Желтые, с фиолетовыми шнурками, черепами и скрещенными костями на носках, они сочетались с окрашенными в фиолетовый цвет кончиками моих коротких светлых волос, не то чтобы кто-нибудь пытался найти связь. – Сейчас слишком жарко, чтобы сосредоточиться. – Запротестовала я.
Его брови поднялись, когда он посмотрел на мои шорты и топ на лямках. Мне в принципе не было жарко, но из-за нервов я стала дерганой. Я не знала, что поеду в летний лагерь, когда сегодня утром выскочила из дома и поехала на велосипеде в школу, чтобы встретить Барнабаса. Но несмотря на все мои жалобы, было хорошо выбраться из Трех Рек. Студенческий городок, в котором жил мой отец, был ничего, но быть новенькой – это отстой.
Барнабас неодобрительно посмотрел на меня.
– Температура не имеет к этому никакого отношения, – сказал он, и я начала перекатывать шершавую шишку под ногой еще быстрее. – Прочувствуй свою ауру. Я прямо перед тобой. Сде-лай это, или я отвезу тебя домой.
Отбросив шишку, я вздохнула. Если мы вернемся домой, тот, кого надо спасти, кто бы он здесь ни был, умрет.
– Я пытаюсь. – Я прислонилась к глыбе позади себя, потянувшись к черному камню, об-рамленному серебром и висевшему у меня на шее. В ответ на нетерпеливое кхехеканье Барнаба-са, я закрыла глаза и попыталась представить густой туман, окружающий меня.
Мы пытались молча общаться с помощью наших мыслей. Если я смогу придать своим мыслям тот же цвет, что и у окружающего Барнабаса тумана, то они проникнут сквозь его ауру, и он услышит их. Не самая простая задача, учитывая то, что я даже не видела его ауры. Четыре месяца этих странных отношений «ученик-учитель», и я даже не могу добиться первой ступени.
Барнабас был светлым жнецом. Темные жнецы убивали людей, когда возможное будущее предсказывало, что они пойдут против великих планов судьбы. Светлые жнецы пытались оста-новить их, дабы убедится, что у человечества есть право выбора. Назначенный предотвратить мою смерть, Барнабас возможно, рассматривал меня как один из своих самых впечатляющих провалов.
Тем не менее, я не спокойно ушла из жизни той милой ночью. Я жаловалась и протестовала против своей преждевременной кончины, и когда я украла амулет у своего убийцы, я каким-то образом спасла себя. Амулет давал мне иллюзию тела. Я до сих пор не знала, где находится на-стоящее. В некотором роде это беспокоило меня. Также я не знаю, почему стала мишенью.
Когда я взяла амулет, он ощущался как огонь и лед, меняя цвет с обычного матово-серого на глубокий черный, который, казалось, поглощал свет. Но с тех пор… ничего. Чем больше я пыталась использовать его, тем более он походил на камень.
Сейчас Барнабаса назначили в качестве моей тени, на случай если жнец, который убил ме-ня, вернется за своим амулетом, а я стала жить настолько прежней и нормальной жизнью, на-сколько это было возможно. Видимо, тот факт, что я смогла забрать его и не взорвать свою душу в пыль, сделал ее и меня в некотором роде уникальными. Но присматривать за мной было не в стиле Барнабаса, и я знала, что он не может дождаться, когда вернется к своей душеспаситель-ной работе. Если я только смогу разобраться в этих касаниях мыслью, он сможет вернуться к своим обычным обязанностям, оставив меня в достаточной безопасности дома, способной свя-заться с ним, если темный жнец объявится вновь. Но этого не происходило.
– Барнабас, – сказала я, полностью изнуренная, – ты уверен, что я могу это? Я не жнец. Может, я не могу соприкасаться с тобой мыслями, потому что мертва? Ты хотя бы думал об этом?
Барнабас молча отвел взгляд в сторону озера, окруженного соснами. Тревога, распрямив-шая его плечи, сказала мне, что да, он думал.
– Попробуй еще раз, – спокойно сказал он.
Я усилила хватку, пока серебряная проволока не впилась мне в пальцы, пытаясь мысленно представить Барнабаса, его легкую изящность, которой не хватало большинству старшеклассни-ков, привлекательное лицо, ослепительную улыбку. Честно, я не была увлечена им, но каждый ангел смерти, которого я видела, был привлекательным. Особенно тот, который убил меня.
Несмотря на долгие ночи тренировок с Барнабасом у меня на крыше, я не могла ничего сделать с мерцающим черным камнем. Барнабас столько крутился около меня, что мой отец счи-тал его моим парнем, а мой босс в цветочном магазине считал, что я должна получить судебный запрет.
Я оттолкнулась от камня.
– Прости, Барнабас. Иди, делай свои дела. Я посижу здесь и подожду. Со мной будет все в порядке. – Может, поэтому он и привел меня. Я буду в большей безопасности здесь, дожидаясь его, чем в нескольких сотнях миль отсюда, одна. Не уверена, но мне кажется, Барнабас наврал своему боссу о моем прогрессе, только чтобы выбраться и снова поработать. Врущий ангел – ага, очевидно, и такое бывает.
Барнабас сжал губы.
– Нет. Это плохая идея. – Сказал он, пересекая дорожку, чтобы взять меня за руку. – Идем.
Я вырвалась из его хватки.
– Ну и что с того, что я не могу протолкнуть свои мысли в твои? Если ты не хочешь остав-лять меня здесь, то я пойду за тобой, и просто не буду мешать. Боже, Барнабас. Это летний ла-герь. Что со мной может случиться?
– Достаточно, – сказал он, и его гладкое, молодое лицо скривилось в гримасе.
Кто-то приближался по дорожке, и я шагнула назад.
– Я буду держаться подальше. Никто даже не узнает, что я тут, – сказала я, и Барнабас тре-вожно прищурился.
Люди все больше приближались, и я заволновалась.
– Давай же, Барнабас. Зачем ты тогда принес нас сюда, если собирался вернуть меня до-мой? Ты же знал, что я не смогу закрепить за двадцать минут то, что пыталась сделать за все че-тыре месяца. Ты хочешь этого точно так же, как и я. Я уже мертва. Что еще может со мной про-изойти?
Он посмотрел в сторону дорожки, на шумную компанию.
– Если бы ты знала, то не стала бы со мной спорить. Спрячь свой амулет. Один из них мо-жет быть темным жнецом.
– Я не боюсь, – сказала я, засовывая его под футболку, но мне было страшно. Это не честно быть мертвой и все еще иметь дело с напряжением ускоряющегося пульса и прерывистым дыха-нием, когда мне страшно. Барнабас сказал, что, чем дольше я буду мертвой, тем больше ослаб-нут ощущения, но я все еще ждала, и это смущало.
Опустив глаза, я отошла, чтобы дать трем девушкам и трем парням пройти. Они были в шортах и вьетнамках, и направлялись вниз по склону к пристани, а девушки щебетали так, будто им нет никакого дела до окружающего мира. Все казалось нормальным – пока надо мной не промелькнула тень, и я не посмотрела вверх.
Черное крыло – подумала я, подавив дрожь. Для живых они выглядели как вороны – когда те их вообще замечали. Черные скользкие силуэты были почти невидимы, если смотреть со сто-роны, то они казались не более чем яркой, странно мерцающей линией. Эти падальщики пита-лись душами людей, которых забирали темные жнецы, и если бы не защита моего украденного амулета, они бы сейчас охотились за мной. Светлые жнецы оставались со скошенной душой, за-щищая умершего, пока его не смогут сопроводить с земли.
Я взглянула на Барнабаса, и мне не нужно было слышать его мысли, чтобы знать, что один из этой группы был мишенью на преждевременную смерть. Для того чтобы узнать, кто именно, понадобятся смесь схематичных описаний от босса Барнабаса, интуиция последнего и его уме-ние видеть ауры.
– Ты можешь сказать, кто жертва? – Спросила я. Из того, что мне говорил Барнабас, ауры имели выдающее мерцание, согласно возрасту человека – что вроде как давало Барнабасу оправ-дание, почему он не смог защитить меня. Это было на мой день рождения, а он работал только с семнадцатилетними. Мне было шестнадцать прямо перед тем, как машина перевернулась, и офи-циально семнадцать, когда я, собственно, умерла.
Барнабас прищурился и на мгновение его глаза засеребрились, когда он стал перебирать варианты. Это реально меня испугало.
– Не могу сказать, – ответил он. – Все они семнадцатилетние, кроме девушки в красном купальнике и невысокого темноволосого парня.
– Тогда как на счет жнеца? – Спросила я. Никто из них не носил амулет – но из-за того, что камни могли меняться и приобретать любую форму, это значило не много. Просто еще одна спо-собность, которой я не обладала.
Он пожал плечами, все еще наблюдая за ними.
– Жнеца может еще даже и не быть здесь. Его или ее аура будет выглядеть как у семнадца-тилетнего, точно также как и наша. Я не знаю всех темных жнецов в лицо, и я не буду уверен полностью, пока он или она не вытащит свой меч.
Вытащит меч, вонзит в человека, жатва завершена. Мило. К тому времени как ты узна-ешь, кто является угрозой, становится слишком поздно.
Я наблюдала, как черные крылья резвились над пристанью, словно чайки. Позади меня за-ерзал Барнабас.
– Ты хочешь пойти за ними, – сказала я.
– Да.

Было слишком поздно передавать предотвращение кому-то другому. Воспоминание моего сердца похоже застучало сильнее – призрачный остаток от того, что значило быть живой, с кото-рым мой разум пока не мог проститься – и я схватила руку Барнабаса.
– Давай сделаем это.
– Мы уходим, – запротестовал он, но все же зашагал, я видела, как его кроссовки встрети-лись с землей идеально синхронно с моими, когда мы направились вниз по склону.
– Я просто тихо посижу. В чем проблема? – Спросила я.
Наши шаги создавали гулкое эхо, ступая по пристани, и он потянул меня, заставляя оста-новиться.
– Мэдисон, я не хочу совершить еще одной ошибки, – сказал он, поворачивая меня лицом к нему. – Мы уходим. Сейчас.
Я посмотрела за него, прищурившись от яркого света и свежего ветра, вздрогнув, когда один из скользких силуэтов переливающейся черноты приземлился на столб, ожидая. Ничего не замечающая компания спорила с начальником пристани. Если мы уйдем, кто-то умрет. Я не уй-ду. Я вдохнула воздуха, чтобы убедить Барнабаса, что я могу сделать это, но со стороны домика начальника раздался голос:
– Эй! Ребята, вы чем-нибудь заняты?
Барнабас подпрыгнул, а я обернулась, улыбаясь:
– А что? – крикнула я в ответ, чувствуя, как напряжение завладело мной.
– Водные лыжи, – сказал невысокий, темноволосый парень, держа парочку. – Мы не можем взять две лодки, пока нас меньше восьми человек. Вы двое, хотите, будете присматривать за лыжниками?
По мне прошлась дрожь.
– Конечно! – Сказала я, скрепляя договор. Барнабас хотел этого. Я хотела этого. Мы сдела-ем это.
– Мэдисон, – проворчал он.
Но все уже с энтузиазмом начали набиваться в лодки, и я подтащила его поближе, рассмат-ривая лица, чтобы увидеть, кто не вписывается.
– На какой лодке жертва? Я возьму другую.
Челюсть Барнабаса была сжата.
– Это не так легко. Это искусство, а не наука.
– Тогда угадай! – Начала умолять я. – Ради всего святого, даже если мы будем на разных лодках, ты будешь в скольких… в 30 футах  от меня? В чем проблема? Я просто крикну тебе, ладно?
Он сомневался, и я искоса наблюдала за тем, как мысли отображаются на его лице. Плохая ли это идея, или нет, но на кону была жизнь. Позади меня взлетели черные крылья.
Барнабас вдохнул, чтобы что-то сказать, но остановился, когда подошел парень в серых плавках. Он держал буксирный канат и улыбался.
– Я Билл, – сказал он, протягивая руку.
Я повернулась к Барнабасу боком и приняла ее.
– Мэдисон, – застенчиво сказала я. Я поняла, что он не был жнецом. Он слишком нормаль-но для этого выглядел.
Барнабас пробормотал свое имя, и Билл осмотрел его сверху донизу.
– Кто-нибудь из вас умеет управлять лодкой? – Спросил Билл
– Я умею, – сказала я, прежде чем Барнабас смог бы придумать оправдание, чтобы увести нас отсюда. – Но я никогда не тянула лыжника. Я просто буду смотреть. – Я взглянула на Барна-баса. Эта последняя часть была для него.
– Отлично! – Билл дьявольски улыбнулся. – Хочешь плыть в моей лодке? Следить за мной?
Он флиртовал, и я усмехнулась. Я так надолго застряла с Барнабасом, работая над этим прикосновением мыслью, что уже забыла, как весело и нормально было флиртовать. И он флир-товал со мной, а не с той девушкой на пристани, которая разделась до желтого бикини и выста-вила на показ свой зад, или со сногсшибательной девушкой с длинными черными волосами, ко-торая надела блестящий узорчатый топ.
– Ага, присмотрю, – сказала я, шагнув за ним, только чтобы остановиться от рывка, когда Барнабас схватил мою руку.
– Эй, – громко сказал он, его глаза вновь засеребрились и заставили меня вздрогнуть. – Да-вайте парни возьмут одну лодку, а девушки другую.
– Круто! – Бодро сказала девушка в бикини, вроде как, не заметив его металлические ра-дужки, хотя смотрела прямо на него. – Мы возьмем синюю лодку.
Я вырвалась из захвата Барнабаса – встревоженная тем, что могу видеть то, что, очевидно, живые видеть не могут. Не думаю, что даже Барнабас знал, что я могу видеть это. Уровень шума повысился, когда они разошлись по лодкам, двигатели загудели, и тросы были отброшены. Все еще находясь на пристани, я притянула Барнабаса, чтобы прошептать:
– Билл не жнец, так ведь?
– Нет, – прошептал он в ответ. – Но что-то окутывает его, он может быть жертвой.
Я кивнула, и Барнабас повернулся поговорить с парнем в синей майке, по свойски стоящим за штурвалом красной лодки. Поздоровавшись с девушками, я присела в конце маленькой синей скоростной лодки. План Барнабаса, должно быть, заключался в том, чтобы следить за жертвой. Я посмотрела через пристань на Билла, гадая, могла ли я видеть темную дымку вокруг него, или же это было мое воображение.
Вскоре мы были на воде, мчась по маленькому озеру, с девушкой на красной одиночной лыже позади нашей лодки, и с Биллом – позади второй. Ритмичный глухой гул и шипение рассе-каемых волн были словно знакомая, восхитительная песня. Солнце пекло плечи, его тепло уно-сил ветер, отбрасывающий волосы мне в глаза. Черные крылья в смятении поднялись в воздух с пристани, но самые большие уже следовали за нами. Моя тревога возросла, когда я перевела взгляд на лыжников.
Билл выглядел так, будто он знает что делает, как и девушка за нашей лодкой. Если они не темные жнецы, и парень в серых плавках, который управлял лодкой, тоже им не был, то остава-лись еще три кандидата, двое из которых были со мной. Я воздержалась от порыва прикоснуться к черному камню, спрятанному под футболкой, надеясь, что Барнабас выбрал для меня правиль-ную лодку. У девушки в бикини было ожерелье.
– Ты хорошо катаешься? – Прокричала я ей, желая услышать ее речь.
Она обернулась и улыбнулась, крепко придерживая свои длинные светлые волосы.
– Не плохо, – сказала она, наклонившись, чтобы ее было слышно сквозь шум мотора. – Ду-маешь, она скоро упадет? Я умираю, как хочу оказаться на воде.
Моя улыбка вышла неестественной, и я понадеялась, что она не предсказывает свое буду-щее.
– Она может. Скоро будет трамплин.
– Тогда возможно. – Она посмотрела на мои фиолетовые кончики волос, затем ее взгляд спустился к моим серьгам в форме черепов и скрещенных костей. Улыбнувшись, она сказала: – Я Сьюзен. Поселение Чипива.
– Эээ, Мэдисон. – Сказала я, придержавшись за лодку одной рукой, когда меня качнуло. Было слишком ветрено, чтобы действительно поговорить, и Сьюзен стала следить за тем, как лыжница позади нас подпрыгнула на трамплине, а я стала оценивать водителя.
Миниатюрная девушка за рулем обладала завидной гривой черных волос, длинных и гус-тых. Они развевались позади нее, открывая маленькие ушки, сильные скулы и безмятежное вы-ражение лица, когда она смотрела вперед. Ее широкие плечи и стройное тело придавали ей вид такой же умелый, как и привлекательный. Ее гавайский топ ослепительно блестел на солнце, за-ставив меня пожалеть, что я не надела солнцезащитные очки.
Мое внимание переместилось через воду, к красной лодке, в тридцати ярдах от нашей по правому борту, к Барнабасу, который разговаривал с парнем в синей майке. Ветер переменился, когда лодка направилась к трамплину и Сьюзен наклонилась ко мне, ее длинные волосы попали мне в лицо, прежде чем она убрала их. Черные крылья нагоняли нас. Все они.
– Ты надолго здесь? – Спросила она.
– А, не слишком, – правдиво ответила я. – Школа начнется примерно через две недели.
Сьюзен кивнула.
– Тоже и у меня.
Нервничая, я поерзала на забрызганном виниле сиденья. Предполагалось, что я буду при-сматривать за лыжником, но мне очень хотелось следить за водителем. Никакой смертный не имеет права быть столь великолепным. Если я смогу найти в себе смелость заговорить с ней, то смогу сказать, человек ли она. И что если нет, Мэдисон? – Подумала я, занервничав еще боль-ше. Не то чтобы я смогла сообщить Барнабасу. Может, разделиться вовсе не было такой хоро-шей идеей.
– Мои родители заставили меня приехать сюда, – сказала Сьюзен, возвращая мое внима-ние. – Мне пришлось оставить свою работу и все остальное – добавила она, закатив глаза. – По-теряла месячный заработок. Я работаю в газете и мой отец не хотел, чтобы я целое лето пялилась в монитор. Они все еще считают, что мне двенадцать.
Я кивнула, но мое лицо застыло, когда силуэт скользящей черноты размером с коршуна плавно опустился между лодками, будто бы мы стояли на месте. Подавив дрожь, я перевела взгляд на Барнабаса – можно было увидеть его нахмуренные брови прямо отсюда. Резвясь под и над водой, черные крылья приближались, вызывая у меня еще большее напряжение, начинаю-щиеся от кончиков пальцев ног и ползущее вверх.
Сьюзен стояла и покачивалась от наклонов лодки, на радость ветру. От нахлынувшего вол-нения, я силой заставила опустить руку вниз, от влажной глади моего амулета на талию.
У меня начиналась морская болезнь, не из-за болтающейся лодки, а из-за того, что должно было случиться. Если Барнабас не сможет выполнить свою работу лучше, чем со мной, кто-нибудь умрет. Я прошла это – ну, по крайней мере, на половину, в любом случае, проснуться в морге – не весело.
Мой взгляд соскользнул с лыжницы к Барнабасу, когда красная лодка немного приблизи-лась – мы подъезжали к трамплину. Его каштановые волосы развевались на ветру, он разговари-вал с водителем – колени широко расставлены, чтобы держать равновесие, а сам он во всех от-ношениях походил на обычного семнадцатилетнего подростка, вроде того, которого пытался спасти. Будто почувствовав мое внимание, Барнабас поднял взгляд и наши глаза встретились. Оказавшись между нами, черные крылья нырнули в воду. Сын мертвого щенка. Они смелели. Уже скоро.
– Эй! – Вскрикнула Сьюзен, смотря туда, где исчезло черное крыло. – Ты видела это? – С широко раскрытыми глазами спросила она. – Это было похоже на ската. Я не знала, что тут есть пресноводные скаты.
Потому что их нет в этом полушарии, – подумала я, сканируя горизонт. Черные крылья были везде, держа скорость с лодками, над и под водой.
Сьюзен обеими руками схватилась за планшир, смотря вниз в воду по правому борту. Оче-видно, что она не видела и половины того, что было там, но что-то она заметила. Мой иллюзор-ный пульс участился. Чем больше я нервничала, тем больше мой мозг полагался на те воспоми-нания, которые были, когда я еще была жива. Что-то должно было вот-вот произойти, а я не знала что делать. Что если красивая девушка у штурвала была жнецом?
Вся на нервах, я вслушивалась в шипение воды, когда мы пронеслись мимо лыжного трам-плина. Наша лыжница взяла его, испустив боевой клич на вершине дуги. Приземляясь, она поте-ряла равновесие, но упала в воду изящно, будто знала, что делает.
Несколькими мгновениями позднее, на него в последнюю секунду резко прыгнул Билл. Кончик его лыжни зацепил трамплин. Я широко открыла рот, беспомощно смотря, как он поле-тел кубарем. Жнецы любили работать с несчастными случаями, нанося смертельный удар уже раненному человеку, чтобы скрыть свои действия. Барнабас был прав. Жертва и, следовательно, жнец, скорее всего, были на его лодке.
– Поворачивай! – Крикнула я. – Билл ударился о трамплин.
Наша лодка поворачивала и Сьюзен схватилась за поручень.
– О Боже! – Воскликнула она. – Он в порядке?
Он будет в порядке, если Барнабас доберется до него первым. Я взглянула на нашего води-теля, которая разворачивала лодку, безмолвно упрашивая ее поторопиться. Теперь ее глаза про-глядывали поверх солнцезащитных очков. Голубые, – сперва отметила я, а потом меня пронзил страх. В то время как я смотрела, они стали серебряными, и она, тихо радуясь, улыбнулась. Она была жнецом. Водитель был темным жнецом. Барнабас был не на той лодке. Черт побери, я знала, что она была слишком хорошенькой, чтобы быть живой.
Перепуганная, я заставила свой взгляд опуститься, прежде чем она могла понять, что я знаю. Вжавшись в борт лодки, я обняла себя руками, впадая в панику, когда мы замедлились. Наша лыжница плыла к Биллу, но Барнабас уже нырнул в воду и доберется до него первым. Сьюзен присоединилась ко мне с краю лодки, когда Барнабас схватил Билла и начал втаскивать его на нашу лодку, не его. Страх во мне рос. Он не знал, что жнец был со мной. Он тащил его прямо к ней! Черт возьми, почему я настояла на том, чтобы взяться за это, если я даже не могла связаться с Барнабасом!
Лодки сближались, моторы стихли до пыхтящего рокота, который стих когда они оба были заглушены. Все были у бортов лодок и кричали. Я попыталась обратить на себя внимание Барна-баса, не давая знать темному жнецу, что я знаю, кем она была, тем временем не выпуская ее из виду. Но Барнабас так и не посмотрел.
Руки опустились к Биллу. Он был в сознании, но у него шла кровь из раны на голове. Каш-ляя, он слабо протянул трясущуюся руку за помощью. Я вздрогнула, когда тень от черного кры-ла скользнула по мне и исчезла. За мной Сьюзен тоже вздрогнула, безусловно чувствуя, но не видя текущие черные крылья над нами.
– Подними его, – прошептала я, размышляя о том, что они выглядят как акулы плавно скользящие под поверхностью воды. – Вытаскивай его из воды.
Хотя, моя лодка и не была сколько-нибудь безопаснее, я шаткой походкой прошла, чтобы стать между темным жнецом и Биллом, когда его передали через борт, и вода намочила зеленый пластиковый коврик. Темный жнец, должно быть знала, что здесь находится кто-то, чтобы оста-новить ее, хотя, она наверное думала, что это Барнабас, т. к. он был одним из тех кто перебрался на лодку.
– С ним все в порядке? – спросила Сьюзен, немножко взвизгнув, когда наши лодки мягко соприкоснулись, и водитель красной кинул веревку чтобы закрепить нас вместе. Становясь на колени в ограниченном пространстве перед задним сиденьем, Сьюзен вытащила пляжное поло-тенце из своей сумки. – У тебя кровь идет. Вот, прижми к голове, – сказала она, и Билл рассеяно заморгал на нее.
Согнувшись около Билла, Барнабас не смотрел на меня, мое сердце безумно колотилось, когда я ближе придвинулась к красивой смерти в гавайском топе и шлепках, едва различимо пахнущей перьями и чем-то слишком сладким – слишком много духов. Она не раскроет меня, я в безопасности – пыталась убедить я себя. Но когда Барнабас выпрямился и собрался прыгать на другую лодку, оставляя меня одну, я не выдержала.
– Барнабас! – закричала я, и застыла, когда скорее почувствовала, чем услышала, свист ме-тала, рассекающего воздух.
Сквозь меня пронеслось напряжение, и я резко повернула голову. Темный жнец стояла, по-ставив ногу в узкий проход, свет заливал ее и ее меч. Это был фиолетовый камень выше ее хвата, такой же, как тот, что висел у нее на шее. Теперь я их заметила. Оба камня ярко пылали. Она не смотрела на Билла. Она смотрела на Сьюзен.
– Нет! – выкрикнула я, паникуя. Блеснуло лезвие и я, не думая, кинулась вперед, чтобы оказаться между ними, толкая Сьюзен плечом, посылая ее полежать. Взвизгнув, она упала рядом с Биллом в задней части лодки. Мои колени вспыхнули болью, когда встретились с пластиковым ковриком. Подняв голову, я была ослеплена солнечным светом, отраженным от надвигающегося лезвия, и с удивлением открыла рот, когда оно без труда прошло сквозь меня с ощущением су-хих перьев по моей душе.
Это было так, как будто время остановилось, хотя ветер все еще дул и лодка качалась. Лю-ди на другой лодке оправились от шока и начали кричать. Забыв о них, темный жнец смотрела на меня, у нее в ужасе открылся рот, когда она осознала что скосила не того человека. – Во имя серафимов… – прошептала она, в то время как озадаченное бормотание становилось громче.
– Черт побери, Мэдисон, – сказал Барнабас, его голос было отчетливо слышно среди дру-гих. – Ты говорила, что будешь просто наблюдать.
Все еще стоя на коленях перед ней, я провела рукой по своей невредимой груди и вспом-нила ужасное чувство, когда я оглушенная сидела в перевернутой машине на дне оврага, потря-сенная, но живая. А затем беспомощный ужас, когда темный жнец вытащил свой меч, встречая мою растерянность своим гневом, потому что я не умерла в аварии, и ему придется убить меня его собственным мечем.
– Э-э, ты промахнулась, – сказала я, стряхивая воспоминания о своей смерти.
Сьюзен неуверенно встала, и темный жнец растворила свой меч, посылая его энергию об-ратно в камень, висящий у нее на шее. У нее приоткрылся рот, когда ее взгляд наткнулся на аму-лет покоящийся у меня на груди, выпавший из-за пазухи при моем падении.
– Камень Кайроса! – воскликнула она. – У тебя амулет Кайроса? Как? Он…, – она запну-лась, пристально смотря на меня в замешательстве. – Кто ты?
Кто к чертям этот Кайрос? – подумала я. Сет, что убил меня, был темным жнецом. Об-лизав губы, я поднялась, почти наступая на Билла.
– Я Мэдисон, – сказала я смело, испуганная до смерти. – Я взяла амулет, да. Уходи, или я заберу и твой тоже.
Это была пустая угроза, но выражение лица жнеца изменилось от удивления к решимости.
– Если у тебя амулет Кайроса, он наверняка хочет его обратно, – сказала она, протягивая свою тонкую руку к нему.
– Мэдисон, отойди от нее! – крикнул Барнабас.
Испуганная, я подалась назад, перебравшись через Билла, и приземлилась на длинное зад-нее сидение. Со зловещим выражением лица она последовала за мной. Конечно, она не могла убить меня снова, но могла поколотить меня.
Люди закричали, и неясное очертание мелькнуло между нами. Это был Барнабас, я смотре-ла, широко открыв рот, когда он неожиданно стал передо мной и темным жнецом, в своих за-урядных джинсах и футболке, темной и мокрой от воды. Его присутствие было безграничным – стойка воина.
– Ты не получишь ее, – заявил он, смотря на темного жнеца из-под своих мокрых кудрей.
– У нее амулет Кайроса, – сказала темный жнец, и с фиолетовой вспышкой из ее амулета, меч снова был у нее в руке.
– Она принадлежит нам.
Что она имела в виду, принадлежит нам? Я снова вжалась в твердые подушки сидения, но Барнабас создал собственный меч из энергии своего амулета, который сейчас сиял фиолетово-оранжевым светом. Когда два меча встретились, раздался лязг, а за ним и глубокий удар, ото-звавшийся эхом у меня в голове. Вокруг доносились звуки испуганных людей, отступающих, старающихся убраться с дороги.
Без промедления, Барнабас сделал шаг вперед, и резким движением ударил своим мечем по ее, фиолетовые и оранжевые полосы света отмечали траектории движения мечей. Меч темного жнеца был выбит у нее из руки, делая дугу в воздухе, он скользнул в воду с едва заметным всплеском.
Потрясенная, она согнулась, держа свое запястье так, как будто оно болело. Ее амулет был также темен как выражение ее лица. Кто-то вопросительно в пол голоса выругался.
– Отойди, – сказал Барнабас. – Я слышал о тебе Накита, и это не твоя весовая категория. Не пожинай на моей территории. Ты каждый раз будешь терпеть поражение.
Темный жнец прищурила глаза. Стиснула зубы, посмотрела на Сьюзен, потом на меня.
– Что-то не так. Ты это знаешь. Я слышала это в песнях серафимов, – сказала она, и когда Барнабас открыл рот ответить, она нырнула в воду за своим мечем.
Прошли секунды. Темный жнец так и не вынырнула, но если она подобна Барнабасу, то ей не нужно дышать, и она наверняка сбежала.
Парень в голубой майке окинул взглядом заднюю часть своей лодки и посмотрел вниз.
– Вы видели это? – спросил он, поворачиваясь от воды к нам, и снова к воде, глаза широко раскрыты.
– Вы, блин, видели это?
Барнабас набрал воздуха, чтобы заговорить, на выдохе теряя вид гневного воина, когда из-менил свое намеренье. Глаза светлого жнеца встретились с моими, и я поежилась, когда сереб-реный блеск сменился беспокойством.
Из угла лодки Сьюзен спросила:
– Ты только что толкнул ее в воду?
Упс. Это кое-что, что может быть сложно объяснить.
Барнабас скривился, и держа руку на своем амулете, он спокойно спросил:
– Кого?
Билл таращился на небо, его взгляд несомненно следил за рассеивающимися черными крыльями.
У Сьюзен стал озадаченный вид.
– Здесь была девушка, – сказала она, садясь. – У нее были черные волосы. – Сьюзен по-смотрела на Билла. – И нож. Это был нож, не так ли? Ты видел его, так ведь?
Убирая полотенце со своей головы, Билл посмотрел на красное пятно на нем и сказал:
– Я видел его.
Барнабас прошел по лодке с безупречным равновесием и опустился на одно колено перед Биллом.
– Я ничего не видел. – Все еще держа свой амулет, он всмотрелся в глаза Биллу, положив полотенце обратно на порез. – Ты довольно серьезно разбил голову. Чувствуешь себя нормаль-но? Сколько пальцев я показываю?
Билл не ответил, он смотрел на воду, избегая взгляда Барнабаса. Его глаза снова стали се-ребряными, и я подумала, что смотреть в них сейчас будет ошибкой.
– Билл ударился головой, – сказал Барнабас спокойно. – Ему нужно на пристань, чтобы его осмотрели.
Как по волшебству, страх и смятение сменились сочувствием, когда все разместились на двух лодках. Мои колени тряслись, когда Барнабас завел нашу лодку, и во внезапном шуме, я наклонилась к нему.
– Они все забудут? – спросила я, не осознавая, что у него есть умение изменять память.
Барнабас выскользнул из-за руля.
– Ты поведешь, – сказал он коротко. Кладя руку мне на плечо, он подтолкнул меня к сиде-нию. – Поторопись, пока кто-нибудь здесь не вспомнил что ты не водитель.
Он казался раздраженным, и я взялась за рычаги. Ага, я могу управлять чертовой лодкой. Я выросла в Флориде-Кис и могла отправить лодку в слип прежде, чем научилась ездить на вело-сипеде.
Барнабас складывал лыжи и мокрые канаты, когда я начала медленно плыть. Вторая лодка двигалась быстрее и я последовала по ее следу, чтобы плыть было легче. Сьюзен кричала по сво-ему мобильному телефону:
– Он ударился головой о трамплин для прыжков на лыжах! Лагерь Хайден Лейк. Тот, что с красным каноэ над дорогой? Мы направляемся к пристани. Он очнулся, но ему, вероятно, нужно наложить швы.
Ускоряясь, я вжалась в прохладный винил, и почувствовала холод на плече, где прикасался Барнабас. Черные крылья улетели, отделившись от одинокой дымки обрамляющей границы озе-ра. Жатва была предотвращена, но Барнабас был недоволен.
Закрывая свой телефон, Сьюзен неуверенно прошла к задней части лодки, чтобы сесть ря-дом с Биллом.
– Эй, – сказала она, перекрикивая шум мотора. – Я вызвала скорую. Ты в порядке?
У него был болезненный и растерянный вид.
– Где девушка с мечем? – спросил он, и я заметила, как Барнабас крутит пальцем у виска.
– Не волнуйся, – сказала Сьюзен, тише, но все еще почти срываясь на крик. – Мы будем на берегу через минуту.
Огни скорой на пристани дали мне ориентир, и я начала снижать скорость по мере нашего приближения. Собралась толпа, и я понадеялась, что мы с Барнабасом сможем улизнуть прежде, чем на нас обратят внимание.
– Где девушка с мечем? – снова спросил Билл, и Барнабас пошел присесть по другую сто-рону от него.
– Не было никакой девушки с мечем, – сухо сказал он.
– Я видел ее, – настаивал он. – У нее были черные волосы. У тебя тоже был меч. Где твой меч?
Я оглянулась и Барнабас взглянул на меня устало, заставляя меня чувствовать себя так, как будто я в самом деле все испортила. Возможно, необходимость изменять воспоминания людей была признаком небрежности.
– Билл, просто расслабься, – говорил светлый жнец. – Ты сильно ударился головой.
Я крепче сжала руль и задумалась, может ли быть так, что травма головы Билла стала при-чиной его пониженной восприимчивости к изменению памяти. Просто, как сильно я все испога-нила? Черт побери, все, что я сделала, так это оттолкнула Сьюзен. Я не собиралась просто стоять и смотреть, как ее убивают. Сьюзен находилась в блаженном неведении. Она проживет свою жизнь и, вероятно, сделает что-то выдающееся в ней, иначе она никогда бы не стала целью тем-ных жнецов.
Морщина у меня между бровей ослабла, и я убрала прядь забрызганных влажных волос с глаз. Я была рада, что вмешалась, и ничто из того, что мог бы сказать Барнабас, не разубедит меня в том, что это было правильное решение. Хотя, я и не могла ничего с собой поделать, что-бы не чувствовать себя глупо. Два года боевых искусств и все что я смогла сделать, это оттолк-нуть ее?
Барнабас оставил Билла и Сьюзен сзади на сиденье и сел напротив меня.
– Я запросил ангела хранителя, – сказал он, когда прильнул достаточно близко ко мне, что можно было уловить запах подсолнухов в сумерках. – Сьюзен будет в порядке.
– Хорошо. – Я снизила скорость, когда мы приблизились к пристани, стараясь не избегать его взгляда. – Это было не так плохо, не так ли?
Откинувшись назад, он тяжело вздохнул.
– Ты себе не представляешь, какие проблемы ты создала, – сказал он. – Да хранят тебя свя-тые, Мэдисон. Пять человек видело, как она пырнула прямо сквозь тебя. Пятерым мне пришлось на скорую руку изменить воспоминания. Ты думаешь, касание мыслью это сложно, тебе нужно попробовать поменять воспоминания. Мне не стоило брать тебя. Я знал, что это не безопасно.
Я стиснула зубы и уставилась на приближающийся причал, полный людей.
– Я спасла ей жизнь. Разве не такая была цель?
– Ты была раскрыта жнецом, – сказал он мрачно. – Ты сказала, что просто будешь наблю-дать, а ты пошла и… была опознана! Теперь они знают резонанс, излучаемый сейчас твоим аму-летом. Они могут отследить его. Найти тебя.
Я сделала вдох, чтобы запротестовать. У жнецов были резонансы амулетов, у живых людей были ауры. И то и другое могло быть использовано жнецами, чтобы находить людей, как на большом расстоянии, так и вблизи, вроде как кричащий отпечаток пальца или фото.
– Ты говоришь мне, что я должна была позволить ей умереть, Барни? – С горечью сказала я, зная, что он не терпит свое прозвище.
– Позволить этому жнецу сразить ее – только для того, чтобы я не была опознана? Свяжись с Роном. Он может изменить резонанс моего амулета. Он делал это прежде.
Скрестив руки на груди, Барнабас нахмурился. Несмотря на то, что я была права, и он знал это.
– Мне тоже нужно было вмешаться, не так ли? – сказал он как семнадцатилетний, под ко-торого он и косил. – Я не был засвечен за триста лет. То есть, не считая твоего скашивания. Те-перь мне тоже нужно менять резонанс. – Угрюмый, он уставился вперед. Угрюмый ангел. Как мило.
Но чем больше я думала об этом, тем хуже себя чувствовала. Кажется, так было всегда по-сле нашего знакомства, я портила ему жизнь. Мой особенный талант. Теперь он должен был об-ратиться к боссу, чтобы исправить положение, и я знала, как он ненавидит плохо выглядеть.
– Извини, – сказала я тихо, но я знала, что он меня слышит.
– Пока мы не изменим резонансы наших амулетов, мы уязвимы как утки сидящие на во-де, – проворчал он.
Поежившись, я поискала глазами черные крылья, но они улетели. В воде отражались дере-вья, растущие вблизи пристани, штиль в отсутствии ветра, и я переключила двигатель на ней-тральную скорость.
– Я сказала, что мне жаль, – сказала я, и Барнабас поднял взгляд от мигающих огней ско-рой помощи.
Его карие глаза в тени были черными, и казалось, что я вижу их впервые, находя что-то но-вое в их глубинах.
– Есть много чего, что ты не знаешь, – сказал он, когда я повернула лодку к пристани.
– Может тебе стоит начать действовать соответственно.
Сьюзен перекидывала амортизаторы на борт, а Барнабас пригнулся кинуть носовой канат, когда я выключила двигатель чтобы пришвартоваться. Команда медиков ждала с носилками, и они казалось, вздохнули с облегчением, когда Билл крикнул что он в порядке. В воздухе витало рациональное возбуждение, и когда я увидела яркую рубашку, которая говорила "юридический консультант лагеря" яснее, чем ламинированный бейдж, я поежилась. Нам нужно выбираться отсюда.
Лодка опустела под громкие возгласы и требования информации, удовольствие, удовле-творить которые на пределе ее голосовых возможностей досталось Сьюзен. Я стояла, желая от-правиться домой, но Барнабас не мог просто выдернуть нас у всех на виду. Он ступил на причал, и я последовала за ним, нервничая в толпе.
– Следи за девушкой, – сказал он, когда я засуетилась. – Мне нужно найти тихое место, чтобы ангел-хранитель смог определить мое местонахождение. Не то чтобы они снова попыта-лись напасть на нее, но это возможно. Особенно, если они знают что ты здесь. Ничего не делай, если появится жнец, хорошо? Просто кричи – зови меня. Ты сможешь сделать это?
Подавленная, я кивнула, и он побрел сквозь толпу на причале. Я медленно последовала за ним, чтобы найти место не на дороге и поближе к скорой помощи. У меня снова остановилось сердце. Окончательно. Барнабас думал, что это забавно, что делало это еще более смущающим. Также, я всегда вдыхала воздух, который больше мне был не нужен. Сьюзен была в пределах слышимости, в окружении девушек и лагерного адвоката. Это было странное чувство, желание быть ближе, но страх быть включенным.
История Сьюзен вызывала удивление у окружающих, но я была рада ничего не слышать о боях на мечах или девушках в Гавайских топах, исчезающих в глубинах. Ночью, когда она будет спать, это может быть другая история. Пока я была занята кражей амулета у моего убийцы, мой отец получил телефонный звонок говорящий ему, что я мертва. Вид его одного в моей комнате, перебирающего мои вещи, когда он еще не знал, что я жива, разрывал мне сердце. А его счастье, когда он увидел меня дышащей? Меня никогда так сильно не обнимали. И хотя его воспомина-ния были замещены… иногда, я думаю, что он помнит.
Барнабас уселся на красный столик для пикников под сосной. Причудливый, размером с мяч для софтбола, шар света парил перед ним, выглядя как дефект на фотографиях, который вы время от времени видите. Некоторые люди думают, что свечение – это призраки, но что если это ангелы-хранители, видимые только при определенном освещении и заснятые на пленку?
– И потом он упал в воду, – сказала Сьюзен, говоря медленней, когда что-то не сходилось с ее памятью, и я отвернулась, чтобы она не увидела меня и не попросила помочь ей. Она упоми-нала, что работает на газету – может быть, планируемая карьера журналиста была причиной, по которой она стала мишенью. Возможно, позже ей предстояло что-то сделать в жизни, что-то, что идет в разрез с великим планом темных жнецов. То, ради чего была вся эта игра. Вот почему я была убита. Я не знала, что за великое дело мне предстояло совершить, и сейчас, будучи мерт-вой, наверняка уже никогда и не узнаю.
Скрестив руки, я прислонилась к колючей твердости высокой сосны, и поклялась, что ни-когда не буду чувствовать себя плохо по поводу спасения жизни Сьюзен.
Барнабас встал, и я наблюдала, как он прокладывает путь сквозь толпу с шаром света плы-вущим за ним. Друзья Сьюзен заметили его, и, хихикая, притихли. Делая вид, что не замечает, Барнабас улыбнулся и пожал Сьюзен руку. Как если бы это было сигналом, неясный свет пере-шел от него к ней. У нее теперь есть ангел-хранитель, она будет в безопасности. Узел беспокой-ства ослаб во мне.
– Спасибо что заставляла его говорить, – сказал Барнабас, небрежно убирая свои мокрые волосы набок, что заставило некоторых сзади вздохнуть.
– Тебе стоит поехать с ним в больницу. Ему нужно бодрствовать всю ночь, на случай если у него сотрясение.
Сьюзен зарделась.
– Конечно. Да. Думаете, они позволят мне? – Она повернулась к адвокату. – Могу я идти?
Хор возгласов и "Да", Сьюзен улыбнулась и потрусила к скорой. Дымка света влетела в скорую перед Сьюзен, и едва заметное напряжение Барнабаса исчезло, что сказало мне, что он тоже беспокоился о ней. Это только казалось что ему все равно.
Чувствуя себя лучше, я посмотрела на него и улыбнулась, радуясь, что все закончилось. Лицо жнеца стало пустым, и моя улыбка исчезла. Он повернулся на пятках и пошел прочь, ожи-дая, что я последую за ним.
Опустив голову, я проследовала за ним сквозь уменьшающуюся толпу, мое удовлетворение от спасения жизни Сьюзен остыло до серого пепла. И если бы у меня был другой путь домой, я бы выбрала его. Барнабас выглядел раздраженным.

Глава 2

Воздух в верховье реки был холодный, и мои сырые волосы казалось, обледенели, когда Барнабас посадил нас точно туда, где мы начали это утро: задняя часть парковки средней школы Нью Ковингтона. Как обычно, его крылья исчезли в вихре, прежде чем я их как следует, рас-смотрела, их заменили сухие джинсы, обычная черная футболка и серый плащ – совершенно не-подходящий для жаркой погоды, но, безусловно идущий ему. Приятный цвет плаща, наброшен-ного на плечи и ниспадающего до пят, напомнил мне его крылья.
Неуверенной походкой я прошла мимо нескольких машин к велосипедной стойке. Велоси-педов сегодня не должно было быть и мне стало интересно, что случилось. Мне понадобилось две попытки чтобы верно ввести комбинацию, и я медленно покатила свой зеленый десятиско-ростной велосипед обратно в тень к Барнабасу, прислонив его к высокой по пояс стене между крутым склоном горы и главной дорогой, прежде чем сесть рядом с ней, в ожидании Рона – на-чальника Барнабаса.
Я скучала по своей машине, которая все еще была во Флориде у мамы, но отсутствие ма-шины более чем компенсировал шанс снова узнать отца. Мама отослала меня сюда, потому что у нее были разговоры с учителями, директором, родителями и когда после наступления темноты звонил телефон – она волновалась что это полиция. Хорошо, может, я и была немножко увлече-на "приведением в действие моих вольнодумных стремлений", как школьный консультант сказал маме, как раз, перед тем как он лично сказал мне прекращать играть на публику и, наконец, вы-расти, но это все были невинные штучки.
Где-то завывала цикада, и я вскарабкалась на стену позади Барнабаса и скрестила руки на груди. И сразу же опустила их вниз, не желая выглядеть уныло. Барнабас выглядел достаточно уныло за нас обоих. Во время полета назад он меня неудобно держал. И он был молчалив. Не то чтобы он когда-нибудь много говорил, но сейчас он был скован, почти задумчив. Может быть, он был недоволен тем, что искупался в озере. Благодаря нему, моя спина была сейчас полностью мокрой.
Неудачно я сделала вид, что завязываю шнурки, так, чтобы смогла сдвинуться от него на дюйм, или около того. Я могла бы попросить его высадить меня дома, но тут был мой велосипед. Не говоря уже о том, что я не хотела, чтобы носатая миссис Уолш заметила, как Барнабас рас-правляет крылья и улетает. Клянусь, у нее бинокль на подоконнике. Школа была единственным местом где, как я думала, нас никто не увидит. Почему здесь сейчас были машины – для меня было загадкой.
Я вытащила из кармана телефон, включила, проверила, нет ли пропущенных звонков, и за-сунула обратно в карман.
Взглянув на Барнабаса, я сказала:
– Извини, что тебя раскрыли на жатве.
– Это не была жатва. Это было предотвращение косьбы.
Его голос был натянутым, и я подумала, что для того, кто пробыл тут так долго, он ведет себя по-детски. Может быть, поэтому его прикрепляли к семнадцатилетним.
– Все равно мне жаль, – сказала я, ковыряя верхушку цементной стены.
Опершись о стену, Барнабас уставился в небо и вздохнул. – Не волнуйся об этом.
Когда снова сгущалось молчание, я начала постукивать ногтями по цементу.
– Было понятно, что наиболее красивый – темный жнец.
Барнабас обратил взгляд на меня. – Красивый? Накита – темный жнец.
Я пожала плечами.
– Вы все великолепны. Я могу выделить одного из вас из толпы только по этому призна-ку. – У него на лице отразилось удивление – как будто он никогда не замечал, как они все безу-пречны. Когда он отвел взгляд, я добавила – Ты узнал ее?
– Да, я слышал ее пение ранее, – сказал он тихо.
– Так что когда она использовала свой амулет для кошения, я смог сопоставить имя и лицо. Она была темным жнецом достаточно долго, чтобы иметь камень такого темного фиолетового оттенка. Они медленно меняют цвет с опытом, светлые жнецы движутся по спектру вниз, от зе-леного к желтому, оранжевому, и, наконец, красному, настолько темному, что кажется почти черным. Темные жнецы идут другим путем, вверх от голубых и пурпурных цветов к фиолетово-му оттенку. Цвет твоего камня отражается в твоей ауре, когда ты используешь амулет. Но ты еще не видишь наши ауры, так ведь?
Это было поистине язвительное замечание, и если бы я не думала о собственном камне, черном как космос, я бы сказала ему заткнуться.
– Так она в этом дольше тебя, – сказала я, и он обернулся ко мне в удивлении.
– Как ты это поняла? – спросил он обиженным голосом.
Я взглянула на его амулет, сейчас просто черный т. к. он его не использовал.
– Это как радуга. Ее цвет фиолетовый, а твой оранжевый, в шаге от красного, просто с дру-гого конца радуги. Твой пока еще не красный. Когда будет красный, ты будешь такой же опыт-ный, как и она.
Он окинул меня взглядом, его поза стала напряженной. – Мой амулет не оранжевый. Он красный!
– Нет, не красный.
– Красный! Он был красным со времен пирамид.
Я махнула рукой. – Как бы то ни было… Я все равно не поняла, как в это вписывается воз-можность слышать ее пение.
Тяжело вздохнув, он отвернулся от меня к парковке.
– Амулеты делают возможным общение за пределами земного шара, и я слышал ее. Цвет камня и звук ее пения совпадают. Как если бы слышать ауру, вместо того чтобы видеть. Так что, не трудно понять, кто поет, потому что на земле нас так мало. И хотя я могу слышать темных жнецов, я не понимаю, что они говорят. Накита должна была бы изменить цвет своих мыслей, чтобы он совпадал с цветом моей ауры, а мы настолько далеко расположены в спектре, что это почти невозможно. К тому же, зачем мне ее мысли в моих.
Мои брови поднялись. Эта крупица информации могла быть полезной, ведь я провела по-следние четыре долбанных месяца, пытаясь научиться использовать свой амулет.
– Хм. Я думала ты просто… появляешься на небесах, когда хочешь поговорить, или что-то типа того.
У него склонилась голова. – Целая вечность прошла с того времени, как я принял амулет, и стал привязан к Земле.
Он привязан к Земле? – Ничего себе, – сказала я, гравий заскрипел под моими ногами, ко-гда я повернулась к нему лицом.
– Жнецы привязаны к Земле?
– Нет, только светлые жнецы, – сказал он с выражением лица похожим на смущение.
– Накита вольна приходить и уходить. Она на земле столько, сколько нужно чтобы убить, потом она уходит.
Это было сказано, скорее, с горечью.
– Я думала все ангелы живут на небесах.
– Нет, – сказал он кратко. – Не все из нас.
Скривившись, он провел рукой по своим вьющимся волосам, каким-то очаровательно-привлекательным образом делая их еще более неряшливыми.
Некоторые ангелы грешили, и часто вставали на путь жнецов ради искупления. И когда они искупают грехи, они возвращаются к своим обязанностям.
Искупление? Искупление грехов? Барнабас стал жнецом, потому что попал в неприятно-сти? И тут я, впутываю его в новые. Я полагаю, спасение жизней будет отлично выглядеть в лю-бом ангельском резюме.
– Что ты сделал? – Спросила я.
Барнабас скрестил руки и облокотился на стену.
– Я светлый жнец не по причине моральной ответственности, не потому что разгневал се-рафимов. Меня не волнует, что они думают.
Я слышала, как Барнабас ругался в адрес серафимов, когда мы сидели у меня на крыше и кидали камни в летучих мышей. Я очень хорошо знала, что он не высокого мнения о напыщен-ной элите царства ангелов, но я не могла не удивляться, что такого серафимы сделали. Полагаю, управлять вселенной очень непросто.
Все еще не смотря на меня, Барнабас оттолкнулся от стены и двинулся, чтобы встать на границе света.
Он мне ничего не скажет, чувство, которое усилилось, когда он положил руки на бедра и уставился на раскаленную парковку
– Хотя она права. Кое-что воняет хуже черных крыльев на солнце, – сказал он, едва ли не сам себе.
– Накита сказала, что у тебя камень Кайроса. Этого не может быть. Он… – Барнабас по-вернулся, пугая меня своим выражением лица.
– Мэдисон, я тут думал. Когда появится Рон, я попрошу его передать твое обучение кому-то другому.
Я разинула рот и почувствовала себя так, будто мне врезали в живот. Внезапно это все прояснило. Он сдается. Боже, я должно быть глупее, чем я думала. Обиженная, и не зная что еще делать, я соскользнула со стены, оцарапывая тыльную сторону ног потому что не оттолкну-лась достаточно сильно. Слезы защипали глаза и, хватая велосипед, я направилась к дальнему выезду. Я направлялась домой. Рон сможет найти меня там.
– Ты куда? – Спросил Барнабас когда я закинула ногу на велосипед.
– Домой. – Будучи смертельно уставшей. Я не могу никому сказать, и сейчас меня бросают как никому не нужный Рождественский кекс. Если Барнабасу я не нужна – меня это устраивает. Но стоять здесь пока он говорит это Рону – унизительно.
– Мэдисон, это не то чтобы ты подвела меня. Я не могу учить тебя, – сказал Барнабас, его карие глаза выражали беспокойство и симпатию.
– Потому что я мертвая и глупая. Эту часть я поняла, – сказала я несчастно.
– Ты не глупая. Я не могу учить тебя из-за того, чей у тебя амулет.
В его словах было пугающее количество заботы, и я остановилась, неожиданно испугав-шись. За все это время Рон так и не мог понять, что за амулет я украла.
– Амулет Кайроса? – Прошептала я, потом застыла от неожиданного покалывания между лопаток. Я застыла, мой взгляд метнулся к теням, гадая, не двинулись ли они только что резко вперед. Барнабас посмотрел мне за спину, и выражение его лица стало странной смесью облег-чения и настороженности.
– У меня мало времени. Давайте посмотрим ваши амулеты, – донесся характерно резкий голос хранителя времени.
Я повернулась, чтобы увидеть невысокого человека, стоящего сгорбившись на солнце.
– Рон, – сказала я тихо, когда он шагнул вперед, его свободная серая мантия такая же не-подходящая для жары, как и плащ Барнабаса. Я окинула взглядом школу, надеясь, что никто не увидит меня с ними. У меня и так уже была достаточно плохая репутация, чтобы считаться странной. Шесть месяцев, а я все еще была новенькой. Может мне стоит начать одеваться по-проще. Ни у кого больше не было розовых волос.
Хронос – Рон для краткости – выглядел как смесь колдуна и Ганди, одетый в одежду, по-хожую на ту, что используется в боевых искусствах, и с глазами которые создавали у меня впе-чатление, что он может видеть сквозь стены. Его брови были светлыми от солнца, но кожа и сильно вьющиеся волосы были темными. Ниже меня и, тем не менее, у него получалось быть внушительным. Возможно, это был его голос, который был глубже, чем можно было ожидать. У него было приятное, четкое произношение, как если бы у него было много чего сказать, но со-всем не было времени.
Также, он быстро двигался и у него был амулет позволяющий вклиниваться во временные потоки и оберегающий его от старения, т. к. в отличие от жнецов, хранители времени по какой-то причине были людьми. Что ставило вопрос о том, как стар он в действительности был. Он ис-пользовал свою способность читать и манипулировать временем, чтобы помогать светлым жне-цам. Это через него Барнабас получал свои задания по предотвращению жатвы.
Покосившись на небо, Рон поманил меня рукой.
– Мэдисон?
– Рон, по поводу моего амулета, – начала было я, держа все еще висящий на кожаном шнурке амулет перед хранителем времени.
– Да, я знаю. Я исправлю, – пробормотал он, в то время когда его пальцы размытым дви-жением появились из ниоткуда, обводя круговыми движениями мой амулет. Я почувствовала покалывание на коже головы, и потом все прошло.
– Когда ты покрасила волосы? – Спросил он невзначай, стараясь не встречаться своим ост-рым взглядом с моим.
– После бала. Рон, – но он уже стоял перед светлым жнецом, по собственнически протянув руку. Нависая над невысоким человеком, Барнабас имел абсолютно больной вид.
– Барнабас… – сказал он с предупреждением в голосе, или может быть с обвинением.
Думаю, Барнабас услышал тоже, т. к. он снял амулет с шеи и отдал, вместо того чтобы подходить ближе. Без своего амулета Барнабас не может косить, теряет большинство своих спо-собностей. Без моего я буду призраком, более или менее.
– Сэр, – сказал Барнабас, выглядя неуютно, когда его амулет сделался того же цвета, когда он обнажал свой меч, потом амулет обратно стал матово черным.
– По поводу амулета Мэдисон…
– Починил, – энергично сказал Рон, возвращая Барнабасу его амулет.
Барнабас накинул простой шнурок обратно на шею и засунул амулет под футболку.
– Темный жнец на жатве узнал его.
– Я знаю! Потому я и здесь! Вы были раскрыты, – взревел Рон, уставившись него с прижа-тыми к бокам кулаками, я опустила глаза, с досадой.
– Вы оба. На ее первом предотвращении косьбы. Что произошло?
Потрясающе, я снова втянула Барнабаса в неприятности.
– Мне жаль, – сказала я с покаянием, и Барнабас поднял голову.
– Это все было моей идеей, – всхлипнула я, думая, что если я возьму вину на себя, Барна-бас может, даст мне еще один шанс. Мое теперешнее знание, что ауры могут звучать, могло вне-сти изменения в наши занятия, и может быть мы могли бы выполнить прикосновение мыслью.
– Барнабас не хотел меня брать пока мы не сможем касаться мыслью, но я убедила его, что это не так уж важно. И потом я встретила Сьюзен. Я не могла позволить тому жнецу убить ее. Все произошло слишком быстро.
– Стоп! – гаркнул Рон, и я подпрыгнула. У него были широко раскрытые глаза, и он при-стально смотрел на Барнабаса который… весь сжался?
– Ты сказал мне, что она может касаться мыслью! – обвинил его невысокий человек, а у меня челюсть отвисла.
– Ты соврал? Один из моих собственных жнецов солгал мне?
– Ох, – Барнабас заикаясь, отступил, когда Рон подался ближе чтобы заглянуть в его лицо.
– Я не лгал. – Закричал он. – Ты сам предположил, когда я сказал, что она готова. И она го-това.
Он думает, что я готова? Даже не смотря на то, что мы не можем касаться мыслью?
У Рона сузились глаза.
– Ты знал, что я не позволил бы ей пойти на предотвращение пока она не сможет касаться мыслями. Из-за этого пришлось изменить воспоминания пятерым. Пятерым!
Моя недолгая радость на то, что Барнабас думал, что я готова, испарилась, лучше бы я держала рот на замке. Щенячьи подарочки на ковре, какой отстой.
– Не имеет значения, сколько мы тренируемся, Мэдисон не сможет касаться мыслями со мной, – возразил Барнабас, его лицо стало красным.
– Это ее амулет, не она!
– Боже всемогущий, – перебил Рон, отворачиваясь с поднятой рукой.
– Я не могу утаить это от серафимов. Ты представляешь, что будет? Ты просто провел не-достаточно времени с ней. Научится касаться мыслью это длительный процесс, не просто бац и ты можешь.
Барнабас нахмурил брови.
– Я никогда не говорил, что она не сможет научиться, как касаться мыслями с кем-нибудь, просто не со мной.
– Сэр, – сказал он, посматривая на меня, – Накита была темным жнецом, назначенным на жатву. Она узнала камень Мэдисон. У Мэдисон амулет Кайроса!
Хранитель времени замер. Тревога сменилась неподдельным удивлением. Видя, как его взгляд скользит по моему амулету, я так сильно зажала камень в кулаке, что серебряное окайм-ление впилось в руку. Он был моим. Я его добыла, и никто не отнимет его у меня без боя. Даже Кайрос, кем бы он ни был.
– Кайрос? – Прошептал Рон и, видя мой страх, прервал зрительный контакт со мной.
– Да, и если у нее амулет Кайроса, – сказал Барнабас, – тогда может быть…
– Тсс – прошептал Рон, останавливая его, и Барнабас вскипел.
– Я знал, что это камень не обычного жнеца, но Кайрос? Ты уверена, что это то, что сказала Накита?
Барнабас стоял чопорно. – Я там был, сэр.
Накита также сказала, что я принадлежу им, что заставляет меня чувствовать просто прекрасно. Я просто хотела быть той, которой была прежде, находящейся в блаженном неведе-нии о жнецах, хранителях времени и черных крыльях. Может если игнорировать их, они исчез-нут?
Рон покосился на нас, его скованная поза подчеркивала внезапную атмосферу недоверия. Он указал на границу тени.
– Барнабас, иди, последи за небом.
Молча, Барнабас сдвинулся к границе солнечного света и уставился ввысь. Меня пробрал холод. Все изменилось в момент – все из-за Кайроса.
– Кто такой Кайрос? – Спросила я, возвращая внимание к Рону.
– Мой эквивалент. – Рон держал руки на поясе и выглядел тревожным вне тени дерева на раскаленной парковке.
– Светлые жнецы, темные жнецы. Светлый хранитель времени, темный хранитель времени. Ты ведь не думала что я один единственный, не так ли? Все находится в балансе, и Кайрос – мой баланс. Кайрос следит за нитями материи времени, определяя возможное будущее, и посылает темных жнецов для косьбы людей заранее. Я потратил больше времени на то чтобы предвосхи-тить его, чем на что-либо другое.
Он произнес последнее слово так, будто это было проклятие. Мое сердце снова заколоти-лось, и я сложила руки на груди, как будто это могло остановить его. Хорошо. Я украла амулет хранителя времени. Дерьмо, мне нужно избавиться от него, но это не то чтобы я могла одолжить амулет жнеца и вернуть этот Кайросу. Оставить этот – было моим единственным выходом. Я ни-когда не буду спать снова. Хорошо, что мне и не нужно.
– Не удивительно, что Сэт не вернулся, – сказала я, стараясь разобраться и прийти к выво-ду. – Могу поспорить, он прячется от Кайроса.
Хмурясь, Рон сдвинулся глубже в тень, чтобы облокотиться на стену рядом со мной.
– Жнец не сможет использовать амулет Кайроса, так же как хранитель времени не может использовать амулет жнеца, – сказал он. – Накита должно быть ошибается. Если только – у Рона поднялись брови от той мысли что пришла ему в голову, когда он повернулся чтобы посмотреть на меня – тот, кто убил тебя, был не жнец. Возможно, Кайрос проводил свое небольшое внепро-граммное скашивание.
Барнабас оглянулся на это через плечо и Рон жестом указал ему ничего не говорить. Снова.
– Как выглядел Сэт? – Спросил Рон, его голос был обманчиво мягок.
Нервно, я села на стену, посматривая на Барнабаса, но он снова смотрел на небо. Я подтя-нула колени к подбородку, не желая вспоминать ту ночь, но воспоминания пришли с кристаль-ной ясностью.
– Темная кожа, – сказала я. – Темные вьющиеся волосы. Приятный акцент. Хорошо целу-ется, добавила я мысленно, поежившись. Боже мой, я целовала парня, который убил меня.
Сексуальный незнакомец на балу превратился в психопата Сета, в темного жнеца стре-мившегося убить меня. Что он и сделал, используя клинок жнеца, после того как пускание под откос с дамбы своего корвета не помогло. Той ночью я очнулась в морге, слыша, как Барнабас спорит с другим светлым жнецом о том, чья вина была в том, что я мертва. Они были тут чтобы извиниться и держать черные крылья подальше от моей души пока я не получу свою "расплату".
Но все изменилось, когда в морге появился Сет. Складывалось впечатление, что он хочет бросить мою душу кому-то чтобы "оплатить продвижение в суд первой инстанции", чтобы это не значило. Но только Барнабас и я знали об этой последней части услышанного. По какой-то причине Барнабас думал, что нам не стоит что-либо говорить об этом Рону. А потом я украла амулет Сета, и то, что я могла это сделать это в принципе – оставалось загадкой для всех вовле-ченных.
Рон потер ухо, как будто у него был нервный тик. – Выше тебя примерно на руку?
У меня живот скрутило. – Ага, – промямлила я, – это он.
У Барнабаса нога сдвинулась на гравии, в то время как Рон сделал долгий выдох.
– Я должен быть благословен бабуинами! – Пробормотал Рон, потом начал ходить туда-сюда в пределах тени.
– Это был Кайрос, – сказал он напряженно.
– Он не назвался тебе настоящим именем. Боже, если ты когда-либо любил меня, открой мне глаза, когда я бываю настолько глуп!
– Но он выглядел моего возраста, – запротестовала я. Отлично, я не только целовала муж-чину, который убил меня, но он к тому же был старше пирамид. Фу! Теперь, когда я подумала об этом, стало понятно, что он слишком хорошо танцевал и целовался длясемнадцатилетнего.
– Кайрос занял свою должность необычно рано, задолго до того как планировал его пред-шественник. – Остановившись, Рон пристально смотрел на парковку. – Не состарившись не на день, с того времени как заполучил амулет, что сейчас у тебя на шее. Прелестная примадонна. Могу поспорить он не в восторге от того, что снова стареет. Держу пари, что амулет хранителя времени – единственный божественный камень на который ты можешь рассчитывать, и который не сотрет твою душу в прах.
– Потому что я мертва? – Предположила я, и Рон затряс головой.
– Потому что ты человек. Также как и хранители времени.
– Так значит, на самом деле это не моя вина, что я не смог сохранить ей жизнь, – перебил Барнабас, – я не могу обскакать хранителя времени.
– Нет, ты не можешь, – ответил Рон, кинув на него взгляд говоривший "заткнись". – И если Мэдисон связана с камнем Кайроса, то его единственный шанс получить его обратно – это если она будет мертва.
– Но я мертва, – запротестовала я, сомкнув руки на подтянутых коленях.
Рон слабо улыбнулся. – Я имею ввиду, что твоя душа должна быть уничтожена. Он полу-чил твое тело, я предполагаю. Оно у кого-то. И пока ты существуешь в какой-либо форме, аму-лет связан с тобой. Сам факт, что ты смогла присвоить его – это чудо. – Он глянул на Барнабаса, когда тот попытался перебить его. – Тебе нужно держаться подальше от него, – сказал он, пово-рачиваясь обратно ко мне.
– Не проблема, – ответила я, изучая часть неба, что могла видеть. – Только скажи мне, на каком облачке он живет, и я сделаю заметку.
Рон снова начал ходить, его мантии двигались элегантно, и его стройное очертание остава-лось в тени дерева.
– Он живет на земле, также как и я, – сказал отрешенно, видно сильно занятый собствен-ными мыслями, чтобы понять шутку.
– Сэр, – обратился Барнабас, заставляя меня нервничать, когда он повернулся к небу спи-ной. Разве не должен кто-то следить? – Если Кайрос не пришел за ней к этому времени, может он и не придет?
– Кайрос оставит поиски бессмертия? Нет. Сомневаюсь в этом, думаю, он еще не пришел за Мэдисон, потому что никто не знал, что он потерял свой амулет. Он, несомненно, взял тайм-аут, чтобы сделать новый. Чем больше времени он на него потратит, тем лучшим он будет, хотя он никогда и не сможет создать такой, который будет соответствовать силе того, что он утратил. Нет, Накита наверняка сказала ему, что амулет у Мэдисон. Теперь он будет ее искать. Будем на-деяться, что я достаточно быстро изменил твой резонанс.
– Хранители времени делают амулеты? – Спросила я, удивленно, и мое внимание обрати-лось к черному амулету Рона, почти затерявшемуся в складках его мантии.
– Ты можешь сделать мне новый, чтобы я смогла вернуть Кайросу его?
Рон глянул на меня так, как будто испугался самой мысли.
– Я делаю их, да, и даю их ангелам, которые хотят действовать и выбирают стать чем-то, чем они никогда не были ранее. Не все рады текущему положению вещей, и это один из многих путей что-то изменить. Но ты мертва, Мэдисон. Я не могу создать камень, сохраняющего мерт-вого живым. Попытка использовать один из тех, что я дал жнецу, прожжет твой человеческий разум. Видимо, т. к. Кайрос убил тебя, ты имеешь право сохранить его амулет. Конечно, сера-фимы могут думать иначе.
Я озабоченно закусила нижнюю губу, когда Барнабас обратил внимание на дорогу, где по вершине холма проезжала машина. Серафимы. У них было необходимое влияние, чтобы прини-мать важные решения. Жнецы были ниже их, а ангелы хранители еще ниже. Барнабас говорил о серафимах, как будто они были испорченными детишками, обладающими властью. Пугающе.
– Это плохо, не так ли? – Предположила я тихо.
Лающий смех Рона быстро утих. – Это не хорошо, – сказал он, потом, видя мою приподня-тую бровь, он улыбнулся.
– Мэдисон, ты имеешь все права на камень Кайроса. Он твой. Я сделаю все от меня зави-сящее, чтобы это так и оставалось. Только дай мне время, чтобы заставить работать политиче-скую машину.
Я соскользнула со стены, нервозность требовала движения.
– Рон, я знаю, почему он преследует меня сейчас, но это началось несколько месяцев назад. Что я такого сделала, чтобы он пришел за мной изначально?
Барнабас повернулся от границы тени, чтобы посмотреть на нас, но Рон перебил его, преж-де чем он смог заговорить, двигаясь вперед, чтобы взять мои руки и ободряюще улыбнулся. По крайней мере, я думаю, это предполагалось быть ободряющей улыбкой. Но что-то было в глуби-не его глаз, что взволновало меня.
– У меня есть несколько идей, – сказал он, кротко взглянув мне в глаза, прежде чем отвести взгляд. – Позволь мне выяснить больше. Нет нужды беспокоить тебя без надобности.
– Рон, если у нее камень Кайроса, тогда возможно…
– Ох, посмотри на время, – выпалил Рон, хватая Барнабаса за руку и фактически дергая так, что жнец потерял равновесие. – Нам нужно идти.
Идти? Идти куда? Испуганная, я сделала шаг вперед. – Вы уходите?
– Мы скоро вернемся. – Рон покосился, когда тащил Барнабаса на залитый солнцем кло-чок. – Я должен поговорить с серафимами, и мне нужен Барнабас как посредник. – Он улыбнул-ся, но выглядел напряженным. – Я еще не мертвец пока, знаешь ли, – сказал он с напущенным весельем. – У меня нет прямой линии на небеса. Нет нужды волноваться, Мэдисон. Все в поряд-ке.
Но не чувствовалось что все в порядке. События развивались слишком быстро, и мне это не нравилось.
– Сэр! – Воскликнул Барнабас, когда вырвался из хватки Рона. – Если Кайрос придет за ней, изменение резонанса ее амулета будет недостаточно. Он знает, как она выглядит. Как и На-кита. Любой из них может просто прийти и найти ее. Не должны ли мы оставить с ней ангела-хранителя?
Рон моргнул, так как будто он был шокирован тем, что не подумал об этом сам.
– Ох, конечно, – сказал он, вернувшись обратно в тень. – Какое правильное намерение. Но Мэдисон, – сказал он, беря свой камень, и свечение темного света потекло меж его пальцев, – Я советую ничего не говорить об амулете Кайроса твоему ангелу-хранителю. – Его взгляд пере-местился на мой амулет и обратно к моему взгляду. – Чем меньше тех, кто знает, что он у тебя, тем меньше мне придется убеждать, что тебе должны позволить его сохранить.
Испуганная, я кивнула, и он улыбнулся. Почти, прежде чем моя голова перестала двигать-ся, расплывчатая сфера золотого сияния появилась в тени дуба. Я уставилась на танцующее, па-рящее свечение. Это должно быть ангел-хранитель. Для меня? Барнабас очевидно вздохнул с об-легчением, и я удивилась, почему он беспокоится, если он так сильно хотел от меня отделаться еще 20 минут назад.
Световой шар уменьшился и исчез когда приземлился на стену, и я дернулась, когда бес-плотный голос, видимо поместивший себя в мою голову, произнес:
– Охранная херувимская служба содействия жнецам и защиты от вымирания , – как зака-зывали! Похлопав меня по плечу, Рон повернулся, видимо также ее слыша. – И ты?
– Грейсиз 176, – чудной звон раздался снова, заставляя мои уши гудеть.
Херувимы? Летающие голые малыши со стрелами?
Барнабас выглядел встревоженным и световой шар снова появился, когда воинственный голос выпалил:
– У тебя проблемы с херувимами, жнец?
– Нет, – ответил Барнабас. – Я не думал, что Грейсиз нанимает херувимов, если защищае-мой персоне нет восемнадцати.
Крошечное резкое фырканье заполнило мой разум.
– Как будто в нее кто-то влюбится? – свет насмехался. – Я ангел-хранитель. А не волшеб-ник.
– Эй! – воскликнула я, оскорбленная, и шар света дернулся ко мне. Я отступила, когда он приблизился слишком близко. Грэйсиз, так? Больше похоже на светлячка из ада.
– Ты можешь видеть и слышать меня? – прозвенел световой шар, быстро наматывая круги вокруг меня, и я вертелась, пытаясь держать ее в поле зрения.
– Слышать, да. Видеть? – Не особенно, нет. – Дезориентированная, я прекратила вертеться, и свечение село на колесо моего велосипеда и исчезло. Барнабас фыркнул, и свечение появилось снова и потускнело.
– Восхитительно, – протянул Рон. – Сто семьдесят шесть, это временное задание, выполняй свою часть до смерти. Береги ее, и я хочу немедленно знать, если что-нибудь неприятное подой-дет на расстояние 30 локтей к ней.
Свет поднялся с велосипеда и переместился ко мне. – 30 локтей. Тааак тооочно!
Так точно? Это ведь ангел, так?
Рон в последний раз посмотрел на меня с предостережением вести себя хорошо, схватил Барнабаса за руку и потащил прочь.
– Я вернусь, когда смогу. Ах, и мне нравятся твои волосы. Они очень… ты.
Я пыталась не хмурить брови, когда ощупывала кончики волос, потом вздрогнула, когда они вдвоем исчезли. Я с шумом вздохнула, и фактически увидела, как тени сдвинулись к более позднему времени. Не сильно. Может быть, всего на несколько секунд, но Рон останавливал время, чтобы замести свои следы.
Мой камень был теплым, как будто реагировал на его собственный амулет, и я держала его крепко. Смотря из тени на залитую солнечным светом парковку, я размышляла о том, что мир выглядит гораздо более опасным.
Впервые за четыре месяца я была одна.

Глава 3

– Ненавижу, когда он делает это, – пробормотала я, вздрагивая, когда мой ангел-хранитель пролетел передо мною.
– Делает что? – прозвенел он.
Пожалуй, не совсем одна. Вздыхая, я потянулась за велосипедом.
– Останавливает время, и вот так двигает солнце, но вообще-то я не с тобой разговаривала. Если бы кто-нибудь увидел меня беседующей с воздухом, я бы определенно попала в клинику для извращенцев, и это в начале учебного года. Только не в мой выпускной год. У меня не было времени выпутываться из этого снова. Однажды, ты приходишь в школу с крыльями летучей мыши на Хэллоуин – и такое прилипает к тебе навсегда. Я слабо улыбнулась. Моя подруга Вэн-ди, вернувшаяся во Флориду, тогда тоже их надела. Это сделало шутки о сексе с близняшками почти смешными.
Световой шар негодующе взревел.
– Ты – настоящая коротышка, для смертной.
– Смотрите, кто говорит, – парировала я и закинула ногу на велосипед. Я нажала на педаль, и колеса болезненно скрипнули, удерживая меня от движения.
– Эй! – воскликнула я, когда поняла, что моя передняя шина была спущена. Мой ангел-хранитель смеялся. Это должно было быть так: он ярко переливался всеми цветами радуги.
– Что ты сделал с моим велосипедом? – спросила я, хотя это было очевидно.
– Защищаю тебя! – пропел он весело. – Разве ты не чувствуешь себя безопаснее?
Мои мысли обратились к пятимильной дороге домой.
– Защищаешь меня от чего? – огрызнулась я. – От единственного желания быть обычной школьницей?
Вне себя, я потащила велосипед по раскаленному тротуару к дальнему выходу. Глупый ан-гел-хранитель. Какого черта с ним творится?
Я обернулась на скрип отворяющейся школьной двери и увидела входящего парня в трени-ровочных шортах. Еще двое следовали за ним. Тренировка на треке в августе?
– «Однажды на свете девчонка жила, была как принцесса собою горда», – Грейсиз 176 на-вис у меня над ухом. – «Локоны светлые, лицом хороша, пока у меня шампунь не взяла».
– Очаровательно, он еще и поет, – проворчала я, и ангел захихикал, притворяясь, что оку-тывает меня облаком холодного воздуха. Позади меня, сквозь шум закрывающихся дверей и за-водящихся моторов зазвучали голоса. Первый грузовик просигналил мне, и я, чтобы избежать встречи, повернула направо, с трудом волоча мой велосипед туда, где заканчивалась стена, и на-чинался холм, ведущий к главной дороге.
Кто-то нажал на клаксон, но я не обратила на это внимание. Холм был крутым, и когда пе-редо мной появилась полоса земли, покрытая чахлым кустарником, меня повело в сточную кана-ву, полную камней размером с мою голову. В тот момент, когда я ее заметила, моя передняя ши-на застряла, и руль велосипеда въехал мне прямо в живот. Я страдальчески выдохнула и, посмотрев наверх, обнаружила грузовик, остановившийся на вершине холма. Супер. У меня, блин, были зрители.
– «Однажды девчонка с великом шла, думала, что на прогулке была».
– Заткнись! – заорала я и услышала, как со стуком захлопнулась дверца. Мои плечи тяжело опустились, и я почувствовала слабость. Это был Джош. Джош со школьного вечера. Тот самый парень, который проводил со мной время только потому, что наши отцы вместе работали и дого-ворились об этом. Я была «одолжением». И, когда Джош случайно проговорился об этом на ба-лу, я разозлилась и ушла – с Сэтом/Кайросом. Отлично. Я редко видела Джоша с тех пор как умерла, только иногда встречала его в холле. Теперь, опираясь на свой велосипед, я смотрела, как он улыбался мне, прислонившись спиной к дверце грузовика и скрестив ноги.
О, ради Бога. Возвращаясь из прошлого, я с трудом выдернула колесо и двинулась вперед, но воспоминания о ночи, когда я умерла, заполнили мои мысли. Джош последовал за мной, что-бы убедиться, что я доехала до дома даже после того, как я его бросила. Он видел автокатастро-фу и спустился в овраг, пытаясь спасти меня. Мне кажется, что он даже держал меня за руку, ко-гда я умерла. Барнабас уверил меня, что он ничего не помнит. Возможно, за исключением того, что на выпускном я была стервой и ушла с кем-то другим.
– Тебе помочь?
Джош все еще опирался на свой грузовик. Он хорошо смотрелся, со светлыми волосами, потемневшими после душа, и голубыми глазами, прищуренными от солнца, пока он не надвинул на тонкий нос новые стильные очки. Я видела, как он общался с фанатами школьного драмати-ческого кружка и заступался за «ботаников» в холле, но обычно он проводил время с парнями из спортивной команды. Не то чтобы со всеобщими любимчиками, но достаточно популярными, чтобы в городе к ним было непросто подойти. Он был добр с каждым, кто не являлся нормой для того, кого я бы назвала идеальным парнем для свиданий.
– Я спросил, нужна ли тебе помощь! – крикнул он громче, махая рукой проезжавшей мимо девушке. Это была Эми. Мне она не нравилась. Она была о себе слишком высокого мнения, что доказывало полное отсутствие у неё мозга
Сдувая волосы с лица, я пожалела, что все еще не осталась на озере, с темным жнецом и со всем остальным.
– Нет, – отозвалась я. – Но спасибо.
Опустив голову, я толкала велосипед в гору и продвинулась на фут.
– Ты уверена?
Почему он так добр ко мне?
Откуда-то сверху позади меня высокий голос произнес:
– Слушай, я только что придумал этому концовку. «Однажды девчонка с великом шла, ду-мала, что на прогулке была, путь на запад держала она, и по дороге парня нашла».
Я поскользнулась. По привычке я резко выдохнула, когда почувствовала резкую боль в ло-дыжке, а велосипед съехал обратно вниз на шесть дюймов.
– Я иду на юг, а не на запад, – пробурчала я, затем подняла глаза на Джоша, пока ангел на-до мной смеялся. Было слишком жарко, чтобы чувствовать вину за прошлую стервозность.
– Я передумала, – сказала я громко. – Мне нужна помощь.
Джош отодвинулся от своего грузовика и, скользя, начал спускаться, пока не дошел до камней и не стал расчищать себе путь. Я ждала его, отступив назад, когда он улыбнулся мне и забрал руль.
– Как ты проколола шину? – поинтересовался он, украдкой разглядывая мои фиолетовые волосы.
– «Однажды на свете девчонка жила, сдутую шину получила она».
– Заткнись! – выкрикнула я и съежилась, когда Джош потрясенно повернулся ко мне.
– О, я не тебе, – я попыталась исправить положение. Не то чтобы я могла, но хотела попро-бовать. – Я, э-э, не с тобой разговаривала.
Джош удивленно приподнял брови.
– А с кем ты разговаривала? С покойниками?
Он сказал это в шутку, но я почувствовала, что бледнею. Позади меня прозвенело:
– Для того чтобы умереть, коротышка, ты сперва должна быть живой.
Молчание затягивалось, и выражение лица Джоша сменилось с удивленного на обеспоко-енное.
– Это была шутка, Мэдисон.
В отчаянии я пыталась придумать, как из этого выкрутиться, чтобы не выглядеть как Сума-сшедшая Мэдисон. Дурацкий ангел-хранитель. Это он во всем виноват.
– Извини, – произнесла я, откидывая волосы назад. – Было очень мило с твоей стороны ос-тановиться и помочь мне. Я очень это ценю. Я просто перегрелась.
Я чуть-чуть успокоилась, когда он слегка расслабился.
– Не слишком удачный день сегодня, – добавила я.
Джош молчал, и я взглянула на него. Мы были почти на вершине, и я не хотела, чтобы он ушел, думая, что я накричала на него без причины.
– Ты, э-э, в гоночной команде, верно? – спросила я.
– Да. Завтра мы участвуем в благотворительном ралли на школьном карнавале, – ответил он, замедляясь, чтобы протолкнуть шину между двух камней. – Доллары за время на треке, типа того. Тренер думает, что это хороший способ не дать нам размякнуть летом. А ты чем помога-ешь?
– Я? – замялась я. – Ну…
Джош искоса на меня посмотрел.
– Ты ведь поэтому была в школе, да?
– Вообще-то нет. Я кое с кем встречалась. Они ушли. Моя шина сдулась.
Ангел появился в поле моего зрения, и я шлепнула его.
– О, большой комар, – заявила я, и он возмущенно загудел, ярче переливаясь цветами.
– И ты пришла сюда, потому что не хотела, чтобы твой отец узнал, что ты с кем-то встре-чаешься?
– Точно.
Вздохнув, Джош поднял глаза на вершину холма, как будто уже отдаляясь от меня. Меня это здорово расстроило.
– Не мой отец, а соседка.
– Миссис Уолш? – спросил Джош, к моему удивлению.
– Ты о ней слышал? – я ухмыльнулась в ответ на его понимающую улыбку.
Он кивнул.
– Мой друг, Паркер, живет на твоей улице. Эта женщина копается в его мусоре, чтобы най-ти утилизируемые отходы. Жуткая старая ведьма.
– Это ужасно. – Чувствуя себя лучше, я опустила глаза. – Я не думала, что проколю шину. То есть, до моего дома всего пять миль…ты знаешь. – Запыхавшись, я вела велосипед между со-бой и Джошем, желая одного, не заорать на ангела-хранителя снова. Джош молчал, пока мы взбирались на вершину, и как только мы оба добрались до ровной местности, я потянулась за рулем, волнуясь, чтобы не коснуться его пальцев.
– Спасибо, – сказала я, глядя на его грузовик, припаркованный на этой стороне дороги. Он собирался на север, а я – на юг, в город. – Думаю, что теперь смогу добраться сама.
Руки Джоша соскользнули с металла.
– Все в порядке? Ты вроде как нервничаешь.
Я резко выдернула у него велосипед.
– Я в порядке. А что?
Он надвинул на глаза очки.
– Твои волосы влажные, а я знаю, что ты не была на треке. Тебя кто-то облил или что-то в этом роде? Ты ведешь себя как моя сестра, когда у нее неприятности и весь мир против нее.
Я чувствовала себя загнанной в угол, и прибавила шагу.
– Не больше проблем, чем обычно, – сказала я с притворной веселостью.
Мимо промчалась машина. Она была последней из гоночной команды. Господи, я упустила мою машину.
Джош молчал, чем дальше мы удалялись от его грузовика, тем медленнее он шел.
– Послушай, я знаю, какими могут быть отцы. Мой держит меня на таком коротком повод-ке, что я отлить не могу без того, чтобы он не проверил, вымыл ли я руки.
Остановившись, я посмотрела на него.
– Дело не в моем отце. Он классный.
– А в чем проблема? Я только пытаюсь помочь.
Мои брови изогнулись в удивлении, когда световой шар издал чмокающий звук.
– Он пытается помо-о-чь, – пропел ангел, и Джош вздрогнул, когда он приземлился ему на плечо. Великолепно. Это существо было из лиги купидонов. Совсем не то, что мне нужно.
– Я в порядке. Правда. Спасибо. – Сухо проговорила я, толкая велосипед по рыхлому гра-вию.
– Ладно, а я нет, – мрачно произнес он. Я продолжала идти. – Послушай, я не пытаюсь к тебе приставать, но последние три недели ты мне снишься, и это сводит меня с ума.
Я остановилась, не в силах обернуться. Я ему снюсь?
– «Однажды в Планкете поэт проживал» –
Я взмахнула на ангела руками, как будто бы собиралась взлететь и внезапно ударила его. С тихим визгом он пролетел по дуге через дорогу, а я уставилась на Джоша. Я ему снюсь?
– Не бери в голову, – отвернулся он, – мне нужно идти.
– Джош…
Он махнул мне рукой, но не оглянулся, и устало побрел к грузовику.
– Джош, – позвала я снова и замерла при виде пролегшей между нами тени. Мои глаза рас-пахнулись от страха. Черные крылья. Здесь? Какого черта?
– Джош! – закричала я. Сын мертвого щенка. Где-то в моем городе ходил жнец. Он охо-тился. Охотился на меня? Но Рон изменил мой резонанс!
Раздражающий звон колокольчиков подсказал мне, что мой ангел вернулся.
– Локоть – это сколько? – мысленно спросила я ангела, в то время как Джош дошел до гру-зовика.
– Около фута с половиной, – кратко ответил он. – Ты оставила пятна от травы на моем пла-тье. Ты плохая, тебе это известно?
Платье? Тогда это девочка.
– А что? – спросила она, а потом понимающе зазвенела. – О, прекрасно. Черные крылья. Не волнуйся. Они не могут тебя почувствовать, пока я рядом. У меня защитное поле. Тебя как будто бы здесь нет.
– Ага, у меня оно тоже. Но если они не могут меня засечь, то почему они здесь?
– Из-за него, я думаю. Да. Из-за него. Кто-то за ним охотится.
Мои глаза широко открылись. Из-за него? Она имеет в виду Джоша? Почему? А затем я поняла. Резонанс моего амулета изменили слишком поздно. Накита следовала за мной по край-ней мере до Трех Рек, но потеряла меня, когда Рон все поменял. И так как ни она, ни Кайрос не могли стоять на углу улицы и ждать пока я пройду мимо, они пытались найти меня, охотясь на того, с кем я могла быть. Кайрос встречал Джоша на школьном балу. Разговаривал с ним. Видел его ауру. Они выслеживали меня через Джоша – единственного человека, кого знали и Кайрос и я.
– Зови Барнабаса, – попросила я ангела, слишком испуганная.
– Не могу этого сделать, – легко ответила она. – Я не достаточно обучена касанию мыслей. Я ангел-хранитель первой сферы.
– Тогда лети и найди Рона, – сказала я, наблюдая, как черные крылья начали кружиться во-круг.
– Не могу. Вращаясь у меня над головой, она сверкала мне прямо в глаза. – У меня инст-рукции охранять тебя и докладывать жнецам. Ты – в безопасности.
– А как же Джош?
Она напевала, как будто ей было все равно.
Дверца грузовика открылась, и я запаниковала.
– Джош! – Толкая вперед велосипед, я неуклюже побежала по пустой дороге. – Джош, про-сти меня, – слова лились потоком, пока я не добралась до дверцы, и не схватилась за открытое окно.
– Подожди. Мое сердце колотилось, в то время как я осматривалась вокруг, но черные крылья стали отклоняться от курса. Мое волнение ослабло, затем сменилось беспокойством. Ан-гел его оберегать не будет, но если я останусь с Джошем, он будет под моей защитой. Если чер-ные крылья не смогут ощущать его, то не смогут ни Кайрос, ни Накита. Почему я не тренирова-лась чаще в касании мыслей? Наверняка сейчас это бы очень пригодилось.
Джош сидел в кабине, держа руль, и изумленно на меня смотрел, пока машина медленно двигалась.
– Мэдисон, ты просто чокнутая.
– Да, я знаю, – проговорила я. – Подвезешь меня до магазина? Мне нужна новая шина.
Вскинув голову, Джош взглянул на меня. Сейчас я бы сделала все что угодно, чтобы не вдаваться в объяснения, но также я бы сделала все, чтобы защитить его. Это моя вина в том, что он был в опасности. Я должна была умереть, пора бы мне смириться с этим, но если я уйду, то Джош пострадает. Возможно, тоже умрет.
– Я на дне оврага, да? – выпалила я в отчаянии, мои глаза умоляли его меня выслушать. – В черном открытом кабриолете. В твоем сне.
У Джоша отвисла челюсть. – Откуда ты знаешь?
Я облизала губы, ощущая жар от дороги, как будто это была геенна огненная. Я была не настолько глупа, чтобы развеять ложные воспоминания, которые Рон дал Джошу. Но его здесь не было, и я не знала, как до него добраться. – Потому что это был не сон.

Глава 4

Грузовик Джоша был без излишеств, на вид ему было лет двадцать. У него были ручные замки, стекла с ручным приводом, длинное многоместное неразделённое сиденье и отсутствовал кондиционер. Тем не менее, в нем была огромная стерео система, и ему пришлось подвинуть ко-робку CD дисков в центр, прежде чем я смогла сесть. Преимущественно хард-рок, и некоторые классические рокерские группы, которые также слушал мой отец. Вэнди бы понравилось что-то потяжелее. Он не включил музыку, и я начинала нервничать из-за нарастающей тишины.
Харлей-колокольчик  свисал с переключателя радио, и мой ангел-хранитель, последовав за мною, уселась на него с довольным жужжанием. Могу поклясться, я слышала, как она поет, ко-гда Джош развернулся, и мы поехали в сторону города, колокольчик спокойно качался.
Под сиденье была засунута его спортивная сумка, а в узком пространстве за передним си-дением лежала дорогая на вид удочка.
Он был хорошим водителем, не говорящим ни слова, пока мы ехали к велосипедному мага-зину. Ему было интересно, как я узнала о его сне, в котором он меня подвозил, но сейчас, каза-лось, он ждал, пока я объясню. А я точно не знала что сказать, пока я сидела рядом с ним, и я на-клонилась вперед, чтобы выглянуть через лобовое стекло на солнце, и посмотреть, нет ли черных крыльев. Увидев только голубое небо, я сразу почувствовала себя лучше. Нет черных крыльев, значит, нет и жнецов. Одни всегда следуют за другими.
– На что ты смотришь? – Спросил Джош, и я отклонилась назад.
– Ни на что. – Старый грузовик подпрыгнул, когда мы переезжали мост, и дома стали сме-няться магазинами. Он ждал, что я скажу что-то. Так как нам оставалось около пяти светофоров, я вздохнула.
– Что ты помнишь с выпускного? – Спросила я тихо.
– То, что ты была настоящей – Он резко замолчал, и его шея стала красной. – Ой.
– Я была отвратительной, – закончила я за него, вздрагивая. – Извини. Я была в бешенстве, когда узнала, что ты попросил меня пойти с тобой на бал только потому, что твой отец хотел этого, потому что мой отец был обеспокоен тем, что я новенькая в городе и никого не знаю. Я была настоящей сукой.
– Нет, ты не была, – сказал он, но я могла сказать, что он все еще был взбешен по этому поводу. Я ничего не сказала, и он добавил. – Ты ушла с кем-то, кого я не знал, и я ушел домой рано. Это все.
Мои пальцы играли с резиновым уплотнителем открытого окна, когда я заколебалась, он притих, движение машин стало более интенсивным.
– Я ушла с парнем, которого ты никогда прежде не видел, – сказала я тихо, – но ты после-довал за нами, чтобы убедится, что я нормально добралась до дома.
Джош сместил руки на руле, как будто я сказала что-то, о чем он никому и никогда не го-ворил.
– С твоей стороны это было очень мило, – сказала я, и он сглотнул, заставляя свое адамово яблоко двигаться. – Я была глупой. Я была зла на мир за то, что моя мама привезла меня сюда. То, что случилось – была не твоя вина. – Я медленно вдохнула, найдя силы продолжить. – Он направил машину под откос. Машина перевернулась, и приземлилась на дне оврага справа от дороги. – Я крепче схватилась за дверцу, и положила руку на живот, когда Джош остановился на перекрестке. Я не очень хорошо себя чувствовала.
– У него был меч, – сказал Джош, потом пересек перекресток. – В моем сне, я имею в виду.
Его голос стал, как будто он оправдывался, не верил в это, я положила руку на колено, что-бы скрыть царапину которую оставил коврик с лодки.
– Я не погибла в аварии, – продолжила я, – так что, он, ох, ну да. Он скосил меня. Я не помню ничего после этого, и до самого момента, когда я очнулась в морге.
Джош издал звук, говорящий, что он мне не верит. – Отлично, Мэдисон, – усмехнулся он. – Так сейчас ты мертва.
Сияние вокруг Харлей-колокольчика стало ярче, и ангел-хранитель выпалила: – О, мой Бог на небесах, так ты мертва! Почему я охраняю мертвого человека?
Игнорируя ее, я крепче сжала свой амулет, когда она подлетела взглянуть на него.
– Ох-ох-ох! – Прошипела она, ее сияние почти исчезло. – Кайрос просто лопнет. Он знает, что у тебя его амулет? Где ты взяла его? Тебе его дал Хронос? Как он раздобыл его?
Сквозь ее сияние я покосилась на Джоша. Дерьмо. Все шло не так. Ей не полагалось знать. Рон будет вне себя. Но пока она будет со мной, она не сможет разболтать об этом. Джош тряс головой. Я гневно подняла подбородок. – Хорошо. Тогда расскажи, что ты помнишь из своего сна.
Его хватка на руле изменилась, и он повернул в центр города.
– Все немного туманно, – осторожно ответил он. – Ты знаешь, какими становятся сны, ко-гда ты думаешь о них.
– Ну? – Напомнила я, и он нахмурился.
– Я позвонил в 911. В моем сне, – сказал он, мышцы у него на шее напряглись.
– Они сказали мне оставаться на линии, но я не остался. Я побежал вниз, посмотреть все ли с тобой в порядке. К тому времени как я до тебя добрался, ты была одна, и ты типа как… уснула. Перестала дышать.
И с того времени мне по настоящему уже и не нужно, – подумала я с горечью.
– Что дальше? – Я не знала, что случилось между моей смертью и моргом. Барнабас не бу-дет разговаривать об этом.
– Ох… – Джош продолжал нервно смотреть на дорогу. – Скорая приехала раньше копов. Они положили тебя в черный пакет на молнии. Звук застегивания молнии… я никогда не забу-ду. – Его осанка изменилась и он, казалось, был почти сбит с толку. – Парамедики были очень тихи, когда вытащили тебя из машины. Это была их работа, но они были расстроены.
– Я не помню этой части, – прошептала я. Ангел-хранитель была снова на своем колоколь-чике и молча слушала, ее сияние исчезло сразу же, как она на него села.
– Копы… – Джош остановился, делая вид, что он смотрит по сторонам, в то время как он собирался с силами.
– Они посадили меня на заднее сидение и повезли в больницу на осмотр, хотя я и сказал, что не был в машине. Потом приехал твой отец. Он плакал.
Меня переполняло чувство вины. Рон сказал, что он блокировал эти воспоминания у моего отца, но как он мог быть уверен? Это был просто кошмар.
– Он сказал, что это не моя вина, – сказал Джош, шепотом. – Но я должен был отвезти тебя домой. А потом сон изменяется. Как будто ничего и не было. Я дома, счищаю грязь с парадных туфель, перед моим отцом, который кричит на меня. – Я посмотрела на него, и он покачал голо-вой, смотря на дорогу.
– И это странно, потому что я помню, как чистил туфли. – Он посмотрел на свои руки, по-том на дорогу.
– Это было, как будто ничего не произошло, и с тобой было все в порядке. Я не люблю по-добные сны.
Я удивилась, как он мог это выкинуть из головы, как простой сон, но я могла видеть, как он старался понять, откуда у него грязь на туфлях, если он не спускался в овраг за мной.
– Я испортила платье, – сказала я. – До сих пор пытаюсь за него рассчитаться.
Джош искоса взглянул на меня и переместил руки на руле. – Это был сон. Я имею в виду – ты здесь. Живая.
Я поставила локоть на открытое окно и потянулась коснуться крыши. – Верно, я здесь.
Он усмехнулся. – Ты живая.
Я потрогала свой амулет. – Не совсем. – Он остановился за серым Корветом, повернулся ко мне с улыбкой на губах, и я сказала снова, – В самом деле, не живая.
С Харлей-колокольчика звенящий голосок сказал, – Однажды девочка жила, она кеды но-сила. И всем говорила – что умерла. Потом ей сказали – ты с ума сошла! И таблетками напичка-ли, чтобы глупость не несла.

Моя миниатюрная ножка, которая не была обута в кеды, ударила колокольчик, и шум вы-бил Джоша из задумчивости.
– Знаешь что? – Сказал он, когда Корвет, и потом его грузовик, начали двигаться снова. – Забудь все, что я говорил. Боже, все в школе говорили мне, что ты странная. Я отвечал, что тебе просто нужен кто-то, чтобы поговорить, но блин, ты. Ты не в себе, если веришь в это, а если не веришь, тогда ты действительно так расстроена, что ищешь внимания, говоря мне, что ты мерт-ва.
Я могла понять, почему он не хотел верить, но это все-таки раздражало меня.
– Хорошо, давай я заполню пробелы в твоем сне? – Сказала я едко, оставляя идею держать моего ангела-хранителя в неведении. Если Рон не хотел, чтобы она знала, что у меня амулет Кайроса, ему не стоило оставлять ее со мной.
– Кайрос – темный, с очень сексуальным акцентом, который может заставить солистку девчачьей группы обмочить свои штаны. Он поцеловал меня. Ты помнишь это. Я видела тебя.
– Ты поцеловала Кайроса? – Спросила ангел-хранитель, ее и так уже высокий голос стал еще тоньше и изумленней. – Я даже не хочу знать, что ты сделала, чтобы заполучить его амулет. О. Мой. Бог!
Это было оскорбительно, и Джош видел, как я таращусь на колокольчик, прежде чем он повернул голову обратно к дороге.
– Кайрос держал для меня дверь, когда я садилась в его Корвет, – продолжила я. – Ты и Барнабас последовали за нами. Помнишь Барнабаса? Высокий парень с недовольным выражени-ем лица? Так или иначе, все пошло наперекосяк. – Лучше, чем умереть с тобой, мой дорогой.
Ангел-хранитель весело засмеялась. – Барнабас провалил предотвращение твоей жатвы? Вот почему он не работал последнее время? Святые шишки серафимов. С каждой секундой все лучше и лучше!
Джош сейчас тоже слушал, и, чувствуя их внимание, я продолжила.
– Машина пошла под откос с правой стороны дороги, – сказала я, становясь мрачнее, вспомнив это. – Она перевернулась дважды. Ветровое стекло разбилось от первого удара. Я была пристегнута, так что меня не выбросило. Это спасло мне жизнь. – Я посмотрела вниз на ремень безопасности, которым была пристегнута сейчас. Старые привычки… – Когда машина перестала переворачивается, Кайрос стоял у моей двери, как будто ничего не произошло, – прошептала я, – и его мерзкий клинок прошел прямо сквозь машину и меня. Он не оставил ни крови. Ни следа.
Ангел сидела у меня на колене, и чувство симпатии и тепла проникало в меня, как луч солнца. Я улыбнулась ей, потом подняла взгляд, убирая волосы с глаз. – Ты оставил мотор своей машины включенным. И прокричал мое имя дважды, пока бежал вниз по склону. – Мне стало дурно от воспоминания страха в его голосе. – Мне жаль, Джош. Это была не твоя вина.
– Перестань, – сказал он. Его руки крепко сжимали руль, и он тяжело дышал.
– Он тебе не верит, – сказала ангел едко.
– Ты будешь лучше себя чувствовать, если я позволю тебе верить в то, что это был просто сон? – Запротестовала я.
Джош свернул на стоянку велосипедного магазина, притормаживая, чтобы остановится и припарковаться.
– Ты не мертва.
Я пожала плечами, расстегивая ремень безопасности. – Похоже, они так думали в морге.
Джош нагнулся, и ткнул меня пальцем.
– Ау! – Вскрикнула я, отодвигаясь и потирая плечо, в то время как ангел захихикала.
Он ухмыльнулся. – Ты не мертвая. Это уже не смешно. Прекрати.
У меня ускорился пульс, и я попыталась его успокоить. – Это все амулет. Он дает мне ил-люзию тела. – И моя память о том, как это быть живой – дает остальное, подумала я мрач-но…
– Какой амулет? – Спросил он, и я вытянула его, держа его так, чтобы он смог рассмотреть. У Джоша расширились глаза, и я убрала амулет из зоны досягаемости, не желая, чтобы он его касался.
– Я украла его у Кайроса, когда он появился в морге, чтобы забрать мою душу, – сказала я, давая воспоминаниям отозваться во мне. – Пока он у меня, я в некоторой безопасности. Но, ох, ты, нет.
– Ох-х-х-х-х – прошептала ангел. – Мэдисон, у тебя такие неприятности. Я рада, что ты уже мертва. Я не думаю, что смогла бы сохранить тебя живой.
Это заставило меня почувствовать себя намного лучше, и я просканировала небо на пред-мет наличия черных крыльев. Вдалеке была дымка, темное облако. Вороны?
– Господи, ты странная, – сказал Джош, повернувшись и начав вылезать, старый металл за-скрипел, когда он открыл дверь.
– Ты не веришь мне? – Спросила я, пораженная. – После того, что я рассказала тебе? – Рон будет здорово вне себя, если я зря испорчу Джошу новую память. Не говоря уже о том, что он будет зол на меня за то, что я рассказала моему ангелу-хранителю об амулете. Хотя, чего он ожи-дал? Я была, блин, мертва. Я думаю, она, в конечном счете, это бы поняла, первая сфера или нет.
Джош улыбался, как будто это была грандиозная шутка. – Я помогу тебе с твоим велоси-педом, Чокнутая Мэдисон. Сможешь отсюда добраться домой?
Когда он вышел, я, закипая от прозвища, уставилась на его пустое сидение. Я ненавидела его. Страстно его ненавидела. Первый раз, когда я была отправлена в кабинет к директору – это было, потому что я завалила девчонку за то, что она его напевала. Мне было шесть, и понадоби-лось почти все время, проведенное в начальной школе, чтобы его искоренить.
Моргнув, я закрыла глаза, чтобы я смогла взять себя в руки, и я пошла за ним.
– Джош! – Выкрикнула я, когда подошла к нему, он был сзади грузовика. – Я не придумала это. Ты знаешь, что это произошло! Ты был там!
– Это был сон, – сказал он, опустив борт кузова вниз.
Расстроенная, я сжала кулак у бедра. Он не хотел, чтобы это было реально, потому что ес-ли это было, то он чувствовал, это была его вина, как будто он должен был настоять на том что-бы отвести меня домой.
– Я знаю все о сне, что ты продолжаешь видеть? – Напомнила я, отступая, когда велосипед проскрежетал по обшивке.
– Конечно, – почти пробормотал он, опуская его на землю. – Моя мама сказала бы, что это значит, что у меня психологическое зацикливание на тебе. Я это переборю.
– Ты умрешь! – Выкрикнула я, потом понизила голос, когда мимо проехали машины, на расстоянии менее десяти футов от нас. – Жнецы не могут найти меня, но они могут найти тебя.
– Это малые с косами, правильно? – спросил он, смеясь.
Я взяла велосипед, когда он поставил его между нами.
– Джош, ты был там, в ночь, когда я разбилась. Кайрос видел тебя. Он ищет меня, и он со-бирается использовать для этого тебя. Единственная причина, почему ты сейчас в безопасности – это потому что ты со мной.
Он улыбнулся, щурясь о солнца.
– Обычная Чудо-Женщина , да?
– Перестань смеяться надо мной! – Сказала я, представляя, что будет, когда снова начнутся занятия в школе. Он и его друзья отлично посмеются над этим. Если он выживет.
– Это амулет защищает тебя, не я! – Я не могла рассказать ему о моем ангеле-хранителе. Пока нет. Он надорвется от смеха.
Его глаза метнулись к камню у меня в декольте, и его веселье притихло.
Черная тень пересекла парковку, отчего я ощутила укол страха. Я подняла голову и увиде-ла черное крыло. Оно продолжало двигаться, но тут было еще три через улицу. Это не хорошо. Через десять секунд, после того как он оставит меня, они возьмут его след.
– Просто оставайся со мной пока не вернется Барнабас, хорошо?
– Барнабас? – Спросил он, потом поднял борт кузова. – Это тот парень с бала.
– Да. – Крылья, амулет, не забыть его.
Его лицо было задумчиво, когда он взял мой велосипед у меня, и покатил его к магазину.
– Смотри, – сказала я, думая, что он начинал верить. – Ты видишь тех тварей?
Я указала на черные скользкие силуэты, сидящие на крыше отделения почты, и он снова улыбнулся. – Вороны, Мэдисон?
Я положила руку на мой велосипед и не позволила закатить его внутрь.
– Они только выглядят как вороны, и я думаю, что только тот факт, что ты можешь их ви-деть, уже свидетельствует о том, что тебя пометили.
Сьюзен вчера тоже их видела, с лодки.
– Их называют черными крыльями. Жнецы могут использовать их, чтобы нацелится на своих жертв. Если ты отойдешь слишком далеко от меня, смерть постучит к тебе в дверь.
И где, черт побери, мой ангел-хранитель? – Подумала я, неожиданно понимая, что она от-сутствовала.
– Жнецы, – сказал он, улыбаясь, и я дернула велосипед, чтобы остановить, когда он толк-нул его вперед.
– Кайрос знает резонанс твоей ауры. Он может найти тебя. Послушай меня.
Я не позволила ему катить велосипед и он, внезапно, толкнул его на меня.
– Ты странная девушка, Мэдисон.
– Джош, я серьезно!
Он даже не повернулся, когда открыл дверь своего грузовика, говоря через плечо.
– Единственное что тут серьезно – это то, что ты сумасшедшая. Не говори со мной, хоро-шо?
Я испустила звук раздражения, когда он включил музыку и начал сдавать назад. Его шея была красной, когда он тронулся, и, приостановившись у выезда, он надавил на газ, покрышки завизжали, когда он вылетел на дорогу, прежде чем трафик мог бы поймать его в ловушку здесь, со мной.
– Идиот! – Выкрикнула я, потом замерла, когда, как львы, чувствующие запах крови, все черные крылья в зоне видимости поднялись и повернули.
– Ох-х-х-х-х, дерьмо, – прошептала я, видя, что Джош остановился на светофоре в полу квартале от меня.
– Джош! – Закричала я, но он не мог меня слышать из-за своей музыки.
Светофор переключился, и он надавил на газ, по тому, как он вел машину, было очевидно, что он был зол. Я закрыла рот рукой, когда знакомая черная машина с открытым верхом появи-лась из ниоткуда. Это был Кайрос. Это должен был быть он. И он направлялся прямо к Джошу.
Громкий взрыв сотряс меня, и шар электрического света вспыхнул на вершине столба. Оборвав провод, в замедленном, величественном устремлении вниз, светофор начал падать на дорогу. Джош был прямо в нижней части дуги его падения.
– Джош! – Закричала я, но он не мог меня слышать. Хотя он и увидел вспышку, надавил на тормоза, покрышки завизжали, когда он сворачивал. Переезжая бордюр, он свернул на парковку магазина мороженого. Поднялась пыль, когда он резко остановился. За ним черный Корвет вре-зался в светофор с эффектным взрывом электричества, пластика и метала. Это было точно на том месте, где должен был быть Джош.
Я бросила велосипед и побежала. Высокий силуэт в черном, одетый официально, с блестя-щими на солнце роскошными черными волосами, вышел из Корвета. Я вспомнила его смуглую кожу, запах затхлой морской воды на нем. И его серо-голубые глаза, смотрящие отрешенно, и все же так, как будто они могли видеть сквозь меня. Это был Кайрос. Я запнулась в остановив-шемся трафике. Люди выходили из машин.
Звук отрывающейся двери грузовика Джоша отозвался выбросом адреналина во мне.
– Эй, парень! Ты в порядке? – Он крикнул, когда побежал к Кайросу.
– Джош, – Прошептала я, слишком испуганная сказать это громче, от страха, что Кайрос увидит меня. Это Кайрос заставил упасть светофор, чтобы убить Джоша, или его падение было случайным и спасло его?
Я пригнулась, когда черное крыло внезапно пролетело над головой, и с шипением вздохну-ла. Джош замер посреди дороги перед Кайросом. Его лицо было бледное, и он посмотрел вверх, как будто он наконец-то увидел текущие силуэты переливающейся черноты. У меня на пути бы-ли люди, и я не могла добраться до него.
– Не позволяй ему тебя касаться! – Выкрикнула я, но было слишком поздно.
У меня ноги превратились в глину, когда Кайрос протянул тонкую руку и схватил Джоша за плечо. Элегантный молодой человек подтянул его ближе, и это было, как будто я наблюдала свою собственную смерть, снова переживала ее. Здесь не было косы, но ее было бы не сложно спрятать, они были так близко.
А потом Джош вырвался. Спотыкаясь, он держал Кайроса на дистанции, продолжая увели-чивать расстояние между ними, когда он отступал. Он пригнулся, когда черный силуэт, который видели только мы трое, бросился на него.
Оббегая черный Корвет, я потянулась и схватила Джоша за руку.
– Эй! – Крикнул он, вырываясь, потом он меня узнал. Его очки были перекошены, и в его голубых глазах был страх, страх потому что он наконец-то поверил мне, и страх, потому что смерть стояла на перекрестке – смотрела на нас.
Ужас сковал мои мышцы. Люди были между нами и Кайросом, спрашивая его, все ли с ним в порядке. Кто-то толкнул меня и, вздрогнув, я потащила Джоша назад, мои глаза не отры-вались от Кайроса. Он желал мне смерти, даже прежде, чем я украла его амулет. Почему?
– Пошли – сказала я, толкая Джоша в толпу людей. – Залезай в свой грузовик!
Я подпрыгнула, когда мой ангел-хранитель звонко засмеялась около меня.
– Однажды жил парень – полный отпад, – свечение пело – в церковь ходить по воскресень-ям был не рад. Он умер почти, но промазал Кайросет, и кто зад его спас, никогда не узнает.
– Залезай в грузовик! – Крикнула я, таща Джоша, который все еще таращился на Кайроса. Я не думала, что черные крылья могли нас видеть сейчас, т. к. мой ангел-хранитель вернулся. Она наверно и была тем, кто устроил падение светофора, заставляя Джоша свернуть и врезаться в Кайроса, таким образом, привлекая достаточно внимания, так что темный хранитель времени не смог бы запросто убить его.
– Это он, – сказал Джош, бледный, поправляя свои очки. – Он спросил о тебе, – добавил он, и я толкнула его сквозь толпу зевак к его грузовику, его музыка все еще орала и добавляла смя-тения.
– Вау, вот это неожиданность, – пробормотала я. Я слышала сирены, и благодарно посмот-рела в сторону моего ангела-хранителя. Она остановила Кайроса так, что Джош стал свидетелем. Ни царапинки на его машине, и нет причин нам тут торчать. А Кайросу – напротив, будет слож-но уехать, это давало нам больше времени, чтобы убраться. Она была хороша. Нет, она была ве-ликолепна!
Палящее солнце светило со стороны парковки, около магазина мороженного, когда я дер-нула дверь грузовичка. "Не бойся Жнеца" – играло оттуда, и я втиснулась на сидение, таща Джоша за собой. Мой ангел-хранитель подпевала, ее звенящий голосок добавлял комичности ситуации.
– Грузовик на ходу, правильно? – Спросила я, и Джош глубоко вздохнул. Дрожащими ру-ками он повел грузовик, который все еще был заведен, разворачивая его. Осторожно выезжая обратно на улицу, он прибавил газу. Каждая секунда увеличивала расстояние между Джошем и Кайросом, между Кайросом и мною.
Джош выключил музыку, разочаровав тем самым ангела-хранителя. Он больше смотрел назад, чем вперед. Нервным движением он накинул ремень безопасности.
– Ты в порядке? – Спросила я, потом нагнулась посмотреть на спидометр. Я никогда не ви-дела кого-то такого бледного, каким он был сейчас. Может, мне стоило сесть за руль.
Он облизал губы. – Это был он. Он спросил о тебе по имени.
У меня болело в груди, я глубоко вздохнула, чтобы объяснить. – Ну, он хотя бы не убил те-бя. Эй, ты можешь притормозить? Тут есть и другие люди.
– Он может гнаться за нами, – ответил он. Я положила свою руку на его руку, чтобы успо-коить его, отчего он подпрыгнул.
– Он не может выследить тебя по твоей ауре из-за моего амулета, пока ты рядом со мной – ты в безопасности.
С колокольчика донесся звонкий голосок: – Детка, это ангел, а не твой амулет.
– Ага, – ответила я, – но он не поверит в это.
Дерьмо. Я закрыла рот и съежилась. Джош притормозил, когда мимо нас проехала поли-цейская машина, направляясь к месту аварии. Паркуясь у обочины, он повернулся ко мне.
– С кем ты разговариваешь? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не говори что это мерт-вые люди.
У меня начинала болеть голова. Иногда я бывала действительно глупой.
– Ох, с моим, ох, ангелом-хранителем, – сказала я запинаясь. – Она, ох, на твоем Харлей-колокольчике.
– Ангел-хранитель?
Я слабо ему улыбнулась. Она – Охранная херувимская служба содействия жнецам и защи-ты от вымирания, 176. Или Грейсиз 176 – для краткости. – Я не могла ее так называть. Хотя, мо-жет, Грейс.
Джош начал протестовать, и Грейс дзынькнула колокольчиком. Джош уставился на него, побледнев.
– Мэдисон? – Спросил он тихо.
– Да?
– Ты мертва?
Я кивнула. – Ага.
Он сглотнул, обе руки на руле, он посмотрел через тонированную голубую полоску лобо-вого стекла на небо.
– И это не вороны?
Вздрогнув, я заметила, что черные крылья снова были на горизонте, кружили.
– Нет, – ответила я, и Джош уткнулся лбом в руль с тихим "тумп".
– Но ты в порядке? – Сказал он себе в колени.
– Потому что у меня есть мой амулет, – ответила я, держа его. – Ты в порядке, потому что Рон оставил меня с ангелом-хранителем пока он пытается убедить серафимов позволить мне ос-тавить его. – Покрутившись, я повернулась посмотреть назад.
– Кайрос с бала знает резонанс твоей ауры, но он не может его видеть, если ты со мной. Но может нам стоит, ох, начать двигаться снова.
Не говоря ни слова, Джош проверил, что сзади и поехал. Он ехал через город по боковым дорогам.
– Ох, – сказала я неуверенно, – хочешь зайти ко мне домой на сэндвич?
– К-конечно.
Я облизала губы, мне не понравилось его нервозное выражение лица, когда он повернул на автостраду и начал долгий путь в другую часть города. Я знала, какого это, почувствовать, как смерть касается тебя, понимая, что ты будешь мертв по какому-то капризу, не важно как.
– Мне жаль, что ты влип в это, – сказала я, вспоминая голос Джоша, когда он спустился по склону той ночью, пытаясь добраться до меня, даже когда Кайрос оборвал линию моей жизни.
– Ты был там. Это не было сном. Но я хочу поблагодарить тебя. Благодаря тебе я не умерла в одиночестве.

Глава 5

Джош взволнованно сидел за прямоугольным столом в моей кухне, раскинув ноги от одно-го его края к другому. Он приготовил для себя два бутерброда, и везде были разбросаны снятые с бекона корки. Он любил сухость в своих хрустящих чипсах со вкусом барбекю. У меня же был тонкий бутерброд, горстка чипсов и чай со льдом. Я с завистью смотрела, как он опрокинул по-ловину соды за один глоток. Я не чувствовала голода, с тех пор как вляпалась в ситуацию под названием «контрол-альт-делит» . Придумывать оправдания для отца на тему, почему я не ем, становилось все сложнее.
Кухня не менялась с тех пор, как был построен дом, и бело-желтый кафель над раковиной со стенами кремового цвета знавали лучшие времена. Шкафчики были нелепого коричневого цвета, а холодильник я помнила еще до того, как мои родители развелись. Но засунутая в угол кофеварка была произведением искусства, доказывая, что и у моего отца есть свои приоритеты. Также был маленький вращающийся поднос с салфетками, с солью и перцем, и грязная пепель-ница, расположенная в том месте, где была на кухне моей мамы – ее отголоски все еще в жизни отца, хоть она и ушла много лет назад.
Когда я уселась напротив Джоша, он взглянул на мой бутерброд.
– Это все, что ты будешь есть? – поинтересовался он, а я лишь пожала плечами.
– А еще я много не сплю. – Сказала я, коснувшись чипсов, и задумалась, а ест ли что-нибудь Грейс, в этот момент распевающая лимерики сидя на люстре. Барнабас не ел. – Да и ве-черний просмотр телека надоедает через пару месяцев.
Вечерний просмотр, непрерывно лазить в Интернете, пялиться в потолок, когда мы с Бар-набасом заканчивали занятия.… Не слишком весело, когда тебе не кем поделиться. Информация об аурах из Интернета не помогла. Как и материал об ангелах. Барнабас так сильно смеялся, что чуть не скатился с крыши, когда я принесла ему свой ноутбук, чтобы все показать, еще до наших ночных – и, очевидно, бесполезных – потуг научить меня соприкасаться мыслями. Я терпела неудачи, потому что у меня амулет Кайроса? – подумала я, прикоснувшись к нему. Может, это было, вроде как заставить работать американский фен в британской розетке.
– Так ты мертва. – С полным ртом сказал Джош.
Зубы заныли из-за холодного чая, и я взглянула на часы. Прошло уж довольно много. Где же они?
– Угу.
– И амулет дает тебе тело. – Подсказал он.
– Его цельную иллюзию, да, – поерзав, сказала я. – Он также скрывает меня от черных крыльев, так что они не могу высосать мою душу. Душа без тела – уже легкая добыча. Вот поче-му они ждут жатву, надеясь поймать хоть одну. Они не появляются при естественных смертях – только если тебя отметили раньше. – Я сняла хлебную корку со своего бутерброда, но у меня не было никакого желания его есть.
Джош проводил взглядом корку, над которой так жестоко надругались.
– Держи амулет при себе, ладно? От черных крыльев у меня мурашки.
– Нет проблем. – Я должна была больше тренироваться, – подумала я. Но, опять же, если у меня был камень темного хранителя времени, резонанс моей ауры будет сильно отличаться от Барнабаса, когда я попытаюсь воспользоваться им. Будет больше похож на Накитен. Может я смогу соприкасаться мыслями с Накитой?
– Так что… – неуверенно продолжил Джош, прогнав мои блуждающие мысли прочь. – Где твое настоящее? Тело, я имею в виду. – Его бровь дернулась. – Ты же не похоронила его на зад-нем дворе, не так ли?
– Оно у Кайроса, – признала я, и холодок страха прошелся по мне. – По крайней мере, он украл его из морга, когда я… сбежала.
Джош подвинул ногу и толкнул ножку моего стула.
– Это отвратительно. Кайрос, это тот самый парень в черной машине, так? Он жнец?
Я поморщилась, не желая говорить, что он был хранителем времени. Это прозвучало бы просто жалко.
– Вообще-то он босс у темных жнецов. – Сказала я, подумав, что это хоть и в малой степе-ни, но уже лучше. – Барнабас светлый жнец. Он пытается спасти людей, на которых охотятся темные жнецы.
Джош откусил еще один кусочек и вытер уголок рта.
– Вроде тебя?
– Да, но он все запорол из-за того, что это был мой день рождения. – Я беспокойно пере-ложила чипсы на моей тарелке. – Вообще-то он думал, что Кайрос охотится за тобой.
Жевание замедлилось, а его брови поднялись вверх.
– Я не знал, что это было твое день рождение. Не удивительно, что ты была взвинчена. Ко-гда твой отец занимался сводничеством на твой день рождения? Это неправильно.
Я криво улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Грейс хихикнула с люстры.
Я опустила взгляд, и Джош вернулся к своему бутерброду.
– Я, вроде как помню Барнабаса. Ты сказала, что он может не дать этим существам доб-раться до меня? Где он? В… эээ… раю?
Я покачала головой.
– Он с Роном, его боссом. – Напряжение все туже закручивалось во мне, пока мы сидели и ничего не делали. Почему я играю в чайные посиделки с Джошем, пока Смерть разыскивает нас? Зачесав свою челку назад, я взглянула через кухонное окно на пустую улицу. – Кайрос хо-чет вернуть свой амулет. Рон считает, что мне следует оставить его. – А что если они никогда не появятся?
– Но у Кайроса есть амулет, – сказал Джош. – Я его видел.
Ухмыльнувшись, я кивнула.
– Очевидно, он не настолько могущественный, как тот, что я забрала. Как бы я ему не со-чувствовала, я лучше останусь живой, спасибо большое. Ему с самого начала не следовало меня убивать. – Пробормотала я.
С задумчивым выражением лица, Джош оперся локтями на стол.
– Кайрос вернулся за твоей душой в морг. Это все так запутанно.
– Ага, – сказала я, подавив дрожь. – Он пометил меня, убил меня, а затем вернулся за мной. Они никогда так не делают. – Почему я? Я не особенная.
– Так ты теперь жнец? – Спросил Джош, выглядя так, будто ему неудобно. – Как в книгах, когда ты обманываешь Смерть и занимаешь ее место?
– Ни за что, блин! – Воскликнула я. – Только жнец может быть жнецом. Я же просто мерт-ва.
Это, по-видимому, достаточно успокоило Джоша и он откинулся назад, уставившись на свой второй бутерброд.
– Это так странно.
Я фыркнула и съела чипсину.
– Ты даже не представляешь насколько, – Сказала я, а затем плавно пододвинула ему свой бутерброд, не считая корок, которые оторвала. Несмотря на то, что я была подавлена, было до-вольно мило поговорить еще с кем-то, помимо Барнабаса на эту щекотливую тему. Мне следова-ло это сделать еще месяц назад. Не то что Джош поверил бы мне тогда, но, по крайней мере, по-говорил бы со мной. Я столько времени провела в своей комнате, посылая Вэнди электронные письма ни о чем, что даже не попыталась завести новых друзей. Может, мне стоит изменить это, – грустно подумала я. Так тому и быть, если я выживу. Где, во имя Божьего творения, был Барнабас?
Джош начал хихикать, и я посмотрела на него.
– Я типа как рад, что ты мертва.
– Почему? – обидевшись, спросила я. – Потому, что ты теперь можешь есть мой ланч?
Все еще держа локти на столе, он улыбнулся.
– Потому что это значит, что я не сумасшедший.
Моя мимолетная улыбка увяла.
– Я сожалею. Ты не должен был ничего помнить. Должно быть, это просто ужасно, иметь подобное воспоминание, когда всё говорит тебе, что это лишь сон. Это плохо? Я думаю, мой па-па тоже что-то помнит. – Меня в морге, не оконченный звонок моей маме. Вину, потерю… ящи-ки, которые надо заполнить, запечатать и отнести на чердак
Опустив глаза, Джош кивнул. Я услышала мотор машины на подъездной дорожке и встала. Это был мой папа и, увидев грузовик Джоша, он сдал назад и припарковался на улице, чтобы не блокировать его.
– Что папа делает дома? – Мое внимание переместилось на часы, стоявшие на плите. Было лишь полвторого.
Стряхнув с себя крошки от чипсов, Джош поерзал на стуле.
– Ты ведь не думаешь, что он узнал о произошедшем? Мне, наверное, не следовало вот так уезжать.
Папа провожал глазами грузовик Джоша, преодолевая расстояние, щурясь, пока не попал в тень. Из-за брюк цвета хаки и белой рубашки он имел профессиональный вид, но на нем до сих пор оставался лабораторный халат – означавший, что у меня были неприятности. Он никогда не забывал снимать его, если только не был расстроен. Его рабочая карточка удостоверения лично-сти болталась на шее, и он засунул ее в нагрудный карман лабораторного халата, когда достиг подъездной дорожки.
– Мы не сделали ничего плохого, когда уехали, – сказала я, неожиданно занервничав. – Это не твоя вина, что Кайрос врезался в дорожный фонарь. Ты же ни во что не врезался.
– Это была моя вина! – Зазвенела Грейс, и люстра, в которой она была, засияла ярче.
– Я был свидетелем. – Джош выудил из кармана телефон, и взглянул на него.
– В любом случае, как бы он об этом узнал? – Пробормотала я, отодвинувшись от окна, ко-гда мой папа посмотрел в сторону дома.
Джош подвинул свой стакан так, чтобы он был гармонично расположен относительно та-релки.
– Это маленький городок, – сказал он, и его бровь взволнованно изогнулась. – Мне следует позвонить маме.
Мы оба застыли, когда парадная дверь открылась.
– Мэдисон? – Голос моего отца эхом разнесся в тишине помещения. – Ты дома?
Я с тревогой посмотрела на Джоша.
– Мы на кухне, пап.
Его туфли застучали по твердой древесине пола, и он появился в арочном проходе, веду-щем в зал.
Джош поднялся и брови моего отца взлетели вверх, когда он заметил его.
– Здравствуйте, сер. – Сказал Джош, протягивая руку. – Я Джош Дэниелс.
Растерянное выражение лица моего отца смягчилось и превратилось в одобряющее.
– О! Сын Марка. Ты выглядишь в точности как он. Приятно познакомиться. – Он отнял ру-ку. – Ты тот, кто оставил Мэдисон на балу, – обвинил он в своем защитно-отцовском стиле.
– Пап! – Запротестовала я, смутившись. – Он не оставлял меня. Это я сбежала от него по-сле того как поняла, что ты нас свел. Джош был превосходным джентльменом. Я пригласила его на ланч, чтобы попытаться загладить вину.
Джош переминался с ноги на ногу, но мой папа вновь обрел свое хорошее чувство юмора, и на лице снова появилась улыбка.
– А я думал потому, что у твоего велосипеда спустилась шина, и тебе было нужно, чтобы кто-то тебя подвез, – сказал он, вскинув брови.
Я моргнула.
– К-как ты узнал? – Заикаясь, спросила я.
Папа положил руку мне на плечо и быстро сжал, перед тем как отойти к автоответчику.
– Мне позвонили из велосипедного магазина.
Мои губы сложились в букву «О», когда я вспомнила, что оставила его там.
– О. Ага. Насчет этого…
– Они пробежались по регистрационному номеру, и вышли на мое имя, – сказал папа, от-вернувшись от автоответчика, и нахмурился. – Почему ты не отвечала на телефон? Я пытался дозвониться до тебя час. Даже позвонил в «Цветочную Беседку», узнать, не пошла ли ты туда в свой выходной. Наконец, мне пришлось уйти с работы.
Я смущенно пожала плечами. Со всеми тревогами этого дня, я не проверяла свой телефон.
– Э, прости. У меня деньги на счету закончились. – Я врала. – Джош подвез меня. – Нахму-ренное выражение папы заставляло меня нервничать. – Так что я пригласила его на ланч. – Блин, это был просто детский лепет, так что я поспешила заткнуться.
От него послышался тихий звук осуждения.
– Можно тебя на минуту? – сухо спросил он, проходя под второй аркой в никогда неис-пользуемую столовую.
Я вздохнула.
– Прости, – сказала я Джошу и угрюмо последовала за папой. Тот проделал путь через сто-ловую и встал в пятачке света, пробивавшегося из гостиной, который освещал стену, где папа держал некоторые сделанные мною фотографии в прошлом месяце с фестиваля воздушных ша-ров. Папа дерзнул взлететь на одном из них, и можно было сразу рассмотреть весь старый центр города, а также реки, окантовывающие его границы.
В гостиной, как и на кухне, все еще присутствовали отголоски моей мамы, от стеклянного покрытия столов и замшевой мебели, до статуи «Арт-Деко» в углу. Либо у моих родителей были очень схожий декоративный вкус, либо отец все-еще жил прошлым, окружая себя напоминания-ми о ней. Хотя, обошлось без ее фотографий.
– Пап, – начала я, но он не дел мне шанса объясниться.
– Постой, – сказал он, вскинув руки. – Ты помнишь, о чем мы договаривались на счет гос-тей?
Я вдохнула, чтобы начать говорить, и, наконец, выпустить все наружу:
– Прости. Но это же Джош. Ты сам сводил меня с ним, так что я думала, что все нормаль-но. Это же просто бутерброд. – В моем голосе появились плаксивые нотки, которые я ненавиде-ла.
– Дело не в бутерброде, а в том, что вы с ним были тут наедине.
– Па-а-а-а-ап, – простонала я, – мне семнадцать.
Его брови взлетели вверх.
– Так что там с договором? – переспросил он, и я поникла.
– Я говорила, что буду спрашивать, прежде чем приглашать людей. – Промямлила я. – Прости. Я забыла.
Он сразу же смягчился и приобнял меня. Мой папа не мог на меня злиться, особенно, если выходило, что я пыталась завести новых друзей.
– Похоже, что ты забыла о многом, – сказал он, выпустив меня. – Например, о твоем вело-сипеде. Мэдисон, этот велосипед не был дешевым. Не могу поверить, что ты оставила его там.
Если он заговорил о деньгах, значит у нас все хорошо.
– Прости. – Дабы увильнуть от дальнейших объяснений, я попыталась увести его обратно в кухню. – Джош чуть было не попал в аварию, и я отвлеклась.
На слове «авария», папа повернул меня обратно.
– Ты в порядке? – выдохнул он, держа меня за плечи и сканируя на возможные поврежде-ния.
– Пап, все отлично, – сказала я, и он отпустил меня. – Меня даже в машине не было. Све-тофор упал и Джош свернул с дороги. – Кайрос мог остаться вне истории.
– Мэдисон, – начал он, выглядя испуганным, и мелькнуло воспоминание, как я нашла его в своей комнате, одного, окруженного упакованными коробками, считающего, что я мертва.
– Даже ни царапинки, – сказала я, дабы прогнать эту ужасную картину из головы. – Это другой парень врезался в светофор.
Папа изучал мое лицо, чтобы понять, говорю ли я правду.
– Ты имеешь в виду знак стоп? – предположил он, но я покачала головой.
– Именно что светофор, – подтвердила я, находя в этом юмор, в то время как Грейс засмея-лась с кухни. – Он упал прямо с провода, и какой-то парень врезался в него. Если бы не это, он бы мог врезаться в Джоша.
Наконец, у папы исчезло испуганное выражение. Выпрямившись, он выдохнул:
– Похоже на то, что ангел-хранитель Джоша работал сверхурочно.
Сияющий шарик света энергично влетел в комнату.
– Ты попал в точку, детское пирожное, – сказала Грейс, утратив сияние, когда зависла в солнечном луче. – Я даже не должна была охранять его, но Мэдисон не хорошо ко мне относит-ся, а он да. Дал мне колокольчик, в котором можно сидеть, и так далее.
Я взглянула в ту сторону, откуда доносился ее голос, видя задний двор и ограду, над, во-круг и через, которую миссис Уолш каким-то образом все видела.
– Он действительно хороший водитель, пап, – сказала я. – Пристегивает ремень безопасно-сти, и все такое…
Отец рассмеялся, вновь положив мне на плечо руку, прежде чем убрать ее.
– Я знаю, что твоя мама давала тебе гораздо больше свободы…
– Не совсем, – вставила я, припомнив ее строгие правила и ранний комендантский час, тре-бования, чтобы я вела себя корректно и уважительно, как она, когда все чего я хотела – это быть собой.
– Позвони мне в следующий раз, когда захочешь пригласить друзей, ладно?
Он развернул меня, и вместе мы проделали обратный путь на кухню.
– Прости. Я буду звонить. – Я извинилась, ставя точку, не жалуясь (по крайней мере, слишком много), и он принял это. Я становилась опытнее в плане ответственности.
– Тебе хватило еды? – спросил он, когда мы вошли на кухню, и я кивнула.
Джош разговаривал по сотовому, но, завидев нас, сказал: «Пока» и закрыл его. На одну се-кунду я забеспокоилась, что он разговаривал со своими приятелями об «этой странной чувихе Мэдисон», но затем прогнала эти мысли, когда он мне улыбнулся. Вот это да, у него была милая улыбка. Но еще лучше – он мне верил. Словно камень с души упал. Я больше не была одинока.
– Спасибо, что привез Мэдисон домой, – сказал папа, и я почувствовала себя лучше. Ему он тоже понравился.
Похоже, Джош просек, что у меня не было неприятностей, и принял более расслабленную позу.
– Мне было не сложно, – сказал он, вертя в руках стакан. – Точно по пути домой.
– По пути домой, откуда? – спросил отец, доставая холодный чай из холодильника.
Я засомневалась. Я не говорила папе, что иду сегодня в школу.
– Из школы, – сказал Джош, поправляя очки, и определенно любопытствуя, какие оправда-ния я преподнесу отцу, объясняя, почему там была. – Команда бегунов завтра участвует в карна-вале, так что мы собрались попрактиковаться. Не хотите стать моим спонсором? Всего лишь доллар за один круг.
– Конечно. Вноси меня. – Сказал он, наклонившись, чтобы откопать в посудомоечной ма-шине стакан. Я вздрогнула, вспомнив, что должна была опустошить ее утром. – Ты ведь не бега-ешь на длинные дистанции, не так ли? – Спросил он с легкой тревогой, определенно размышляя о крупной сумме, покидающей его кошелек.
– Нет. Я делаю забег на милю.
Папа улыбнулся, наливая себе чай. Мне начало хотеться, чтобы он ушел. У меня еще были вещи, которые нужно сделать. Люди, которых нужно спасти.
– Мэдисон, ты мне не говорила, что будешь что-то делать для карнавала.
– Эээ… – Я лихорадочно заметалась в поисках ответа. – Я подумала, что смогу, эээ, делать фото. Но это глупая идея.
– Неправда, – сказал Джош, и мне захотелось хорошенько двинуть ему. – Людям нравятся подобные вещи.
Я подарила ему взгляд, призывающий заткнуться, а затем улыбнулась, когда отец обернул-ся, после того как закрыл холодильник.
– Кто заплатит за фото, которое они не смогут увидеть и получить пока не пройдут пару дней? – Запротестовала я.
Мой папа кивал, но отнюдь не соглашаясь. Я уже видела это задумчивое выражение рань-ше, а он прислонился к углу с напитком и скрестил руки.
– Если это все, что тебе нужно, то я смогу достать один из этих принтеров, которые позво-ляют все делать на месте, – сказал он, а у меня внутри все оборвалось. – Ты даешь им билет, и они забирают фото, перед тем как уйти.
– Правда? – спросила я с вымученным энтузиазмом. Может, я смогу позвонить своему босу в цветочный магазин и предложить прийти завтра, чтобы выпутаться из всего этого?
– Конечно, – сказал он, поправляя сползшие очки обратно на нос. – Я почти купил тебе его на день рождение, но мне хотелось, чтобы вначале у тебя был более хороший фотоаппарат.
Я подумала о моем новом фотоаппарате, лежащем в шкафу, которой я использовала пре-имущественно для того, чтобы снимать свой новый фееричный гардероб, который купил мне отец, и посылать фотки Вэнди. Она, наверное, умерла от зависти, когда увидела мои новые кеды с черепами и скрещенными костями.
– Спасибо, пап, – сказала я, посылая ему страдальческий взгляд, пытаясь намекнуть, что хочу остаться наедине с Джошем. – Я переговорю с кем-нибудь об этом.
– Переговори. – Отсалютовав нам стаканом, он неспешно направился к проходу. – Джош, ты приглашен остаться и на ужин, если хочешь.
– Спасибо, мистер Эй , – сказал Джош, – но я пообещал маме, что буду дома в полседьмо-го.
Отец одобрительно кивнул головой, улыбнувшись на это неофициальное уважительное об-ращение. Я была уверена, что его еще никто так не называл. Барнабас всегда был жутко официа-лен в те немногие разы, когда разговаривал с моим папой.
– Я буду у себя в кабинете, – сказал он. – Мне осталось закончить еще несколько дел на се-годня, но я смогу доделать их дома.
Я вздохнула, когда он покинул кухню. Я могла расслышать его шаги в прихожей и скрип не полностью закрывшейся двери его кабинета. Он проделывал не слишком много работы в сво-ем домашнем кабинете, но тот находился прямо напротив кухни, и отец мог следить за нами.
– Однажды девочка из Заира… 
– Пожалуйста, не надо, – слабо простонала я и Грейс хихикнула. Может я смогу найти для нее колокольчик, чтобы она жила в нем. Наблюдать за падением светофора было страшновато.
– Он не доверяет мне, – тихо сказала я, садясь напротив Джоша. Полседьмого? У нас было почти пять часов, до того как Барнабас вернется и прогонит этот кошмар. И вообще, где же он? Ну не может же разговор с серафимами занять столько времени. Просто упади на колени и гово-ри.
Джош фыркнул и съел еще одну чипсину.
– Кому уж точно он не доверяет, так это мне.
Я слегка улыбнулась, положив локти на стол, и слушая, как мой отец говорит по телефону. Черные крылья не отсчитывали время до окончания рабочего дня, и если Барнабас не вернется вовремя, произойдет что-то нехорошее. Прошло довольно много времени, с тех пор как я полу-чила домашний арест за то, что нарушила комендантский час, но если я не останусь с Джошем на всю ночь, то он может ее и не пережить. Было не похоже, что Грейс согласиться на роль по-сыльной девочки.
– Мне можно даже и не предполагать, что у тебя есть хоть какие-то идеи, как держаться от Кайроса на расстоянии после половины седьмого? – спросил Джош, и я подарила ему извиняю-щийся взгляд.
– Ничего, что не повлекло бы за собой домашний арест. – Я взглянула на Грейс, понимая, что она отправится за Роном только если я буду в опасности, с которой она не сможет справить-ся, а в этом случае, я, скорее всего, буду мертва. Это определенно не хорошо. – Один из них уже должен был вернуться к этому времени. Может быть, что-то случилось.
Из светового шара, Грейс пропела:
– Ничего не случилось. Просто, если у вас нет разрешения проходить сквозь райские воро-та, то привлечение внимания серафимов займет некоторое время.
– Я чувствую себя такой беспомощной! – Сказала я, вновь изнеможденно откинувшись на стуле.
– Беспомощно? Ты хочешь поговорить о беспомощности? – проворчала Грейс, ее тонкий голосок усилился, когда она приземлилась на стол. – Я даже не знаю, почему я здесь. Барнабас, охраняя тебя, справиться гораздо лучше, чем я. Почему Рон утащил Барнабаса, вместо того, что-бы попросить других жнецов поговорить с серафимами, рангом уж точно выше, чем я?
– Ты отлично справляешься, – сказала я, закатив глаза Джошу, который уставился на меня, услышав только половину разговора. – Ты до чертиков испугала меня, когда свалила светофор на Кайроса. Это должно быть легкие штучки второго небесного круга.
Джош улыбнулся и приговорил таки свой бутерброд.
– Меня тоже это испугало до чертиков. Спасибо, что спасла мне жизнь.
Сияние от ее крыльев стало ярче.
– Это было умно, не так ли?
Я кивнула, встав, и собрав все пустые тарелки, чтобы отправить их в мойку. Почему же Рон забрал Барнабаса с собой? Это было, словно он больше не хотел, чтобы жнец был со мной.
Лед звякнул, когда Джош отпил глоток и покраснел, вытерев подбородок.
– Я не хочу под домашний арест, – сказал он. – Но должно же быть что-то, что мы можем сделать, начиная с этого момента и до половины седьмого?
– Ты имеешь в виду, придумать план как избавиться от Кайроса? – спросила я, ополаскивая тарелки. – Ну, конечно же, будто бы я могу превзойти короля темных жнецов. – Сказала я, но потом призадумалась. – Вообще-то, это неплохая идея. – Признала я, вытерев руки. – Если я ук-раду его новый амулет, то он не сможет проскальзывать в потоках времени пока не сделает но-вый. Ему придется уйти. Тем более он не сможет заниматься скосом.
Когда я повернулась, выражение лица Джоша было растерянным.
– А он не может просто одолжить амулет у одного из своих жнецов?
Я улыбнулась, когда поняла, что сказала «потоки времени», а Джош все еще сидит и слу-шает меня.
– Нет. Кайрос хоть и может прикасаться к амулетам жнецов, – сказала я, вспомнив, как Рон держал амулет Барнабаса, – но не использовать их. Рон тоже не может. – Я притихла, держа свой амулет, вспомнив, как камень Накиты засиял тем же оттенком, что и драгоценный камень на ее мече. – Мое приближение к нему, возможно, не такая уж и хорошая идея. Он просто утащит ме-ня. А если ты попытаешься взять амулет, он просто-напросто скосит тебя. Но должен же быть способ, чтобы это сработало.
Моя нога начала отбивать дробь, а Джош спокойно поправил очки и съел чипсину. Я могла бы сказать, что он чувствовал вину за свой страх, но мы говорим о ходячей смерти, и это никоим образом не было его проблемой. Это было моей.
– Ты не можешь использовать амулеты жнецов, но можешь использовать амулет Кайро-са? – произнес он, несмотря на свой полный рот. – Что делает его таким особенным?
– А, потому что амулет Кайроса не совсем камень жнеца. – Нерешительно сказал я. – Он хранителя времени, – добавила, ободренная его принятием комментария на счет «потоков вре-мени». – А хранители времени – люди. Я так думаю, они разбавляют духовность для себя, или нечто в этом роде.
– Хранитель времени, – тихо сказал Джош, очевидно удовлетворенный, и вернулся к чип-сам. – Тебе повезло, что ты случайно не взяла амулет жнеца.
– Ага, повезло, – сказала я, чувствуя неудобство. Уже было достаточно жутко из-за того, что этот Кайрос вернулся за моей душой, но почему он нацелился именно на меня? Как факт мо-ей смерти продвинет его в «высший двор», как он сказал в ту ночь, когда убил меня? Может мне предназначалось сотворить что-то настолько ужасно-неправильное, что это ставило под угрозу ангелов?
– Может, быть просто человеком недостаточно, чтобы использовать эту штуку, и потому я не могу ничего с ней сделать. – Угрюмо предположила я, вертя в руках амулет, а Джош оживил-ся.
– А что ты должна уметь с ним делать?
Я задумалась над этим, отбросив фиолетовую челку с глаз. Если это был амулет хранителя времени, то в теории, я могла делать то же, что и Рон.
– Кроме как соприкасаться мыслями со жнецами? Эээ, я думаю, что должна уметь останав-ливать маленькие отрезки времени. – Сказала я, вспоминая движущиеся тени, когда Рон появ-лялся, или уходил. – Или быть незаметной – как призрак. Я видела, как Рон делает это. Изменять воспоминания. На данный момент, Рон изменил резонанс моего амулета дважды. Барнабас умеет уменьшать влияние амулета, и это не пересекается с тем, что черные крылья вынюхивают жерт-ву, а Барнабас может использовать амулеты, чтобы находить цель, так что я предполагаю, что хранители времени могут то же самое. А однажды он говорил что-то насчет создания ложного следа для черных крыльев, чтобы обмануть темных жнецов, которые следуют за ними по той же причине.
Мой взгляд опустился на стол.
– Барнабас говорит, что может быть, я не могу соприкасаться с ним мыслями из-за того, что мой амулет принадлежал темному хранителю времени, а он светлый жнец. Полярные сторо-ны. Единственное, что на данный момент я пыталась испробовать – это соприкасаться мыслями.
Джош откинулся назад, скрестив руки на груди.
– Вот видишь. Тебе следует попробовать что-то другое. Что-то, что не имеет ничего обще-го со жнецами. Если у тебя получиться стать незаметной, то ты сможешь просто подойти к нему и – пфф! Его новый амулет станет твоим.
Я взглянула на него, переваривая это. Вполне может оказаться, что кража нового амулета Кайроса действительно окажется такой легкой. Улыбнувшись Джошу, я почувствовала, как вновь обретаю надежду – причину попытаться. – Ты поможешь мне?
С люстры, Грейс проворчала:
– Мне это не нравится, – что вопреки всему подарило мне еще большую надежду.
– Естественно! – Энтузиазм Джоша натолкнул меня на мысль, что тот не слишком страстно желал сегодня ночевать в своем шкафу, прячась от темных жнецов. Хотя, кто сможет обвинить его в этом?
Стул заскрипел, когда я, улыбнувшись, встала.
– Пошли. Давай уберемся отсюда.
– Зачем?
Я качнула головой в направлении другого конца дома.
– Я не собираюсь практиковаться, когда отец поблизости.
Я знала, что папа не даст мне уединиться в своей комнате, но должно же быть какое-нибудь общественное место, где ни один не посмотрит на нас дважды. Может, библиотека. Я пробиралась туда пару раз в ночь, когда увидела как библиотекарь прячет ключ за кирпичом. Мне начинал нравиться этот маленький городок.
– Но… – медленно начал он, с сузившимися от тревоги глазами.
– С тобой будет все в порядке. – Простонала я, стянув его со стула. – Ангел-хранитель идет туда, куда и я. Ты под прикрытием. Мы отлучимся лишь до полседьмого. Ты веришь в то, что Барнабас появится до того момента?
Кивнув, Джош отнес свой стакан в мойку.
– Ладно.
Радостное возбуждение отдалось аж в кончиках пальцев.
– Пап? – громко позвала я. – Мы с Джошем идем в город, чтобы купить экстра-карточку для моей новой камеры. Ладно?
– Возьми с собой телефон, – раздался в ответ его голос. – Купи еще разговорных минут. Возвращайся домой к шести.
– Непременно! – Я хлопнула рукой по заднему карману шорт, чтобы ощутить выпуклость телефона. Я обернулась у Джошу, радуясь, что у него была с собой пара колес. – Готов ехать?
Он ошеломленно взглянул на меня.
– Куда? Дом не считается. Моя мама работает на дому.
Мелодичный смех раздался откуда-то сверху.
– Жила девочка однажды, и любила много врать. После смерти сей грешок же лишь уси-лился раз в пять. 
– В библиотеку? – предположила я. – Но может, сначала заедим в торговый центр? Мне действительно надо купить новую карту памяти. Раз уж я теперь играю в фотографа на карнава-ле… Спасибо большое. – Сухо сказала я.
Джош ухмыльнулся.
– Если я буду жив к завтрашнему утру, хочешь, чтобы я тебя подбросил?
– Ты же знаешь, – улыбнувшись, ответила я. Он хотел меня подвезти, и я не думала, что только из-за черных крыльев. Я думала, что нравлюсь ему.
Я помахала папе рукой, когда он откатился на кресле к двери кабинета, и улыбнулся мне. Ничего не могла поделать с тем, что чувствовала себя отлично. И это не было просто потому, что я предполагаемо, могу нравиться Джошу. Я билась головой об стену на протяжении месяцев, пытаясь использовать амулет, чувствуя себя все более и более глупой, а Барнабас становился все более и более унылым. Если я смогу разобраться в этом с помощью Джоша, то тогда мне не нужно будет столько полагаться на Барнабаса и Рона. Я смогу сама справляться.
Во всяком случае – замечталась я, пока Джош закрывал за мной дверь и изучал карманы на предмет ключа, – может и не полностью сама, но я собиралась попытаться.

Глава 6

В Наименьшем Общем Знаменателе, или Общем З, как все называют его, я была лишь од-нажды. Обычная забегаловка была заполнена студентами колледжа, готовившимися к экзаменам или расслабляющимися после сдачи, мой папа брал меня туда на пиццу. Я знала, что он пытается помочь мне вписаться, но пицца с моим отцом, в то время как все остальные были сами по себе, не вырисовывала той картины, на которую я надеялась. Может быть, если бы я могла стать не-видимой той ночью, мне бы повезло больше в заведении друзей.
Улыбаясь этой мысли, я ковыряла картошку фри. Джош был снова голоден, поэтому, видя, что это место постоянных тусовок было почти пустым, сделало его подходящим для короткой остановки, чтоб попрактиковаться. Это было почти час назад, и я начинала беспокоиться. Может быть, дело было вовсе не в амулете, как Барнабас сказал. Может быть, дело было действительно во мне. Когда Джош отлучился в комнату для маленьких мальчиков, я увидела дрейфующее че-рез парковку черное крыло, и мое паникующее лицо, когда я пыталась коснуться мыслей Барна-баса, рассмешило Грейс до коликов.
Мы уже побывали в торговом центре, и на столе, рядом с нетронутой газировкой и кар-тошкой фри, в модной сумочке, лежала новая карта памяти для фотоаппарата. Это была уже вторая тарелка Джоша и ел он с большой скоростью, макая картошку фри в острый сыр, и наблюдал за мной в поиске признаков "проявлений", как он их называл.
Послеполуденное солнце светило сквозь большие зеркальные окна, выходящие на торго-вый центр. В Общем З когда-то подавали только бургеры, но, прогибаясь под общественностью, сейчас у них было латте и бесплатный доступ wi-fi. В центре стояли кофейные столики и мягкие стулья, по периметру – кабинки. Несколько человек сидели, согнувшись над своими ноутбуками и ели сэндвичи, купленные по завышенной цене, и чипсы из мисок, пока лазили по Интернету.
Отдаленные звуки автоматов доносились из темной ниши с одной стороны, когда машины что-то бубнили себе. С прилегающего катка доносился грохот колес, где скейтеры испытывали свою храбрость и свои скейты на искусственных горках и перилах в "яме со змеями". Звук скей-тов по фанере отдавался во мне как биение второго сердца. Грейс была за кассой, покоясь на звоночке, который, вероятно, звонил, когда кто-то в змеиной яме прыгал достаточно высоко что-бы активировать его. Одна из стен была толстой, сделанная из поцарапанного плексигласа, и ту-манные очертания двигались за ней с грохотом.
Я отвернулась от прозрачной стены и посмотрела на Джоша. У меня покалывало пальцы, но я думаю, это потому, что я слишком сильно сжимала свой амулет, а не потому, что я была слишком близко к разгадке. Возможно, я была слишком оптимистична, думая, что смогу понять, как сделать что-то полезное за такое короткое время, но я устала полагаться на кого-то другого в вопросах касающихся моей безопасности, и Джош хотел помочь.
– Ты можешь меня сейчас видеть? – спросила я с надеждой.
Джош прямо посмотрел мне в глаза, и я поникла.
– Я думаю, ты слишком сильно стараешься, – сказал он.
Медленно, я отпустила свой амулет.
– У нас осталось всего несколько часов. И к этому амулету не шла инструкция в комплекте.
Подавленная, я пробежалась пальцами по своему вощенному бумажному стаканчику, что-бы убрать конденсат. Барнабас был более чем бесполезен, когда я спрашивала его об этом после ночи полного разочарования. Он только сказал что он "думал скользкие мысли" и что лучше бы я проводила свое свободное время, учась тому, как связаться с ним, если мне потребуется по-мощь. Скользкие мысли. Ага, и если бы я думала счастливые мысли, я бы отрастила крылья и полетела.
– Ты пыталась всего час. Не карай себя. У нас еще есть немного времени. – Сказал Джош, но в его глазах читалась тревога.
Время, думала я, скатав обертку от соломинки в шарик, и кинула его. Возможно, мне стоит попытаться научится замедлять время, но это звучало гораздо сложнее, чем становиться невиди-мой.
– Не беспокойся об этом, – сказал Джош, но я знала, что он начинал нервничать. Встреча со смертью – это не то, что ты можешь с легкостью забыть, и у меня в голове пронеслись воспо-минания о Кайросе, стоящем в свете луны с оголенной косой, в то время как я сижу в разбитом корвете.
Моя рука снова вернулась к амулету, и я держала камень, заверяя себя, что даже если это амулет темного хранителя времени, то все равно я здесь, и в некотором роде жива. Проснуться в морге и увидеть себя на столе – было самое страшное, что я видела в своей жизни. Даже хуже, я знала, что это была моя ошибка, во-первых, сесть к нему в машину, не говоря уже о его мега привлекательности. Кайрос больше не был привлекательным. Я не могу поверить, что целова-лась с ним.
Я сжала амулет сильнее. Он был у меня уже несколько месяцев, его вес знакомый и ком-фортный. Без него я буду не только невидимой, но и иллюзорной, способной проходить сквозь стены и закрытые двери. Наживка для черных крыльев. Похожая на привидение. Возможно это ключ ко всему. Не думать скользкие мысли, а вроде как найти способ блокировать влияние кам-ня.
Уставившись на стол, я начала перебирать мои мысли в поисках воспоминаний того ужас-ного момента в морге. Я могла чувствовать свое сердцебиение и движение воздуха в легких, ко-гда я рефлекторно дышала, но мое тело было в черном мешке для трупов, не способное чувство-вать холод гранита или окружающего его гладкость пластика. Я была отделена от него. Связь с моим телом была разорвана. Ее просто не было. И, испугавшись, я побежала.
Когда я бежала, воздух выходил из меня, как будто я становилась иллюзорной, почти неве-сомой. Мои колени стали дрожать. Прикосновение реальных объектов вызывало боль, как будто что-то терлось о кость. Только после того как Барнабас нашел меня, я снова почувствовала себя нормально. Только тогда я стала способна понять и различить, что я утратила. Без тела, мир не узнавал меня. То есть, пока амулет Барнабаса не оказался достаточно близко, зацепившись за что-то, и снова вернул меня на одну линию со всем остальным.
Возможно, отделившись от тела, я утратила то, что использовали время и вселенная, чтобы двигать меня вперед. Возможно, амулеты были как искусственные точки, которые время и все-ленная могли прикреплять и использовать, чтобы синхронизировать ум и душу с настоящим. И если я смогу разорвать эти узы…
Я беспокойно поерзала на твердом сидении, уверовав, что я на верном пути. С закрытыми глазами, я углубилась в свои мысли и попыталась увидеть себя как отдельную личность, повя-занную нитями прошлого с настоящим. Я могла слышать звуки вокруг меня: Джош хлебает свой напиток, в магазине звонит телефон, и после месяцев изучения концентрации, что-то, наконец, пошло так, как мне нужно.
Волнение переполнило меня, когда я неожиданно смогла увидеть линию моей жизни. На-пряженная, я видела, как я росла от возможного будущего к настоящему, удивляясь тому, как моя жизнь входила и выходила, пересекалась с жизнями других людей, и потом, уродливый узел, где я умерла, почти, как если бы время или пространство завязали узел чтобы удержать себя вме-сте, когда моя душа была вырезана. Это было так, как если бы память других связала здесь тьму, где я покинула мир, давая форму тому, чего не хватало, подобие существования которое неожи-данно прорвалось обратно в бытие, когда я заполучила амулет. Но сейчас, время не использовало мое тело, чтобы найти мою душу и нести ее дальше, оно использовало амулет, который я украла у Кайроса. Цвет, или может быть звук, был другим. Точка, где я умерла, была темно-синей, и по-том, внезапное изменение к пурпурному, такому темному, что в нем был оттенок ультрафиолета. Как у Накиты.
Моя аура, поняла я, желая бросить все и попытаться коснуться мыслями Барнабаса, но вер-нула свое внимание обратно. Я ощутила что дрожу, когда поняла что могу видеть мою душу, ме-чущую линии мыслей в будущее, мысли двигались быстрее времени. Я могла фактически видеть фиолетовые линии, исходящие от меня в будущее, тянущие меня вместе с остальной вселенной. Что заставляло это все работать, что окрашивало линии идущие после моей смерти – это амулет, дающий времени что-то, за что можно было зацепиться.
И если я смогу разорвать некоторые из этих линий, идущих из амулета к настоящему, воз-можно, я стану невидимой, какой я была, когда бежала от Барнабаса в морге. Почти так, как если бы я не носила камень, хотя он и оставался бы у меня на шее.
Предвкушение бросило меня в дрожь, и я расслабилась достаточно, чтобы убедиться, что я все еще сижу с Джошем, и ничего не происходит. Это должно сработать. Мы выбивались из вре-мени. Я не буду разрывать все нити, только несколько, и ни одной из линий ведущих меня в бу-дущее. Только те, что связывают меня с конкретным мигом настоящего.
Я сделала медленный вдох, в котором не нуждалась, и выдохнула, я дернула нить, веду-щую меня в настоящее. Она оборвалась как паутинка, с небольшим отголоском у меня в голове. Ободренная, я провела абстрактной рукой между мной и настоящим, убирая больше нитей. Шум из змеиной ямы казалось, отдается эхом во мне. Я почти могла видеть звук, идущий волнами в моем воображении, проходящий через меня, чтобы отразиться от дальней стены кабинки.
– Мэдисон? – прошептал Джош, и я открыла глаза. Я таращилась на стол, мои пальцы дро-жали.
– Это работает, – сказал он с благоговейным страхом в голосе.
Я вдохнула, как если бы вынырнула с глубины. Я подняла голову и уставилась на него. Звук скейтеров снова стал реальным, воображаемые волны звука ушли, оставшись только в моих мыслях. Мое сердце колотилось, и я чувствовала себя неустойчиво, почти как если бы я была жива. Джош внимательно смотрел на меня, его голубые глаза широко открыты.
– Это работает! – снова сказал он, поддаваясь вперед над своей картошкой. – Сейчас ты снова вернулась, но я могу видеть сидение позади тебя! – Он оглянулся по сторонам посмотреть, никто ли не заметил. – Это жутчайшее из того, что я когда-либо видел. Сделай так еще раз, – подстрекал он.
С облегчением, я поерзала на твердых подушках. – Хорошо. Приступим.
Нервная и возбужденная, я села, положив руки на стол, желая повторить то, что случилось только что. С открытыми глазами я таращилась на голубое небо, видимое через фасад. Перед глазами у меня поплыло, и я углубилась в свои мысли. Я ощутила присутствие амулета везде в моем недавнем прошлом, плетущего паутину, чтобы связать каждый момент моей жизни со сле-дующим. Сейчас было легче, и с помощью воображаемого пальца, я коснулась новой фиолето-вой сети, которая только сформировалась, заставила ее дрожать и порваться. Звуки вокруг меня отдавались эхом, и я ощутила тошнотворное чувство, становясь иллюзорной. Тяжелые удары моего сердца, даже если они и были лишь воспоминаниями, пропали.
– Святая копоть, Мэдисон! – выкрикнул Джош в приглушенном потоке слов.
– Ты исчезла! – он запнулся. – Ты… здесь? Я не верю этому.
Я сконцентрировалась, разрывая довольно много нитей, когда они сместились из будущего в настоящее, убеждаясь, что оставила достаточно, чтобы они тянули меня вперед.
– Я здесь, – сказала я, чувствуя как мои губы шевелятся и, слыша свои слова как будто из далека. Я посмотрела на Джоша, обнаружив, что это все проще и проще. Его глаза бегали из сто-роны в сторону, в основном фокусируясь на сидении за мной.
– Мило, – сказал он, откинувшись назад. – Я едва слышу тебя. Ты странно звучишь. Как будто ты шепчешь в телефонную трубку или что-то похожее.
Близкий шум у меня в ухе сказал мне, что Грейс покинула звоночек на кассе. Я поверну-лась к яркому свету, льющемуся неистово сверху кабинки, и у меня открылся рот.
– Я тебя вижу, – прошептала я. – О Боже, ты красивая. – Она была маленькой, даже не смотря на то, что ее сияние делало ее величиной с мяч для софтбола. Цвет ее лица был темный и черты лица были изысканно остренькими. Золотое мерцание вокруг нее делало ее очертания раз-мытыми, особенно когда она двигалась. Я не могла сказать была ли это ткань или туман. Размы-тые движения ее крыльев давали то туманное свечение, что я видела.
Сразу же крошечный ангел остановился, фокусируясь на моем голосе. Она удивленно моргнула, ее глаза горели как солнце.
– Я потеряла твое пение, Мэдисон, – сказала она. – Я не могу более слышать твою душу. Прекрати то, что ты делаешь. Я тебя не вижу.
Это сработало! Думала я возбужденно. Если мой ангел-хранитель не может меня видеть, тогда не смогут и жнец и хранитель времени.
– Я не видимая, – сказала я, смотря на нее с удивлением.
– Это я вижу, – выдала она с тревогой. – Теперь прекрати это. Это должно быть ошибка. Я едва могу слышать песнь твоей души. Я не могу защищать тебя, если не вижу.
Я подвигала рукой, видя, что у нее сейчас появилась яркая белая кромка, похожая на то, как черные крылья выглядели по краям. Любопытствуя, я попыталась поднять свой стаканчик. Я вздрогнула, когда холод напитка проник прямиком в мои кости, и, похоже, я не могла достаточ-но сжать мои пальцы чтобы ухватить стаканчик. Мне стало интересно, почему я могу сидеть на стуле не проваливаясь, пока я не двинула скомканную в шарик обертку от соломинки. Должно быть, я была достаточно материальной, чтобы оказывать некоторое воздействие на мир, но не такое большое. Прогулка во время бури – вероятно, плохая идея. Возможно, вот как Барнабас может летать.
– Мэдисон, ты еще здесь? – прошептал Джош.
– Да, – сказала я, позволяя нескольким линиям остаться, когда будущее стало настоящим. Ангел вздохнула с облегчением, и глаза Джоша уставились в мои.
– Черт! – прошептал он. – Я могу в некотором роде видеть тебя. Господи, Мэдисон. Это странно. Могу я коснуться тебя?
– Я бы не стала, – сказала Грейс, паря над столом, но я пожала плечами, и он потянулся и коснулся моего запястья. Мы оба вздрогнули от жуткого ощущения прикосновения. Его пальцы, казалось, пылали, и я отдернулась одновременно с ним.
– Холодно, – сказал он, пряча свою руку под стол.
– Ты слышишь меня лучше? – спросила я, и он кивнул. Это самое жуткое, что я когда-либо делала. Разрушать нити амулета в момент, когда они из будущего становились настоящим, сей-час было почти просто. Как подпевать фоновой музыке, когда делаешь домашнюю работу. Я сделала это. Я наконец-то научилась чему-то, и облегчения от этого было почти достаточно, что-бы я заплакала.
– Замечательно, – сказал Джош, улыбаясь, когда я стала снова полностью невидимой, в ос-новном на зло Грейс.
– Если ты можешь это, ты наверняка сможешь украсть тот амулет.
Я засмеялась, и Джош вжался в подушки.
– Не смейся, когда ты призрачна как сейчас, – сказал он, осматривая кафе. – Это, в самом деле жутко. Черт, у меня будут новые кошмары.
Думаю, я на мгновение стала видимой, когда открылась парадная дверь, застав меня врас-плох. Я сконцентрировалась на нитях амулета, сразу разрывая их целую кучу, и на мгновение почувствовала головокружение, пока не взяла себя в руки и не приноровилась разрывать их бо-лее равномерно. Я подняла голову и посмотрела, в то время как Джош напрягся, видя двух лю-дей направляющихся к нам, третий остался на кассе, делал заказ.
Я замерла, гадая, что делать. Они видели Джоша тут одного. Я не могла просто появится из неоткуда. Но потом я скривилась, когда узнала высокую девушку, в дизайнерской майке и ко-ротких шортах, как Эми, она выглядела, как воплощение лета, когда плыла с Лен возле нее. Паркер был у кассы, как обычно платя за все. Все трое были в команде по бегу.
Эми зависала с популярными девчонками. Милая с виду, но я достаточно долго пыталась быть популярной девчонкой в старой школе, чтобы знать, что внешность обманчива. Она обыч-но гуляла с Лен, если только не наказывала его за измены. Но после того как увидела Лен в дей-ствии, я не капельки не жалела ее.
Лен был здоровым парнем, и он любил прикладывать малышню о шкафчики, когда учителя не смотрели, смеясь и играя с ними, как если бы это была шутка, так что они сами охотно прода-вали пять секунд унижения за возможность быть замеченными популярным малым. Хотя он и не был наиболее быстрым в команде по бегу, он был очарователен, особенно в его представлении, и он ценил девушек как мороженое – пробуя новую разновидность каждый месяц, на день или два. Он достаточно хорошо выглядел, чтобы девушки, за которыми он ухаживал, позволяли это, что меня просто бесило.
Паркер казался достаточно милым, но у меня было чувство, что они позволяли ему оши-ваться вместе с ними только потому, что он мирился с их поведением, страстно желающий при-надлежать к чему-то. Видя сейчас его, платящего за все, сделало меня больной. Однажды, я поч-ти была на месте Паркера, пытаясь что-нибудь, терпя все, даже прощая других, в моем желании принадлежать к чему-то. Если бы не Венди, я могла бы сломаться и стать такой. Это не стоило того. Не в перспективе.
– Привет, Джош, – сказала Эми энергично, выгнув бедро и положив руку на стол. – Так, а где Мэдисон – очень странная девушка? Все еще толкает свой велосипед?
Раздраженная, я сунулась в угол кабинки, обрезая нити, как сумасшедшая, чтобы оставать-ся невидимой.
Джош на нее кисло посмотрел и дал пять Лену. – Она очень милая, понятно? Не называй ее больше так.
– Да? – Эми села, заставляя меня сдвинуться еще. – Ты тот, кто начал это.
Я вскочила и перелезла через сидение, чтобы стать на сидение соседней кабинки, когда Лен сел и Эми подвинулась.
– Это было до того, как я узнал ее, – сказал Джош, покраснев до мочек ушей. – Она клевая.
Эми рассмеялась, поднимая мизинцем мой пакет с покупками и подвигая его ближе, чтобы посмотреть что внутри.
– Решил немного прибарахлиться? – поддразнила она, и если бы я могла поднимать веши, я бы запихнула горсть льда ей за шиворот. – Мы видели тебя в торговом центре.
Джош глазами прошелся по комнате, вероятно высматривая меня. Если бы я была умной, я бы проскочила в женский туалет, стала видимой, и вернулась обратно. Но я осталась.
– Это Мэдисон. Она завтра будет фотографировать и ей понадобилась новая карточка, – сказал он, забирая пакет. – Ты должна дать ей шанс. Она тебе понравится.
– Сомневаюсь, – сказала Эми сухо, потом взяла кофе со льдом, что принес Паркер.
– Где она живет? Хайден Лейк? Как будто там было когда-то озеро, в этих трущобах для среднего класса.
Я заскрежетала зубами, оборвала клочок нитей, прежде чем стала видимой.
– Это действительно утонченно, Эми, – сказал Джош резко. Я посмотрела на Паркера, зная, что он живет внизу по улице от меня. Его губы были сжаты, и он ни на кого не смотрел.
Эми подняла колени, подобрав ноги под себя, чтобы выглядеть кокетливо скромно. – Я ду-маю, Джош сохнет по своей новой маленькой подружке. Господи! У нее розовые волосы. Что за уродство.
Джош медленно выдохнул, опустил глаза. Если бы я не была уже мертвой, я бы умерла прямо сейчас. Я потрогала волосы и поклялась выкрасить прядь в зеленый цвет на следующей неделе. Рядом со мной я могла видеть Грейс, начинающую злиться, из ее глаз почти сыпались искры.
Я говорила тебе, что ты лучше выглядишь без них, – сказала Эми, сняв очки Джоша и по-ложив на стол.
– Она странная и сука, – сказала она, так просто, что это шокировало меня. – Ты сам это сказал. Почему ты ошиваешься с такой как Мег !
Это звучало невинно, но я вспомнила британский сленг. Это означало – Наиболее Сму-щающая Девушка или Парень. Отлично.
С болью, Джош поднял взгляд. – Я сказал это прежде, чем узнал ее, ясно? – сказал он громко. – В любом случае, какое тебе дело? Все еще зла на меня за то, что бросил тебя в про-шлом году?
Лен засмеялся, потягиваясь дать Паркеру пять. – Прямо перед балом! – сказал он, заталки-вая три картошины фри в рот. – Если бы у меня была камера, я был бы миллионером.
Я широко открыла глаза. Ух, ты. Он бросил ее, потом пригласил меня? Не удивительно, что она ненавидит меня.
Эми прищурилась. – Ох, ради Бога. Она такая чудная, что даже готы не хотят водиться с ней. Абсолютно больная!
Лен подался вперед, положив руки на стол. – Эми права, – сказал он серьезно. – Ты мо-жешь найти лучше, чем она. Ты мастер.
Абсолютно больная? Он может найти лучше? Мои эмоции прошли полный круг, и я сжа-ла зубы, я была так взбешена, что могла закричать. Мне стоило уйти. Мне стоило уйти и не слу-шать.
Трепыхание крыльев Грейс создавало непрерывный шум, и я слышала, как она сказала, – Однажды была девочка с Озера Пауэлл чей рот был абсолютно грязным. Дерьмо извергала она, как переполненный туалет, пока я не приложила ее о стену.
Подавленная, я съехала на сидение соседней кабинки, все еще обрезая нити, все еще неви-димая. – Это не в рифму, – прошептала я, вытирая под глазом. Черт побери, я не собираюсь пла-кать из-за того, что Эми сказала.
– Может быть, и нет, – сказала кисло Грейс, – но это то, что случится.
– Бросай ее, приятель, – сказал Лен. – Сделай это или она повиснет на тебе на весь год.
– А тебе не приходило в голову, что я могу хотеть зависать с ней весь год? – сказал Джош сердито. – С ней гораздо веселей, чем с тобой, таким озабоченным, что подумают другие, что даже не можешь подобрать себе одежду без чьей-либо помощи. И это ее напиток, сосунок.
– Я не могу поверить, что ты привел ее сюда! – выкрикнула Эми. – Это наше место!
Я оживилась, начиная чувствовать себя лучше, когда Джош сказал, – Лучше идите, если только не хотите увидеть ее. Тебе придется быть милой, и улыбка наверняка искривит твое пре-красное лицо, Эми.
Тихо, я поднялась, чтобы посмотреть через спинку моего сидения в кабинке. Джош был красный от гнева. Лен выглядел неуверенным, а Паркеру определенно было неудобно, когда он возился со своим кофе. В мгновение ока, Эми толкнула ногой Лена, чтобы он подвинулся, и она могла вылезти. – Потом, приятель, – сказал Лен, когда он и Эми удалялись
Паркер неловко посмотрел на Джоша и встал. С фасада забегаловкикейт парка, Эми усмех-нулась, – Пока, Джош, – сказала она, ожидая у двери.
Я знаю, что выражение моего лица было мерзкое, когда Паркер последовал за Леном к две-ри. Джош выдохнул и прошептал, – Мэдисон, мне жаль. Ты все еще здесь? Они дураки. Не слу-шай их. Я наговорил это прежде, чем узнал тебя. Я задница. Пожалуйста, вернись. Мне жаль. Мне… мне нравятся твои волосы.
Расстроенная, я перебралась через спинку сидения кабинки и села. Сидение все еще было теплое от Эми. Фу. Я сконцентрировалась на амулете, выжидая пока сформируются линии, фио-летовые нити из камня, ко мне, и в настоящее, ведущее меня в старое доброе прошлое. Взгляд Джоша метнулся ко мне, когда я стала видимой, но я не могла смотреть на него. Ангел-хранитель, похоже, расслабилась, отправляясь приземлиться на светильник, на котором ее сла-бое свечение терялось.
– Нет ничего лучше, чем узнать свое место в неофициальной иерархии, да? – Проворчала я.
Джош беспокойно поерзал. – Они идиоты, – сказал он, двигая мой напиток обратно ко мне. – Мне действительно жаль. Я не должен был говорить такое прежде. Я не знал тебя тогда.
Я игралась с соломкой, не способная встретиться с ним глазами. – Они твои друзья.
Он пожал плечами. – Не совсем. Эми думает, что ее пот не воняет. Лен – задира, которому я не позволил бить меня в третьем классе – у нас было странное перемирие, в котором мы при-творялись друзьями, чтобы ему не пришлось пробовать драться со мной снова. Паркер… я ду-маю, они разрешают ошиваться с ними, потому что им нужно кого-то дразнить, а он так отчаян-но хочет принадлежать к чему-то, что позволяет это.
Я сделала глоток, вздрагивая, когда ледяная газировка прошла вниз. Если это те, с кем об-щается Джош, то не удивительно, что я ему нравлюсь. Я начинала чувствовать себя лучше, хотя, особенно, после того как услышала приглушенный визг с парковки и увидела Эми с рукой на лице, отступающую от грузовичка Лена. Она визжала что-то о ее носе. Радом со мной, туманное свечение захихикало.
– Спасибо, – сказала я застенчиво Джошу. – За то, что заступился за меня, я имею в виду.
Улыбка Джоша заставила мое сердце екнуть. – Забудь это, – сказал он, беря картошину фри.
Но я не забуду. Никогда.
Я встретилась взглядом с его голубыми глазами, когда он надевал очки. – И ты можешь становиться невидимой.
– Агааа, – протянула я, переполненная чувством удовлетворения. Откинувшись назад, я переплела пальцы и вытянула руки, хрустя косточками. Было сложно оставаться расстроенной из-за придурков, когда ты можешь становиться невидимой.
– У Кайроса нет шансов. Все что нам нужно сделать, так это найти тихое местечко, ты отойдешь от меня на достаточное расстояние, темные крылья смогут почувствовать тебя, поя-вится Кайрос, я стану невидимой и стяну его амулет. – Улыбнулась я. – Потом мы быстро убе-жим, и ему придется уйти, пока он не сделает новый амулет.
Он рассмеялся на ту часть, где говорилось быстро убежим, и я почувствовала себя хорошо. Приканчивая свою картошку, он посмотрел на свои часы. На них было больше кнопок, чем на калькуляторе. – Так мы сделаем это?
Я выглянула из окна на удлиняющиеся тени. – Ага. Хотя и не здесь. Знаешь какой-нибудь переулок или что-то подобное?
– Мммм, как насчет Розвуд Парк?
Жужжание Грейс стало громче, и она опустилась со светильника и начала парить в дюймах перед моим лицом. – Мэдисон, я всего лишь ангел первой сферы, но не делай этого. Не стано-вись снова невидимой. Подожди Барнабаса. Пожалуйста. Это кажется опасным.
Отмахиваясь от нее, я сказала, – Я не могу ждать Барнабаса. Кроме того, если ты не мо-жешь меня видеть, то и Кайрос не сможет. Ты не можешь поймать то, что не видишь.
– Как насчет других вещей, Мэдисон? – спросила она, беспокоясь. – Существуют другие вещи. Если я не могу видеть тебя, возможно, что-то другое может.
Это была противная мысль, и прислонилась к твердой спинке, обдумывая ее.
– Что она сказала? – спросил Джош, пытаясь увидеть ее, следуя за моими глазами.
Я тяжело вздохнула, чтобы сгладить его беспокойство. – Она не хочет, чтобы я станови-лась невидимой, потому что она не сможет видеть меня. Думает это опасно.
Негодующее фырканье раздалось у меня в ухе. – Это не потому, что я не смогу видеть тебя. Это потому что что-то другое сможет. – Джош с удивлением посмотрел на меня. – Я не знал что это не безопасно.
– Это достаточно безопасно, – запротестовала я. – К тому же, если мы не встретимся лицом к лицу с Кайросом сейчас, что случится сегодня ночью? Ты не сможешь провести ночь у меня дома. Мой отец клевый конечно, но если сказать ему что мы должны остаться вместе чтобы мой ангел-хранитель смог охранять нас – это не сработает. Лично я лучше сейчас встречусь с Кайро-сом чем с моим отцом после того как нарушу комендантский час.
Джош скривился. – Я тем более не особенно хочу попасть в неприятности.
Расстроенная, я сделала глоток газировки. Я буду под домашним арестом на месяц, если не появлюсь к ужину, если мне повезет. Но Джош не переживет эту ночь если мы что-нибудь не сделаем. – Нарушение комендантского часа слишком часто – было одной из причин, почему я оказалась здесь. – Сказала я тихо, почти для себя. – К тому же, что нам это даст? Настанет утро, когда они нас выследят, тебя увезут в другой конец города, а меня запрут в комнате. Пользы бу-дет как от козла молока. Нет, мы должны встретиться с Кайросом сейчас, пока у нас есть выбор, как и когда.
– Мэдисон, нет, – запротестовала Грейс, ее крылья так быстро затрепыхали, что я думаю Джош почти смог увидеть ее сияние. – Подожди, пока вернется Рон или Барнабас. Тогда сдела-ешь.
Сердитый звук вырвался у меня. – Если бы хоть один из них был бы здесь, мне вообще не пришлось бы это делать. В этом вся соль!
– Но я не думаю, что ты делаешь правильно, – сказала она, слегка уступая. – Я должна слышать песнь твоей души даже когда ты становишься невидимой, а я не могу! Пожалуйста, не делай этого.
Или мы сделаем это сейчас, – сказала я, надеясь, что Джош улавливает суть беседы, – или мы нарушим комендантский час, выигрывая время только между сейчас, и моментом когда наши родители поймают нас. Я не хочу рисковать жизнью Джоша надеясь, что Рон к тому времени вернется. Так что, если ты не желаешь оставаться сегодня ночью с Джошем, у нас нет причин ждать Барнабаса.
Я замерла, и Джош посмотрел на меня с удивлением в глазах.
– Эй, это не плохая идея, – сказала я, двигаясь ближе, в то время как Грейс отлетала по-дальше. – Мой ангел-хранитель может отправиться с тобой сегодня вечером. Ты будешь в безо-пасности, и никто из нас не попадет в неприятности.
– А? – это было крошечное выражение, странно звучащее со стороны клубка света. – Нет. Меня наняли беречь тебя. Рон лично приставил меня, чтобы беречь тебя от неприятностей. В безопасности.
– Да, хорошо, если ты не отправишься с Джошем, тогда я собираюсь найти Кайроса и влипнуть в основательные неприятности.
Джош заговорщически наклонился. – Что она говорит?
Улыбаясь, я постучала ногтями по столу. Ответ пристально глядел на меня целый день по-сле полудня, напевая лимерики. – Если мой ангел-хранитель останется с тобой, ты будешь в по-рядке. Она сможет спрятать твою ауру также как мою.
– А как насчет тебя? – спросил Джош в то время как Грейс летала туда сюда с волнением.
– Со мной будет все в порядке! – Сказала я с уверенностью. – Он не знает нового резонанса моего амулета. Не знает, где я живу. Они не могут найти меня пока не найдут тебя. А если най-дут, я просто стану невидимой. – Я повернулась к клубку света. – Так что видишь, это в моих же лучших интересах, чтобы ты отправилась с Джошем.
– Нет, – сказала она твердо. – Это не сработает. Мне сказали оставаться с тобой.
– А я говорю тебе оставаться с ним! – Выкрикнула я, потом понизила голос, когда три ху-дых парня пришли со змеиной ямы со скейтами под мышками.
Пылающий клубок света так близко приблизился к моему лицу, что я отдернулась. – По-слушай меня, юная мисс, – сказала Грейс резко, – ты не можешь говорить мне куда идти. У меня есть приказ от Рона, и, деточка, ты не Рон.
Сбитая с толку, я наклонилась вперед, пока она не подалась назад. – Отправляйся с ним, Грейс, – процедила я. – Сейчас же. Пока я не скажу другого. Иначе, я стану призрачной и сделаю то, что надумала этой ночью.
– Грейс? – прошептала ангел, ее сияние притухло. – Ты дала мне имя?
Джош начинал выглядеть неуютно, что я могла понять, т. к. он не мог ее видеть, и казалось что я ору на него. Сжав губы, я посмотрела на сияние через стол. Я воздержалась от указания пальцем на упертого ангела, но едва ли. – Грейс…
– Я отправлюсь с ним, – сказала она, ее свечение на мгновение стало ярче. Оно было по-корным и мягким, и она перебила мои следующие мои слова, только я их хотела произнести. – Мэдисон, – продолжила она, – если ты втянешь меня в неприятности, я буду так зла на тебя! Я никогда не была хранителем раньше. Ты мое первое задание, и если я завалю его, мне придется вернуться к групповой терапии, чтобы прокормить себя.
Я уставилась на Грейс, которая едва сместилась на три дюйма ближе к Джошу.
– Я останусь с ним, – сказала она, голос ее текуч как жидкость.
Джош наблюдал за моим потрясенным удивлением, вопрошающим взглядом. – Что сейчас произошло?
Озадаченная, я выпрямилась. – Ах, она собирается остаться с тобой, – сказала я, и он вы-дохнул с облегчением.
Подняв брови, он откинулся назад. – Так… мы будем ждать?
Я кивнула, во многом к облегчению Грейс. – Не позже чем завтра, – добавила я, и она още-тинилась, если оранжевые искры, которые она метала, что-то значили. – Если Барнабас или Рон не появятся к утру, тогда я собираюсь выманить Кайроса. Забрать его амулет.
Успокойся. Доедай, – добавил Джош, смеясь. – Отлично. Это даст нам немного времени, чтобы разработать план получше чем "хватай его". Вот что я тебе скажу. Я приеду завтра утром, чтобы подобрать тебя и отправиться на карнавал, но вместо карнавала мы отправимся в Розвуд Парк, чтобы позаботиться о Кайросе. Таким образом, ты сможешь получить своего ангела как раз вовремя.
– Звучит как план, – сказала я, посматривая на Грейс, в то время когда она издавала стран-ные звуки – частично неодобрение, частично коварного планирования, частично разочарования. Мне не нравилось врать, но что я должна сказать отцу? Привет, пап. Злой отец времени собира-ется убить Джоша. Не беспокойся, я снова собираюсь украсть его источник силы. Я буду к лан-чу. Цем-цем!
– Потом я подвезу тебя домой, – сказал Джош, вставая и собирая свои вещи. – У тебя есть номер моего сотового?
– Нет, – ответила я, отстраненно, в то время как обдумывала, что сейчас произошло. Черт, я дала приказ ангелу, и она приняла его. Перейдя от полного неповиновения к согласию. И я допи-ла свою газировку, так что мы можем уходить, я вздрогнула.
Я, командующая ангелами. Это не к добру.

Глава 7

Небо было голубым, температура – сказочной, дул легкий ветерок. Это был прекрасный день. Или мог им быть, если бы я смогла вернуться домой до того, как проснется мой папа.
Через несколько улиц утренний трафик сменился мягкой тишиной, я тихо прислонила свой велосипед к гаражу и в свете утренней зари покосилась на часы. Шесть сорок. Отец любил по-спать в субботу, но поскольку я должна была выйти из дома менее чем через час, было вероятно, что он уже проснулся. Я должна была вернуться раньше, но мне было трудно довериться Грейс и уехать от дома Джоша, особенно после того, как обнаружила на горизонте черное крыло.
Джош и я договорились переписываться всю ночь, и когда около двух его сообщения пре-кратились, я выбралась из дома – убедиться, что он в порядке. Он спал, а я теперь была устав-шей, промокшей от росы, и рисковала оказаться под домашним арестом.
Обычно я проводила ночные часы, когда все спали или в Интернете, или на крыше с Бар-набасом, стуча головой о стену, но мои привычки, которые я приобрела, тайком выбираясь из маминого дома, никогда не заходили так далеко. По крайней мере, раз в неделю я сбегала, чтобы блуждать в темноте, притворяясь, что могу избавиться и от Барнабаса, и от скуки.
Так что когда сообщения от Джоша перестали приходить, я не слишком задумывалась, что-бы ускользнуть из дома. Вокруг не было черных крыльев, кружащих возле его дома, но просто уйти – меня не устраивало. Я провела остаток ночи за деревом, беседуя с Грейс и пытаясь не чувствовать себя сталкером. Мне не нравилось убегать из дома или врать отцу, но не похоже, чтобы у меня был выбор.
Соседская собака залаяла на меня, и я потянулась за угощением, спрятанным на прошлой неделе за светильником, покупая молчание золотистого ретривера. От счастья собака завиляла хвостом, а я осторожно забралась на серебристый мусорный бак, который после вывоза мусора я в точности вернула на прежнее место. Одной рукой опираясь на гаражный подоконник, другой я дотянулась до низкой крыши и, приподняв ногу на оконную раму, чтобы найти точку опоры, приземлилась животом вниз на черепицу. Довольная собой я села, стряхивая песок, в то время как внизу скулила собака, выпрашивая добавки.
– Получилось, – прошептала я, улыбаясь. Это был своего рода трюк, с помощью которого я попадала в папин дом. Как сказала моя мама – или так, или она поставит решетки на окна.
Сгорбившись, я как краб проползла по крыше гаража, не обращая внимания на черное кры-ло, бесцельно дрейфующее на горизонте. Опустившись на живот, я выглянула из-за крыши и об-наружила миссис Уолш, сидящую в бигудях за маленьким кухонным столиком и читающую га-зету.
– Вот и ты, старая ведьма, – прошептала я.
Клянусь, эта женщина ждала меня, испытывая непреодолимое желание поймать меня на чем-то. Она напоминала мне тех скучных женщин средних лет, с которыми мама заставляла ме-ня быть милой на ланче, пытаясь собрать деньги на то, что она в то время поддерживала. Хотя я вроде как пропускала официальные чаепития и постоянные предчаевые споры по поводу моего нового оттенка волос или временной тату, специально сделанной на видном месте, в то время как одета я была как пай-девочка. Было забавно наблюдать за мамой, любезничающей с ними в своем лучшем наряде и духах, зная, что она готова задушить этих скряг за их ограниченность. Возможно, я была больше похожа на мать, чем я думала.
Я лежала на крыше и улыбалась, думая о маме. Я разговаривала с ней прошлой ночью, ко-гда она звонила проверить как я. Её радар на неприятности работал даже во Флориде. Я честно не знаю, как это у нее получается.
Перекатившись на бок, я сунула руку в карман и вытащила телефон. Я испытала легкое волнение, когда увидела смс-ку Джоша. Он проснулся – о чем я уже знала, так как слышала, как прозвонил его будильник – и будет здесь через полчаса. Я отправила «До встречи», затем набра-ла «3» в быстром наборе. Спустя секунды, я услышала тихий звонок, и миссис Уолш поднялась с места, скрываясь из виду. Я не могла не ухмыльнуться.
Как только она отвернулась, я закрыла телефон. Напевая мелодию из «Миссия невыполни-ма», я выпрямилась и соскользнула на другую сторону крыши, легко перепрыгнув на крышу над моей комнатой. С нетерпением я отодвинула москитную сетку и положила ее на ковер. Сидя на подоконнике, я сняла кроссовки и скользнула внутрь. Нельзя было, чтобы мокрые следы от обу-ви на полу выдали меня. Я усвоила это трудным путем, после того как моя полуночная прогулка по пляжу Флориды и ковер, засыпанный песком, обернулись недельным «домашним арестом».
Я перестала улыбаться, услышав привычные звуки включенного душа и аромата кофе.
«Здорово», – прошептала я, не зная, заглядывал ли ко мне мой отец, перед тем как пошел в душ. По опыту я знала, что подушки под одеялом не срабатывали, поэтому я оставила мою кро-вать разобранной в надежде, что он подумает, что я в душе. Волнуясь, непослушными пальцами я вставила сетку обратно. Мне нужно было доверять Грейс и уйти раньше.
С нервозной поспешностью, я заправила одеяло и побросала подушки, которые я спихнула прошлой ночью на пол, обратно на кровать. Я ненавидела поздно возвращаться домой. Я стано-вилась ленивой. Думаю, что отец сказал бы мне, если бы поймал меня на выходе из дома, а мо-жет быть, и нет, если он хотел узнать, насколько я заврусь до того, как он выведет меня на чис-тую воду. Несмотря на то, что он был более спокойным, чем мама, он умел хитрить. В чем, полагаю, я и удостоверюсь.
Мама на фотографии на зеркале глупо улыбалась мне, и я развернула ее обратной сторо-ной. Двигаясь быстро, я сбросила вчерашнюю одежду и прыгнула в душ, чтобы избавиться от ночной прохлады. Я должна была достать сегодня новый амулет Кайроса. У меня не было вре-мени ждать, пока Рон или Барнабас спасут меня. Это было лишь делом времени, когда Кайрос методом исключения выследит Джоша или меня, и я не могла провести еще одну ночь, подоб-ную этой. Я честно не понимала, как Барнабас и Грейс выносили это.
Посвежевшая после душа, я вытерлась и набросила кое-какую одежду, выбрав пару желтых колготок, чтобы скрыть медленно заживавший ожог, короткую фиолетовую юбку и тон-в-тон топик поверх черной майки. Мои кеды были еще мокрыми, но после того как я их протерла внутри, я одела их снова, морщась от влаги и гадая, заметит ли это мой папа. Я не могла одеть что-то другое. Они были подобраны специально под этот наряд. И если Эми он не нравился, она могла подавиться моей индивидуальностью. Я была тем, кем была и устала приспосабливаться. Кроме того, Джошу нравились мои фиолетовые волосы.
Довольная собой, я вытянулась на кровати и вытащила камеру. У меня было пять минут или около того, перед тем как появится Джош. Вполне достаточно, чтобы отправить фотку для Вэнди. Она отправила мне свой снимок по электронной почте прошлой ночью, на которой она была с моим бывшим парнем на пляже в лучах заходящего солнца. Они хорошо смотрелись вдвоем, и после того, как я поборола приступ злобы, я осознала, что настало время освободиться от всего этого. Я пыталась придерживаться того, что было, но не могла. Это уже прошло. Я пи-сала в прошлое, пытаясь сделать это моим будущим, в то время как мое будущее было где-то еще. Но это не значило, что я не могла свести ее с ума от зависти при виде моих желтых колго-ток.
Встав, я расправила складки на юбке, надеясь, что день и в правду будет таким теплым, как предсказывали небеса. Держа камеру напротив себя, я изобразила позу из восточных едино-борств. Перемещая руку, чтобы оказаться в видоискателе, я обнаружила, что отражаюсь в зерка-ле над комодом. Недовольная, я опустила камеру. Моя кровать тоже попадет в кадр, а она еще была в беспорядке.
Убрать ее было легко, и я положила выманенного у Вэнди плюшевого медвежонка на по-четное место среди кружевных подушек, которые, как думал мой отец, мне понравятся. Эта ком-ната не имела ничего похожего с темной пещерой в доме моей мамы. Белый туалетный столик с зеркалом, декорированный бутонами роз, мне не подходил. Так же, как и старинного вида по-крывало или множество кружевных подушек, которые я сбрасывала с кровати каждую ночь, чтобы убедить отца, что я сплю. Бледно-розовый цвет стен был приятным и хорошо сочетался с кремовым ковром. Было крайне очевидно, что папа забыл, что мне уже не шесть, и наполнил комнату вычурной бело-розовой фигней для девчонок, которую я избегала годами.
Мои пальцы на подушке замерли, когда я поняла, что моя комната практически идентична той, которая была до того, как мы с мамой переехали. Так же как и кухня, и гостиная, все несло тень моей матери. Он тоже не освободился от этого.
Углубившись в самоанализ, я подняла камеру. Было больно не видеть Вэнди каждый день. Мы знали друг друга с пятого класса, и как я теперь думала, именно она была причиной того, что я до конца так и не вписалась в общую тусовку. Она была еще более странной, чем я, но я отка-зывалась бросить ее, когда меня наконец-то приняли, наоборот, пытаясь тянуть ее за собой. Вэн-ди тихонько стояла рядом с ее контейнером для ланча из экологически чистых материалов и лю-бовью к музыкальным фестивалям, зная, что я совершаю ошибку, но достаточно уверенная в себе, чтобы дождаться, когда я это пойму. Надежда найти такого же друга как она среди таких, как Эми и Ленс действительно была призрачной. Джош, однако, оказался классным.
Затвор объектива щелкнул, и я опустила руку, моя улыбка увяла. Я подключила камеру к ноутбуку. По крайней мере, что было во мне от мамы, так это, соответственно, мрачность и за-думчивость.
«The Background» была моей любимой альтернативной группой. Вэнди познакомила меня с ними, но, если честно, мощный звук мне понравился больше, чем последовавшее общение.
Фотография загрузилась мгновенно, и я открыла ее, чтобы проверить четкость.
Моя кожа все еще хранила пляжный загар, что было странно, но я списала это на мое не-существующее в действительности тело. Фиолетовые кончики волос начали, однако, бледнеть. Волосы не отросли с тех пор, как я умерла, и мне стало интересно, буду ли я выглядеть так всегда. Я опустила глаза на маленькую грудь и вздохнула. Нехорошо. Совсем нехорошо. Затем я пристальнее вгляделась в фото и нахмурилась.
– Дерьмо, – прошептала я, холодея от ужаса. Я могла видеть кровать за мной. То есть, я могла ее видеть сквозь себя. Испуганная, я взглянула на руки. Они выглядели реально, но фото-графия говорила об обратном.
– Вот дерьмо, – я встала напротив зеркала, от страха мое сердце гулко билось. Я выглядела нормально, но я взяла камеру и взглянула на себя через линзы…
– Дерьмо, – произнесла я в третий раз. Это было не столь очевидно, но сквозь меня видне-лась тень, там, где стояла кровать, и даже очертания подушек.
Совсем не то, что мне нужно. Джош был готов постучать в мою дверь, чтобы отвезти меня на сражение со злым жнецом и украсть его амулет. У меня не было времени на новые вызовы. В волнении я сжала амулет и ослабила фокус, пытаясь достичь того туманного состояния, которое было вчера, чтобы прояснить вопрос. Может быть, я порвала слишком много нитей, когда прак-тиковалась в невидимости? Может я начала распутывать то, что нельзя исправить? Грейс преду-преждала меня не делать этого. Но я никогда не узнаю, если не перестану дрожать!
Время, проведенное с Барнабасом на крыше учась расслабляться, окупилось. Медленно мой пульс исчез. Мои зубы разжались, и я обнаружила в своих мыслях туманный образ нити жизни и кружевную шелковую сеть, как у паука, соединяющую меня с вселенной. В то же мгно-вение узел в животе расслабился. Нити связей были очевидны, они привязывали меня к настоя-щему, а нити будущего проскальзывали в сегодняшнее. Мой разум плел новые нити так быстро, как солнце двигается по небу, неся меня наряду с остальной частью мира. Я ничего не нарушила.
– Тогда почему я вижу сквозь себя, – прошептала я. Паника сменилась беспокойством. Я загрузила фото моей обуви в компьютер. Я была в ней в то время, когда делала снимок. Прищу-рившись, я снова взглянула на снимок, но все, что я могла разглядеть, так это то, что мои ло-дыжки выглядели как обычно. Успокоившись, я скинула обе картинки в корзину и очистила ее. Вэнди придется обойтись без фотографии. Ни при каких обстоятельствах я не позволю кому-либо сделать мое фото.
Звук подъезжающей машины на тихой жилой улице заставил выглянуть меня из окна. Я улыбнулась при виде старого голубого грузовика Джоша. Он был здесь. Наконец-то.
Вскочив на ноги, я отключила камеру, схватила кошелек, похлопала по заднему карману, чтобы убедиться, что взяла телефон, и вылетела в холл. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуй-ста, пусть мой отец не знает, что меня не было дома этим утром. Это могло быстро обер-нуться неприятным криком «Стой».
– Мэдисон? – отозвался отец слабым эхом. – Джош здесь.
Его голос звучал спокойно, я облегченно выдохнула.
– Уже иду! – ответила я и бросилась вниз по лестнице. Отец, улыбаясь, ждал меня внизу у входной двери, как обычно в джинсах и легкой рубашке. У меня снова получилось, но только до поры до времени.
– Не забудь принтер, – предупредил он, вручая мне маленький футляр для камеры. – Я до-бавил в него бумаги и чернил, – сказал он, пока я перекидывала через плечо ремень, чувствуя себя виноватой. – Вполне достаточно, чтобы ты сделала столько фотографий, сколько захочешь.
– Ага, па, – ответила я и заглянула внутрь. – Сколько фотографий, ты думаешь, им понадо-бится? – Я даже не собиралась там быть. Как я собиралась объяснить, что ничего из этого не ис-пользовала? Но мне надо справиться с Кайросом сейчас, с Грейс или без. Если она действитель-но думает, что я в опасности, тогда она должна позвать Рона.
– Я тебя знаю, когда ты с камерой, ты не можешь удержаться. Считай это моим вкладом. Не облагаемым налогом! – пошутил отец, широко улыбаясь, и его улыбка как будто осветила продолговатое лицо. – И мне нравятся твои фотографии, – добавил он, обнимая меня на проща-ние. – Они понравятся и остальным. Ты выглядишь прекрасно сегодня. Ты была права. Фиолето-вый – твой цвет.
Его выражение лица вдруг стало задумчивым, и он взглянул на грузовик Джоша. – У тебя с Барнабасом ведь все в порядке, правда?
Я резко остановилась. О, да-а.
– Пап, я говорила тебе, что мы с Барнабасом только друзья.
– Что-то многовато-то он только для друга тут околачивается, – заметил отец.
– Только друг, – твердо сказала я. – И он это знает. Я просто еду с Джошем сегодня. Это не имеет большого значения. Если нам повезет, то Барнабас придет, и мы будем на ярмарке вместе.
Кивнув, он опустил руку на мое плечо.
– Звучит так, как будто у тебя все под контролем, – и я подавила то, что можно было бы на-звать истерическим смешком. – Повеселитесь сегодня.
– Обязательно, – ответила я. Моя тревога и чувство вины возросли. Я практически слышала песенку Грейс о том, как на свете лгунья жила, и на сковородку угодила она. – Спасибо за прин-тер и все остальное. – Я была такой плохой дочерью. Но он, по большей части, знал об этом, ко-гда мама отправила меня к нему.
Отец шел за мной до крыльца, когда Джош вылез из грузовика.
– Привет, мистер Эй, – поздоровался Джош, махая рукой.
На нем были джинсы и футболка, но я видела его спортивную сумку на заднем сидении – полагаю, прикрытие для сегодняшнего выступления.
Просканировав небо на присутствие черных крыльев, я поспешно залезла в грузовик и за-хлопнула дверь, горя желанием побыстрее уехать. Харлей-колокольчик светился, и я наклони-лась вперед, застегивая ремень безопасности.
– Грейс, для тебя я выгляжу нормально? – спросила я, вспомнив свою фотографию. – Я тонкая, то есть, прозрачная?
Гудение крыльев стало громче.
– Нет, ответила она, нависая надо мной. – А что?
Я открыла рот, чтобы все ей рассказать, но передумала, когда Джош открыл дверцу
– Позже.
Джош скользнул внутрь и искоса посмотрел на меня, захлопывая дверцу.
– Чувствуешь себя виноватой? – подколол он, видя мое беспокойство.
Закатив глаза, я скривилась.
– Джош, – начала я, пытаясь подобрать подходящее выражение, – от вещей, которые я вы-творяла, когда мама думала, что я сплю, у тебя завьются волосы. – Он рассмеялся, и я продолжи-ла: – В первый раз, когда я столкнулась с Кайросом, я умерла. Так что я немного нервничаю, ладно? – Я не собиралась рассказывать ему, что ночевала у его дома прошлой ночью после того, как он уснул. У парня должна быть гордость.
Джош посмотрел через плечо и задним ходом вырулил на улицу.
– Прости, – мягко сказал он.
Он медленно набирал скорость, направляясь в город, и на прощание я помахала рукой от-цу, который стоял на крыльце. Если говорить прямо, мог бы он еще больше смущать меня?
– Эй, спасибо за смс-ку этим утром. Я видела черное крыло на рассвете. А ты?
– Ничего, – нахмурившись, он надвинул очки и повернул к парку Роузвуд. – Я рад неболь-шой передышке, но мы должны достать амулет Кайроса этим утром. Я больше не выдержу Грейс.
– Правда? – удивилась я, а ангел обиженно вздохнула.
– Я остался без горячей воды в душе прошлой ночью и уверен, что это сделала она. Интер-нет тоже не работал. А мой брат спотыкался всю долбаную ночь. Мэдисон, она сводит меня с ума.
От Харлей-колокольчика раздался звонкий смех.
– Джош порезался бы бритвой, если бы попробовал бриться без зеркала, а его брат соби-рался сделать что-то гадкое в Интернете, так что я испортила сигнал. И каждый раз, когда он чертыхался, я заставляла его спотыкаться.
Я взглянула на золотистый туман возле мягко покачивающегося колокольчика. Джош брился? Я поджала губы, когда вспомнила тот рухнувший светофор. Очевидно, что Грейс не против творить беспредел, если он менее ужасен, чем та проблема, которую ей казалось, она предотвращала.
– Ничего страшного не случилось вчера ночью, Грейс, – произнесла я, чтобы успокоить ее. – К полудню все будет прекрасно. Я задумалась об этом, о черных крыльях и глубоко вздох-нула. – Джош в порядке, но он не был бы, если бы ты не осталась с ним. Разве тебе это не нра-вится?
– Даааа, – протянула она слишком самодовольно для моего душевного равновесия. Я пере-вела взгляд с грузовика на Джоша, так как мы подпрыгнули на дороге.
– Она ужасно довольна собой, – встревожилась я.
– Прекрасно, – отозвался он. – Грейс, – сегодня он выглядел более спокойным, общаясь с воздухом, чем прошлой ночью, когда я уходила, – не важно, если у нас спустит колесо по дороге в парк, мы все равно это сделаем, только не на дороге, а в прекрасном тихом уголке, где никто не пострадает, если что-то пойдет не так.
Колокольчик мягко покачнулся.
– Все в порядке, – почти промурлыкала она.
– Мне это не нравится, – пробормотала я.
Складывалось такое впечатление, что чем ближе мы подъезжали к парку, тем больше ма-шин я видела. Некоторые из них даже были припаркованы у обочины дороги. Выходили взвол-нованные поездкой пары с детьми. Роузвуд был не настолько большим парком. Здесь никогда не было так оживленно, даже в субботу.
– М-м, Мэдисон? – спросил Джош, оказавшись в очереди из машин при въезде в парк. За ним уже пристроился фургон, и мы оказались в ловушке. Джош медленно двигался к женщине в школьной шляпке. Очевидно, она управляла движением, и все останавливались поговорить с ней.
Грейс начала смеяться, и я поняла, что произошло. Мероприятие переехало из парка «Го-лубой алмаз» сюда. Здорово. Просто здорово. Не удивительно, что Грейс веселилась.
– Грейс! – завопила я, и Джош бросил на меня взгляд, чтобы я замолчала, пока он опускал окно.
У меня не было на это времени! Я должна была встать лицом к лицу с Кайросом и вернуть мою жизнь!
Женщина в шляпке всматривалась в нас, щурясь на солнце.
– Участник или посетитель? – спросила она.
С колокольчика послышалось пение: «Однажды на свете девчонка жила, Мэдисон Эйвери звалась она. Думала, что красива, умна, и ангелочка поработила она. Но в итоге осталась одна».
Джош высунулся в окно.
– Э-э, участник. Я участвую в гонке, а она делает фотографии.
Я приподняла камеру в объяснение, но меня мучила совесть. Я ехала сюда не фотографии делать, но вот я здесь.
Женщина покосилась на заполненную парковку.
– Езжайте до конца направо. Парковка для участников у нас на траве. Просто следуйте за желтыми шарами.
– Следуйте за желтыми шарами! – пропела Грейс, кружа возле кабины в восхищении от собственного успеха в предотвращении нашей встречи с Кайросом.
Джош кивнул, но не тронулся вперед.
– А почему мы не в «Голубом алмазе»?
Брови женщины приподнялись.
– О, это очень странно! – воскликнула она. – Все разбрызгиватели включились и работали всю ночь. Там грязь по колено, так что все переехало сюда. Спасибо за вашу помощь сегодня. Обязательно остановитесь у павильона администрации.
У нас не было никакого способа скоро выбраться отсюда, и я наклонилась вперед.
– Вы знаете с кем мне поговорить об установке стола для фотографий? – поинтересовалась я.
Поправляя шляпу, женщина думала.
– Я бы обратилась к миссис Картрайт, – ответила она, наблюдая за машинами в парке. – Она отвечает здесь за все. Она будет под зеленым навесом.
Я кивнула. Я видела миссис Картрайт в школьном коридоре, но я не знала, что именно она преподавала.
– Спасибо, – поблагодарила я и, нервничая, уселась обратно на сидение.
Проклятье, Грейс.
Джош медленно двигался вперед.
– Следуйте за желтыми шарами, – проворчал он.
Грейс носилась из одного конца кабины в другой.
– Следуйте за желтыми шарами!
Я вздохнула, и камера тяжело опустилась на грудь.
– Грейс, ты – зло, – прошептала я.
– Это просто, – самодовольно подтвердила она.
Видимо, я была прощена, так как она уселась на мое плечо, наполняя мои уши вибрацией своих крыльев.
Джош посмотрел на припаркованные машины, которые мы проезжали, и вздохнул:
– Мы не можем драться с Кайросом здесь.
Грейс захихикала, и я состроила гримасу.
– Нет, не можем. Думаю, что мы также не можем и уехать.
С моего плеча Грейс заявила:
– Если попытаешься, ты получишь проколотую шину, Джошуа.
Джошуа, удивилась я.
– Не пытайся уехать, – попросила я, так как мы приближались к выезду. – Ты получишь прокол. Мисс Стишок ведь не хочет, чтобы у нас были неприятности. – Щенки насущные, мо-жет быть, мы сможем отсюда уйти? Грейс ведь не заставит кого-нибудь из нас сломать ногу или что-нибудь в этом роде, или заставит?
– Стишок? – спросил Джош, и я покачала головой.
– Ты не захочешь знать. – Да-а, Грейс наверняка что-нибудь сломает, смеясь по пути.
Он сконцентрировался на парковке, и я схватилась за дверную ручку, когда мы заехали на траву и стали покачиваться в колее от предыдущих машин, пока не припарковались в тени вет-вистого дуба. Звук захлопывающихся дверец эхом разносился вокруг – еще несколько человек припарковались и выходили из своих машин. Джош взял свою спортивную сумку, моя сумка для камеры была на плече. Воздух под деревом был свежим и прохладным, и я чувствовала волнение людей, медленно шедших от своих машин к открытому полю. У меня была долгая мрачная ночь наблюдения за домом Джоша, но тот факт, что я вроде как просвечивалась, заставлял меня бес-покоиться, чтобы не стать невидимой снова. Я могла отложить Кайроса на несколько часов. Сделать несколько фотографий. И быть не такой уж и лгуньей.
– Грейс, останься с Джошем, пожалуйста, – запоздало проговорила я, так как светящийся шар света, который был ее крыльями, ярко вспыхнул. – Он не может участвовать со мной, бегу-щей рядом.
Ее крылья потемнели практически до черноты, и от нее донеслось подавленное: «Ладно».
Я не верила ее показной покорности, и мы медленно побрели к полю через припаркован-ные машины. На полпути я вытащила камеру и щелкнула ребенка и страх на его лице, когда он прикоснулся к клоунскому носу. Я улыбнулась, когда взглянула на это через окуляр. Небо было кристально голубым, а клоунский грим – резким и безупречным. Ярким и четким.
– Хороший день для гонки, – медленно произнес Джош.
Я кивнула, вдыхая воздух.
– Полагаю, что мы можем остаться ненадолго, – сказала я, не желая, чтобы на меня рухнул метеор, если я попытаюсь уйти.
– Я должен проехать пару кругов, – ответил Джош. – Иначе я не соберу деньги.
Видя его желание участвовать в гонке, я повыше подтянула сумку на плечо. Она была тя-жела от моих обещаний. Кайрос может подождать пару часов, пока Грейс присматривает за Джошем.
– Итак, увидимся около полудня? – спросила я, направляясь к зеленому навесу.
Джош улыбнулся, его волосы блестели на солнце.
– Берегись Эми.
Я усмехнулась. Чтобы сделать хорошие снимки требовался талант, а мастерство – чтобы сделать плохие.
– Будь уверен.
Он кивнул и отвернулся. Я подождала мгновение, чтобы убедиться, что Грейс идет с ним, и двинулась к зеленому навесу и миссис Картрайт.

Глава 8

Ветер разбросал розовые кончики моих волос перед камерой, и я подождала, пока очистит-ся обзор. Я медленно вела камерой за бегущим по дорожке Джошем, увеличила, когда он при-близился к повороту, и я смогла увидеть его лицо. Он вдохнул, и я сделала снимок, сразу же убирая камеру от глаз, чтобы посмотреть на экране, что я сняла.
Я не могла не улыбнуться. Он выглядел достаточно измученным, глаза прищурены, рот от-крыт. Из-за пота волосы прилипли ко лбу. За ним виднелись цветные размытые очертания ос-тальных бегунов. На переднем плане был неясный световой шар, который любой бы принял за дефект изображения, но я знала, что это Грейс. Джошу будет приятно увидеть доказательство ее присутствия.
Звук бегущих привлек мое внимание.
– Отлично выглядишь, Джош! – крикнула я, и он помахал мне рукой в ответ. Он был не на-столько уставшим, как казалось на фотографии. И это не была гонка. Команда по бегу просто следила за тем, чтобы все время кто-то был на дорожке, что-то типа продолжающегося целый день марафона. За пределами дорожки была группа гораздо медленнее движущихся людей, не спортсменов. Это было, прежде всего, общественное мероприятие, и я могла слышать, как дамы разговаривали о своих детях, пока они энергично шагали, размахивая руками, зарабатывая по доллару за каждый круг, чтобы помочь в покупке нового автобуса для школьных нужд.
Я подняла камеру и сделала снимок, когда одна из женщин смеялась, запечатлев ее в мо-мент радости. Их бейджи участников были отлично видны, и я прикинула в голове идею пока-зать снимок госпоже Картрайт, чтобы посмотреть, не захочет ли она использовать его в рекламе в следующем году.
Поворачиваясь, я заметила женскую команду по бегу из Ковингтон Хай, разминающихся в тени берез. Яркие спортивные сумки разбросаны по траве, я сделала пару снимков, удостове-рившись, что Эми выглядит не наилучшим образом. Увеличивая, я сфокусировалась на повязке поверх ее фиолетового носа, ушибленного и опухшего (спасибо Грейс), и с улыбкой сделала по-настоящему ужасный её снимок – с настежь открытым ртом.
– Никогда не серди фотографа, – прошептала я, чувствуя себя хорошо от того, что запечат-лела ее в более чем неловкой и нелесной позе.
Я снимала уже около трех часов и начинала уставать, даже несмотря на то, что моим засто-явшимся мышцам фотографа была приятна тренировка. Карточка памяти, которую я вчера купи-ла, оказалась просто находкой. Я уже заполнила ее один раз, отлучилась сбросить все фотогра-фии на принтер, прежде чем очистить ее и снова вернуться к поиску удачных для запечатления моментов.
– Как вот этот, – прошептала я, когда увидела мужчину, держащего ребенка на руках у сво-его лица.
Он указывал на одного ходока на поле, и малыш – девочка, судя по банту и жабо – следила за его взглядом. Лицо мужчины сияло, когда он что-то говорил дочери. За ними, пристегнутая к поручню, стояла коляска с засунутым под нее огромным мешком подгузников и небольшим ко-личеством игрушек.
Я сфотографировала коляску только потому, что подумала, как это изумительно, что что-то такое маленькое требует столько всего, потом сфокусировалась на мужчине и ребенке, выжидая, пока маленькая девочка увидит, на кого он показывает, и довольно покачиваясь, засмеется. Я сфотографировала, и мужчина обернулся на звук камеры.
Я улыбнулась, проверяя, чтобы убедится, что бэйдж который дала мне госпожа Картрайт, виден.
– Я делаю фотографии в качестве помощи школе, – сказала я в уже который раз за сего-дня. – Хотите, чтобы я напечатала ее для вас? Я могу сделать так, чтобы она была готова при-мерно через час.
Его подозрительность испарилась, превратившись в удовольствие, когда я, повернув каме-ру, протянула ему посмотреть.
– Я даже не знал, что вы были тут, – сказал он, покачивая девочку. – Чудесное фото. Сколько стоит? – Он подвинул ребенка, чтобы достать до заднего кармана, и я покачала рукой, что не нужно.
– Мы просим доллар, но вы заплатите, когда увидите их, – объяснила я. – Они будут в зе-леной палатке. – Звук бегущих пронесся за мной, и маленькая девочка изогнулась, смотря мне через плечо, чтобы проследить за бегунами.
– Я приду, – сказал мужчина, стараясь удержать ребенка. Он посмотрел на счастливого младенца, говоря фальцетом: – Маме будет приятно иметь фотографии с нами. Любовь к своей дочери все еще была в его глазах, когда он повернулся ко мне. – Спасибо вам. Я всегда забываю брать камеру на подобные мероприятия. Подгузники, бутылочки, игрушки и ее накидка, но не фотоаппарат.
Кивая, я дала ему билетик, прежде чем помахать воркующей девочке и отойти. Это было приятно – делать что-то вместо того, чтобы хандрить у себя в комнате, как будто это тюремная камера, и скучать по старым друзьям. Вчера в Общем З с Джошем было славно, даже с вмешав-шейся Эми и витающими в воздухе неприятностями с Кайросом. Я забыла, как это хорошо – быть с кем-то и не бояться быть тем, кем я была на самом деле. Сегодня солнце было теплым, воздух – прохладным, а я была занята, тратя отцовские деньги на чернила и бумагу. Мало что может быть лучше, чем это.
Из-под ближайших деревьев я слышала, как Эми выкрикнула чтобы привлечь внимание: «Прииивет, Джош!» – и я подняла взгляд, чтобы увидеть, как он опять пробегает мимо. С ним был Паркер, и, похоже, что они разговаривали. Я пошла их сфотографировать, но выскочило со-общение, что карточка заполнена.
– Вот те на, – сказала я, вздыхая, и пошла к палатке, где стоял мой стол. Госпожа Картрайт была очень мила, когда, не моргнув и глазом на мои розовые кончики волос и серьги в форме черепов, выделила мне стол, где я могла разложить разнообразные фото, которые, вероятнее все-го, никто не заберет.
– Мэдисон! Моя фотография уже готова? – раздался уставший, принадлежащий женщине средних лет голос, и мой взгляд обратился к утомлённой женщине с тремя пыльными ребятиш-ками.
Она выглядела так, как будто с нее на сегодня хватит. У меня была прекрасная фотография ее и мальчиков на карусели, прежде чем они измотали ее и испачкали одежду сахарной ватой. Солнце блестело на золотой краске и гармонировало с их волосами, и ровные перпендикулярные линии великолепно контрастировали с вьющимися гривами и ярким окрасом лошадей. Бок о бок, фамильное сходство, которое немножко изменялось с возрастом, было просто поразительным. Я напечатала вторую фотографию для себя просто потому, что она мне понравилась.
– Готово, – сказала я, указывая на палатку, но она была занята разниманием двух младших, пока они спорили о золотой рыбке, которую выиграли.
– Я сейчас подойду, – сказала она быстро, потом, повысив голос, сказала им, что они замо-рят рыбку, если будут продолжать так ее трясти.
Никто даже не заметил, как я проскользнула в палатку и направилась к дальнему столу. Тень была долгожданным облегчением, и я села, расслабившись в кресле за длинным столом. Я издала довольный звук, когда обнаружила, что хорошая часть фотографий уже разошлась, даже те, которые, я думала, никто не захочет забрать. Довольная, я подключила камеру к принтеру и выбрала «печатать все». Приятно чувствовать, что твои усилия были оценены по достоинству.
Фотографии начали выходить одна за другой, и я заняла себя тем, что раскладывала их на столе так, чтобы люди смогли их найти. Меня накрыло тенью, и я посмотрела вверх, когда гос-пожа Картрайт восхищенно сказала:
– Ох, я возьму эту, – она потянулась за фотографией, падающей в лоток, добавляя: – Го-вард –
мой брат. Мне будет приятно подарить ее ему на день рождения. Она изумительна.
Я посмотрела на фотографию мужчины сидящего на сидении-окунальщике, мимоходом разговаривающего с кем-то в толпе. Он был промокший до нитки, и размытый силуэт мяча летел прямиком к цели. Что случится дальше, было очевидно.
– Серьезно? – спросила я благодарно. – Спасибо, – добавила я, передавая ей фотографию.
Она мимолетно улыбнулась на нее, ее усталые зеленые глаза нежно бродили по фото.
– Нет, спасибо тебе. Ему сложно что-то купить, – сказала она, заправляя за ухо длинную прядь волос, которая выбилась из хвостика. – А это хорошее фото Марка, – сказала она, когда фото мужчины и маленькой девочки с беговых дорожек вышло из принтера. – Он владелец ав-томойки. У него нечасто получается проводить время с Джем. Так они зовут свою дочь. Джем. – Выражение ее лица посветлело, пальцы блуждали по фотографиям. – И госпожа Холл. Ничего себе, посмотри на этот размер ноги. Неудивительно, что она не забрала свое фото. Это копыто прямо на виду.
Я заволновалась и смутилась, но это было приятно – слышать о людях, у которых я крала частички их жизней. Это заставляло меня чувствовать так, как будто я к чему-то причастна. Я не могла не задаваться вопросом, не это ли я пыталась делать сегодня – запечатлеть жизнь, потому что моя, по существу, остановилась, а мир всё продолжает жить. Продолжает без меня. Движется по кругу как времена года.
Присмотревшись поближе, я прищурилась, желая вынести фото на солнце. Это было, как если бы я могла видеть мерцание над ней. Ее аура? Неее.
– Я думала о том, как изящно розовое на шариках сочетается с подошвой ее обуви, – сказа-ла я, пытаясь объяснить, почему вид со спины госпожи Холл был таким очаровательным.
Изящно? Я думала, что это изящно? Боже! Я такая зануда.
– Так и есть, – госпожа Картрайт улыбнулась на фото чьего-то фургона, задние двери кото-рого были открыты и видно, что он забит до отказа недоставленными документами. – У тебя на-стоящий талант на композицию. Видишь то, что важно. Что мы теряем, если не притормозим.
Следующая фотография вышла из принтера, и я положила ее на стол.
– Спасибо. Я ходила в клуб фотографии в моей прошлой школе. Думаю, я научилась боль-шему, чем считала.
Госпожа Картрайт издала заинтересованный звук.
– Ты не в списке моих учеников. Почему? У тебя глаз-алмаз.
Она учитель фотографии?
– Ох, я не знаю, – ответила я, неожиданно занервничав.
У женщины изогнулись брови, и она положила фотографию госпожи Холл.
– Охххх, ты одна из этих, не так ли? – спросила она, а я непонимающе уставилась на нее. – Ты не хочешь, чтобы тебя считали зубрилой, поэтому красишь волосы в розовый цвет и избега-ешь всего, что говорит, какая ты умная.
– Нет, – сказала я быстро, но она скорчила мне понимающее лицо, и я закатила глаза к пыльному потолку.
– Класс фотографии почти так же плох, как шахматный клуб, – запротестовала я, и она за-смеялась, беря следующее готовое фото.
У меня было чувство, что клуб фотографии не помог мне обрести популярность в моей ста-рой школе. Тем более я не думала, что это сильно поможет мне тут. Но почему я вообще еще пытаюсь втесаться в компанию популярных?
– Обдумай это, Мэдисон, – сказала она, пристально разглядывая фото. – Тут много таланта. Я присматривалась к тому, что ты делаешь, и ты снимаешь жизнь так, что она однозначно пре-красна, даже уродство прекрасно. Такое видение сложно развить, прости за каламбур. У тебя есть шанс получить стипендию, если подашь заявку.
Да, я мертва, но наверно все равно буду вынуждена ходить в школу и устраиваться на хо-рошую работу. Если мне предстоит жить вечно, то я лучше буду жить в хорошем доме, чем в пе-реулке.
– Вы думаете? – спросила я ее, прикидывая, смогу ли я делать деньги на чем-то, что я люб-лю.
Это выглядело почти как-то нечестно.
Госпожа Картрайт положила фото, когда другая женщина начала смотреть снимки. Узнав ее, я указала на ее фотографии. Ее вздох удовольствия заставил меня улыбнуться, и она задержа-лась, прежде чем заплатит за них, смеясь над фотографиями ее соседей.
– Я поговорю с руководителем и запишу тебя в класс для углубленного изучения, – сказала госпожа Картрайт, возвращая мое внимание. – Ты будешь в выпускном классе в этом году, не так ли?
Меня пробрала дрожь. Выпускной класс. Мне нравится, как это звучит.
– Хорошо, – сказала я. – Вы убедили меня.
Я была счастливее, оставаясь собой – розовые волосы, громкая музыка, мертвая и т. д., чем когда пыталась соответствовать Эми и ей подобным. И я не думаю, что Джош меня бросит толь-ко лишь потому, что я не в компании популярных. Не то чтобы у нас что-то было.
Она кивнула, скользнув вниз, чтобы взять фото Джоша – одно из первых напечатавшихся.
– Еще одно Джоша? – спросила она улыбаясь. – Ух ты, у тебя тут хорошо получилось. Ты сделала это с трибуны? – я кивнула и она проворчала: – Твердая рука. Плохо, что отблеск солнца на фото. Забавно. Их обычно не бывает, когда солнце под таким углом. – Она нахмурилась, под-нося фотографию ближе к глазам. – Что-то относительно этой фотографии меня озадачивает. Прищур его глаз возможно… – Ее плечи поднялись и опустились. – Возможно, это вороны на заднем фоне. Моя бабушка все время гоняла их с крыши. Она ненавидела ворон.
У меня лицо застыло. Вороны?
Госпожа Картрайт положила фото.
– Ты сегодня отлично постаралась, Мэдисон, – сказала она с улыбкой.
– Люди давали больше, чем с них просили в качестве пожертвования. Ты принесла более двух сотен долларов.
На беговой дорожке не было никаких ворон, так ведь? Грейс была там, с Джошем. Я виде-ла ее.
– Больше чем окунальщик, – говорила госпожа Картрайт. – Говард будет разочарован. Он обычно лучший. Почему бы тебе не закончить на сегодня? – предложила она. – Иди, отдохни. Они скоро будут подводить итоги. Тебе стоит найти Джоша и остаться на вечеринку. Будут тан-цы…
Она в последний раз улыбнулась мне и дала себя увести женщине с горстью билетиков. Я едва отметила ее уход и подхватила последнее фото Джоша, которое я сделала. Это не вороны были на заднем фоне, это черные крылья. Они были на расстоянии, над деревьями, но это были они.
Вне себя, я выглянула из палатки осмотреть небо над деревьями. Ничего. Я видела только небольшой кусочек неба. Должно быть, что-то пошло не так. Грейс должна была присматривать за ним, но вот они – черные крылья, а где черные крылья – там и жнецы. Или Кайрос. Если он тут, я никогда не узнаю. Задача Грейс была защищать Джоша, а не докладывать мне, когда поя-вятся проблемы.
Я мигом отключила камеру от принтера. Фотографии уже были в очереди на печать и, убе-дившись, что в лотке достаточно бумаги, я проскользнула под веревками в задней части палатки. Я должна найти Джоша.

Глава 9

Люди вокруг перешли из подкласса прекрасных представителей жизни в раздражающую помеху, через которую я продвигалась, пытаясь вызвонить Джоша и одновременно просканиро-вать небо.
– Должно быть, все еще бегает, – пробормотала я, когда не дождалась ответа и запихнула свой телефон в задний карман.
Без телефона я быстрее преодолевала расстояние, хоть меня и замедляли периодические оклики людей, фото которых я сделала раньше, и которые умоляли о новых.
Солнце припекало, однако в том, чтобы быть мертвой, есть свои преимущества, и когда я, наконец, добралась до грузовика, то даже не вспотела. Жара оттеснила всех наблюдателей в бли-жайшую тень, и я быстро приметила Джоша. Он точно так же бегал, как когда я его оставила, выглядящий полным сил и готовым на еще один круг или два. От облегчения моя челюсть раз-жалась, но вновь напряглась, когда я просканировала линию деревьев. Черные крылья. По край-ней мере, шесть.
– Дерьмо, – прошептала я, перелезая через цепную ограду между грузовиком и трибунами и стараясь завладеть вниманием Джоша. Черные крылья были далеко, но все же были. Похоже было, будто они находились в замешательстве. Наконец, Джош заметил меня, и я лихорадочно замахала руками.
Он сразу же прожестикулировал бегуну, чтобы тот занял его место, и перешел на шаг. Тя-жело дыша, и поймав кем-то брошенную бутылку воды, он направился в мою сторону.
– Шестнадцать кругов в целом! – Крикнул тучный мужчина, щурясь из-под прикрепленно-го зонтика. – Хорошая работа, Джош! Придешь к «Подлому Ди» вместе с остальной командой бегунов? Пицца за мной.
Джош изучил мое обеспокоенное выражение лица, и покачал головой.
– Нет, спасибо! – крикнул он. – Мне нужно идти.
Мужчина вернулся к своему навесу. За нами со смотровой площадки наблюдала Эми, по-ложив руку на бедро. Позади нее стояла блондинка, одетая в точности как она.
– Что стряслось? – спросил Джош, когда я открыла задвижку ворот, и мы вышли. – Ты вы-глядишь так, словно увидела призрака.
– Очень смешно. Ха-ха, – протянула я, потащив его к территории парковки. Если Кайрос находился где-то поблизости, то это место не подходило для нашей встречи. – Взгляни на это, – сказала я, протягивая ему его же фотографию.
На его лице появилась улыбка.
– Ты только посмотри, какой я потный! И неужели это Грейс?
Над нами раздался тихий смешок, и я взглянула вверх, чтобы быть ослепленной солнцем. Проморгавшись, я споткнулась о сваленные в кучу сумки.
– Обрати внимание на горизонт, – посоветовала я, когда зрение прояснилось, – а не на то, как круто ты выглядишь.
– Черные крылья? – спросил он.
– Уж точно не вороны, – сказала я, пригнувшись, когда Грейс подлетела ближе дабы рас-смотреть фото.
– Это не моя вина, – сказала Грейс, когда Джош начал запихивать свои вещи в сумку. – Я пробыла с ним целый день, – запротестовала она. – Видишь, это я на снимке. К тому же, они не подбирались близко. Слишком близко.
Джош накинул на плечи свою спортивную сумку и выпрямился, взволнованно косясь на линию деревьев и на поджидающие черные крылья.
– Ты знала, что они там? – задала я ей вопрос, и ее сияние стало ярче.
– Ну да. Они все время там были, – в переливчатом голосе Грейс послышался сарказм. – Медленно сужая круг. Словно где-то поблизости жнец, но я не уверена, куда они направляются.
Я со страхом взглянула на Джоша, почти чувствуя вину. О чем я думала, когда наслажда-лась жизнью или пряталась среди своих соседей словно страус? Я должна была быть в заднем переулке, лицом к лицу встречая эту жуть. Тот факт, что Грейс считала невидимость опасной, не должен был меня остановить.
– Нам нужно идти, – сказала я, и Джош кивнул, бросив последний взгляд на своих товари-щей по команде. Когда мы вместе направились к выходу, его лицо было бледным. – Грейс, если ты попытаешься остановить нас, клянусь, что заберу твое имя обратно.
Она затихла, а мое напряжение словно царапнуло живот изнутри, увеличившись, когда мы нашли проход сквозь толкающихся людей. Чтобы добраться до парковки нам пришлось пройти около сцены, а толпа все накапливалась – люди приходили услышать итоги. Группа студентов пыталась навести порядок, но все равно пройти сквозь толпу родителей, пытающихся завладеть вниманием своих детей и сотрудников, вносивших последние номера, было почти невозможно.
В Трех Реках просто не может быть так много людей, – кисло подумала я и отшатнулась в сторону, чтобы избежать столкновения с коляской, когда Джош схватил меня за локоть. Быст-ро пробраться через людей было нереально. Невесело улыбнувшись ему, я замедлилась.
– Может быть, черные крылья не смогут нас заметить среди окружающих, – сказал Джош.
Я кивнула.
– Может быть, – сказала я, вспоминая людей, частички жизни которых я сегодня украла. Я никогда не задумывалась, что подвергаю их опасности, просто прогуливаясь рядом, но, скорее всего, так оно и было. – Думаю, что Кайрос ищет нас самостоятельно, учитывая, что он теперь не может выследить нашу ауру.
Грейс сверху сказала:
– Это не Кайрос, и жнецы не охотятся на людей самостоятельно. Это бы занимало слишком много времени, и они могли бы ошибиться. Для них вы все на одно лицо, особенно для темных жнецов.
– Все-таки, это Кайрос, и я не думаю, что его волнует, ошибется он или нет, – возразила я. – Все споры ни к чему, Грейс. Он хочет свой амулет обратно и не желает, чтобы кто-нибудь узнал о том, что он потерял его.
Джош поджал губы и направился в сторону просвета в толпе.
– Я могу слышать лишь половину этого разговора, – пожаловался он. – Может быть, хотят скосить кого-то другого? – предположил он.
– Они кружатся над горизонтом уже несколько часов, – сказала Грейс, когда мы отделались от последних наблюдателей. – За это время все бы уже произошло, и черные крылья бы исчезли.
– Грейс сказала, что если бы это был обычный скос, то он бы уже произошел, – пересказала я Джошу. – Я все еще считаю, что именно Кайрос высматривает нас.
Мы обошли последнюю группу людей. Наконец, путь был свободен. Оставив певцов на-чать полную энтузиазма версию «Луи, Луи», мы, загруженные своими вещами, протолкнулись на парковку. Когда мы ее достигли, я как-то расслабилась, несмотря на утомляющие желтые воздушные шары, прикрепленные к палкам и отмечающие пределы парковки. Сомневаясь, слов-но олень на краю леса, я оглядела ряды машин. Где припарковался Джош?
– Там, – словно прочитав мои мысли, парень указал на раскидистое дерево, и мы перешли на быстрый шаг, услышав аплодисменты, когда группа закончила петь, а из динамиков послы-шался голос миссис Картрайт, благодаривший всех за то, что пришли. Я выдохнула, когда пока-зался бок его грузовика из-за толстозадого фургона. Но мое облегчение обернулось гневом, ко-гда я увидела, кто нас поджидал.
– Как они сюда добрались раньше нас? – спросила я.
Эми стояла на загрузочной площадке, положив локти на водительскую кабину, явно пыта-ясь казаться сексуальной в своих спортивных шортах. Эффект портил широкий бинт на ее носу. Паркер стоял около задней откидной двери кузова, переминаясь от неудобства, а Лен присло-нился к передней двери, скрестив руки на груди, словно не мог дождаться того, чтобы влезть в неприятности. Мои ладони сжались в кулаки. У меня не было на это времени.
– Святые шишки серафимов, – пробурчала Грейс. – Это определенно не мой день.
Эми подала голос с загрузочной площадки:
– Привет Мэдисон, дорогуша.
Это было насмешкой, и кожа вокруг рта Джоша натянулась, пока он вылавливал из своей спортивной сумки ключи.
– Слезь с моего грузовика, – коротко сказал он.
Эми снова, было, открыла свой рот, но тут уж я не выдержала:
– Привет, Эми. Что это с твоим носом?
Порозовев от стыда, она жеманно парировала:
– А это что, новая форма? Ты такая милая в этих колготках, прямо как моя маленькая сест-ра.
То, как она это сказала, намекало, что мне три года, и я буквально вскипела, представляя, как сделаю сотню копий с ее снимка, где она с открытым ртом, словно ловит мух, и распухшим синим носом, а затем развешу их в коридорах школы.
Лен не пошевелился, и Джош подошел ближе.
– Почему бы вам не повзрослеть? – сурово спросил он.
Заметив фотографию в руке Джоша, Лен подался вперед.
– Дай посмотреть, – сказал он, выхватывая ее, а затем передавая Эми.
– Оу, ну разве это не мило? – усмехнулась она. – Сколько фоток с ним ты сделала, дорогу-ша?
Я поджала губы, но мое внимание привлек тихий шелест листьев и, посмотрев в ту сторо-ну, я увидела черные крылья, парящие, словно призраки. Глаза сами собой широко распахну-лись, и я почувствовала, как припустило сердце. Не здесь! Не сейчас!
Должно быть, Эми подумала, что я испугалась ее, так как спрыгнула с грузовика и подо-шла ближе.
– Команда собирается у «Подлого Ди», Джош, – начала она. – Все там будут. Ты ведь при-дешь, так?
Ее недоговоренное, но очевидное «ты, но не она», разозлило меня. Джош забрал фото и, обойдя Лена, взялся за ручку грузовика. Он открыл дверь достаточно сильным рывком, от кото-рого Лен зашатался и споткнулся.
– Нет, – сказал Джош, засунув снимок за перегородку, а сумку запихнув под сиденье. – По-чему бы тебе не сходить в душ, Эми? Ты потеешь как свинья.
У нее буквально челюсть отвисла, а я захихикала достаточно громко, чтобы она меня ус-лышала.
Лен же пытался выдать свое падение за спланированное, но он знал, что потерял лицо. Ему не помог даже смех.
– Идем, – сказал он и, засунув руки в карманы, двинулся с места. – Я больше не собираюсь тратить свое время здесь. Пошли. Паркер?
Эми положила руку на плечо последнего и подтолкнула его. Было похоже, что Паркер хо-тел что-то сказать, но встретившись глазами с Джошем, лишь пожал плечами. Джош пожал пле-чами в ответ.
Я старалась унять сердцебиение и разжать кулаки, когда Эми с Паркером прошли между мной и Джошем. Когда они отдалились на расстояние трех машин от нас, Эми подозвала еще кого-то, и они направились дальше. Вдалеке, музыканты заиграли снова, громко и с энтузиаз-мом.
Джош выглядел взбешенным, его шея покраснела. Он забрался в машину и начал заводить двигатель.
Избавившись от беспокойства, я обернулась, чтобы обойти грузовик, и отпрыгнула в сто-рону, когда грациозная фигура отделилась от дерева и направилась ко мне. Дыхание вырвалось с шипением. Накита.
– Ты? – заикаясь, выдала я, пытаясь упорядочить мысли.
Это имело смысл. Накита являлась единственным темным жнецом, способным узнать меня по внешнему виду, а учитывая, что она знала, что амулет Кайроса был у меня, последнему нече-го было терять, посылая ее за мной.
– Говорила я тебе, что это жнец! – выкрикнула Грейс. – Уходи отсюда, Мэдисон!
Накита шагнула вперед, не сводя глаз с ангела. Ее улыбка стала шире.
– Полагаю, Рон действительно хочет, чтобы твою душу уничтожили. Он оставил существо из первой сферы присматривать за тобой? Она не способна меня остановить.
Я отшатнулась.
– Джош! Это жнец! – закричала я и услышала скрип грузовика, когда парень выбрался на-ружу.
С мягкой, уверенной улыбкой Накита сняла солнечные очки и отбросила их в сторону. Она была одета в длинные брюки и облегающий топ, все белого цвета. Золотой ремень опоясывал ее бедра, а кромка щегольского, белого и поблескивающего плаща подметала густую траву. Драго-ценный камень на обнаженном мече сиял тем же богатым фиолетовым оттенком, что и амулет на ее шее. Смерть ходила по земле – и ее целью была я.
– Привет, Мэдисон, – назвав меня по имени, она отбросила свои черные волосы назад. – Ты определенно труднонаходимая душа.
Я отступала, вцепившись в камеру, будто она могла мне помочь. Черт, где носит Барнаба-са, когда он нужен? Я не могу присвоить амулет Накиты, так как она жнец. Что же мне делать? Мне нужно придумать, как забрать у нее камень. Но как? Придется думать быстро.
Джош молниеносно оказался рядом, напуганный, но решительный, а Грейс воспарила над нами. С дерева вновь послышался шелест – черные крылья.
– Сделай это! – тихо, но тщательно проговорил парень.
Остается лишь попытаться и посмотреть, что произойдет. Если я не сделаю этого, Джош погибнет. Пока что мне нечего терять. Передав ему фотоаппарат, я глубоко вздохнула и мыслен-но представила свой амулет, а затем уничтожила все видимые линии, связывающие меня с на-стоящим. Пошатнувшись от слабости из-за становления нематериальной, я почти что упала. Грейс резко стала видимой, а Джош медленно отошел. В моей руке находился амулет, хотя и не ощущался. Грейс испуганно смотрела прямо на меня. Тоненький голосок внутри говорил, что что-то неправильно, но у меня не было времени на размышления, и я потянулась к амулету На-киты.
– Мэдисон, нет! – закричала Грейс, но было слишком поздно.
– Эй! – воскликнула я, когда Накита небрежно перехватила мое запястье свободной ру-кой. – Ты не должна меня видеть, – глупо и шокировано сказала я, взглянув на нее.
Лицо Джоша побелело, он определенно тоже меня видел. Не понимаю! Я могла мысленно созерцать свой амулет, отрезанные нити и их переход из будущего в настоящее, но я была види-мой!
Полные губы Накиты растянулись в усмешке, и она притянула меня ближе, обхватив мою шею рукой и прижав меня спиной к себе.
– Не знаю, что ты пытаешься сделать, но перестань тянуть мой амулет, ты, маленькая чер-товка!
Ее амулет? Я задумалась и поняла, что произошло. Точно так же, как и когда я была мерт-вой в морге, и амулет Барнабаса привязал меня к настоящему, так и амулет Накиты исполнял эту роль сейчас. Черт, черт, черт! Я обругала себя. Может, я и могла видеть Грейс, но сама не была полностью невидимой. Черт побери!
Я сразу же перестала уничтожать нити, а Грейс стала неясным шариком света. Накита все еще меня удерживала, и я без особой пользы попыталась вырваться из ее хватки.
– Отпусти ее! – Закричал Джош и налетел на нас.
Боже, нет!
Накита увернулась от его замаха, лишив меня равновесия. Прежде чем я вновь обрела его, она напала, ударив Джоша в солнечное сплетение. Парень отлетел назад, издав болезненный звук, когда упал на колени позади моей позабытой камеры, пытаясь сделать вдох. Его глаза были широко открытыми, а волосы облепили лицо из-за пота. Накита была гораздо сильней, чем вы-глядела.
– Ладно. Ты меня поймала. Оставь его в покое, – с прерывающимся дыханием сказала я, заметив вначале меч, а затем и ее амулет в нескольких сантиметрах от себя.
– Кайрос хочет тебя видеть, – сказала она с холодным выражением светло-голубых глаз. – Оказывается, есть маленькая проблема, перед тем как объединятся твои душа и тело, а заодно и мой скос.
Черт, – подумала я, пытаясь выкрутиться. Это плохо.
– Обещай, что ты оставишь Джоша в покое, – сказала я, потянувшись, пока кончики паль-цев не коснулись прохладного камня, висящего на ее шее, миновав ее руку, удерживающую мое горло. Ничего не произошло. Если я могу касаться амулета, то смогу и забрать. До тех пор пока не я буду его присваивать, со мной ничего не случится. Накита улыбнулась и передвинула меня так, чтобы мои пальцы соскользнули.
– Твой друг умрет первым, – сказала она. – С прошлой недели Кайрос постарел на два дня, и он слегка раздражен.
Они меня и так поймали, а она все равно хочет скосить Джоша? – подумала я. А затем вскрикнула, когда Накита меня оттолкнула, и я полетела вперед, размахивая руками и ногами. Я тяжело ударилась о землю рядом с другом. Мой взгляд переметнулся к деревьям, и меня сковало страхом от вида перетекающей тьмы, пока я помогала Джошу подняться. Черные крылья летали прямо сквозь кроны и окружали дерево. В их власти искромсать мою душу и полностью меня уничтожить. Что позвало их сюда? Мой амулет на пару с Грейс скрывал наши ауры! Так ведь?
Я взглянула на улыбающуюся Накиту, демонстрирующую свои идеальные зубы. Острый кончик ее лезвия мерцал. Когда она сделала выпад в сторону Джоша, я перекатилась и врезалась ей в ноги. Завизжав, она упала на меня. Я протянула руку к ее амулету, но она сбросила меня, вертясь и пытаясь подняться.
– Мэдисон, убери сияние! – воскликнула Грейс.
Джош застонал. Я поднялась на ноги, отыскивая его глазами. Он лежал на спине, уставив-шись вверх. Клинок Накиты был обнажен, и от него исходил луч света.
– Джош! – закричала я и почти расплакалась от облегчения, когда он перекатился и оперся на руки. Он не умер. Но ранен. Она ранила его?
Накита неожиданно нахмурилась, определенно не находясь в хорошем настроении. Черные крылья летали между мной и Джошем, и мой страх возрос до той точки, когда я почти могла по-пробовать его вкус. Они смелели. Я не могла позволить им коснуться парня. Грейс спустилась ниже. Я с напряжением следила, как она коснулась черного крыла, и оно исчезло во вспышке света. Я бы поаплодировала, но другое черное крыло заняло место исчезнувшего.
– Кайрос рассказал, как ты стащила его амулет, – промолвила Накита, стоя около грузовика с клинком наготове, и мое внимание переключилось на нее. – Это было ошибкой. И эта ошибка не только прервет твое существование, но и уничтожит душу. Парень обречен. Время уходить.
Видя, как она улыбается, а легкий ветерок развевает ее длинные волосы, я ощутила, как мой страх превращается в гнев. Гнев на то, что она думала, что я смиренно пойду навстречу соб-ственному концу, гнев за то, что ранила Джоша, за то, что была сильнее меня и за то, что все вы-ученное мной вчера ничего не значило.
– С удовольствием посмотрю, как ты попытаешься меня забрать, – сказала я, наклоняясь к земле
Накита засмеялась, своим смехом заставив воспарить последние черные крыльев в воздух.
– У тебя нет выбора. Это судьба, – сказала она. Веселая музыка откуда-то издали являлась полным контрастам к ее угрозам. – Ты должна не владеть камнем, а быть мертвой. И как только ты умрешь, все вернется на свои места. На те, которые существуют уже тысячелетия.
– За исключением того, что я буду мертвой, – сказала я, а она пожала плечами.
– У тебя всегда есть возможность отдать мне камень в любую минуту, – сказала она, протя-гивая вперед руку.
– Не думаю, – огрызнулась я, а она закатила глаза.
Грейс опустилась рядом и чуть позади, но я отмахнулась от нее.
– Оставайся с Джошем! – приказала я.
– Но черные крылья охотятся не на него, – запротестовала она, – а на тебя! Мэдисон, не становись больше невидимой. Ты расщепляешь свой амулет, он ломается. Я говорила тебе, что это опасно. Теперь лишь амулет Накиты удерживает их от тебя.
Лишь амулет Накиты удерживает меня от невидимости и мой глупый план от того, чтобы он сработал, – подумала я, а затем поразмыслила. Если ее амулет привязывает меня к на-стоящему, то почему бы не накинуть свои узы на него, точно также как и на свой?
– Мэдисон, не надо! – словно зная, что я собралась сделать, воскликнула Грейс.
– Оставайся с Джошем, – настойчиво повторила я, и ее сияние удвоилось от разочарования.
Накита начала на меня наступать, а я, соответственно, отступать, пытаясь выиграть лишнее время и пространство, чтобы понять, как отсоединить себя от ее амулета. Я не могла почувство-вать связь, но она обязана присутствовать. Однако я не могла искать ее и бороться с Накитой од-новременно.
Я взглянула на Джоша, стоящего на коленях на земле и склонившего голову. Подумала о папе и о том насколько сильно хочу его снова увидеть. О людях, не осознающих, каким даром обладают, живущих своей жизнью, один прекрасный миг за другим, которые я ловила своей ка-мерой. Я не была готова уходить. Мне нужно найти способ, чтобы это сработало, чтобы между мной и амулетом Накиты появилась сильная связь, и я смогла бы сломать ее, причем, проделать это все и не присвоить смертоносную безделушку.
Закрыв глаза и молясь, что не совершаю ошибки, я позволила ей коснуться себя.
И замерла, когда ее рука сжала мое плечо. Погрузив себя в полубессознательное состояние, я позволила сущности амулета заполнить свое мысленное зрение. Позади него находилось еще одна сущность, гораздо более слабая. Амулет Накиты удерживал меня гораздо меньшим количе-ством нитей, но по мере того как я наблюдала, их число вырастало, делая меня более материаль-ной, более реальной. Более мертвой, – подумала я, пытаясь перерезать линии между нами, но преуспела лишь в уничтожении нитей из собственного амулета.
Накита почувствовала это и отшатнулась, но ее руки все еще удерживали меня, а я была видимой. Я не могла перерезать нити, исходящие из ее амулета без того, чтобы перехватить над ним контроль. Но сделай я это, и рассыплюсь пеплом.
Но ее меч, – неожиданно пришло мне в голову. Он был создан из ее амулета, прямая связь к нему. Может, если я буду работать через него…
Мои глаза открылись, когда Накита издала удивленный звук. Грейс парила над Джошем, купая его в лучах света. Великолепная, прекрасная, она обладала той красотой, на которую больно смотреть. И она плакала. Оплакивала меня. Я попыталась сказать ей, что все будет в по-рядке, но не смогла подобрать подходящие слова.
Что-то налетело на меня, и я пошатнулась. Я бы упала, если бы Накита не держала меня. Я встретилась с ней глазами, и они расширились. Ее губы приоткрылись, а на лице отразился ужас.
Меня буквально парализовало от неожиданной, несметной боли. Я упала на колени, когда Накита оттолкнула меня. Со страхом, я неожиданно поняла, что произошло. Черное крыло. Оно нашло меня.
Холод был столь обжигающим, что я почувствовала, будто волна огня прошлась по позво-ночнику и ударила прямо в голову. Я тихо застонала, не в состоянии закричать. Это не было смертью. Это было ощущение небытия, словно я никогда вовсе и не существовала. Черное крыло забирало мои воспоминания, заменяя их пустотой. Оно уничтожало меня, оголяя мое прошлое, кадр за кадром.
Инстинкты побудили меня упасть на землю. Почти обезумев от боли, я крутилась и стара-лась отодрать от себя черное крыло. Я свободно дотягивалась до него, но холодный пласт при-клеился ко мне как вторая, засасывающая кожа. Он пожирал мою душу, обжигая мои руки, когда я касалась его!
Я поднялась на ноги, испытывая мучительную боль при каждом движении. Я стояла, шата-ясь, когда еще одно набросилось на меня. Парализованная, я не могла ничего сделать. Боль вы-бросила меня из состояния невидимости, я даже не могла видеть своего амулета, как и его свя-зывающие нити. Колеблясь, я посмотрела на Накиту.
Я потерпела поражение. Сделала ошибку, за которую умру. Умная, прекрасная Накита без проблем получила и мою смерть, и мой камень. Если я ничего не предприму, то меня буквально выжрут из этой реальности. Мне следует радоваться. Я получила дополнительное лето жизни. Но этого не было достаточно, и я отказывалась поверить в свой конец, даже несмотря на то, что видела его. Все что мне было нужно, так это ее чертов меч. Он непосредственно был связан с амулетом Накиты, и я уверена, что смогу уничтожить нити между нами через него.
– Может ты и темный жнец, – сказала я, чувствуя, как немеют части тела, – но ты ни хрена не знаешь о людской целеустремленности.
Она моргнула, и ее глаза удивленно расширились. Стиснув зубы, я начала идти к ней.
Два года тренировок напомнили о себе и, поставив свою левую ногу позади ее правой, я с трудом встала сбоку, и мой правый локоть со всего размаха полетел ей в живот. Я приложила Накиту довольно сильно. Она согнулась, мускулы свело.
Меч податливо повис в ее руке, и я схватилась за него поверх ее пальцев. Теперь, он был одновременно и мой, и ее. Внутренним зрением, я смогла увидеть наши амулеты и все нити, при-вязывающие меня к настоящему.
Поняв, что я пытаюсь отобрать меч, Накита схватилась руками поверх моих, вцепившихся в ее меч. Мы обе держали его. Придется мне развоплотиться. В этом случае, меч последует за мной. Но это было больно.
Если я не сделаю этого, Джош погибнет. Я не позволю ему умереть только потому, что бо-юсь боли. Решение было простым.
Мои руки заныли под хваткой ангела. Я сдалась перед болью. Я позволила ей омыть себя, очистив себя от всего, кроме воли. Эйфория возросла на нереальную высоту, пока мой разум ста-рался себя защитить. Ободренная и сильная, я выдохнула, разрывая все нити, связывающие меня с настоящим. И с этим дыханием воли, все они съежились и исчезли, словно шелковые нити в пламени огня. Ее меч стал моим.
– Нет! – отшатнувшись, закричала Накита, когда ее меч стал невидимым вместе со мной. Я была нематериальной, и она не могла удерживать меня, но все равно сделала выпад, словно это в ее силах. Инстинктивно я подняла руку, но жнец пролетела сквозь меня, а ее амулет сверкнул, словно фиолетовое пламя.
Лицо Накиты было изумленно-пораженным, а ее рот открылся в безмолвном крике. Время будто бы замедлилось, и я задержала дыхание, словно чтобы не вдохнуть ее. Я поморщилась, ощущая ее холодный гнев, чувствуя ее растерянность, и мысленно видя, как на черном плиточ-ном полу, прямо под солнцем, стоит Кайрос, говоря, что я являюсь угрозой воле серафимов, и тайно посылает Накиту за мной. На секунду я стала ею. Стала Накитой, а она мной.
Но соединенные со мной черные крылья тоже почувствовали ее. И нашли еду получше, чем мои ничтожные семнадцатилетние воспоминания.
Накита закричала в агонии, когда черные крылья отпустили меня и, вместо этого, вцепи-лись в нее. Боль словно вылетела из меня, когда они отделились от моей души и внедрились в жнеца, а она прошла сквозь меня.
Я ударилась о землю, и шок разрушил мою мысленную хватку на амулетах. Линии ворва-лись в реальность и теперь два камня удерживали меня в настоящем. Я вновь была материаль-ной. Накита стояла надо мной, оцепенев от боли. В моей руке был не ее меч, а ее амулет. Ото-брав одно, я забрала оба.
Ее крик усилился от того страдания, что она испытывала, и Накита упала на колени. Ее бе-лые крылья влились в реальность, вытягиваясь к верхним ветвям деревьев. Испугавшись, я по-спешно подбежала к Джошу. Он смотрел вверх, дрожа и прижав одну руку к животу, а Грейс снова превратилась в мерцающий шарик света над нами.
Накита издала третий пронзительный крик. Он был нечеловеческим, и страх превратил в лёд мою кровь. Черные крылья были внутри Накиты. Ужасаясь, я смотрела и понимала, что на-делала. Но я не знала. Не знала!
Ее крылья и спина изогнулись от, должно быть, ужасной боли, а ее вопль прервался с пу-гающей внезапностью, и с последним взмахом крыльев, она исчезла. Грязь и трава взметнулись в воздух, и я поежилась.
– Мэдисон, – молвила Грейс, ее перепуганный голос просочился сквозь шум музыки школьной группы. – Забирайся в грузовик. Возьми Джоша и забирайся в грузовик!
Накита исчезла, но черные крылья все еще роились вокруг. Их было сотни. Я была матери-альной, Грейс оберегала нас, но они не рассеивались.
– Джош, – пропыхтела я, чувствуя себя какой-то хрупкой и утомленной.
Запинаясь, я помогла ему подняться, с обвязанным вокруг запястья амулетом. Наклонив-шись, подобрала забытую на земле камеру. Дверь грузовика была открытой, и я положила друга поперек пассажирского сиденья. Мотор все еще работал, и я возблагодарила Бога за маленькие подарки.
– С ним все будет в порядке? – задыхаясь, спросила я, захлопывая дверь. Вибрация короб-ки передач будто бы проникала в мои кости. – Она задела его?
– Это не было прямым ударом, – сказала Грейс. – Я бы вполне смогла ее остановить, но ты оказалась на пути. Его душа под угрозой, увози нас отсюда. Я не смогу остановить прицельную атаку, если они нападут все вместе. Я скрываю тебя, но двое из них попробовали тебя на вкус, и остальные почувствовали это. Не становись снова невидимкой. Пожалуйста, Мэдисон! Ты раз-рушаешь свой амулет все больше каждый раз, когда делаешь это.
Я дрожала, когда дала задний ход, а потом переключилась на переднюю передачу. Джош тяжело прислонился к пассажирской двери. Не становись невидимкой. Грейс говорила это и раньше. Это и притянуло черные крылья. Но у меня не было выбора.
– Джош? – позвала я, когда выехала на мостовую и перешла на раздражающее медленное ползанье, чтобы избежать людей, которые только сейчас начинали покидать парк. – Джош, пого-вори со мной. – Я огляделась, но похоже, что никто из людей не слышал крик Накиты. Никто не видел ужасающую красоту крылатого ангела, выгнувшегося от боли под деревьями.
Я дотянулась, и слегка потрясла парня, пока он не застонал.
– Больница, – прошептал Джош. – Мэдисон, я чувствую, будто умираю. Отвези меня туда. Пожалуйста.
Меня парализовало страхом. Я вырвалась на главное шоссе и поднажала. Бибикая, я вклю-чила аварийные фары, надеясь, что они помогут.
Когда отец узнает об этом, он убьет меня. Снова.

Глава 10

Запах антисептика и адгезива  дрейфовал из стерильного белоснежного коридора в серо-коричневый приемный покой. Сейчас тут было тихо, если не считать женщины с беспокойным ребенком у нее на руках, и меня. Я сидела, согнувшись к коленям и потирая свой локоть, вспо-миная, что чувствовала, когда ударила Накиту. Я устала, изнуренная ожиданием услышать хоть что-нибудь. Как и мама с малышом, который занимался тем, что хулиганил и, вероятно, был зол, что его младшая сестра получает все внимание.
Изможденная женщина сердито посматривала на меня, заполняя больничные формы, что-бы ее лихорадочную малышку наконец осмотрели. Она уже была тут, когда я ворвалась, но че-ловек без сознания получает лечение прежде, чем ребенок с коликами. Хотя, отчасти спешка могла быть вызвана мною, кричащей на персонал скорой помощи. Я не затыкалась, пока не за-шла полицейская, которая, очевидно, следовала за мной. Клянусь, я не видела ее в зеркало задне-го вида. Возможно, я ехала слишком быстро – мне понадобилось всего 8 минут, чтобы добраться сюда.
Восемь ужасных минут, в течение которых я думала, что Джош умрет.
Я прошаркала по ковру и плюхнулась в кресло, окинув взглядом женщину-офицера, разго-варивающую с медсестрой в розовом халате. У молодо выглядевшей полицейской были мои пра-ва, значит отец, вероятно, уже на пути сюда. Я пыталась позвонить, но не смогла решиться на нечто большее, чем сообщить, что я в порядке и нахожусь в госпитале с Джошем.
Вид медсестры заставил мой живот сжаться от беспокойства. Джоша моментально увезли, после того как я сказала, что он п отерял сознание на беговой дорожке. Эта женщина в розовом халате была первой из медперсонала, кого я с тех пор видела, и она ничего мне не говорила.
Тупые законы о неприкосновенности личной жизни.
Ну, хотя бы Грейс с ним, правда ангел не была счастлива по этому поводу. Вообще-то она была абсолютно вне себя, и я думаю, они были готовы положить под наблюдение врача и меня, когда я спорила с ней на приглушенных тонах, пока она не сдалась. Он был без сознания, а я нет, так что он нуждался в ней. Очевидно.
Полицейская повысила голос, и я занервничала, когда они посмотрели в мою сторону. Обе женщины что-то сказали друг другу прежде, чем разойтись; медсестра пошла дальше по коридо-ру, полицейская направилась ко мне. Я не могла вспомнить имя, которое она назвала мне при нашем первом разговоре, ее бейдж гласил «Б. Лэви». Б – Бетти? Биа? Барби? – Нее. Не с этим пистолетом у нее на бедре.
Офицер Лэви остановилась слишком близко для моего удобства, ее деловые туфли слегка потоптались на ковре, когда она остановилась. Мои глаза прошлись по ее выглаженным брюкам, ремню, оружию, покоящемуся в кобуре на кнопке, накрахмаленной рубашке, бейджу, и наконец, по ее лицу. Она выглядела довольно молодо, чтобы долго быть копом, и меня возмутило, что выражение ее лица пыталось повторить родительское беспокойство. Конечно, можно подумать, что у неё есть дети? Сомневаюсь.
Хотя, у нее было приятное загорелое лицо с короткими русыми волосами и карими глаза-ми, показывающее только беспокойство и морщинки. Она не сказала ни слова и когда приподня-ла брови, я отвела взгляд. Она могла выписать мне квитанцию за неосторожную езду и за неос-тановку по требованию, но разве примерный брюзга школы вождения будет выдвигать против этого обвинения, когда я ехала в больницу с раненным другом?
– Состояние Джоша стабилизировалось, – сказала она, и я резко подняла на нее взгляд, удивленная.
– Спасибо, – прошептала я, и напряжение в плечах ослабло. Я даже не подозревала, что они были напряжены.
– На карнавале была скорая, – сказала офицер, присаживаясь рядом со мной и вздыхая, ко-гда вес переместился с ее ног, и она провела рукой по своим волосам. Она выглядела слишком живой, чтобы быть копом. Я не терпела, когда люди называли живой меня, но это то, как она вы-глядела: веселая, энергичная и проверяющая границы, чтобы не было скучно.
– Почему ты не отвела его туда вместо того, чтобы ставить под угрозу весь город? – доба-вила она. Она была совершенно не такая, как те копы, которые привезли меня домой после того, как я нарушила комендантский час во время урагана первой категории, ещё когда жила с мамой. Если говорить о драме.
– Я не знала, что там была скорая помощь, – признала я. Ну, что я должна была сказать ей? Что темный жнец пыталась убить Джоша, и ему потребовалась серьезная медицинская помощь?
Офицер тихо рассмеялась.
– Ты вела вполне сносно, – сказала она, и я невесело улыбнулась ей.
– Спасибо. – Я перестала тереть свой локоть, которым ударила Накиту, когда она посмот-рела на него, и вместо этого скрепила руки. Офицер Лэви села прямее, и я вздохнула. Здесь на-чинается лекция.
– Я позвонила твоим родителям, – сказала она, и я повернулась к ней, насторожившись.
– Вы позвонили моей маме? – спросила я, действительно обеспокоенная. Она будет вне се-бя.
– Нет. Твоему отцу. У тебя есть вызывающее беспокойство замечание, Мэдисон, как для кого-то твоего возраста.
Моя замечание меня не беспокоило, поскольку это не было что-то плохое как, например, кража в магазине или вооруженное ограбление. Просто нарушение комендантского часа и празд-ношатание. Вуууу! Большое дело. Я с облегчением глубже погрузилась в кресло.
– Что я должна была делать, офицер Лэви? – спросила я, и мое выражение лица вымалива-ло понимание. – Что бы вы сделали? Да, я ехала немножко быстрее, чтобы доставить Джоша в больницу. Я испугалась, понимаете? Я думала, что он умирает.
У женщины брови подались вверх.
– Я бы позвала на помощь и осталась с потерпевшим, пока не подоспеет помощь. От теп-лового удара обычно не умирают.
– Если бы это был тепловой удар, они бы уже разрешили его увидеть, – сказала я, и она ти-хо хмыкнула в согласие. Тишина нарастала, и думая, что она ждет, чтобы я что-то сказала, я не-решительно предложила:
– В следующий раз я буду помнить. Звать на помощь. Оставаться с потерпевшим. – Но здесь не было никого на земле, кто бы мог мне помочь. Возможно, мне не стоило давать Грейс какие-либо приказы. Кажется, этот случай отменил все указания, которые Рон оставил ей, вклю-чая тот, который гласил вызвать его, если будут проблемы, с которыми она не сможет справить-ся.
Офицер Лэви встала так, чтобы снова выглядеть строгой.
– Я надеюсь, тут не будет следующего раза, – сказала она, отдавая мне мои водительские права. – Не уходи, пока у меня не будет шанса поговорить с твоим отцом.
– Хорошо, – я взяла ламинированную карточку, радуясь, что она не попросила меня запол-нить рапорт или что-то подобное. – Спасибо вам.
Офицер Лэви замялась.
– Ты уверена, что не хочешь рассказать мне о чем-либо еще?
Скрывая свою настороженность, я посмотрела спокойно на нее.
– Нет, а что?
Ее взгляд задержался на мне.
– У тебя трава в волосах и грязь на колготках.
Мой взгляд поколебался, но я не посмотрела на ноги. Черт побери!
– Там была драка? – спросила она, прищуривая глаза. – Кто еще был вовлечен?
Отводя взгляд, я пожала плечами.
Офицер Лэви вздохнула.
– Я знаю, что сложно приспособиться в новой школе, но если там была драка, мне нужно знать. Ты не доносчик.
– Джош не дрался, – сказала я. – Он потерял сознание. – Я могла солгать и сказать ей, что я упала и испачкалась, пока подхватывала его, но зачем напрягаться?
Она посмотрела на меня, и я пристально смотрела на нее в ответ. В конечном счете, она сжала губы и с еще одним из своих хмыков отошла к регистратору. Офицер Лэви, видимо, оста-нется, пока не сможет поговорить с родителями Джоша. Я надеюсь, что уберусь отсюда прежде, чем они появятся. Джош хороший парень и я знаю, что им будет достаточно одного взгляда на мои розовые локоны и серьги, чтобы повесить на меня ярлык недостаточно хорошей для их ма-ленького мальчика, думая, что кто-то типа Эми лучше.
Я фыркнула, размышляя о том, когда это я начала думать о Джоше как кандидате в бой-френды. Мы провели два дня вместе. Надо сказать, это были "дерись за свою жизнь" дни, что вероятно только убедит его, что мы не лучший материал для пары.
Мой взгляд поднялся, чтобы выглянуть через окно на грузовичок Джоша. Я спрятала аму-лет под передним сидением, когда мы оторвались от черных крыльев. Я не думаю, что Накита вернется, но Кайрос может, и если он вернется, он знает резонанс амулета Накиты. Ее крики бы-ли ужасны, и я подавила дрожь при мысли о черных крыльях, облепивших меня, как одеяло хо-лодной кислоты, съедающей мои воспоминания – мою жизнь.
Нахмурив брови, я размышляла о том, что я утратила. Факт, что они накинулись на Накиту – шокировал. Это было ужасно, и я надеялась, что она в порядке, пускай и пыталась меня убить.
Знакомый силуэт в джинсах и футболке, движущийся мимо окон, привлек мое внимание, и я села прямее, с отвисшей челюстью, пока Барнабас нетерпеливо ждал, пока откроются автома-тические двери.
– Где ты был? – требовательно спросила я, когда он вошел с порывом ветра, заставивший взвиться его серый плащ.
– Меня не было один день, – начал он, его темные глаза перекошены.
– И все идет в Гадес, – вставая, сказала я, не желая, чтобы у него было превосходство.
– Ага. Я здесь разбиралась с этим. Я ускользала от Кайроса и Накиты со вчерашнего дня! – сказала я с приглушенной горячностью.
– Накита? – спросил он, явно игнорируя мои слова.
– Да, Накита, – ответила я, волнуясь. Она ушла, испытывая сильную боль. Ангелы не должны испытывать боль, даже темные жнецы.
Барнабас сел на край кресла напротив меня и провел рукой по своим растрепанным кашта-новым волосам, чтобы хоть как-то пригладить их. Для жнеца он выглядел невинно. Особенно в футболке рок-группы.
– Это была ты? – спросил он, и я села обратно рядом с ним.
– Песни между раем и землей гласят, что она была ранена в битве. Естественно, Рон поду-мал о тебе и послал меня проверить. Он, хм, хочет поговорить с тобой.
Могу поспорить. Несчастная я села абсолютно ровно в моем кресле. Песни между раем и землей? Могу поспорить, это побьет CNN.
Барнабас искоса посмотрел на меня.
– Что случилось? Я не могу поверить, что ты забрала ее амулет. Мэдисон, ты должна пре-кратить делать это. Где твой ангел-хранитель? Она ничего не сообщила нам о возникших про-блемах.
– Это моя вина, – сказала я тихо. – Я приказала ей защищать Джоша, так что она не стала оставлять нас, чтобы вызвать тебя. Не злись на нее. Это я ей сказала сделать это.
– Джош? – Барнабас подпрыгнул. – Ангел-хранитель должен быть с тобой!
Он выглядел шокированным, и я пожала плечами.
– Я в сознании. Джош нет. Простой выбор.
– Она должна быть с тобой! – выкрикнул он снова.
Я раздраженно хмыкнула.
– Я сказала ей смотреть за ним. Она спасла ему жизнь уже дважды. Кайрос пытался убить его вчера. Что я должна была делать? Позволить ему? Я была в порядке. – Пока черные крылья не нашли меня. И Грейс сказала, что я надломила мой амулет. Просто замечательно.
Барнабас недоверчиво продолжал таращиться на меня.
– Она оставила тебя, – заключил он.
Вот те на! Он все еще об этом?
– Не по собственному выбору, – сказала я, надеясь, что не втянула Грейс в неприятности. – И её это не обрадовало. – Я замялась, глядя на длинный белый коридор. – Накита пыталась убить Джоша. Я думаю, она ранила его. С ним всё будет в порядке?
– Я не знаю. – Барнабас окинул взглядом регистратора и полицейскую, потом откинулся, скрестив руки на груди. – Что ты сделала с Накитой? Отсутствие амулета только ограничит ее умения и сделает ее злой, но не кататонической.
Кататоническая Накита? Барнабас пристально смотрел на меня, и я начинала думать, что сделала действительно что-то плохое. Конечно, она была темным жнецом, но оставить черные крылья у нее внутри было ужасно. Даже если это был несчастный случай.
– Мне нужно было заставить ее уйти, – сказала я, говоря чуть громче шепота, когда офицер Лэви посмотрела на нас. – Это лучшее, что я могла сделать. Не то, чтобы я могла коснуться тво-их мыслей, – закончила я горько.
Лицо Барнабаса стало темнее.
– Рон оставил тебе ангела-хранителя, – сказал он, подаваясь вперед и наклоняясь к коле-ням. – С тобой должно было быть все в порядке.
– Да? – это было трудно, но мне удалось не закричать. Два дня страха выходили наружу в виде гнева, и я не могла помочь этому. – Накита сказала, что он оставил мне ангела-хранителя первой сферы. Она мне нравится и все такое, но она не достаточно сильна, чтобы защитить меня против направленной атаки, и Рон знает это.
Гнев Барнабаса исчез, смытый удивлением, и он отклонился назад, наблюдая, как женщина и двое её детей прошли в палату. Медсестра, которая позвала их, сказала офицеру Лэви, что она должна тоже пройти, и принимая это за хороший знак, я с усилием вернула над собой контроль. Я наблюдала, как пальцы Барнабаса расцепились, думая, что они выглядели слишком длинными для человека.
– Джош знает, что ты мертва? – спросил он, и я кивнула, неспособная отвести взгляд от ковра. Я не должна была его вовлекать, но у меня не было выбора, когда черные крылья начали следить за ним.
– Я должна была сказать ему, – сказала я. – Черные крылья выслеживали его, но пока я бы-ла с ним, он был в порядке. Я заставила моего ангела остаться с ним прошлой ночью. Иначе он бы не пережил ее. – И сейчас он в больнице. Молодец, Мэдисон.
Резкое смещение теней привлекло мое внимание, и я подняла голову, чтобы обнаружить Рона, который просто стоял здесь, сцепив перед собой руки, и выглядел почти печально. Солнце заливало его густые седеющие локоны, а его серовато-голубые глаза смотрели на мои желтые колготки и розовую юбочку. Вчера его глаза были карими. Сомневаюсь что серые глаза – это хо-роший знак. Каждый раз, как я их видела, он был недоволен мной.
– Мэдисон, – сказал он, и количество усталости в произношении моего имени испугало ме-ня.
– Мне жаль, – сказала я, перепуганная.
– Я знаю, что тебе жаль, – он зыркнул на пустую стойку регистрации, прежде чем подойти ближе, бесшумно ступая мокасинами по ковру.
– Вот уже более двух тысяч лет прошло с тех пор, как ангел вернулся с битвы без клинка и без сознания. Ты имеешь хоть малейшее представление, что требуется, чтобы достичь этого?
Несчастная я погрузилась глубже в тонкие подушки кресла.
– Чтобы черные крылья застряли в ней? – предложила я неуверенно. Помоги мне Боже, но это был несчастный случай!
Вздох Рона был хорошо слышен, и Барнабас издал звук неподдельного удивления. Я не могла поднять взгляд, боясь, что могу обнаружить.
– Как Накита оказалась с черными крыльями, застрявшими в ней? – спросил Рон, произно-ся каждое слово медленно и четко.
Я подняла голову и обнаружила что выражение лица Рона скорее печальное.
– Я, хм, случайно поместила их туда? – сказала я, ненавидя свой изменившийся голос.
– Прости? – сказал Рон, фраза звучала странно из его уст.
Барнабас тряс головой.
– Это невозможно. Черные крылья не могут ранить жнецов. Она, должно быть, перепутала, что произошло в реальности.
Это было оскорбительно, и я запыхтела.
– Я не перепутала. Я знаю, что произошло, – сказала я, обнаружив, что говорить легче, чем я думала. – Грейс говорит, что когда я стала невидимой, я отделилась от своего амулета. Это то, что привлекло черные крылья, и потом когда Накита провалилась сквозь меня, черные крылья вместо меня застряли в ней.
– Грейс? – спросил Рон, его круглое лицо напряжено от беспокойства. – Кто такая Грейс? – Выражение его лица стало болезненным. – Ты назвала ее? Мэдисон, ты же не назвала своего ан-гела-хранителя, так ведь?
По сравнению с тем, что я оставила черные крылья внутри ангела, чтобы они сожрали ее изнутри, дать имя Грейс казалось не очень значительным.
– Я разрывала связи с моим амулетом, но только те, которые относились к настоящему – не те, которые тянули меня в будущее, – объяснила я, пытаясь звучать менее глупо, чем я себя чув-ствовала и почти видела, как у Рона в голове крутятся шестеренки, и он пытается понять, о чём я говорю. Во всяком случае, я так думаю, потому что его лицо внезапно стало маской ужаса.
Барнабас же, напротив, был не впечатлен.
– Какое отношение это имеет к черным крыльям? – спросил он.
– Накита собиралась скосить Джоша, хотя у нее уже была я. Я не могла помешать ей, пока не стала невидимой. Я должна была найти способ защитить себя, когда никого из вас не было поблизости, – сказала я, вымаливая понимание. – Я не знала, что черные крылья застрянут у нее внутри. Она жнец! Черные крылья не должны ранить жнецов!
Голова Рона отрицательно качалась из стороны в сторону.
– Это не способ становиться невидимой. Мэдисон, ты не искривляла свет вокруг себя, ты разрывала свою связь с амулетом, как будто ты его на самом деле не носила. Мертвая без связи с жизнью. Блуждающая душа без тела. Неудивительно, что ты приманила черные крылья. Они были… на тебе?
Грейс говорила, что это опасно. Мне следовало слушать ее.
– Накита собиралась убить Джоша и забрать меня к Кайросу. Я думала, что если украду ее клинок, то она, хотя бы, не сможет убить Джоша. Но когда я стала невидимой, чтобы забрать ее амулет, два черных крыла набросились на меня. – От страха я вздрогнула. – Это было болезнен-но. Я думаю, что я утратила часть себя. – Я запнулась, когда воспоминания о том, как они поеда-ли мое прошлое, нахлынули снова. Я разжала руки от мысли о Наките и каково должно быть чувствовать этих существ внутри. – Это действительно было больно, Рон. Я стала невидимой снова, чтобы отнять клинок, и они как бы застряли в ней, когда она провалилась сквозь меня. – Я подняла взгляд, перед глазами все расплывалось. – Я только хотела, чтобы она ушла, – закончила я печально. Черт. Я не заплачу.
Барнабас отдернулся от меня как от змеи.
– Что с Накитиным амулетом? – спросил он. – Как так получилось, что ее амулет не смог тебя удержать?
– Потому что я отсекла и эти связи, – ответила я. – Я завладела ее клинком – не ее амуле-том, и это дало мне достаточно контроля, чтобы разорвать связи, не поджарив себя.
Барнабас встал, его лицо сильно побледнело.
– Рон, – сказал он, глядя на меня. – Она сломила захват амулета Накиты, в то время как он все еще был на жнеце! Сколько тебе еще нужно доказательств? Я верю в выбор, как и ты, но это неправильно! Смотри, что случилось. Мэдисон…
– Хорошо, – Рон взял меня за руки, отвлекая мое внимание от Барнабаса. Его округлое ли-цо уверенно улыбалось, но в глазах застыла сильная обеспокоенность. – С ней все в порядке.
– Накита сказала, что ты приставил к ней ангела первой сферы, – перебил Барнабас, по-краснев от гнева. – Понятно почему. Ты знал, что это ошибка. Это неправильно, и ты знал это!
Рон пристально посмотрел на Барнабаса, его хватка на мне усилилась.
– Я не обязан объясняться перед тобой. Я призвал ангела первой сферы, потому что шансы на то, что что-то случится, были очень малы, и я не хотел привлекать внимание к тому, что что-то неправильно.
– Неправильно, – Барнабас посмотрел на него прямо, и Рон скривился. – Значит, ты при-знаешь это.
– Барнабас, может, ты заткнешься! – выкрикнул правитель времени, Барнабас склонил го-лову, расстроенный. Я просто сидела, ошеломленная. Это было уже во второй раз, когда Рон не давал договорить Барнабасу в моём присутствии: первый раз на школьной парковке, и вот теперь – здесь. Что-то тут не так. Что же я такого натворила?
– Рон, – испуганно начала я. – Мне жаль. Я просто пыталась спасти себя и Джоша. Она ра-нила его. С ним все будет в порядке?
Хранитель времени, кажется, впервые обратил внимание на то, где он находится. Печально посмотрев на меня, он покачал головой, вызвав у меня приступ страха.
– Его жизнь в руках Накиты. От ее выбора зависит, будет он жить или умрет.
О Боже, я убила его, думала я, паника почти парализовала меня. Я должна поговорить с Накитой.
– Еще есть надежда, – успокаивал Рон, пока мысли вертелись у меня в голове, но его рука на моём плече не приносила утешения. Вместо этого во мне нарастало беспокойство. За его спи-ной гневался Барнабас.
– Я продолжу говорить в твою защиту, – сказал Рон, как если бы факт возможной смерти Джоша был печален, но незначителен. – О чем я беспокоюсь больше всего – это ты. Отделять себя от своего амулета, как сделала ты, должно было быть невозможным. Вероятно, тебе удалось это сделать потому, что ты мертва. Несмотря на это, я уверен, что ты повредила свой амулет. Больше так не делай. Кое-что из этого – моя вина. Я должен был следить за твоими успехами, но Барнабас не говорил, что у тебя были затруднения.
Его не беспокоит Джош. На самом деле нет. Наполненная чувством беспокойства я вырва-лась из его захвата. И почему он винит Барнабаса? Барнабас сказал, что это мой амулет не по-зволял мне касаться мыслей, а не недостаток умения или старания, и Рон должен был знать это. Он что-то скрывает.
– Грейс сказала, что я повредила его, – сказала я обеспокоенно, но не делая попыток выта-щить амулет из-под блузки, чтобы показать ему.
Барнабас стоял за Роном, прямо и напряженно. Его глаза засеребрились, являя моему взору ангела мщения.
– Я собираюсь домой, – сказал он Рону, пряча свою боль. – Они позволят мне войти. Они должны. Я должен рассказать им о черных крыльях. Они могут вытащить их из нее.
Домой? Размышляла я. Типа как в рай? С чего бы они не пускали его? Он не просто привя-зан к земле, но и изгнан из рая? Просто интересно, кто здесь плохие парни?
Страх прошел сквозь меня как нож, рожденный внезапным пониманием того, что все что я считала правдой, вероятно, не было таковой.
– Барнабас, заткнись, – сказал Рон, вставая между нами, ниже ростом Барнабаса, но смер-тельно серьезный. – Я пошлю молву, и Накита будет в порядке. Они не позволят тебе вернуться, а у меня есть работа. Оставайся с Мэдисон. Постарайся уберечь ее от неприятностей. И держи рот на замке! – Его глаза были почти черными, выражая смесь гнева, расстройства и… неуве-ренности. – Ты понял меня? Я не смогу исправить все это, если ты вмешаешься. Держи свой рот… на замке.
Образ Накиты, выгнувшейся от боли – белые крылья в крике вытянуты вверх, – всплыл в моей памяти. Я ранила одного из райских ангелов. Кем был Барнабас? С кем я проводила ночи у меня на крыше?
Испуганная я смотрела, как Рон быстро вышел из здания, исчезая в солнечном свете. Я по-вернулась к Барнабасу и отдернулась, когда он издал звук, выражающий весь его гнев, и плюх-нулся в кресло рядом со мной. Его брови были выгнуты, а на лице застыло выражение глубокой задумчивости. Он не двигался. Ни малейшего движения и даже моргания.
– Она пыталась убить меня, – сказала я. – Она пыталась убить Джоша! Она собиралась…
– Отвести тебя к Кайросу. Ты говорила, – сказал он внезапно. В нем был заметен намек на страх. Он не боялся меня, это был страх за него самого. Он не собирался молчать, как ему сказал Рон, и меня пробрала дрожь.
– Так много религий, Мэдисон, – сказал он, – но всего одно место успокоения, и она соби-ралась направить тебя прямиком на тот путь, который ты избежала, когда завладела амулетом Кайроса.
– Накита не из ада, – предположила я, зная, что мое лицо побелело. – Но ты – да.
Барнабас резко выпрямился.
– Я? Нет, – ответил он, заливаясь краской, как если бы он смутился. – Я не из ада. Я даже не знаю, существует ли в природе такое место, если не считать того, что мы создаём сами для себя. Но и я не из рая… больше. Я покинул небеса, потому что не согласился с судьбой серафи-ма. Они не позволят мне вернуться. Они не позволят никому из нас – светлых жнецов, вернуть-ся. – Сжав челюсть, он выдохнул и, приложив руки к голове, потер виски. – Я должен был ска-зать тебе, но это так сбивает с толку.
– Но ты светлый жнец! – воскликнула я, озадаченная. – Светлые – хорошо, темные – плохо.
Он нахмурился на меня.
– Светлые – за человеческий выбор, с легкостью обнаруживаемый. Темные – за скрытую судьбу, предсказанную серафимами, без права выбора.
– Ох! Это было бы приятно знать! – выкрикнула я. – Как так получилось, что никто не по-трудился рассказать мне?! – добавила я, раздраженная, испуганная, но испытывающая облегче-ние от того, что Барнабас не из ада, а всего лишь изгнан из рая. Тут есть разница, правильно?
Регистратор выглянула из дверного проема и тут же исчезла снова, когда решила, что я бы-ла расстроена из-за Джоша, а не от небольшого неправильного понимания сути света и тьмы.
Мысли Барнабаса, очевидно, витали где-то в другом месте.
– Я не понимаю, что делает Рон, – сказал он почти сам про себя, взгляд отстраненный, и неведающий, что у меня был срыв. – Я верю в выбор, но после того, что случилось, я не знаю. Ты хороший человек, Мэдисон, ты мне нравишься, но ты поместила черные крылья в Накиту. Это… ужасно. Возможно, серафимы правы. Возможно, тебе нужно уйти туда, где ты должна быть. Возможно, судьба приготовила для тебя место в этом мире. Борясь с ней, ты делаешь вещи только хуже.
Где я должна быть? Он имеет в виду – типа как дома с моим отцом или типа как с мерт-выми? Я с трудом сглотнула. Это ж не меня выперли из рая.
– Это был несчастный случай.
– Было ли случайностью то, что ты училась, как становиться невидимой? – спросил он на-стойчиво. – Было ли случайностью то, что ты использовала это знание, чтобы разорвать захват Накитиного амулета на тебе? Было ли случайностью то, что она провалилась сквозь тебя? Или это была судьба? – Он медленно качал головой из стороны в сторону, темные кудри сверкали. – Я должен был раньше понять, что делает Рон. – Он прищурил глаза. – Я все еще не верю этому. Я не хочу верить этому.
У меня пересохло во рту. Что делает Рон? Барнабас знал что-то, чего не знала я, и о Боже, я собираюсь выяснить это.
– Барнабас, – начала я, но телефон на столе зазвенел, и медсестра вернулась поднять труб-ку. Садясь, она ободряюще улыбнулась мне, говоря, что с Джошем все в порядке. Или хотя бы, что ему не становиться хуже. Отвлекшись, я откинулась в своем кресле и, услышав хруст сухого листа, вытащила его из волос. Подержав его некоторое время, я отложила лист на ближайший стол. Хочу ли я на самом деле знать правду? Ага, хочу.
Работая над своей решимостью, я наблюдала, как плащ Барнабаса образовывает линию с затертым ковром и размышляла над тем, что возможно пальто – это его видоизмененные крылья. Мои мысли вернулись к моменту, когда Рон оттаскивал от меня Барнабаса на школьной парков-ке, и к недавнему событию, когда Рон предупредил Барнабаса держать рот на замке, чтобы он смог исправить положение, к ужасному ощущению руки Рона у меня на плече, когда он пытался утешить меня.
– Барнабас, – прошептала я, – что Рон не хочет говорить мне?
Поднимая на меня взгляд, он сжал челюсти.
– Не я решаю, что говорить тебе, а о чём молчать.
Страх заставил мое сердце сделать удар, но потом оно остановилось.
– Ты хочешь рассказать мне. Ты пытался на школьной парковке, и я вижу, что ты хочешь рассказать мне сейчас. Если ты веришь в выбор, расскажи мне, чтобы я смогла сделать правиль-ный.
Он поднял взгляд, сперва посмотрев на мой амулет, потом мне в глаза, и я вздрогнула.
– Рон скрывает от серафимов кто ты, чтобы он смог изменить баланс между судьбой и вы-бором, вводя в заблуждение тебя, – сказал он прямо. – Вот что я думаю, он делает.
– Он сказал, что говорил с ними! – аргументировала я, потом замялась. – Вводит меня в за-блуждение? Почему?
Пристально глядя в мои глаза, Барнабас тихо ответил:
– Ты новый хранитель времени, Мэдисон. Темный.
Я моргнула.
– Нет, – ответила я горячо.
Но вместо того, чтобы спорить со мной, он горько улыбнулся.
– Я говорил тебе, что существует причина, почему ты не можешь касаться моих мыслей, – сказал он, задержав взгляд на моем амулете. – Ты завладела амулетом темного хранителя време-ни. Иначе наши резонансы были бы достаточно близки, и мы могли бы общаться, но они на про-тивоположных концах спектра. Рон знает это. Рон знает все. Он просто ничего не говорит.
Протянув руку вниз, я коснулась черного камня, потом отпустила его.
– Может быть, это не срабатывает, потому что я умерла.
Барнабас отвернулся, его грудь поднялась и опустилась от глубокого вздоха.
– Единственная причина, почему у тебя получилось завладеть амулетом хранителя времени – это потому, что ты одна из них.
– Нет! – воскликнула я. – Я смогла завладеть им, потому что я была человеком.
Он замотал головой.
– Ты могла коснуться его, потому что ты была человеком, но причина того, что ты завладе-ла им в том, кто ты. Ты смогла научиться отделять себя от него и все равно владеть им. Ты при-казывала Грейс, дала ей имя, которое связало ее и освободило от обязательств, возложенных на нее Роном. Ты восходящий хранитель времени, Мэдисон, один из двух людей, рожденных в этом тысячелетии, со способностью пережить искривление времени.
Я уставилась на него, меня начала охватывать паника. Я? Темный хранитель времени? Я не верила в судьбу. Он должно быть ошибся.
– Так сказал Рон? – прошептала я.
Он подвигал ногами в грязных мокасинах и подался вперед. Склоняясь над коленями, он посмотрел на меня из-под своих кудрей.
– Нет, – признал он, и я выдохнула с облегчением. – Но ты хранитель времени. Мэдисон, хранители времени смертны, и на то есть причина. Земля меняется, люди меняются, и меняются ценности. Просить человека, который был рожден во времена пирамид понять кого-то, кто при-нимает за должное то, что человек может видеть землю из космоса – бесполезно, и вот когда из-менения становятся слишком значительными, приходит новый хранитель времени.
Он посмотрел на регистратора и склонился ближе.
– Я видел это прежде, как поворот колеса. Восходящие хранители времени находятся и обучаются до тех пор, пока не получат амулет, и старый хранитель времени снова начинает ста-реть, начиная с того самого возраста, в котором его жизнь была прервана божественным вмеша-тельством. То, что ты мертва, вносит сложности, но это то, кто ты.
– Нет, я не та! – запротестовала я. – Я просто я. И если даже я была бы хранителем време-ни, я не была бы темным. Я не верю в судьбу. Я взяла амулет Кайроса, чтобы просто-напросто остаться в живых!
Хмурясь, Барнабас окинул взглядом занятого регистратора.
– Взять его – могло быть выбором, но судьба привела тебя к этому. Если бы ты была не-винным объектом скоса, Рон передал бы тебя серафимам в первый же день. Но он не сделал это-го, – Барнабас нахмурился сильнее. – Я должен был понять еще тогда, но я никогда не подозре-вал, что он опустится так низко, чтобы держать тебя в темноте с помощью лжи.
– Рон сказал, что говорил серафимам про меня, чтобы просить их разрешить мне оставить камень, – сказала я, сбитая с толку. – Если он не сделал этого, почему у меня все еще камень?
– Потому что и Кайрос не сказал им, что он у тебя.
– Почему? – спросила я. Я не могла думать. Я оцепенела. Мне нужен ответ, и я не могла понять, за что схватиться, чтобы догадаться самой.
Барнабас сдвинулся в кресле, запахивая пальто.
– Я думаю, что Кайрос хочет тебя уничтожить, чтобы ему не пришлось отказываться от своего поста, и если серафимы обнаружат твое существование, даже зная, что ты мертва, они за-ставят его подчиниться их воли. Однако если ты будешь уничтожена, они будут вынуждены по-зволить ему остаться темным хранителем времени в этот поворот колеса.
Кайрос будет жить вечно. Бессмертие – его высшая цель. Вот почему он убил меня, а по-том пришел за мной. Он хотел уничтожить мою душу полностью. Паника стала опять нарас-тать.
– Нет. Ты ошибаешься. У меня просто не тот амулет, – сказала я. – Мне просто нужно его вернуть. Мне также нужно вернуть амулет Накиты, – пролепетала я, в то время как Барнабас от-кинулся назад, уставившись взглядом в потолок. – Сказать ей, что мне жаль. Может быть, она позволит Джошу жить.
– Если Накита найдет тебя, она доставит тебя Кайросу, – сказал Барнабас в потолок. – То, что тебе жаль, ничего не изменит. Ты уже завладела амулетом темного хранителя времени. Ты, Мэдисон. Чтобы Кайрос смог вернуть его, твоя душа должна быть уничтожена! Только один из вас может быть темным хранителем времени.
У меня кружилась голова. Должен быть выход.
– Или я или он? Я так не думаю, – сказала я, у меня начинала болеть голова. – Я могу отде-литься от моего амулета. Возможно, причина этого в том, что он на самом деле не принадлежит мне. Ты хотя бы думал об этом? Если я смогу полностью вернуть его Кайросу, тогда, возможно, я восходящий светлый хранитель времени.
Барнабас прекратил дергать ногой, и повернулся ко мне, взвешивая это.
– Рон сказал не отделяться от амулета.
Я задрожала, не способная вздохнуть от надежды.
– И Рон лгал мне, нам. Я думаю, это стоит попробовать. Барнабас, я не восходящий темный хранитель времени! – я отвела взгляд от его полного решимости лица. – Мне нужно поговорить с Кайросом, – пробормотала я. – Где он живет?
У Барнабаса челюсть отвисла.
– Ты не пойдешь разговаривать с Кайросом! – сказал он. – И к тому же, я не знаю. – Пад-ший ангел развернулся в кресле лицом ко мне, поднимая ногу так, чтобы опереться на подушку.
– Мэдисон, даже если ты восходящий светлый хранитель времени и можешь вернуть ему амулет, Кайрос, в любом случае, уничтожит твою душу, чтобы сместить баланс в свою сторону.
Я не могла себе позволить так думать.
– Он смертный, так что он живет на земле, правильно? – спросила я, вставая и смотря на пустой стол регистратора. – Если Кайрос хочет свой амулет, он должен вернуть мне мое тело, – сказала я, подергивая амулет, покоящийся на шее тяжелым грузом. – Могу поспорить, Накита знает, где он живет. С ней все в порядке? Они вытащили из нее черные крылья? Ты можешь слы-шать песни между раем и землей. Что в них говорится?
Барнабас остался в том положении, в котором и был, изумлённо взирая на меня из-под сво-их вьющихся волос.
– Мэдисон, – запротестовал он.
– С ней все в порядке? – спросила я громко, рука на бедре. – Ты можешь позвонить кому-то? Ну, давай! Какой толк от того, что ты жнец, если ты ничего не делаешь?
На мгновение он раздражённо прищурил на меня глаза, потом улыбка поддернула уголки его губ.
– С ней все в порядке, – сказал он, и тугой узел в районе моего живота расслабился. – Но это плохая идея.
Я потянула его с кресла, удивленная, что он поддался с такой легкостью.
– Да, но это идея. И если я восходящий хранитель времени, то я когда-то буду твоим бос-сом. Ну, давай же. Помоги мне найти Накиту.
Барнабас остановился и его рука выскользнула из моей, в то время как я продолжала идти без него.
– Ты не будешь чьим-либо боссом, если будешь мертва, – сказал он, усмехнувшись.

– Я должна извиниться, – сказала я, дотягиваясь до его руки и таща его вперед на еще один шаг. – И вернуть ей амулет. Возможно, если я сделаю это, она позволит жить Джошу. Возможно, в этом причина того, что она не убила его. Она ждет меня.
Он нахмурил лоб.
– Ты хочешь отдать темному жнецу амулет. Ты хотя бы слышишь себя?
– Он принадлежит ей, – ответила я. – В чем проблема?
– Рон будет вне себя. Он отберет у меня амулет, – пробормотал Барнабас, посматривая на парковку с тревогой. – Я не должен был тебе говорить.
Я положила руку на бедро, каждую секунду осознавая, что жизнь Джоша висит на волоске.
– Ты знаешь, что поступил правильно. Я не прошу тебя уйти. Если Рон отнимет у тебя аму-лет, я сделаю тебе другой. Конечно, если только это не очередная ложь, и я просто несчастная простофиля, которая ввязалась во все это, а не восходящий хранитель времени. – Боже, как я ра-да, что регистратора не было на месте.
Все равно он колебался.
– Почему ты слушаешь Рона! – в раздражении воскликнула я. – Он знал, кто я, и не сказал мне. Он сказал тебе учить меня чему-то, что он знал, я не могу делать. Может, ты просто помо-жешь мне?! Я должна попытаться спасти Джоша. Я должна попытаться спасти себя. Я могу сно-ва быть собой!
Карие глаза Барнабаса искали что-то в моих.
– Ты всегда была собой.
Я подалась назад, не зная, что он решит.
– Ты поможешь мне?
Он стал рядом со мной, его пальто развивалось вокруг лодыжек.
– Ты видишь здесь выбор?
Я закивала.
– Я вижу шанс. И возможность убраться отсюда прежде чем появится мой отец и роди-тели Джоша.
Барнабас посмотрел, кривясь, на парковку и заходящее солнце.
– Я не верю, что я собираюсь сделать это, – сказал он.
– Ты поможешь мне? – спросила я, затаив дыхание, одновременно испуганная и в припод-нятом настроении.
– У меня будет столько проблем, – сказал он сам себе, и вместе мы повернулись к двойным дверям. – Я могу отвести тебя в безопасное место. Накита не может навредить тебе там. Хотя я и не думаю, что в этом есть толк.
– Спасибо, – сказала я, когда мы целеустремлённо вышли, мой живот дрожал от волнения.
Я смогу убедить Накиту отдать мне жизнь Джоша за паршивый кусок камня, потом то же самое сделаю с Кайросом и моей жизнью.
Вот увидите.

Глава 11

Я напряглась и зажмурилась, когда зеленые вершины леса стали ближе. Мне не хотелось наблюдать за тем, как Барнабас складывает крылья и ныряет в маленький просвет на небосводе. Мой желудок сжался и упал вниз. От сильного порыва ветра воздух стал прохладнее. Я открыла глаза, когда он бросился вниз, чтобы увернуться от дерева, и жестко приземлился на мшистое бревно. Оно стало разваливаться на части, и я успела спрыгнуть с него до того, как полено с ти-хим звуком рассыпалось.
Спутанные волосы упали мне на лицо, когда Барнабас взмахнул крыльями назад, чтобы по-гасить движение. К тому моменту, как я обернулась, он уже стоял за бревном, сложив крылья и накинув пальто на узкие плечи. Он был встревожен. Это было заметно даже в темноте, и я при-стально уставилась на небо. Деревья были большими и практически без подлеска. Мягкая земля окутала мои ноги, и я обняла себя, чувствуя сырость. Кроме холмов, усеивающих пространство, я ничего не видела. Они выглядели как… могилы.
– Где мы? – спросила я, неуклюже перешагивая через бревно, чтобы быть ближе к Барна-басу.
– В точке основания, – тихо ответил он. – Земля дрожала бы, почувствовав прикосновение серафима. Но существуют несколько мест, где почва достаточно тверда, и в прошлом бессмерт-ные пользовались ими, чтобы вести дела на земле. Области у моря отмечены огромными камня-ми, но здесь, где люди жили в гармонии с природой, пока не были изгнаны, они обозначены холмами – приютами для ангелов, дарованными им людьми за то, что они хранили себя и своих детей в мире. – Он повернулся ко мне, и я вздрогнула от его внезапно потустороннего взгляда. – Это нейтральное место. Если здесь прольется кровь, прибудет серафим. Накита этого не пожела-ет.
Я пробежала глазами по открытому лесу, ощущая, как мою кожу покалывает.
– Странное ощущение.
– Действительно, не правда ли?
Вокруг стояла тишина, только ветер шелестел в кронах деревьев.
– Как мне сообщить Наките, что я хочу поговорить?
Барнабас молча отошел от меня, отступив на добрых двадцать футов так, чтобы подпись его амулета не смешивалась с моей. Глядя на темнеющие деревья, он произнес:
– Полагаю, она ищет тебя. Было бы лучше, если бы ты была в этом уверена.
– Я уверена, – подтвердила я, но в глубине души беспокоилась. Я была в опасности, моя душа пела тем, кто мог это услышать, звуча подобно колокольному звону и создавая пятно света, за которым могла следовать Накита. Я стиснула зубы, когда черное крыло бесшумно пролетело между землей и деревьями. Но затем я решила, что в действительности это была ворона. Я по-смотрела вверх – что-то невидимое привлекло мое внимание.
Барнабас дернулся, и ветка хрустнула.
– Я тоже это чувствую, – прошептал он.
Я тяжело сглотнула.
– Что это?
Он медленно переводил взгляд туда и обратно.
– Не знаю. Ощущается как жнец, но он боится. Как человек.
Барнабас бросил взгляд куда-то позади меня.
– Мэдисон, ложись! – крикнул он, и я упала на сырую листву, зарывшись лицом в земли-стую почву. Что-то тяжелое как камень прокатилось по моей спине и исчезло. Я подняла глаза, откидывая волосы и выплевывая изо рта грязь.
Сияя крыльями, такими белыми, что они светились во мраке, Накита ступила на землю, кружась в воздухе так, что ее ноги едва касались поверхности, пока ее крылья не растаяли как дым.
– Ты в порядке? – крикнула я, думая, что это одна из наиболее глупых вещей, которые я когда-либо говорила.
– Серафимы тоже мне лгут, – огрызнулась жнец, страх и гнев исказили когда-то прекрас-ные черты. У меня не было ни малейшего понятия, о чем она говорит, и я тупо уставилась на нее.
– Накита, подожди! – закричал Барнабас, бросаясь между нами. Светлый жнец отпрыгнул назад, когда отблеск стали разрезал воздух. Накита вытянула руки, замахиваясь и откидываясь назад, и снова нанесла удар. Я открыла рот, чтобы выкрикнуть бесполезное предупреждение, но меч Барнабаса встретился с ее, возникнув словно ниоткуда, и я задрожала от похожего на эхо звука, от которого затрепетали деревья. Должно быть, Кайрос дал ей новый амулет. Амулет, ко-торый я хотела вернуть, был Наките не нужен. Камень в ее мече теперь был черным, а драгоцен-ный камень в клинке Барнабаса изменился ещё больше, сияя восхитительным желтым. Меч На-киты выглядел мертвым, ровно черным.
– Мэдисон хочет поговорить, – произнес Барнабас, недвижимо скрестив клинки с Ники-той. – Вложи в ножны свой меч в этом святом месте.
Накита улыбнулась, жёсткая решимость на ее лице пугала. Она была сама на себя не похо-жа в белом одеянии, один в один схожем с нарядом Рона.
– Она нужна мне, – мелодично ответила она. – Ты забрал ее. Она – моя.
Барнабас отступил на шаг, и гул в моих ушах смолк, когда их клинки разъединились.
– Она принадлежит себе. И хочет извиниться. Будет позором не выслушать ее.
Отсалютовав мне экстравагантным жестом, Накита отступила назад, разрешая говорить. Не думаю, что ей было дело до того, что я хотела сказать, но это был мой единственный шанс.
Испуганная я встала перед ней, Барнабас был рядом.
– Накита, я сожалею, – мои слова исчезали во мраке. – Я не знала, что черные крылья могут остаться в тебе. Я только пыталась остановить тебя от убийства Джоша. Я принесла тебе твой амулет, – моя рука дрожала, когда я его протягивала. – Это не подкуп, но, пожалуйста, оставь Джоша в живых.
Она нахмурилась, но поймала амулет, который я бросила ей, положив его в свой пояс.
– Кайрос дал мне амулет, не ты. И я нуждаюсь в твоей жалости еще меньше, чем в твоих извинениях. Серафимы говорят, что я совершенно в порядке. Совершенно! – выкрикнула она в небо, затем повернулась ко мне, тяжело дыша, ее глаза были дикими. – Но они лгут.
Барнабас оттащил меня назад.
– Нам нужно уходить. Она сломлена. Это ничем не закончится.
– Я тоже сломлена, – ответила я, думая о моей прерванной жизни, и вырвалась из его хват-ки. – Накита, ты передашь от меня послание Кайросу? У него мое тело. Я хочу его вернуть. Я отдам ему его амулет, если он пообещает оставить меня в покое. Я только хочу жить, как я жила. Пожалуйста. Я устала бояться.
При слове «бояться» она задрожала, и воздух замерцал, когда ее крылья, гораздо больше, чем это казалось возможным, дугой изогнулись вокруг нее, кончики длинных перьев трепетали. Они смогли вынуть из нее черные крылья, но оставили внутри что-то, для чего жнец никогда не был рожден. Страх. И он шел от меня. От моих воспоминаний.
– Я не твой ангел-посланник, – горько отозвалась она. – Но мы пойдем к Кайросу. Ты – вор. Лгунья. С твоим телом и душой и моей косой, он может сделать меня такой, какой я была. Как было все до этого. Он обещал!
Мое тело все еще у Кайроса. Господи, спасибо тебе.
– Ты не заберешь ее, – возразил Барнабас, не осознавая, что сейчас Накита в сотни раз опаснее. Ее ангельская мощь треснула под волей человека. Страх и знание смерти сделали ее та-кой. Я сделала ее такой.
– Она – моя, покуда стоит здесь, – наклонившись, Накита вытянула свой новый меч вперед, вонзая наконечник в землю и разрезая мох как открытую рану.
Я покачала головой и отошла назад.
– Накита, послушай. Я только хочу вернуть мое тело, живым и невредимым. Он не должен разрушать мою душу ради амулета. Я могу от него отделиться.
Она выпрямилась, взрываясь жестоким и ужасным смехом. Барнабас придвинулся ближе ко мне для поддержки.
– Чтобы сделать меня снова целой, ты нужна Кайросу мертвой. Барнабас, прочь с моего пути, или ты падешь первым.
– Ты не сможешь, – Барнабас встал передо мной, когда Накита вытащила из земли меч и небрежно вытерла его о ногу. – Прибудет серафим. Ты не будешь так рисковать.
– Почему нет? – выкрикнула Накита, отойдя на шаг, ее глаза были широко открыты. – У меня ничего нет, Барнабас! Ты знаешь, на что это похоже – бояться? Я буду смеяться, если сера-фим сразит меня за осквернение одного из их мест на земле. По крайней мере, все будет кончено и мне не придется больше бояться!
Барнабас недоумённо нахмурился:
– Бояться?
Накита издала отвратительный звук, низкий, почты рычание. Она прошел через меня и па-рализовал. А затем она бросилась вперед.
Я захлебнулась криком, когда она сделала выпад, белые крылья развернулись вокруг нее. Барнабас упал на одно колено, широко расправив свои серые крылья и уворачиваясь от удара. Я попятилась назад, ища укрытие. Сильный ветер сдувал листву с лесной почвы. Звон стали уда-рил мне в уши. Они сошлись, скрестив клинки, крылья Барнабаса бились, пытаясь найти силы, чтобы отбросить Накиту назад.
– Я получу ее! – закричала Накита, ее крылья сильно захлопали, и она попыталась прижать Барнабаса к земле исключительно своей волей. – Я не смогу жить так! Я не могу!
Барнабас ударил ногой, чтобы оттолкнуть ее. Серые и белые крылья ударили деревья. Се-ребро вспыхнуло в воздухе, когда Барнабас нырнул вперед. Его невыгодное положение было очевидно. Он не хотел проливать кровь. Накиту это не беспокоило, она безумно нападала на Барнабаса, и светлый жнец отражал каждый удар все медленнее, чем предыдущий. Темный жнец сражалась с диким отчаянием, которым обладают только люди, и это начинало сказываться на Барнабасе.
Тяжелое ощущение на моей шее потрясло меня, и я схватила амулет, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Кто-то… кто-то пытался его использовать! И когда Накита вскрикнула, я по-няла, что она пробовала сейчас в точности повторить то, что я сделала, чтобы стать невидимой. Она была слишком далеко от моего амулета, чтобы крепко схватить ее, но Барнабас не был.
С диким криком Накита ударила мечом по его клинку, отбрасывая его в сторону. Амулет на его шее вспыхнул и погас. Он был беспомощен. С воем Накита прыгнула к нему. Барнабас приготовился к нападению, но оно не последовало, так как Накита порвала свою связь с амуле-том и стала невидимой, нырнув в него, как будто он был водой.
– Барнабас, берегись! – закричала я, но уже было поздно. Накита возникла позади светлого жнеца, вращаясь, чтобы приставить меч к его шее. Ее руки напряглись, чтобы нанести удар.
– Накита, нет! – завизжала я, взбираясь, чтобы стать перед ним. Темный жнец заколеба-лась. Ее губы раздвинулись в дикой победной улыбке. Они застыли, два ангела смерти, связан-ные вместе, один – сумасшедший и дикий, другой – побежденный и растерянный.
– Г-где ты этому научилась? – пробормотал Барнабас, ощущая у себя на горле клинок дру-гого жнеца.
Не сводя с меня глаз, Накита наклонилась вперед, шепча Барнабасу в ухо:
– Удивительно, что можно сделать, когда ты знаешь, что ничто не длится вечно, пока ты сама не сделаешь это.
Во рту было сухо.
– Не убивай его, – молила я. – Пожалуйста, Накита.
– Глупая девчонка, – ухмыльнулась Накита. – Почему ты беспокоишься? Никому больше до него нет дела. Он не смог защитить тебя, отдал тебя мне. И теперь ты умрешь.
– Я пойду с тобой! Только не убивай его. Возьми меня к Кайросу, – потребовала я, дрожа. – Позволь поговорить с ним.
– Это именно то, что я намереваюсь сделать, – заявила Накита, отодвигаясь назад.
– Накита, нет! – закричала я, когда она ударила рукоятью своего меча по голове Барнабаса. Серые крылья светлого жнеца бесшумно поникли, и он упал вперед, тяжело осев на заросшую мхом землю. Его крылья окутывали его, предавая ему вид спящего ангела, отдыхающего на лес-ной поляне.
Мое сердце снова забилось, и я стала отступать назад. Накита встряхнула крыльями и улыбнулась. Одно мягкое перо соскользнуло с нее и чистым белом пятном приземлилось на пронзительно зеленый мох.
Я побежала.
– Отпусти меня! – воскликнула я. Я знала, что невидимость мне не поможет, раз она тоже это умела. – Почему ты не можешь оставить меня в покое?!
– Я хочу вернуть себя назад, – прорычала Накита, крепка держа меня рядом. – Я не хочу больше бояться. Черных крыльев. – Она глотала слова, пока ее голос не повысился от гнева. – Я никогда не знала страха. Я видела его, думала, что вы просто слишком слабы, но это не так. Я не хочу снова бояться. Я хочу быть такой, какой была. Кайрос может вернуть меня. Но для этого ему нужен его амулет.
Мой амулет, дерзко подумала я и взвизгнула, когда мы внезапно поднялись в воздух, ны-ряя в дыры в небосводе и возвращаясь к свету. Одной рукой она твердо меня обнимала, но мои ноги мотались в воздухе, пока мои каблуки не нашли ее ноги как опору. Это была демонстрация сотрудничества, но по крайней мере, мои внутренности не приближались к легким.
– Накита, мне жаль, – произнесла я, пока мы поднимались. – Я не знала, что черные крылья могут повредить тебе. Ты пыталась меня убить!
– Это был мне урок, и твоя судьба, – ответила она, сильно прижимая меня к себе. – Я не могу существовать так, как сейчас. Я буду той, кем была!
Похолодало. Без предупреждения Накита нырнула вниз, оборачивая нас в кокон из мягких, как подушка, крыльев. Я боролась с ней, но головокружение подсказало, что мы падаем.
– Успокойся, – проворчала Накита, а затем мир вывернулся наизнанку.
Я закричала. Мой разум не был способен осознать полное отсутствие чего-либо. Ни звука, ни касания, ничего. Это было, как если бы я была черным крылом, никогда не существовавшим, но с ужасом осознающим то, что было что-то большее, но теперь для него потерянное. Я падала, и не было ничего в пределах моего понимания, что бы сказало мне, что это когда-нибудь закон-чится.
Внезапно крылья Накиты прикоснулись ко мне еще раз, вливая в меня своё тепло. Я вды-хала ее аромат, задыхаясь от облегчения, чувствуя, что ее присутствие возвращает меня к здра-вому смыслу. Мы не двигались, и когда она убрала руку, мои колени ударились о твердый пол. Изо всех сил пытаясь поднять свое дрожащее тело, я откинулась назад, становясь на ноги и пы-таясь понять, что произошло. Спиной я врезалась в большую колонну, поддерживающую белый навес, и застыла, приоткрыв рот от удивления.
Я была снаружи, стояла на веранде из черного мрамора, испещренного золотыми прожил-ками. От веранды до узкого пляжа далеко внизу не вело ни одного пути. Солнце стояло прямо над горизонтом, но для заката воздух был слишком влажен и прохладен. Оно восходило над ти-хим океаном, а не заходило, и поскольку я видела редкую растительность с ее маленькими ли-стьями и жесткой кожицей, предназначенных для того, чтобы пережить засуху, я поняла, что была где-то на другом краю земли.
Шарканье ног привлекло мое внимание. Это была Накита, но она не обратила внимания, когда я выпрямилась из своего инстинктивно полусидячего положения. Ее крылья исчезли, и она спокойно стояла рядом с Кайросом, который сидел за маленьким столиком, на котором стояли старые книги и поднос с завтраком. Темный хранитель был одет в свободные одежды, такие же обычно носил и Рон. Он выглядел молодым, невероятно изящным и элегантным, хладнокровным и высоким. Его спокойное лицо выражало удовлетворенное предвкушение.
В страхе я оглянулась назад на низкое здание, встроенное в склон холма, его широкие окна, открытые для стихии. От легкого ветерка шторы колыхались туда и обратно. Я могла здесь уме-реть, и мой папа никогда об этом не узнает.
– Это твой дом, не так ли? – прошептала я, и ветер принес мои слова Кайросу.
Улыбаясь, он встал и двинулся ко мне.
Я была мертва. Определенно мертва.

Глава 12

– Проницательно – сказал Кайрос, его голос был таким же жестким, как и выражение лица.
Мои желтые мокасины заскрипели, когда я развернулась, чтобы бежать, но здесь некуда было бежать. В мгновение ока Накита оказалась возле меня, и я отшатнулась, чтобы остаться за пределами ее досягаемости. Скривившись, она толкнула меня, и я упала. Мой локоть встретился с черным гранитом, сотрясая все мое тело вплоть до спины. Я попыталась подняться, но снова упала, когда Накита пнула меня ногой и перевернула на спину.
Я замерла, они оба встали надо мною, и я чувствовала запах грязи от ног Накиты. Черный камень под моей спиной был холоден от прохлады ночи, небо излучало слабый прозрачный свет.
– Как быстро ангелы судьбы терпят неудачу, – сказал Кайрос, и его слова прозвучали и утихли подобно музыке. Когда-то мне казалось, что я могу услышать море в его голосе – так он был красив, воплощал изящество, утонченность, изысканность, но все это отдавало неприятным запахом мертвой соленой воды, вонючей и гнилой. Мои глаза метнулись к косе у него в руках, и я опознала в ней ту, которой он убил меня на дне кювета.
– Только не снова! – залепетала я, сгибаясь, чтобы отпрыгнуть в сторону. Моя спина на-ткнулась на колонну, и я поднялась, упираясь в нее спиной и цепляясь пальцами за выпуклые кромки. Рефлекторно ловя воздух, я пригнулась в тот момент, когда Накита замахнулась своим клинком.
Раздался резкий скрежет, и я подняла взгляд, чтобы увидеть, как Кайрос вытащил свой соб-ственный клинок, отклоняя смертельный удар с устрашающей простотой.
– Терпение, Накита, – произнёс темный хранитель времени. – Ты можешь убить ее, но только после того, как я верну ее тело. Все три должны быть вместе, в противном случае ничего не изменится. Мне просто нужно немного времени, чтобы найти его.
Я отдернулась, стараясь освободить место между нами. Накита зыкрнула на меня.
– Ты сказал мне, что оно недалеко.
– Так и есть. Можешь ты дать мне минуту, чтобы сосредоточиться? Как только я найду его, оно будет тут, и ты сможешь убить ее.
Его голос передавал беспокойство, и я стояла, парализованная страхом, не зная, что пред-принять. Конечно, я увернулась, но мне некуда было деваться. Я на острове. Я знала, как ощу-щается земля, когда со всех сторон плещется вода.
– Кайрос, верни мне мое тело и отпусти, и я отдам тебе твой никчемный амулет, – сказала я, смотря по сторонам в поисках пути спасения, но меня всю трясло, и я прокляла свой голос, ко-гда он задрожал.
– Меня не волнует восходящий я хранитель времени или нет. Все что я хочу, чтобы меня оставили в покое, понятно?
Кайрос засмеялся, запрокидывая голову назад, позволяя долгому звуку вырваться на волю, и я поняла, что в ответ на мои слова Накита моргнула. Она не знала. Кайрос не сказал ей. Для нее я была всего лишь ошибкой, ничего более.
– Кто тебе сказал? – спросил Кайрос, вытирая глаз. – Не Рон. Или ты сама поняла? Потря-сающе. Я действительно намерен вернуть тебе тело, потому что пока ты не мертва, того факта, что ты вернешь мне мой амулет не достаточно, чтобы я мог использовать его.
– Я могу отделить себя от него, – сказала я. – Я научилась этому вчера. Он будет полно-стью твоим. Рон может сделать мне новый. Просто верни мне мое тело и отпусти, хорошо?
Я почувствовала движение воздуха и повернулась.
– Рон! – крикнула я, когда увидела его.
Барнабас. С ним все в порядке? Потом я прищурила глаза. Почему я рада видеть Рона?
Накита ринулась вперед, чтобы схватить меня за руку, я сопротивлялась, пока не обнару-жила ее клинок у моего горла, смертоносный камень тускло мерцает в дюймах от моего глаза. Черт побери! Как она так быстро двигается? Заявление Кайроса, что мое тело недалеко, ско-вало мои мышцы. Если он достанет его, она сможет окончательно меня убить.
– Слишком поздно, Рон, – сказал Кайрос, тихо посмеиваясь, к моему удивлению. – Это за-нятно, – сказал он весело Наките. – Повелитель времени – и опаздывает.
Я поскользнулась на гладком каменном полу. Если бы не Накита, которая поймала меня, я бы порезалась о ее клинок. Я была так напугана.
Рон склонил голову. Новое солнце освещало его, подсвечивая решительность в его глазах, когда он перевел взгляд на меня. Решительность и… вина? Чертовски вовремя.
– Отпусти ее, Накита, – сказал он с убеждением. – Кайрос не может помочь тебе, даже если получит свой амулет обратно. Мэдисон – восходящий хранитель времени. Уже предначертано судьбой, чье место она займет.
Она тихо выдохнула и ослабла захват на мне, я чувствовала ее смятение.
Кайрос шагнул вперед, говоря:
– Я не солгал. Я не знаю точно, что не смогу сделать это, пока не попробую.
– Она восходящий хранитель времени? – спросила Накита, и я вздрогнула, когда ее клинок плавно сдвинулся от моей шеи и был направлен на него. Видя это, Кайрос запнулся с комиче-ской резкостью. Хотя она все еще удерживала меня, вокруг моей шеи была только её рука. Шок исказил изящные черты его лица, но он быстро его спрятал.
– Накита, – начал убеждать он, – возможно, я смогу помочь тебе. Опусти свой клинок.
– Ты сказал мне, что сможешь убрать страх из меня, – сказала Накита, держа меня креп-че. – Ты сказал мне, что серафимы пропели, что ей предначертано умереть, и что нужно скосить ее. Она восходящий хранитель времени? Ты послал меня скосить хранителя времени, потому что ты боишься смерти? Хронос верит этому!
Голос Накиты гремел у меня в ухе, праведный гнев заблудшего ангела. Кромка мантии Кайроса трепетала, когда он сделал три шага назад, сжав челюсть. На миг все замерло, и я зада-лась вопросом – меня удерживают, чтобы казнить… или для того чтобы защитить?..
– Так я солгал, – признал Кайрос, возвращаясь к столу и поворачиваясь боком, чтобы ука-зать пальцем на маленький кувшин на подносе. Его тень от восходящего солнца вытянулась длинно и касалась моей ноги, я вздрогнула, когда свет засверкал на его менее сильном амулете. – Я правил тобой и временем более тысячи лет, Накита. Я не собираюсь уйти тихо только потому, что серафимы предопределили, что для меня пришло время сложить полномочия, обучить дру-гого и умереть. Не из-за девочки, едва достигшей возраста чтобы считаться женщиной.
– Она того же возраста что был ты, когда убил своего предшественника, – сказал Рон ки-сло. – Забавно, как все это решается.
У Кайроса задрожала верхняя губа, но он не отводил взгляда от Накиты.
– Она не может быть хранителем времени, – сказал он сжато. – Она мертва. Я собственно-ручно убил ее.
Рон шагнул ближе, останавливаясь, когда Накитин меч на мгновение сдвинулся в его на-правлении, потом обратно к Кайросу.
– Она украла твой амулет, – сказал он. – Я не думаю, что имеет значение ее состояние – жива она или мертва, если она смогла это. Мэдисон уже затребовала своё право по рождению. Она перехватила у меня контроль над ангелом-хранителем, просто дав ей имя, и сейчас она сто-ит под защитой Накиты. Слишком поздно. Ты проиграл, Кайрос. Все кончено. Отпусти ее. Сми-рись.
И все же, я все еще была в захвате темного жнеца.
– Кайрос? – спросила Накита, ее голос звенел от напряжения, когда она старалась собрать воедино всю эту мозаику. Я была прямо здесь, с ней, и волна головокружения сделала мои коле-ни слабыми. Испуганная я напряглась, когда слабый ветерок растрепал мои волосы, тут же за-стлавшие глаза, мгновенно пряча от моего взора Кайроса и неподвижный меч Накиты, зависший между нами.
– Я не восходящий темный хранитель времени, – сказала я, когда Накита сдвинула меня на шаг назад. – Я восходящий светлый. Вот почему я хочу обменять Кайросу его амулет на мое те-ло. Рон, у него мое тело. Я могу вернуться к тому, как все было! Скажи ему, что я могу разорвать мою связь с амулетом. – Мой взгляд метнулся к Кайросу, видя его недоверие. – Я могу! Я делала это прежде! Рон, скажи ему! Скажи ему, что я восходящий светлый хранитель времени!
Но Рон смотрел на землю, пугая меня.
С напускной непринужденностью, Кайрос налил жидкость янтарного цвета в хрустальную чашу, слегка прихлебывая из нее, прежде чем поставить.
– Все еще не понимаешь? – сказал он. – Тебе было предначертано быть моим учеником, Мэдисон, зачем бы я тогда скосил тебя? Рон не сможет сейчас взять тебя, даже если бы захотел. Он обучает восходящего светлого хранителя времени вот уже более года.
Что за… Мой неистовый взгляд переместился на Рона, видя по его подавленному выраже-нию лица, что Кайрос говорит правду.
– Ты мертвого щенка сын, – прошептала я. – Ты знал? Ты учил кого-то другого? Вот поче-му ты сплавил меня Барнабасу?
Рон поморщился. Он сделал шаг вперед, и Накита сделала со мной два шага назад. Чувст-вуя отвращение, я стряхнула с себя Накитин захват и стала прямо, в новом свете моей собствен-ной мощи. Темный жнец обратила лицо к солнцу и приклонила колени. С мечом, лежащем на колене и склоненной головой она выглядела так, словно она молится. Волосы скрывали ее лицо, когда от неё донёсся жуткий пронзительный вопль.
– Я делал это ради человечества, Мэдисон, – сказал Рон с убеждением. – В твоей власти ос-тановить неправильные смерти, если бы я смог стать твоим союзником. Подумай об этом! Тем-ный хранитель времени, который бы верил в выбор? Не было бы больше скоса, не было бы больше преждевременно прерванных жизней. Кайрос утратил бы власть, оставляя после себя только мир и покой, когда ты заняла бы его место.
– С чего бы она стала твоим союзником?! – выкрикнул Кайрос. – Ты прятал ее от серафи-мов, прикрываясь голословными заявлениями и исследованиями, оградил ее от тех, кто мог бы все исправить. Это были твои собственные действия, которые раскрыли правду о ее существова-нии, когда мы оба прятали ее, чтобы беспрепятственно могли драться за нее как собаки за обрез-ки. Ты нашептывал полуправду в её ухо, пока она принимала угодные тебе решения. Ты отдал ее на обучение жнецу, давая ему задание, которое, как ты знал, он не сможет выполнить, пока ты обучал того, которому суждено сменить тебя, намереваясь оставить Мэдисон без навыков и уме-ний на случай, если откроется правда, и она займет мое место, в полном неведении и в затрудни-тельном положении. – Кайрос повернулся ко мне, в его глазах застыло отвращение. – И ты по-зволила ему.
Моя голова моталась взад-вперед, отрицая. Я не знала. Как я могла знать?
Я подскочила, когда Накита внезапно оказалась рядом, ее крылья мягко касались меня. Ее меч исчез, и я уставилась на нее, видя ее растерянность, и понимая, что она чувствует, потому что чувствовала это сама – предательство, смятение, страх.
– Я хотя бы не пытался убить ее, – пробормотал Рон.
– Нет, ты просто держал ее в неведении.
– Я тот, кто ее спас! – выкрикнул Рон в ответ.
– Ты не спас меня, – ответила я, едва шевеля губами. – Я умерла, помнишь?
Легкий ветерок с пляжа приподнял мои волосы, щекоча розовыми кончиками мою щеку. Я пыталась понять. Но это было бессмысленно. Я не могла быть темным восходящим хранителем времени. Я не верила в судьбу.
Рон подался вперед, и я очнулась от тумана, в котором находилась.
– Стой! – выкрикнула я, хватая свой амулет второй рукой и протягивая ее вперёд. Он зап-нулся, загнанный в тупик.
– Серафимы предрекли Мэдисон занять твое место? – сказала Накита дрожащим голосом. – Ты послал меня убить того, кто станет моим мастером? Того, кто будет поддерживать волю се-рафимов?
Кайрос нахмурился.
– Она не станет твоим новым мастером, если ты позволишь мне уничтожить ее душу. Ко-гда ее не станет, я буду жить вечно, буду иметь возможность занять место в высшем суде. – В глазах Кайроса появилась гордость. – Я буду бессмертен. Бессмертен, Накита! – сказал он. Вы-ражение его лица стало неистовым, и жестикулируя, он почти перевернул свою чашу. – Этого будет достаточно, чтобы навсегда сдвинуть циклы времени в угоду нашим интересам. Только вообрази это!
– Ты обещал помочь мне, – прошептала Накита, и ее голос прозвучал тише ветра.
Кайрос посмотрел на нее с раздражением, но его глаза сузились, когда он осознал, какую опасность она представляет.
– Отдай мне твой амулет, – сказал он, протягивая руку, и когда она этого не сделала, он шагнул вперед, гнев и превосходство сквозили в его движении.
Я подавила удивленный вздох, когда Накита толкнула меня себе за спину, мои ноги с тру-дом держали меня. Раздался резкий свист, который, казалось, заставил новый солнечный свет задрожать, и когда снова подняла глаза, амулет Накиты был в руках у Кайроса и он вернулся к столу. Он сделал ее беспомощной. Черт. Что теперь?
– Я все еще твой мастер, ты, бестолковый ангел, – сказал он, в то время как источник сил Накиты брякнул на столе, затем его улыбка пробрала меня до костей. – Теперь. Мэдисон. По по-воду твоего тела.
О, Боже. У него мое тело. Он может уничтожить мою душу. Рон стоял неподвижно, и не то чтобы я чего-то от него ожидала. Накита упала на колени перед Кайросом – ее лицо было белым, и одинокая слеза прочертила мокрую дорожку на её щеке.
– Ты сказал, что можешь исправить меня, – сказала она, в ее голосе звучала скорбь. – Я не хочу бояться.
Несмотря на мой собственный страх, во мне нарастала жалость к ней. Она была падшей, ангел, которого предали дважды. Невинность необузданной силы, которой было даровано знание смерти.
– Ты обещал, Кайрос, – сказала Накита тихо, слезы катились у нее по щекам, и она смахну-ла их, с шоком глядя на свои мокрые пальцы. – Я пережила пожирание моей памяти черными крыльями. Память – это все что у меня есть. Я верила тебе. Ты послал меня убить ее, потому что ты боишься смерти?
– Я буду бессмертен! – выкрикнул Кайрос, пылая гневом. – Как ты можешь полагать, что знаешь, каково это – бояться смерти? Ты существовала с начала времен и тебе суждено жить вечно!
Накита встала, воздух задрожал там, где должны были быть её крылья.
– Теперь я знаю каково это – бояться смерти, но я все еще живу по воли серафимов, – ска-зала она, ее голос дрожал. – Я живу согласно ей, и ты умрешь согласно ей.
Кайрос ухмыльнулся, перебирая пальцами ее амулет на столе.
– Как, Накита? Ведь ты принадлежишь мне.
Но затем она вытащила из-за пояса белый камень, перевязанный черной тесьмой и подве-шенный на простом черном шнурке. Он не выглядел как тот амулет, который я вернула ей в ле-су, и Кайрос покачал головой, как будто это не имело никакого значения, пока он не потер паль-цем по нему и что-то, что выглядело как соль, не посыпалось с него, открывая черный камень, светящийся бесконечностью. Это был камень, который я вернула ей в лесу. Как если бы я была ее хранителем времени. Он был испачкан моими слезами, награждая ее символом моей печали и искуплением за то, что я нарушила чистоту ее существования.
Рука Накиты сжалась на нем.
– Я признаю тебя, – сказала она мне, хотя ее пугающее выражение лица было предназначе-но Кайросу.
– Нет! – пронзительно закричала я, отклоняясь, когда ее меч вспыхнул чистой чернотой. Накита прыгнула вперед, чтобы аккуратно пронзить Кайроса.
Рон сделал несколько шагов вперед, крича от смятения, но было уже поздно. Дело сделано.
Моргая, Кайрос посмотрел на свой невредимый живот, потом поднял взгляд, останавливая его сначала на фиолетовом камне, потом на ее глазах.
– Ты подвела нас, – прошептал он и упал.
Накита вытянула руки и поймала его нежно, почти любя, опуская темного хранителя вре-мени на полированный пол.
– Судьба, Кайрос, – прошептала Накита, плача, когда ее руки выскользнули из-под него, и она навечно закрыла его глаза. Больше никогда их взгляд не направится в небеса. – Серафимы предопределили, что она займет твое место. Твой оборот колеса подошел к концу. Здесь нет не-удач. Только изменения.
– О, Боже! – выкрикнула я в полном ужасе, стоя здесь. – Ты убила его! Как ты могла…? Он мертв!
Рон издал звук сожаления, и я повернулась к нему, испуганная. Если Кайрос мертв, тогда это значит…
– Он не мертв, – залепетала я. – Скажи мне, что он не мертв.
– Он мертв, – сказал Рон, и я отпрыгнула назад, когда Накита неожиданно появилась пере-до мной, преклоняя колени и предлагая мне свой меч.
– Накита, нет! – в панике выкрикнула я.
– Моя госпожа, – настояла она, её лицо было искажено болью. – Я сломана.
– Остановись, стой! – сказала я, в неистовстве пытаясь заставить ее подняться. Она была так красива. Она была ангелом. Она не должна была стоять на коленях передо мной. – Н-не де-лай этого, – запнулась я. – Я не темный хранитель времени. – Я посмотрела на Рона, сцепившего перед собой руки.
– Ты хранитель невидимого правосудия, – сказала Накита, улыбаясь мне, – санкциониро-ванного серафимами. Обладаешь возможностью отслеживать время и искривлять его согласно твоей воле.
– Нет, я не хранитель! – настаивала я, смотря на тело Кайроса. Накита только что убила его!
Рон вздохнул так тяжело, что я услышала его вздох.
– Нет, ты хранитель.
Мой взгляд переместился к нему, и я застыла. Очертания человека были видны у него за спиной, но его сложно было рассмотреть на фоне восходящего солнца. Рон увидел, куда было обращено мое внимание, и повернулся. Он издал сдавленный звук и поспешно отступил в сторо-ну, чтобы не стоять между нами. Это был серафим. Это должен быть он.
– Кровь пролилась в доме хранителя времени, – сказал серафим, его голос был одновре-менно музыкальным и болезненным. Он нес силу приливов и отливов, и нежное прикосновение волн на пляже, и я почти заплакала, слыша его. Я не могла вынести этого. Это было слишком.
– Жертвоприношение, дабы вы услышали мои мольбы, – Накита стала перед серафимом со склоненной головой, но ее меч был все еще у моих ног, и я подняла его.
Серафим кивнул, а я размышляла, должна ли склонить голову, или сделать реверанс, или преклонить колени, или что. О, Боже. Это чертов серафим, и вот я – в желтых колготках и серь-гах с черепами.
– Она заняла свое место, – сказала Накита. – Я представляю ее вам и прошу оказать услугу. Я хочу быть такой, какой была ранее. Я дефектна. – Она подняла взгляд, слезы застыли на ее прекрасном лице. – Я испытываю страх, серафим.
– Это не дефект, Накита, – произнёс нежно серафим. – Это дар. Ликуй в своем страхе.
Серафим повернулся ко мне, и у меня пересохло во рту.
– Я не темный хранитель времени, – пробормотала я, отталкивая Накитин меч к ней, пока она не подняла его. – Я не могу быть им! Я ничего не знаю!
– Ты узнаешь. Со временем, – сказал серафим, криво усмехнувшись. – А до тех пор, я при-ложу все усилия, чтобы всё продолжало работать гладко. Только поторопись. Моего голоса уже не хватает в хоре.
– Но я не верю в судьбу! – воскликнула я. Я посмотрела на Рона, начиная думать, что на-счет выбора у меня тоже есть сомнения.
– Вера в судьбу – это не требование, – сказал музыкальный голос, серафим видимо говорил обо всем мире, хотя он и не был намного больше меня. – Кайрос не верил. Видимо. – Я быстро вздохнула, когда он отвел от меня взгляд и остановил его на Роне. – Но ты веришь. Хотя и гово-ришь, что нет.
Рон не двигался, пока серафим ни отвел от него взгляд, потом он облегчённо расслабился.
– Но я не хочу эту работу! – сказала я, боясь, что то, чего хочу я, кажется, не имеет значе-ния. – Пожалуйста, могу ли я просто получить свое тело и вернуться к тому, как все было рань-ше?
Серафим моргнул, выглядя шокированным, если такая эмоция может быть применима к божественным существам.
– Ты не хочешь этого? – спросил он, и Рон сделал шаг вперед, как если бы намереваясь протестовать.
– Нет! – сказала я с надеждой. – Я просто хочу быть собой.
В спешке я вытащила камень. Собирая всю свою решимость, я побежала вперед, втюхивая амулет в руки серафиму. Мое сердце заколотилось снова, и, смущенная тем, что я не могу это контролировать, отступила назад, размышляя, не нарушила ли я правило, подойдя так близко. Я не могла посмотреть ему в лицо. От этого делалось больно.
Серафим посмотрел на амулет в его светящихся пальцах так, как если бы он держал вели-кое сокровище. Камень пылал бесконечной чернотой, серебряные переплетения сейчас окраси-лись горячо желтым.
– Ты – уже ты.
– Пожалуйста, – умоляла я, бросая взгляд на Кайроса, мертвого и забытого на мраморных плитах. – Вы можете просто сделать меня такой, какой я была? Поместить меня обратно в мое тело?
Надежда наполнила меня, когда серафим улыбнулся так ярко, что я опустила глаза.
– Если таков твой выбор, – сказал он с неожиданными шутливыми интонациями в голосе. – Где оно?
Мой восторженный возглас умер в испуге.
– Оно было у Кайроса, – сказала я, чувствуя себя плохо, когда мой взгляд остановился на Наките, потом Роне, который был, тих на заднем фоне. От него не было помощи, и я повернулась к серафиму.
– Оно должно быть в доме, – сказала я, поворачиваясь к нему и чувствуя себя голой без амулета на шее.
– Оно бы сгнило к теперешнему времени, – сказал Рон.
Ужас пронесся сквозь меня, потом страх. Позволил ли Кайрос моему телу сгнить? Было ли это все напрасно?
– Он прав, – сказал серафим. – Твое тело не здесь – не на земле.
Пошатываясь, я прошла к столу, садясь тяжело, мои ноги были не способны держать меня прямо. Я облокотилась локтями о мозаичный стол и перевернула чашу Кайроса. Неуклюже я по-ставила ее обратно, размышляя зачем. Никто не будет пить из нее. Это питье мертвого человека.
– Он сказал, что оно близко, – прошептала я, онемевшая. Где мое тело, если не на земле?
Солнце что-то заслонило, я подняла взгляд и увидела, что серафим сел напротив меня. Си-туация была одновременно шокирующей и чрезмерно скучной.
– Твое тело почти наверняка где-то между настоящим и будущим.
Мое сердце ощущалось как зола, и я моргнула, стараясь разглядеть черты лица ангела. Но в его словах была надежда.
– Между настоящим и будущим? Что это значит? – Я сижу за столом с ангелом, на другом конце света. Насколько странно это?
– Это значит, что твое тело потеряно, но потерянное может быть найдено, – сказал сера-фим. – Кайрос поместил бы твое тело только в место, где оно бы оставалось спрятанным, но все же, к нему был бы немедленный доступ. Между настоящим и будущим.
Облизывая губы, я взглянула украдкой на мертвое тело Кайроса.
– Можете ли вы взять меня туда?
Серафим снова улыбнулся, и мне пришлось опустить взгляд.
– Здесь некуда идти. Это просто. Со временем, ты сможешь видеть между настоящим и бу-дущим. – Прочищая горло в очень характерной для людей манере, серафим протянул амулет об-ратно мне. – Ты выбираешь взять это или немедленно умереть?
Как будто у меня был выбор?
Ветер с океана пошевелил мою челку, и я посмотрела на Накиту; выглядя потерянной и красивой, она растирала свои слезы между пальцами, пытаясь их понять. – Могу ли я как бы принять предложение? – спросила я. – Только пока я не найду свое тело?
Серафим рассмеялся. Прекрасный звук сотряс воздух, и стол между нами треснул.
– И ты не веришь в судьбу! – сказал он оживленно, напомнив мне Грейс.
– Я серьезно, – сказала я резко, стараясь скрыть свой шок от сломанного стола. – Могу я заниматься этим, пока не найду свое тело, потом вернуть амулет? – Быть снова живой – это все, чего я хотела.
Накита ступила вперед, смятение уступило место намерению. Видя ее, ангел изменил вы-ражение лица к тому, что выражает расчет.
– Если это то, что ты выбираешь, – сказал он лукаво.
– Выбор? – спросила я кисло. – Я думала, вы полностью подчиняетесь судьбе.
– Всегда есть выбор, – сказал серафим.
Я взглянула на Кайроса и подавила дрожь.
– Кайрос сказал, что есть только судьба.
– И Хронос сказал, что есть только свободный выбор, – сказал он с отстраненным оттенком в голосе.
У серафима было что-то на уме. Говорить с ним было очень странно. Его эмоции было лег-ко читать, как у ребенка, но невероятно могущественного ребенка. Облизывая губы, я поверну-лась так чтобы не видеть Кайроса. – Который из них прав? Выбор или судьба?
– Они оба, – сказал он. Со звуком скользящей материи, который был похож на солнечный свет, серафим присел передо мной, в мольбе протягивая амулет.
Я вскочила на ноги, испуганная.
– Не делайте этого, – прошептала я, желая, чтобы все просто не обращали на меня внима-ния. Меня стошнит. Меня стошнит прямо сейчас на этот великолепный пол.
Серафим поднял взгляд, когда наши глаза встретились, боль кликом пронзила мою голову, почти ослепляя меня.
– Я уважаю тебя. Ты можешь что-то, чего не могу я, – сказал он мягко. – Несмотря на то, кто я и кем был, ты человек. Ты любима за свою изобретательность, и хорошую и плохую. Я мо-гу убивать, но ты можешь создавать. Ты даже можешь создать… конец, – сказал он тоскливо. – Это то, что я никогда не смогу сделать. Прими это. Создавай.
Я уставилась на свой амулет. Он был прекрасен, черный камень сверкал маленькими се-ребряными огоньками в центре – они были подобны звездам. Я не могла посмотреть серафиму в лицо, это было слишком больно, но мне казалось, что он улыбается мне.
– Мэдисон, судьба, а не выбор послал Кайроса убить тебя. Судьба дала тебе мужество при-своить его амулет. Судьба была причиной того, что Хронос прятал тебя от нас. Это была судьба, которая исказила сотни моментов, чтобы привести тебя сюда. И все же, у тебя есть выбор при-нять твое место или вернуться к тому, кем ты была.
Я все еще колебалась, вернуться ли мне к тому, как все было.
– Что бы вы выбрали? – спросила я. – Если бы вы могли.
Серафим рассмеялся.
– Ни то, ни другое. Я – это я. Выбор? Судьба? Они одно и то же. Я не могу видеть разницы. Вот почему только человек может искажать время согласно его воле. Когда ты летаешь доста-точно высоко, видеть, что за углами времени – это не проблема, но что сложно – это отделить будущее от прошлого.
Это был выбор, который на самом деле таковым не был. Судьба была освобождена от сво-боды воли. Я не хотела умирать, так что тут был только один выбор, а как во сне я протянула ру-ку, чтобы взять свой амулет, свою жизнь. Кожа серафима была прохладой, и когда наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, как бесконечность вселенной распахнулась передо мной в мо-их мыслях. Камень был теплым, и мои пальцы сомкнулись вокруг него, завладевая им заново.
В грациозном движении серафим встал.
– Готово. Она заняла свое место.
Так быстро, готово. Ни тебе фанфар, ни трубачей. Амулет покоился у меня в руке, ощуща-ясь как всегда. Шокированная, я подняла от него взгляд. И это все? Я темный хранитель време-ни?
Рон вздохнул. Накита стояла у моего локтя, страх, что я изгоню ее, явно читался в ее гла-зах.
– Что прикажешь мне делать? – прошептала она, моля дать ей задание.
Я посмотрела на серафима в смятении, и он сказал.
– У тебя есть пожелание. Она сделает это.
– Спаси Джоша, – сказала я, изумленная тем, что это было так просто. После всего того, что я сделала, мне нужно просто попросить? – И помоги Барнабасу.
Накита приподняла брови и ее губы разжались.
– Я никогда не делала этого, – сказала она, и Рон кашлянул.
– Пожалуйста, – добавила я, сгибая мои пальцы вокруг ее, в то время как она держала свой меч.
Накита кивнула. У нее появились крылья. Их белизна замерцала, когда она обернула их во-круг себя, и с легким вздохом воздуха, она исчезла.
– Это хорошее начало, – сказал серафим, возвращая мое внимание обратно к себе. – Ты ви-дишь правильно, Мэдисон. Твой друг Джош еще не закончил свои деяния во благо других. – Улыбаясь, он придвинулся ближе. Я не могла шевельнуться, когда запах чистой воды потек в меня, охлаждая мои беспокойства и наполняя меня умиротворенностью. – Ты должна идти, пре-жде чем твой отец зайдет за тобой, – сказал он, и когда он поцеловал меня в лоб, я потеряла соз-нание.

Глава 13

В коридоре стоял жуткий шум и гомон, разговоры перемешивались со звуком хлопающих шкафчиков, возбуждение так и витало в воздухе в первый учебный день. Учителя даже не пыта-лись поддержать порядок. «Три реки» была небольшой школой; они не должны были стоять в коридорах между классами, как это происходило в моей прежней школе, которая была слишком переполнена, чтобы позволить студентам находиться без наблюдения. Еще одно преимущество проживания в маленьком городке.
Я засунула учебники в шкафчик и вытащила расписание. В верхнем углу была пометка «выпускной класс», и я не смогла сдержать улыбку. Выпускной. Это было клево. И еще лучше то, что я, наконец, избавилась от клейма новичка. Йес! Я была свергнута с этого звездного пье-дестала.
– А что входит во внутренние экономические исследования? – спросила Накита, изучая тонкую желтую бумагу в ее руке. Я помогла ей выбрать свой гардероб сегодня утром, и она очень хорошо смотрелась в дизайнерских джинсах и сандалиях, демонстрирующие ее черные ногти. И я не покрывала их лаком. Видимо, у темных жнецов ногти были черные. С другой сто-роны стоял Барнабас, закинув свой рюкзак повыше на плечо – он выглядел как заурядный школьник в джинсах и футболке.
– О, тебе это понравится, Накита, – ухмыляясь, сказал он. – Это поможет тебе научиться гармонии. Постараться не прибить партнера, если печенье подгорит.
Я с трудом сдерживала смех, пытаясь представить себе миниатюрного, привлекательного, но в некоторых делах совершенно невежественного темного жнеца, разбирающегося с чековой книжкой или учащегося использовать микроволновую печь.
Мое внимание снова вернулось к расписанию. Физика. Лабораторные исследования. Со-временный английский с Джошем. Фотокурсы. Похоже, будет хороший год.
Накита отошла от шкафчиков, пытаясь укрыться от толпы в коридоре.
– А как связаны печенье и экономика? – спросила она, отбросив волосы с лица бессозна-тельным жестом, который большинство моделей совершенствуют годами. С ее волосами и гла-зами она была великолепна, и я уже чувствовала направленные на нас взгляды и вопросы, что она делает рядом со мной. Мы рассказывали всем, что она и Барнабас студенты по обмену, и с небольшим вмешательством ангела, эта история вполне имела доказательства. Насколько было известно, они проживали в моем доме. Правда же была… намного интереснее.
Голос Эми прорезался через гул других голосов, и я застыла, открыв шкафчик и прячась за дверью. Я не боялась ее, но менталитет королевы выпускного чертовски меня раздражал.
– Привет! – раздался ее веселый голос, и я насторожилась, поскольку она обращалась к На-ките. Сопровождающая ее повсюду компания болванов-конформистов стояла позади, и я сделала вид, что что-то ищу. – Я Эми, – она фактически пузырилась. – Ты, должно быть, новенькая. Это твой брат? Он симпатяшка.
Барнабас замер, выглядя совершенно очаровательно невинно с копной кудрей и широко раскрытыми глазами. Он действительно не подозревал, насколько хорошо выглядел.
– Эта куча навоза, – с неприязнью проговорила Накита, явно не скрывая своего отношения к «брату». – Да, думаю. Но это не означает, что я на него похожа.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – Эми театрально вздохнула, – у меня тоже есть брат.
Девочки за спиной захихикали, когда она, игнорируя меня, потянулась к Барнабасу. – Я Эми, – сказала она, с улыбкой протягивая руку.
– Барнабас, – ответил жнец, ступая поближе к Наките, и обнимая ее одной рукой, чтобы избежать рукопожатия. – А это Накита. Моя любимая сестренка. Мы из Норвегии.
Норвегии? Я не смогла сдержать ухмылки, когда группа поддержки Эми защебетала от этой новости.
– А я гадала, откуда ваш акцент, – сказала Эми, немного нервно. – Почему бы вам не сесть за наш стол на обед. Оба. Вы же не хотите есть со слабаками.
Неспособная больше терпеть ее, я резко захлопнула дверку шкафа.
– Мэдисон! Конфетка! Я и не заметила тебя, – проворковала Эми. – У тебя убийственный топ, – добавила она ехидно. – Знаешь, моя младшая сестренка в прошлом году отдала похожий в Армию спасения.
Накита обучала меня, как использовать мой амулет, для выявления энергии из потока вре-мени, чтобы сделать клинок, и мне потребовалось немало усилий, чтобы не попрактиковаться прямо сейчас.
– Привет, Эми. Как нос? Ты собираешься сбрить эту шишку перед днем фотографии?
Хе, мне стало полегче, однако.
Эми вспыхнула, и я наслаждалась, когда ее группа поддержки захихикала, Лен шагнул впе-ред.
Спустя мгновение Накита схватила его за шею и с грохотом прижала к шкафчикам. Потря-сенная, я стояла, разинув рот. Вокруг нас слышались охи и свист.
– Еще раз прикоснешься ко мне, и я тебя прикончу, свинья, – отчеканила она каждое слово. Глаза Лена вылезли из орбит, лицо налилось красным, когда Накита держала его прижатым к ребристому металлу. Барнабас засмеялся, но я не хотела провести свой первый день в школе в кабинете директора.
– Эй, Накита, – предложила я. Жнец испуганно задержала дыхание, оглянувшись на гла-зеющих студентов, и отпустила его. Лен споткнулся, пытался поймать равновесие, но его гор-дость уже ничто не могло спасти. Я имею в виду, что Накита была намного меньше его и была похожа на обычную легкомысленную девчонку. Прямо сейчас она и впрямь походила на легко-мысленную девчонку.
– Ты долбанная наркоманка! – закричал Лен, попятившись от нас, нервно одергивая ру-башку. – Ты меня слышишь? Вы друзья Мэдисон, не так ли? Такие же сумасшедшие, как она!
Я попыталась состряпать ангельское выражение лица, стараясь всеми силами сдержать смех. Барнабас, однако, хихикал, как и все представители мужского пола, наблюдавшие за этим инцидентом. Эми схватила Лена за руку, будто пытаясь не дать ему накинуться на нас, и потяну-ла его прочь, когда учитель показался из-за угла. Все уже закончилось, но переговоры и смешки остались. Ребята потихоньку расходились, громко обсуждая увиденное, и горстка эстрогена тя-нулась позади них. Я выдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание.
– Накита, – проговорила я, снова открывая шкафчик. – Мы должны поработать над навы-ками общения с людьми.
– Он дотронулся до меня, – хмуро сказала она. – Ему повезло вообще, что он еще жив.
Мои брови взлетели вверх, и я подумала, что идея серафима о нашем сотрудничестве в обучении – Накита учит меня использовать амулет, а я учу ее жить со своим новым страхом – не такая уж и хорошая.
– Окей, я понимаю. Но если ты собираешься остаться в школе, нужно быть более изящной.
– Изящной, – на лице жнеца проявилось облегчение, – как клинок под ребра?
Барнабас наклонился к ней.
– А ты поменяй его на палец, и это будет работать также.
Сверху послышался звонкий голосок на краю моего сознания.
– Жила была девушка и была она изящна.
Я посмотрела наверх и улыбнулась шарику света.
– Грэйс! – поприветствовала я, надеясь, что никто не подумает, что я разговариваю с по-толком. Первый раз, когда серафим попытался связаться со мной, я потеряла сознание от боли. И поэтому вестником решили назначить ангела, но сегодня я первый раз увидела Грейс. Ангел опу-стилась на дверцу моего шкафчика.
– Привет, Мэдисон. У меня есть сообщение для Накиты. – Ярко светясь, она добавила: – Что здесь делает Барнабас? Ты темный хранитель времени, а он…
– Не с Роном, – мрачно докончил за нее Барнабас, скрестив руки на груди.
Сияя еще ярче – я удивлялась, как ее никто не замечает – она воскликнула:
– Ты решил стать темным!
От ее звонкого голосочка моя голова чуть не раскололась. Барнабас провел руками по сво-им кудрям, когда Накита хихикнула.
– Я не знаю, кем теперь являюсь, но я не мог оставаться там, где был. Я больше не доверяю Рону, но я все еще не верю в судьбу.
Накита откинула волосы назад и положила руку на бедро.
– Ты бы осмелился оказать сопротивление серафимам? – ворчливо заметила она.
Он повернулся к ней.
– Я хотел бы использовать свои глаза, чтобы видеть, и мозги, чтобы думать.
Грейс гудела с нетерпением.
Встав между ними, я сказала:
– Окей. Отлично! Я тоже не верю в судьбу, но я уважаю Накиту.
И как она работает с клинком, с чем я уже познакомилась на прошлой неделе.
– Когда я в школе, я в безопасности от таких, как вы, ребята. Почему бы вам не подождать на улице?
Они сразу же прекратили препираться.
– Я должна быть здесь, – сказала Накита, опустив глаза. – Для себя. Мне нужно понять. Серафимы не уверены, как тот факт, что ты мертва, скажется на твоей способности прочитать время. И я не чувствую себя своей среди них после всего. Я теперь несовершенна в их глазах, – закончила она, и я вздрогнула от того позора, который прозвучал в ее голосе.
Барнабас обвел взглядом возбужденных студентов вокруг нас, глаза стали пустыми.
– Мне нужно кое-что сделать. Я… также один. А ты моя знакомая.
Мда, мило. Я знакомая. Как старая пара носков.
– Вы оба охраняете Мэдисон? – спросила Грейс. – Кто-то и вправду должен, раз она не по-зволила мне заняться этим.
Мне стало нехорошо от ее слов, но тогда она приземлилась на мое плечо и прошептала:
– Спасибо, Мэдисон, за то, что дала мне имя. Я думала, что они захотят забрать его обрат-но, но они, наконец, согласились, что если я получу назначение твоего посыльного надолго, то смогу сохранить имя.
– Грейс, это здорово! – воскликнула я, действительно довольная. Я была рада видеть Грейс, но в прошлый раз, когда прибыло сообщение для Накиты, темный жнец извинилась, возвраща-ясь с довольной улыбкой и новой зарубкой на косе.
Крошечный ангел взлетела, и я почувствовала знакомое присутствие позади меня. Накита отвела глаза со сжатыми губами, но Барнабас улыбался, и я не удивилась, когда Джош вы-скользнул из толпы прямо в наш маленький кружок.
– Привет, Мэдисон, – сказала Джош, пожимая руку Барнабасу.
– Привет, Джош, – я была слегка взволнована, и немного смутилась, особенно когда Грейс счастливо зажужжала. Он отлично выглядел, полностью выздоровев после его встречи со смер-тью. Он не питал никакой приязни к Наките, и судя по ее мрачному выражению, направленному в пол, чувство было взаимным.
– Мэдисон – моя ответственность, – бормотала Накита, продолжая наш прерванный разго-вор. – Ты потерпел неудачу. Дважды. Я думаю, ты шпион, – кинула она обвинение в Барнабаса, полностью игнорируя Джоша.
Светлый жнец обиделся на это обвинение.
– Я не шпион! – громко заявил он. – Посмотри на мой амулет. Разве он выглядит красным?
Это было верно. К огорчению Барнабаса, цвет амулета сместился вверх по спектру и был теперь ярким нейтральным золотом неопытного жнеца. Он уже не был привязан к Рону. Он был привязан ко мне и возрастал… к более темному.
– Если ты не шпион, – сказала Накита, тыкая в него пальцем, – тогда почему ты здесь, Бар-ни?
– Потому что я не доверяю тебе. И не называй меня так.
Она что-то прошипела, и когда Грейс взяла на себя обязанности рефери, я отвернулась, вздыхая.
– Они как маленькие дети, – пожаловалась я, затем улыбнулась, – Когда у тебя перерыв на ленч?
– Ага, после второго урока, – ответил Джош, сверяясь со своим расписанием.
– У меня тоже! – радостно сказала я, – я подожду тебя в холле у фонтана, если…
Он улыбнулся, вызывая у меня блаженный выдох.
– Никаких если. Я там буду.
Около нас кричала Накита
– Я вырву твой язык и скормлю своему Церберу!
Джош вздрогнул, и вокруг нас появилось свободное пространство; студенты опасливо об-ходили скандальных новичков.
– Разве ты не можешь избавиться от них?
Сияя, я покачала головой.
– Я пыталась, не помогло.
Он переместил книгу в другую руку.
– Мне показалось, я слышу Грэйс. Она здесь? Я как бы по ней скучаю.
Я прислонилась к своему шкафчику и кивнула в направлении Накиты и Барнабаса, которые все еще спорили. Студенты косились на них, и я задавалась вопросом, не поместят ли меня те-перь на новый пьедестал – странная и шумная.
– Она принесла сообщение для всемогущей Киты.
Он засмеялся. Смех был очень хорошим, и я размышляла, не отвезет ли он меня домой по-сле школы, чтобы мне не пришлось ждать автобус. Это действительно заставило бы Эми писать кипятком.
Джош наблюдал за Барнабасом и Накитой, которые, наконец, перестали спорить и слушали Грейс.
– Есть какие-нибудь планы после школы?
Похоже, уже нет, подумала я, но только пожала плечами.
– Я не знаю. Накита вроде собирается отлучиться.
– Заткни свою пасть, – шипела Накита на Барнабаса, затем тряхнула волосами, пытаясь об-рести самообладание. Повернувшись ко мне, она сказала: – Мне нужно идти. Барни будет на-блюдать за тобой в течение нескольких… часов.
Как я и думала. У нее планируется скашивание.
– Накита, мне это не нравится, – заметила я, поскольку Барнабас ощетинился. – Скашива-ние людей, делающих неправильный выбор, это ненормально. Конечно, легко, но неправильно.
Ее брови приподнялись.
– Его выбрали не по этой причине, и ты станешь себя чувствовать по-другому после того, как увидишь достаточно человеческих злодеяний. К тому времени, когда ты научишься исполь-зовать свой амулет, к тебе придёт понимание. До тех пор, твое желание не будет иметь никакого значения.
Это было сказано покровительственным тоном, хотя она и впрямь была старше всех в на-шей компании, за исключением Барнабаса.
– Что относительно учебы? – спросила я, зная, как ужасно она хотела вписаться в этот мир, поскольку ее собственные люди больше не понимали ее.
Сжав челюсти, Накита вручила свое расписание Джошу.
– Он сделает задание за меня.
Брови Джоша взлетели вверх.
– Хм, Накита. Вообще-то школа это не только домашние задания.
Барнабас выхватил бумагу у Джоша и пихнул ее обратно в руки Накиты.
– Если ты идешь, я тоже иду. Я не позволю тебе скосить душу, так что можешь оставаться здесь.
– Я хотела бы видеть, как ты собираешься остановить меня! – взвилась она, снова начиная спор.
Грэйс опустилась между ними, слабо мерцая в воздухе.
– Сплошная любовь в этом здании! От этого у меня начинается головокружение. Я улетаю. Накита, так ты берешь косу или нет?
– Да, – сказала она, и Грэйс исчезла из этого мира с эффектом падающих снежинок и аро-матом роз.
Накита притянула меня к себе, наши головы почти соприкоснулись.
– Ты должна идти со мной, – проговорила она, одним глазом наблюдая за окружающими нас людьми. – Возможно, тогда ты узнаешь, как смотреть в будущее и увидеть ту жестокость, в которую превратится выбор этого человека. Я знаю, тогда ты согласишься.
– Это первый день школы! – воскликнула я, Джош о чем-то разговаривал с Барнабасом, на-верно узнавая о происходящем. – Я не могу пропустить первый день!
Ее синие глаза сузились, щека вспыхнули
– Ты – желание серафимов, Мэдисон.
– Может это и желание серафимов, но я не хочу быть связанной только из-за этого, – вос-кликнула я, думая, что не настанет такого дня, когда я смогу кардинально изменить мои взгля-ды. – Я не верю в судьбу, – добавила я.
Урок вот-вот должен был начаться, и коридор почти опустел.
– Это неправильно, Накита, – заявил Барнабас достаточно громко, и я обеспокоилась, не подслушивает ли нас кто-нибудь. – Этот человек ничего не сделал.
– Он сделает, – в словах звучала стопроцентная уверенность. – То, что ты не можешь ле-тать достаточно высоко, чтобы увидеть всевозможные углы в будущем этого человека, еще не значит, что серафимы не умеют.
Долбанное великолепно. Первый день в школе, и Накита хочет вытащить меня на косьбу.
Раздался предупреждающий звонок, и я подпрыгнула от неожиданности. Вздохнув, я взяла свои книги и направилась в холл. Джош чуть обогнал меня, чтобы идти рядом, Барнабас и Наки-та следовали позади.
– Так как, – спросил Джош, широко раскрыв глаза, – мы направляется на уроки или на са-фари?
Я уставилась на него в недоверии.
– Ты хочешь идти?
Накита склонила голову между нами, подталкивая его в сторону.
– Медисон, тебе понравится это скашивание. Грейс сказала, что это дьявольское отродье собирается создать компьютерный вирус, которые собьет все операционные системы в госпита-ле. Сотни ваших драгоценных людей, Барнабас, умрут преждевременной смертью из-за выбора этого человека, сделанного в поисках признания и поклонения. Если мы не переместим эту душу на более высокий уровень, прежде чем она запятнается, он, в конечном счете, станет кибер-террористом.
Ох, первый страйк.
Барнабас хмурился, наблюдая за мной.
– Но он еще ничего не сделал. Выбор всегда присутствует, и он может выбрать правильно.
В коридоре уже никого не было. Справа по коридору был кабинет физики, слева яркий пря-моугольник школьной двери.
– Накита, – сказала я, замедляя шаги на перекрестке. – Разве я была не права, не позволив тебе убить Сьюзен, девушку на лодке?
– Да, – ответила она немедленно.
– Нет, – возразил Барнабас.
Накита прижимала к груди учебник по домоводству, и книжка с таблицами калорий и яй-цами в миске на обложке очень странно сочеталась с тяжелым, почти кровожадным выражением на её лице.
– Она собиралась писать ряд статей о правде без сострадания. Она хотела посвятить свою жизнь уничтожению веры в Бога и доверия, которое люди испытывают друг к другу. Не было ничего положительного в ее жизни, только разрушения.
Второй страйк.
– И разве это по-прежнему ее судьба? – спросила я. На ее прекрасном лице отразилось за-мешательство.
– Нет, – прошептала она, и мы остановились. – Серафимы поют, что ее будущее измени-лось, и они не знают почему.
Медленная улыбка поползла по моему лицу.
– Я знаю.
Довольная, я направилась к выходу. Теперь я знала, что именно буду делать – как я соби-раюсь урегулировать работы в качестве главы системы, в которой я существую, пока не найду свое тело и не вернусь в нормальную жизнь.
– Так же, как изменилась ты, почувствовав страх, так изменилась и Сьюзен, встретив смерть лицом к лицу, и узнав, как драгоценна каждая жизнь. Трудно сделать выбор, когда тебе виден только один путь.
Слева от меня нахмурился Барнабас.
– Ты говоришь обо мне, – угрюмо сказал он.
– Нет, – я покосилась на ближайшие кабинеты, надеясь, что никто нас не заметил. – Я так не думаю. Может быть? – Я пожала плечами. – Я пойду с тобой, Накита, но прежде, чем ты со-вершишь непоправимое, я хочу поговорить с ним.
Темные брови жнецы взметнулись вверх.
– Почему? – спросила она, дублируя сбитое с толку выражение Барнабаса.
– Чтобы видеть, не могу ли я изменить его судьбу, – ответила я. Вот так…
Вот такая веселая у меня жизнь. Я мертва, мое тело находилось между сейчас и потом, ря-дом со мной постоянно ошиваются два жнеца, которые непрерывно собачатся друг с другом, ох-раняя меня от того хранителя времени, которому я когда-то доверяла. Не так уж и плохо. Мой отец не имеет ни малейшего понятия, что я вообще умирала; Джош был жив; и пока я не полу-чила свое тело назад и остаюсь в этой лодке, я не только могла пропустить школу безнаказанно – это было моей моральной ответственностью поступить так.
Мы дошли до двери, и я дернула ее. Солнечный свет пролился внутрь, согревая меня, Джош перехватил и придержал дверь.
– Ну, все-таки решила пропустить уроки? – спросил он, и я улыбнулась.
– Ага. Накита и Барнабас смогут меня прикрыть. Нас всех. Для хорошей девочки, я, конеч-но, иногда делаю плохие вещи.
Джош засмеялся, пропуская меня вперед.
– Нарушение правил вовсе не плохо, когда то, что ты делаешь, более важно, чем само пра-вило.
Я остановилась на пороге, щурясь от яркого солнышка.
– Ты думаешь, это имеет значение?
Джош кивнул, и его улыбка вызвала дрожь в глубине моего существа.
– Угу.
– Я тоже, – поддержала я, и мы вместе вышли на солнце, чтобы спасти душу одного хоро-шего парня.

КОНЕЦ.